Мультфильм. Режиссер: Валентина Брумберг, Зинаида Брумберг. В ролях: Владимир Грибков, Вера Марецкая, Лилия Гриценко и др. Вакула считается первым парнем на селе и сельский кузнец давно засматривается на красавицу Оксану. Мультфильм Ночь Перед Рождеством по мотивам одноименной повести Гоголя (выпуск 1951. Ночь перед Рождеством смотреть онлайн в хорошем качестве HD 1080 в русской озвучке на видеосервисе Wink.
Ночь перед Рождеством (1951)
Однако, чтобы завоевать ее сердце, Вакуле приходится преодолеть невероятные трудности. Оксана, взыскательная и гордая, ставит перед Вакулой условие, которое кажется невыполнимым. Ей нужны необычайные черевички, а точнее, такие же, как у самой царицы. И вот тут начинается настоящее приключение.
Пацюк ни слова и доедал остальные галушки.
Расскажи хоть, как примерно сказать, попасть к нему на дорогу? Вакула уставил на него глаза, как будто бы на лбу его написано было изъяснение этих слов. Но Пацюк молчал. Тут заметил Вакула, что ни галушек, ни кадушки перед ним не было; но вместо того на полу стояли две деревянные миски: одна была наполнена варениками, другая сметаною.
Мысли его и глаза невольно устремились на эти кушанья. Наклоняться он, верно, не захочет, чтобы хлебать, как галушки, да и нельзя: нужно вареник сперва обмакнуть в сметану». Только что он успел это подумать, Пацюк разинул рот, поглядел на вареники и еще сильнее разинул рот. В это время вареник выплеснул из миски, шлепнул в сметану, перевернулся на другую сторону, подскочил вверх и как раз попал ему в рот.
Пацюк съел и снова разинул рот, и вареник таким же порядком отправился снова. На себя только принимал он труд жевать и проглатывать. Оттолкнувши вареник и вытерши губы, кузнец начал размышлять о том, какие чудеса бывают на свете и до каких мудростей доводит человека нечистая сила, заметя притом, что один только Пацюк может помочь ему. Что я, в самом деле, за дурак, стою тут и греха набираюсь!
Однако ж черт, сидевший в мешке и заранее уже радовавшийся, не мог вытерпеть, чтобы ушла из рук его такая славная добыча. Как только кузнец опустил мешок, он выскочил из него и сел верхом ему на шею. Мороз подрал по коже кузнеца; испугавшись и побледнев, не знал он, что делать; уже хотел перекреститься… Но черт, наклонив свое собачье рыльце ему на правое ухо, сказал: — Это я — твой друг, всё сделаю для товарища и друга! Денег дам сколько хочешь, — пискнул он ему в левое ухо.
Кузнец стоял размышляя. Черт всплеснул руками и начал от радости галопировать на шее кузнеца. Что теперь скажут мои товарищи, когда узнают, что самый набожнейший из всего села человек в моих руках? Теперь я знаю, что делать.
Вези меня сей же час на себе, слышишь, неси, как птица! И кузнец обомлел от страха, чувствуя себя подымающимся на воздух. Долго стояла Оксана, раздумывая о странных речах кузнеца. Уже внутри ее что-то говорило, что она слишком жестоко поступила с ним.
Что, если он в самом деле решится на что-нибудь страшное? Но нет, он меня любит. Я так хороша! Он меня ни за что не променяет; он шалит, прикидывается.
Не пройдет минут десять, как он, верно, придет поглядеть на меня. Я в самом деле сурова. Нужно ему дать, как будто нехотя, поцеловать себя. То-то он обрадуется!
Он не по-нашему на-колядовал: я думаю, сюда по целой четверти барана кидали; а колбасам и хлебам, верно, счету нет! Все со смехом одобрили такое предложение. И толпа побежала за санками. Пленникам сильно прискучило сидеть в мешках, несмотря на то что дьяк проткнул для себя пальцем порядочную дыру.
Если бы еще не было народу, то, может быть, он нашел бы средство вылезть; но вылезть из мешка при всех, показать себя на смех… это удерживало его, и он решился ждать, слегка только покряхтывая под невежливыми сапогами Чуба. Чуб сам не менее желал свободы, чувствуя, что под ним лежит что-то такое, на котором сидеть страх было неловко. Но как скоро услышал решение своей дочери, то успокоился и не хотел уже вылезть, рассуждая, что к хате своей нужно пройти по крайней мере шагов с сотню, а может быть, и другую. Вылезши же, нужно оправиться, застегнуть кожух, подвязать пояс — сколько работы!
Пусть же лучше дивчата довезут на санках. Но случилось совсем не так, как ожидал Чуб. В то время, когда дивчата побежали за санками, худощавый кум выходил из шинка расстроенный и не в духе. Шинкарка никаким образом не решалась ему верить в долг; он хотел было дожидаться, авось-либо придет какой-нибудь набожный дворянин и попотчует его; но, как нарочно, все дворяне оставались дома и, как честные христиане, ели кутью посреди своих домашних.
Размышляя о развращении нравов и о деревянном сердце жидовки, продающей вино, кум набрел на мешки и остановился в изумлении. Полезло же кому-то счастие наколядовать столько всякой всячины! Экие страшные мешки! Положим, что они набиты гречаниками да коржами, и то добре.
Хотя бы были тут одни паляницы, и то в шмак[5]: жидовка за каждую паляницу дает осьмуху водки. Утащить скорее, чтобы кто ни увидел. Здравствуй, Остап! Добром разделимся пополам.
Тут выдернули они наскоро из плетня палки, положили на них мешок и понесли на плечах. Нам никто не помешает: жинки нет дома. Она, думаю, протаскается с бабами до света. Кум остолбенел.
Кумова жена была такого рода сокровище, каких немало на белом свете. Так же как и ее муж, она почти никогда не сидела дома и почти весь день пресмыкалась у кумушек и зажиточных старух, хвалила и ела с большим аппетитом и дралась только по утрам с своим мужем, потому что в это только время и видела его иногда. Хата их была вдвое старее шаровар волостного писаря, крыша в некоторых местах была без соломы. Плетня видны были одни остатки, потому что всякий выходивший из дому никогда не брал палки для собак, в надежде, что будет проходить мимо кумова огорода и выдернет любую из его плетня.
Печь не топилась дня по три. Всё, что ни напрашивала нежная супруга у добрых людей, прятала как можно подалее от своего мужа и часто самоуправно отнимала у него добычу, если он не успевал ее пропить в шинке. Кум, несмотря на всегдашнее хладнокровие, не любил уступать ей и оттого почти всегда уходил из дому с фонарями под обоими глазами, а дорогая половина, охая, плелась рассказывать старушкам о бесчинстве своего мужа и о претерпенных ею от него побоях. Теперь можно себе представить, как были озадачены ткач и кум таким неожиданным явлением.
Опустивши мешок, они заступили его собою и закрыли полами; но уже было поздно: кумова жена хотя и дурно видела старыми глазами, однако ж мешок заметила. Вот так всегда делают добрые люди; только нет, я думаю, где-нибудь подцепили. Покажите мне сей час, слышите, покажите сей же час мешок ваш! Но ткач и кум мужественно отстояли мешок и заставили ее попятиться назад.
Не успели они оправиться, как супруга выбежала в сени уже с кочергою в руках. Проворно хватила кочергою мужа по рукам, ткача по спине и уже стояла возле мешка. Но, верно, старые глаза ее, которые так хорошо увидели мешок, на этот раз обманулись. Супруга принялась снова за кочергу, но Чуб в это время вылез из мешка и стал посреди сеней, потягиваясь, как человек, только что пробудившийся от долгого сна.
Кумова жена вскрикнула, ударивши об полы руками, и все невольно разинули рты. Это не кабан! Ведь он не пролезет в окошко. А вы небось хотели меня съесть вместо свинины?
Постойте же, я вас порадую: в мешке лежит еще что-то, — если не кабан, то, наверно, поросенок или иная живность. Подо мною беспрестанно что-то шевелилось. Ткач и кум кинулись к мешку, хозяйка дома уцепилась с противной стороны, и драка возобновилась бы снова, если бы дьяк, увидевши теперь, что ему некуда скрыться, не выкарабкался из мешка. Кумова жена, остолбенев, выпустила из рук ногу, за которую начала было тянуть дьяка из мешка.
А я думал, что она только мне одному… Вот тебе и Солоха! Девушки немного удивились, не найдя одного мешка. Все принялись за мешок и взвалили его на санки. Голова решился молчать, рассуждая: если он закричит, чтобы его выпустили и развязали мешок, — глупые дивчата разбегутся, подумают, что в мешке сидит дьявол, и он останется на улице, может быть, до завтра.
Девушки между тем, дружно взявшись за руки, полетели, как вихорь, с санками по скрыпучему снегу. Множество, шаля, садилось на санки; другие взбирались на самого голову. Голова решился сносить всё. Наконец приехали, отворили настежь двери в сенях и хате и с хохотом втащили мешок.
Тут икотка, которая не переставала мучить голову во всё время сидения его в мешке, так усилилась, что он начал икать и кашлять во всё горло. А ну-ка, чоловиче, прошу не погневиться, что не называем по имени и отечеству, вылезай из мешка! Голова вылез. Голова сам был не меньше смущен и не знал, что начать.
Он хотел не то сказать, он хотел спросить: «Как ты, голова, залез в этот мешок? Вишь, чертова баба! А я дурак… Да где же тот проклятый мешок? Встряхните его хорошенько… Что, нет?
А поглядеть на нее — как святая, как будто и скоромного никогда не брала в рот. Но оставим Чуба изливать на досуге свою досаду и возвратимся к кузнецу, потому что уже на дворе, верно, есть час девятый. Сначала страшно показалось Вакуле, когда поднялся он от земли на такую высоту, что ничего уже не мог видеть внизу, и пролетел как муха под самым месяцем так, что если бы не наклонился немного, то зацепил бы его шапкою. Однако ж мало спустя он ободрился и уже стал подшучивать над чертом.
Его забавляло до крайности, как черт чихал и кашлял, когда он снимал с шеи кипарисный крестик и подносил к нему. Нарочно поднимал он руку почесать голову, а черт, думая, что его собираются крестить, летел еще быстрее. Всё было светло в вышине. Воздух в легком серебряном тумане был прозрачен.
Всё было видно, и даже можно было заметить, как вихрем пронесся мимо их, сидя в горшке, колдун; как звезды, собравшись в кучу, играли в жмурки; как клубился в стороне облаком целый рой духов; как плясавший при месяце черт снял шапку, увидавши кузнеца, скачущего верхом; как летела возвращавшаяся назад метла, на которой, видно, только что съездила, куда нужно, ведьма… много еще дряни встречали они. Всё, видя кузнеца, на минуту останавливалось поглядеть на него и потом снова неслось далее и продолжало свое; кузнец всё летел; и вдруг заблестел перед ним Петербург весь в огне. Тогда была по какому-то случаю иллюминация. Черт, перелетев через шлагбаум, оборотился в коня, и кузнец увидел себя на лихом бегуне середи улицы.
Боже мой! С изумлением оглядывался кузнец на все стороны. Ему казалось, что все домы устремили на него свои бесчисленные огненные очи и глядели. Господ в крытых сукном шубах он увидел так много, что не знал, кому шапку снимать.
Его слова прерваны были вопросом черта: «Прямо ли ехать к царице? Они ехали из Сечи с бумагами к царице; всё бы таки посоветоваться с ними». Черт в одну минуту похудел и сделался таким маленьким, что без труда влез к нему в карман. А Вакула не успел оглянуться, как очутился перед большим домом, вошел, сам не зная как, на лестницу, отворил дверь и подался немного назад от блеска, увидевши убранную комнату; но немного ободрился, узнавши тех самых запорожцев, которые проезжали через Диканьку, сидевших на шелковых диванах, поджав под себя намазанные дегтем сапоги, и куривших самый крепкий табак, называемый обыкновенно корешками.
Когда проезжали осенью через Диканьку, то прогостили, дай боже вам всякого здоровья и долголетия, без малого два дни. И новую шину тогда поставил на переднее колесо вашей кибитки. Здорово, земляк, зачем тебя бог принес? Кузнец и себе не хотел осрамиться и показаться новичком, притом же, как имели случай видеть выше сего, он знал и сам грамотный язык.
Многие домы исписаны буквами из сусального золота до чрезвычайности. Нечего сказать, чудная пропорция! Запорожцы, услышавши кузнеца, так свободно изъясняющегося, вывели заключение очень для него выгодное. А будьте ласковы, панове, возьмите и меня с собою!
Нет, не можно. Не успел он этого сказать, как другой запорожец проговорил: — Возьмем его, в самом деле, братцы! Кузнец схватился натянуть на себя зеленый жупан, как вдруг дверь отворилась и вошедший с позументами человек сказал, что пора ехать. Чудно снова показалось кузнецу, когда он понесся в огромной карете, качаясь на рессорах, когда с обеих сторон мимо его бежали назад четырехэтажные домы и мостовая, гремя, казалось, сама катилась под ноги лошадям.
Кареты остановились перед дворцом. Запорожцы вышли, вступили в великолепные сени и начали подыматься на блистательно освещенную лестницу. Экие украшения! Вот, говорят, лгут сказки!
Уже взобравшись на лестницу, запорожцы прошли первую залу. Робко следовал за ними кузнец, опасаясь на каждом шагу поскользнуться на паркете. Прошли три залы, кузнец всё еще не переставал удивляться. Вступивши в четвертую, он невольно подошел к висевшей на стене картине.
Это была пречистая дева с младенцем на руках. Сколь, однако ж, ни удивительны сии малевания, но эта медная ручка, — продолжал он, подходя к двери и щупая замок, — еще большего достойна удивления. Эк какая чистая выделка! Запорожцы прошли еще две залы и остановились.
Тут велено им было дожидаться. В зале толпилось несколько генералов в шитых золотом мундирах. Запорожцы поклонились на все стороны и стали в кучу. Минуту спустя вошел в сопровождении целой свиты величественного росту, довольно плотный человек в гетьманском мундире, в желтых сапожках.
Волосы на нем были растрепаны, один глаз немного крив, на лице изображалась какая-то надменная величавость, во всех движениях видна была привычка повелевать. Все генералы, которые расхаживали довольно спесиво в золотых мундирах, засуетились и с низкими поклонами, казалось, ловили его каждое слово и даже малейшее движение, чтобы сейчас лететь выполнять его. Но гетьман не обратил даже и внимания, едва кивнул головою и подошел к запорожцам. Запорожцы отвесили все поклон в ноги.
В другой комнате послышались голоса, и кузнец не знал, куда деть свои глаза от множества вошедших дам в атласных платьях с длинными хвостами и придворных в шитых золотом кафтанах и с пучками назади. Он только видел один блеск и больше ничего. Запорожцы вдруг все пали на землю и закричали в один голос: — Помилуй, мамо! Кузнец, не видя ничего, растянулся и сам со всем усердием на полу.
Храбрый кузнец Вакула намеревается взять в жены красавицу Оксану. Капризная девица ставит молодцу одно условие: она станет его женой лишь в том случае, если получит в подарок роскошные, обшитые золотом черевички, как у самой императрицы. Бесстрашный, уверенный в себе Вакула без раздумий принимает вызов и отправляется в Петербург.
Слегка успокоившись, Вакула хочет попробовать ещё одно средство: он приходит к запорожцу Пузатому Пацюку, который «немного сродни чёрту», и получает туманный ответ, что чёрт у него за плечами. Предвкушая славную добычу, чёрт выскакивает из мешка и, сев на шею кузнеца, сулит ему этой же ночью Оксану. Хитрый кузнец, ухватив чёрта за хвост и перекрестив его, становится хозяином положения и велит чёрту везти себя в Петербург , прямо к царице Екатерине II. Оказавшись в Петербурге, кузнец приходит к запорожцам , с которыми познакомился осенью, когда они проезжали через Диканьку. С помощью чёрта он добивается, чтобы его взяли на приём к царице. Дивясь роскоши дворца и чудной живописи, кузнец оказывается перед царицей и просит у неё царских башмачков.
Ночь перед Рождеством (мультфильм, 1951) в 4K. Советский мультик студии "Союзмультфильм"
Красавец-кузнец Вакула, влюбленный в прекрасную Оксану, не остановился ни перед чем: оседлал самого черта, долетел на нем до стольного города Санкт-Петебурга, добрался до самой императрицы. Смотреть онлайн мультфильм Ночь перед Рождеством (1951) в онлайн-кинотеатре Okko. Лента новостей Друзья Фотографии Видео Музыка Группы Подарки Игры. Ночь перед Рождеством (мультфильм, 1951). Мультфильм Ночь перед Рождеством создан по одноименному произведению Николая Васильевича Гоголя о кузнеце Вакуле, его возлюбленной и событиях, произошедших в одну необыкновенную рождественнскую ночь. Приключения, детям. Режиссер: Валентина Брумберг, Зинаида Брумберг.
Ночь перед Рождеством (1951)
Спаситель воскресил Лазаря, после чего он жил еще 30 лет, был епископом острова Крит и много послужил для распространения христианства...
В отдельных случаях этот процесс может активно использовать ресурсы компьютера. Как скачать видео "Ночь перед рождеством Мультфильм 1951" на телефон? Вы можете скачать видео на свой смартфон с помощью сайта или pwa-приложения UDL Lite. Как скачать аудиодорожку музыку в MP3 "Ночь перед рождеством Мультфильм 1951"? Как сохранить кадр из видео "Ночь перед рождеством Мультфильм 1951"?
Эта функция доступна в расширении UDL Helper.
Чуб с кумом не знают, идти ли в такой темноте к дьяку, однако решаются и уходят. Дома остаётся красавица Оксана. Приходит Вакула, но Оксана подначивает его.
В дверь стучит сбившийся с дороги Чуб, без кума, решивший вернуться из-за устроенной чёртом метели домой. Однако, услышав кузнеца, Чуб решает, что попал в другую хату. Чуб отправляется к матери Вакулы, Солохе, которая и есть та самая ведьма, которая крала с неба звёзды.
Основное разрешение видеофайлов — Full HD 1080p 1920 x 1080px Возможность просмотра на любых устройствах.
Все видеофайлы представлены в формате MP4 расширение файлов. MP4 — это открытый стандартный формат, который поддерживается почти всеми операционными системами, включая Windows, Mac, Android, iOS и т. MP4 совместим практически со всеми устройствами, и многие социальные платформы принимают его как формат по умолчанию для загрузки и скачивания. Быстрый доступ к видеоматериалам.
В отличии от сайтов, использующих torrent, мы используем облачное хранилище TeraBox.
Ночь перед рождеством мультфильм 1951 смотреть онлайн бесплатно
Дома остаётся красавица Оксана. Приходит Вакула, но Оксана подначивает его. В дверь стучит сбившийся с дороги Чуб, без кума, решивший вернуться из-за устроенной чёртом метели домой. Однако, услышав кузнеца, Чуб решает, что попал в другую хату. Чуб отправляется к матери Вакулы, Солохе, которая и есть та самая ведьма, которая крала с неба звёзды. К Оксане приходят её подруги, среди них — Одарка, на которой Оксана замечает расшитые золотом черевички то есть башмачки и гордо заявляет, что выйдет замуж за Вакулу, если тот принесёт ей черевички, «которые носит царица».
Музыку к фильму написал Дэнни Эльфман, который также дал голос Джеку. Актер Крис Сарандон давал голос Джеку в песнях. Съемки заняли более 3 годов. Режиссер Селик внес в фильм собственные темные оттенки. Монтаж анимационных персонажей занимал более 12 часов в день. Фильм стал культовым после выпуска на видеокассетах и DVD. В 2006 году вышел продолжение «Кошмар перед Рождеством: История Линча».
Как любили смотреть его и фильм "Вечера на хуторе близ Диканьки". Ждали, когда же покажут - уже Новый год, Рождество. С удовольствием пересмотрела в праздничные дни.
Голова сам был не меньше смущен и не знал, что начать. Он хотел не то сказать, он хотел спросить: «Как ты, голова, залез в этот мешок? Вишь, чертова баба! А я дурак… Да где же тот проклятый мешок? Встряхните его хорошенько… Что, нет? А поглядеть на нее — как святая, как будто и скоромного никогда не брала в рот. Но оставим Чуба изливать на досуге свою досаду и возвратимся к кузнецу, потому что уже на дворе, верно, есть час девятый. Сначала страшно показалось Вакуле, когда поднялся он от земли на такую высоту, что ничего уже не мог видеть внизу, и пролетел как муха под самым месяцем так, что если бы не наклонился немного, то зацепил бы его шапкою. Однако ж мало спустя он ободрился и уже стал подшучивать над чертом. Его забавляло до крайности, как черт чихал и кашлял, когда он снимал с шеи кипарисный крестик и подносил к нему. Нарочно поднимал он руку почесать голову, а черт, думая, что его собираются крестить, летел еще быстрее. Всё было светло в вышине. Воздух в легком серебряном тумане был прозрачен. Всё было видно, и даже можно было заметить, как вихрем пронесся мимо их, сидя в горшке, колдун; как звезды, собравшись в кучу, играли в жмурки; как клубился в стороне облаком целый рой духов; как плясавший при месяце черт снял шапку, увидавши кузнеца, скачущего верхом; как летела возвращавшаяся назад метла, на которой, видно, только что съездила, куда нужно, ведьма… много еще дряни встречали они. Всё, видя кузнеца, на минуту останавливалось поглядеть на него и потом снова неслось далее и продолжало свое; кузнец всё летел; и вдруг заблестел перед ним Петербург весь в огне. Тогда была по какому-то случаю иллюминация. Черт, перелетев через шлагбаум, оборотился в коня, и кузнец увидел себя на лихом бегуне середи улицы. Боже мой! С изумлением оглядывался кузнец на все стороны. Ему казалось, что все домы устремили на него свои бесчисленные огненные очи и глядели. Господ в крытых сукном шубах он увидел так много, что не знал, кому шапку снимать. Его слова прерваны были вопросом черта: «Прямо ли ехать к царице? Они ехали из Сечи с бумагами к царице; всё бы таки посоветоваться с ними». Черт в одну минуту похудел и сделался таким маленьким, что без труда влез к нему в карман. А Вакула не успел оглянуться, как очутился перед большим домом, вошел, сам не зная как, на лестницу, отворил дверь и подался немного назад от блеска, увидевши убранную комнату; но немного ободрился, узнавши тех самых запорожцев, которые проезжали через Диканьку, сидевших на шелковых диванах, поджав под себя намазанные дегтем сапоги, и куривших самый крепкий табак, называемый обыкновенно корешками. Когда проезжали осенью через Диканьку, то прогостили, дай боже вам всякого здоровья и долголетия, без малого два дни. И новую шину тогда поставил на переднее колесо вашей кибитки. Здорово, земляк, зачем тебя бог принес? Кузнец и себе не хотел осрамиться и показаться новичком, притом же, как имели случай видеть выше сего, он знал и сам грамотный язык. Многие домы исписаны буквами из сусального золота до чрезвычайности. Нечего сказать, чудная пропорция! Запорожцы, услышавши кузнеца, так свободно изъясняющегося, вывели заключение очень для него выгодное. А будьте ласковы, панове, возьмите и меня с собою! Нет, не можно. Не успел он этого сказать, как другой запорожец проговорил: — Возьмем его, в самом деле, братцы! Кузнец схватился натянуть на себя зеленый жупан, как вдруг дверь отворилась и вошедший с позументами человек сказал, что пора ехать. Чудно снова показалось кузнецу, когда он понесся в огромной карете, качаясь на рессорах, когда с обеих сторон мимо его бежали назад четырехэтажные домы и мостовая, гремя, казалось, сама катилась под ноги лошадям. Кареты остановились перед дворцом. Запорожцы вышли, вступили в великолепные сени и начали подыматься на блистательно освещенную лестницу. Экие украшения! Вот, говорят, лгут сказки! Уже взобравшись на лестницу, запорожцы прошли первую залу. Робко следовал за ними кузнец, опасаясь на каждом шагу поскользнуться на паркете. Прошли три залы, кузнец всё еще не переставал удивляться. Вступивши в четвертую, он невольно подошел к висевшей на стене картине. Это была пречистая дева с младенцем на руках. Сколь, однако ж, ни удивительны сии малевания, но эта медная ручка, — продолжал он, подходя к двери и щупая замок, — еще большего достойна удивления. Эк какая чистая выделка! Запорожцы прошли еще две залы и остановились. Тут велено им было дожидаться. В зале толпилось несколько генералов в шитых золотом мундирах. Запорожцы поклонились на все стороны и стали в кучу. Минуту спустя вошел в сопровождении целой свиты величественного росту, довольно плотный человек в гетьманском мундире, в желтых сапожках. Волосы на нем были растрепаны, один глаз немного крив, на лице изображалась какая-то надменная величавость, во всех движениях видна была привычка повелевать. Все генералы, которые расхаживали довольно спесиво в золотых мундирах, засуетились и с низкими поклонами, казалось, ловили его каждое слово и даже малейшее движение, чтобы сейчас лететь выполнять его. Но гетьман не обратил даже и внимания, едва кивнул головою и подошел к запорожцам. Запорожцы отвесили все поклон в ноги. В другой комнате послышались голоса, и кузнец не знал, куда деть свои глаза от множества вошедших дам в атласных платьях с длинными хвостами и придворных в шитых золотом кафтанах и с пучками назади. Он только видел один блеск и больше ничего. Запорожцы вдруг все пали на землю и закричали в один голос: — Помилуй, мамо! Кузнец, не видя ничего, растянулся и сам со всем усердием на полу. Некоторые из придворных засуетились и толкали запорожцев. Потемкин кусал себе губы, наконец подошел сам и повелительно шепнул одному из запорожцев. Запорожцы поднялись. Тут осмелился и кузнец поднять голову и увидел стоявшую перед собой небольшого роста женщину, несколько даже дородную, напудренную, с голубыми глазами, и вместе с тем величественно улыбающимся видом, который так умел покорять себе всё и мог только принадлежать одной царствующей женщине. Провиянт дают хороший, хотя бараны здешние совсем не то, что у нас на Запорожье, — почему ж не жить как-нибудь? Разве держали мы руку поганого татарина; разве соглашались в чем-либо с турчином; разве изменили тебе делом или помышлением? За что ж немилость? Прежде слышали мы, что приказываешь везде строить крепости от нас; после слышали, что хочешь поворотить в карабинеры; теперь слышим новые напасти. Чем виновато запорожское войско? Запорожцы значительно взглянули друг на друга. Царица спрашивает, чего хотите! Из чего, не во гнев будь сказано вашей царской милости, сделаны черевички, что на ногах ваших? Я думаю, ни один швец ни в одном государстве на свете не сумеет так сделать. Боже ты мой, что, если бы моя жинка надела такие черевики! Государыня засмеялась. Придворные засмеялись тоже. Потемкин и хмурился и улыбался вместе. Запорожцы начали толкать под руку кузнеца, думая, не с ума ли он сошел. Принесите ему сей же час башмаки самые дорогие, с золотом! Право, мне очень нравится это простодушие! Вот вам, — продолжала государыня, устремив глаза на стоявшего подалее от других средних лет человека с полным, но несколько бледным лицом[6], которого скромный кафтан с большими перламутровыми пуговицами показывал, что он не принадлежал к числу придворных, — предмет, достойный остроумного пера вашего! Сюда нужно, по крайней мере, Лафонтена! Вы удивительно хорошо читаете! Однако ж, — продолжала государыня, обращаясь снова к запорожцам, — я слышала, что на Сече у вас никогда не женятся. Падки, как и всё честное христианство, до скоромного. Есть у нас немало таких, которые имеют жен, только не живут с ними на Сече. Есть такие, что имеют жен в Польше; есть такие, что имеют жен в Украине; есть такие, что имеют жен и в Турещине. В это время кузнецу принесли башмаки. Что ж, когда башмаки такие на ногах и в них, чаятельно, ваше благородие, ходите и на лед ковзатъся, какие ж должны быть самые ножки? Думаю, по малой мере из чистого сахара. Государыня, которая точно имела самые стройные и прелестные ножки, не могла не улыбнуться, слыша такой комплимент из уст простодушного кузнеца, который в своем запорожском платье мог почесться красавцем, несмотря на смуглое лицо. Обрадованный таким благосклонным вниманием, кузнец уже хотел было расспросить хорошенько царицу о всем: правда ли, что цари едят один только мед да сало, и тому подобное; но, почувствовав, что запорожцы толкают его под бока, решился замолчать; и когда государыня, обратившись к старикам, начала расспрашивать, как у них живут на Сече, какие обычаи водятся, — он, отошедши назад, нагнулся к карману, сказал тихо: «Выноси меня отсюда скорее! Он утонул! Это я так знаю, как то, что ты была сейчас у шинкарки. Разве я не знаю, что к тебе дьяк ходит каждый вечер? Ткачиха вспыхнула. Кто это говорит — дьяк? Ткачиха хотела и себе сделать то же, но вместо того плюнула в небритую бороду голове, который, чтобы лучше всё слышать, подобрался к самим спорившим. Это движение заставило всех разойтиться с ругательствами в разные стороны. Боже ты мой! А какой важный живописец был! Что за сила была! Да, — продолжал он, задумавшись, — таких людей мало у нас на селе. То-то я, еще сидя в проклятом мешке, замечал, что бедняжка был крепко не в духе. Вот тебе и кузнец! А я собирался было подковать свою рябую кобылу!.. И, будучи полон таких христианских мыслей, голова тихо побрел в свою хату. Оксана смутилась, когда до нее дошли такие вести. Она мало верила глазам Переперчихи и толкам баб; она знала, что кузнец довольно набожен, чтобы решиться погубить свою душу. Но что, если он в самом деле ушел с намерением никогда не возвращаться в село? А вряд ли и в другом месте где найдется такой молодец, как кузнец! Он же так любил ее! Он долее всех выносил ее капризы! Красавица всю ночь под своим одеялом поворачивалась с правого бока на левый, с левого на правый — и не могла заснуть. То, разметавшись в обворожительной наготе, которую ночной мрак скрывал даже от нее самой, она почти вслух бранила себя; то, приутихнув, решалась ни о чем не думать — и всё думала. И вся горела; к утру влюбилась по уши в кузнеца. Чуб не изъявил ни радости, ни печали об участи Вакулы. Его мысли заняты были одним: он никак не мог позабыть вероломства Солохи и сонный не переставал бранить ее. Настало утро. Вся церковь еще до света была полна народа. Пожилые женщины в белых намитках, в белых суконных свитках набожно крестились у самого входа церковного. Дворянки в зеленых и желтых кофтах, а иные даже в синих кунтушах с золотыми назади усами, стояли впереди их. Дивчата, у которых на головах намотана была целая лавка лент, а на шее монист, крестов и дукатов, старались пробраться еще ближе к иконостасу. Но впереди всех стояли дворяне и простые мужики с усами, с чубами, с толстыми шеями и только что выбритыми подбородками, все большею частию в кобеняках, из-под которых выказывалась белая, а у иных и синяя свитка. На всех лицах, куда ни взглянь, виден был праздник. Голова облизывался, воображая, как он разговеется колбасою; дивчата помышляли о том, как они будут ковзатъся с хлопцами на льду; старухи усерднее, нежели когда-либо, шептали молитвы. По всей церкви слышно было, как козак Свербыгуз клал поклоны. Одна только Оксана стояла как будто не своя: молилась и не молилась. На сердце у нее столпилось столько разных чувств, одно другого досаднее, одно другого печальнее, что лицо ее выражало одно только сильное смущение; слезы дрожали на глазах. Дивчата не могли понять этому причины и не подозревали, чтобы виною был кузнец. Однако же не одна Оксана была занята кузнецом. Все миряне заметили, что праздник — как будто не праздник; что как будто всё чего-то недостает. Как на беду, дьяк после путешествия в мешке охрип и дребезжал едва слышным голосом; правда, приезжий певчий славно брал баса, но куда бы лучше, если бы и кузнец был, который всегда, бывало, как только пели «Отче наш» или «Иже херувимы», всходил на крылос и выводил оттуда тем же самым напевом, каким поют и в Полтаве. К тому же он один исправлял должность церковного титара… Уже отошла заутреня; после заутрени отошла обедня… куда ж это, в самом деле, запропастился кузнец? Еще быстрее в остальное время ночи несся черт с кузнецом назад. И мигом очутился Вакула около своей хаты. В это время пропел петух. Тут, схвативши хворостину, отвесил он ему три удара, и бедный черт припустил бежать, как мужик, которого только что выпарил заседатель. Итак, вместо того чтобы провесть, соблазнить и одурачить других, враг человеческого рода был сам одурачен. После сего Вакула вошел в сени, зарылся в сено и проспал до обеда. Проснувшись, он испугался, когда увидел, что солнце уже высоко: «Я проспал заутреню и обедню! Но, однако ж, успокоив себя тем, что в следующую неделю исповедается в этом попу и с сегодняшнего дня начнет бить по пятидесяти поклонов через весь год, заглянул он в хату; но в ней не было никого. Видно, Солоха еще не возвращалась. Бережно вынул он из пазухи башмаки и снова изумился дорогой работе и чудному происшествию минувшей ночи; умылся, оделся как можно лучше, надел то самое платье, которое достал от запорожцев, вынул из сундука новую шапку решетиловских смушек с синим верхом, которой не надевал еще ни разу с того времени, как купил ее еще в бытность в Полтаве; вынул также новый всех цветов пояс; положил всё это вместе с нагайкою в платок и отправился прямо к Чубу. Чуб выпучил глаза, когда вошел к нему кузнец, и не знал, чему дивиться: тому ли, что кузнец воскрес, тому ли, что кузнец смел к нему прийти, или тому, что он нарядился таким щеголем и запорожцем. Но еще больше изумился он, когда Вакула развязал платок и положил перед ним новехонькую шапку и пояс, какого не видано было на селе, а сам повалился ему в ноги и проговорил умоляющим голосом: — Помилуй, батько! Ты ж когда-то братался с покойным батьком, вместе хлеб-соль ели и магарыч пили. Чуб не без тайного удовольствия видел, как кузнец, который никому на селе в ус не дул, сгибал в руке пятаки и подковы, как гречневые блины, тот самый кузнец лежал у ног его. Чтоб еще больше не уронить себя, Чуб взял нагайку и ударил его три раза по спине. Забудем всё, что было меж нами. Ну, теперь говори, чего тебе хочется? Чуб немного подумал, поглядел на шапку и пояс: шапка была чудная, пояс также не уступал ей; вспомнил о вероломной Солохе и сказал решительно: — Добре!
Кошмар перед Рождеством
действие мультфильма, снятого по мотивам произведения , разворачивается в украинском селе Диканька, что на Полтавщине. Смотрите онлайн мультфильм Ночь перед Рождеством на Кинопоиске. Мультфильм Ночь Перед Рождеством по мотивам одноименной повести Гоголя (выпуск 1951. Сняли эту красоту в 1951 году, мультфильм рисованный, но краски не потускнели и так сказать, фильм смотрибельный. Смотрите видео на тему «Ночь Перед Рождеством Мультик Снежинкка» в TikTok.
Ночь перед Рождеством (1951/DVDRip/700Mb)
Мультфильм Ночь Перед Рождеством по мотивам одноименной повести Гоголя (выпуск 1951. Смотреть онлайн или скачать видео Ночь перед Рождеством, 1951 (мультфильм) в MP3, 3GP, WebM, MP4 в HD 720, Full HD 1080, Ultra HD 4K и даже Ultra HD 8К качестве со звуком с YouTube бесплатно по прямой ссылке на компьютер. Ночь перед Рождеством, 1951 (мультфильм) Режиссеры: Валентина Брумберг, Зинаида Брумберг Экранизация одноименной повести Мультфильм очень похож на фильм по сюжету, я бы сказала – они практически не отличаются. Как будто его снимали друг с друга, просто копировали. Пересмотрев этот мультфильм когда вырос и понял что все ходят к ведьме для 18+ ай ай много чего не понимал в детстве.
Ночь перед рождеством. Смотреть онлайн. Скачать бесплатно, быстро. 1951. Мультфильм.
Предвкушая славную добычу, чёрт выскакивает из мешка и, сев на шею кузнеца, сулит ему этой же ночью Оксану. Хитрый кузнец, ухватив чёрта за хвост и перекрестив его, становится хозяином положения и велит чёрту везти себя в Петербург , прямо к царице Екатерине II. Оказавшись в Петербурге, кузнец приходит к запорожцам , с которыми познакомился осенью, когда они проезжали через Диканьку. С помощью чёрта он добивается, чтобы его взяли на приём к царице. Дивясь роскоши дворца и чудной живописи, кузнец оказывается перед царицей и просит у неё царских башмачков. Тронутая таким простодушием, Екатерина обращает на этот пассаж внимание стоящего поодаль Дениса Фонвизина , а Вакуле дарит башмачки.
Какой формат видео "Ночь перед рождеством Мультфильм 1951" выбрать? Чем больше разрешение вашего экрана, тем выше должно быть качество видео. Однако следует учесть и другие факторы: скорость скачивания, количество свободного места, а также производительность устройства при воспроизведении. Почему компьютер зависает при загрузке видео "Ночь перед рождеством Мультфильм 1951"?
Если это произошло, просьба сообщить об этом, указав ссылку на видео. Иногда видео нельзя скачать напрямую в подходящем формате, поэтому мы добавили возможность конвертации файла в нужный формат.
Он просит у Великой Екатерины башмачки, а тронутая простодушием императрица не может ему отказать. Вернувшись из опасного путешествия, кузнец получает благословение и сердце возлюбленной, которая соглашается выйти замуж. Ночь перед Рождеством смотреть онлайн бесплатно Плеер 1 Плеер 2 Плеер 4.
Наконец приехали, отворили настежь двери в сенях и хате и с хохотом втащили мешок. Тут икотка, которая не переставала мучить голову во всё время сидения его в мешке, так усилилась, что он начал икать и кашлять во всё горло. А ну-ка, чоловиче, прошу не погневиться, что не называем по имени и отечеству, вылезай из мешка!
Голова вылез. Голова сам был не меньше смущен и не знал, что начать. Он хотел не то сказать, он хотел спросить: «Как ты, голова, залез в этот мешок?
Вишь, чертова баба! А я дурак… Да где же тот проклятый мешок? Встряхните его хорошенько… Что, нет?
А поглядеть на нее — как святая, как будто и скоромного никогда не брала в рот. Но оставим Чуба изливать на досуге свою досаду и возвратимся к кузнецу, потому что уже на дворе, верно, есть час девятый. Сначала страшно показалось Вакуле, когда поднялся он от земли на такую высоту, что ничего уже не мог видеть внизу, и пролетел как муха под самым месяцем так, что если бы не наклонился немного, то зацепил бы его шапкою.
Однако ж мало спустя он ободрился и уже стал подшучивать над чертом. Его забавляло до крайности, как черт чихал и кашлял, когда он снимал с шеи кипарисный крестик и подносил к нему. Нарочно поднимал он руку почесать голову, а черт, думая, что его собираются крестить, летел еще быстрее.
Всё было светло в вышине. Воздух в легком серебряном тумане был прозрачен. Всё было видно, и даже можно было заметить, как вихрем пронесся мимо их, сидя в горшке, колдун; как звезды, собравшись в кучу, играли в жмурки; как клубился в стороне облаком целый рой духов; как плясавший при месяце черт снял шапку, увидавши кузнеца, скачущего верхом; как летела возвращавшаяся назад метла, на которой, видно, только что съездила, куда нужно, ведьма… много еще дряни встречали они.
Всё, видя кузнеца, на минуту останавливалось поглядеть на него и потом снова неслось далее и продолжало свое; кузнец всё летел; и вдруг заблестел перед ним Петербург весь в огне. Тогда была по какому-то случаю иллюминация. Черт, перелетев через шлагбаум, оборотился в коня, и кузнец увидел себя на лихом бегуне середи улицы.
Боже мой! С изумлением оглядывался кузнец на все стороны. Ему казалось, что все домы устремили на него свои бесчисленные огненные очи и глядели.
Господ в крытых сукном шубах он увидел так много, что не знал, кому шапку снимать. Его слова прерваны были вопросом черта: «Прямо ли ехать к царице? Они ехали из Сечи с бумагами к царице; всё бы таки посоветоваться с ними».
Черт в одну минуту похудел и сделался таким маленьким, что без труда влез к нему в карман. А Вакула не успел оглянуться, как очутился перед большим домом, вошел, сам не зная как, на лестницу, отворил дверь и подался немного назад от блеска, увидевши убранную комнату; но немного ободрился, узнавши тех самых запорожцев, которые проезжали через Диканьку, сидевших на шелковых диванах, поджав под себя намазанные дегтем сапоги, и куривших самый крепкий табак, называемый обыкновенно корешками. Когда проезжали осенью через Диканьку, то прогостили, дай боже вам всякого здоровья и долголетия, без малого два дни.
И новую шину тогда поставил на переднее колесо вашей кибитки. Здорово, земляк, зачем тебя бог принес? Кузнец и себе не хотел осрамиться и показаться новичком, притом же, как имели случай видеть выше сего, он знал и сам грамотный язык.
Многие домы исписаны буквами из сусального золота до чрезвычайности. Нечего сказать, чудная пропорция! Запорожцы, услышавши кузнеца, так свободно изъясняющегося, вывели заключение очень для него выгодное.
А будьте ласковы, панове, возьмите и меня с собою! Нет, не можно. Не успел он этого сказать, как другой запорожец проговорил: — Возьмем его, в самом деле, братцы!
Кузнец схватился натянуть на себя зеленый жупан, как вдруг дверь отворилась и вошедший с позументами человек сказал, что пора ехать. Чудно снова показалось кузнецу, когда он понесся в огромной карете, качаясь на рессорах, когда с обеих сторон мимо его бежали назад четырехэтажные домы и мостовая, гремя, казалось, сама катилась под ноги лошадям. Кареты остановились перед дворцом.
Запорожцы вышли, вступили в великолепные сени и начали подыматься на блистательно освещенную лестницу. Экие украшения! Вот, говорят, лгут сказки!
Уже взобравшись на лестницу, запорожцы прошли первую залу. Робко следовал за ними кузнец, опасаясь на каждом шагу поскользнуться на паркете. Прошли три залы, кузнец всё еще не переставал удивляться.
Вступивши в четвертую, он невольно подошел к висевшей на стене картине. Это была пречистая дева с младенцем на руках. Сколь, однако ж, ни удивительны сии малевания, но эта медная ручка, — продолжал он, подходя к двери и щупая замок, — еще большего достойна удивления.
Эк какая чистая выделка! Запорожцы прошли еще две залы и остановились. Тут велено им было дожидаться.
В зале толпилось несколько генералов в шитых золотом мундирах. Запорожцы поклонились на все стороны и стали в кучу. Минуту спустя вошел в сопровождении целой свиты величественного росту, довольно плотный человек в гетьманском мундире, в желтых сапожках.
Волосы на нем были растрепаны, один глаз немного крив, на лице изображалась какая-то надменная величавость, во всех движениях видна была привычка повелевать. Все генералы, которые расхаживали довольно спесиво в золотых мундирах, засуетились и с низкими поклонами, казалось, ловили его каждое слово и даже малейшее движение, чтобы сейчас лететь выполнять его. Но гетьман не обратил даже и внимания, едва кивнул головою и подошел к запорожцам.
Запорожцы отвесили все поклон в ноги. В другой комнате послышались голоса, и кузнец не знал, куда деть свои глаза от множества вошедших дам в атласных платьях с длинными хвостами и придворных в шитых золотом кафтанах и с пучками назади. Он только видел один блеск и больше ничего.
Запорожцы вдруг все пали на землю и закричали в один голос: — Помилуй, мамо! Кузнец, не видя ничего, растянулся и сам со всем усердием на полу. Некоторые из придворных засуетились и толкали запорожцев.
Потемкин кусал себе губы, наконец подошел сам и повелительно шепнул одному из запорожцев. Запорожцы поднялись. Тут осмелился и кузнец поднять голову и увидел стоявшую перед собой небольшого роста женщину, несколько даже дородную, напудренную, с голубыми глазами, и вместе с тем величественно улыбающимся видом, который так умел покорять себе всё и мог только принадлежать одной царствующей женщине.
Провиянт дают хороший, хотя бараны здешние совсем не то, что у нас на Запорожье, — почему ж не жить как-нибудь? Разве держали мы руку поганого татарина; разве соглашались в чем-либо с турчином; разве изменили тебе делом или помышлением? За что ж немилость?
Прежде слышали мы, что приказываешь везде строить крепости от нас; после слышали, что хочешь поворотить в карабинеры; теперь слышим новые напасти. Чем виновато запорожское войско? Запорожцы значительно взглянули друг на друга.
Царица спрашивает, чего хотите! Из чего, не во гнев будь сказано вашей царской милости, сделаны черевички, что на ногах ваших? Я думаю, ни один швец ни в одном государстве на свете не сумеет так сделать.
Боже ты мой, что, если бы моя жинка надела такие черевики! Государыня засмеялась. Придворные засмеялись тоже.
Потемкин и хмурился и улыбался вместе. Запорожцы начали толкать под руку кузнеца, думая, не с ума ли он сошел. Принесите ему сей же час башмаки самые дорогие, с золотом!
Право, мне очень нравится это простодушие! Вот вам, — продолжала государыня, устремив глаза на стоявшего подалее от других средних лет человека с полным, но несколько бледным лицом[6], которого скромный кафтан с большими перламутровыми пуговицами показывал, что он не принадлежал к числу придворных, — предмет, достойный остроумного пера вашего! Сюда нужно, по крайней мере, Лафонтена!
Вы удивительно хорошо читаете! Однако ж, — продолжала государыня, обращаясь снова к запорожцам, — я слышала, что на Сече у вас никогда не женятся. Падки, как и всё честное христианство, до скоромного.
Есть у нас немало таких, которые имеют жен, только не живут с ними на Сече. Есть такие, что имеют жен в Польше; есть такие, что имеют жен в Украине; есть такие, что имеют жен и в Турещине. В это время кузнецу принесли башмаки.
Что ж, когда башмаки такие на ногах и в них, чаятельно, ваше благородие, ходите и на лед ковзатъся, какие ж должны быть самые ножки? Думаю, по малой мере из чистого сахара. Государыня, которая точно имела самые стройные и прелестные ножки, не могла не улыбнуться, слыша такой комплимент из уст простодушного кузнеца, который в своем запорожском платье мог почесться красавцем, несмотря на смуглое лицо.
Обрадованный таким благосклонным вниманием, кузнец уже хотел было расспросить хорошенько царицу о всем: правда ли, что цари едят один только мед да сало, и тому подобное; но, почувствовав, что запорожцы толкают его под бока, решился замолчать; и когда государыня, обратившись к старикам, начала расспрашивать, как у них живут на Сече, какие обычаи водятся, — он, отошедши назад, нагнулся к карману, сказал тихо: «Выноси меня отсюда скорее! Он утонул! Это я так знаю, как то, что ты была сейчас у шинкарки.
Разве я не знаю, что к тебе дьяк ходит каждый вечер? Ткачиха вспыхнула. Кто это говорит — дьяк?
Ткачиха хотела и себе сделать то же, но вместо того плюнула в небритую бороду голове, который, чтобы лучше всё слышать, подобрался к самим спорившим. Это движение заставило всех разойтиться с ругательствами в разные стороны. Боже ты мой!
А какой важный живописец был! Что за сила была! Да, — продолжал он, задумавшись, — таких людей мало у нас на селе.
То-то я, еще сидя в проклятом мешке, замечал, что бедняжка был крепко не в духе. Вот тебе и кузнец! А я собирался было подковать свою рябую кобылу!..
И, будучи полон таких христианских мыслей, голова тихо побрел в свою хату. Оксана смутилась, когда до нее дошли такие вести. Она мало верила глазам Переперчихи и толкам баб; она знала, что кузнец довольно набожен, чтобы решиться погубить свою душу.
Но что, если он в самом деле ушел с намерением никогда не возвращаться в село? А вряд ли и в другом месте где найдется такой молодец, как кузнец! Он же так любил ее!
Он долее всех выносил ее капризы! Красавица всю ночь под своим одеялом поворачивалась с правого бока на левый, с левого на правый — и не могла заснуть. То, разметавшись в обворожительной наготе, которую ночной мрак скрывал даже от нее самой, она почти вслух бранила себя; то, приутихнув, решалась ни о чем не думать — и всё думала.
И вся горела; к утру влюбилась по уши в кузнеца. Чуб не изъявил ни радости, ни печали об участи Вакулы. Его мысли заняты были одним: он никак не мог позабыть вероломства Солохи и сонный не переставал бранить ее.
Настало утро. Вся церковь еще до света была полна народа. Пожилые женщины в белых намитках, в белых суконных свитках набожно крестились у самого входа церковного.
Дворянки в зеленых и желтых кофтах, а иные даже в синих кунтушах с золотыми назади усами, стояли впереди их. Дивчата, у которых на головах намотана была целая лавка лент, а на шее монист, крестов и дукатов, старались пробраться еще ближе к иконостасу. Но впереди всех стояли дворяне и простые мужики с усами, с чубами, с толстыми шеями и только что выбритыми подбородками, все большею частию в кобеняках, из-под которых выказывалась белая, а у иных и синяя свитка.
На всех лицах, куда ни взглянь, виден был праздник. Голова облизывался, воображая, как он разговеется колбасою; дивчата помышляли о том, как они будут ковзатъся с хлопцами на льду; старухи усерднее, нежели когда-либо, шептали молитвы. По всей церкви слышно было, как козак Свербыгуз клал поклоны.
Одна только Оксана стояла как будто не своя: молилась и не молилась. На сердце у нее столпилось столько разных чувств, одно другого досаднее, одно другого печальнее, что лицо ее выражало одно только сильное смущение; слезы дрожали на глазах. Дивчата не могли понять этому причины и не подозревали, чтобы виною был кузнец.
Однако же не одна Оксана была занята кузнецом. Все миряне заметили, что праздник — как будто не праздник; что как будто всё чего-то недостает. Как на беду, дьяк после путешествия в мешке охрип и дребезжал едва слышным голосом; правда, приезжий певчий славно брал баса, но куда бы лучше, если бы и кузнец был, который всегда, бывало, как только пели «Отче наш» или «Иже херувимы», всходил на крылос и выводил оттуда тем же самым напевом, каким поют и в Полтаве.
К тому же он один исправлял должность церковного титара… Уже отошла заутреня; после заутрени отошла обедня… куда ж это, в самом деле, запропастился кузнец? Еще быстрее в остальное время ночи несся черт с кузнецом назад. И мигом очутился Вакула около своей хаты.
В это время пропел петух. Тут, схвативши хворостину, отвесил он ему три удара, и бедный черт припустил бежать, как мужик, которого только что выпарил заседатель. Итак, вместо того чтобы провесть, соблазнить и одурачить других, враг человеческого рода был сам одурачен.
После сего Вакула вошел в сени, зарылся в сено и проспал до обеда. Проснувшись, он испугался, когда увидел, что солнце уже высоко: «Я проспал заутреню и обедню! Но, однако ж, успокоив себя тем, что в следующую неделю исповедается в этом попу и с сегодняшнего дня начнет бить по пятидесяти поклонов через весь год, заглянул он в хату; но в ней не было никого.
Видно, Солоха еще не возвращалась. Бережно вынул он из пазухи башмаки и снова изумился дорогой работе и чудному происшествию минувшей ночи; умылся, оделся как можно лучше, надел то самое платье, которое достал от запорожцев, вынул из сундука новую шапку решетиловских смушек с синим верхом, которой не надевал еще ни разу с того времени, как купил ее еще в бытность в Полтаве; вынул также новый всех цветов пояс; положил всё это вместе с нагайкою в платок и отправился прямо к Чубу. Чуб выпучил глаза, когда вошел к нему кузнец, и не знал, чему дивиться: тому ли, что кузнец воскрес, тому ли, что кузнец смел к нему прийти, или тому, что он нарядился таким щеголем и запорожцем.
Но еще больше изумился он, когда Вакула развязал платок и положил перед ним новехонькую шапку и пояс, какого не видано было на селе, а сам повалился ему в ноги и проговорил умоляющим голосом: — Помилуй, батько! Ты ж когда-то братался с покойным батьком, вместе хлеб-соль ели и магарыч пили. Чуб не без тайного удовольствия видел, как кузнец, который никому на селе в ус не дул, сгибал в руке пятаки и подковы, как гречневые блины, тот самый кузнец лежал у ног его.
Мультфильм «Ночь перед рождеством»
Николай Римский-Корсаков в 1894-1895 на сюжет этой повести написал оперу «Ночь перед Рождеством». А в 1951 «Союзмультфильм» создал фильм, объединивший творчество двух великих людей. Друзья, а какие фильмы из детства смотрите вы? Или предпочитаете новинки? Если последнее, то читайте о новинках фэнтези в 2022-м. Вот еще несколько моих обзоров кино и сериалов:.
Тем временем, в селе Диканька, красавица Оксане очень переживает за своего возлюбленного и осознает всю абсурдность своих требований. Что бы узнать продолжение истории, советую, Ночь перед рождеством смотреть онлайн. Мультфильм очень интересный, особенно в канун Нового Года. В истории постоянно всплывают ведьмы, черты и разная нечисть.
Хитрый кузнец, ухватив чёрта за хвост и перекрестив его, становится хозяином положения и велит чёрту везти себя в Петербург, прямо к царице Екатерине II. Оказавшись в Петербурге, кузнец приходит к запорожцам, с которыми познакомился осенью, когда они проезжали через Диканьку. С помощью чёрта он добивается, чтобы его взяли на приём к царице. Дивясь роскоши дворца и чудной живописи, кузнец оказывается перед царицей и просит у неё царских башмачков. Тронутая таким простодушием, Екатерина обращает на этот пассаж внимание стоящего поодаль Дениса Фонвизина, а Вакуле дарит башмачки. Вернувшись, кузнец вынимает из сундука новые шапку и пояс и отправляется к Чубу с просьбой отдать за него Оксану. Чуб, прельщённый подарками и раздосадованный вероломством Солохи, отвечает согласием. Ему вторит и Оксана, готовая выйти за кузнеца «и без черевиков».
Придя домой, Вакула вынес их на улицу и бросил посреди дороги. Маленький мешок взял с собой, думая, что в нем инструменты. Зайдя в отчаянии к Пацюку, он узнает от колдуна о черте за плечами. Испугав нечистого крестом, Вакула заставил его везти в Петербург. Высоко в небе было вначале страшно, но в то же время красиво. Кузнец столько чудес не видел никогда в своей жизни. Вскоре показались огни столицы, и путники спустились на землю. Посадив сатану в карман, Вакула отправился к запорожским казакам, прибывшим к царице на прием. С ними парень и отправился во дворец, который поразил его красотой и величием. Выслушав молодого кузнеца, матушка царица была покорена его простодушием и смелостью. Получив от нее в подарок самые дорогие башмаки, Вакула тут же полетел домой.