Евгения Матвеева – российская писательница, публикующая свои рассказы под псевдонимом Мавридика де Монбазон, а также один из самых читаемых авторов Дзена.
Характеристики
- Аудиокнига Непридуманные истории Мавридики и её друзей
- Читать рассказы мавридика де монбазон новые
- Маврушины сказки: истории, вдохновленные жизнью
- Река перемен на дзене
Мавридика дзен - фото сборник
Одинаковые домики, одинаковые постройки, одинаковые посадки, только разные судьбы. Яков Георгиевич Коптунов слыл человеком умным, добрым, сердечным. Все это знали, и все, не сговариваясь, выбрали Якова Георгиевича своим предводителем. Так, чисто номинально, конечно, ни в каких документах это не значится, да и какие документы, просто так решили. Себя жители посёлка Изумрудный лес, Название-то какое, а? Это был не весь посёлок, а, так сказать, первые поселенцы. Шесть семей. Остальные, поселившиеся в более позднее время, в этот избранный круг не входили. Новые дворяне вели трудовую деятельность в большом городе, уезжали рано, возвращались поздно, важно сигналя, если вдруг не открываются ворота ограждения, что высилось по всему периметру посёлка, захватывая кусок изумительно зелёного леса, прозванного в близлежащих посёлках Изумрудным и давшего название месту проживания новых дворян. Выходные они проводили замечательно.
Могли собраться у кого-то одного в доме, размышлять о музыке, искусстве, литературе, все были среднего возраста, у всех остались кое-какие знания из той ещё, уже несуществующей страны школы. Предводитель нового дворянства был чертовски привлекателен, он напоминал чем-то молодого Михалкова — умные глаза, немного ироничная улыбка, голос, ах этот голос… Многие дамы этого нового общества были бы не прочь послушать этот бархатный, завораживающий голос. Он никогда никого не осуждал, был достойным семьянином, да и разве мог бы человек с такими внешними данными, с такой чистой, незапятнанной репутацией, с таким отношением к своей семье, к своей супруге и окружающему миру, разве мог бы он быть подлецом, лжецом или невеждой? Нет, конечно. Иначе не стать бы ему предводителем нового дворянства. Итак, был обычный субботний день. Мужчины, одетые по случаю, курили сигары и потягивали виски. Яков Георгиевич сидел в кресле, немного развалившись, и рассказывал какую-то занимательную историю, которую он привёз из очередного путешествия, куда он ездил со своей семьёй, — не то в Танзанию, не то ещё в какую экзотическую страну. Верные товарищи Якова Георгиевича слушали и кивали головами, звучала тихая музыка, всё располагало к культурному отдыху новых дворян, к этакому светскому вечеру.
Лето, тепло, поют цикады, в открытые окна ветерок доносит запах шашлыка и музыку, что слушает простой люд. Предводитель морщится, и один из представителей сих достойных граждан встаёт и просто закрывает окно, мир и порядок вновь воцаряются в комнате, дальше опять журчит прекрасный голос прекрасного предводителя. Вдруг раздаётся какой-то шум, недовольные голоса, кто-то пытается прорваться в комнату отдыха избранных мужчин. И кому-то это удаётся. На пороге стоит женщина, на вид селянка: суровый взгляд, трико, закатанное до колен, обтягивает стройные ножки, полосатые носочки и блестящие галошики, сверху белая футболка, обтягивающая немаленькую натуральную грудь, на голове повязан белый платок, едва держащийся на макушке. Женщина довольно-таки мила, даже красива — той, натуральной красотой без вывернутых губ и нарощенных ресниц. Суровым взглядом окинув сих достойных господ, женщина останавливает взгляд на одном из них, как раз на том, что закрыл окно, тем самым не дав запахам шашлыка и звукам музыки ворваться в этот тихий рассадник учтивости, воспитанности, культурности и прочая… Женщина с силой отклоняется назад и достаёт, как фокусник, откуда-то из-за спины девчонку — ну как, девчонку — девушку, видимо, тоже селянку, имеющую явное отношение к женщине, потому что девушка — точная копия той, постарше. Тот, на кого показали, вдруг съёжился, глазки забегали, он начал что-то мычать. Все дамы, мирно беседующие за бокальчиком просекко, ринулись в комнату.
Вася сидит весь сжавшись, под гневным взглядом разбушевавшейся селянки, её заплаканная дочь всхлипывает и шмыгает носом, жена Васи, некрасиво открыв рот, смотрит на него, а также остальные, плюс предводитель дворянства, чистейший, кристальнейшей души человек, Яков Георгиевич Коптунов. Все они смотрят на Васю: кто с вопросом, кто с ожиданием, кто с презрением мама молодой селянки , а кто с немым укором — это, конечно, Яков Георгиевич, имеет, знаете ли право. Лоб Васи покрыт испариной, лицо раскраснелось, он весь трясётся, голос дрожит, так страшно ему было последний раз, когда забияка и хулиган Кулаков пообещал утопить его в сортире несколько лет назад. Хорошо, что этот Кулаков уволился… И вот опять… — Люся… — Вася… — Тьфу ты, — смачно сплюнула селянка, — Катька, дура ты, это вот из-за этого ничтожества ты топиться собиралась? Это вот из-за этого индюка трясущегося ты себя и дитё жизни лишить хотела? Да плюнь ты на него, плюнь и размажь, а с тебя, шкура, я ещё спрошу, я все твои слова, что ты девке на уши навешал, в суде против тебя оберну, ах ты говнюк… — Женщина, — взвизгнула вдруг Васина жена Люся, — как вы смели сюда ворваться, кто вас пустил? Как вы смеете оскорблять честных людей? Если я здесь проживаю? Может ты?
Героями коротких историй являются простые люди, которые сталкиваются с проблемами, знакомыми каждому из нас. Трогательные, душевные, местами забавные рассказы Мавридики повествуют о любви, счастье и разочарованиях: о жизни, какая она есть — честно и по-настоящему. Непохожие друг на друга сюжеты, хитрые переплетения судьбы, описанные в книге, яркие, колоритные персонажи завораживают с первых страниц.
Александра Ивановна, она была помоложе Владимира Викторовича, ещё довольно таки крепкая старуха, так вот, рвала пополам свекровь какую- то тряпку, причитая, что ничего ему ироду не достанется, и о том, что столько лет, он контра прятался...
Вон аж до района дошло, я на базар сегодня не успела зайти, а мне каждый встречный- поперечный талдычит, что вот мол, старики ваши разводятся, курей делят, стыдобушка... Вить, иди, там папашка... Люба взяла письмо со стола, адрес совсем неизвестный, только из уроков географии вспомнила она где это находится... Написано было оно от лица девушки, искала она своего отца, которого никогда не видела, и знала лишь по рассказам матери, как его имя и фамилия, и откуда он примерно родом...
Вот и подала она во всесоюзный розыск, ей там адрес и дали Уехал он, так и не узнав, что родилась она, Оля. А мать всю жизнь его любила, хочет сообщить, что родился у него внук, Володя, с такими же синими, как у дедушки глазами... Будет очень рада встрече, и знакомству, а если есть у неё, у Оли, братья и сёстры, то будет она очень рада с ними познакомится... Стойте, дак а чего у вас адрес- то, адрес...
Старуха сначала кинулась смотреть, а потом оттолкнула от себя письмо и запричитала -А имя то, имя с фамилиёй, а? Адрес- то ладно, можно было на почте перепутаь, или где, а имя- то... Вторила ей Люба, глаза, у папашки карие, а тут синие, а? Люба, выйдя на улицу, рассказала всё мужу со свёкром, который клялся, что никогда в жизни не изменял своей Шурочке, даже мыслей таких не было...
Решили ехать в эту Дружбу Народов, благо оказалось это недалеко, в семи километрах. Это колхоз так назывался, Дружба Народов, а село было Луговое... А у них, где старики жили, посёлок так и назывался, Дружба, а колхоз по другому, вот так — то... Быстро нашли нужную улицу, и дом.
Василь-то, зря не верил бабке-то. А он, Васька-то, думает, что сам взрослый, сам всё кумекает. Все они двоюродные братья-сёстры между собой, приехали к бабушке Варваре в гости. Васька самый старший, ему семнадцать, потом Алёнка, ей пятнадцать, и дальше мелюзга от девяти до пяти лет.
Книги серии
- ТОП-20 лучших рассказов на Дзен - истории о любви и жизни
- Мавредика дзен де
- Мавридика Де Монбазон
- Аннотация к книге "Непридуманные истории Мавридики и её друзей"
Монбазон Де: Непридуманные истории Мавридики и её друзей
мавридика де монбазон яндекс дзен онлайн. Непридуманные истории из жизни Мавридики и её друзей. mavridikademonbazon@ Вот такая история Случилось это давно, много лет назад, но до сих пор помнят её потомки, и передают своим детям и внукам. Я дальняя родственница, и мне тоже в своё время рассказали, а я сейчас вспомнила Автор: Мавридика Де Монбазон.
ТОП-20 лучших рассказов на Дзен — истории о любви и жизни
Я то сама уже стара стала, мальчонку жаль…Кому он нужон? Нина -то она сама без матери-отца росла. Я сама её тянула. Она хорошая у меня была, то ли кто ссильничал девку, то ли что, спортилась, а потом вон, Егорку принесла мне. Ну, вроде спокоилась, ага. А потом опеть вожжа под хвост…мне не под силу, мальчонку-то возьмите… -Дак куда я возьму? Нинкин он, а мене помирать пора. Я, смотрю, вы женчина хорошая, от и возмите, возмите, а я пойду. Старушка шустро засеменила к дверям. Первый пришёл Валерка, за ним следом Нина.
Аксинья молчком встала и пошла на кухню. Это что? Нина сжалась, сидела и смотрела в пол. Малыш проснулся и заплакал, но, увидев мать, побежал к ней. Она обняла его, прижала к себе, а потом встала и направилась к двери. И вам, тётя Аксинья, мы пойдём с Егорушкой. Сядь кому сказал, — Валерка грозно встал, Нина сжалась в комочек. Поговорили, все трое. Нина рассказала, что отец Егоркин бросил её, беременную.
Жила она с бабушкой, встретила Валерку и не посмела сказать ему, что есть дитя. Делать нечего, куда же малыша. Аксинья к молодым не лезла, сами как-то справлялись. Только стала замечать женщина, вроде Нинка чаще заплаканная стала, а Валерка будто злой какой, и чаще стал задерживаться на работе, а то и вовсе ночевать не придёт. Мать не лезла,а зачем? Как говорил свёкр, воспитывать надо, пока поперек лавки лежит, а теперь -то что? Сами разберутся. Однажды Валерка сказал, пряча глаза. Ты ж знаешь, что пойти ей некуда, — что уж там говорить, привыкла Аксинья жить спокойной жизнью, расслабилась, и к мальчонке, Егорушке привыкла.
Даром, что не родной, а прикипела душой, и мальчишечка к ней тоже, бабушка да бабушка. Я всё равно к своей уйду, ну не получается у нас с ней, не могу я… -Пусть живёт. Жмёт плечами, и глазищи полные слёз. Мне работать надо. Отправила в вечернюю школу, сама с Егоркой помогает, в садик мальчишку не берут, болеет часто. Так Аксинья с ним сама значит заниматься начала. Нина с работы, да в вечернюю школу. Молчит девчонка, боится что попрёт её Аксинья, а ей и идти некуда. Бабка померла, а дом достался бабкиному сыну, куда ей?
А Аксинья каждый день молится чтобы Нина не собралась уйти никуда, да Егорку бы не забрала… Живут, Валерка иногда приезжает. Деньжат подкинет, продуктов, к Нинке, как к сестре относится. Егорушка его дядей Валерой зовёт. И он пацана балует, машинок ему целую кучу надарил. Валерка двух чужих тоже воспитывает, как-то с женой приезжал. Не понравилась она матери, громкая, крикливая, как птица хищная. Она была всюду, её было много. Размахивала руками, что-то пыталась делать, сразу начала мамкать, не то, чтобы Аксинье было неприятно, нет. Просто поняла для себя, что хотелось бы, чтобы Нина назвала мамой… Ниночка так в своей столовой и работает, только из подавальщиц уже в повара перевели.
Как-то Аксинья про жизнь свою разговор завела, как замуж отдали отец с мачехой за нелюбимого, как пил, да буянил, бегала с Валеркой маленьким по баням, да сараям пряталась. А потом Господь сжалился, ушёл он, к другой ушёл, к ней приходил по привычке, а она возьми, да осмелься, участковому пожаловалась.
Когда я увидел эту машинку, в душе у меня что-то перевернулось. Наверное, брат тоже что-то там нацарапал или сломал, поэтому ее забрали и поставили на шифоньер, подумал я тогда. У меня мама забрала, когда я нацарапал букву «П», что значит «Петя», то есть я. Отец поймал мой взгляд и покраснел, он как-то смешался, засуетился. Только спустя время я узнал, почему он решил наладить со мной отношения.
Его мать, наша с сестрой бабушка, видимо, из вредности, грозилась, что квартиру отпишет мне в наследство, а большой загородный дом завещает сестре… Ничего этого не случилось, естественно, но, видимо, чтобы подстраховаться, отец и начал налаживать со мной отношения. С братом я так и не подружился, он был толстый, вечно недовольный, постоянно что-то жевал и ныл. Я же был жилистый, маленький, с лысой головой, которую к тому же украшал шрам. Это выстрелил карбид, и кусок банки от дихлофоса, в которой он лежал, воткнулся мне в голову, срезав клочок волос с кожей. Мы с Пашкой, другом и соратником, прилепили подорожник и побежали шалить дальше. Я был полной противоположностью моему брату: в свои тринадцать лет дрался как черт, курил втихушку от мамы и подглядывал с пацанами за моющимися в женский день в бане девчонками. Про подглядывание это громко сказано, конечно, мысленно улыбаюсь я, вспоминая дважды неудачную попытку.
Первый раз, когда пришла моя очередь смотреть, я увидел огромный зад, весь в буграх и рытвинах, и меня чуть не стошнило. А второй раз мы с Пашкой перепутали дни, и я увидел голый, тощий зад дяди Трофима, нашего соседа, которого я узнал по наколке. Когда он летом пьяный шефствовал по двору в одних семейниках, на голой его пояснице очень хорошо просматривалась часть наколки, голова девушки, вместо волос у которой были змеи, так что зад дяди Трофима я узнал сразу. И больше желания не возникало, но! Я попробовал, а Петя нет, Петя ныл, сидел и ныл, то у него болела голова, то нога, спина, его рыхлое тело растекалось по дивану или креслу… При этом он удивительно был похож на меня, но… на надутого, накаченного словно шарик воздухом, меня, а рыхлый и вялый он был, потому что начал уже сдуваться. Я тоскливо сидел и ел невкусное сухое печенье, когда дома мама состряпала обалденный сметанник, мой любимый. Но я сидел и давился слабеньким чаем, почти прозрачным, и этим засохшим печеньем.
Брат с ненавистью смотрел на меня и ждал, когда я уйду, чтобы поесть нормальных, свежих, мягких булок, ароматом которых пропахла вся квартира. Да что там квартира, этаж, подъезд, запах вырывался на улицу, и люди поворачивали нос и невольно шли в направлении его источника… Но меня угощали сухими овсяными печеньями и мутным чаем. А я, как дурак, шел и шел туда, снова и снова, травил душу этой чертовой машинкой и сидел весь напряженный, как струна, сдерживая огромное желание дать этому Петьке в жирное рыхлое пузо под самый дых так, чтобы рука вошла по локоть в жир. Мне хотелось месить и месить это жирное тело, это они забрали нашего с сестрой папу, распалял я себя, при этом никакой любви к своему отцу я не чувствовал, все сгорело. Я не знаю, сколько бы еще мучил так себя, маму, сестру, Илью… Однажды я шел домой по чужому району. Они вышли трое, здоровые, сытые, поигрывали мышцами, лет по семнадцать. Слушай, бабушка заболела, пожалей старушку, дай денежку на лекарство… — Да пошел ты… — Дерзишь, да?
Они наступали… Убежать мне не удастся, одного хотя бы ушатаю, прежде чем меня выключат, подумал я и закрыл глаза, сжав кулаки, пошел тараном вперед… — А ну стоять, Фикса, ты, что ли? Мальчик шел, упал, мы поднять решили, до больнички довести… Я хотел, чтобы они меня отметелили, избили, извазюкали, я хотел провалиться, ведь… это был Илья, да… Илья был милиционером. Что я сказал бы ребятам во дворе? Да меня и так порывались ментенком назвать. Я стоял и молчал. Я молчал. Вот сейчас, сейчас он назовет меня по имени, вот сейчас… весь город узнает о моем позоре, у-у-у, ненавижу.
А вы куда? С вами разговор не окончен. Вечером он опять пришел к нам. Мама вышла поговорить, потом зашла, растерянно улыбаясь и пряча глаза. Что ему надо? Он нашел меня, я сидел и плакал под лодкой, плакать сил не было, я уже просто икал. Сел рядом и начал говорить, просто говорить… — Я из детского дома же, Петь.
Мать замуж постоянно выходила, один из ее мужиков сильно избил меня, мол, я не давал ему спать, об ванну, головой. Меня бабушка нашла, отцова, он рано умер, а моя мать… А, да что там… мешал я ей… Бабушка решила, что мне лучше в детдоме будет, ей меня не отдали, она уже старенькая была, но она ко мне ходила, каждый день, Петь, представляешь? Выходные, праздники, каникулы я у бабушки был. Папа мой милиционером был, Петь, его бандиты убили, они его уважали, боялись, а убили не свои, не местные, залетные. Так не поверишь… Бандиты те, они его провожать в последний путь приходили, и никто не сказал, что западло, он справедливый был. Если человек невиновен, то он так и говорил, невиновен, ну а уж если виноват… то пощады не жди.
Верные товарищи Якова Георгиевича слушали и кивали головами, звучала тихая музыка, всё располагало к культурному отдыху новых дворян, к этакому светскому вечеру. Лето, тепло, поют цикады, в открытые окна ветерок доносит запах шашлыка и музыку, что слушает простой люд. Предводитель морщится, и один из представителей сих достойных граждан встаёт и просто закрывает окно, мир и порядок вновь воцаряются в комнате, дальше опять журчит прекрасный голос прекрасного предводителя. Вдруг раздаётся какой-то шум, недовольные голоса, кто-то пытается прорваться в комнату отдыха избранных мужчин.
И кому-то это удаётся. На пороге стоит женщина, на вид селянка: суровый взгляд, трико, закатанное до колен, обтягивает стройные ножки, полосатые носочки и блестящие галошики, сверху белая футболка, обтягивающая немаленькую натуральную грудь, на голове повязан белый платок, едва держащийся на макушке. Женщина довольно-таки мила, даже красива — той, натуральной красотой без вывернутых губ и нарощенных ресниц. Суровым взглядом окинув сих достойных господ, женщина останавливает взгляд на одном из них, как раз на том, что закрыл окно, тем самым не дав запахам шашлыка и звукам музыки ворваться в этот тихий рассадник учтивости, воспитанности, культурности и прочая… Женщина с силой отклоняется назад и достаёт, как фокусник, откуда-то из-за спины девчонку — ну как, девчонку — девушку, видимо, тоже селянку, имеющую явное отношение к женщине, потому что девушка — точная копия той, постарше. Тот, на кого показали, вдруг съёжился, глазки забегали, он начал что-то мычать. Все дамы, мирно беседующие за бокальчиком просекко, ринулись в комнату. Вася сидит весь сжавшись, под гневным взглядом разбушевавшейся селянки, её заплаканная дочь всхлипывает и шмыгает носом, жена Васи, некрасиво открыв рот, смотрит на него, а также остальные, плюс предводитель дворянства, чистейший, кристальнейшей души человек, Яков Георгиевич Коптунов. Все они смотрят на Васю: кто с вопросом, кто с ожиданием, кто с презрением мама молодой селянки , а кто с немым укором — это, конечно, Яков Георгиевич, имеет, знаете ли право. Лоб Васи покрыт испариной, лицо раскраснелось, он весь трясётся, голос дрожит, так страшно ему было последний раз, когда забияка и хулиган Кулаков пообещал утопить его в сортире несколько лет назад. Хорошо, что этот Кулаков уволился… И вот опять… — Люся… — Вася… — Тьфу ты, — смачно сплюнула селянка, — Катька, дура ты, это вот из-за этого ничтожества ты топиться собиралась?
Это вот из-за этого индюка трясущегося ты себя и дитё жизни лишить хотела? Да плюнь ты на него, плюнь и размажь, а с тебя, шкура, я ещё спрошу, я все твои слова, что ты девке на уши навешал, в суде против тебя оберну, ах ты говнюк… — Женщина, — взвизгнула вдруг Васина жена Люся, — как вы смели сюда ворваться, кто вас пустил? Как вы смеете оскорблять честных людей? Если я здесь проживаю? Может ты? Или твой Вася мне запретит? Ах, ты ж зараза, натворил дел и к бабе к своей под юбку? Катька, смотри, смотри и думай в следующий раз башкой, с кем связываешься. Старый, облезлый, голытьба… — Что? Неужели не дорога жизнь тебе твоя козлячия, что ты к моему дитю полез, а?
Свежатинки захотел, уродец, мало тебе Люськи твоей костлявой, силиконовой? На девку молодую запал, я тебе сейчас паршивец… Предводитель нового дворянства долго всматривался в красивое лицо женщины, а потом тихо встал и направился к выходу, видимо, позвать охрану или вызвать подкрепление для усмирения крестьянского бунта. Вон она стоит, глазюки свои водянистые выпучила. Не ожидала, жабушка? Её многие любили, а как ж, папа-то у Наташки — директор завода, не то, что мой был, смазчик-наладчик, вот и Яша, на тот момент ещё мой, счастья попытал. Помнишь, Наталья, как я тебя за волосёшки-то оттас-кала, а? Вот теперь спасибо хочу сказать — спасибо за то, что избавила тогда меня от этого, — женщина кивнула в сторону предводителя нового дворянства, вдруг сникшего и опустившего голову. Я поныла, конечно, для приличия, а потом поняла, что у меня два пути: один как у всех — разведёнок и не только — найти такого же, как мой папаша-покойничек, и мучиться всю жизнь, а второй… Второй трудный, но досягаемый. Вот я по второму и пошла: рыдала, плакала, Катерину оставила с бабкой, матерью моей, оттого она у меня и выросла такая, полоротая, что на слова этого индюка плешивого клюнула. В общем, выучилась я, в люди выбилась — это же всё благодаря вам, Яша с Наташей, — с издёвкой говорит женщина, — я вон там, за лесом, с той стороны живу.
Как этот прохиндей Катьку мою выглядел — ничего не понимаю. Ну, охрану я, допустим, уволю… — Вы… вы… Любовь Старыгина, точно, — говорит один из новых дворян, — это же Любовь Старыгина, известный девелопер, акула в строительстве, с вами же мужчины не связываются, — восторженно начал говорить один из дворян, да тут же и осёкся под тяжёлым взглядом супруги. С вами в суде встретимся, а ты… папаша, я ведь знаю твою подлую натуру, не вздумай даже на пушечный выстрел к Катерине приближаться, слышишь?
И начал рассказывать про ток и про радиоволны. Ребята внимательно слушали, всё им было интересно. И приказы ей по радио тоже никто раздавать не собирается.
Вроде забыли малые про рассказы бабушки Дуни, но вечером, поужинав, опять насели на деда. А ты в армии служил? А ловил шпионов? Да только спокойно у нас всё, никаких шпионов нет. А вот старшие, когда я ещё пацаном был и бабушку вашу не знал, так они рассказывали, что шпионы так шныряли. Вот каждый день их ловили пачками, при мне не было, врать не буду.
Было, но я маленький был. Это Левко Михайлов рассказывал, а Левко знатный сочинитель был, так что, то ли правда, то ли сбрехал, — не знаю. Но вам расскажу. Что помню. Было это жаркое лето, сухое и горячее. У нас же здесь недалеко граница проходит — все же знаете, что такое граница?
Да, деда! Ну так вот. Старшие ребята, во главе с Левко Михайловым, бегали к солдатам, и те давали им разные поручения. То за папиросами сбегать, то траву какую подёргать, дров нарубить, да мало ли. То орехов в лесу нарвут, солдатикам отнесут, а те их кашей накормят. В общем, постоянно недалеко крутились.
И частенько, Левко говорил, встречалась им в лесу бабка, до того древняя, что скрючило её старую, лбом чуть ли не земли касается, идёт-бредёт бедная еле ноги передвигает. Замотана по самые глаза, и козёл у неё придурковатый какой-то, только увидит людей, как рванёт бежать, а бежит странно, как-то будто собака, что ли, или медведь какой, потешаются ребята. Борей значит его назвала. А козёл будто понимает, спрячется в чаще и сидит, пока ребята не уйдут. Смотрят издали, пришёл к бабке, тычется к ней, вкусное, видно сахар или что просит. Та даст ему что-то на ладошке, и пойдут спокойно, всё вдоль солдатского лагеря ходили.
Трава, мол, сочная там, больше Боря нигде не ест. А как-то ребята грибов набрали и принесли повару, а у солдат проверка какая-то была, ну там генерал или кто, не знаю, тот как давай кричать, что это гражданские на объекте военном делают. Ему и объясняют, что, мол, почти свои, солдаты будущие. Помогают вон по-хозяйству. Генерал посмотрел так и говорит им: — А что, ребяты, пойдёте служить на границу? Те в голос кричат согласие и в шеренгу строятся: босые пятки вместе, а носки врозь, значит, делают.
Посмотрел генерал, похвалил и орлами назвал. И хохочут. А ребята хохочут да рассказывают, какой он смешной: увидит людей и бежит в чащу непролазную, прячется, блеет оттуда, а бежит так уморительно, не как козлы, а вот будто собака или человек, что на корточки встал. Ну умора! А парнишки, что видели, клянутся, что как есть правда. Вроде бабка сидела очень даже ровно.
И курила сама, и Борьке давала. Только так, чтобы он нас не увидал, можно это сделать? А то к вам-то уже привык. А нас, поди, забоится, поди, не захочет свои фокусы показывать. Сговорились на второй день. Пришли ребята, а генерал со своими уже в какой-то простой одежде одетые.
Непридуманные истории Мавридики и её друзей бесплатное чтение
Читать бесплатно текст книги "Непридуманные истории Мавридики и её друзей" автора Мавридика де Монбазон (1-ая страница книги):: Бесплатные книги в электронном варианте. российская писательница, публикующая свои рассказы под псевдонимом Мавридика де Монбазон, а также один из самых читаемых авторов Дзена. Мавридика де Монбазон Непридуманные истории Мавридики и её друзей. Статья автора «Мавридика де Монбазон» в Дзене: Я всегда завидовала тихонечко своей подружке Женьке.
Книги автора: Мавридика де Монбазон
МАВРИДИКА де Монбазон Яндекс дзен. обложка автора Мавридика де Монбазон. Мавридика де Монбазон. Читаю, думаю, пишу. Гостевая книга. Пульс сайта. Новости.
Книги автора: Мавридика де Монбазон
Непохожие друг на друга сюжеты, хитрые переплетения судьбы, описанные в книге, яркие, колоритные персонажи завораживают с первых страниц. Мавридика, в лице рассказчика, дает возможность читателю заглянуть в гости к своим героям, познакомиться с ними поближе и насладиться «Непридуманными историями Мавридики и ее друзей». Скачать книгу.
Ведь ему сказали, что он что-то не доделал. Должен по новой родиться? В новом теле? Стать ребенком? Жить заново? Взрослеть, жениться, состариться и умереть?
Мою Луизу? Моих милых детей и внуков? Я не похожу по моему саду, не скажу соседу по-дружески, что он старый, а я еще молод и полон сил? Мы вместе не посмеемся с ним по-стариковски? Я не увижу, как моя внучка выйдет замуж за своего парня, не увижу правнуков… Зачем мне тогда это все? Вам необходимо вернуться на Землю, в тот мир, из которого вы пришли… — Но зачем мне все это?
Ей ещё нет сорока. Старший сын уже подросток, учится в кадетском, парень видный растёт. Второй, Максимка, он спортсмен, лыжи, хоккей, ребёнок живёт этим. Ещё четверо маленькие, последнюю дочку Николетту, Катя родила недавно, примерно год назад... Есть у нас с супругом давнишний друг, уже и не вспомнишь, чей он был изначально. Мне кажется я его знаю всегда. Муж тоже так думает, только про себя. Саня живёт за границей, уже давно. Всю жизнь его тянет на родину, но живёт там где "плохо", да и ладно. Раз в два - три года он приезжает. Едет по всем родственникам и друзьям, ему все рады, мы в том числе. Санька неистощимый выдумщик и балагур, а ещё он немного неудачлив в любви, как он сам говорит... Позабавило меня и заставило напрячься одно обстоятельство. Есть у меня многолетняя традиция, с утра тридцать минут сидеть в одноклассниках.
Ну парень-то не дурак, он возьми да рвани кофту-то, на ней прям и порвал, а там… Бабушка делает передышку и, набрав побольше воздуха в лёгкие, выпучив глаза, выдаёт: — А там… шерсть. Василь-то, зря не верил бабке-то. А он, Васька-то, думает, что сам взрослый, сам всё кумекает. Все они двоюродные братья-сёстры между собой, приехали к бабушке Варваре в гости. Васька самый старший, ему семнадцать, потом Алёнка, ей пятнадцать, и дальше мелюзга от девяти до пяти лет. Бабушка сидит и рассказывает внучатам разные сказки и побасёнки, но Васька-то знает, в чей огород камешек.
Муж законный
Правильно Димка подметил, не любит бабушка Давыдовых, вон всяко Светку обзывает. Да они даже и не встречаются, Светка, егоза такая, всё делает вид, что не замечает будто Васькиных чувств. А Васька смотреть ни на кого не хочет, как вспомнит Светку, как она на коня на скаку запрыгивает или в озеро с камня щучкой ныряет, так мороз по коже… Васька дал Машке, козе, душистого сена, проверил запоры у трёх овец. Бабушка Варвара, несмотря на возраст, держала небольшое хозяйство. Потрепав дворовую собаку Пальму по загривку, Васька с тоской посмотрел на светящиеся окна соседей и направился в дом. Девчонка поднялась на носочки и что-то горячо зашептала в ухо брату. Тот с сомнением покачал головой. Или опять она посмеяться надумала? В прошлый раз папанька не пустил, он, знаешь, какой у них строгий, папанька-то. Мне кажется, Вась, бабушка Варвара права, какие-то они странные, с нечистой силой водятся, ууууууу.
Парень отпрянул. Здоровая такая, а всё в сказки веришь. Дядя Петя, Светкин папаня, сказал, что волки стали появляться. Вроде дед Матвей двоих видел, и дядь Вася, лесничий, предупредил, что волков много в этот год, отстреливать будут. Говорят, прошлые года не было, а ещё говорят, что ранее волки прямо к домам подходили, через забор перемахивали и собак загрызали, овец таскали и даже на людей нападали, были случаи. Набрав охапки дров, ребята заносят их в дом, запуская с собой клубы морозной пыли. Полежав немного в тепле, дрова начинают испускать такой аромат сосны, что кажется ребятам, что сидят они на опушке в солнечный денёк, в сосновом лесу. Как, мол, так, с чего это ты не пойдёшь в наряд?
Уж где он с этой Евдокией снюхался, с матерью твоей, не знаю. Да только видно долго крутил любовь-то, что ты появилась на свет, выгнал ее дед твой, сказал отцу-то нашему, чтобы забирал, мол, а не то заявление напишет. Вот и привез тогда папка мать твою, во всем признался. Всем сказали, что сестра его младшая. А она такая домовитая, все помогала, за Николаем смотрела, а потом увез ее рожать, и не вернулась она… — Мамочка… и ты приняла любовницу мужа? А куда ее? У нее же пузо на нос лезло, там же дите было, а мне как? Сына сиротить из-за того, что папашка его с соблазном не справился? А может, это так задумано было, я ведь доченьку хотела, ох как хотела, вот ты и появилась… — Кем задумано? А твоя… она живая, видно, моложе меня лет на десять… — Как? У тебя же где-то родственники есть, может, сестры-братья, тетки, дядьки. Коля мой самый лучший брат на свете, как же я мечтала в детстве, чтобы он не двоюродным, а родным братиком был. Ты есть, мамочка моя родная, теть Катя с дядь Витей есть, это мои тетя с дядей, сестра и брат твои, двоюродных и троюродных куча. У меня огромная семья, все это благодаря тебе, мамочка. Не ты меня родила, да ты мне жизнь дала, родная. Будучи сама в возрасте своей матери, рассказала Манечка, Мария Викторовна, историю своей жизни в кругу большой семьи. Как одна все девчонки молодые и женщины взвились, расфыркались, как одна сказали, что не смогли бы так, как Тамара. Кто-то бы не смог, а мама смогла. На что у нее, у милой моей, характер крут был, а смогла… За что ей низкий поклон… Батя — Осень какая стоит, золотая, — шепчет одна старушка другой. Бабушка мелко крестится и смотрит в сторону кучки людей, что тихонько двигаются к автобусу, отдав дань памяти вместе с комком земли. Дети, смотрикася, дети, девчонка-то убивается как. Дочь-то вон, седые уже с сыном… — Петруша, — жена тронула меня за рукав, — как ты, милый? Я благодарно посмотрел на жену. Сын и дочь, бросив по горсти, тоже пошли к машине, позвав меня с собой, внучата, племянники… Много народа тебя провожает, отец. Я стоял и смотрел, как рабочие кидают землю, она падает с глухим стуком, бам… бам… бам… — Он прожил долгую и хорошую жизнь… Сестра. Она подошла и встала рядом. Мы стояли, сами уже два старика, но еще держались, молодились, как говорила моя бабушка. Жизнь — очень интересная штука: в молодости мы не прислушиваемся к тому, что нам говорят взрослые, зато, когда их уже нет рядом, мы часто вспоминаем их слова и наказы нам, молодым, жесты, привычки, и в итоге сами становимся на них похожи. Мы молча прощаемся с человеком, который всю жизнь был рядом, без которого много и не случилось бы вовсе. Она пытается забрать мальчика, но тот уперся и показывает пальцем на крест, к которому прикручена фотография бати с годами жизни. А я опять окунулся в воспоминания. Отец ушел от нас, когда мама была беременная сестрой, мне было пять лет. Я помню, как он уходил, отчетливо. Он забрал большую машину, с красной кабиной и синим кузовом. В той семье, куда он уходил, у него тоже был сын, четырехлетний Петр, это я потом, спустя годы узнал, когда отец вдруг решил подружить своих детей. Да, моего брата по отцу тоже зовут Петр, а может, и звали, мы не общаемся, вот так захотела его любимая женщина, назвать мальчика именем уже имеющегося сына. Я потом увидел эту машинку, она стояла на шифоньере, в той квартире, где жил отец, я сразу узнал ее — эту МОЮ машинку, потому что на дверце, гвоздиком, я нацарапал букву «П», что значит «Петина». Мне было тринадцать лет, начался переходной возраст, вот тогда-то в моей, в нашей жизни, и появился батя, а поначалу просто Илья. Я был против, как же я психовал, швырял вещи, убегал из дома, дерзил матери, ненавидел некогда такую любимую сестру за то, что она ластилась к Илье. Мама шла у меня на поводу и говорила Илье, чтобы он больше не приходил. А он все равно шел. Сестра плакала и просила маму не выгонять Илью, я орал и бесился. Я тогда не понимал, что моя мама еще молодая и что она так устала все тянуть одна, без мужского плеча, я не понимал, прости меня, мама… Тогда-то и появился отец… Он начал караулить меня у школы на своем оранжевом жигуленке шестой модели с футбольными мячами на заднем сиденье и шторками по бокам. Мама страдала, а я будто наслаждался этой болью, я уходил демонстративно к отцу, весело махал ему в окно, когда он приезжал за мной, сестру он так и не признал, считал, что мама нагуляла ее. Я с упрямством барана шел и шел в эту квартиру, называл его папой, а его жену мамой Людой, мне стыдно за того себя, упертого малолетку. Когда я увидел эту машинку, в душе у меня что-то перевернулось.
Героями коротких историй являются простые люди, которые сталкиваются с проблемами, знакомыми каждому из нас. Трогательные, душевные, местами забавные рассказы Мавридики повествуют о любви, счастье и разочарованиях: о жизни, какая она есть — честно и по-настоящему. Непохожие друг на друга сюжеты, хитрые переплетения судьбы, описанные в книге, яркие, колоритные персонажи завораживают с первых страниц.
Мальчик соскочил и побежал куда-то за дом, я же пошёл в подъезд, не хотелось объяснять сердитой женщине почему я сижу рядом с её сыном на скамейке и о чём -то разговариваю. Я почему -то решил, что женщина обязательно должна быть сердитая. Сходив в душ, я растянулся на кровати и уснул. Мне снились пионеры, марширующие дружным строем, каждый держал по котёнку и совал мне его в лицо, а маленький горнист начал трубить мне прямо в ухо... Проснулся от чьего-то присутствия. Я молча лежал не дыша. Кто-то находился в комнате. Вдруг что-то потянуло одеяло вниз, и я услышал писк. Крыса, промелькнуло в голове. Я здоровый взрослый мужик, резко дёрнул одеяло на себя, так как испугался. Я посветил фонариком на телефоне, на полу раскорячившись лежал котёнок тот самый серый, я его узнал и жалобно пищал. Встал, включил свет. У меня и молока нет. Я прошёл к холодильнику, ни на что не надеясь. Открыв его я очень удивился, обнаружив там стакан молока. Нашёл тарелочку, погрел молоко, налил, покормил малыша, тот жадно лакал, вымазав все свои усы и мордашку в молоке. Наевшись котёнок задрожал, я взял его на руки, было слишком рано, завалились спать, я и серый гость, неведомо откуда взявшийся. Утром, накормив ещё раз котёнка, отправился по делам. Целый день ломал голову как там пушистый друг и откуда он взялся. Купив по дороге молока, я пришёл в квартиру, и сразу почувствовал чьё-то недавнее присутствие. Котёнок был пузатый, будто только покормили, ещё у него появилась подстилка и туалет, картонная коробка с песком. Вечером поболтав с мамой по скайпу я показал ей котёнка. Я рассказал честно маме, что не знаю как появился котёнок у меня. Мама посмеялась и не поверила. Ты же помнишь что мы в ответе за тех кого приручили. Мне давно не десять, и даже не двадцать... Но мама, как и все мамы, она считает меня маленьким. Мама с лёгкостью согласилась, видимо отсутствие внуков решила компенсировать котёнком.
О книге "Непридуманные истории Мавридики и её друзей"
- Аудиокнига Непридуманные истории Мавридики и её друзей
- Читать рассказы мавридика де монбазон новые
- Мавридика де Монбазон - exclusive content on Boosty
- Дзен мавридика де монбазон
Мавридика монбазон дзен читать рассказы
Непридуманные истории Мавридики и её друзей (Мавридика де Монбазон) Аудиокнига. Евгения Матвеева, также известная как Мавридика де Монбазон, знаменитый автор и один из самых популярных блогеров на платформе Яндекс. Непридуманные истории Мавридики и её друзей. Непридуманные истории из жизни Мавридики и её друзей. mavridikademonbazon@ Непридуманные истории из жизни Мавридики и её друзей.
де Монбазон Мавридика: Непридуманные истории Мавридики и её друзей
Истории, рассказанные Мавридикой, достигают 300 тыс. Героями коротких историй являются простые люди, которые сталкиваются с проблемами, знакомыми каждому из нас. Трогательные, душевные, местами забавные рассказы Мавридики повествуют о любви, счастье и разочарованиях: о жизни, какая она есть — честно и по-настоящему.
У меня мама забрала, когда я нацарапал букву «П», что значит «Петя», то есть я. Отец поймал мой взгляд и покраснел, он как-то смешался, засуетился. Только спустя время я узнал, почему он решил наладить со мной отношения.
Его мать, наша с сестрой бабушка, видимо, из вредности, грозилась, что квартиру отпишет мне в наследство, а большой загородный дом завещает сестре… Ничего этого не случилось, естественно, но, видимо, чтобы подстраховаться, отец и начал налаживать со мной отношения. С братом я так и не подружился, он был толстый, вечно недовольный, постоянно что-то жевал и ныл. Я же был жилистый, маленький, с лысой головой, которую к тому же украшал шрам. Это выстрелил карбид, и кусок банки от дихлофоса, в которой он лежал, воткнулся мне в голову, срезав клочок волос с кожей. Мы с Пашкой, другом и соратником, прилепили подорожник и побежали шалить дальше.
Я был полной противоположностью моему брату: в свои тринадцать лет дрался как черт, курил втихушку от мамы и подглядывал с пацанами за моющимися в женский день в бане девчонками. Про подглядывание это громко сказано, конечно, мысленно улыбаюсь я, вспоминая дважды неудачную попытку. Первый раз, когда пришла моя очередь смотреть, я увидел огромный зад, весь в буграх и рытвинах, и меня чуть не стошнило. А второй раз мы с Пашкой перепутали дни, и я увидел голый, тощий зад дяди Трофима, нашего соседа, которого я узнал по наколке. Когда он летом пьяный шефствовал по двору в одних семейниках, на голой его пояснице очень хорошо просматривалась часть наколки, голова девушки, вместо волос у которой были змеи, так что зад дяди Трофима я узнал сразу.
И больше желания не возникало, но! Я попробовал, а Петя нет, Петя ныл, сидел и ныл, то у него болела голова, то нога, спина, его рыхлое тело растекалось по дивану или креслу… При этом он удивительно был похож на меня, но… на надутого, накаченного словно шарик воздухом, меня, а рыхлый и вялый он был, потому что начал уже сдуваться. Я тоскливо сидел и ел невкусное сухое печенье, когда дома мама состряпала обалденный сметанник, мой любимый. Но я сидел и давился слабеньким чаем, почти прозрачным, и этим засохшим печеньем. Брат с ненавистью смотрел на меня и ждал, когда я уйду, чтобы поесть нормальных, свежих, мягких булок, ароматом которых пропахла вся квартира.
Да что там квартира, этаж, подъезд, запах вырывался на улицу, и люди поворачивали нос и невольно шли в направлении его источника… Но меня угощали сухими овсяными печеньями и мутным чаем. А я, как дурак, шел и шел туда, снова и снова, травил душу этой чертовой машинкой и сидел весь напряженный, как струна, сдерживая огромное желание дать этому Петьке в жирное рыхлое пузо под самый дых так, чтобы рука вошла по локоть в жир. Мне хотелось месить и месить это жирное тело, это они забрали нашего с сестрой папу, распалял я себя, при этом никакой любви к своему отцу я не чувствовал, все сгорело. Я не знаю, сколько бы еще мучил так себя, маму, сестру, Илью… Однажды я шел домой по чужому району. Они вышли трое, здоровые, сытые, поигрывали мышцами, лет по семнадцать.
Слушай, бабушка заболела, пожалей старушку, дай денежку на лекарство… — Да пошел ты… — Дерзишь, да? Они наступали… Убежать мне не удастся, одного хотя бы ушатаю, прежде чем меня выключат, подумал я и закрыл глаза, сжав кулаки, пошел тараном вперед… — А ну стоять, Фикса, ты, что ли? Мальчик шел, упал, мы поднять решили, до больнички довести… Я хотел, чтобы они меня отметелили, избили, извазюкали, я хотел провалиться, ведь… это был Илья, да… Илья был милиционером. Что я сказал бы ребятам во дворе? Да меня и так порывались ментенком назвать.
Я стоял и молчал. Я молчал. Вот сейчас, сейчас он назовет меня по имени, вот сейчас… весь город узнает о моем позоре, у-у-у, ненавижу. А вы куда? С вами разговор не окончен.
Вечером он опять пришел к нам. Мама вышла поговорить, потом зашла, растерянно улыбаясь и пряча глаза. Что ему надо? Он нашел меня, я сидел и плакал под лодкой, плакать сил не было, я уже просто икал. Сел рядом и начал говорить, просто говорить… — Я из детского дома же, Петь.
Мать замуж постоянно выходила, один из ее мужиков сильно избил меня, мол, я не давал ему спать, об ванну, головой. Меня бабушка нашла, отцова, он рано умер, а моя мать… А, да что там… мешал я ей… Бабушка решила, что мне лучше в детдоме будет, ей меня не отдали, она уже старенькая была, но она ко мне ходила, каждый день, Петь, представляешь? Выходные, праздники, каникулы я у бабушки был. Папа мой милиционером был, Петь, его бандиты убили, они его уважали, боялись, а убили не свои, не местные, залетные. Так не поверишь… Бандиты те, они его провожать в последний путь приходили, и никто не сказал, что западло, он справедливый был.
Если человек невиновен, то он так и говорил, невиновен, ну а уж если виноват… то пощады не жди. У меня и мысли не было, куда после школы идти… Конечно, по стопам отца. Мать я нашел, она живет там с каким-то, вроде хорошо живет, брат с сестрой у меня, но они не знаются со мной, да и мать не сказать, что рада, я и не навязываюсь.
Краткое содержание книги: Трогательные и душевные рассказы о таких же людях, как и мы с вами от автора популярного канала на Яндекс. Дзен Мавридики де Монбазон. Евгения Матвеева — российская писательница, публикующая свои рассказы под псевдонимом Мавридика де Монбазон, а также один из самых читаемых авторов Яндекс.
А ловил шпионов? Да только спокойно у нас всё, никаких шпионов нет. А вот старшие, когда я ещё пацаном был и бабушку вашу не знал, так они рассказывали, что шпионы так шныряли. Вот каждый день их ловили пачками, при мне не было, врать не буду.
Было, но я маленький был. Это Левко Михайлов рассказывал, а Левко знатный сочинитель был, так что, то ли правда, то ли сбрехал, — не знаю. Но вам расскажу. Что помню.
Было это жаркое лето, сухое и горячее. У нас же здесь недалеко граница проходит — все же знаете, что такое граница? Да, деда! Ну так вот.
Старшие ребята, во главе с Левко Михайловым, бегали к солдатам, и те давали им разные поручения. То за папиросами сбегать, то траву какую подёргать, дров нарубить, да мало ли. То орехов в лесу нарвут, солдатикам отнесут, а те их кашей накормят. В общем, постоянно недалеко крутились.
И частенько, Левко говорил, встречалась им в лесу бабка, до того древняя, что скрючило её старую, лбом чуть ли не земли касается, идёт-бредёт бедная еле ноги передвигает. Замотана по самые глаза, и козёл у неё придурковатый какой-то, только увидит людей, как рванёт бежать, а бежит странно, как-то будто собака, что ли, или медведь какой, потешаются ребята. Борей значит его назвала. А козёл будто понимает, спрячется в чаще и сидит, пока ребята не уйдут.
Смотрят издали, пришёл к бабке, тычется к ней, вкусное, видно сахар или что просит. Та даст ему что-то на ладошке, и пойдут спокойно, всё вдоль солдатского лагеря ходили. Трава, мол, сочная там, больше Боря нигде не ест. А как-то ребята грибов набрали и принесли повару, а у солдат проверка какая-то была, ну там генерал или кто, не знаю, тот как давай кричать, что это гражданские на объекте военном делают.
Ему и объясняют, что, мол, почти свои, солдаты будущие. Помогают вон по-хозяйству. Генерал посмотрел так и говорит им: — А что, ребяты, пойдёте служить на границу? Те в голос кричат согласие и в шеренгу строятся: босые пятки вместе, а носки врозь, значит, делают.
Посмотрел генерал, похвалил и орлами назвал. И хохочут. А ребята хохочут да рассказывают, какой он смешной: увидит людей и бежит в чащу непролазную, прячется, блеет оттуда, а бежит так уморительно, не как козлы, а вот будто собака или человек, что на корточки встал. Ну умора!
А парнишки, что видели, клянутся, что как есть правда. Вроде бабка сидела очень даже ровно. И курила сама, и Борьке давала. Только так, чтобы он нас не увидал, можно это сделать?
А то к вам-то уже привык. А нас, поди, забоится, поди, не захочет свои фокусы показывать. Сговорились на второй день. Пришли ребята, а генерал со своими уже в какой-то простой одежде одетые.
Вот пошли, спрятались и сидят, в самой чаще. А Левко с ребятами пошли смотреть бабку с Борей, они в одно время ходили — ел козёл будто по расписанию. Ну ребята и вышли им навстречу, на тропинку-то. Козёл как заблеет, как рванёт в чащу бежать, бабка на парней замахнулась.
В этот момент крики, вопли и будто стреляют, что ли, в самой чаще. Бабка повернулась, да каааак побежит по тропинке скачками, юбки задрала, а ноги-то у неё в ботинках мужских. Ребята встали и рты открыли, а Левко как рванёт следом за бабкой, и ещё двое с ним. Бабка на ходу юбки скидывает, бежит, ребята ей наперерез.
Левко исхитрился, да как прыгнет на ту бабку-то, а она кааак даст ему ногой в пах, тут откуда-то солдатики повыскакивали и успели скрутить старуху. И вовсе это не старуха была. Только это не козёл был, а человек — сверху шкура козлиная надета была, а он, говорят, весь был обмотан проводами и передатчиками. Вот и убегал тот козёл от людей, чтобы не увидели, что не настоящий он.
Неужто это правда? Целый вечер ходили ребята под впечатлением от дедова рассказа. А куда их дели потом? А Левко наградили?
А что показывать? Вон там, за дубровой и ходили. Ты где их взял? Мы с бабкой уже всё обходили, ищем их.
Мы просто проверяли, настоящий козёл или шпионский! Она нам дала махорки, чтобы мы проверили козла, потому что кто-то шпион, — и ребята многозначительно посмотрели на деда Егора. Виктор, прекращай байки рассказывать, третье поколение детей козлов моих курить учит… Алё — Алё, алё, говорите, — Ольга сняла трубку со старого телефонного аппарата. Она сняла эту квартиру недавно, за смешные деньги, хорошие соседи, чистый подъезд, тихий двор… На тумбочке в прихожей стоит допотопный телефонный аппарат.
Хозяин уверил, что платит за него сам.