Роскомнадзор заблокировал издание «» за фейки. Аузан, Александр Александрович — Александр Аузан Александр Александрович Аузан Александр Аузан на 2-м Московском урбанистическом форуме. 4 декабря 2012 года Род деятельности: Экономист Дата рождения: 11 июля 1954(1954-07-11) (58 лет). Каким видит его Александр Александрович Аузан?". Александр Аузан является автором свыше 130 научных работ, среди них — 4 монографий и учебника по институциональной экономике для высших учебных заведений[9]. Интервью Ольги Орловой с Александром Аузаном «Троицкий вариант — Наука» № 8(302), 21 апреля 2020 года • Библиотека научно-популярных статей на «Элементах» • Экономика.
Александр Аузан: «Пандемия COVID‑19 — это плата за глобализацию»
Роскомнадзор заблокировал издание «» за фейки. Александр Александрович Аузан — декан экономического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова, доктор экономических наук, создатель и бессменный руководитель первой в стране кафедры прикладной институциональной экономики. Александр Александрович Аузан — декан экономического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова, доктор экономических наук, создатель и бессменный руководитель первой в стране кафедры прикладной институциональной экономики.
Связи разорвались, но это не убило экономику. Александр Аузан — о том, переживет ли она 2023 год
Александр Аузан высказал мнение о совместной работе в микроэлектронной промышленности. Последние новости о персоне Александр Аузан новости личной жизни, карьеры, биография и многое другое. Декан ЭФ Александр Аузан в гостях программы "Вы держитесь!". Александр Аузан сравнил ситуацию с последствиями первой промышленной революции, когда люди начали физически «хиреть», потому что за них работали машины. Александр Александрович, как, на ваш взгляд, некоммерческий сектор повлиял на жизнь в России за последние 30 лет с экономической точки зрения?
Пушки вместе с маслом. Что помогло России устоять под санкциями?
Может быть, от болезненных реформ 90-х годов» Александр Аузан, декан экономического факультета МГУ Александр Аузан отметил, что Россия сейчас не на первом месте в мире по качеству человеческого капитала и индексу человеческого развития. И связал это с тем, что «не хватает продолжительности жизни», а также с массовой эмиграцией россиян. Что те, кто уехал за последние два года, часть из них вернулась... Я благодарен российскому правительству, что в итоге мы их сохранили в российской налоговой системе. Потому что воспроизвести эти мозги чрезвычайно трудно, — говорит профессор. Вот до сих пор мы живем в этой ситуации, когда у нас люди лучше, а институты хуже, — считает Аузан. Если в начальной школе «дети отличаются умом» и Россия попадает в некую пятерку стран по образованию, то уже в средней школе падает на 32—38-е место. Вот эту лестницу, ведущую вниз, я показывал трем министрам образования последовательно.
Двум умным людям сложно договориться, потому что каждый из них считает, что его идея, несомненно, правильная, и никаких поправок не терпит. И что компромисс — это гадость и слабость. Хотя, знаете, мой папа говорил: «Каждый человек стоит ровно столько, сколько может отдать добровольно». Это очень, мне кажется, правильная установка. Поэтому в крупных городах мы нередко видим организации, которые очень персонализированы. Лицо организации — конкретный человек, который продвигает интересы своей организации. Поэтому я бы не сказал, что гражданские объединения — это явление одной части страны.
Они присущи и К-России, и И-России; везде есть свои плюсы и минусы. Вы упомянули договороспособность. Вернусь к вашим лекциям, в которых вы как-то сказали: «Россия — страна умных людей, но не договороспособных». Можно ли это отнести к третьему сектору, где многие проблемы приходится решать в постоянной коммуникации с властью и обществом? Если мы говорим о договороспособности между властью и гражданскими организациями, то тут две напасти. Первая связана с представлениями, что с властью разговаривать не надо, нельзя этого делать. Потому что мы сами с усами и все сами решим.
Как правило, такое невозможно. В России присутствие государства велико во всех сферах, и получить позитивный эффект от своей работы не получится, если оградиться от этой власти. Это не означает, что нужно всегда соглашаться. Но в диалоге нужно находиться. А другая напасть в том, что власть часто не воспринимает гражданские организации как тех, с кем надо договариваться. Чего это она будет договариваться, когда она законная власть, а там какие-то пришли и хотят, чтобы их принимали за равных? И это тоже крайность.
Но я убежден, что коммуникация между гражданскими организациями и властью обязательно должна существовать. Продолжу тему трудных ситуаций. В прошлом году замминистра Минэкономразвития сказала , что «Именно в условиях социальных изменений некоммерческий сектор востребован больше всего». Как вам кажется, действительно ли НКО — это те, кто лучше всего справляется в условиях турбулентности? Да, конечно, так и есть. Есть две силы в экономике, которые способны очень быстро подняться, расшириться, закрыть бреши: это малый бизнес и некоммерческие организации. Опыт всех кризисов, которые за 30 лет переживала страна, показывает, что пока сверху развернутся и разберутся, пока государство все проанализирует и продумает план действий, люди уже решат эти самые вопросы.
Причем я согласен, что в этом смысле у власти уже есть опыт. Власть тоже помнит историю кризисов. Поэтому да, в условиях турбулентности уже осознанно делается ставка вот на гражданские организации, потому что они быстрые и инициативные. За последние 30 лет гражданский сектор действительно столкнулся не с одним кризисом. И все это время АСИ продолжает свою работу. В этом году нам исполнится тридцать лет. Как Вы думаете, какой вклад нам удалось внести в развитие гражданского общества.
Первый и чрезвычайно важный вклад как минимум в том, что АСИ существует 30 лет. Потому что в этой переменчивости, турбулентности, смене кризисов и стабилизации вы продолжаете работу. А значит, вы прошли проверку временем. Конференция АСИ в 2023 году. Вы же подсвечиваете то, что происходит в очень непростом и непонятном многим мире гражданских организаций и инициатив. Причем подсвечиваете как для внешней публики, которая смотрит и говорит: «Ух ты, надо же, как у них в секторе бывают странные и полезные существа», так и для самих участников, которые узнают о себе чуть больше.
Конечно, это не нефть: его в трубу не загонишь и по контракту не продашь. Трубы для подобного ресурса - это инклюзивные институты, которые создавали бы желание жить и работать в России, а не стыд от того, что мы не смогли эти таланты удержать. О необходимых изменениях - Как перестать опираться на нефть и начать опираться на людей? Надо учитывать культурную специфику.
У человеческого капитала есть свои характеристики - это ценностные поведенческие установки. В России люди считают, что на власть повлиять нельзя, они недоговороспособны и избегают неопределённости. Зато мы прекрасно делаем уникальные проекты, успешны в креативной индустрии. Мы хороши в том, что не требует соблюдения стандартов, и плохо делаем то, что этого соблюдения требует. Кстати, к вопросу о том, можно ли перейти к страховой медицине в России. Можно, только медицину мы этим загубим, потому что основа страховой медицины - это стандарты. Это одежда, которая не подходит для нынешней российской социокультурной специфики. Может, лет через пятнадцать люди будут уважать законы и стандарты больше, чем свою мечту о великой державе. Почему россияне не любят платить налоги? Потому что непонятно, что с ними происходит На мой взгляд, новая стратегия будет основана на культурном капитале России, на сумме ценностей и поведенческих установок.
Сначала это произойдет в нишах, связанных с креативными индустриями, что даст сдвиг в ценностно-поведенческих установках и выход в другие пространства. Это не быстрая история, на несколько десятилетий. Но короткие стратегии никогда не позволяют выйти из колеи. Понимают ли это наши власти? Готовы ли они пойти на такие шаги? Давайте посмотрим на конкретных примерах. Сейчас целое поколение, которое сформировало крупные капиталы в начале 1990-х, подходит к моменту передачи наследования. Это очень критичный момент для больших собственников. Их задача не просто правовыми методами защитить наследство для своих детей. Иногда задача стоит в том, чтобы сделать детей бенефициарами, но не подпустить к управлению.
Это институциональная проблема. На Кипре она может быть решена, потому что там англосаксонское право: бенефициар необязательно управляет имуществом. А у нас непонятно, как её решать. Это вопрос перехода от экстрактивных институтов как накачать капиталы к инклюзивным как сохранить то, что накоплено. Другой конкретный пример - почему россияне не любят платить налоги? Потому что непонятно, что с ними происходит. Если предоставить людям возможность платить подоходный налог по месту их фактического проживания, то они довольно быстро его обустроят. И местная власть будет к людям вполне лояльна, потому что она будет ждать не подачки сверху, а денег от этого человека. Такие простые институциональные решения перенастраивают систему. Третий пример - про ренту, которую получают силовики.
Есть два механизма контроля элит за насилием. Либо они делят его между собой: тебе военно-воздушный флот, тебе тайную полицию, а я возьму специальные службы. Либо они контролируют насилие коллективно, что не даёт им возможности применять насилие друг против друга или для собственного обогащения. Сейчас этого нет. Элитные группы нуждаются в изменении институтов. Мартин МакГир и Мансур Олсон американские экономисты, авторы концепции «стационарного бандита». Сначала группа, окружающая правителя, захватывает активы. Для этого им нужны институты, которые не мешают это делать, - например, не слишком прописанное законодательство. А вот дальше появляется необходимость в системе институтов, которые бы наладили эксплуатацию активов. Они возникнут, если у власти не появятся новые голодные.
Этот переход не гарантирован, но возможен. Если мы говорим о персональной смене, то да, возможен запуск механизма перераспределения. Если же говорить о радикальной демократизации, то она даёт положительные результаты при хорошо работающих институтах и отрицательные экономические последствия, если институты работают плохо. Например, изменения в структуре власти дадут положительные результаты, если у вас хорошие правовые и судебные системы. Мы этого пока не имеем. А чтобы правовые и судебные системы хорошо работали, они должны быть нанизаны на определённую культуру населения, на ценностно-поведенческие установки, на готовность людей поддерживать и пользоваться этими системами. В 1990-е годы прекрасно использовались системы потребительского законодательства. Миллионы людей пользовались ими, хотя в 1980-х боялись самого слова « суд». Институты должны быть сделаны так, чтобы человек захотел и сумел ими воспользоваться. Власть отражает примерно ту же культуру, что и население.
Население склонно делать что-то хорошо штучно и не умеет работать вместе. Вот и власть склонна что-то делать вручную и не умеет сотрудничать с населением. Это две стороны одной медали. Ловушка в том, что неудачный институциональный выбор был закреплён культурой, ценностями, поведенческими установками. Выход из неё строится через оба этих инструмента. Нужно менять правила, одновременно приспосабливая и сдвигая ценности людей. Нет отдельной реформы, которую нужно было бы осуществить. Надо осознать главную проблему, которую мы решаем, - запуск инвестиционного двигателя. Главное препятствие этому запуску - недоверие. Главный объект недоверия - государство.
Поэтому содержанием реформ должны стать любые меры по повышению качества государства и увеличению доверия к нему. Но первым делом надо окончить войну. Конечно, в последний год был совершён очень серьёзный поворот. В 2014 году мы возвратились в некоторые точки, в которых находились за 25 лет до этого. Мы вернулись к представлению о том, что государство - основная ценность, что строительство великой державы - это сверхцель. Это дало колоссальную консолидацию в смысле поддержки власти и предпосылки для возможных мобилизационных вариантов в экономике. Было ли это эффективно в смысле долгосрочных целей развития страны? Если мы сейчас накачиваем деньги в оборону и безопасность, а не в образование и здравоохранение, то мы работаем против будущего России. Александр Аузан — внук латышского стрелка Кабинет члена Экономического совета при президенте России Александра Аузана находится в Москве, на Воробьевых горах. Из окна открывается чудесный вид на самую высокую сталинскую высотку - главное здание МГУ им.
Мог ли дед декана экономического факультета МГУ, начинавший свою карьеру простым крестьянином под Даугавпилсом, Александр Аузан знать, что к мнению его внука будут прислушиваться не только студенты и преподаватели крупнейшего российского вуза, но и депутаты, министры? О том, что Александр Александрович Аузан имеет латышские корни, красноречиво говорит его фамилия. Но нигде в открытых источниках информацию о его предках не встретишь. Я по маме латыш. Мой дед был родом из Латгалии, родился под Даугавпилсом. Был крестьянином, поступил в ремесленное училище в Риге, но во время Первой мировой войны, при подходе немцев к столице, был эвакуирован в Петроград, где его, 18-летнего паренька, закрутила политическая жизнь. Он стал большевиком, потом красным латышским стрелком. Это был взлет Аузана-старшего, а потом пришла черная полоса. Как и многие другие латышские стрелки, в конце тридцатых он стал «врагом народа». Пошел по одному судебному делу с другим латышом - Яковом Алкснисом.
Одним из пунктов обвинения была статья за укрывательство немецкого шпиона Андрея Николаевича Туполева, поскольку в то время он работал под началом Аузана. В 1937 году Аузан был арестован, в 1939-м сослан в Норильский лагерь. Через 20 лет после ареста деда к нам в гости пришел Туполев и рассказал, что он искал своего бывшего руководителя, но ему сказали, что Аузан был расстрелян, - продолжает Аузан. Дед не был расстрелян. Он остался в Норильском лагере, был актирован, заболел, его перевезли вверх по Енисею, где в поселке Яя в 1943 году он умер. У нас есть справка, что он там похоронен. Но не только «укрывательство немецкого шпиона» было инкриминировано Аузану-старшему. Незадолго до ареста, в 1936 году, он возвращался из командировки в США и решил навестить отца, которого не видел 18 лет. И заехал в Латвию. Семейное предание гласит, что принимали его хорошо.
Совсем другой прием был в Гражданскую войну, когда он вместе с частями Красной армии оказался недалеко от родного хутора и тоже хотел увидеть отца, заглянул в отчий дом, но там никого не застал. И в итоге чуть было не подвел под монастырь всех своих родственников. Когда об этом узнал немецкий генерал Рюдигер фон дер Гольц организатор вооруженных сил Латвии и обороны страны от большевиков. Но тогда обошлось. Сам Александр Аузан родился в Норильске - родители-москвичи в начале 1950-х по распределению поехали туда работать. В двухмесячном возрасте будущего экономиста привезли в столицу. И только спустя много лет они узнали о том, что жили и работали совсем рядом с тем местом, где последние годы своей жизни провел Аузан-старший. Я очень люблю Ригу - она замечательная, и Юрмалу. Бывал там неоднократно, но в последнее время все чаще езжу в Вильнюс и Таллин. Недавно встречался с послом Латвии в России Астрой Курме.
Очень тепло с ней поговорили как раз на тему моих корней. Я считаю, она замечательный посол. Прекрасно справляется с задачей представителя Евросоюза в России, что непросто, - говорит Аузан. А вы знаете, что ваш коллега по Экономическому совету при президенте России Алексей Кудрин тоже наполовину латыш? Я не знал. Он по какой линии? Слушайте, я сейчас ему позвоню... Но поскольку впереди было долгое интервью, отложил этот разговор на вечер. Прежняя модель экономики закончилась, новая не начиналась - Александр Александрович, хотелось бы услышать вашу оценку нынешнего состояния российской экономики. Я не знаю, как в Латвии относятся к Винни-Пуху, но в прекрасном переводе Заходера есть фраза, что это было время, когда завтрак уже закончился, а обед еще не думал начинаться.
Вот сейчас мы находимся в положении, когда прежняя модель экономики уже закончилась, а новая еще не думала начинаться. В этой модели больше роста, по-видимому, быть и не может. Поэтому я бы сказал, что у нас еще и такой циклический кризис, осложненный санкциями и падением цен на нефть. А важно, что мы находимся между двумя моделями. И совершенно не факт, что удастся перейти к новой модели. Если не удастся, это не катастрофа, это просто такая депрессивная жизнь около нуля. У нас, к сожалению, очень значительные разрывы по благосостоянию. Только вопрос, что получится потом. Сейчас ведь очень непростой выбор перед макроэкономистами стоит, поскольку сама модель не дает значимых темпов роста, она исчерпана, а либеральная позиция - «вы отойдите, не мешайте, все восстановится» - не очень срабатывает. Но приходят «дирижисты» и говорят: «Так, отойдите, мы будем стимулировать сердце».
Им отвечают: «Хорошо, а потом, что будете делать? Выбор очень непростой. Я бы не сказал, что есть очевидная правота той или иной стороны. По существу, думаю, придется искать комбинированный вариант. В принципе, любой грамотный экономист может устроить в стране, причем в любой, и в вашей тоже, - рост. Но только через два года вам придется из страны уезжать. Не спрашивайте, что со страной будет потом. Потому что можно простимулировать вас так, что цифра будет достигнута, а потом будет резкое ухудшение. Поэтому, мне кажется, задача состоит в том, чтобы не допустить такой вот динамики - когда мы потом останемся и без резервов и с падающей экономикой. Поэтому, с моей точки зрения, нужно искать довольно сложные варианты, где сочетались бы государственные инвестиции с частными, где создавались бы закрытые акционерные общества для инвестиций в инфраструктуру, потому что инфраструктура в России - это всегда очень правильные инвестиции.
Ведь дураки и дороги остаются проблемой страны. Поэтому нужно инвестировать в дороги разного рода, включая оптоволокно, хабы и так далее, и против одурачивания - нужно инвестировать в человеческий капитал. В образование и здравоохранение. Поэтому эти цели остаются, а методы и источники инвестиций - трудный вопрос, потому что, если говорить, у кого больше всего денег, то больше всего денег у российского населения. Это результаты предыдущего периода. У населения имеется 31 триллион рублей. При том, что у правительства чуть меньше 14 триллионов, у бизнеса чуть больше 15 триллионов. То есть суммарно у населения инвестиционных денег - на депозитах и в других формах - больше, чем у правительства и бизнеса вместе взятых. Это, кстати, не случайно, потому что главным результатом последних 25 лет является не рыночно-демократическая экономика, как казалось в начале 1990-х, а невиданный в истории переход от экономики дефицита к обществу потребления. Оно к кризису 2008-2009 годов в России сформировалось во всех своих видах и активах.
Вы можете найти в России все институты общества потребления и все виды потребительских товаров и услуг, которые существуют в мире. Это такой ответ на длительные страдания в экономике дефицита в рамках Советского Союза. Понятно, что строилось это на институтах, которые собирали ренту, в основном. И не только. Кстати, это важно. Если мы возьмем самый успешный период развития российской экономики - с 2000 по 2003 год, это первый срок Путина, - то тогда как раз реформы Грефа дали внутренние результаты: снижение трансакционных издержек, снятие определенных административных барьеров, изменение законодательства. И у роста в России были не только внешние предпосылки. Но, к сожалению, выбор 2004 года произошел, скорее, в пользу рентного роста, и при такой конъюнктуре можно вообще ничего не делать в стране. Вот примерно так и пошло. И в этом смысле мы, конечно, проиграли годы и годы.
Хотя возможности движения в другом направлении были и остаются. Санкции - это проявление экономической войны - А насколько сильно на экономику России повлияли санкции? Сильно повлияли. Потому что, во-первых, на войне как на войне. Ведь санкции - это проявление экономической войны. При этом давайте учтем, что экономические потенциалы сильно разные. И тогда предполагалось, что СССР где-то к 80-м годам будет на первом месте в мире.
Как ценности влияют на конкуренцию, демократию и благосостояние народа» — М. Экономика всего. Как институты определяют нашу жизнь — М. Аузана и С. Бобылева, М.
Александр Аузан про маленькое русское экономическое чудо, момент истины и отлив глобализации
Александр Аузан веду свой блог, читать мои публикации вы можете на проекте Сноб. Такого ущерба от оттока, как в результате нынешнего массового отъезда квалифицированных специалистов за рубеж, Россия не получала никогда, считает декан экономического факультета МГУ Александр Аузан. биография Биография Александр Аузан — признанный эксперт в области экономики, публицист, автор книги «Экономика всего» и декан в МГУ.
Аузан Александр Александрович
С 2005 по 2011 гг. Являлся членом Комиссии при Президенте РФ по модернизации и технологическому развитию экономики России и Совета при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека. В настоящее время входит в состав Экономического совета при Президенте РФ. Автор более сотни научных работ, в том числе четырех монографий.
Знаете, кто покрывает разницу между десятью и одной тысячей долларов? Фармкомпании в обмен на персональные данные». То есть доступность персональных данных для бизнеса способствует инновационному развитию. В то же время, цифровое тоталитарное государство Китай — единственная большая страна, которая выходит с положительным экономическим ростом к итогам 2020 года. В 2017 и в 2020 годах в России проводился опрос, в ходе которого людей попросили расставить в приоритетном порядке три ценности: свободу, справедливость и эффективность государства. На втором — справедливость, на третьем — эффективность государства. В 2020 году справедливость по-прежнему на втором месте. Но на первом — эффективность государства, а свобода переместилась на третью позицию», — рассказал Александр Аузан.
Люди жертвуют свободой ради безопасности? Не стоит спешить с выводом. Лучшее, что может сделать правительство, — это создать цифровое сервисное государство, считает он. Если оно не будет двигаться в этом направлении, останется в стороне и от экономики, и от жизни. Уже сейчас «прорастают» совершенно новые институты и цифровые сервисы, замещающие традиционные учреждения и организации. Да, это выше, чем к губернаторам, муниципалитетам и суду. Здесь важны два фактора. Во-первых, раз мир изменился, значит, люди нуждаются в том, чтобы им рассказали, как он теперь устроен.
Во-вторых, цифровизация будет иметь тяжелые социальные последствия. Всюду, где есть методика, искусственный интеллект будет работать чище и быстрее, объединяя базы из разных областей науки», — сказал Александр Аузан. Конкурентоспособность естественного интеллекта связана с эмоциями, интуицией, скрытыми способностями, основанными не на расчетах, а на других способах постижения, считает эксперт. Он привел пример, которым поделился один из профессоров биологического факультета МГУ: «Вы знаете, лисы намного умнее зайцев. Но за миллионы лет лисы не съели всех зайцев. Лиса не может рассчитать траекторию, по которой побежит заяц, потому что заяц сам не знает, по какой траектории он побежит». Некоторые районы Китая в XXI веке развиваются гораздо лучше других, добавил Александр Аузан, ссылаясь на доклад гонконгского профессора, сделанный на II Всемирном конгрессе по сравнительной экономике. Это именно те районы, где раньше всего, еще в VI-VII веках нашей эры, был введен гражданский экзамен для чиновников, предполагавший обязательное знание стихосложения и каллиграфии.
Причем в Европе удар пришелся на всех, но реакцию вызвал разную. В части стран стали формироваться институты, приведшие к Ренессансу, Новому времени, промышленной революции, нынешним экономическим успехам, а часть стран ушла в так называемое второе издание крепостничества. Поэтому не сам по себе удар формирует новый мир, а наши реакции, наш ответ на удар.
Сейчас опять существует развилка. Нынешний кризис по сути своей цивилизационный. Но что-то мы не можем разобраться с вирусом.
Не то, что предсказать, предсказывать сложно, но полгода мы не можем разобраться с этим малюсеньким вирусом. Гордились здравоохранением — какие были успехи! Образованием гордились, но оно не все сумело уйти в онлайн.
Как Уоррен Баффет сказал, кризис как отлив — видно, кто купался голым". Пандемия Covid-19: каждый сам за себя? В 2008-м собиралась 20-ка…" — задал вопрос Кайрат Келимбетов.
Напомним: в ноябре 2008 года прошел антикризисный саммит G20: главы государств и правительств обсудили на встрече в Вашингтоне возникшие вызовы и проблемы. Александр Аузан: "Глобализация — не поступательный, а волнообразный процесс. Можем наблюдать это по 170 годам статистики.
После первого по-настоящему мирового кризиса 1857 года глобализационный максимум достигался в 1890 и в 1913 годах. В начале XXI века тоже был один из максимумов, но после кризиса 2008-2009 годов начался "отлив глобализации": попытки 20-ки некоторый эффект имели, но серьезных результатов не дали. С 2014 года "отлив" стал заметнее, в 2018 году в ходе торговой войны США и Китая он стал стремительным.
Удар от пандемии Covid-19. Но никаких попыток реального объединения не было. Поэтому мы продолжаем жить в "отливе глобализации".
Глобализация идет вниз, международная торговля будет восстанавливаться медленнее национальных экономик, возникнут региональные блоки, торговые войны. Потом глобализация снова пойдет вверх. На это повлияют две силы — сила экономической интеграции и сила культурной дистанции.
Вторая много изучается в последнее время, и я считаю ее чрезвычайно важной. Культура стала для экономистов изучаемым явлением, социокультурная экономика очень точная наука. Мы теперь можем говорить о профиле культуры, о дистанциях между культурами.
И попытки скоординировать очень разнородные культуры приводят к "отливам глобализации". Шок как способ выбрать новую траекторию "Я считаю, что если мы хотим правильно ответить на удар этого цивилизационного кризиса, если страна хочет выйти из колеи — из той траектории, которая ее по тем или иным причинам не устраивает, надо делать серьезные налоговые реформы, — делится мнением декан экономического факультета МГУ. Каждый выбирает для себя.
Колея образуется из-за резонанса культуры и формально сделанных государством институтов. Вы пытаетесь поменять институты — культура начинает тормозить этот процесс, потому что люди привыкли жить в определенных ценностях и понятиях. Вы пытаетесь образованием поменять культуру — вмешиваются старые государственные институты и говорят: стоп нельзя так делать.
Обычно выход из колеи — это очень длинные реформы. Когда случается удар, есть возможность быстрых изменений. Что такое "великая пауза"?
Два-три месяца 3 млрд человек в мире сидели на самоизоляции в карантине. Что в головах происходило? Сейчас увидим.
Мы понимаем, что это серьезные изменения. То, что происходит сейчас в США и потрясает многих, это отчасти последствия этих размышлений.
Поэтому другие институты — это другая жизнь, иной набор плюсов и минусов. Чего-то не будет, а что-то появится такое, чего нельзя было сделать в условиях свободного рынка.
Цифровой тоталитаризм, экология и метавселенная — Многие историки говорят про утрату будущего. Вы согласны с этим? И наши представления о том, какой мир есть и какой будет — они рассыпались. Уже во времена пандемии возникли три варианта видения будущего, конкурирующие между собой.
Одно из них я уже упоминал — это цифровой тоталитаризм. Цифра решила великую проблему тоталитарных государств XX века. Следить за подданными было очень дорого, а если вы не можете уследить за всеми, то ваша система наказаний начинает работать как стихийное бедствие: то ли упадет камень с крыши, то ли не упадет. Человек понимает, что может «проскочить», и начинает вести себя более независимо.
Так вот, эта проблема цифровым скринингом решена. Следить за людьми, строить их социальный рейтинг стало дешево. Другой вариант будущего — это идеи устойчивого развития. Во времена ковида они обрели новую актуальность.
Потребность в климатическом регулировании и в решении связанных с этим социальных проблем оказалась глобальной, и разные группы стран пошли на то, чтобы договориться об общих целях устойчивого развития. Выяснилось, что у нас есть общечеловеческие, общеземные задачи. Но есть и третий образ будущего, о котором говорят то реже, то чаще. Это метавселенная.
Они стали своего рода квазигосударствами с миллионами цифровых граждан, которые общаются между собой с помощью все новых приложений, и с пользовательским соглашением вместо конституции, которое поменять труднее, чем конституции некоторых стран. Более того, эти системы покусились на святое: макроэкономику, на эмиссию денег. Традиционные государства перешли в наступление. Во многих странах криптовалюты частично или полностью прикрыли, Джеку Ма, [китайскому предпринимателю и основателю Alibaba Group], запретили эмиссию акций и велели каждую неделю клясться в верности партии и правительству, а Цукерберга полоскали в комитете Конгресса, угрожая разделом его цифровой империи.
В России тоже не позволили создать свой вариант криптовалюты, гоняли автора этой идеи Павла Дурова между Центральным банком России и Федеральной резервной системой, пока он не осел у арабов. Но у цифровых систем есть свой ответ. Они говорят: «А мы построим такой цифровой мир, который будет стоять над вашими законами, границами, государствами. И люди смогут в нем жить, не покидая страны, кресла или кровати.
Мы им предложим такое, чего правительство предложить не в состоянии». Так что конкуренция разных моделей будущего продолжается. Мы живем в неопределенности, но при этом мы понимаем, что историческая эпоха сменилась. У людей могут измениться представления о добре и зле — Где во всем этом реальный человек с его представлениями о счастье, о семье?
Что с ним будет? Есть такой непростой вопрос в институциональной теории: откуда вообще берется развитие? Оно берется из двух источников. Либо от внешнего удара, — эпидемия, оледенение, голод, любой взрыв привычных условий, когда приходится придумывать новое.
Либо изнутри нас самих. Когда мы, накапливая опыт, размышляя о мире, вдруг приходим к тому, что нобелевский лауреат, историк Роберт Фогель называл «изменением вкусов и предпочтений». Именно ковид, с моей точки зрения, привел к серьезному изменению человека и человечества. Это уникальный исторический период, когда оба источника развития сработали.
Был внешний удар в виде пандемии, домашнего ареста, под которым сидело три миллиарда человек. То, что они за это время прочитали, посмотрели, передумали; те вопросы, которые они себе задали и на которые не нашли ответа; все это сделало их другими, не такими, какими они были до карантина. Турбулентные процессы шли в небольших форматах, но на выходе приобрели сокрушительный характер. Это видно и по политическому поведению людей, и по этическим сдвигам, которые происходят в обществе, и по экономике: в 2020 году «овцы» постригли «волков», то есть мелкие участники финансового рынка обыграли крупные фонды, совершив в несколько секунд совместную операцию.
Такого раньше не бывало! Из-за потери привычных и комфортных условий появляется агрессивность, которая распространяется, как мы видим, не только на членов семьи. С другой стороны, новые сложные обстоятельства потребовали решения самых базовых жизненных задач — например, отвезти старикам продукты. И мы увидели настоящий расцвет волонтерской деятельности.
Пока не очень понятно, каким станет человек. С новой силой проявились, очертились ранее существовавшие представления о должном, о хорошем, о плохом. Чтобы было понятно, о каком масштабе изменений идет речь, я приведу пример, который приводил сам Фогель вместе со своим соавтором Дугласом Нортом, получившим Нобелевскую премию по экономике за создание теории институциональных изменений. Они доказали, что американское плантационное рабство было экономически результативным, а социальное положение раба на Юге было лучше, чем положение наемного работника на Севере.
В 1930-е годы XIX века американцы считали, что рабство — это своего рода протекторат над не очень развитыми людьми, которых сначала нужно чему-то научить, а уж потом предоставлять им права. А потом все перевернулось. В 50-е годы они пришли к тому, что рабство — зло и гадость. Недаром же Авраам Линкольн сказал: «Вы та маленькая женщина, из-за которой началась эта большая война», имея в виду Гражданскую войну в США.
Кстати, «Муму» Тургенева сыграла у нас аналогичную роль. Собачку жалко, и Герасима жалко, и вообще — какая гадость это ваше крепостное право! Я думаю, что мы находимся на грани переворотов вот такого масштаба. Они не всегда имеют благотворные последствия, но уж точно, что в 2020-е годы мы увидим неожиданно новые представления людей о добре и зле.
Потому что все это идет в условиях взрыва противоречий и межцивилизационных конфликтов. Причем речь не только о культурной войне с западнохристианской цивилизацией, но и об ускоренной попытке сближения с конфуцианской цивилизацией, когда вдруг возникают новые представления о том, что с детьми можно делать, чего нельзя, как семья устроена.
Аузан А.А.. Книги онлайн
Хотя, знаете, мой папа говорил: «Каждый человек стоит ровно столько, сколько может отдать добровольно». Это очень, мне кажется, правильная установка. Поэтому в крупных городах мы нередко видим организации, которые очень персонализированы. Лицо организации — конкретный человек, который продвигает интересы своей организации. Поэтому я бы не сказал, что гражданские объединения — это явление одной части страны. Они присущи и К-России, и И-России; везде есть свои плюсы и минусы. Вы упомянули договороспособность. Вернусь к вашим лекциям, в которых вы как-то сказали: «Россия — страна умных людей, но не договороспособных». Можно ли это отнести к третьему сектору, где многие проблемы приходится решать в постоянной коммуникации с властью и обществом? Если мы говорим о договороспособности между властью и гражданскими организациями, то тут две напасти.
Первая связана с представлениями, что с властью разговаривать не надо, нельзя этого делать. Потому что мы сами с усами и все сами решим. Как правило, такое невозможно. В России присутствие государства велико во всех сферах, и получить позитивный эффект от своей работы не получится, если оградиться от этой власти. Это не означает, что нужно всегда соглашаться. Но в диалоге нужно находиться. А другая напасть в том, что власть часто не воспринимает гражданские организации как тех, с кем надо договариваться. Чего это она будет договариваться, когда она законная власть, а там какие-то пришли и хотят, чтобы их принимали за равных? И это тоже крайность.
Но я убежден, что коммуникация между гражданскими организациями и властью обязательно должна существовать. Продолжу тему трудных ситуаций. В прошлом году замминистра Минэкономразвития сказала , что «Именно в условиях социальных изменений некоммерческий сектор востребован больше всего». Как вам кажется, действительно ли НКО — это те, кто лучше всего справляется в условиях турбулентности? Да, конечно, так и есть. Есть две силы в экономике, которые способны очень быстро подняться, расшириться, закрыть бреши: это малый бизнес и некоммерческие организации. Опыт всех кризисов, которые за 30 лет переживала страна, показывает, что пока сверху развернутся и разберутся, пока государство все проанализирует и продумает план действий, люди уже решат эти самые вопросы. Причем я согласен, что в этом смысле у власти уже есть опыт. Власть тоже помнит историю кризисов.
Поэтому да, в условиях турбулентности уже осознанно делается ставка вот на гражданские организации, потому что они быстрые и инициативные. За последние 30 лет гражданский сектор действительно столкнулся не с одним кризисом. И все это время АСИ продолжает свою работу. В этом году нам исполнится тридцать лет. Как Вы думаете, какой вклад нам удалось внести в развитие гражданского общества. Первый и чрезвычайно важный вклад как минимум в том, что АСИ существует 30 лет. Потому что в этой переменчивости, турбулентности, смене кризисов и стабилизации вы продолжаете работу. А значит, вы прошли проверку временем. Конференция АСИ в 2023 году.
Вы же подсвечиваете то, что происходит в очень непростом и непонятном многим мире гражданских организаций и инициатив. Причем подсвечиваете как для внешней публики, которая смотрит и говорит: «Ух ты, надо же, как у них в секторе бывают странные и полезные существа», так и для самих участников, которые узнают о себе чуть больше. Эта работа на выстраивание целой системы навигации по повестке гражданского общества, которая воспринимается не только людьми из сектора, но и социально ответственными компаниями, крупным бизнесом и другими людьми. Поэтому с днем рождения, АСИ!
Являлся членом Комиссии при Президенте РФ по модернизации и технологическому развитию экономики России и Совета при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека. В настоящее время входит в состав Экономического совета при Президенте РФ. Автор более сотни научных работ, в том числе четырех монографий. Регулярно публикует статьи и дает интервью СМИ, читает лекции о модернизации экономики, социокультурных ценностях и динамики социального контракта.
Сможем ли мы произвести аналоги или нам нужно будет через пятые руки добывать элементы этих высоких технологий? Сколько лет будет продолжаться такая проблемная история, как будет проявляться? Непредсказуемо", - добавил экономист. Александр Аузан высказал мнение о совместной работе в микроэлектронной промышленности. Нам надо получить работающие, относительно быстрые микропроцессоры. Думаю, они точно будут. Не факт, что уж очень хорошими с точки зрения глобальной конкурентоспособности. Почти наверняка будут дорогими и не очень экономичными.
Но они позволят сохранить критически важные системы. Сделать мы сможем. Насколько удачно - посмотрим", - подчеркнул Александр Аузан. По поводу широко обсуждаемого разворота на восток известный экономист обозначил примерные сроки процесса - 5-7 лет.
Сейчас у нашей страны есть три актива мирового значения, если не говорить про недра: военный, территориальный и человеческий потенциал. Вот это три точки, из которых идут разные дороги в разное будущее России. Я всегда был сторонником того, что нужно делать ставку на человеческий капитал в вопросе будущего страны. Для меня это — страна умных людей, которые живут не сырьем, а умом и талантом тех, кто здесь рождается и живет. Теперь, если говорить про сектор гражданских организаций.
В 80-90-е годы, когда я жил и работал в этой сфере, появлялись первые некоммерческие организации России, основателями многих НКО были люди совершенно исключительные с точки зрения их образования, кругозора, моральных качеств. Например, Людмила Михайловна Алексеева — археолог по образованию, окончила исторический факультет Московского государственного университета, а после — внесла огромный вклад в правозащиту. Людмила Алексеева. Причем один из любимых учеников. Рогинский был не только редким знатоком истории, он понимал, как исторические события влияют на смыслы в обществе. Поэтому у истока многих движений и организаций стояли люди высокообразованные. А вовлекались в их работу нередко студенты и аспиранты, то есть люди с большим потенциалом. Кто-то из этих людей остался в секторе, кто-то ушел. Поэтому не могу вам ответить на вопрос о нынешнем состоянии.
Но думаю, что любые новые начинания возникают от людей исключительных. Иначе эти идеи живут относительно недолго и довольно бесславно заканчиваются. Но все же, кроме человеческого капитала важны средства для работы. Как вы оцениваете тенденцию, что сектор все чаще работает за счет средств бюджета? Опять же, мне легче говорить про свой опыт. В 90-е годы, когда мы развивали Международную конфедерацию обществ потребителей КонфОП , то хотели иметь возможность самостоятельно находить средства на работу. Например, подписка на журнал «Спрос» и консультации юристов должны были приносить деньги на деятельность организации. Знаете, в чем была проблема? Люди говорили: «Вы — молодцы.
И пусть вам государство поможет. А мы и так налоги платим». И только потом, спустя годы, когда я начал заниматься культурными факторами экономики, то понял, что в континентальной Европе доминирующий подход общества в целом такой: «Пусть государство дает деньги на некоммерческую деятельность, а мы будем платить налоги». Наше общество не готово напрямую своими деньгами поддерживать НКО через разнообразные пожертвования, подписки и так далее. Подробнее Так что, во многом такая популярность грантов — культурный феномен. С другой стороны, это и политическая особенность: государство любит «держать на бюджете» гражданские организации для того, чтобы они не представляли опасности для действующих государственных структур. На мой взгляд, выход есть. Я неоднократно предлагал: налогоплательщик должен иметь право часть своего налога адресно направлять туда, куда считает нужным. Такая система была введена в Венгрии: граждане могут отправить часть своего подоходного налога в одну из некоммерческих организаций.
Как вы думаете, люди будут готовы так поддерживать гражданские организации? Не знаю! Меня тоже очень интересует этот вопрос. Я могу сказать, что когда мы готовили стратегию развития России на 2018-2024 год, то проводили много опросов. Один из них показал, что люди готовы два дополнительных процентных пункта налога на доходы физических лиц отправлять по своему выбору в ту или иную сферу. И выяснилось, что люди готовы поддерживать сферу образования, здравоохранения и даже социального обеспечения. В общем опросы показали довольно высокий уровень гражданской культуры и готовности людей помогать деятельности, которая не направлена прямо на удовлетворение их личных потребностей. Важно, чтобы такое право у человека появилось. Сейчас оно реализуется в такой, я бы сказал, незавершенной форме.
Александр Аузан: «Нужно не разжигать вражду, а сшивать общество»
Ранее президент России Владимир Путин заявил, что формируемая в основном западными странами модель глобализации изжила себя и находится в глубоком кризисе. Ошибка в тексте?
Вы можете разместить у себя на сайте или в социальных сетях плеер Первого канала. Для этого нажмите на кнопку «Поделиться» в верхнем правом углу плеера и скопируйте код для вставки.
Дополнительное согласование не требуется.
Так вот, эта проблема цифровым скринингом решена. Следить за людьми, строить их социальный рейтинг стало дешево. Другой вариант будущего — это идеи устойчивого развития. Во времена ковида они обрели новую актуальность. Потребность в климатическом регулировании и в решении связанных с этим социальных проблем оказалась глобальной, и разные группы стран пошли на то, чтобы договориться об общих целях устойчивого развития.
Выяснилось, что у нас есть общечеловеческие, общеземные задачи. Но есть и третий образ будущего, о котором говорят то реже, то чаще. Это метавселенная. Они стали своего рода квазигосударствами с миллионами цифровых граждан, которые общаются между собой с помощью все новых приложений, и с пользовательским соглашением вместо конституции, которое поменять труднее, чем конституции некоторых стран. Более того, эти системы покусились на святое: макроэкономику, на эмиссию денег. Традиционные государства перешли в наступление.
Во многих странах криптовалюты частично или полностью прикрыли, Джеку Ма, [китайскому предпринимателю и основателю Alibaba Group], запретили эмиссию акций и велели каждую неделю клясться в верности партии и правительству, а Цукерберга полоскали в комитете Конгресса, угрожая разделом его цифровой империи. В России тоже не позволили создать свой вариант криптовалюты, гоняли автора этой идеи Павла Дурова между Центральным банком России и Федеральной резервной системой, пока он не осел у арабов. Но у цифровых систем есть свой ответ. Они говорят: «А мы построим такой цифровой мир, который будет стоять над вашими законами, границами, государствами. И люди смогут в нем жить, не покидая страны, кресла или кровати. Мы им предложим такое, чего правительство предложить не в состоянии».
Так что конкуренция разных моделей будущего продолжается. Мы живем в неопределенности, но при этом мы понимаем, что историческая эпоха сменилась. У людей могут измениться представления о добре и зле — Где во всем этом реальный человек с его представлениями о счастье, о семье? Что с ним будет? Есть такой непростой вопрос в институциональной теории: откуда вообще берется развитие? Оно берется из двух источников.
Либо от внешнего удара, — эпидемия, оледенение, голод, любой взрыв привычных условий, когда приходится придумывать новое. Либо изнутри нас самих. Когда мы, накапливая опыт, размышляя о мире, вдруг приходим к тому, что нобелевский лауреат, историк Роберт Фогель называл «изменением вкусов и предпочтений». Именно ковид, с моей точки зрения, привел к серьезному изменению человека и человечества. Это уникальный исторический период, когда оба источника развития сработали. Был внешний удар в виде пандемии, домашнего ареста, под которым сидело три миллиарда человек.
То, что они за это время прочитали, посмотрели, передумали; те вопросы, которые они себе задали и на которые не нашли ответа; все это сделало их другими, не такими, какими они были до карантина. Турбулентные процессы шли в небольших форматах, но на выходе приобрели сокрушительный характер. Это видно и по политическому поведению людей, и по этическим сдвигам, которые происходят в обществе, и по экономике: в 2020 году «овцы» постригли «волков», то есть мелкие участники финансового рынка обыграли крупные фонды, совершив в несколько секунд совместную операцию. Такого раньше не бывало! Из-за потери привычных и комфортных условий появляется агрессивность, которая распространяется, как мы видим, не только на членов семьи. С другой стороны, новые сложные обстоятельства потребовали решения самых базовых жизненных задач — например, отвезти старикам продукты.
И мы увидели настоящий расцвет волонтерской деятельности. Пока не очень понятно, каким станет человек. С новой силой проявились, очертились ранее существовавшие представления о должном, о хорошем, о плохом. Чтобы было понятно, о каком масштабе изменений идет речь, я приведу пример, который приводил сам Фогель вместе со своим соавтором Дугласом Нортом, получившим Нобелевскую премию по экономике за создание теории институциональных изменений. Они доказали, что американское плантационное рабство было экономически результативным, а социальное положение раба на Юге было лучше, чем положение наемного работника на Севере. В 1930-е годы XIX века американцы считали, что рабство — это своего рода протекторат над не очень развитыми людьми, которых сначала нужно чему-то научить, а уж потом предоставлять им права.
А потом все перевернулось. В 50-е годы они пришли к тому, что рабство — зло и гадость. Недаром же Авраам Линкольн сказал: «Вы та маленькая женщина, из-за которой началась эта большая война», имея в виду Гражданскую войну в США. Кстати, «Муму» Тургенева сыграла у нас аналогичную роль. Собачку жалко, и Герасима жалко, и вообще — какая гадость это ваше крепостное право! Я думаю, что мы находимся на грани переворотов вот такого масштаба.
Они не всегда имеют благотворные последствия, но уж точно, что в 2020-е годы мы увидим неожиданно новые представления людей о добре и зле. Потому что все это идет в условиях взрыва противоречий и межцивилизационных конфликтов. Причем речь не только о культурной войне с западнохристианской цивилизацией, но и об ускоренной попытке сближения с конфуцианской цивилизацией, когда вдруг возникают новые представления о том, что с детьми можно делать, чего нельзя, как семья устроена. Я с нетерпением и некоторой тревогой жду, какими окажутся люди конца 2020-х годов. Точно не такими, какими были в прошлом десятилетии. Каким бывает патриотизм?
В 2022 году я выпустил книжку «Культурные коды экономики», а до этого мы с коллегами 10 лет занимались большими полевыми исследованиями. Например, в русском сознании пространство играет совершенно особую роль. Это имеет климатическое объяснение — каждые 7 лет нужно было менять поле, а значит, передвигаться все дальше и дальше. И социальное объяснение, поскольку история России — это история побега от власти на север, на восток, продвижение казачьих станиц, регулярных войск вслед за бегущими, что в итоге привело к созданию крупнейшей империи. Осознание пространства как главной ценности заложено в нас достаточно глубоко. Хотя с экономической точки зрения, конечно, тот человеческий капитал, значительную часть которого мы потеряли в 2022 году, — сегодня гораздо более значимая вещь.
Это самый серьезный вызов, который российская экономика испытала за 30 лет своего постсоветского существования, потому что это удар по будущему.
Представьте себе, насколько мы потенциально богаты! Получается, что доверие влияет на экономический успех страны и может быть своего рода источником нашего экономического чуда.
Вместе с Александром Александровичем мы рассмотрели типологию культурных измерений Хофстеде и нарисовали российский культурный профиль. Почему Россия — феминная нация «с двумя сердцами»? Русским людям трудно существовать в рамках массового стандарта?
Материалы источника "Александр Аузан" и связанные с ним (19)
- Александр Аузан про маленькое русское экономическое чудо, момент истины и отлив глобализации
- Аузан Александр Александрович
- Александр Аузан - Российская газета
- Александр Аузан - Ведомости
- Декан экономфака МГУ Аузан готовит «смену пораженцев» для сдачи России
Связи разорвались, но это не убило экономику. Александр Аузан — о том, переживет ли она 2023 год
Я производитель человеческого капитала. Не вы. Вы производители некоторых идей. А я про человеческий капитал. Так вот, чтобы произвести примерно эту квалификацию, эти навыки и так далее, понадобится от 7 до 10 лет. И это, заметьте, если утечка не будет продолжаться, в заметных масштабах. Вспоминается школьная задачка с бассейном, где в одну трубу вытекает, в другую вытекает. Здесь, в Московском университете, мы стараемся, чтобы натекло ума, таланта, - но всё равно, труба, из которой вытекает, её никто не отменял, я бы сказал. Поэтому, мы столкнулись с очень тяжёлым ущербом, который скажется через пять — десять лет. В наших возможностях развития.
Класс страны определяется теми мозгами, которые в стране есть. Менять в нынешних условиях что-то можно и нужно, потому что мы понимаем, что раз есть такой отток, для начала не надо обрезать вот эти ниточки. Споры-то идут. Надо устраивать систему, которая бы позволяла работать нашей диаспоре из Армении, Казахстана, Израиля, Турции, продолжать работать на частные компании. Надо менять налоговое законодательство.
Строить мост через реку всегда сложно: нужно ее пересекать, возводить опоры.
Гораздо удобнее строить мост на берегу, вдоль реки. Идеологические кланы — это строительство моста вдоль своего берега. Быстрее будут расти закрытые объединения и группировки по разным признакам, будут возрастать транзакционные издержки и столкновения. В политической жизни это будет вызывать все больше патовых ситуаций. Когда у общества нет признанного контура будущего и настоящего — в институциональной теории это называется социальным контрактом, возникают различные столкновения. Ярко это проявляется в США.
В XX веке проигравшие в предвыборной гонке говорили — ну, пусть так, хорошо, это наш президент: подождем четыре года, а там посмотрим. В XXI веке все изменилось: проигравшие говорят, что мы не признаем этого президента, с выборами что-то нахимичили, и вообще мы идем не туда. Это наглядная демонстрация того, как сталкиваются два образа будущего, которые в данном случае были сформированы разными миграционными волнами. В прошлые века в США люди приезжали за свободой, а со второй половины XX века стали ехать за благосостоянием и социальными гарантиями, отсюда разная идеология, разные запросы к власти и конфронтация, которая поддерживается политическими партиями, так как на этих идеологиях строится их избирательная позиция. В чем ее корни? Это два противоположных сигнала власти, при каких условиях мы хотим жить.
Как результат, в стране почти нет качественных институтов, а власть маневрирует между коллективной Россией К-Россия , в качестве своей политической опоры, и индивидуалистической Россией И-Россия — как надеждой на экономическое развитие, потому что именно эта часть общества нацелена на развитие технологий и инноваций. Отсюда раскол, который мы наблюдаем сегодня. Для И-России геополитический разлом — трагедия: потеря фронтирных бизнесов, коллег, друзей, вынужденный отъезд. Для К-России — долгожданный праздник, потому что за 30 лет постсоветского развития они вообще ничего не получили. А почему? Потому что страна повернулась к Западу — вот в этом видят корень зла.
Сегодня сильно расколоты Мексика и Турция. У этих стран, как и у России с Японией, два культурных ядра. База была заложена во время экспансии молодого Запада: этим странам удалось сохранить национальный суверенитет путем перехватывания западных военных и управленческих технологий, культуры. Это заложило основу как для успеха, так и для последующих конфронтаций. В результате в странах образовались два сообщества: с ценностями, похожими на западные, и с абсолютно традиционными. Англичанин сошел бы с ума, увидев такую конструкцию, но они эффективно работали: строились школы, больницы, куриальная демократия деление избирателей на несколько разрядов или курий по сословному признаку.
Причем не на 2023 год, а и на последующие. Нет больше свободных рабочих рук. Значит, дальше что будет происходить. Если не остановится кредитование, не снизится риск, то будет переманивание, перекупка сотрудников, что для сотрудников, на первый взгляд, будет хорошо», — прогнозирует Аузан. По его словам, это приведет к «разрыву в доходах».
В СССР установлен уголовный режим: 3,4 «пытались компенсировать и водкой» - это наркоторговля. Действие или бездействие, направленное к подрыву промышленности, транспорта, сельского хозяйства, денежной системы, торговли или иных отраслей народного хозяйства, а равно деятельности государственных органов или общественных организаций с целью ослабления Советского государства, если это деяние совершено путём использования государственных или общественных предприятий, учреждений, организаций либо путём противодействия их нормальной работе Статья 140. Нарушение правил охраны труда Нарушение должностным лицом правил по технике безопасности, промышленной санитарии или иных правил охраны труда, если это нарушение могло повлечь за собой несчастные случаи с людьми или иные тяжкие последствия. Те же нарушения, повлекшие за собой причинение телесных повреждений или утрату трудоспособности Нарушения, указанные в части первой настоящей статьи, повлекшие смерть человека или причинение тяжких телесных повреждений нескольким лицам Статья 137. Нарушение законных прав профсоюзов Воспрепятствование законной деятельности профессиональных союзов и их органов Статья 138. Нарушение законодательства о труде Незаконное увольнение трудящегося с работы из личных побуждений, неисполнение решения суда о восстановлении на работе, а равно иное умышленное существенное нарушение законодательства о труде, совершенное должностным лицом государственного или общественного предприятия, учреждения, организации Статья 107. Доведение до самоубийства Доведение лица, находившегося в материальной или иной зависимости от виновного, до самоубийства или покушения на него путём жестокого обращения с потерпевшим или систематического унижения его личного достоинства Статья 210. Вовлечение несовершеннолетних в преступную деятельность. Вовлечение несовершеннолетних в преступную деятельность, в пьянство, в занятие попрошайничеством, проституцией, азартными играми, а равно использование несовершеннолетних для целей паразитического существования Статья 210. Доведение несовершеннолетнего до состояния опьянения Доведение несовершеннолетнего до состояния опьянения лицом, в служебной зависимости от которого находился несовершеннолетний Статья 224. Незаконное изготовление, приобретение, хранение, перевозка или сбыт наркотических веществ Статья 224.