Речь Адольфа Гитлера, произнесенная 30 января 1939 года перед Рейхстагом по случаю шестой годовщины прихода Гитлера к власти. Три недели назад я проинформировал польского посла, что, если Польша продолжит посылать Данцигу ноты в форме ультиматумов, если Польша продолжит свои притеснения против немцев, и если польская сторона не отменит таможенные правила, направленные на разрушение. Что сказал ГИТЛЕР в своём ВЫСТУПЛЕНИИ перед народом, после НАПАДЕНИЯ на СССР | История России. Я приказал, чтобы мои воздушные силы ограничились атаками на военные цели.". Из любопытства решил прочитать речь рейхсканцлера Адольфа Гитлера в Рейхстаге 1 сентября 1939 г. перед его вторжением в Польшу, то есть, перед началом второй мировой войны.
Речь Гитлера перед нападением на Польшу 1 сентября 1939 года и Путина перед вторжением в Украину
Гитлер оправдывает вторжение в Польшу. Речь Гитлера от 1 сентября 1939 года. Это была последняя попытка Гитлера превратить Польшу в своего союзника в борьбе против СССР. Это была последняя попытка Гитлера превратить Польшу в своего союзника в борьбе против СССР. Та же Польша, которая хапнула Тешинскую Силезию, при этом германским генералам Гитлер дал строжайшее указание, если поляки пойдут дальше – встречать огнем. Я приказал, чтобы мои воздушные силы ограничились атаками на военные цели.". Диалог Гитлера и Путина Я пытался добиться перемен мирным путем Как Гитлер нарушил пакт Молотова-Риббентропа Адольф Гитлер, Диктаторы.
Речь Гитлера перед вторжением в Польшу:
Из любопытства решил прочитать речь Гитлера перед его вторжением в Польшу, то есть перед началом Второй мировой войны. Подытожу: Предлагаю ищущим аналогии речей Путина и Гитлера, поискать аналогии среди поведения и тупости мудаков, против которых направлен гнев подобных речей руководителей. Речь Гитлера перед вторжением в Польшу. Гитлер же разыграл из себя жертву нападения поляков на немецкую радиостанцию, сделав это поводом для вторжения в Польшу.
Секретная речь фюрера 22. 06. 1941 5 30 утра
В Англии желают, чтобы конфликт произошел лишь через 2—3 года. Для Англии характерен такой факт. Польша хотела получить от нее заем за свое вооружение. Англия же дала ей только кредиты, чтобы обеспечить закупки Польши у нее, хотя сама ничего поставлять не может. Это говорит о том, что в действительности Англия поддерживать Польшу не собирается.
Она не хочет рисковать ради Польши 8 миллионами фунтов, хотя в Китай вложила полмиллиарда. Международное положение Англии весьма затруднительно. Она на риск не пойдет. Во Франции ощущается нехватка людей сокращение рождаемости.
В области вооружения изменений мало. Артиллерия устарела. Франция не хочет влезать в эту авантюру. Запад имеет только две возможности бороться против нас.
Блокада — но она окажется неэффективной ввиду нашей автаркии и наличия у нас вспомогательных источников на Востоке. Наступление на Западе с линии Мажино — это я считаю невозможным. Оставалась бы еще возможность нарушения нейтралитета Голландии, Бельгии и Швейцарии. Я не сомневаюсь в том, что все эти государства, а также и Скандинавия будут защищать свой нейтралитет всеми средствами.
Англия и Франция нейтралитет этих стран не нарушат. Таким образом, на деле Англия помочь Польше не сможет. Остается нападение на Италию. Военное вторжение исключено.
На длительную войну никто не рассчитывает. Если бы господин фон Браухич сказал мне, что мне нужно четыре года, чтобы захватить Польшу, я бы ответил: ну, тогда дело не пойдет! Это бред говорить, будто Англия хочет длительной войны. Мы будем удерживать позиции на Западе до тех пор, пока не захватим Польшу.
Мы должны отдавать себе отчет в том, что располагаем большей производственной мощью. Она гораздо больше, чем в 1914—1918 гг. У противника была еще надежда, что после захвата Польши в качестве нашего противника выступит Россия. Но противник не учел моей огромной способности принимать решения.
Наши противники — жалкие черви. Я видел их в Мюнхене. Решающее значение имела замена Литвинова [Молотовым]. В связи с торговым договором мы вступили в политический разговор.
Предложение пакта о ненападении. Затем от России поступило универсальное предложение. Четыре дня назад я предпринял особый шаг, который привел к тому, что вчера Россия ответила, что готова на заключение пакта. Установлена личная связь со Сталиным.
Фон Риббентроп послезавтра заключит договор. Итак, Польша находится в том состоянии, в каком я хотел ее видеть. Нам нечего бояться блокады. Это огромная цель, которая требует огромных сил.
В своей политической цели я иду дальше.
Прошедшей ночью польские солдаты впервые учинили стрельбу на нашей территории. Кто применяет боевые газы, пусть ждёт, что мы применим их тоже. Кто придерживается правил гуманной войны, может рассчитывать, что мы сделаем то же самое. Я буду продолжать борьбу против кого угодно, пока не будут обеспечены безопасность Рейха и его права. Прошло шесть лет, как я тружусь на благо германской обороны. Более 90 миллиардов потрачено за это время на вооружённые силы. Они теперь лучше экипированы и несравнимы с тем, какими они были в 1914 году. Моя вера в них непоколебима.
Когда я создавал эти силы, и теперь, когда я призываю германский народ к жертвам и, если необходимо, к самопожертвованию, я имел и имею на это право, потому что сегодня я сам полностью готов, как и прежде, принести себя в жертву. Я не прошу ни от одного немца делать больше того, что я был готов все эти четыре года сделать в любое время. Не будет никаких трудностей для немцев, которым бы не подвергался и я. Вся моя жизнь принадлежит моему народу — более, чем когда-либо. Отныне я — первый солдат германского Рейха. Я снова надел форму, которая была для меня дорога и священна. Я не сниму ее до тех пор, пока не будет одержана победа, ибо поражения я не переживу. Если что-нибудь во время борьбы случится со мной, тогда мой первый преемник — товарищ-по-партии Геринг; если что-нибудь случится с товарищем-по-партии Герингом, мой следующий преемник — товарищ-по-партии Гесс. Вы будете обязаны подчиняться им как фюрерам с такой же слепой верностью и повиновением, как мне самому.
Если что-нибудь случится с товарищем-по-партии Гессом, тогда в соответствии с законом соберется сенат и выберет из числа членов сената наиболее достойного, наиболее храброго преемника. Как национал-социалист и как немецкий солдат, я вступаю в борьбу с недрогнувшим сердцем. Вся моя жизнь — лишь бесконечная борьба во имя моего народа, его возрождения, и во имя Германии. Был только один лозунг в этой борьбе — вера в этот народ. Одно слово мне никогда не было знакомо — сдаться. Если кто-нибудь считает, что нас, возможно, ожидают трудные времена, прошу его задуматься над тем, что однажды прусский король вместе со своим до смешного малым государством противостоял крупнейшей коалиции и в ходе всего трёх сражений в конечном счете пришел к победе, ибо у него было верящее и сильное сердце, которое нужно и нам сегодня. А потому я хотел бы сразу заверить весь мир: ноябрь 1918 г. Будучи сам готов в любой момент отдать свою жизнь ее может взять кто угодно — за мой народ и за Германию, я требую того же и от каждого другого. Ну, а тот, кто думает, будто ему прямо или косвенно удастся воспротивиться этому национальному долгу, должен пасть.
Нам не по пути с предателями. Тем самым все мы выражаем приверженность нашему старому принципу. Не имеет никакого значения, выживем ли мы сами, необходимо, чтобы жил наш народ, чтобы жила Германия! Жертвы, которые требуются от нас, не больше, чем жертвы, которые делали многие поколения. Если мы создадим общество, связанное клятвенными узами, готовое ко всему, решившее никогда не сдаваться, тогда наша воля будет господствовать над любыми трудностями и лишениями. Я хочу закончить теми же словами, с которыми начал борьбу за власть над рейхом. Тогда я сказал: «Если наша воля настолько сильна что никакие трудности и страдания не могут сломить её, тогда наша воля и наша Германия будут превыше всего!
Летом 1939 г. Англии казалось, что наступил момент, когда можно вновь начать разложение Германии путем всеобъемлющей политики окружения. Система с этой целью созданной кампании лжи состояла в том, чтобы объявлять другие народы находящимися под угрозой, завлекать их в начале обещаниями английских гарантий и поддержки, а затем, как в мировую войну, заставлять их идти против Германии. Таким образом, от мая до августа 1939 г. Англии удалось лансировать утверждение, что Литва, Эстония, Латвия, Финляндия, Бессарабия, а также Украина находятся под прямой угрозой Германии. Часть государств дала себя провести этим, приняла обещанные гарантии, предложенные попутно с этим утверждением, и таким образом перекинулась на новый фронт окружения, направленный против Германии. При таких обстоятельствах я счел долгом перед своей совестью и перед историей германского народа не только уверить эти страны и их правительства в ложности сделанных Англией заявлений, но, сверх того, успокоить сильнейшую Восточную Державу путем специальных и торжественных заявлений относительно пределов наших интересов. Вы все чувствовали в свое время, что этот шаг был для меня горьким и тяжелым. Германский народ никогда не питал враждебных чувств по отношению к народностям России. Однако свыше двух десятков лет еврейско-большевистская власть в Москве старается разжечь пожар не только в Германии, но и во всей Европе. Не Германия пыталась перенести свое национал-социалистическое мировоззрение в Россию, а еврейско-большевистские власти в Москве беспрестанно пытались навязать свое господство нашему и другим европейским народам и делали это не только в моральном смысле, но, прежде всего, также и в смысле военной мощи. Однако последствиями деятельности этого режима были лишь хаос, бедствия и голод. В противовес этому, я старался в течение двух десятков лет с минимумом вмешательства и без всякого нарушения нашей продукции1 добиться нового социалистического порядка в Германии, который бы не только устранил безработицу, но также предоставлял прибыль труда в возрастающей мере трудящимся людям. Достижения этой политики создания нового экономического и социального порядка в нашем народе, который, планомерно преодолевая сословные и классовые контрасты, стремится к конечной цели — создать истинную народную общность, являются единственными в мире. Поэтому в августе 1939 г. Я сделал это исключительно в сознании своей ответственности по отношению к германскому народу, но, прежде всего, в надежде на возможность все же в конце достигнуть длительного примирения и уменьшения жертв, которые иначе могли быть от нас потребованы. Наряду с торжественными заверениями Германии в Москве относительно упомянутых областей и стран — за исключением Литвы — как лежащих за пределами германских политических интересов, было достигнуто особое соглашение на случай, если Англии действительно удастся втравить Польшу в войну против Германии. Но также и здесь имело место ограничение германских требований, которое было не пропорционально достижениям германского оружия. В немецком оригинале: «безо всякого нарушения нашего производства» — «ohne jene Zerstoerung unserer Produktion» S. Результаты этого договора, желаемого мной и заключенного в интересах германского народа, были особенно тяжелы для немцев, живущих в затронутых им странах. Более полумиллиона германских соотечественников -мелкие крестьяне, ремесленники и рабочие — были принуждены почти в течение одной ночи покинуть свою прежнюю родину, чтобы избежать нового режима, угрожающего им непосредственно беспредельными бедствиями, а раньше или позже полным уничтожением. Несмотря на это, тысячи немцев исчезли! Было невозможно даже установить постигшую их судьбу или же хотя бы их местопребывание. В их числе находятся свыше 160 человек германских подданных. Я молчал в ответ на все это, так как я должен был молчать! Моим желанием было достигнуть окончательного примирения и, если возможно, длительного согласия с этим государством. Однако, уже во время нашего похода в Польшу, советские власть имущие вдруг потребовали — противно договору — также и Литву. Германия никогда не имела намерения занимать Литву и не только не ставила таких ультиматумов литовскому правительству, но, напротив, отклонила просьбу тогдашнего литовского правительства — прислать с этой целью германские войска как образ действия, не соответствующий целям германской политики. Несмотря на это, я покорился и этому новому русскому требованию. Однако это было лишь началом новых шантажирований1, которые постоянно повторялись с тех пор. В немецком оригинале «новых случаев давления» — «neuer Erpressungen» S. Победа в Польше, достигнутая исключительно благодаря германским войскам, побудила меня вновь обратиться к западным державам с предложением мира. Оно было отклонено благодаря интернациональным и еврейским подстрекателям к войне. Однако причина этого отказа уже тогда заключалась в том, что Англия все еще надеялась быть в состоянии создать европейскую коалицию против Германии, включая в нее Балканы и Советскую Россию. Так, в Лондоне было решено послать г. Криппса1 послом в Москву. Ему было поручено определенное задание вновь заняться англо-советскими отношениями и развивать их в английском духе. Английская пресса сообщала об успехах этого задания, поскольку ее не заставляли молчать тактические причины. Осенью 1939 г. Приступая к военному порабощению не только Финляндии, но также и балтийских государств, Россия вдруг мотивировала эти действия в такой же мере ложным, как и смешным заявлением, что она принуждена защищать эти страны от чужой угрозы, которую она должна предупредить.
Поэтому мы решили заключить договор, который навсегда устраняет возможность какого-либо конфликта между нами. Это налагает на нас обязательство советоваться друг с другом при решении некоторых европейских вопросов. Появилась возможность для экономического сотрудничества и, прежде всего, есть уверенность, что оба государства не будут растрачивать силы в борьбе друг с другом. Любая попытка Запада помешать нам потерпит неудачу. В то же время я хочу заявить, что это политическое решение имеет огромное значение для будущего, это решение — окончательное. Россия и Германия боролись друг против друга в Первую мировую войну. Такого не случится снова. В Москве этому договору рады также, как и вы рады ему. Подтверждение этому — речь русского комиссара иностранных дел, Молотова. Я предназначен, чтобы решить: первое — проблему Данцига; второе — проблему Коридора, и третье — чтобы обеспечить изменение во взаимоотношениях между Германией и Польшей, которая должна гарантировать мирное сосуществование. Поэтому я решил бороться, пока существующее польское правительство не сделает этого, либо пока другое польское правительство не будет готово сделать это. Я решил освободить германские границы от элементов неуверенности, постоянной угрозы гражданской войны. Я добьюсь, чтобы на восточной границе воцарился мир, такой же, как на остальных наших границах. Для этого я предприму необходимые меры, не противоречащие предложениям, сделанным мною в Рейхстаге для всего мира, то есть, я не буду воевать против женщин и детей. Я приказал, чтобы мои воздушные силы ограничились атаками на военные цели. Если, однако, враг решит, что это даёт ему карт-бланш, чтобы вести войну всеми средствами, то получит сокрушающий зубодробительный ответ. Прошедшей ночью польские солдаты впервые учинили стрельбу на нашей территории. Кто применяет боевые газы, пусть ждёт, что мы применим их тоже. Кто придерживается правил гуманной войны, может рассчитывать, что мы сделаем то же самое. Я буду продолжать борьбу против кого угодно, пока не будут обеспечены безопасность Рейха и его права. Прошло шесть лет, как я тружусь на благо германской обороны. Более 90 миллиардов потрачено за это время на вооружённые силы. Они теперь лучше экипированы и несравнимы с тем, какими они были в 1914 году. Моя вера в них непоколебима. Когда я создавал эти силы, и теперь, когда я призываю германский народ к жертвам и, если необходимо, к самопожертвованию, я имел и имею на это право, потому что сегодня я сам полностью готов, как и прежде, принести себя в жертву. Я не прошу ни от одного немца делать больше того, что я был готов все эти четыре года сделать в любое время. Не будет никаких трудностей для немцев, которым бы не подвергался и я. Вся моя жизнь принадлежит моему народу — более, чем когда-либо. Отныне я — первый солдат германского Рейха. Я снова надел форму, которая была для меня дорога и священна. Я не сниму ее до тех пор, пока не будет одержана победа, ибо поражения я не переживу. Если что-нибудь во время борьбы случится со мной, тогда мой первый преемник — товарищ-по-партии Геринг; если что-нибудь случится с товарищем-по-партии Герингом, мой следующий преемник — товарищ-по-партии Гесс. Вы будете обязаны подчиняться им как фюрерам с такой же слепой верностью и повиновением, как мне самому.
Полный текст заявления Гитлера от 22 июня 1941 года
Это была последняя попытка Гитлера превратить Польшу в своего союзника в борьбе против СССР. С чисто военной точки зрения наличие сильной польской армии снимает с Германии значительное бремя; дивизии, которые Польша вынуждена держать на русской границе, избавляют Германию от соответствующих дополнительных военных расходов. Выступление Гитлера на совещании перед главнокомандующими. 22 августа 1939 г. [1]. Вы когда-нибудь читали речь фюрера в день нападения на Польшу? Пророчество Гитлера речь 30 января 1939 г. Этот список выступлений Адольфа Гитлера это попытка агрегировать Адольф Гитлер выступления. Речь гитлера перед вторжением в польшу.
Тезисы речи Гитлера перед вторжением в Польшу перекликается с тезисами путинской пропаганды
Главная» Новости» Гитлер на выступлении. Выступая перед делегатами Рейхстага Германии 20 февраля, я впервые огласил требования, основанные на непререкаемом принципе. 23 апреля Гитлер денонсировал польско-германский договор 1934 года о взаимном ненападении, и командование вермахта приступило к планированию военных действий. Перед вторжением в Австрию Гитлер в феврале 1938 года выступил в Рейхстаге с программной речью, где пообещал объединить «10 млн. немцев, живущих по ту сторону границы».
Речь Адольфа Гитлера 26 сентября 1938 г. в Берлинском Дворце спорта.
Почему Сталин пошел на соглашение с Гитлером? Откуда появились слухи о существовании дополнительных секретных договоренностей? Об этом рассказали в документальном проекте « Тайны Беларуси ». Следует отметить, что здесь принципиальную позицию будет занимать Польша, которая заявит Советскому Союзу, что она ни в коем случае советские войска через свою территорию не пропустит. Чехословакия в то время с Советским Союзом единой границы не имеет. Поэтому для оказания военной помощи придется проходить через территорию Польши. Поляки же заявят, что этого делать они не позволят. Вячеслав Данилович, ректор Академии управления при Президенте Республики Беларусь, кандидат исторических наук: Даже те договоры о взаимопомощи, которые были заключены, они не могли реализоваться.
Сергей Третьяк, заведующий отделом новейшей истории Беларуси Института истории Национальной академии наук Беларуси, кандидат исторических наук: В Чехословакии поняли одно — если Советский Союз и придет к Праге, то чехословацкого правительства там уже не будет, Прагу, скорее всего, к этому времени захватят немцы. И ко всему прочему добавилось требование английских и французских союзников: принять предложение Гитлера, поскольку ни Англия, ни Франция воевать не будут. Настроение народа, мол, не то, и вооруженные силы у нас слабы. В марте 1939 года Чехословакия прекращает свое существование как единое государство.
Руководители Третьего Рейха, в своих программных документах не скрывавшие, что их далеко идущие планы связаны с оккупацией советских земель, были не против иметь Польшу в качестве саттелита. Данциг или жизнь! Однако проблема заключалась в том, что у Германии существовали серьезные территориальные претензии и к самой Польше. Речь идет о так называемом «данцигском» или «польском коридоре», разделившим территорию Германии по окончанию Первой Мировой войны.
У основной территории Третьего Рейха не было сухопутной связи с Восточной Пруссией. На территории «данцигского коридора» было образовано польское Поморское воеводство, а сам Данциг получил статус вольного города под контролем Лиги Наций. Строго говоря, претензии Германии на Данциг имели под собой исторические основания. Однако когда немецкие дипломаты озвучили их польской стороне, Варшава с возмущением их отвергла. Изначально требования Гитлера ограничивались лишь прокладкой экстерриториальной шоссейной дороги в Кенигсберг, но Польша решительно отказывалась от каких-либо уступок. Убедившись, что договориться с Варшавой не получается, в Берлине пожали плечами и перевели Польшу из разряда союзников в разряд первоочередных военных целей. Польша же в начале 1939 года, вспомнив о старых друзьях, поспешила заручиться гарантиями безопасности от немецкой угрозы со стороны Великобритании и Франции. Польские иллюзии и суровая реальность В Варшаве, однако, недооценивали серьезность возникших проблем.
Кое-кто и вовсе полагал, что в случае войны польские кавалеристы легко дойдут до Берлина. Более трезвые голоса полагали, что польская армия в состоянии продержаться до начала наступления на западном фронте Франции и Великобритании. Но ни в Париже, ни в Лондоне не намеревались ввязываться в большую войну из-за Польши. К лету 1939 года об этом хорошо знали и в Берлине, и в Москве, которая все еще отчаянно пыталась заключить антигитлеровский союз с Францией и Великобританией. Интересно, что одной из причин того, что подобные переговоры заходили в тупик, была как раз позиция Польши, антисоветские настроения элиты которой были сильнее элементарного инстинкта самосохранения. В конце концов, советское руководство, видевшее перед собой реальную угрозу начала войны с Германией уже в ближайшее время, причем войны, в которой СССР окажется в одиночестве, решило действовать по принципу «каждый сам за себя». Так 23 августа 1939 года на свет появился советско-германский Пакт о ненападении, на время обезопасивший СССР от гитлеровской агрессии. Жалеть Польшу у Сталина не было никаких оснований — советский лидер из докладов разведки знал о намерениях Варшавы «поживиться» за наш счет в случае нападении Германии на СССР.
Кроме того, у СССР существовали признанные мировым сообществом территориальные претензии к Польше — в 1920-х годах граница между двумя государствами была определена по так называемой «линии Керзона», но фактически Западная Белоруссия и Западная Украина, право на которые было признано за Советской Россией, были оккупированы польскими войсками. Операция «Гиммлер» Подготовка стратегического плана войны с Польшей План «Вайс» , предполагавшего разгром армии этого государства в течение двух недель, была завершена в июне 1939 года. Но, помимо военного плана, существовал еще и план пропагандистский. Еще за несколько месяцев до начала войны СМИ Третьего Рейха начали подготовку общественного мнения к ней, сообщая о том, что этнические немцы в Польше подвергаются гонениям, а польские националисты осуществляют вооруженные провокации в приграничных районах. Пропагандистская кампания, включавшая в себя инсценировку нападений польских подразделений на территорию Германии, проводилась спецслужбами Третьего Рейха и носила кодовое название «Операция «Гиммлер». Сам Гитлер так говорил своим военачальникам об этой операции: «Я вам даю пропагандистский "Казус бэлли". Его правдивость не имеет значения. Победителя не будут спрашивать, действительно ли он говорит правду».
Главной частью операции «Гиммлер» была спецоперация «Консервы», которая должна была обеспечить непосредственный повод к вторжению в Польшу. Подготовкой операции руководил начальник Главного управления имперской безопасности Рейнхард Гейдрих. Согласно плану, переодетые в польскую военную форму сотрудники СС должны были напасть на радиостанцию в Гляйвице и передать в эфир антигерманское воззвание на польском языке, а также напасть на лесничество и на таможенный пункт на польско-немецкой границе. Покидая место диверсий, эсэсовцы должны были оставить на месте трупы в польской форме. Эту роль уготовили узникам концлагерей, которых предполагалось убить путем смертельной инъекции, а затем доставить трупы на место провокации, где выпустить в них по несколько пули, чтобы создать иллюзию боя. Кстати, доставка тел — «консервов» на языке нацистов — была поручена Генриху Мюллеру. Да, тому самому Мюллеру, чей образ Леонид Броневой так эффектно воплотил в фильме «Семнадцать мгновений весны». В осуществлении операции были задействованы более сотни сотрудников СС и СД, владеющих польским языком.
Участникам спецгруппы было строго запрещено вступать в контакт с немецкими структурами на местах. Но тут у Третьего Рейха появились дополнительные осложнения. Неожиданно заупрямился дуче Италии Бенито Муссолини, отказывавшийся поддержать вторжение.
У Германии нет никаких интересов на Западе, наши интересы кончаются там, где кончается Западный Вал. Кроме того, у нас и в будущем не будет никаких интересов на западе. Мы серьёзно и торжественно гарантируем это и, пока другие страны соблюдают свой нейтралитет, мы относимся к этому с уважением и ответственностью. Я особенно счастлив, что могу сообщить вам одну вещь. Вы знаете, что у России и Германии различные государственные доктрины. Этот вопрос единственный, который было необходимо прояснить. Германия не собирается экспортировать свою доктрину. Учитывая тот факт, что и у Советской России нет никаких намерений экспортировать свою доктрину в Германию, я более не вижу ни одной причины для противостояния между нами. Это мнение разделяют обе наши стороны. Любое противостояние между нашими народами было бы выгодно другим. Поэтому мы решили заключить договор, который навсегда устраняет возможность какого-либо конфликта между нами. Это налагает на нас обязательство советоваться друг с другом при решении некоторых европейских вопросов. Появилась возможность для экономического сотрудничества и, прежде всего, есть уверенность, что оба государства не будут растрачивать силы в борьбе друг с другом. Любая попытка Запада помешать нам потерпит неудачу. В то же время я хочу заявить, что это политическое решение имеет огромное значение для будущего, это решение — окончательное. Россия и Германия боролись друг против друга в Первую мировую войну. Такого не случится снова. В Москве этому договору рады также, как и вы рады ему. Подтверждение этому — речь русского комиссара иностранных дел, Молотова. Я предназначен, чтобы решить: первое — проблему Данцига; второе — проблему Коридора, и третье — чтобы обеспечить изменение во взаимоотношениях между Германией и Польшей, которая должна гарантировать мирное сосуществование. Поэтому я решил бороться, пока существующее польское правительство не сделает этого, либо пока другое польское правительство не будет готово сделать это. Я решил освободить германские границы от элементов неуверенности, постоянной угрозы гражданской войны. Я добьюсь, чтобы на восточной границе воцарился мир, такой же, как на остальных наших границах. Для этого я предприму необходимые меры, не противоречащие предложениям, сделанным мною в Рейхстаге для всего мира, то есть, я не буду воевать против женщин и детей. Я приказал, чтобы мои воздушные силы ограничились атаками на военные цели. Если, однако, враг решит, что это даёт ему карт-бланш, чтобы вести войну всеми средствами, то получит сокрушающий зубодробительный ответ. Прошедшей ночью польские солдаты впервые учинили стрельбу на нашей территории. Кто применяет боевые газы, пусть ждёт, что мы применим их тоже. Кто придерживается правил гуманной войны, может рассчитывать, что мы сделаем то же самое. Я буду продолжать борьбу против кого угодно, пока не будут обеспечены безопасность Рейха и его права. Прошло шесть лет, как я тружусь на благо германской обороны. Более 90 миллиардов потрачено за это время на вооружённые силы. Они теперь лучше экипированы и несравнимы с тем, какими они были в 1914 году.
Появилась возможность для экономического сотрудничества и, прежде всего, есть уверенность, что оба государства не будут растрачивать силы в борьбе друг с другом. Любая попытка Запада помешать нам потерпит неудачу. В то же время я хочу заявить, что это политическое решение имеет огромное значение для будущего, это решение — окончательное. Россия и Германия боролись друг против друга в Первую мировую войну. Такого не случится снова. В Москве этому договору рады также, как и вы рады ему. Подтверждение этому — речь русского комиссара иностранных дел, Молотова. Я предназначен, чтобы решить: первое — проблему Данцига; второе — проблему Коридора, и третье — чтобы обеспечить изменение во взаимоотношениях между Германией и Польшей, которая должна гарантировать мирное сосуществование. Поэтому я решил бороться, пока существующее польское правительство не сделает этого, либо пока другое польское правительство не будет готово сделать это. Я решил освободить германские границы от элементов неуверенности, постоянной угрозы гражданской войны. Я добьюсь, чтобы на восточной границе воцарился мир, такой же, как на остальных наших границах. Для этого я предприму необходимые меры, не противоречащие предложениям, сделанным мною в Рейхстаге для всего мира, то есть, я не буду воевать против женщин и детей. Я приказал, чтобы мои воздушные силы ограничились атаками на военные цели. Если, однако, враг решит, что это даёт ему карт-бланш, чтобы вести войну всеми средствами, то получит сокрушающий зубодробительный ответ. Прошедшей ночью польские солдаты впервые учинили стрельбу на нашей территории. Кто применяет боевые газы, пусть ждёт, что мы применим их тоже. Кто придерживается правил гуманной войны, может рассчитывать, что мы сделаем то же самое. Я буду продолжать борьбу против кого угодно, пока не будут обеспечены безопасность Рейха и его права. Прошло шесть лет, как я тружусь на благо германской обороны. Более 90 миллиардов потрачено за это время на вооружённые силы. Они теперь лучше экипированы и несравнимы с тем, какими они были в 1914 году. Моя вера в них непоколебима. Когда я создавал эти силы, и теперь, когда я призываю германский народ к жертвам и, если необходимо, к самопожертвованию, я имел и имею на это право, потому что сегодня я сам полностью готов, как и прежде, принести себя в жертву. Я не прошу ни от одного немца делать больше того, что я был готов все эти четыре года сделать в любое время. Не будет никаких трудностей для немцев, которым бы не подвергался и я. Вся моя жизнь принадлежит моему народу — более, чем когда-либо. Отныне я — первый солдат германского Рейха. Я снова надел форму, которая была для меня дорога и священна. Я не сниму ее до тех пор, пока не будет одержана победа, ибо поражения я не переживу. Если что-нибудь во время борьбы случится со мной, тогда мой первый преемник — товарищ-по-партии Геринг; если что-нибудь случится с товарищем-по-партии Герингом, мой следующий преемник — товарищ-по-партии Гесс. Вы будете обязаны подчиняться им как фюрерам с такой же слепой верностью и повиновением, как мне самому. Если что-нибудь случится с товарищем-по-партии Гессом, тогда в соответствии с законом соберется сенат и выберет из числа членов сената наиболее достойного, наиболее храброго преемника. Как национал-социалист и как немецкий солдат, я вступаю в борьбу с недрогнувшим сердцем. Вся моя жизнь — лишь бесконечная борьба во имя моего народа, его возрождения, и во имя Германии.