Всё о романе «Мастер и Маргарита» на сайте М.А. Булгакова. Никогда и ничего не просите у сильных мира сего. Почему роман «Мастер и Маргарита» является объектом постоянного внимания и обсуждения, а особенно в среде православных критиков? Иллюстрация к роману Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита».
Эпиграф к «Мастеру и Маргарите» — дьявол, творящий добро
| От «Идиота» - к «Мастеру и Маргарите» | Правмир | Всё о романе «Мастер и Маргарита» на сайте М.А. Булгакова. |
| Рукописи не горят. Цитаты из романа «Мастер и Маргарита» Михаила Булгакова | Роман Михаила Афанасьевича Булгакова «Мастер и Маргарита» был впервые опубликован в журнале «Москва» в 1966 году, спустя двадцать шесть лет после смерти автора. |
Афоризмы из романа «Мастер и Маргарита» Михаила Булгакова
Любимые цитаты из романа «Мастер и Маргарита». — Михаил Булгаков «Мастер и Маргарита». В этой статье представлены лучшие цитаты из романа "Мастер и Маргарита" Булгакова, афоризмы, крылатые выражения, знаменитые мудрые фразы из произведения. Когда же не рядовому роману предшествует эпиграф из Гёте, – над этим стоит задуматься.
Смотрите также
- Читайте также:
- «Мастер и Маргарита»: чем вдохновлялся Булгаков
- Цитаты из романа «Мастер и Маргарита»
- Цитаты из романа Мастер и Маргарита (100 цитат)
Мастер и Маргарита
Когда в жизни происходят неприятности, одни люди сдаются и опускают руки, а другие находят, как из них выбраться. Также Булгаков мог иметь в виду, что люди, оказавшиеся в разных жизненных ситуациях, не поймут друг друга. Как говорится, сытый голодного не разумеет. О жадности "Мастер и Маргарита" Булгакова — цитаты, которые актуальны и сегодня. Во все времена между родственниками при делёжке имущества возникали споры и конфликты. Каждый старался урвать свою часть пирога. Чтобы он был побольше, человек шёл на любые подлости и совершал жестокие вещи. Автор намекает читателям, что не нужно быть мелочным. Никакая квартира или любое другое имущество не стоят того, чтобы обрывать связь со своими близкими. О чувстве гордости Цитаты из романа "Мастер и Маргарита" Булгакова до сих пор будоражат сознание.
Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас.
Что бы ни говорили пессимисты, земля все же совершенно прекрасна, а под луною и просто неповторима. Смотри, какие у тебя глаза! В них пустыня... Меня сломали, мне скучно, и я хочу в подвал. И вообще не бывает так, чтобы все стало, как было. Разве для того, чтобы считать себя живым, нужно непременно сидеть в подвале?.. Трудный народ эти женщины! Вторая свежесть — вот что вздор! Свежесть бывает только одна — первая, она же и последняя.
Человек без сюрприза внутри, в своём ящике, неинтересен. Все будет правильно, на этом построен мир. Поймите, что язык может скрыть истину, а глаза — никогда! Встревоженная вопросом истина со дна души на мгновение прыгает в глаза, и она замечена, а вы пойманы. Тот, кто любит, должен разделять участь того, кого он любит. Кирпич ни с того ни с сего никому и никогда на голову не свалится.
Да, человек смертен, но это было бы еще полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в чем фокус! Люди, как люди.
Правда, второе испытание - проказу, бывшую для древнего иудея не просто неизлечимой болезнью , а знаком немилости Божией, Иов выдержал с трудом.
Кажется, он восстаёт против Бога. Но стоило Господу заговорить с бунтовщиком, как тот, поражённый открывшимся ему величием Творца, смиряется и восславляет его. Стремясь посрамить Бога и погубить праведника, библейский сатана достиг прямо противоположного результата: засвидетельствовал силу Господа и помог Иову утвердиться в вере и обрести награду. Желая зла, совершил благо.
Вернёмся теперь к Фаусту. Чего добился Мефистофель, стремясь погубить его душу и посрамить весь род человеческий? Фауст попадает в рай! Даже подписав договор с дьяволом, поддавшись многим соблазнам, Фауст сохранил в себе божественную искру, веру в добро, справедливость, гармонию, стремление утвердить в духе идей Просвещения добро на земле, среди людей.
И ведь роковую фразу Фауст произносит не в самодовольном успокоении, а предвкушая создание нового, прекрасного мира , так что Мефистофель смошенничал, открыл свою истинную сущность, доказал, что дьявол, как бы ни был он обаятелен, прежде всего лжец, обманщик, лукавый. Не сводя идейное содержание бессмертной трагедии только к этому, отметим всё же, что финал служит разрешением спора из Пролога на небе. И напомним, как уверен в своём торжестве Господь: Когда садовник садит деревцо, Плод наперёд известен садоводу. Перевод Б.
Пастернака Читатель осознаёт, насколько могущественней и мудрей у Гёте Господь, нежели дерзнувший с ним спорить Мефистофель. Бог спокойно позволяет искушать Фауста, потому что заранее знает: Фауст выдержит испытание. Иначе и быть не может: всеведение - неотъемлемый атрибут Божественности. И как жалок и смешон становится тогда чёрт, самонадеянно рассчитывавший победить того, кто всё знает наперёд!
Но он не может выйти за рамки дозволенного свыше и, думая, что действует по собственной воле, только служит орудием Божественного промысла - невольно совершает благо. Подтверждается ли такое понимание эпиграфа содержанием самого романа? Очевидно, да. Воланд величествен, мудр, вроде бы справедлив...
Но таким враг рода человеческого и должен казаться, подобно Мефистофелю, чтобы привлекать сердца и губить поверивших ему смертных. Творит ли Воланд добро? Он и его свита жестоко издеваются над Лиходеевым, Варенухой, Бенгальским и многими, многими другими... А благо ли - восстановить роман, который всё равно не может быть напечатан?
Но всё зло в романе поставлено в самые жёсткие рамки. Столкновение с ним изменило к лучшему личность Бездомного, Лиходеева, Бенгальского, Варенухи. Вовсе не потому, что этого хотел Воланд: просто они раскаялись, и дьявол более над ними не властен. Не по желанию Воланда, а вопреки ему осуществляется справедливость в эпизоде с Фридой чья судьба, заметим, перекликается с судьбой гётевской Гретхен, попавшей на небеса.
Философский анализ романа М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита»
Влюблен в Маргариту. Замужняя женщина, которая однажды повстречав Мастера, имела с ним роман. Была приглашена Воландом на бал в качестве королевы. Воплощение Дьявола в истории. Известен в Москве как загадочный черный маг. Понтий Пилат. Пятый прокуратор Иудеи, который судит Иешуа и, несмотря на то, что сходится с ним во взглядах, отправляет его на казнь. Бродячий философ, которого осудили за разжигание идейных смут.
Приговорен к казни через распятие. Один из последователей Иешуа, который предал Иешуа за 30 серебряных монет. В наказание за это был зарезан по указанию Понтия Пилата. Один из сопровождающих Воланда: высокий худой тип с пенсне на носе. Одежда в клетку. Один из сопровождающих Воланда: клыкастый высокий тип с рыжими волосами. Огромный кот из свиты Воланда.
Говорит и ходит на двух лапах. Иван Бездомный. Поэт, который отрицает существование Бога и Дьявола. Пересматривает свое мнение после встречи с Воландом и гибели Берлиоза, за что попадает в психиатрическую лечебницу. Там встречается с Мастером и слушает его историю. Михаил Берлиоз. Еще один писатель, который тоже отрицает существование Бога и Дьявола.
Это он сообщает Воланду, встретив его на Патриарших прудах. В самом начале книги погибает по предсказанию Воланда под трамваем. Степа Лиходеев. Директор театра Варьете и сосед Берлиоза. Загадочным образом оказывается в Ялте, так как мешал Воланду и свите заселиться в квартире Берлиоза. Левий Матвей. Преданный последователь Иешуа, который привык делить мир на черное и белое.
Они присаживаются на лавочку и обсуждают невозможность существования Иисуса Христа. В этот момент на аллее появляется видный мужчина в черном костюме, явный иностранец. Он подсаживается к ним. Мужчина утверждает, что Бог есть. И именно он управляет людьми. Однако оба литератора со скепсисом воспринимают это утверждение. Мужчина неожиданно заявляет, что можно планировать, что угодно, но человек смертен.
Он предсказывает Берлиозу смерть через отрезание головы. Михаил не верит, тогда Воланд отмечает, что уже поздно — Аннушка разлила свое масло. Иван и Михаил подозревают, что незнакомец шпион или сумасшедший. Тот, будто прочитав их мысли, показывает свои документы и представляется Воландом — специалистом по черной магии. Он также утверждает, что Иисус существует. Воланд начинает рассказывать им историю. Две тысячи лет назад римский прокуратор Понтий Пилат рассматривает дело философа и проповедника Иешуа Га-Ноцри.
Он мучается головной болью и раздражен. Однако представший перед ним мужчина не похож на смутьяна, как гласит обвинение. При этом он вызывает симпатию у прокуратора своими речами, а также избавляет его от головной боли. Понтий Пилат просит первосвященника Каифу помиловать Иешуа, но тот отказывает, считая проповедника опасным. Тогда прокуратор объявляет приговор, в котором Иешуа приговаривается к казни вместе с двумя разбойниками. Рассказав эту историю, Воланд неожиданно утверждает, что сам был свидетелем только что описанных событий. Это доказывает Ивану и Берлиозу, что тот спятил.
Михаил идет к телефонной будке позвонить, встречая на пути какого-то странного типа в клетчатой одежде. Тот указывает в сторону выхода с аллеи. В этот момент из-за поворота показывается трамвай, Берлиоз хочет остановиться, но не может — на асфальте разлито что-то скользкое. Михаилу отрезает трамваем голову. Иван, наблюдавший всю эту сцену, пытается поймать Воланда. Однако тот двигается со странной скоростью — сколько ни беги, не догонишь.
Образы, которые возникают в философской картине произведения, вписываются очень органично, при этом мы, как читатели, не сомневаемся в их достоверности. Заявленная в эпиграфе идея фатализма с всеобщей подсудностью постоянно доказывается, порой меняется лишь облик сюжета и художественных персонажей, все зависит от того, какие образы задействовал автор. Бездомный, который отказался принимать логику зависимости событий жизни человека от фактора судьбы, которую изложил Воланд на первых страницах романа, оказался ее же жертвой. Иное доказательство тому, что человек подчинен поворотам судьбы возникло из множества предсказаний будущего людей, когда это является следствием прошлого и настоящего, при этм большинство игнорирует данный фактор. Очень яркий пример предсказание в том, что Берлиоз умрет предсказание очень детальное , психушка для Бездомного и многое другое.
Кирпич ни с того ни с сего никому и никогда на голову не свалится. Да, человек смертен, но это было бы еще полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в чем фокус! Люди, как люди. Любят деньги, но ведь это всегда было… Человечество любит деньги, из чего бы те ни были сделаны, из кожи ли, из бумаги ли, из бронзы или золота. Ну, легкомысленны… ну, что ж… обыкновенные люди… в общем, напоминают прежних… квартирный вопрос только испортил их… 14. Никогда и ничего не просите! Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами всё дадут!
Самый страшный гнев — гнев бессилия. Что бы ни говорили пессимисты, земля все же совершенно прекрасна, а под луною и просто неповторима. Я люблю сидеть низко — с низкого не так опасно падать. Приятно слышать, что вы так вежливо обращаетесь с котом. Котам обычно почему-то говорят «ты», хотя ни один кот никогда ни с кем не пил брудершафта. Всякая власть является насилием над людьми. Человек перейдет в царство истины и справедливости, где вообще не будет надобна никакая власть. Однако умные люди на то и умны, чтобы разбираться в запутанных вещах.
История одной книги: «Мастер и Маргарита»
| Эпиграф к "Мастеру и Маргарите" - дьявол, творящий добро | Какой Смысл | Я решил поразмыслить на тему эпиграфа к Роману Я открываю Гёте, и о, мистика! — этой строфы не нахожу! |
| Непревзойденные цитаты из романа «Мастер и Маргарита» | — Михаил Булгаков «Мастер и Маргарита». |
| Мастер и Маргарита цитаты, афоризмы, фразы | На нашем сайте представлены цитаты из романа «Мастер и Маргарита» Булгакова, а также афоризмы, крылатые выражения, знаменитые мудрые фразы из произведения. |
| Цитаты из романа Мастер и Маргарита (100 цитат) 📃 | И Мастер, и Маргарита в романе не улыбаются, а неоднократно «скалят зубы» — это не только говорит об авторском отношении к ним. |
| ТАЙНЫЙ СМЫСЛ РОМАНА БУЛГАКОВА | Эпиграфом к роману М. Булгакова “Мастер и Маргарита” являются слова Мефистофеля (дьявола) – одного из персонажей драмы И. Гете “Фауст”. |
Эпиграф к произведению мастер и маргарита. Значение эпиграфа в романе «Мастер и Маргарита
"Всё будет правильно, на этом построен мир. В финале романа по дороге к своему будущему жилищу Мастер и Маргарита переходят «каменистый мшистый мостик» — и именно этим словом обозначена важная деталь её давнего тревожного сна. Да и сам эпиграф, призванный отражать суть произведения, свидетельствует, что это роман о диаволе: «так кто ж ты, наконец? Почему роман «Мастер и Маргарита» является объектом постоянного внимания и обсуждения, а особенно в среде православных критиков? Эпиграф избран овым, вероятно, одновременно с рождением замысла самого романа, настолько точно отражает он суть произведения и стиль самого автора. «Мастер и Маргарита» – блистательный шедевр, созданный Михаилом Булгаковым, завораживающая мистическая дьяволиада, обнажающая вечные темы любви, борьбы добра со злом, смерти и бессмертия.
«Чтобы знали, чтобы знали…»: предсмертные слова Булгакова о «Мастере и Маргарите»
Смысл эпиграфа к роману "Мастер и Маргарита" М. А. Булгакова раскрывается в тесной связи с судьбами героев произведения. Получается, «покой» в романе «Мастер и Маргарита» является областью, куда души грешных людей, которые не заслужили Света, могут попасть после смерти в качестве награды за свои страдания, будучи в какой-то мере уже очищенными этими страданиями. Роман «Мастер и Маргарита» Михаил Афанасьевич Булгаков начал писать в конце 20-х годов прошлого века и так и не успел окончить. Эпиграфом к своему роману "Мастер и Маргарита" русский писатель М. Булгаков выбрал строфу из бессмертного творения "Фауст" классика зарубежной литературы Гёте: так кто ж ты, наконец.
Что значит эпиграф к роману Мастер и Маргарита?
Михаил Афанасьевич Булгаков, сын преподавателя духовной академии, разумеется, писал свой роман, имея в виду такое же несомненное знание читателем истинных Евангелий, какое было у него самого. Но роман Булгакова включён в программу, и примерно девяносто восемь из ста школьников, по моим наблюдениям, принимают «древние главы» как подлинную историю Христа. Лучший рецепт от подобной ошибки - читать Евангелия, но вот информация на первый случай. Вы обратили внимание на то, что «древние главы» появляются в романе сначала как рассказ Воланда, то есть рассказ сатаны? Далее эта история продолжается как сон Ивана Бездомного в психиатрической клинике. Получается, что именно роман о Пилате его с сатаной познакомил, и он узнал теперь источник своего вдохновения.
Его вдохновение заканчивается психической болезнью, страшной опустошённостью. Меня сломали, мне скучно», - говорит извлечённый из лечебницы Воландом Мастер. Это состояние похоже на расплату за добровольную одержимость. Нельзя не согласиться с отцом Андреем Кураевым, утверждающим, что главное действующее лицо романа - Воланд, а Мастер и Маргарита появляются на страницах по мере необходимости их для Воланда. Но зачем сатане Мастер?
Бесы лишены творческого дара, присутствующего в людях по образу Божию. Воланд может внушить, но не может без человека написать. Мастера гнало вдохновение. Булгаков подарил своему герою собственный ошеломляющий литературный дар, и мне не удивительно, что я знаю многих людей, способных цитировать наизусть целыми абзацами этот блистательный текст. А сейчас ненадолго оторвёмся от романа Булгакова и странным, на первый взгляд, образом заговорим о том, за что был предан анафеме Лев Николаевич Толстой.
Гениальный писатель к концу жизни решил выйти за рамки литературы и создать новую отредактированную им религию, в которой Иисус Христос превращался из Богочеловека в обычного человека, проповедника и моралиста. Отрицание чудес и Божественной природы Христа были такой чудовищной, губительной и унылой ложью, что Церковь вынуждена была объявить: то, что проповедует граф Толстой, к Церкви и Новому Завету отношения не имеет. И вот на страницах романа «Мастер и Маргарита» мы читаем евангелие от сатаны - историю наивного добрячка, кого-то вроде экстрасенса, временно снимающего головную боль, «стучащего» на Левия Матфея, который «ходит за ним с козлиным пергаментом и всё неправильно за ним записывает» и создаёт путаницу, которая, как он опасается, «будет продолжаться очень долго». Этой «путаницей» оказываются истинные Евангелия, по мнению Иешуа Га-Ноцри - уточним: по мнению персонажа, подменяющего собой Христа в интерпретации сатаны. Иисус Христос, о чём свидетельствуют истинные Евангелия, молчал в ответ на вопрос Пилата: «Что есть истина?
Булгаковский же Иешуа говорит Пилату: «Истина в том, что у тебя болит голова», - отрицая абсолютную истину и погружая нас в релятивизм: сейчас истина в том, что у тебя болит голова, затем истина будет в том, что идёт дождь и так далее, и ничего, кроме текучих мгновений. В православной иконописи нет натуралистичности страдания на Кресте не потому, что страданий не было, а потому, что на Кресте умирал Богочеловек, обнимая с Креста всё человечество. Если искать удачные литературные тексты на эту мало подвластную литературе тему, то самые лучшие строки у Пастернака: Перестроятся ряды конвоя, Словно в бурю смерч, над головою Будет к небу рваться этот крест. Для кого на свете столько шири, Столько муки и такая мощь? Есть ли столько душ и жизней в мире, Столько поколений, рек и рощ?
Закопанный глубоко в землю Иешуа «древних глав» опровергает Воскресение Христово, а опознавательное кольцо с насечкой, о котором позаботился Афраний, - отрицание чуда обретения Креста Господня. Когда уже в 325 году пытались узнать, какой из трёх крестов, брошенных на Голгофе, Христов, Крестом Господним воскресили покойника. Глава «Казнь» удушает. Раскалённая солнцем Голгофа - воплощение отчаяния, мира без Бога, без вечности. Левий Матфей, как истый маг или шаман, пытающийся подчинить себе потусторонние силы, горюет, что «поспешил со своими проклятиями и теперь бог не послушает его».
После смерти Иешуа ему остаётся только месть Иуде. Нет спасительной сверхъестественной силы, нет Креста, прокладывающего людям возможность воссоединения разорванной грехом связи с Богом, нет победы над адом и смертью - словом, всё, как хотелось бы бесам, сатанинская редакция Евангелия. И если это предупреждение о том, кто приходит на освобождённое от Бога место, то единственно разумной реакцией на это предупреждение будет чтение хотя бы самого короткого из Евангелий - Евангелия от Марка. Любить Булгакова, не зная того, что знал он, - это любить его себе во вред и иронию Булгакова принимать за чистую монету. Даже Берлиоз сразу же отозвался на повествование Воланда: «- Ваш рассказ чрезвычайно интересен, профессор, но он не совпадает с евангельскими рассказами».
А далее последовало издевательство сатаны над атеистом: «- Помилуйте, - снисходительно усмехнувшись, отозвался профессор, - уж кто-кто, а вы-то должны знать, что ровно ничего из того, что написано в Евангелиях, не происходило в самом деле никогда, и если мы начнём ссылаться на Евангелия как на исторический источник... Если Берлиоз знал о несоответствии Евангелиям «древних глав», которые и составляют роман Мастера, то, несомненно, знал об этом и сам Мастер. Он рассказывает Ивану Бездомному, что знает пять языков: английский, немецкий, французский, латынь, греческий и немного читает по-итальянски. Совершенно очевидно, что человек, которому в 1928 году «примерно тридцать восемь» и который так глубоко образован, Евангелия знает не хуже Булгакова. И что тогда роман Мастера?
Это сознательное богохульство или, как у самого автора, предупреждение распоясавшимся атеистам? Есть ли подсказки у мастера загадок Булгакова? Мастер, в отличие от Булгакова, слишком наивен, чтобы сознательно бросить вызов победившему атеизму. Советскую действительность он просто не знает и не понимает. Подобное предположение порождает его восхищение умом Алоизия Могарыча: «Если я не понимал смысла какой-нибудь заметки в газете, Алоизий объяснял мне её буквально в одну минуту, причём видно было, что объяснение не стоило ему ровно ничего.
То же самое с жизненными явлениями и вопросами». В этом случае возникает прямая параллель между Мастером и Алоизием - Иешуа и Иудой. Наивен Мастер и не знает жизни, хоть и говорит о своей недоверчивости и подозрительности. Что же двигало им во время работы? Что говорит об этом он сам?
А говорит он почему-то подробно об обстановке своей квартирки, когда пытается рассказать о периоде своего писательства: «- Ах, это был золотой век, - блестя глазами, шептал рассказчик, - совершенно отдельная квартирка, и ещё передняя и в ней раковина с водой, - почему-то особенно горделиво подчеркнул он, - маленькие оконца над самым тротуарчиком, ведущим от калитки. Напротив, в четырёх шагах, под забором, сирень, липа и клён... Ах, какая у меня была обстановка... Необыкновенно пахнет сирень! И голова моя становилась лёгкой от утомления, и Пилат летел к концу...
Мастер, в отличие от Пушкина, не задавался вопросом «Куда ж нам плыть? При всём том, что роман многократно заставляет вспомнить факты жизни самого Булгакова, сейчас мы имеем возможность развести в стороны автора и его героя Мастера. Не наивен Михаил Афанасьевич, а Мастер, вдохновенно и уютно богохульствуя, выполняет заказ своего вдохновителя и расплачивается сумасшедшим домом немедленно по окончании работы.
Даже злодейства, которые он творит, в каком-то смысле могут показаться читателю оправданными. К примеру, людей, которые гибнут благодаря козням Воланда, совсем нельзя назвать светлыми личностями. Их смерти являются закономерным следствием их собственных деяний. А Мастеру и Маргарите, которым мы не можем не симпатизировать, нечистая сила даже помогает. Что же касается тех персонажей, которые представляются нам неоднозначными, то в итоге они тоже получают от действий Воланда определенную пользу.
Например, поэт Иван Бездомный благодаря случившемуся с ним понимает, что его творчество совершенно бездарно.
Само собой разумеется, что, если на Бронной мне свалится на голову кирпич... В частности же, уверяю вас, вам он ни в коем случае не угрожает. Вы умрете другой смертью. Он смерил Берлиоза взглядом, как будто собирался сшить ему костюм, сквозь зубы пробормотал что-то вроде: «Раз, два...
Меркурий во втором доме... Бездомный дико и злобно вытаращил глаза на развязного неизвестного, а Берлиоз спросил, криво усмехнувшись: — А кто именно? Да, мне хотелось бы спросить вас, что вы будете делать сегодня вечером, если это не секрет? Так что заседание не состоится. Тут, как вполне понятно, под липами наступило молчание.
Но иностранец ничуть не обиделся и превесело рассмеялся. Жаль только, что я не удосужился спросить у профессора, что такое шизофрения. Так что вы уж сами узнайте это у него, Иван Николаевич! Но вчера еще радовавшее доказательство славы и популярности на этот раз ничуть не обрадовало поэта. Я хочу товарищу пару слов сказать.
Это русский эмигрант, перебравшийся к нам. Спрашивай у него документы, а то уйдет... Ты слышишь, как он по-русски говорит, — поэт говорил и косился, следя, чтобы неизвестный не удрал, — идем, задержим его, а то уйдет... И поэт за руку потянул Берлиоза к скамейке. Незнакомец не сидел, а стоял возле нее, держа в руках какую-то книжечку в темно-сером переплете, плотный конверт хорошей бумаги и визитную карточку.
Вот моя карточка, паспорт и приглашение приехать в Москву для консультации, — веско проговорил неизвестный, проницательно глядя на обоих литераторов. Те сконфузились. Пока иностранец совал их редактору, поэт успел разглядеть на карточке напечатанное иностранными буквами слово «профессор» и начальную букву фамилии — двойное «В». Отношения таким образом были восстановлены, и все трое снова сели на скамью. Я единственный в мире специалист.
Вы историк? И опять крайне удивились и редактор и поэт, а профессор поманил обоих к себе и, когда они наклонились к нему, прошептал: — Имейте в виду, что Иисус существовал. Глава 2. Понтий Пилат В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой, ранним утром четырнадцатого числа весеннего месяца нисана в крытую колоннаду между двумя крыльями дворца ирода великого вышел прокуратор Иудеи Понтий Пилат. Более всего на свете прокуратор ненавидел запах розового масла, и все теперь предвещало нехороший день, так как запах этот начал преследовать прокуратора с рассвета.
Прокуратору казалось, что розовый запах источают кипарисы и пальмы в саду, что к запаху кожи и конвоя примешивается проклятая розовая струя. От флигелей в тылу дворца, где расположилась пришедшая с прокуратором в Ершалаим первая когорта двенадцатого молниеносного легиона, заносило дымком в колоннаду через верхнюю площадку сада, и к горьковатому дыму, свидетельствовавшему о том, что кашевары в кентуриях начали готовить обед, примешивался все тот же жирный розовый дух. О боги, боги, за что вы наказываете меня? Это она, опять она, непобедимая, ужасная болезнь гемикрания, при которой болит полголовы. От нее нет средств, нет никакого спасения.
Попробую не двигать головой». На мозаичном полу у фонтана уже было приготовлено кресло, и прокуратор, не глядя ни на кого, сел в него и протянул руку в сторону. Секретарь почтительно вложил в эту руку кусок пергамента. Не удержавшись от болезненной гримасы, прокуратор искоса, бегло проглядел написанное, вернул пергамент секретарю и с трудом проговорил: — Подследственный из Галилеи? К тетрарху дело посылали?
Прокуратор дернул щекой и сказал тихо: — Приведите обвиняемого. И сейчас же с площадки сада под колонны на балкон двое легионеров ввели и поставили перед креслом прокуратора человека лет двадцати семи. Этот человек был одет в старенький и разорванный голубой хитон. Голова его была прикрыта белой повязкой с ремешком вокруг лба, а руки связаны за спиной. Под левым глазом у человека был большой синяк, в углу рта — ссадина с запекшейся кровью.
Приведенный с тревожным любопытством глядел на прокуратора. Тот помолчал, потом тихо спросил по-арамейски: — Так это ты подговаривал народ разрушить Ершалаимский храм? Прокуратор при этом сидел как каменный, и только губы его шевелились чуть-чуть при произнесении слов. Прокуратор был как каменный, потому что боялся качнуть пылающей адской болью головой. Человек со связанными руками несколько подался вперед и начал говорить: — Добрый человек!
Поверь мне... Но прокуратор, по-прежнему не шевелясь и ничуть не повышая голоса, тут же перебил его: — Это меня ты называешь добрым человеком? Ты ошибаешься. В Ершалаиме все шепчут про меня, что я свирепое чудовище, и это совершенно верно, — и так же монотонно прибавил: — Кентуриона Крысобоя ко мне. Всем показалось, что на балконе потемнело, когда кентурион, командующий особой кентурией, Марк, прозванный Крысобоем, предстал перед прокуратором.
Крысобой был на голову выше самого высокого из солдат легиона и настолько широк в плечах, что совершенно заслонил еще невысокое солнце. Прокуратор обратился к кентуриону по-латыни: — Преступник называет меня «добрый человек». Выведите его отсюда на минуту, объясните ему, как надо разговаривать со мной. Но не калечить. И все, кроме неподвижного прокуратора, проводили взглядом Марка Крысобоя, который махнул рукою арестованному, показывая, что тот должен следовать за ним.
Крысобоя вообще все провожали взглядами, где бы он ни появлялся, из-за его роста, а те, кто видел его впервые, из-за того еще, что лицо кентуриона было изуродовано: нос его некогда был разбит ударом германской палицы. Простучали тяжелые сапоги Марка по мозаике, связанный пошел за ним бесшумно, полное молчание настало в колоннаде, и слышно было, как ворковали голуби на площадке сада у балкона, да еще вода пела замысловатую приятную песню в фонтане. Прокуратору захотелось подняться, подставить висок под струю и так замереть. Но он знал, что и это ему не поможет. Выведя арестованного из-под колонн в сад.
Крысобой вынул из рук у легионера, стоявшего у подножия бронзовой статуи, бич и, несильно размахнувшись, ударил арестованного по плечам. Движение кентуриона было небрежно и легко, но связанный мгновенно рухнул наземь, как будто ему подрубили ноги, захлебнулся воздухом, краска сбежала с его лица и глаза обессмыслились. Марк одною левою рукой, легко, как пустой мешок, вздернул на воздух упавшего, поставил его на ноги и заговорил гнусаво, плохо выговаривая арамейские слова: — Римского прокуратора называть — игемон. Других слов не говорить. Смирно стоять.
Ты понял меня или ударить тебя? Арестованный пошатнулся, но совладал с собою, краска вернулась, он перевел дыхание и ответил хрипло: — Я понял тебя. Не бей меня. Через минуту он вновь стоял перед прокуратором. Прозвучал тусклый больной голос: — Мое?
Прокуратор сказал негромко: — Мое — мне известно. Не притворяйся более глупым, чем ты есть. Мне говорили, что мой отец был сириец... Я один в мире. Вспухшее веко приподнялось, подернутый дымкой страдания глаз уставился на арестованного.
Другой глаз остался закрытым. Пилат заговорил по-гречески: — Так ты собирался разрушить здание храма и призывал к этому народ? Тут арестант опять оживился, глаза его перестали выражать испуг, и он заговорил по-гречески: — Я, доб... Удивление выразилось на лице секретаря, сгорбившегося над низеньким столом и записывающего показания. Он поднял голову, но тотчас же опять склонил ее к пергаменту.
Бывают среди них маги, астрологи, предсказатели и убийцы, — говорил монотонно прокуратор, — а попадаются и лгуны. Ты, например, лгун. Записано ясно: подговаривал разрушить храм. Так свидетельствуют люди. Я вообще начинаю опасаться, что путаница эта будет продолжаться очень долгое время.
И все из-за того, что он неверно записывает за мной. Наступило молчание. Теперь уже оба больных глаза тяжело глядели на арестанта. Но я однажды заглянул в этот пергамент и ужаснулся. Решительно ничего из того, что там написано, я не говорил.
Я его умолял: сожги ты бога ради свой пергамент! Но он вырвал его у меня из рук и убежал. Первоначально он отнесся ко мне неприязненно и даже оскорблял меня, то есть думал, что оскорбляет, называя меня собакой, — тут арестант усмехнулся, — я лично не вижу ничего дурного в этом звере, чтобы обижаться на это слово... Секретарь перестал записывать и исподтишка бросил удивленный взгляд, но не на арестованного, а на прокуратора. Пилат усмехнулся одною щекой, оскалив желтые зубы, и промолвил, повернувшись всем туловищем к секретарю: — О, город Ершалаим!
Чего только не услышишь в нем. Сборщик податей, вы слышите, бросил деньги на дорогу! Не зная, как ответить на это, секретарь счел нужным повторить улыбку Пилата. Все еще скалясь, прокуратор поглядел на арестованного, затем на солнце, неуклонно подымающееся вверх над конными статуями гипподрома, лежащего далеко внизу направо, и вдруг в какой-то тошной муке подумал о том, что проще всего было бы изгнать с балкона этого странного разбойника, произнеся только два слова: «Повесить его». Изгнать и конвой, уйти из колоннады внутрь дворца, велеть затемнить комнату, повалиться на ложе, потребовать холодной воды, жалобным голосом позвать собаку Банга, пожаловаться ей на гемикранию.
И мысль об яде вдруг соблазнительно мелькнула в больной голове прокуратора. Он смотрел мутными глазами на арестованного и некоторое время молчал, мучительно вспоминая, зачем на утреннем безжалостном Ершалаимском солнцепеке стоит перед ним арестант с обезображенным побоями лицом, и какие еще никому не нужные вопросы ему придется задавать. Голос отвечавшего, казалось, колол Пилату в висок, был невыразимо мучителен, и этот голос говорил: — Я, игемон, говорил о том, что рухнет храм старой веры и создастся новый храм истины. Сказал так, чтобы было понятнее. Что такое истина?
И тут прокуратор подумал: «О, боги мои! Я спрашиваю его о чем-то ненужном на суде... Мой ум не служит мне больше... Ты не только не в силах говорить со мной, но тебе трудно даже глядеть на меня. И сейчас я невольно являюсь твоим палачом, что меня огорчает.
Ты не можешь даже и думать о чем-нибудь и мечтаешь только о том, чтобы пришла твоя собака, единственное, по-видимому, существо, к которому ты привязан. Но мучения твои сейчас кончатся, голова пройдет. Секретарь вытаращил глаза на арестанта и не дописал слова. Пилат поднял мученические глаза на арестанта и увидел, что солнце уже довольно высоко стоит над гипподромом, что луч пробрался в колоннаду и подползает к стоптанным сандалиям Иешуа, что тот сторонится от солнца. Тут прокуратор поднялся с кресла, сжал голову руками, и на желтоватом его бритом лице выразился ужас.
Но он тотчас же подавил его своею волею и вновь опустился в кресло. Арестант же тем временем продолжал свою речь, но секретарь ничего более не записывал, а только, вытянув шею, как гусь, старался не проронить ни одного слова. Я советовал бы тебе, игемон, оставить на время дворец и погулять пешком где-нибудь в окрестностях, ну хотя бы в садах на Елеонской горе. Гроза начнется, — арестант повернулся, прищурился на солнце, — позже, к вечеру. Прогулка принесла бы тебе большую пользу, а я с удовольствием сопровождал бы тебя.
Мне пришли в голову кое-какие новые мысли, которые могли бы, полагаю, показаться тебе интересными, и я охотно поделился бы ими с тобой, тем более что ты производишь впечатление очень умного человека. Секретарь смертельно побледнел и уронил свиток на пол. Ведь нельзя же, согласись, поместить всю свою привязанность в собаку. Твоя жизнь скудна, игемон, — и тут говорящий позволил себе улыбнуться. Секретарь думал теперь только об одном, верить ли ему ушам своим или не верить.
Приходилось верить. Тогда он постарался представить себе, в какую именно причудливую форму выльется гнев вспыльчивого прокуратора при этой неслыханной дерзости арестованного. И этого секретарь представить себе не мог, хотя и хорошо знал прокуратора. Тогда раздался сорванный, хрипловатый голос прокуратора, по-латыни сказавшего: — Развяжите ему руки. Один из конвойных легионеров стукнул копьем, передал его другому, подошел и снял веревки с арестанта.
Секретарь поднял свиток, решил пока что ничего не записывать и ничему не удивляться. Круто, исподлобья Пилат буравил глазами арестанта, и в этих глазах уже не было мути, в них появились всем знакомые искры. Краска выступила на желтоватых щеках Пилата, и он спросил по-латыни: — Как ты узнал, что я хотел позвать собаку? Помолчали, потом Пилат задал вопрос по-гречески: — Итак, ты врач? Если хочешь это держать в тайне, держи.
К делу это прямого отношения не имеет. Так ты утверждаешь, что не призывал разрушить... Разве я похож на слабоумного? Пилат вздрогнул и ответил сквозь зубы: — Я могу перерезать этот волосок. Не знаю, кто подвесил твой язык, но подвешен он хорошо.
Кстати, скажи: верно ли, что ты явился в Ершалаим через Сузские ворота верхом на осле, сопровождаемый толпою черни, кричавшей тебе приветствия как бы некоему пророку? Арестант недоуменно поглядел на прокуратора. Ты всех, что ли, так называешь? Можете дальнейшее не записывать, — обратился он к секретарю, хотя тот и так ничего не записывал, и продолжал говорить арестанту: — В какой-нибудь из греческих книг ты прочел об этом? С тех пор как добрые люди изуродовали его, он стал жесток и черств.
Интересно бы знать, кто его искалечил. Добрые люди бросались на него, как собаки на медведя. Германцы вцепились ему в шею, в руки, в ноги. Пехотный манипул попал в мешок, и если бы не врубилась с фланга кавалерийская турма, а командовал ею я, — тебе, философ, не пришлось бы разговаривать с Крысобоем. Это было в бою при Идиставизо, в долине Дев.
Впрочем, этого и не случится, к общему счастью, и первый, кто об этом позаботится, буду я. В это время в колоннаду стремительно влетела ласточка, сделала под золотым потолком круг, снизилась, чуть не задела острым крылом лица медной статуи в нише и скрылась за капителью колонны. Быть может, ей пришла мысль, вить там гнездо. В течение ее полета в светлой теперь и легкой голове прокуратора сложилась формула. Она была такова: игемон разобрал дело бродячего философа Иешуа по кличке Га-Ноцри, и состава преступления в нем не нашел.
В частности, не нашел ни малейшей связи между действиями Иешуа и беспорядками, происшедшими в Ершалаиме недавно. Бродячий философ оказался душевнобольным. Вследствие этого смертный приговор Га-Ноцри, вынесенный Малым Синедрионом, прокуратор не утверждает. Но ввиду того, что безумные, утопические речи Га-Ноцри могут быть причиною волнений в Ершалаиме, прокуратор удаляет Иешуа из Ершалаима и подвергает его заключению в Кесарии Стратоновой на Средиземном море, то есть именно там, где резиденция прокуратора. Оставалось это продиктовать секретарю.
Крылья ласточки фыркнули над самой головой игемона, птица метнулась к чаше фонтана и вылетела на волю. Прокуратор поднял глаза на арестанта и увидел, что возле того столбом загорелась пыль. Прочитав поданное, он еще более изменился в лице. Темная ли кровь прилила к шее и лицу или случилось что-либо другое, но только кожа его утратила желтизну, побурела, а глаза как будто провалились. Опять-таки виновата была, вероятно, кровь, прилившая к вискам и застучавшая в них, только у прокуратора что-то случилось со зрением.
Так, померещилось ему, что голова арестанта уплыла куда-то, а вместо нее появилась другая. На этой плешивой голове сидел редкозубый золотой венец; на лбу была круглая язва, разъедающая кожу и смазанная мазью; запавший беззубый рот с отвисшей нижней капризною губой. Пилату показалось, что исчезли розовые колонны балкона и кровли Ершалаима вдали, внизу за садом, и все утонуло вокруг в густейшей зелени Капрейских садов. И со слухом совершилось что-то странное, как будто вдали проиграли негромко и грозно трубы и очень явственно послышался носовой голос, надменно тянущий слова: «Закон об оскорблении величества... Пилат напрягся, изгнал видение, вернулся взором на балкон, и опять перед ним оказались глаза арестанта.
Но тебе придется ее говорить. Но, говоря, взвешивай каждое слово, если не хочешь не только неизбежной, но и мучительной смерти. Никто не знает, что случилось с прокуратором Иудеи, но он позволил себе поднять руку, как бы заслоняясь от солнечного луча, и за этой рукой, как за щитом, послать арестанту какой-то намекающий взор. Он пригласил меня к себе в дом в Нижнем Городе и угостил... Его этот вопрос чрезвычайно интересовал.
Человек перейдет в царство истины и справедливости, где вообще не будет надобна никакая власть. Секретарь, стараясь не проронить ни слова, быстро чертил на пергаменте слова. Прокуратор с ненавистью почему-то глядел на секретаря и конвой. Конвой поднял копья и, мерно стуча подкованными калигами, вышел с балкона в сад, а за конвоем вышел и секретарь. Молчание на балконе некоторое время нарушала только песня воды в фонтане.
Пилат видел, как вздувалась над трубочкой водяная тарелка, как отламывались ее края, как падали струйками. Первым заговорил арестант: — Я вижу, что совершается какая-то беда из-за того, что я говорил с этим юношей из Кириафа. У меня, игемон, есть предчувствие, что с ним случится несчастье, и мне его очень жаль. Итак, Марк Крысобой, холодный и убежденный палач, люди, которые, как я вижу, — прокуратор указал на изуродованное лицо Иешуа, — тебя били за твои проповеди, разбойники Дисмас и Гестас, убившие со своими присными четырех солдат, и, наконец, грязный предатель Иуда — все они добрые люди? Так много лет тому назад в долине дев кричал Пилат своим всадникам слова: «Руби их!
Руби их! Великан Крысобой попался! А затем, понизив голос, он спросил: — Иешуа Га-Ноцри, веришь ли ты в каких-нибудь богов? Покрепче помолись! Впрочем, — тут голос Пилата сел, — это не поможет.
Жены нет? Лицо Пилата исказилось судорогой, он обратил к Иешуа воспаленные, в красных жилках белки глаз и сказал: — Ты полагаешь, несчастный, что римский прокуратор отпустит человека, говорившего то, что говорил ты? О, боги, боги! Или ты думаешь, что я готов занять твое место? Я твоих мыслей не разделяю!
И слушай меня: если с этой минуты ты произнесешь хотя бы одно слово, заговоришь с кем-нибудь, берегись меня! Повторяю тебе: берегись. И когда секретарь и конвой вернулись на свои места, Пилат объявил, что утверждает смертный приговор, вынесенный в собрании Малого Синедриона преступнику Иешуа Га-Ноцри, и секретарь записал сказанное Пилатом. Через минуту перед прокуратором стоял Марк Крысобой. Ему прокуратор приказал сдать преступника начальнику тайной службы и при этом передать ему распоряжение прокуратора о том, чтобы Иешуа Га-Ноцри был отделен от других осужденных, а также о том, чтобы команде тайной службы было под страхом тяжкой кары запрещено о чем бы то ни было разговаривать с Иешуа или отвечать на какие-либо его вопросы.
По знаку Марка вокруг Иешуа сомкнулся конвой и вывел его с балкона. Затем перед прокуратором предстал стройный, светлобородый красавец со сверкающими на груди львиными мордами, с орлиными перьями на гребне шлема, с золотыми бляшками на портупее меча, в зашнурованной до колен обуви на тройной подошве, в наброшенном на левое плечо багряном плаще. Это был командующий легионом легат. Его прокуратор спросил о том, где сейчас находится себастийская когорта. Легат сообщил, что себастийцы держат оцепление на площади перед гипподромом, где будет объявлен народу приговор над преступниками.
Тогда прокуратор распорядился, чтобы легат выделил из римской когорты две кентурии. Одна из них, под командою Крысобоя, должна будет конвоировать преступников, повозки с приспособлениями для казни и палачей при отправлении на Лысую Гору, а при прибытии на нее войти в верхнее оцепление. Другая же должна быть сейчас же отправлена на Лысую Гору и начинать оцепление немедленно. Для этой же цели, то есть для охраны Горы, прокуратор попросил легата отправить вспомогательный кавалерийский полк — сирийскую алу. Когда легат покинул балкон, прокуратор приказал секретарю пригласить президента Синедриона, двух членов его и начальника храмовой стражи Ершалаима во дворец, но при этом добавил, что просит устроить так, чтобы до совещания со всеми этими людьми он мог говорить с президентом раньше и наедине.
Приказания прокуратора были исполнены быстро и точно, и солнце, с какой-то необыкновенною яростью сжигавшее в эти дни Ершалаим, не успело еще приблизиться к своей наивысшей точке, когда на верхней террасе сада у двух мраморных белых львов, стороживших лестницу, встретились прокуратор и исполняющий обязанности президента Синедриона первосвященник иудейский Иосиф Каифа. В саду было тихо. Но, выйдя из-под колоннады на заливаемую солнцем верхнюю площадь сада с пальмами на чудовищных слоновых ногах, площадь, с которой перед прокуратором развернулся весь ненавистный ему Ершалаим с висячими мостами, крепостями и — самое главное — с не поддающейся никакому описанию глыбой мрамора с золотою драконовой чешуею вместо крыши — храмом Ершалаимским, — острым слухом уловил прокуратор далеко и внизу, там, где каменная стена отделяла нижние террасы дворцового сада от городской площади, низкое ворчание, над которым взмывали по временам слабенькие, тонкие не то стоны, не то крики. Прокуратор понял, что там на площади уже собралась несметная толпа взволнованных последними беспорядками жителей Ершалаима, что эта толпа в нетерпении ожидает вынесения приговора и что в ней кричат беспокойные продавцы воды. Прокуратор начал с того, что пригласил первосвященника на балкон, с тем чтобы укрыться от безжалостного зноя, но Каифа вежливо извинился и объяснил, что сделать этого не может.
Пилат накинул капюшон на свою чуть лысеющую голову и начал разговор. Разговор этот шел по-гречески. Пилат сказал, что он разобрал дело Иешуа Га-Ноцри и утвердил смертный приговор. Таким образом, к смертной казни, которая должна совершиться сегодня, приговорены трое разбойников: Дисмас, Гестас, Вар-равван и, кроме того, этот Иешуа Га-Ноцри. Первые двое, вздумавшие подбивать народ на бунт против кесаря, взяты с боем римскою властью, числятся за прокуратором, и, следовательно, о них здесь речь идти не будет.
Последние же, Вар-равван и Га-Ноцри, схвачены местной властью и осуждены Синедрионом. Согласно закону, согласно обычаю, одного из этих двух преступников нужно будет отпустить на свободу в честь наступающего сегодня великого праздника пасхи. Итак, прокуратор желает знать, кого из двух преступников намерен освободить Синедрион: Вар-раввана или Га-Ноцри? Каифа склонил голову в знак того, что вопрос ему ясен, и ответил: — Синедрион просит отпустить Вар-раввана. Прокуратор хорошо знал, что именно так ему ответит первосвященник, но задача его заключалась в том, чтобы показать, что такой ответ вызывает его изумление.
Пилат это и сделал с большим искусством. Брови на надменном лице поднялись, прокуратор прямо в глаза поглядел первосвященнику с изумлением. Пилат объяснился. Римская власть ничуть не покушается на права духовной местной власти, первосвященнику это хорошо известно, но в данном случае налицо явная ошибка. И в исправлении этой ошибки римская власть, конечно, заинтересована.
В самом деле: преступления Вар-раввана и Га-Ноцри совершенно не сравнимы по тяжести. Если второй, явно сумасшедший человек, повинен в произнесении нелепых речей, смущавших народ в Ершалаиме и других некоторых местах, то первый отягощен гораздо значительнее. Мало того, что он позволил себе прямые призывы к мятежу, но он еще убил стража при попытках брать его. Вар-равван гораздо опаснее, нежели Га-Ноцри. В силу всего изложенного прокуратор просит первосвященника пересмотреть решение и оставить на свободе того из двух осужденных, кто менее вреден, а таким, без сомнения, является Га-Ноцри.
Каифа прямо в глаза посмотрел Пилату и сказал тихим, но твердым голосом, что Синедрион внимательно ознакомился с делом и вторично сообщает, что намерен освободить Вар-раввана. Даже после моего ходатайства? Ходатайства того, в лице которого говорит римская власть? Первосвященник, повтори в третий раз. Все было кончено, и говорить более было не о чем.
Га-Ноцри уходил навсегда, и страшные, злые боли прокуратора некому излечить; от них нет средства, кроме смерти. Но не эта мысль поразила сейчас Пилата. Все та же непонятная тоска, что уже приходила на балконе, пронизала все его существо. Он тотчас постарался ее объяснить, и объяснение было странное: показалось смутно прокуратору, что он чего-то не договорил с осужденным, а может быть, чего-то не дослушал. Пилат прогнал эту мысль, и она улетела в одно мгновение, как и прилетела.
Она улетела, а тоска осталась необъясненной, ибо не могла же ее объяснить мелькнувшая как молния и тут же погасшая какая-то короткая другая мысль: «Бессмертие... Этого не понял прокуратор, но мысль об этом загадочном бессмертии заставила его похолодеть на солнцепеке.
Нет документа, нет и человека. Не шалю, никого не трогаю, починяю примус... Хорошо, хорошо, готов молчать. Я буду молчаливой галлюцинацией. Сеанс окончен! Урежьте марш!! Каждый украшает себя как может.
О Боги мои! Яду мне, яду!
Об эпиграфе к роману “Мастер и Маргарита”
Ну, легкомысленны… ну, что ж… обыкновенные люди… в общем, напоминают прежних… квартирный вопрос только испортил их… Никогда и ничего не просите! Сами предложат и сами все дадут! Рукописи не горят. Что бы делало твое добро, если бы не существовало зла, и как бы выглядела земля, если бы с нее исчезли тени? Ведь тени получаются от предметов и людей.
Вот тень от моей шпаги. Но бывают тени от деревьев и от живых существ. Не хочешь ли ты ободрать весь земной шар, снеся с него прочь все деревья и все живое из за твоей фантазии наслаждаться голым светом? Странно ведут себя красавицы.
Самый страшный гнев — гнев бессилия. Что то, воля ваша, недоброе таится в мужчинах, избегающих вина, игр, общества прелестных женщин, застольной беседы. Да, человек смертен, но это было бы еще полбеды. Следуйте старому мудрому правилу, — лечить подобное подобным.
Тот, кто любит, должен разделять участь того, кого он любит Не шалю, никого не трогаю, починяю примус. И еще считаю долгом предупредить, что кот — древнее и неприкосновенное животное. Мысли побежали уже по двойному рельсовому пути, но, как всегда бывает во время катастрофы, в одну сторону и вообще черт знает куда. Колдовству, как известно, стоит только начаться, а там уж его ничем не остановишь Я мучился, потому что мне показалось, что с нею необходимо говорить, и тревожился, что я не вымолвлю ни одного слова, а она уйдёт, и я никогда её более не увижу… Нет документа, нет и человека.
И вот она сперва долго плакала, а потом стала злая. Кто скажет что-нибудь в защиту зависти? Это чувство дрянной категории. Ты слишком замкнут и окончательно потерял веру в людей.
Ведь нельзя же, согласись, поместить всю свою привязанность к собаке. Твоя жизнь скудна, игемон. Поймите, что язык может скрыть истину, а глаза — никогда! Ненавидимый им город умер, и только он один стоит, сжигаемый отвесными лучами, упершись лицом в небо.
Никакою силой нельзя заставить умолкнуть толпу, пока она не выдохнет все, что накопилось у нее внутри, и не смолкнет сама. И — представьте себе, при этом обязательно ко мне проникает в душу кто-нибудь непредвиденный, неожиданный и внешне-то черт его знает на что похожий, и он-то мне больше всех и понравится. Кирпич ни с того ни с сего никому и никогда на голову не свалится. Тогда огонь!
Огонь, с которого все началось и которым мы все заканчиваем! Что рубить дрова, я хотел бы служить кондуктором в трамвае, а уж хуже этой работы нет ничего на свете. У меня скорее лапы отсохнут, чем я прикоснусь к чужому. Зачем же отказываться от того, что предлагается по закону?
Любят деньги, но ведь это всегда было… Человечество любит деньги, из чего бы те ни были сделаны, из кожи ли, из бумаги ли, из бронзы или из золота. Ну, легкомысленны… ну, что ж… и милосердие иногда стучится в их сердца… обыкновенные люди… в общем, напоминают прежних… Квартирный вопрос только испортил их.
В этом словосочетании чувствуется чистота и нешуточность отношений.
Когда придёт черёд выразиться поточнее, Маргарита скажет: «Хочу, чтобы мне немедленно вернули моего любовника Мастера! Так поражает молния, так поражает финский нож! Когда шли майские грозы и мимо подслеповатых окон шумно катилась в подворотне вода, угрожая залить последний приют, влюблённые растапливали печку и пекли в ней картофель...
В подвальчике слышался смех, деревья в саду сбрасывали с себя после дождя обломанные веточки, белые кисти. Когда кончились грозы и пришло душное лето, в вазе появились долгожданные и обоими любимые розы». Описание весенних гроз, сада после дождя, роз воспринимаются как описание чувств Мастера и Маргариты, а слова о муже Маргариты и о жене Мастера - это что-то уже заведомо тусклое, не роковое, унылое, пыльное.
С этой... На этой Вареньке, Манечке... Эта забывчивость Мастера должна поведать нам, что никого и не было в его жизни, если сравнить прошлое с его новым чувством.
Вот она донна Анна, а всё остальное не в счёт. Читывали уже о таком не раз и в жизни встречали. Продолжим наблюдать механизм ловких превращений.
Муж её был молод, красив, добр, честен и обожал свою жену». Далее следует подробное описание особняка и больших материальных возможностей Маргариты. Ни одной минуты!
С тех пор, как девятнадцатилетней она вышла замуж и попала в особняк, она не знала счастья. Боги, боги мои! Что нужно было этой женщине, в глазах которой всегда горел какой-то непонятный огонёчек, что нужно было этой чуть косящей на один глаз ведьме, украсившей себя тогда весною мимозами?
Не знаю. Мне неизвестно. Очевидно, она говорила правду, ей нужен был он, Мастер, а вовсе не готический особняк, и не отдельный сад, и не деньги.
Она любила его и говорила правду». Давайте с филологической въедливостью посмотрим, что вдруг по дороге исчезло из списка? Что было у Маргариты такого, что не попало в противопоставление её чувства к Мастеру?
Из списка как-то невзначай выпал молодой красивый, добрый, честный и обожающий свою жену муж. Выбор, оказывается, Маргарита делала только между особняком, деньгами и Мастером, и выбрала Мастера, что очень, в таком случае, похвально. Попробуем представить себе Татьяну Ларину, которая отказалась от «пышности и мишуры», от «успехов в вихре света», своего «модного дома и вечеров», и пустилась во все тяжкие с Онегиным.
Нет, не получается. Татьяна, в отличие от Маргариты, и Пушкин, в отличие от Булгакова, не играют в частичную амнезию и мужа, как брелок с ключами, не теряют. К слову, о происхождении Маргариты «игриво трещал Коровьев: - Если бы расспросить некоторых прабабушек и в особенности тех из них, что пользовались репутацией смиренниц, удивительнейшие тайны открылись бы...
Намекну: одна из французских королев, жившая в шестнадцатом веке, надо полагать, очень изумилась бы, если бы кто-нибудь сказал ей, что её прелестную прапрапраправнучку я по прошествии многих лет буду вести по бальным залам». Маргарита - плод долгой цепи лицемерия и прелюбодеяний, и только от читателя зависит, побрезгует он кривляющимся Коровьевым или сладко замрёт у него сердце: «Вот это женщина! Вот это родословная!
Эпиграф Давайте дополним тот отрывок текста из «Фауста», который стал столь знаменитым эпиграфом к «Мастеру и Маргарите». А далее Фауст о Мефистофеле: «По действиям прозванье вам даётся: дух злобы, демон лжи, коварства». Когда Воланд говорит о болтовне кота: «Интереснее всего в этом вранье то, что оно враньё от первого до последнего слова», - на эти слова стоит обратить внимание.
Это действительно очень редкий случай абсолютной лжи, а в бесовской арсенал входят подтасовки, умолчания, неприметные перекручивания с изрядной долей правды для полного и действенного одурачивания. Мне доводилось читать, что бесы в романе Булгакова так справедливы и милы, что это скорее некие силы возмездия, чем бесы. Но есть в романе момент, говорящий и об ином.
Представляя некоего отравителя на балу у сатаны, Коровьев говорит: «Как-то раз Азазелло навестил его и за коньяком нашептал ему совет, как избавиться от одного человека, разоблачений которого он чрезвычайно опасался». Искушать - тоже прямое дело бесов, а то, что терпят от них именно те, кто на их искушения поддаётся, кто, увязая в грехе, открывается им, так это вполне соответствует христианской догматике. Но продолжим разговор о Маргарите.
Муж опять бесследно исчезнет, слетит, как лапоть с ноги, когда речь пойдёт о «великодушии», «жертвенности» и «ответственности» Маргариты. Она ждёт, мессир, она верит в мою помощь. И если она останется обманутой, я попаду в ужасное положение.
Я не буду иметь покоя всю жизнь. Ничего не поделаешь! Так уж вышло».
Хотелось бы знать, почему обманутый муж Маргариты не является поводом «не иметь покоя всю жизнь»? Частичная порядочность - совершенно невозможная вещь. Если человек ворует только по четвергам с пяти до шести, а в другие дни никогда, значит ли это, что он не вор?
Если я предам одного и буду безупречна по отношению ко всему остальному населению земного шара, значит ли это, что я не предатель? Если же опять с придирчивостью проследить за тем, как описаны чувства Маргариты, её тоска по Мастеру, мы заметим удивительную сосредоточенность Маргариты на себе самой: «Ах, как я взволновалась, когда этот барон упал». И опять «Я так взволновалась!
Почему я выключена из жизни? Именно так написано у Булгакова: «Надежда на то, что ей удастся добиться возвращения своего счастья, сделала её бесстрашной». Маргаритино требование вернуть ей её любовника соседствует в одном эпизоде и с «чувством блаженства» оттого, что она «наелась» у Воланда, и с «кокетством» и «весёлым испугом».
Вы можете представить себе княгиню Трубецкую, едущую за мужем в Сибирь, которая блаженствует, наевшись у губернатора, от которого зависит разрешение на её дальнейшее путешествие, и кокетничает с ним?
Какой смысл умирать под стоны и хрип безнадежных больных. Не лучше ли устроить пир на эти двадцать семь тысяч и, приняв яд, переселиться в другой мир под звуки струн, окружённым хмельными красавицами и лихими друзьями? Вино какой страны вы предпочитаете в это время дня? Имейте в виду, что Иисус существовал.
Каждому будет дано по его вере. Понтий Пилат[ править ] О, город Ершалаим! Чего только ни услышишь в нём. Сборщик податей, вы слышите, бросил деньги на дорогу! Что такое истина?
Итак, Марк Крысобой, холодный и убежденный палач, люди, которые, как я вижу, тебя били за твои проповеди, разбойники Дисмас и Гестас, убившие со своими присными четырёх солдат, и, наконец, грязный предатель Иуда, — все они добрые люди? Тесно мне! Но ты мне, пожалуйста, скажи: ведь её не было! Молю тебя, скажи, не было?
С вас бы за указание на четверть литра… поправиться… бывшему регенту! Так называют дирижера хора певчих или человека, который управляет государством, если законный наследник — несовершеннолетний. А в Москве бывший регент Коровьев распоряжается судьбами людей, действуя от имени «мессира» — Воланда.
По словарю Даля, «гаер» — арлекин, паяц, шут в народных игрищах. Он смешит людей пошлыми шутками и кривляньями. В «Мастере и Маргарите» место гаерам как раз в театре Варьете. Реторта — это лабораторный аппарат для перегонки веществ и проведения химических реакций. И, если верить легендам о Фаусте, для создания искусственных людей — гомункулов. Сейчас мы скорее напишем «яйца кокот». По-французски cocotte — это чугунная кастрюлька или небольшая глубокая сковородка.
Именно в ней нужно запекать яйца, чтобы они стали «кокот». А потом подавать с шампиньоновым пюре в чашечках. Булгаковский язык прекрасен до мелочей.
Значение эпиграфа в романе «Мастер и Маргарита»
| Цитаты из «Мастера и Маргариты» | На нашем сайте представлены цитаты из романа «Мастер и Маргарита» Булгакова, а также афоризмы, крылатые выражения, знаменитые мудрые фразы из произведения. |
| Проблемы в романе «Мастер и Маргарита» / Блог / Справочник :: Бингоскул | На этот раз разбираемся, что стоит за эпиграфом к произведению. |
История создания
- Примеры сочичений: Образ Воланда и его место в художественной системе романа "Мастер и Маргарита"
- Роль эпиграфа в романе М. Булгакова «Мастер и Маргарита»
- «Мастер и Маргарита» (М. Булгаков). Анализ произведения и краткое содержание
- 1. Иоганн Вольфганг фон Гете. «Фауст»
«Мастер и Маргарита». Краткое содержание. Весь роман по главам за 15 минут
Мастер и Маргарита. Я решил поразмыслить на тему эпиграфа к Роману Я открываю Гёте, и о, мистика! — этой строфы не нахожу! Эпиграф, который применяется в романе Мастер и Маргарита предупреждает читателей, что нечистая сила в романе занимает особое ведущее место.