На этой неделе актриса Мириам Маргулис, которая исполнила роль профессора травологии Помоны Стебель в «Гарри Поттере», дала интервью журналистам. Маргарита Желтова (@margulis99) в TikTok (тикток) |40.5K лайк.3K жно "КРАСНАЯ ЗОНА"#МЕДИК#Борюсь с covid19#KAZAN#Получаю вышку. Катя Марголис — недремлющая совесть либерализма Эта умопомрачительно красивая женщина известной национальности вот уже восемнадцать лет живет в Венеции. Знаки (Квартирник, На НТВ, У Маргулиса \ 2023 г). На этой неделе актриса Мириам Маргулис, которая исполнила роль профессора травологии Помоны Стебель в «Гарри Поттере», дала интервью журналистам.
Канселировать русскую литературу? Лучше мы канселируем вас.
Katja Margulis Portfolio. Бывшая ведущая «Дома-2» снялась в автомобиле вместе с маленькими сыновьями Михаилом и Алексом. Катя также записала видео. Актерский шоурил 2021 / Julia Margulis. Маргарита Желтова (@margulis99) в TikTok (тикток) |40.5K лайк.3K жно "КРАСНАЯ ЗОНА"#МЕДИК#Борюсь с covid19#KAZAN#Получаю вышку. Бывший дом актрисы Джулианны Маргулис выставили на продажу за 5,85 миллиона долларов.
Квартирник НТВ у Маргулиса
Практически все лето Катя Жужа не вела свой микроблог. художница, писательница, дизайнер - известна не только своими прекрасными книгами и картинами, но и жесткой гражданской позицией. Актерский шоурил 2021 / Julia Margulis.
Katia Margolis
Этот театр вне возраста». Для самого Театра кукол имени Сергея Образцова это тоже был вызов. Все началось с «Алисы в Стране чудес». Но не Кэрролла.
А Высоцкого. Легендарный поэт и актер один из своих последних концертов дал именно в этом театре. И в спектакле звучит его голос.
Спектакль-сюрприз во всем. Динамичные декорации, красочные проекции. Даже куклы на сцене нетрадиционные для этого жанра.
Мы любим экспериментировать. В этом спектакле вы не увидите играющих кукол. Это, скорее, играющие в кукол люди».
Однажды в 3 «Б» вошла райкомовская дама, чтобы отобрать лучших учеников, которых в качестве поощрения собиралась принять в пионеры в «первую смену». Девочка Катя с фотографии примчалась домой в слезах: «Я не буду вступать в пионеры». Мама растерялась — сама же этому и учила, но жить-то надо. Все это становилось слишком опасно.
Вечером с работы пришел папа. Попытался выяснить логически: — Почему? Это же просто пустая формальность? Красный галстук и все такое… — Не буду.
Как я могу произнести слова «торжественного обещания», что я буду любить коммунистическую партию и Ленина?! Вы же сами говорили, что Ленин — убийца… — Ну, любви никто не требует. Это просто слова. Они давно уже ничего не значат.
Объясняли, что с такой крошкой разбираться никто не станет, что неприятности свалятся на взрослых. Папу в лучшем случае выгонят с работы беспартийный и еврей к тому же! Чем кормить детей?
Итак, начнем! Катя Марголис: Мы думали построить эту встречу как перекрестное интервью. Вопросы, которые мы будем задавать друг другу, нам обеим неизвестны. И все неизвестно, кроме общей темы. Для тебя, Маша, все-таки что: почва или судьба? Мария Слоним-Филимор: Судьба.
Я поначалу не очень хотела уезжать из СССР, меня мама вытолкнула: начались диссидентские аресты вокруг. Но потом я поняла, что это и правильно, иначе я оказалась бы в колонии или в психушке. А почву свою я ношу с собой. Я обожаю русскую природу, русскую деревню. В России я жила отчасти в английской культуре, потому что моя бабушка — англичанка. Мы в детстве пели с ней английские nursery rhymes, читали Джейн Остин и Диккенса в оригинале и воспитывались бабушкой как обычные английские дети, но за пределами дома шла совершенно другая параллельная реальность, реальная реальность советской школы, комсомола… Мы жили в трех культурах: в советской, английской и русской, русских литературе и искусстве. В общем, когда мы с Англией, наконец, встретились, я уже много знала о ней. Лондон знала по Диккенсу. А когда я вернулась в Россию в начале 90-х — это было как надеть старые тапочки.
К тому времени Англия для меня была почти что родной, хотя не могу сказать, что такой же родной, как Россия. В России моментально определяешь человека, кто есть кто, мне даже не нужно с ними знакомиться. А вот с англичанами — сложнее. Одно дело знать людей по литературе и от бабушки: она все-таки была не такой уж ординарной англичанкой. Но постепенно и они стали мне понятны. Поэтому да: судьба. А ты, Катя, ты ведь не уезжала, ты ведь поехала пожить? Это я уезжала и потеряла свой советский паспорт. Я не считала себя эмигранткой.
Но приняли решение не уезжать. Вот, вероятно, эта идея уже в утробе передалась и мне. Перед тем, как я пошла в школу, родители предупредили меня, что все разговоры дома — это не для школы. Мне это сразу было понятно. Я даже знала, где они прячут самиздат, и сама рано начала его почитывать, мало что понимая… Но если у Маши была бабушкина Англия, у меня была бабушка, она умерла два месяца назад в возрасте ста лет речь идет о Марине Густавовне Шторх, 1916- 2016, дочери выдающегося русского мыслителя, переводчика Густава Шпета - прим. У меня была тоска и ностальгия не по несуществующей стране, а по несуществующему времени. Мне было всегда ужасно обидно, что я родилась в 1973 году, а не на рубеже веков, например, не в Серебряном веке. Хотя, по зрелому размышлению, не дай Боже было родиться при этой ломке эпох, во время этого катастрофического перехода из одного мира в другой. Трудно даже представить, что пережили наши бабушки и дедушки, проснувшись сто лет назад в 1917 году, независимо от того, как они восприняли революцию: нет человека или семьи, которых бы это событие не перепахало.
Все мы — наследники этой травмы. Я помню, как однажды мы проснулись на даче в Переделкино, и было очень холодно, мы топили печку, и мама сказала: «Господи, как все-таки здесь холодно зимой! Мне было пять лет, и я спросила: «Что такое Калифорния? Я хорошо это запомнила. Удивительно, что папу, ученого-математика, много лет спустя первым делом пригласили на работу в университете именно в Калифорнию. Это было первым местом за рубежом, где все мы оказались. Но это было связано с пожить, поработать. Потом была Чехословакия. А в 1988 году папу пригласили работать сюда, в Лондон.
И мы тогда пришли на Би-би-си, где у нас работала родственница. И мне стали показывать, как работает Би-би-си. Представление о нем у меня было, как у довлатовской дочки: «Папа, я твое Би-би-си на окно переставила». И вдруг в возрасте 15 лет, как Алиса в Зазеркалье, я оказываюсь на Би-би-си. Мы понятия не имели, что когда-нибудь окажемся в Лондоне. Родители учили нас языкам, но исключительно, чтобы читать книги в оригинале. Было и такое еще соображение, что детям с еврейской фамилией скорее всего ни в какой университет не поступить к тому моменту, когда мы подрастем, но хотя бы будет хлеб переводческий. Идея, что можно будет говорить на этом языке, никогда не приходила в голову. И вот Маша, она тогда работала на Би-би-си, показывала мне, как записываются программы на огромных бобинах.
Меня тогда попросили рассказать что-нибудь под запись о Москве, и я рассказывала что-то про наш кружок латыни. Эта бобина до сих пор лежит у меня. А потом мы спустились в столовую Би-би-си, и там я увидела банку кока-колы, которую до этого в жизни не держала в руках. И я попросила эту банку, уже мечтая, как я об этом расскажу всем в Москве! Уже и Лондон, и Би-би-си отступило на второй план. И вот мы сели за стол, папа с Машей беседуют о чем-то умном, а я трясусь над этой своей кока-колой. Пытаюсь открыть и… колечко отваливается прямо в руках. Я страшно переживаю, что потрачены немыслимые деньги на эту кока-колу, а я, варвар и дикарь, еще даже не умею её открывать, и все это сейчас увидят. И принесла мне другую.
Это была некая инициация в другую жизнь. Но то, что придется оказаться в Зазеркалье и там жить, этого я не представляла. Сейчас иное время. У всех здесь присутствующих есть опыт эмиграции. Он разный, отношение к нему разное. Кто-то старается яростно убедить себя и окружающих, что это решение уехать навсегда — единственно правильное, и поэтому говорит о том, как всё ужасно и плохо России, что в этот кошмар невозможно вернуться. А кто-то понимает, что это не совсем так, и, возвращаясь, ты возвращаешься в родную, знакомую тебе жизнь, зону комфорта. А у меня к тебе, Маша, встречный вопрос: как ты уезжала, какое было чувство? Будучи на Би-би-си, я отрезала Россию: это была работа, новости, друзья.
Конечно, многое там волновало, но в какой-то момент узнав, что умерла одна моя знакомая в Москве, я поймала себя на мысли, что они для меня в каком-то смысле умерли в день отъезда… Что я уже живу за гранью, по ту сторону. Я, видимо, как-то так себя накрутила, что перестала воспринимать это эмоционально. И испугалась этого. Я полностью погрузилась в свою новую жизнь и не думала, что может быть какое-то возвращение. Но когда оказалось, что возвращение возможно, это было радостно и неожиданно. Первый раз я поехала туда в 1987-м на три дня и четыре ночи. Был тогда Горбачев. Поехала по путевке Thomson. Приехав, сдала в гостинице свой паспорт.
Садимся в автобус, и я вдруг вспоминаю, что паспорта со мной английского нет, что он остался в гостинице. И вдруг меня охватила паника, и я поняла, что я очень хочу его быстро-быстро найти! И поняла, что хочу уехать. К этому времени в Британии я прожила уже 13 лет. А потом стала приезжать по работе. Фильмы делали для Би-би-си. И как-то оказалось, что я больше времени стала проводить там. Но к тому времени стало ясно, что можно жить и там, и там. И все это время, что я там жила, у меня был английский паспорт.
Тоже хитро так, не зарываясь полностью. Хотя там у меня уже были и дом, и семья, и животные. Но я знала, что могу в любой момент уехать, если захочу. Это ощущение очень важно для меня. Катя, а вот ты живешь в совершенно иной культуре. Вот как у тебя получилось врасти в это? И получилось ли? Или ты просто русская, которая живет в Италии? А Венеция как была отдельной республикой, островом, так и осталась.
Впрочем, итальянцы вообще не воспринимают себя как единую нацию — они ею становятся только во время чемпионатов мира по футболу.
С этой точки зрения уж лучше русский рэп, чем шансон— рэп хотя бы идёт в фарватере современных мировых трендов, а шансон— это порождение безнадёжного российского дна жизни, антимузыка. Путин, антизападники, зэтовцы, культ АУЕ среди подростков — все это последствия заражения шансоном. Скажу больше: я считаю, что шансон и есть самый настоящий сатанизм, а вовсе не карнавальные перформансы блэк-металистов.
Катя Марголис: "Пора понять, что жертва сейчас – это не россияне"
Смотри больше. Молодёжка. Интервью с Юлией Маргулис, исполнительницей роли Марины Касаткиной. фотографии пользователя, интересные факты, друзья. Девочка Катя с фотографии примчалась домой в слезах: «Я не буду вступать в пионеры». Watch Kate Margulis's videos and highlights on Hudl. Маргулис Екатерина, открыть все фотографии, список друзей, лайки и комментарии Маргулис Екатерина. "Враги Кати Марголис обитают не только в лагере путинистов.
Музыкант Евгений Маргулис исполняет главную роль в спектакле «Алисы в Стране чудес»
И как-то оказалось, что я больше времени стала проводить там. Но к тому времени стало ясно, что можно жить и там, и там. И все это время, что я там жила, у меня был английский паспорт. Тоже хитро так, не зарываясь полностью. Хотя там у меня уже были и дом, и семья, и животные. Но я знала, что могу в любой момент уехать, если захочу. Это ощущение очень важно для меня. Катя, а вот ты живешь в совершенно иной культуре. Вот как у тебя получилось врасти в это?
И получилось ли? Или ты просто русская, которая живет в Италии? А Венеция как была отдельной республикой, островом, так и осталась. Впрочем, итальянцы вообще не воспринимают себя как единую нацию — они ею становятся только во время чемпионатов мира по футболу. Им свойственно местечковое сознание привязанности к земле. Итальянцы родом из Калабрии и Турина различаются так же, как, скажем, люди из Тбилиси и Архангельска. Мария Слоним-Филимор: А ты уже чувствуешь эту разницу? Катя Марголис: Ну конечно!
Это иной диалект, менталитет. Вот неподалеку от меня живет южная мама, и это совершенно иной стиль общения. Венецианцы — более сдержанные и изолированные. Хотя большая часть их жизни, особенно детство, проходит на улице, на кампо — площадях. Но жизнь в Венеции принципиально отличается от жизни в любом другом городе, потому что это город пеший. И с раннего возраста люди здесь, как в деревне, знают друг друга, всех соседей. Все со всеми здороваются. На пути на работу, допустим, можно встретить 25 знакомых.
Есть даже такой регистр негласный. Я свободно говорю и читаю по-итальянски. Это мне близкий и родной язык, который я очень люблю и всегда любила. Но все равно это мой второй язык. Вопрос самоидентификации перед детьми тоже будет стоять. В нашем окружении много смешанных семей: папа — венецианец, мама — южноафриканка, мама — венецианка, папа — француз и так далее. Венеция затягивает. Там столько всего, что если там пожить хотя бы три месяца, уже начинает казаться, что остального мира просто нет.
Не хочется никуда уезжать, и сама мысль, что нужно сесть на поезд и пересечь этот перешеек на материк, требует усилий. Меня поначалу удивляло, что венецианские бабушки говорили: «О, на Сан Марко я уже давно, несколько лет, не была». Это расстояние — как отсюда до метро Пикадилли. И многое определяет вот эта бесконечная дробность всей Италии и Венеции: люди по одну сторону канала имеют иную самоидентификацию, чем люди по другую сторону. Сейчас я умею различать по выговору, откуда в Венеции той или иной человек. Иностранцу в Венеции очень хорошо. У коренного же венецианца вся жизнь на виду. О тебе и твоих предках знают абсолютно всё, независимо от того, потомок ли ты дожа или рыбака.
Некоторые типажи на улицах словно сошли с портрета Беллини. Это очень зажимает. Многое коренному жителю уже предписано. А иностранцу позволено гораздо больше. Он уже итак, по определению странный, поэтому может дружить и с правыми, и с левыми, с ультра-католиками и с монархистами, со странными художниками и супербуржуазными comme il faut. С иностранца спрос невелик. А вот детям, уже принадлежащим к этому обществу, сложнее. Дети должны будут не только проходить через этот обычный, подростковый, сложный поиск себя, но и через самоидентификацию в культуре.
Вот скажи мне, Маша, твой сын Антон — англичанин? Забытые уголки души… Мария Слоним-Филимор: Нет. Хотя живет здесь уже 40 лет. Он не ездил со мной обратно. Он с семи лет здесь, в Британии. За вычетом тех лет, когда он жил с отцом в Калифорнии. Он не то что забыл русский, а просто мало им пользовался, и так получалось, что в общении мы переходили на английский. Но он не англичанин.
И не русский. Хотя все друзья у него англичане. А вот сейчас, когда я вернулась, и мы живем по соседству и часто общаемся, он вдруг сознательно стал говорить по-русски. И вдруг выяснилось, что у него непонятно каким образом сохранился хороший запас слов. Я его иногда спрашиваю: «Ну откуда ты это-то слово помнишь? А он не знает. И он сказал мне потрясающую вещь: «Знаешь, мама, вот ты приехала, и я нашел тот уголок души, про который я совсем забыл». Все это где-то сидело и ждало своего часа.
Я еще и борщи начала иногда варить, может, это помогло. А относительно принадлежности, я знаю, что очень многое из русской литературы и культуры не могу с ним обсудить. У него с семи лет совершенно иной круг чтения. Но вот появился фейсбук, и он читает мои посты, посты моих френдов, стал читать и писать по-русски. А в целом он — человек мира. Чтобы стать англичанином, тут нужно родиться. Он не англичанин. Катя Марголис: А мне вот что вспомнилось в связи с забытыми уголками души.
Моя бабушка, которой было сто лет, до прошлого года была бодра, держалась. Во время его съемок бабушке было 96 лет, и она сумела рассказать об огромной части своей жизни. А в последний год очень сильно сдала. И вдруг, именно тогда, она стала очень много говорить с нами по-английски и по-французски. Мы зн?? И вот, за несколько месяцев до смерти, она вдруг стала с нами говорить по-французски — да еще и с правильной грамматикой, сложными фразами, чего мы от нее никогда не слышали, иногда отвечала нам по-английски, а по-русски перед смертью говорила все меньше и меньше. И мы спросили бабушку: «Откуда ты так хорошо знаешь французский? Она ответила, что в школе свободно говорила на нем, и мама ее, Наталья Гучкова племянница Александра Гучкова 1862-1936, председателя государственной Думы российской империи и министра Временного правительства, прим.
К-Ф , говорила с ней по-французски. Но она и сама думала, что его совершенно забыла, а сейчас вдруг вспомнила… Я подумала, что это странно и символично: какие-то ее мысли, видимо, разбудили этот потаенный кусок ее дореволюционной жизни, который не был востребован на протяжении целого столетия. Возможно, это связано с внутренней эмиграцией. Маша, как ты думаешь, актуально это? Неожиданная пуповина… Мария Слоним-Филимор: Конечно. Когда работать на российском телевидении стало невозможно, я уехала из Москвы, сократила круг общения. Мы с моим, уже покойным, мужем собирались уехать еще дальше, за двести километров от Москвы. Это внутренняя эмиграция.
Но не получается: даже посреди прекрасной природы все равно достает, раздражает, беспокоит ощущение, что это самообман. Чувство беспомощности остается. И я решила уехать, но у меня теперь есть пуповина, которой не было раньше, когда я уезжала в 70-е. Пуповина — это фейсбук. Он позволил безмерно расширить мои связи. Он свел меня с очень близкими по духу людьми в самых разных краях России. Фейсбук помогает, даже уехав, остаться очень вовлеченным в эту жизнь. Это даже не о политике.
В нем расскажут в чем секрет его успеха и раскроют феномен популярности артиста. Авторы проекта обещают фильм-диалог, в котором Леонид Каневский общается не только со съёмочной группой, но и со своими зрителями. Телеведущий не только рассказал много захватывающих историй из жизни, но и спел, что для Леонида Семёновича очень большая редкость. Возмездие», в котором Леонид Каневский сыграл главную роль — полковника Сёмина.
И с раннего возраста люди здесь, как в деревне, знают друг друга, всех соседей. Все со всеми здороваются. На пути на работу, допустим, можно встретить 25 знакомых. Есть даже такой регистр негласный. Я свободно говорю и читаю по-итальянски. Это мне близкий и родной язык, который я очень люблю и всегда любила.
Но все равно это мой второй язык. Вопрос самоидентификации перед детьми тоже будет стоять. В нашем окружении много смешанных семей: папа — венецианец, мама — южноафриканка, мама — венецианка, папа — француз и так далее. Венеция затягивает. Там столько всего, что если там пожить хотя бы три месяца, уже начинает казаться, что остального мира просто нет. Не хочется никуда уезжать, и сама мысль, что нужно сесть на поезд и пересечь этот перешеек на материк, требует усилий. Меня поначалу удивляло, что венецианские бабушки говорили: «О, на Сан Марко я уже давно, несколько лет, не была». Это расстояние — как отсюда до метро Пикадилли. И многое определяет вот эта бесконечная дробность всей Италии и Венеции: люди по одну сторону канала имеют иную самоидентификацию, чем люди по другую сторону. Сейчас я умею различать по выговору, откуда в Венеции той или иной человек.
Иностранцу в Венеции очень хорошо. У коренного же венецианца вся жизнь на виду. О тебе и твоих предках знают абсолютно всё, независимо от того, потомок ли ты дожа или рыбака. Некоторые типажи на улицах словно сошли с портрета Беллини. Это очень зажимает. Многое коренному жителю уже предписано. А иностранцу позволено гораздо больше. Он уже итак, по определению странный, поэтому может дружить и с правыми, и с левыми, с ультра-католиками и с монархистами, со странными художниками и супербуржуазными comme il faut. С иностранца спрос невелик. А вот детям, уже принадлежащим к этому обществу, сложнее.
Дети должны будут не только проходить через этот обычный, подростковый, сложный поиск себя, но и через самоидентификацию в культуре. Вот скажи мне, Маша, твой сын Антон — англичанин? Забытые уголки души… Мария Слоним-Филимор: Нет. Хотя живет здесь уже 40 лет. Он не ездил со мной обратно. Он с семи лет здесь, в Британии. За вычетом тех лет, когда он жил с отцом в Калифорнии. Он не то что забыл русский, а просто мало им пользовался, и так получалось, что в общении мы переходили на английский. Но он не англичанин. И не русский.
Хотя все друзья у него англичане. А вот сейчас, когда я вернулась, и мы живем по соседству и часто общаемся, он вдруг сознательно стал говорить по-русски. И вдруг выяснилось, что у него непонятно каким образом сохранился хороший запас слов. Я его иногда спрашиваю: «Ну откуда ты это-то слово помнишь? А он не знает. И он сказал мне потрясающую вещь: «Знаешь, мама, вот ты приехала, и я нашел тот уголок души, про который я совсем забыл». Все это где-то сидело и ждало своего часа. Я еще и борщи начала иногда варить, может, это помогло. А относительно принадлежности, я знаю, что очень многое из русской литературы и культуры не могу с ним обсудить. У него с семи лет совершенно иной круг чтения.
Но вот появился фейсбук, и он читает мои посты, посты моих френдов, стал читать и писать по-русски. А в целом он — человек мира. Чтобы стать англичанином, тут нужно родиться. Он не англичанин. Катя Марголис: А мне вот что вспомнилось в связи с забытыми уголками души. Моя бабушка, которой было сто лет, до прошлого года была бодра, держалась. Во время его съемок бабушке было 96 лет, и она сумела рассказать об огромной части своей жизни. А в последний год очень сильно сдала. И вдруг, именно тогда, она стала очень много говорить с нами по-английски и по-французски. Мы зн??
И вот, за несколько месяцев до смерти, она вдруг стала с нами говорить по-французски — да еще и с правильной грамматикой, сложными фразами, чего мы от нее никогда не слышали, иногда отвечала нам по-английски, а по-русски перед смертью говорила все меньше и меньше. И мы спросили бабушку: «Откуда ты так хорошо знаешь французский? Она ответила, что в школе свободно говорила на нем, и мама ее, Наталья Гучкова племянница Александра Гучкова 1862-1936, председателя государственной Думы российской империи и министра Временного правительства, прим. К-Ф , говорила с ней по-французски. Но она и сама думала, что его совершенно забыла, а сейчас вдруг вспомнила… Я подумала, что это странно и символично: какие-то ее мысли, видимо, разбудили этот потаенный кусок ее дореволюционной жизни, который не был востребован на протяжении целого столетия. Возможно, это связано с внутренней эмиграцией. Маша, как ты думаешь, актуально это? Неожиданная пуповина… Мария Слоним-Филимор: Конечно. Когда работать на российском телевидении стало невозможно, я уехала из Москвы, сократила круг общения. Мы с моим, уже покойным, мужем собирались уехать еще дальше, за двести километров от Москвы.
Это внутренняя эмиграция. Но не получается: даже посреди прекрасной природы все равно достает, раздражает, беспокоит ощущение, что это самообман. Чувство беспомощности остается. И я решила уехать, но у меня теперь есть пуповина, которой не было раньше, когда я уезжала в 70-е. Пуповина — это фейсбук. Он позволил безмерно расширить мои связи. Он свел меня с очень близкими по духу людьми в самых разных краях России. Фейсбук помогает, даже уехав, остаться очень вовлеченным в эту жизнь. Это даже не о политике. Это обо всем.
Вот и с Катей. Мы разминулись на какое-то время, хотя наши семьи дружили. Но по-настоящему опять подружились через фейсбук. Катя пригласила меня в гости, в Венецию. Я приехала, и дружба завязалась опять. Так мы и нашли друг друга. Фейсбук — это вообще фантастическая вещь: он в какой-то степени отменил эмиграцию, изоляцию в принципе. У меня и «в реале» очень много друзей было, а сейчас сложился круг людей в фейсбуке, для которых он стал отдушиной в том непонимании, одиночестве и изоляции, которые они вдруг ощутили в атмосфере путинской России. Катя Марголис: Я считаю, что фейсбук — модель будущего мира, при зарождении которого мы присутствуем. Несмотря на мощный откат в идею замкнутого национального государства во всем мире, на Брексит, Трампа, Путина, эта идея все равно смотрится страшным ретро.
Ведь на частном уровне мир ощущается меньше, более объединенным: люди живут в одном месте, а работают удаленно в любых странах, везде есть смешанные семьи, дети-билингвы, и складывается такое ощущение, что границы — условное понятие, ведь все ездят, регулярно путешествуют. Катя Марголис: У меня такое ощущение, что идея замкнутых национальных государств — это как разделение полушарий единого мозга. И это происходит так тупо и агрессивно, что долго продолжаться не может. Хотя в рамках нашей жизни, на наш век, возможно, хватит. Странная идея, что завоевание территорий к чему-то ведет и как-то связано с величием страны и личной гордостью, самоидентификации. Крым явился таким разделителем друзей, семей, потому что его восприняли лично. Это больше, чем политический вопрос, иначе не было бы таких жутких распрей. А фейсбук — это модель будущего. Благотворительность существует благодаря социальным сетям, люди сопереживают, сочувствуют, беспокоятся друг о друге, причем все это на огромных географических расстояниях. Мария Слоним-Филимор: Да, это установление тех самых горизонтальных связей, о которых говорили до фейсбука.
Над государствами, под государствами, вне государств.
Девочка Катя с фотографии примчалась домой в слезах: «Я не буду вступать в пионеры». Мама растерялась — сама же этому и учила, но жить-то надо. Все это становилось слишком опасно.
Вечером с работы пришел папа. Попытался выяснить логически: — Почему? Это же просто пустая формальность? Красный галстук и все такое… — Не буду.
Как я могу произнести слова «торжественного обещания», что я буду любить коммунистическую партию и Ленина?! Вы же сами говорили, что Ленин — убийца… — Ну, любви никто не требует. Это просто слова. Они давно уже ничего не значат.
Объясняли, что с такой крошкой разбираться никто не станет, что неприятности свалятся на взрослых. Папу в лучшем случае выгонят с работы беспартийный и еврей к тому же! Чем кормить детей? Взывали к ответственности за маленькую сестричку.
Теперь понятно, каким образом из маленьких девочек вырастают кати марголис.
Сериал расскажет о могущественной ведьме Агате Харкнесс. Детали сюжета ещё неизвестны. Шоураннером проекта выступила Жаклин Шеффер.
Она рассказала, что ее заменит Катя Гордон. Катя сейчас вместо меня, я сказала "надо", она сказала "есть", - поделилась Кудрявцева.
В период пандемии Covid-19 она обрушилась на россиян за недисциплинированность во время карантина, видя в этом «безответственное отношение к чужим жизням». Постоянно критикует российскую интеллигенцию за прямое или косвенное сотрудничество с властью, неумение проводить забастовки и бойкоты, что и привело, по ее мнению, к расцвету телевизионной пропаганды. Перепадает от нее даже покойникам — одним из предметов ее ненависти является поэт Иосиф Бродский, в котором она видит «имперца» и «великорусского шовиниста», поскольку тот не ценил Тараса Шевченко.
Вот еще одна ее цитата: «Нас спасут ВСУ! Ничто другое не способно остановить этих варваров, с которыми я имею несчастье иметь общую страну рождения и один язык. Будьте прокляты, «наши мальчики»: да не вернётесь вы, да будете судимы, да не будет у вас никакого потомства. Этот генофонд должен исчезнуть! Как и эта империя». Марголис регулярно посещает все антироссийские шабаши, вроде форума «Свободной России». Но, похоже, что делает это с единственной целью — ощутить свое полное превосходство, как резидента ЕС, над своими бывшими соотечественниками, которых именует не иначе, как «люди. Не пощадила она даже своего соплеменника и заслуженного либерала, друга Чубайса, Леонида Гозмана.
Точнее, я оказалась за столом с тремя мужчинами. Признаюсь, давно отвыкла от такого способа поведения и ведения даже застольной беседы: все трое говорили наперебой только о себе, ни один даже из чисто ритуальной вежливости не задал вопрос или передал слово не то, что мне, женщине, но даже друг другу. Немыслимая картина в английском или даже итальянском застолье. Какое счастье, что, живя так давно среди других людей и обычаев, я даже забыла, что так бывает.
Сайт profiles-vkontakte. Предупреждаем о том, что проекты компании Meta Facebook, Instagram , как и она сама, признаны на территории Российской Федерации террористическими и экстремистскими, соответственно, запрещёнными.
Юлия Маргулис
фото №20 Еще +10 фото. фотографии пользователя, интересные факты, друзья. слетать в жаркий отпуск, установить рекорд Гиннеса на Крайнем Севере, оказаться в студии Европы Плюс, сделать селфи с известным человеком, узнать новости. Надеюсь, Кате Марголис эта участь не грозит – шизофрения на просвещенном Западе болезнью не считается, там идиот каждый третий. Надеюсь, Кате Марголис эта участь не грозит – шизофрения на просвещенном Западе болезнью не считается, там идиот каждый третий.