Последнее прекрасно реализовано в романе Алексея Иванова «Золото бунта». В смысле “внутреннего устройства” “Золото бунта” намного проще предпоследней книги Алексея Иванова (“Сердце Пармы”), но в философском смысле одновременно и сложнее, и уязвимее. Иванов, Алексей Викторович. Золото бунта, или Вниз по реке теснин. Автор: Иванов Алексей. Категория: Приключения. Аудиокнига заблокирована. Роман посвящен событиям, происходившим на Урале в конце XVIII века, спустя четыре года после разгрома Пугачевского восстания.
Комментарии читателей
- Отзывы, вопросы и статьи
- Комментарии читателей
- «Золото бунта» Иванов Алексей Викторович - описание книги | Новый Алексей Иванов | Издательство АСТ
- Алексей Иванов - Золото Бунта, или Вниз по реке теснин
- Официальный сайт писателя Алексея Иванов | ЗОЛОТО БУНТА
Алексей Иванов, «Золото бунта»
Слушать книгу Алексей Иванов "Золото Бунта, или Вниз по реке теснин" слушать бесплатно. Прозаик Алексей Иванов (р. 1969) с раннего детства живёт в Перми; автор романов «Общага-на-Крови», «Блуда и МУДО», «Сердце Пармы», «Золото бунта», а так же историко-публицистических книг, среди которых «Хребет России», «Message: Чусовая». Меня зовут Алексей Иванов, и с радостью представляю вам мою новую аудиокнигу "Золото Бунта, или Вниз по реке теснин". Это захватывающее приключение, которое перенесет вас в далекие края, в самое сердце золотой лихорадки и борьбы за свободу. Читать онлайн «Золото бунта» весь текст электронной книги совершенно бесплатно (целиком полную версию). «Золото бунта» Алексей Иванов. "Золото бунта" обязательно станет классикой и верю, что войдет в школьную программу, т.к. именно такие книги там должны быть.
Золото бунта, или Вниз по реке теснин
Отец говорил сыну, что спрятал золото для настоящего царя и не прикоснётся к нему. Осташа продаёт барку и плывёт к лучшему после отца сплавщику Колывану Бугрину, который и распространяет позорящие память отца слухи. Здесь он знакомится с детьми сплавщика: красавицей Нежданой и мальчиком Петрунькой, которых отец обижает. Герой угрожает Колывану, а тот повторяет грязные слухи и избивает парня. Избитый и больной, Осташа плывет домой. В бессознательном состоянии его подбирают люди леса, вогулы из деревни: старик Шакула и девушка Бойтэ. Вогулка-знахарка излечивает парня.
Старик не любит русских, некогда захвативших Урал и нещадно эксплуатирующих его ресурсы. Осташа не согласен с вогулом, потому что металлургические заводы «кормят» население русских прибрежных деревень. Старик рассказывает, почему Чусовую прозвали рекой теснин — скал. Ими стали древние вогульские боги, чьих деревянных идолов покоритель Сибири Ермак приказал бросить в реку; теперь они мешают проходу русских барок и топят сплавщиков и бурлаков. Осташа гостит у гостеприимных вогулов, они с Бойтэ симпатизируют друг другу. Четыре года назад девушку развратили пугачёвцы, теперь она не может рожать и отдаётся за деньги русским мужикам, но спать с Осташей за деньги отказывается.
Следя за девушкой в лесу, Осташа внезапно узнаёт в одном из её любовников Яшку Гусева, считавшегося мёртвым уже 4 года. Герой стреляет в него, но только ранит. Яшка теряет котомку, в которой Осташа обнаруживает нательные именные крестики сплавщиков и грамоту. Парень догадывается, что преступник скрывается у старцев-раскольников на Весёлых горах, в скиту. Осташа возвращается домой, в Кашку, и допрашивает Макариху, мать братьев Гусевых. Та признаётся, что её старший сын жив и она знала об этом, но скрывала.
Она называет имя Ипата Терентьева, знающего тайну зарытого «золота бунта». Осташа отправляется на поиски Ипата, в этом ему может помочь поп Флегонт, друживший с его отцом. Прочитав грамоту, поп предполагает, что Перехода убили из-за клада, за которым идёт охота и который никому не даёт покоя: ни старцам из скитов, ни сплавщикам, ни бандитам. Флегонт предполагает, что с помощью снятых нательных крестиков старцы-раскольники-истяжельцы шантажируют сплавщиков и управляют сплавом. Осташа идёт к хозяину сплава Конону Шелегину и просит определить его в сплавщики. Девяностолетний Конон, чьё слово на Чусовой решает всё, повторяет сплетни про Перехода и грубо отказывает герою.
Он намекает, что если Осташа найдёт спрятанный клад и отдаст ему, то тогда ему разрешат водить барки. Парень понимает, что все его толкают на поиски золота, которое отец запретил искать. Осташа подозревает, что старик причастен к гибели отца, и гордо отказывается унижаться перед ним. Отец никогда не зависел от Конона и никого не боялся. Уходя, парень говорит старику про найденные у Яшки крестики. Домой Осташа возвращается на лодке с приказчиком Федькой и молодым сплавщиком Алфёром.
Тот советует парню идти в скиты к раскольникам-истяжельцам на поклон, чтобы его взяли в сплавщики. По словам Алфёра, Конон послушается старцев, потому как зависит от них. Но Осташа не собирается менять веру ради работы. Бурлаки Алфёра напиваются и сажают лодку на мель. Здесь Осташу подстерегает Чупря Гусев, ещё один воскресший разбойник, и, ошибившись, убивает вместо него Алфёра. Парень переживает и понимает, что Чупрю послал Конон отобрать сплавщицкие крестики.
Осташа клянётся раскрыть тайну «золота бунта» и доказать порядочность отца, не тронувшего этот клад. Приказчик Федька просит героя довести лодку до Илима. Часть 2. Тайна беззакония[ ред. Он горд, что доставил людей и груз в целости и сохранности, как некогда отец — лучший на Чусовой. Парень много думает о своём ремесле, где «вместо веры — наука, уменье», без которых невозможно провести барку по бурной реке и остаться в живых.
Правда веры в работе сплавщицкой будет поважнее всего прочего. Парень вспоминает наставления отца. Тот всегда хотел от сына «чтобы и Осташа честным сплавщиком стал». Купец Сысолятин предлагает Осташе стать будущей весной его сплавщиком, тот с радостью соглашается, предчувствуя исполнение своей мечты. Парень едет в скиты, к старцу Гермону, чтобы увидеть Ипата, который причастен к спрятанному золоту. На лесной поляне при большом стечении народа происходит религиозная дискуссия про истяжельчество — религиозный толк, к чему Осташа остаётся равнодушен.
Потом старец изгоняет бесов из девушки, которая оказывается дочерью Ипата, разыскиваемого Осташей. Парень идёт за девушкой в дремучие леса к её отцу. Тот хитник — тайный золотодобытчик, работающий на скитских старцев, на Гермона.
Но он знал другое: что бы там ни было, батя никогда бы и гроша не взял из царёвой казны. Ведь он сам же сказал: придёт Пётр Фёдорович снова и заберёт казну, и никто больше на неё права не имеет. Осташа верил бате. Батя не врал. Батя не вор. Но веру эту нечем было доказать. И так никто его за руку не поймал, ему и без того хорошо было! Знаешь, кого он в своей казёнке арестантом вёз? Сашку Гусева вёз. Потому Чика и передал им царёву казну. Сам же он казны не прятал — отдал Гусевым и уплыл из Кашки обратно. А Гусевы-то кабатчики были, с Чусовой не знакомы… Где казну спрятать? Вот они силком и потащили Перехода с собой. Осташа обо всём этом и так догадался, но Колыван будто заученный заговор произносил — не мог начать с середины. Он даже попробовал взять Осташу за пуговицу, но Осташа отвёл его руку — Колыван и не заметил. А Переход зарыл клад, и с концами дело! Сашка же побоялся объявиться — его ведь сразу скрутят и под стражу! Вот он и прятался по лесам, по пещерам, разбойничал, значит… Но зимой взял его караул. И Переход испугался, что Сашка под пыткой скажет, кто клад прятал, или объявит, где клад спрятан, если сам сумел о том догадаться!.. Я ведь нынешним сплавом с Переходом одним караваном бежал. И я видел в Ревде, как Переход деньги давал караулу, чтобы Сашку на его барку посадили. А дальше Переход барку разбил на Разбойнике, Сашку утопил в казёнке, а сам вроде как мёртвым стал считаться: за мертвяком розыск не учиняют! А потом можно брать клад — и дёру! Кто спохватится? И барки батя не убивал! Я сам при том был! Можно так Разбойник пройти! Бате не повезло! Не было у него умысла барку убить! Не повторить такого, я тебе, щенку, как старый сплавщик говорю! Был умысел! Был бы жив батя, на том заряженное ружьё бы не испугался поцеловать — не выпалит, потому что нет на бате вины! Следующим сплавом я сам Разбойник отуром пройду! Пусть все увидят, что возможно такое, и не было у бати умысла барку убивать! Из-под земли достану! Это я тебе обещаю! Найду барку! Чусовая рассудит, кто прав, а кто врал! Завидуешь ты бате! Батя ни одну барку за двадцать лет не разбил, а ты две разбил, и вторую-то по умыслу! Ты яковлевское железо вёз с Новой Утки, а Яковлев тогда только сел на Чусовую. Ему кровь из носу надо было втиснуться между Строгановыми и Демидовыми со своим железом! Он любые деньги готов был заплатить, чтобы железо поднять! Ты об Горчак барку и смазал бокарями, а потом своих же кумышских и нанял железо вытаскивать. Мастер ты сплавного дела, Колыван, слов нету! Барку тебе за неделю починили, и с нею ты при своих остался, а на подъёме железа лапу погрел. Это ты на сплавном деле корыстовался! Чусовая твою чёрную душу ещё в молодости твоей пометила, когда раздавила тебя об Шайтан! А батя чист был душой! Его Чусовая хранила! Батя тебе как бельмо на глазу был, как кость в горле! Он один у тебя славу лучшего сплавщика отбивал! Не стало бати — и ты имя его помоями окатил! Пчела у сатаны жало на людей просила, на себя выпросила! Я тебе, Колыван, не прощу за батю, ты помни! Ты представь, сколь у меня на душе накипело за твой поклёп? Хочешь — отплачу? Нежданы не жаль? Ворота в холстину толщиной станут, когда весь дёготь отскоблишь! Колыван без размаха ударил Осташу в бровь, но Осташа уже ждал такого удара, набычив шею. Отшатнувшись, он поймал глазами Колывана, и его кулак врезался Колывану в скулу. Колыван кувыркнулся в грязь. Осташа подскочил и нагнулся, чтобы поднять его и ударить снова. Но Колыван нашарил в луже обломок тележной оси и снизу шарахнул Осташу по рёбрам. Осташа словно сломался пополам от яркой боли. Пока он распрямлялся, Колыван, гребанув ногами, уже встал, занёс дубину и хватил Осташу по левому плечу, отбив руку. Осташа, хрипя, кинулся к Колывану, но тот опять взмахнул осью и теперь попал Осташе по голове. Всё поплыло в глазах у Осташи. Он ещё пытался устоять на ногах, и тогда следующим ударом Колыван сшиб его на мостки. Бросив ось, Колыван ногами бил Осташе в грудь, в рёбра; шатаясь, целил и не попадал в лицо. Когда Осташа уже перестал и вздрагивать, Колыван остановился, тяжело дыша, постоял, держась за перила крыльца, потом харкнул кровью Осташе на спину, отвернулся и стал медленно подниматься по ступенькам, хватаясь за стену. Перекинув его руки через себя, его куда-то тащили Никешка Долматов и Петрунька. Ноги Осташи волоклись по мосткам. Осташа брыкнулся, и Никешка с Петрунькой остановились, привалили его к заплоту. Ноги Петруньки тотчас зашлёпали по лужам. Осташа медленно сполз по заплоту и сел, опираясь на доски спиной. Никешка бегал вокруг и квохтал, как курица. Осташа с трудом поднял руку, сунул палец в рот и провёл по зубам. Вроде все целы, только шатаются. Оказывается, уже моросил дождик, холодил грудь и живот. Рубаха висела мокрыми клочьями. Осташа сунул ладонь за пазуху. Кошеля не было. В разбитые губы сунулся ковшик. Осташа взял его обеими руками и выпил, проливая на грудь. Потом открыл глаза. Никешка сидел напротив на корточках, точно собака. Петрунька угрюмо стоял поодаль. Он потащился вдоль забора к реке. Никешка и Петрунька робко шли позади. Осташа остановился передохнуть, оглянулся и погрозил им кулаком. На берегу Кумыша, преодолевая дурноту, трясясь от холода, Осташа возле своего шитика встал на колени и начал умываться. Бурая вода текла в рукава, за ворот. В голове всё раскачивалось, руки еле двигались, ломило в груди, ножом полосовало между рёбер. Осташа вытащил из лодки шест и, опираясь на него, поднялся во весь рост. Руками она придерживала его за отвороты. Глядя Осташе в глаза без стыда и страха, она сунула ладонь к телу, почти обнажив белую большую грудь, и вытащила грязный и мокрый кошель. Осташа не брал. Неждана подержала кошель на весу, потом гибко наклонилась и положила его у ног Осташи. Осташа глядел ей вслед, но вместо благодарности испытывал лишь жгучую, палящую ненависть. А гордость — мать всякому греху, погибель души и тела. Надо было у Никешки отлежаться. Но воротило с души при мысли остаться на глазах у тех, кто видел, как его охаживал Колыван. Припоминалось, что тогда стояли в сторонке две какие-то бабы с вёдрами, прикрыв от страха ладонями рты, и мужик какой-то пялился из ворот, скребя затылок под шапкой… Да и вообще: скорый отъезд — лучшая помощь от беды и от болезни. Словно сшитый на живую нитку — вот-вот порвётся, — Осташа с трудом налегал на шест, толкал шитик вверх по реке, ничего не замечая вокруг. Здесь на поляне стоял прошлогодний стог, загнивший от осенних дождей, а потому брошенный хозяином и раздёрганный за зиму зайцами, косулями и лосями. Осташа, обессилев, и огня зажигать не стал. Залез в тёплую, преющую гущу сена и заснул. Наутро он понял, что к побоям впридачу ещё и подхватил простуду. Тело стало непослушным, словно раздутым, вялым и горячим, будто у варёного утопленника. Шея не держала головы, в глазах мерцало, клубился по краям зрения какой-то багровый туман. Надо было сплыть в Чизму, к людям. Но Осташа, ничего не соображая, упрямо залез в лодку и погнал её дальше. Он тупо бил в дно шестом, не здоровался со встречными плотогонами, не отвечал на оклики с берега. Он и не видел уже никого — только нос шитика, вспахивающий кроваво-красную, ослепительную волну. Осташа и не помнил, сколько сумел пройти в тот день. Очнулся он совсем нагим, лежащим на широкой лавке в низкой избе с земляным полом. В избе было темно и жарко. Осташа понял, что это по-вогульски спрашивают у кого-то, умрёт он или нет? Ответа он не расслышал. Его обкладывали мешочками с горячим песком, натирали мазями, поили каким-то снадобьем. Шакула вангкве. Лечит меня, что ли, знахарь?.. Она была, наверное, лёгкой, как лукошко с ягодами, но сейчас показалась тяжёлой, как чугунная пушка. Тело её было раскалённым, тугим и гладким. Девка обвила Осташу руками и ногами. Волосы её упали на его лицо. Её твёрдые, как камешки, соски упёрлись в его грудь. Осташа, раздавленный непосильной ношей, хотел закричать, заругаться, но дыхания не хватило, и он только захрипел. А тело девки словно бы начало легчать, остывать, впитывать Осташин жар, от которого уже высохли глаза и спеклись мозги. Девка, словно измучившись, сползла Осташе под бок, обнимая его по-прежнему, и точно благодать снизошла на Осташу. Он собрал волю и дрожащей рукой прижал девку к себе, ощущая, как Шакула накрывает их шкурой и подтыкает её по краям. А потом сладкое забытьё слизало все мысли, как волна слизывает следы с приплёска. Осташа проснулся только наутро. На лавке под шкурой он лежал один. Была ли вчерашняя девка, или померещилось в бреду?.. Осташа чувствовал себя очень слабым, но уже не больным. Из щелей неряшливой берестяной кровли торчали спицы солнечного света. Осташа сел на лавке, спустил босые ноги. Понятно было, что вогулы здесь не жили: держали дом для русских гостей и хранили ненужный скарб. Портов и рубахи Осташа не нашёл, а потому завернулся в шкуру и, хватаясь за стены, побрёл к выходу, откинул полог и выбрался во двор. Вогульская деревня Ёква десятком низких домишек и десятком чумов расползлась по берегу Чусовой в излучине. Над берестяными крышами высоко возносились тонкие мачтовые сосны. Косматое солнце слепило сквозь их ветхую хвою. Вдали по правую руку вставали над лесами три красноватых чела Собачьих Камней, словно старые небелёные печи. Огненно рябила речушка Ёква, бежавшая сквозь деревню и падавшая в Чусовую. Ярко зеленела свежая трава на берегах, на склоне Собачьих Камней. Вогулы переняли у русских привычку огораживать дворы, но как это делать и зачем — не вникали. В ограде стоял и чум Шакулы, где старик жил, пока не донимали морозы. Повсюду на дворе валялись рваные полотна и закрученные полосы бересты, куски сосновой коры, ломаный сушняк для очага, угли, кости, щепки, глиняные черепки. К низким стенам были привалены связки тальника, длинные шесты, высокие долблёные ступы с круглыми пробками в дырах от сучков. На концах стропил висели мотки лыковых и берёзовых верёвок и неразобранные упряжи. Шакула разметал своё немудрящее хозяйство по двору, не боясь воровства. Осташа, сначала опершись рукой, тоже опустился на колоду. На колоде Шакула, видно, рубил мясо: она была измочалена топором и пропитана кровью до черноты. Только посуду в помойный ушат не сунул. Была бы лошадь — и та лежала бы в яслях вверх ногами… Ты бы хоть раз в год вокруг избы подмёл. Шакула искоса глянул из-под бровей. Я пришёл к Копчику. Пошли тогда к каюку. В каюке ты лежал, без памяти. При тебе деньги мешок, ружьё. Копчик сказал: твоя курица — значит, тебе менгквы и добычу дали, а мне — лось будет. Я твой каюк сюда и пригнал. Бойтэ говорит мне: красивый парень, попробую лечить, помоги. Я помог. Осташа хмыкнул, слегка оскорблённый расчётом Шакулы. И порты с рубахой тоже. И сапоги. Я ведь старый, не хочу, чтобы мне мстили. Я говорил Бойтэ: почто его лечить? Вижу, и так его Ханглавит заберёт. Шакула на вентере довёл ряд до конца и принялся за новый. Пермяки Чусвой зовут, рекой теснин. А по-нашему — Ханглавит, быстрая вода. Чусва тебя всё равно заберёт, я вижу. Ты в земле не будешь спать, налимы тебя съедят. Шакула пожал плечами и промолчал. Осташа слышал байки, как однажды Шакула сплавщику Никите Паклину из Старой Шайтанки предсказал, что тот утонет, — так и случилось. Пророчества Шакулы на смерть были так же верны, как встреча со святым Трифоном Вятским, собирающим души утонувших бурлаков. Осташа с облегчением улыбнулся в ответ. Бог спасёт, а как срок придёт — все помрём. Ты мне дай чего-нибудь поесть, а то до срока околею. Кряхтя, Осташа встал и поплёлся обратно в дом. Нашёл под лежанкой свою одежду, оделся и обулся, проверил штуцер и кошель, взял туес и выбрался обратно во двор. Даже на левом берегу никогда не бывал. Долго тащил, два дня. А плавать я не боюсь и на левый берег по льду пройти могу, вот. Только у нас старики говорили: кто чем живёт, тот тем и ходит. Я лесом живу, что он даст — то ем, тем пользуюсь, лишнее продаю. Лесом и хожу. На что мне река? Это не моя дорога. Это ваша дорога, русских, что без ума и страха. Да много чего делал Шакула, даже берёзовым соком торговал. От страха люди умные делаются, а разве вы умные? Чего натворили-то? Глазам смотреть горько! Эту весну на Собачьих Камнях сидели, да обошлось. Как вы, русские, начали тут хозяйничать, сбесился Ханглавит. Каждую весну по лугам, по лесам течёт, кричит, как медведь, скалы грызёт, деревья рвёт. Старики такого не помнили прежде. На кого Ханглавит злится? На вас. Вы его дразните, беды не чуя. Осташа пренебрежительно рассмеялся. Ничего с твоим Ханглавитом не сделали, жив-здоров он. А пруды для заводов нужны, чтобы железо плавили да ковали. Сколько человеку ножей, наконечников, пуль, топоров надо? Больше не надо во всю жизнь! А вы лодки гоните, каждая как пять моих домов, и лодок тех сосчитать нельзя! И так всякую весну! Осташа только махнул рукой на вогула, снова прикладываясь к туесу. Старику не понять было горного дела. Ладно, не нравится тебе бог, плохой, — так убей его, прогони, обругай, не корми, сожги идола. А Ермак говорил — кидай в воду! Вот всех и поскидали в Ханглавит. Почти все наши боги и попали в реку. Это лесные-то боги! Чего им там делать? Они же в реке ничего не умеют! Драться начали, грызться, пучат реку по весне, гонят! А которые боги смогли — те на берег поползли, да здесь и окаменели. Стоят теперь скалами, в злобе бьют ваши каюки, топят вас. Так вам и надо. От вас скалы начались. Шакула задумчиво посмотрел на Осташу, потом на реку за соснами, но, видно, ответа не нашёл. А в лесу плохие боги остались, мелкие, слабые, глупые. Думал, хорошая будет охота. А боги-то плохие, никудышные. Побежал я за лосем — ушёл от меня лось. Побежал за оленем — и олень ушёл! Хотел кабана взять — кабан меня чуть не разорвал, целый день я на берёзе сидел. Не-ет, плохие боги. Раньше хорошие были, да Ермак всех утопил. Плохо вогулам. Осташа рассмеялся. Я только каюк привёл, это ничего не стоит. Всё равно домой шёл. Разве ты мог подумать, что это был я? Осташа вспомнил сладостно-стыдное ощущение нагого девичьего тела рядом с собой и ухмыльнулся. Нашаманила, что ли? Ты у неё спроси. Осташа в тревоге ощупал волосы, посмотрел на отросшие ногти — нет, ничего не срезано. А то ведьма срежет чего с тела и по той части человека сглазить сможет. Но если лечит — то засовывает срезанные части в дырку в осине, а потом читает заговоры, и все волосатики из больных членов за отрезанными частями бегут, а ведьма их в дырке глиной замажет-закупорит. У сатаны на привязи девять сестёр-лихорадок; он их иной раз спускает полетать. Когда лихорадка человека в губы поцелует — на него трясавица потом и нападёт, взревнует. Осташа и лицо потёр ладонями — нет, чистое. Я её у настоящей ведьмы отнял. Я ведь из мангквла самынпатум — совиного рода.
Был день Лукерьи-комарницы. Стоя на корме легкого шитика с веслом в руках, Осташа вместе с рекой заходил в поворот. Из-за высоких лесов медленно вылезала серая громада Разбойника. Казалось, он перегородил Чусовую от берега до берега. Он все рос, подымался, глыбился, будто медведь, что выбрался из берлоги и расправляет плечи, лапы, хребет. Солнце полудня столбом света спускалось с неба, пробивая воду до дна. Осташа видел, как его лодка проплывает над зелеными мохнатыми окатанными валунами. И батя свалился с Рубца одесную, как щепка слетает с обода бешено вертящегося колеса. Бурлаки бросились вытаскивать новые потеси, которые лежали на кочетках на кровле коня. Остаться перед Разбойником без потесей — вернее гибели и не придумать.
А за распадком в шерсти мха топырились собачьи титьки бойца Сосуна. От Сосуна, насосавшись, Чусовая отваливала и катилась к Усть-Койве, правым боком сдирая стружку о пласты Дыроватых Рёбер. Они выщербились из крутого откоса, как задиры на доске, обструганной против волокон. Яростно пробуравил Осташу пустой, совиный глаз скалы — огромная дырина в утёсе, которую усть-койвинцы уважительно звали Царскими Воротами. За этими Воротами открывалось царство изломанных валунов и плесневелого бурелома. В расщелинах камня вокруг Ворот торчали лучинки стрел, пущенных вогулами в эту дыру на удачу. Межеумок грозно качался на волне, для которой был слишком хлипок. Он переваливался и черпал воду бортами. Всё вокруг нахмурилось: дождевое небо, сырой метельник по берегам. Гора впереди словно в пляске мотала каменным сарафаном, колыхала складками и топотала по реке, брызжа прибоем. И Осташа впервые почуял нутром холод сплавщицкого одиночества, когда вот он несётся на скалу, и барки для него уже нет, потому что барка — это он сам.
Золото бунта
Пена вываливалась из-за гребня Разбойника и длинной полосой текла дальше по гладкому и быстрому плесу, потихоньку истаивая. Так после бури на еще сквозящем ветру бьется и полощется, зацепившись за еловую лапу, сорванная девичья косынка. Был день Лукерьи-комарницы. Стоя на корме легкого шитика с веслом в руках, Осташа вместе с рекой заходил в поворот. Из-за высоких лесов медленно вылезала серая громада Разбойника. Казалось, он перегородил Чусовую от берега до берега.
Он все рос, подымался, глыбился, будто медведь, что выбрался из берлоги и расправляет плечи, лапы, хребет. Солнце полудня столбом света спускалось с неба, пробивая воду до дна. Осташа видел, как его лодка проплывает над зелеными мохнатыми окатанными валунами. И батя свалился с Рубца одесную, как щепка слетает с обода бешено вертящегося колеса.
Парень понимает, что все его толкают на поиски золота, которое отец запретил искать. Осташа подозревает, что старик причастен к гибели отца, и гордо отказывается унижаться перед ним. Отец никогда не зависел от Конона и никого не боялся. Уходя, парень говорит старику про найденные у Яшки крестики. Домой Осташа возвращается на лодке с приказчиком Федькой и молодым сплавщиком Алфёром.
Тот советует парню идти в скиты к раскольникам-истяжельцам на поклон, чтобы его взяли в сплавщики. По словам Алфёра, Конон послушается старцев, потому как зависит от них. Но Осташа не собирается менять веру ради работы. Бурлаки Алфёра напиваются и сажают лодку на мель. Здесь Осташу подстерегает Чупря Гусев, ещё один воскресший разбойник, и, ошибившись, убивает вместо него Алфёра. Парень переживает и понимает, что Чупрю послал Конон отобрать сплавщицкие крестики. Осташа клянётся раскрыть тайну «золота бунта» и доказать порядочность отца, не тронувшего этот клад. Приказчик Федька просит героя довести лодку до Илима. Часть 2.
Тайна беззакония[ ред. Он горд, что доставил людей и груз в целости и сохранности, как некогда отец — лучший на Чусовой. Парень много думает о своём ремесле, где «вместо веры — наука, уменье», без которых невозможно провести барку по бурной реке и остаться в живых. Правда веры в работе сплавщицкой будет поважнее всего прочего. Парень вспоминает наставления отца. Тот всегда хотел от сына «чтобы и Осташа честным сплавщиком стал». Купец Сысолятин предлагает Осташе стать будущей весной его сплавщиком, тот с радостью соглашается, предчувствуя исполнение своей мечты. Парень едет в скиты, к старцу Гермону, чтобы увидеть Ипата, который причастен к спрятанному золоту. На лесной поляне при большом стечении народа происходит религиозная дискуссия про истяжельчество — религиозный толк, к чему Осташа остаётся равнодушен.
Потом старец изгоняет бесов из девушки, которая оказывается дочерью Ипата, разыскиваемого Осташей. Парень идёт за девушкой в дремучие леса к её отцу. Тот хитник — тайный золотодобытчик, работающий на скитских старцев, на Гермона. Эти копатели — страшные люди, маргиналы и преступники, не желающие огласки своего незаконного промысла. На золотоносной реке Ипат собирается убить Осташу как нежеланного свидетеля. Никаких тайн, кроме известных, он герою не открывает. От смерти парня спасает дырник человек, молящийся Богу без посредников и икон Веденей и уводит его на Костер-гору, где живёт с одичавшим сыном. В глухом лесу, где нет рек и дорог, Осташа чувствует себя потерянным и беспомощным; он опасается, что не найдёт дороги домой, а отпускать дырник его не хочет, пока герой не отдаст ему душу. Обманув Веденея и убив его сына, Осташа сбегает с горы, выбирается к реке и в деревне встречает знакомого артельщика Федота, добывающего руду.
Парень остаётся на руднике у деловитого рудокопа до зимы. Здесь, среди простых и приветливых людей он отходит душой от тайн и преступлений. Осташа возвращается в Кашку, где встречает Неждану, о которой часто вспоминал. Девушка оскорбляет его. Встреченный Колыван предупреждает Осташу, что Неждана просватана за внука Конона. Всё это подталкивает парня к отчаянному поступку: желая наказать и Колывана, и его дочь, Осташа тайно пробирается в баню к Бугриным и насилует девушку. Неждана не обижается на парня, а признаётся ему в любви. Они долго разговаривают; девушка рассказывает всё, что знает о пугачёвском золоте, так как во время бунта она многое слышала и видела. С помощью Нежданы парень приходит к выводу, что Колыван причастен к тайне клада.
Именно он договорился с гарнизоном, чтобы бандита Сашку Гусева посадили на барку Перехода, а сам отдал тому ключ от кандалов. Осташа удивляется проницательности девушки, так как сам пока мало что понимает в прошлых тайнах. Осташа плывёт в Екву на свидание с Бойтэ, запавшей ему в душу. Там от старика Шакулы он узнаёт, что скитский старец Гермон, Конон и выжившие братья Гусевы связаны между собой и командуют сплавом. Все их боятся, включая Шакулу, колдующего для них. Бойтэ ведёт Осташу в капище вогульских богов, где она камлает колдует. Молодые люди признаются друг другу в любви, но девушка не может быть с Осташей. Она верит, что Шакула украл у неё душу, а без души она опасна для любимого. Она просит потерпеть до весны, когда придумает, как освободиться от старика.
Осташа собирается выгнать из дома Макариху, которую не любит, и та доносит на него капитану Бергу, начальнику гарнизона. Тот велит арестовать парня за то, что тот якобы знает, где спрятано «царёво» золото.
В-третьих, роднит романы Дж. Р Толкиена и А. Иванова наличие предметов, обладающих силой исторгать человеческую душу. Прежде всего это, конечно, пугачевская казна и заговоренные родильные крестики сплавщиков, в которые старцы заключали души их хозяев. Волею судьбы носителем знания о первой и обладателем второго становится главный герой, которому еще только предстоит определить свою жизненную позицию в этом мире.
Вам это ничем не напоминает знаменитое Кольцо Всевластья из одного очень известного романа? Иванов «слизал» сюжет или все тот же хронотоп у Толкиена. Автор пребывает в полном восхищении от романа «Золото бунта».
Урал дымит горными заводами, для которых существует только одна дорога в Россию — бурная река Чусовая. Но здесь барки с заводским железом безжалостно крушат береговые скалы-бойцы. У сплавщиков, которые проводят барки по стремнинам реки, есть способ избежать крушений: попросить о помощи старцев, что правят Рекой из тайных раскольничьих скитов и держат в кулаке грандиозный сплав «железных караванов».
Золото бунта, или вниз по реке теснин
Меня зовут Алексей Иванов, и с радостью представляю вам мою новую аудиокнигу "Золото Бунта, или Вниз по реке теснин". Это захватывающее приключение, которое перенесет вас в далекие края, в самое сердце золотой лихорадки и борьбы за свободу. "Золото бунта" обязательно станет классикой и верю, что войдет в школьную программу, т.к. именно такие книги там должны быть. В наличии Книга "Золото бунта" автора (Иванов А.), Эксмо-АСТ в интернет-магазине Book24 со скидкой! Отрывок из книги, отзывы, фото, цитаты, обложка. Золото Бунта, или Вниз по реке теснинГод выпуска: 2007 я автора: ИвановИмя автора. Алексей Иванов — известный писатель, сценарист и культуролог, автор бестселлеров «Ненастье», «Географ глобус пропил», «Сердце пармы», «Золото бунта». Алексей Иванов Золото бунта скачать в форматах epub, fb2, pdf, txt или читать онлайн.
Алексей Иванов: Золото бунта, или Вниз по реке теснин
Алексей Иванов «Золото бунта». В новой книге Алексея Иванова «Ёбург» – сто новелл о Екатеринбурге на сломе истории: сюжеты о реальных людях, которые не сдавались обстоятельствам и упрямо строили будущее. Код товара: 1311965301. Иванов Алексей: Золото бунта | Иванов Алексей Викторович #1. Тут находится бесплатная электронная фантастическая книга Золото бунта, или Вниз по реке теснин автора, которого зовут Иванов Алексей Викторович. Последнее прекрасно реализовано в романе Алексея Иванова «Золото бунта». Однако молодой сплавщик Осташа, пытаясь разгадать причины гибели своего отца, поднимает бунт против сложившегося на Чусовой порядка.
Аудиокнига - Золото бунта
Вышло это плохо. К недостаткам следует отнести и излишне затянутое повествование, и главного героя, описанного с таким рваным характером, что не то что ему сопережевать не хочется, но даже он не воспринимается живым человеком. Учитывая, что в целом персонажи общаются ближе к нормам построения фраз, принятым в современном языке, выглядит это всё неестественно.
Но для души-груза любая кривизна оборачивается непоправимым ущербом. Истина существует, люди-сплавщики знают об этом, каждый понимает меру своего преступления. Значит, пытаться пройти сплав прямо — надо. Высший смысл состоит именно в подобных попытках.
Что делает современный автор книг, построенных на историческом материале? Алексей Иванов выполнил задачу тотальной реконструкции регионального варианта русской речи XVIII столетия во всей ее многослойности и поливариантности. Кроме того, язык в романе играет роль инструмента, придающего тексту ореол аутентичности. И единственное, на чем держится ее связь с нашим миром, — достоверность описания. Алексей Иванов — очень уязвимый писатель, поскольку вводит в современную русскую литературу новую онтологию. Он отчасти рискует.
Беспокойной струёй она убегала к Кобыльим Рёбрам, что торчали из высокого склона. Рёбра были облеплены колками елей, точно кусками мяса. А за распадком в шерсти мха топырились собачьи титьки бойца Сосуна. От Сосуна, насосавшись, Чусовая отваливала и катилась к Усть-Койве, правым боком сдирая стружку о пласты Дыроватых Рёбер. Они выщербились из крутого откоса, как задиры на доске, обструганной против волокон. Яростно пробуравил Осташу пустой, совиный глаз скалы — огромная дырина в утёсе, которую усть-койвинцы уважительно звали Царскими Воротами. За этими Воротами открывалось царство изломанных валунов и плесневелого бурелома.
В расщелинах камня вокруг Ворот торчали лучинки стрел, пущенных вогулами в эту дыру на удачу. Межеумок грозно качался на волне, для которой был слишком хлипок. Он переваливался и черпал воду бортами. Всё вокруг нахмурилось: дождевое небо, сырой метельник по берегам. Гора впереди словно в пляске мотала каменным сарафаном, колыхала складками и топотала по реке, брызжа прибоем. И Осташа впервые почуял нутром холод сплавщицкого одиночества, когда вот он несётся на скалу, и барки для него уже нет, потому что барка — это он сам. И он один на один со скалой, которая пляшет в бесовских кобях, машет подолом.
И никто, кроме него, сплавщика, этой пляски не видит, а потому и такого страха божьего не чует.
От основной мысли — что душу надо пронести через жизнь, сохраняя и оберегая, как барку в реки теснин, идут разные ответвления — здесь души сдают «на сохранение» старцам в скитах, становясь «истяжельцами», которые могут совершать любые грехи без опаски — ведь их душа вместе с крестом отдана на временное хранение; душу просят разделить на двоих — если один ее потерял, то от другого и не убудет; душу можно вытащить с помощью проститутки — во время соития ее вытащит колдун и положит в ургалан — деревянный идол, и, если колдун на ургалана с твоей душлй не укажет, так и будешь жить без нее. От такого экзотичного разнообразия вариантов поневоле теряешься. Также я не смогла до конца проследить аллегорию с душой-баркой: во время сплава Осташа разбивает судно намеренно, спеша спасти батин клад. Можно ли из этого сделать вывод о том, что ради высокой цели, ради отцовой доброй памяти и чести отдать душу? Не знаю, но мне такой вывод в качестве центрального кажется не совсем достойным. К сожалению, я не смогла понять, что в религиозном отношении близко самому автору — православие, старообрядчество или суровые верования вогулов? Его точка зрения не видна, может быть, и намеренно. Но мне показалось, что автор пока и сам не определился в душе, — слишком расплывчаты и многословны его рассуждения; не видно в них ни центральной единой мысли, ни определенной веры, хотя, повторюсь, вера людей в книге, какая бы она ни была, показана выпукло, ярко, даже сурово. Она мощно выписана в контексте места и времени, так, что ни минуты не сомневаешься в достоверности, а описания встают перед глазами, как кадры фильма.
Видишь и полузатерянные вогульские деревни с остроконечными чумами, капища со страшными кроваво-красноротыми идолами, глухие Ирюмские болота со скитами, сцены с изгнанием бесов, деревни вдоль рек, где дома стоят задами к реке — значит, построены меньше ста лет назад, а если обращены к ней окнами — то больше, и православных со всеми своими грехами и неожиданной почти святостью. Думаю, книга может служить даже путеводителем по местности — в ней собраны бесчисленные легенды, предания, байки и страшилки почти про каждый камень, каждую малую речку и даже про отдельные деревья, и все это написано с огромной любовью к этому полудикому и суровому краю.
Иванов Алексей: Золото бунта | Иванов Алексей Викторович
Здесь власть купцов и заводчиков ничто в сравнении с могуществом старцев — учителей веры, что правят Рекой из тайных раскольничьих скитов. Здесь даже те, кто носит православный крест, искренне верят в силу вогульских шаманов. Здесь ждет в земле казна Пугачева, золото бунта, клад, который уже четыре года не дается ни шаманам, ни бродягам-пытарям… Слухай Клуб.
Под конец начиная с четвертой части , описания приелись на столько, что я в итоге просто не усваивал все обилие описание реки и мне в какой-то момент наскучило, хотелось уже больше динамики, а не описание более сотни бойцов-камней. Мистическая составляющая Полюбившая часть в книге, для меня, безусловно - третья. Первые две вводят в характер персонажа, его мытарства и похождения в поисках правды, в борьбе за честность отца перед другими бурлаками и за семейный авторитет это продолжалось всю книгу. Но вот третья часть... Я был очень удивлен увидеть здесь своеобразного вогула-шамана как выяснилось, это манси, те самые, которые связаны с легендой Дятлова. Ну и пошло поехало.
Я даже не знаю, как назвать то, что происходило в третьей части. Можно ли сослаться на фольклор, или это что-то новое, выдуманное автором и является просто фэнтези? Персонажи Если описывать каждого персонажа в отдельности, то Вам никаких нервов не хватит все это читать а мне писать , потому скажу только то, что каждый персонаж описан грамотно, и каждого можно определить даже без имени, а по поведению в одной из главы было скрыто имя Осташи, а характер и поведение остались и было не трудно догадаться, кто из всей этой оравы солдат - Осташа. Наиболее полюбившийся персонаж - жлудовка Бойтэ, безусловно, прописан этот персонаж настолько мощно, что читать о ней было одно удовольствие. Сюжет По моему мнению, сюжет в этой книги достаточно слабый, так как он теряется в обилии описания Чусовой, серьезно. Проглядеть конечно развитие сюжета достаточно сложно, но я был на грани. В заключительной части тоже автор отвлекается от погони на описание местности, что под конец уже начало нереально напрягать, то есть автор в какой-то момент сильно загнул с описаниями, забывая про развитие сюжета. Если вкратце, к прочтению обязательно, соберетесь на Чусовую туда и туры открыты, оказывается , пишите.
Многослойный, как торт «Наполеон» из тысячи листов, роман Иванова затягивает.
Но лицо бати тогда было твердым и белым, а ветер трепал волосы, обвязанные по лбу тесемкой, и кудлатил бороду — словно стелил длинную траву вокруг валуна. Батя вжал в усы раструб жестяной трубы и крикнул бурлакам: — Потеси не спускать!.. Гурьяна бате не поверил. И Осташа не поверил, не понял: почему нельзя и дернуться, чтобы отгрести от берега и от скалы?.. Барка врезалась тупым носом в берег, круша подлесок. От удара бурлаки полетели на доски настила, кто-то с воплем кувыркнулся за борт.
Осташу с батей едва не скинуло со скамейки. Сосны гибко качнулись над головами через все небо, как волосы над лицом утопленника. А потом течение приподняло барку и потащило дальше, к Разбойнику, разворачивая задом-наперед. Бурлаки вставали на колени и крестились, глядя, как впереди вырастает тусклая, урчащая гора воды. Над ней из пенных кипунов поднимался страшный боец. И любой бы сплавщик так решил, любой. Не отказываются от последней, хоть и бесполезной попытки спастись; в водовороте не отцепляются и от соломинки.
А батя о погибели не думал. Не грести, бога ради! Но никто уже и не тянулся к потесям. Барка, медленно разворачиваясь, теперь всем левым бортом неслась прямо на Разбойника. Ее стало кренить, поднимая на водяную гору перед стеной.
Бакир сообщает парню, что плыл на барке его отца и видел её крушение. Осташа просит сплавного старосту принять его на работу сплавщиком, возить грузы: медь, руду и т. Тот грубо отказывает - якобы погибший отец парня опозорил свое имя. Староста пересказывает слухи о пугачёвском золоте и прибавляет, что никто не предложит работу Осташе из-за дурной репутации. От случайно встреченного знакомого Кирюхи, теперь арестанта, Осташа узнаёт, что тот зимовал в хитро устроенной пещере с разбойником Сашкой Гусевым, который уверял, что знает, где «царёва» казна. Осташа поражён этой новостью, потому как разбойники Гусевы сгинули четыре года назад вместе с атаманом Чикой и «золотом бунта». Отец ничего не рассказывал про их судьбу, и все решили, что он их убил и туда им и дорога. Отец говорил сыну, что спрятал золото для настоящего царя и не прикоснётся к нему. Осташа продаёт барку и плывёт к лучшему после отца сплавщику Колывану Бугрину, который и распространяет позорящие память отца слухи. Здесь он знакомится с детьми сплавщика: красавицей Нежданой и мальчиком Петрунькой, которых отец обижает. Герой угрожает Колывану, а тот повторяет грязные слухи и избивает парня. Избитый и больной, Осташа плывет домой. В бессознательном состоянии его подбирают люди леса, вогулы из деревни: старик Шакула и девушка Бойтэ. Вогулка-знахарка излечивает парня. Старик не любит русских, некогда захвативших Урал и нещадно эксплуатирующих его ресурсы. Осташа не согласен с вогулом, потому что металлургические заводы «кормят» население русских прибрежных деревень. Старик рассказывает, почему Чусовую прозвали рекой теснин — скал. Ими стали древние вогульские боги, чьих деревянных идолов покоритель Сибири Ермак приказал бросить в реку; теперь они мешают проходу русских барок и топят сплавщиков и бурлаков. Осташа гостит у гостеприимных вогулов, они с Бойтэ симпатизируют друг другу. Четыре года назад девушку развратили пугачёвцы, теперь она не может рожать и отдаётся за деньги русским мужикам, но спать с Осташей за деньги отказывается. Следя за девушкой в лесу, Осташа внезапно узнаёт в одном из её любовников Яшку Гусева, считавшегося мёртвым уже 4 года. Герой стреляет в него, но только ранит. Яшка теряет котомку, в которой Осташа обнаруживает нательные именные крестики сплавщиков и грамоту. Парень догадывается, что преступник скрывается у старцев-раскольников на Весёлых горах, в скиту. Осташа возвращается домой, в Кашку, и допрашивает Макариху, мать братьев Гусевых. Та признаётся, что её старший сын жив и она знала об этом, но скрывала. Она называет имя Ипата Терентьева, знающего тайну зарытого «золота бунта». Осташа отправляется на поиски Ипата, в этом ему может помочь поп Флегонт, друживший с его отцом. Прочитав грамоту, поп предполагает, что Перехода убили из-за клада, за которым идёт охота и который никому не даёт покоя: ни старцам из скитов, ни сплавщикам, ни бандитам. Флегонт предполагает, что с помощью снятых нательных крестиков старцы-раскольники-истяжельцы шантажируют сплавщиков и управляют сплавом. Осташа идёт к хозяину сплава Конону Шелегину и просит определить его в сплавщики. Девяностолетний Конон, чьё слово на Чусовой решает всё, повторяет сплетни про Перехода и грубо отказывает герою. Он намекает, что если Осташа найдёт спрятанный клад и отдаст ему, то тогда ему разрешат водить барки. Парень понимает, что все его толкают на поиски золота, которое отец запретил искать. Осташа подозревает, что старик причастен к гибели отца, и гордо отказывается унижаться перед ним. Отец никогда не зависел от Конона и никого не боялся. Уходя, парень говорит старику про найденные у Яшки крестики. Домой Осташа возвращается на лодке с приказчиком Федькой и молодым сплавщиком Алфёром. Тот советует парню идти в скиты к раскольникам-истяжельцам на поклон, чтобы его взяли в сплавщики. По словам Алфёра, Конон послушается старцев, потому как зависит от них. Но Осташа не собирается менять веру ради работы. Бурлаки Алфёра напиваются и сажают лодку на мель. Здесь Осташу подстерегает Чупря Гусев, ещё один воскресший разбойник, и, ошибившись, убивает вместо него Алфёра. Парень переживает и понимает, что Чупрю послал Конон отобрать сплавщицкие крестики. Осташа клянётся раскрыть тайну «золота бунта» и доказать порядочность отца, не тронувшего этот клад. Приказчик Федька просит героя довести лодку до Илима. Часть 2. Тайна беззакония[ ред. Он горд, что доставил людей и груз в целости и сохранности, как некогда отец — лучший на Чусовой. Парень много думает о своём ремесле, где «вместо веры — наука, уменье», без которых невозможно провести барку по бурной реке и остаться в живых. Правда веры в работе сплавщицкой будет поважнее всего прочего. Парень вспоминает наставления отца.