15 января 1826 года, в бою при селе Устимовка, что в нынешней Киевской области, генерал-майор барон Фёдор Гейсмар разбил и рассеял Черниговский пехотный полк, взяв в плен 895 солдат и 6 офицеров. Перекрёстные ссылки книги для II. Восстание Черниговского полка.
Звезда несбывшегося счастья
И эта надежда не оправдалсь. Основная солдатская масса в восстание была втянута несознательно, без полного понимания того, что они совершают, без понимания целей восстания. Для этого декабристами использовались любые средства от простого приказа старшего по званию, до раздач денег примкнувшим к мятежу и сознательной лжи. Уговаривая солдат и колеблющихся офицеров примкнуть к мятежу, Сергей Муравьев-Апостол уверял их, что сам он получил официальное назначение полковым командиром вместо раненного им Гебеля, а все высшее руководсто физически уничтожено.
Владелец трактира еврей Иось Бродский заявлял, например, об украденных у него «водки 360 ведер». Панков сначала не поверил ему, но нашлись свидетели, подтвердившие, что «водки и прочих питий действительно в указанном количестве вышло потому, что солдаты не столько оных выпили, сколько разлили на пол, — ибо в тех местах, где брали питья, были облиты оными»[447]. Подсчитывали количество выпитого солдатами Мотовиловская и Белоцерковская экономии, Васильковский питейный откуп, Устимовский, Ковалевский, Пологовский, Мытницкий, Сидорианский питейные дома. Практически у каждого второго из поименованных в ведомостях евреев после ухода полка не оказалось в хозяйстве одного-двух ведер водки. Вообще, повальное пьянство — бич южного восстания. В том, что солдаты почти весь поход были в нетрезвом виде, сходятся многие источники: об этом доносит васильковский поветовой стряпчий, рассказывают правительственные агенты, рапортуют генералы — командиры корпусов, показывают на допросах арестованные офицеры-черниговцы, вспоминает Иосиф Руликовский. И все эти сведения красноречиво опровергают мнение советских историков о том, что «солдаты Черниговского полка, присоединившиеся к восстанию, на всем его протяжении проявили замечательную революционную выдержку и готовность на любые жертвы во имя грядущего торжества свободы»[448]. Среди «противузаконных поступков», в которых были уличены мятежные солдаты, пьяные драки — на одном из первых мест. Например, рядовой 2-й мушкетерской роты Исай Рубцов обвинялся в том, что «по показанию унтер-офицера Ляшковского и фельдфебеля Полякова… делал грубости и ругательства и ударил из них Ляшковского по щеке… Но Рубцов, хотя прямо в том не сознался, однако говорит, что может его и ударил, но как был очень пьян, то совершенно не помнит». Унтер-офицер 5-й мушкетерской роты Спиридон Пучков, тоже, кстати, любимец Муравьева, «в сердцах» тяжело ранил денщика подпоручика Войниловича, и эпизод этот наверняка сыграл не последнюю роль в окончательном решении Войниловича «отстать» от полка[449]. После того как «в шести шинках была выпита водка», многие из солдат просто потеряли контроль над собственными действиями. По свидетельству Руликовского, восставшие «напали на хату крестьянина, хорошего хозяина, и, войдя в хату, нашли там только что умершего старика Зинченка, который окончил свою жизнь, имея более ста лет. По деревенскому обычаю, покойник лежал на скамье, одетый в белую рубашку и покрытый новым полотенцем. Солдаты спьяна издевались над телом старика, — а был он малого роста и сухопарый. Всю его одежду забрали, да еще, схвативши мертвое тело, тащили его танцевать»[450]. Естественными спутниками пьянства стали грабежи. Еврей же Абель Солодов, подавая список убытков, присовокупил к нему: «Содрано с жидовки половину наушниц с жемчугом и золотом» на 40 рублей ассигнациями[451]. Однако грабежу подвергались не только питейные дома, не только евреи-арендаторы, но и обыкновенные крестьяне, те, кого, по революционной логике вещей, восставшие солдаты призваны были защищать. У «вдовы Дорошихи», например, украли «кожух старый», оцененный в четыре рубля ассигнациями, на такую же сумму понес убытков житель Василькова Степан Терновой. Солдаты Юрий Ян, Исай Жилкин и Михаил Степанов обвинялись в том, что «в селе Мотовиловке отбили у крестьянина камору и забрали вещей на 21 рубль». Некоторые из этих вещей потом были найдены у них после усмирения восстания, а некоторые оказались «на дворе под артельными повозками спрятанные». В списках «заграбленных» вещей — бесконечные сапоги, шапки, платки, холст, скатерти, юбки, рубахи, наволочки, чулки, иконы. Иосиф Руликовский утверждает, что грабежом мелких хозяйственных вещей черниговские солдаты не ограничивались. Он приводит в своих «Записках» факты разбоя, избиений, изнасилований. Так, например, некий местный житель, «ехавший верхом из Киева», встретился с полком на подступах к Василькову. По пути увидела она издалека войско. Не зная хорошо местности, она против Большой Салтановки свернула вправо, к так называемому Бибикову Яру, чтобы там спрятаться, и застряла в снежном сугробе. Роты, проходившие под командой офицеров, прошли мимо, ее не трогая, но мародеры, что следовали за ротами, увидели ее, напали, сделали ей немало неприятностей и забрали деньги». Спасаясь от солдатской настойчивости и защищая себя ребенком, она получила легкую рану тесаком». Но евреи не признались, что это так было, потому что их закон требует, чтобы в таких случаях мужья давали развод своим женам». Большая часть полка напала на корчму и, не найдя шинкаря, уничтожила все, что там оставалось, так как по приказу белоцерковской экономии всюду из корчем водку вывезли и спрятали»[452]. Несмотря на тщательное расследование, установить всех виновников грабежей и разбоев так и не удалось. Жители не могли на следствии подробно описать тех, кто нападал на них, «по той причине, что некоторые поудалялись в то время из домов, а некоторые, хотя и были в домах, но оных, как набегавших… по десяти и двадцати человек вдруг с заряженными ружьями и примкнутыми штыками при угрожении стрелять и колоть, от испугу заметить не могли»[453]. Уважения солдат к командирам больше не было. Только через два часа после приказа о выступлении из Мотовиловки с большим трудом удалось построить мятежные роты. Исследовательница была права: заговорщики могли избежать разгрома лишь в том случае, если бы они сознательно решились возглавить народный бунт. Реализовать этот вариант Сергею Муравьеву-Апостолу было нетрудно. Так, свидетель событий, военный историк А. Михайловский-Данилевский утверждал: в Белой Церкви, имении графини Браницкой, Муравьева «ожидали, чтобы с ним соединиться», «четыре тысячи человек, недовольных своим положением. Это были большею частью старинные малороссийские казаки, которых Браницкая укрепила за собою несправедливым образом». Горбачевский подтверждал его слова: «Объезжая караулы, Муравьев был окружен народом, возвращающимся из церкви. Добрые крестьяне радостно приветствовали его с новым годом, желали ему счастья, повторяли беспрестанно: — Да поможет тебе бог, добрый наш полковник, избавитель наш». Руководитель восстания «тронут был до слез, благодарил крестьян, говорил им, что он радостно умрет за малейшее для них облегчение» — но призывать их себе в союзники не стал. По свидетельству Руликовского, «офицеры… до самого последнего момента отличались безукоризненным поведением и сохранили не запятнанной даже каким-либо пустяком свою воинскую честь». Однако с потерей управляемости полком им все же пришлось смириться. Муравьев-Апостол и его офицеры попали в полную и безусловную зависимость от нижних чинов. Поэтому, остановившись на короткое время, они сильно побили арендатора за то, что он на них когда-то пожаловался. Хотя это стало известно Муравьеву, он должен был им потакать, чтобы не утратить привязанность солдат, и двинулся дальше, как будто ничего не знал», — вспоминал владелец Мотовиловки[456]. В полку началось массовое дезертирство. Из офицеров остались те, кто начинал восстание и кому, собственно, все равно нечего было терять. Кроме того, до конца за васильковским руководителем пошли его братья Матвей и Ипполит, Бестужев-Рюмин и подпоручик Черниговского полка Андрей Быстрицкий. Движение к Киеву уже не имело смысла.
Всё это происходило на глазах нижних чинов, и последствия не заставили себя ждать: дисциплина рухнула почти сразу, нижние чины пошли вразнос. Солдаты не слишком охотно подчинились приказам, выполняя их… за деньги — именно на подкуп солдат с унтер-офицерами пошли средства, найденные во вскрытом полковом артельном ящике. Деньги солдаты брали охотно, но в поход и сражения «за свободу» не рвались, зато «просили дозволения пограбить, но подполковник оное запретил». Солдат это обескуражило ненадолго: просить дозволения они перестали, просто пошли по кабакам, стали грабить и насиловать. За какие-то три дня похода полк из сплочённой воинской единицы превратился в вооружённую буйную толпу, все помыслы которой были пожрать, напиться, подраться, пограбить и снасильничать. На всём протяжении своего «боевого пути» непросыхающая солдатня обошла и ограбила все питейные дома, вымогала у деревенских жителей деньги и водку, награбив у них же несметное количество сапог, шапок, исподнего, юбок, чулок, не обошлось без изнасилований. Документально зафиксировано, как «революционные» солдаты не погнушались даже раздевать новопреставленных покойников! А лишь в одном трактире в Мотовиловке «водки и прочих питий» употребили аж 360 вёдер! Чему поначалу не поверили, но следствие установило: так и было, правда «солдаты не столько оных выпили, сколько разлили на пол», да ещё обильно поливали водкой друг друга. Всё закончилось 3 15 января 1826 года у села Устимовка, где поход мятежников, превратившийся фактически в пьяный рейд по кабакам, был остановлен картечным огнём артиллерии.
Прямо на бал явились жандармы с приказом арестовать Муравьева-Апостола. Полковник и жандармы отправились в Трилесы на квартиру к мятежному подполковнику. Однако там они его не застали, обнаружив только спящего Бестужева-Рюмина. Жандармы отправились в Житомир, а Муравьев-Апостол проследовал в обратном направлении. До их возвращения Муравьев успел договориться с сообщниками из Черниговского полка о вооруженной поддержке. Ночью 29 декабря к нему на квартиру прибыли жандармы вместе с Гебелем и объявили об аресте. Муравьев-Апостол не стал сопротивляться и попросил только дать ему попить чаю. Пока он пил, в квартиру ворвались несколько офицеров из его батальона и со штыками кинулись на Гебеля, которому нанесли несколько ранений. Гебель сумел убежать и спрятаться в погребе благодаря помощи одного из рядовых. Двое жандармов были арестованы. Муравьев-Апостол, обойдя окрестные села, собрал свой батальон и двинулся с ним на Васильков, где был захвачен оружейный арсенал и полковая касса. Роты, находившиеся в Василькове не стали вступать в столкновения с восставшими. Майор Трухин старший офицер полка после бегства Гебеля и мятежа Муравьева был захвачен, избит и под угрозой оружия принужден издать полковой приказ о сборе всех полковых рот в полном снаряжении в Мотовиловке. Утром следующего дня в Мотовиловке состоялся торжественный молебен с участием полкового священника позднее он был расстрижен за это, хотя и утверждал, что его принудили к молебну силой , после чего солдат привели к присяге. Не все солдаты поняли, что вообще происходит, поэтому им объяснили, что законный император Константин силой свергнут с престола, и они, как и большинство верной законному императору армии, выступают против злодеев и негодяев, поправших права государя. Во всяком случае наблюдавший восставших в Мотовиловке Иосиф Руликовский именно так описывал происходившее. Тем временем число восставших уменьшилось. Фельдфебель гренадерской роты понял, что происходит что-то странное, и сумел убедить Муравьева вернуть гренадеров на квартиры, чтобы забрать забытое снаряжение.
3 января в истории. Восстание Черниг. полка
Это были простые горожане и рабочие, которые строили Исаакиевский собор, который тогда стоял в лесах. Большинство из них были на стороне мятежников. С лесов в царские войска начали бросать строительные материалы. Милорадович уговаривал декабристов разойтись, но в ответ в него выстрелил и смертельно ранил декабрист Каховский. Декабристы успели выбрать нового лидера — князя Оболенского. При этом переходить к каким-то решительным действиям они не решаются. Солдаты отбили атаку оружейным огнем, и тогда Николай I вывел артиллерию, которая стреляла почти в упор. Все было кончено. Часть погибла, когда бежала по льду Невы: царская артиллерия специально стреляла по льду.
Когда позже убирали тела, часть раненых, но еще живых людей сбросили под лед. Оно началось 29 декабря, хотя лидер общества, Пестель, был арестован по доносу еще 13 декабря. Идея заключалась в том, чтобы прорваться к основным частям.
Объединенные славяне настаивали на немедленном захвате Киева, до которого оставался всего один день перехода. Муравьев и Бестужев-Рюмин выступили против немедленных действий до тех пор, пока к восстанию не присоединятся другие полки.
Их мнение возобладало. Муравьев отдал приказ идти на запад, в Брусилов, подальше от Киева, для соединения с «союзными» Ахтыркинским и Алексапольским полками. Поражение 12 января [ ОС 31 декабря] 1825 г. Черниговский полк выехал из Василькова в Брусилов. В Мотовиловке Муравьев-Амурский узнал, что декабристы Алексапольского полка отказались присоединиться к восстанию, что сделало бесполезным дальнейшее движение на запад.
Муравьев-Амурский заказал ночлег в Мотовиловке и не спешил, оценивая варианты. В конце концов он остановился на Белой Церкви, где его лейтенант Вадковский, очевидно, имел влияние на сослуживцев 17-го егерского полка. Он не знал, что к этому времени Вадковский уже был арестован и что правительство вывело нестабильных 17-й егерей из Белой Церкви. Между тем, неожиданная остановка и растущая неопределенность деморализовали как рядовых, так и кадровых офицеров. Солдаты предавались преследованиям местных евреев.
Объединенным славянам удалось спровоцировать местных украинских крестьян, но их поддержка не смогла компенсировать отсутствие стратегии. К исходу следующего дня они добрались до Пологи, где Сухинов устроил передовой разведывательный отряд на Белую Церковь. Разведчики вернули страшную новость о том, что 17-й егерский полк перебрался в Сквиру , на целый день перехода к западу от Белой Церкви. Теперь правительство перехватило инициативу и удалило нестабильные войска из этого района. Теперь Муравьев-Апостол мог рассчитывать только на товарищей-декабристов в Житомире.
Повстанцы снова повернули, на этот раз направившись на северо-запад через ту же Камянскую долину, которую они покинули четыре дня назад. Тем временем из полка дезертировало еще больше офицеров, и дисциплина в рядах угасала. На полпути между Устимовкой и Коваливкой повстанцы вошли в бой с правительственными войсками во главе с Фридрихом Каспаром фон Гейсмаром.
Это было очень странное восстание. Можно даже сказать, восстание ради восстания. Восстание было организовано Южным обществом декабристов. Ключевой его фигурой стал подполковник Сергей Муравьев-Апостол. Причем командир Черниговского полка Густав Гебель, получив известие о восстании в Санкт-Петербурге, успел принять превентивные меры — арестовал Муравьева-Апостола. Судя по всему, Гебель уже имел данные о Южном обществе декабристов. Но не знал, сколько офицеров участвовало в деятельности общества.
Это его едва не погубило. Несколько офицеров Черниговского полка освободили Муравьева-Апостола. При это этом полковник Гебель получил 14 штыковых ран.
Время шло, а остальных частей не было. Генерал Милорадович вышел к войскам и предложил им разойтись.
В ответ на это, один из офицеров, Каховский — член Северного общества, смертельно ранил Милорадовича. Этот выстрел сделал ход событий необратимым. Руководители восстания медлили с началом боевых действий. Сенат рано утром принял присягу Николаю, и манифест зачитывать было некому. К вечеру на Сенатскую площадь подоспели верные императору полки, и разогнали «декабристов».
Известие о разгроме мятежа 14 декабря донеслось до южан к концу года.
Черниговского полка восстание
Восстание на Сенатской площади в Санкт-Петербурге и мятеж Черниговского полка: опыт сравнительно-исторического анализа. 15 января 1826 года, в бою при селе Устимовка, что в нынешней Киевской области, генерал-майор барон Фёдор Гейсмар разбил и рассеял Черниговский пехотный полк, взяв в плен 895 солдат и 6 офицеров. Восстание (бунт) Черниговского полка — это второе восстание декабристов, организованного Южным обществом во главе с Сергеем Муравьевым-Апостолом на Украине с 29 декабря 1825 года (10 января 1826 года) по 3 (15) января 1826 года в Черниговском полку. ЧЕРНИГОВСКОГО ПОЛКА ВОССТАНИЕ, вооруженное выступление декабристов на Украине (29 декабря 1825 - 3 января 1826). Восстание (бунт) Черниговского полка — это второе восстание декабристов, организованного Южным обществом во главе с Сергеем Муравьевым-Апостолом на Украине с 29 декабря 1825 года (10 января 1826 года) по 3 (15) января 1826 года в Черниговском полку.
Черниговского полка восстание
Этим он обидел их и насторожил многих окрестных жителей. Наконец, чем ближе становился момент начала восстания, тем было яснее, что подполковник не определился с направлением первого удара. И Киев, и Белая Церковь, и Житомир — все эти направления выглядели по-своему логичными. Тем временем 25 декабря Черниговский полк благополучно присягнул Николаю I, но вечером, в разгар бала, даваемого командиром полка Густавом Гебелем, прибыли два жандармских офицера с приказом о немедленном аресте Сергея и Матвея Муравьевых-Апостолов. Услышав об этом, их друг и соратник подпоручик Михаил Бестужев-Рюмин бросился разыскивать отсутствующих в Василькове ничего не подозревающих братьев. А они 27 декабря заехали в Любар, в штаб-квартиру полка ахтырских гусар, которым командовал их кузен и, как они надеялись, соратник Артамон Муравьев. Именно здесь их догнал Бестужев-Рюмин, известивший братьев о приезде жандармов. Матвей Муравьев-Апостол, заявив, что все кончено, предложил поужинать с шампанским и «весело застрелиться ».
Сергей же рассудил иначе, произнеся: «Если доберусь до батальона, то живым не возьмут». После этого они втроем отправились в Васильков, чтобы поднять Черниговский полк. Связаться с другими частями и подразделениями будущие руководители восстания попросту не успели… Мятеж же начался совершенно стихийно в ночь на 29 декабря. Муравье- вы-Апостолы и Бестужев-Рюмин остановились на ночь в Трилесах. Здесь квартировала 5-я мушкетерская рота Черниговского полка, которой командовал Анастасий Кузьмин. Тот отлучился в Васильков, но, получив записку Сергея Муравьева-Апостола, поспешил в Трилесы, захватив с собой нескольких офицеров-декабристов. Тем временем.
Муравьевых Апостолов в этом селении настигли подполковник Гебель с жандармами. Подоспевший Кузьмин со товарищи, увидев происходящее, набросились на командира полка и жандармских офицеров. В результате Гебель получил 14 штыковых ран, но выжил благодаря защите солдат и офицеров, оставшихся верными присяге. Освобожденные Муравьевы-Апостолы и их спасители 29 декабря перебрались в соседнюю с Трилесами Ковалевку, где заручились поддержкой 2-й гренадерской роты Черниговского полка. Полковую казну Гебель успел надежно спрятать, но в руках руководителей мятежа оказались деньги, отнятые ими у жандармов, приехавших арестовывать Муравьевых-Апостолов. Эти средства они и стали раздавать солдатам, надеясь крепче привязать их к себе. Деньги солдаты брали охотно, но одновременно в их сознании Сергей Муравьев-Апостол из любимого, пусть и строгого, командира начал превращаться во второго Пугачева, а то и просто в атамана разбойничьей шайки.
Ослабленный от тяжкой раны и оков, он едва мог ходить. Знав его в Семеновском полку ловким офицером, я ему сказал, что мне тем тяжелее видеть старого товарища в таком горестном положении, что прежде его лично знал за офицера, которого покойный государь отличал, что теперь ему ясно должно быть, до какой степени он преступен, что - причиной несчастия многих невинных жертв, и увещал ничего не скрывать и не усугублять своей вины упорством. Он едва стоял; мы его посадили и начали допрашивать. С полной откровенностью он стал рассказывать весь план действий и связи свои. Когда он нее высказал, я ему отвечал: — Объясните мне, Муравьев, как вы, человек умный, образованный, могли хоть одну секунду до того забыться, чтоб считать ваше намерение сбыточным, а не тем, что есть — преступным злодейским сумасбродством? Он поник голову, ничего не отвечал, но качал головой с видом, что чувствует истину, но поздно. Когда допрос кончился, Левашов и я, мы должны были его поднять и нести под руки.
Пестель был также привезен в оковах; по особой важности его действий, его привезли и держали секретно. Сняв с него оковы, он приведен был вниз в Эрмитажную библиотеку. Пестель был злодей во всей силе слова, без малейшей тени раскаяния, с зверским выражением и самой дерзкой смелости в запирательстве; я полагаю, что редко найдется подобный изверг. Артамон Муравьев был не что иное, как убийца, изверг без всяких других качеств, кроме дерзкого вызова на цареубийство. Подл в теперешнем положении, он валялся у меня в ногах, прося пощады! Напротив, Матвей Муравьев, сначала увлеченный братом, но потом в полном раскаянии уже некоторое время от всех отставший, из братской любви только спутник его во время бунта и вместе с ним взятый, благородством чувств, искренним глубоким раскаянием меня глубоко тронул. Сергей Волконский набитый дурак, таким нам всем давно известный, лжец и подлец в полном смысле, и здесь таким же себя показал.
Не отвечая ни на что, стоя, как одурелый; он собой представлял самый отвратительный образец неблагодарного злодея и глупейшего человека. Орлов жил в отставке в Москве. С большим умом, благородной наружностью, он имел привлекательный дар слова. Быв флигель-адъютантом при покойном Императоре, он им назначен был при сдаче Парижа для переговоров. Пользуясь долго особенным благорасположением покойного Государя, он принадлежал к числу тех людей, которых счастье избаловало, у которых глупая надменность затмевала ум, считав, что они рождены для преобразования России. Орлову менее всех должно было забыть, чем он был обязан своему Государю, но самолюбие заглушило нем и тень благодарности и благородства чувств. Завлеченный самолюбием, он с непостижимым легкомыслием согласился быть и сделался главой заговора, хотя вначале не столь преступного, как впоследствии Когда же первоначальная цель общества начала исчезать и обратилась уже в совершенный замысел на все священное и цареубийство, Орлов объявил, что перестает быть членом общества, и, видимо, им более не был, хотя не прекращал связей знакомства с бывшими соумышленниками и постоянно следил и знал, что делалось у них.
В Москве, женатый на дочери генерала Раевского, которого одно время был начальником штаба, Орлов жил в обществе как человек, привлекательный своим умом, нахальный и большой говорун. Когда пришло в Москву повеление к военному генерал-губернатору князю Голицыну об арестовании и присылке его в Петербург, никто верить не мог, чтобы он был причастен к открывшимся злодействам. Сам он, полагаясь на свой ум и в особенности увлеченный своим самонадеянием, полагал, что ему стоит будет сказать слово, чтоб снять с себя и тень участия в деле. Таким он явился. Быв с ним очень знаком, я его принял как старого товарища и сказал ему, посадив с собой, что мне очень больно видеть его у себя без шпаги, что, однако, участие его в заговоре нам вполне уже известно и вынудило его призвать к допросу, но не с тем, чтоб слепо верить уликам на него, но с душевным желанием, чтоб мог вполне оправдаться; что других я допрашивал, его же прошу как благородного человека, старого флигель-адъютанта покойного Императора сказать мне откровенно, что знает. Он слушал меня с язвительной улыбкой, как бы насмехаясь надо мной, и отвечал, что ничего не знает, ибо никакого заговора не знал, не слышал и потому к нему принадлежать не мог; но что ежели б и знал про него, то над ним бы смеялся как над глупостью.
Тем не менее, уже 3 января 1826 года, в бою под Устимовкой полк был наголову разбит частями, верными присяге и новому императору Николаю I.
Муравьев-Апостол получил тяжелое ранение и был пленен наряду с другими офицерами. Его брат Ипполит, во избежание позора, застрелился. Дальнейшее следствие показало, что у Муравьева и других руководителей восстания отсутствовал четкий план действий. Солдат они склонили на свою сторону прямым обманом, а пресечь в их рядах пьянство, мародерство и дезертирство так и не сумели. В кульминационный момент боя солдаты не оказали помощи раненому командиру — напротив, убили штыком его лошадь, чтобы тот не смог скрыться.
Каре было проверенным и оправдавшим себя боевым построением в форме четырёхугольника, обеспечивавшим как оборону, так и нападение на противника с четырёх сторон. Схема восстания декабристов на Сенатской площади 14 декабря 1825 г. В 4 томах. Бородко; отв. Регентова, Е. Остальные войска не пришли на помощь восставшим. Оказалось, что и Манифест было предъявлять некому, потому что в семь часов утра сенаторы присягнули Николаю I и разъехались по домам. Площадь была оцеплена верными Николаю I войсками. Генерал-губернатор города М. Милорадович пытался вести переговоры с восставшими, но был смертельно ранен одним из заговорщиков, П. Он показывал шпагу, подаренную ему цесаревичем Константином с надписью: «Другу моему Милорадовичу», напоминал о битвах 1812 г. Генерал Милорадович мог сильно поколебать солдат и добиться успеха, поскольку был очень популярен среди военных. Тогда Е. Оболенский штыком ударил его лошадь, ранив графа Михаила Милорадовича в бедро. Каховский произвёл выстрел из пистолета в спину генерал-губернатора. Раненого М. Милорадовича унесли в казармы, где он в тот же день скончался. Впоследствии, уже перед смертью, М. Милорадович обрадовался, узнав, что в него попала пистолетная, а не ружейная пуля — значит, стреляли не солдаты. Сенатская площадь 14 декабря 1825 г. Неизвестный художник К войскам, оставшимся верными Николаю I, присоединяются Семёновский, Измайловский, Егерский полки. Было предпринято несколько атак правительственных сил на мятежников, но безрезультатно. К императорским войскам подходит Финляндский полк. Поручик Н. Панов с гренадерами прорывался к Зимнему дворцу, но на штурм не решился и отвёл солдат на Сенатскую площадь. Декабристы тем временем не действуют — они ждут диктатора — князя С. Николай I посылает к восставшим для переговоров командующего гвардией генерала А. Воинова, затем митрополитов Серафима и Евгения, великого князя Михаила Павловича, но мятежники не уходят. Вместо С. Трубецкого, так и не явившегося на площадь, диктатором был избран Е. Он пытается собрать Военный Совет. Николай I посылает к восставшим парламентёра с ультиматумом, но мятежники встретили его выстрелами. Николай I взял инициативу в свои руки, стянув к месту выступления войска, вчетверо превосходящие мятежников, и 36 орудий. Император отдал приказ стрелять. На первый залп восставшие отвечали ружейным огнём, но потом под градом картечи ряды дрогнули — началось бегство. Мятежники пытались спастись бегством по реке Нева, но от снарядов лёд реки треснул, и многие утонули. Подавление выступления декабристов на сенатской площади. После ареста Павла Ивановича Пестеля, руководителя Южного общества, его лидером становится подполковник С. Гебель, командир Черниговского полка, отдаёт приказ арестовать Муравьёва-Апостола.
Читать книгу: «Южный бунт. Восстание Черниговского пехотного полка»
Междуцарствие Восстание Черниговского полка Итог восстания. Восстание Черниговского полка — одно из двух восстаний заговора декабристов, произошедшее уже после выступления декабристов на Сенатской площади в Петербурге 14 (26) декабря 1825 года. Во время восстания Черниговского полка были допущены те же тактические ошибки, что и на Сенатской площади 14 декабря 1825 г. 1826 год, 3 января – Разгром восстания Черниговского полка.
Восстание черниговского полка. Следствие и суд над декабристами Восстание черниговского полка 1825
Гебель за свое усердие и распорядительность был назначен вторым киевским комендантом. Несмотря на то, можно безошибочно сказать, что, будь на месте Гебеля командиром Черниговского полка человек, заслуживающий уважения своих подчиненных и более разумный, не было бы ни возмущения, ни восстания», — считал старший из братьев-декабристов. В свою очередь, средний брат, Сергей, заявил на допросе, что именно инцидент с подполковником Гебелем окончательно подтолкнул его к началу восстания. Видев ответственность, к коей подвергли себя за меня четыре сии офицера, я положил, не отлагая времени, начать возмущение; и, отдав поручику Кузьмину приказание собрать пятую роту и идти на Ковалевку, сам поехал туда вперед для сбора второй гренадерской роты», — признавал он. Другие полки не поддержали восставших Ранним утром 11 января по нов. Он приветствовал солдат и кратко изложил им цель восстания, объяснив, сколь благородно пожертвовать жизнью за свободу. Сергей Муравьев-Апостол пригласил полкового священника Даниила Кейзера. По его поручению тот прочел перед строем сочиненный вождем восстания революционный политический катехизис, состоявший «из чистых республиканских правил, приноровленных к понятиям каждого». Офицеры и нижние чины изъявили готовность следовать за своим предводителем. В их руках находились полковые знамена и казна. Инициаторы рассчитывали на присоединение к их выступлению других частей, которыми командовали члены Южного общества.
Однако из-за спонтанности восстания и по другим причинам особой поддержки офицеры Черниговского полка не нашли. Члены Общества соединенных славян требовали привлечь на свою сторону крестьян. Муравьевы-Апостолы придерживались в данном вопросе выжидательной тактики. Известна стычка декабристов с майором Сергеем Трухиным, который был старшим по должности после Сергея Муравьева-Апостола и остался на стороне правительства. Он попытался привести восставших в повиновение угрозами и обещаниями, но был схвачен Бестужевым-Рюминым и Сухиновым. Как уточнял один из очевидцев, простые солдаты «бросились на ненавистного для них майора, сорвали с него эполеты, разорвали на нем в клочья мундир, осыпали его ругательствами, насмешками и, наконец, побоями». Трухина арестовали. Все движение восстания состоит из осколков начатых и брошенных маршрутов, изучение которых раскрывает надежду на присоединение новых полков что было характерно и для 14 декабря и борьбу противоречий во внутренней жизни восстания». Вопреки ожиданиям, встреченные по пути полки не перешли на их сторону. Кроме того, властями был арестован офицер, обещавший Муравьеву-Апостолу поднять свой полк.
А кто у нас новый император? Вот тут возникает проблема. Власть передается от отца к сыну, а сыновей у Александра I не было. Но мы не отчаиваемся, есть претенденты на престол. Кто у нас следующий наследник? Следующий брат по старшинству. Это был Константин Павлович. Он был вторым сыном Павла Первого, а имя Константин дала ему Екатерина II с перспективой возвести на константинопольский престол восстановленной Византии об этом можно прочитать в статье «Внешняя политика Екатерины II» и сделать императором. После Отечественной войны 1812 года, в которой Константин Павлович принимал участие, он стал фактически наместником Александра Первого в Польше.
Наместник — руководитель какой-либо области, обладавший особыми полномочиями. Но у Константина была проблема. Нет, он не болел, не был умалишенным. Он просто влюбился. Константин, который должен был править после Александра I, влюбился в девушку, не равную ему по статусу. Тогда да и сейчас кое-где император должен жениться на девушке высокого происхождения. Константин же влюбился в дворянку не очень знатного рода. И действительно отрекся от престола ради любви. Лав-стори, к сожалению, закончится грустно: через несколько лет они умрут в Польше от холеры.
Зато вместе. Недолго, без престола, но они прожили жизнь вместе. Но Константин забыл сказать о своем решении народу. Да и в целом мало кому сказал. Восстание декабристов 1825 года Пока что, наверное, не очень понятно, как связана любовь Константина и недовольство декабристов. Но мы сейчас с вами это соединим. Итак, когда умер Александр I, все присягнули Константину. То есть поклялись ему в верности и так далее. И пока он из Польши доехал до Санкт-Петербурга, пока выступил с публичным заявлением, что он влюбился и отрекается от престола, происходит заминочка.
Никто не понимает, кто вообще правит и что происходит. Наконец со всем этим разобрались и приняли решение назначить переприсягу в пользу Николая I, следующего по счету претендента на престол. Она была назначена на 14 декабря 1825 года. Декабристы решили, что это очень крутой вариант что-то изменить. Чего хотят декабристы? Заставить Сенат и Государственный совет принять Манифест к русскому народу. По нему происходит отмена крепостного права, рекрутчины.
Из числа преданных Верховному уголовному суду пятеро П. Пестель, К. Рылеев, С. Муравьев-Апостол, М. Бестужев-Рюмин и П. Каховский были поставлены "вне разрядов" и приговорены "к смертной казни четвертованием", замененной повешением. Остальные распределены по степени вины на 11 разрядов. Свыше 120 человек понесли различные наказания по личному распоряжению Николая I, без суда: посажены в крепость на срок от полугода до 4 лет, разжалованы в солдаты, переведены в действующую армию на Кавказ, отданы под надзор полиции. Особые судебные комиссии, рассматривавшие дела солдат, участвовавших в восстаниях, приговорили 178 человек к наказанию шпицрутенами, 23 - к палкам и розгам. Из остальных участников восстания сформировали сводный полк в составе 4 тыс. Первое революционное выступление в России произвело глубокое впечатление на правящие круги России, в первую очередь на самого Николая I, который всегда вспоминал "моих друзей четырнадцатого" имея в виду декабристов. На своей коронации, принимая иностранных послов, он заявил о подавлении восстания декабристов: "Я думаю, что оказал услугу всем правительствам". Европейские монархи, поздравляя Николая с этой "победой", писали ему, что тем самым он "заслужил...
Со стороны правительства с бунтовщиками вёл диалог Михаил Милорадович, со стороны заговорщиков - Евгений Оболенский. Оболенский убеждал Милорадовича отвести войска и, наблюдая отсутствие реакции с его стороны, решил ранить его штыком в бок. В этот момент в Милорадовича выстрелили Каховский. Бунтовщиков пытались привести в повиновение, но дважды они отбили атаку конной гвардии. Число жертв — 200-300 человек. Трупы убитых и тела раненых заговорщиков сбрасывали в проруби в Неве. После того как Южному обществу стало известно, что выступление в Петербурге не удалось, на Украине произошло восстание Черниговского полка 29 декабря-3 января. Этот бунт тоже оказался неудачным. Подавление восстания Чтобы подавить восстание, решили дать холостой залп, который никак не подействовал. Затем выстрелили картечью, и каре рассеялось. Второй залп увеличил число трупов войск заговорщиков. Этими мерами и удалось подавить бунт. Суд над декабристами Суд над заговорщиками проходил втайне от общественности. Следственную комиссию по этому делу возглавлял император самостоятельно. Всего же к следствию было привлечено 579 человек, подавляющее большинство из них военные. Остальные участники восстания были отправлены на каторгу и вечное поселение в Сибирь или разжалованы в солдаты и отправлены на Кавказ. Причины поражения декабристов Основными причинами неудачи восстания стали: Несогласованность действий заговорщиков, пассивность восставших в действиях; Узкая социальная база дворянство — малочисленное сословие ; Плохая конспирация, из-за которой императору стали известны планы бунтовщиков; Неготовность дворян к изменениям в политической структуре; Слабая пропаганда и агитация. Последствия восстания 1825 года Основным последствием декабристского восстания стало закрепление идей о свободе в народных массах. А также бунт усилил расхождение между дворянством и официальной властью. Отдалённым последствием восстания декабристов можно назвать свержение царской власти в 1917 году. К последствиям бунта относится и то, что это событие нашло отражение во многих произведениях литературы. Стоит отметить, что тайное следствие скрыло от народа все результаты расследования. Доподлинно не удалось установить, существовал ли план убийства Николая I, имела ли место связь с другими тайными обществами, был ли причастен к этим событиям Сперанский. Жертвы Число жертв — примерно 200-300 человек. Николай Павлович распорядился как можно скорее скрыть следы случившегося, поэтому умерших и раненых, которые не могли передвигаться сбрасывали в проруби в Неве. Раненые, которые смогли бежать, скрывали свои раны от врачей и умирали без медицинской помощи. Историческое значение движения декабристов Восстание декабристов сильно повлияло на дальнейшее развитие страны. Прежде всего, это выступление показало, что в России есть социальные проблемы и что их необходимо решать. Крестьянство, как бесправное сословие, никаким образом не могли повлиять на свою жизнь. А пусть и недостаточно хорошо организованный бунт смог показать наличие «застарелых» проблем. Движение декабристов стало первой открытой попыткой дворянских революционеров изменить политический строй страны и отменить крепостное право. Восстание Черниговского полка О неудачном восстании в Петербурге членам Южного общества стало известно 6 января 1826 г. В это время аресты на юге продолжались, угрожая полным разгромом и этой организации. Ближайшие единомышленники Пестеля, руководители Васильковской управы подполковник Черниговского полка С. Муравьев-Апостол и его друг подпоручик М. Бестужев-Рюмин приняли решение о немедленном восстании в соответствии с ранее разработанным планом одновременного выступления в столице и на Украине. При активном участии членов Васильковской управы и группы «соединенных славян» 10 января восстала 5-я рота Черниговского полка. На следующий день к ней присоединился весь Черниговский полк, стоявший в городе Василькове. Возглавивший восстание С. Муравьев-Апостол через особых гонцов попытался установить связь с членами тайного общества в других полках второй армии. Из Василькова восставший полк в походном порядке двинулся на Житомир, навстречу ожидавшемуся подкреплению. Но в последующие дни маршрут Черниговского полка неоднократно менялся, так как командование армии, осведомленное через шпионов о деятельности тайного общества, заранее изменило местопребывание связанных с ним полков. Укрепить силы восставшего полка С. Муравьеву-Апостолу так и не удалось. Против Черниговского полка были высланы конные части генерала Гейсмара с артиллерией. Столкновение произошло 15 января 1826 г.
Бунт на Украине: восстание Черниговского полка
Восстание Черниговского полка было задумано давно, но началось оно довольно спонтанно. Восстание Черниговского полка — это второе восстание декабристов, организованного Южным обществом во главе с Сергеем Муравьевым-Апостолом на Украине в период с 29 декабря 1825 года по 3 января 1826 года, и охватившего такие населенные пункты. Восстание Черниговского полка 3 января 1826 года у Белой Церкви восставшие встретились с войсками генерала Федора Гейсмара. Восстание Черниговского полка — одно из двух восстаний заговора декабристов, произошедшее уже после выступления декабристов на Сенатской площади в Петербурге 14 (26) декабря 1825 г. Происходило 29 декабря 1825 — 3 января 1826 года (10-15 января 1826 г н. ст. Восстание Черниговского полка (Бунт Черниговского полка) — одно из двух восстаний декабристов, произошедшее уже после выступления на Сенатской площади в Петербурге 14 (26) декабря 1825 года.
Династический кризис 1825 г. Выступление декабристов
Также неудачей закончилось восстание Черниговского полка 29 декабря 1825 г. Всего к следствию по делу декабристов было привлечено 579 человек, из которых 289 признали виновными. Причем командир Черниговского полка Густав Гебель, получив известие о восстании в Санкт-Петербурге, успел принять превентивные меры — арестовал Муравьева-Апостола. Перекрёстные ссылки книги для II. Восстание Черниговского полка. 3 января 1825 года подавлено выступление Черниговского полка. Это было частью восстания декабристов против монархии. Восстание (бунт) Черниговского полка — одно из двух восстаний декабристов, произошедшее уже после выступления на Сенатской площади в Санкт-Петербурге 14 (26) декабря 1825 года.
Восстание Черниговского полка - Chernigov Regiment revolt
Муравьев-Апостол и его друг подпоручик М. Бестужев-Рюмин приняли решение о немедленном восстании в соответствии с ранее разработанным планом одновременного выступления в столице и на Украине. При активном участии членов Васильковской управы и группы «соединенных славян» 10 января восстала 5-я рота Черниговского полка. На следующий день к ней присоединился весь Черниговский полк, стоявший в городе Василькове. Возглавивший восстание С.
Муравьев-Апостол через особых гонцов попытался установить связь с членами тайного общества в других полках второй армии.
Не все служащие поддержали восстание Черниговского полка. Гренадёрская рота под командованием капитана Козлова ушла к правительственным войскам. При деревне Устимовке 3. Подпустив полк на расстояние выстрела, артиллерия открыла огонь ядрами без предупреждения. Глава мятежа подполковник С. Муравьёв-Апостол отдал приказ продолжать движение прямо на пушки, которые, стреляя теперь уже картечью, нанесли ощутимый урон рядам восставших и рассеяли их колонну. Муравьёв-Апостол был в этом бою тяжело ранен в голову, был арестован, а его брат Ипполит — убит картечью по другим данным — застрелился , также погиб Щепилло. Причины поражения.
Дата восстания Черниговского полка была предварительно назначена на лето 1826 года. Однако события в Петербурге и арест С. Муравьева-Апостола привели к тому, что восстание началось раньше, чем предполагалось. Восстание Черниговского полка 1825 г.
Часть роты не успела к общему поспешному построению и выходу из ротной квартиры, и отставшие догоняют полк во главе с Прокофием Никитиным. Тимофей Николаев же вместе с другими «доверенными» солдатами, участвует в захвате полковых знамен и артельной кассы в доме командира полка. Серьезное поручение подполковника унтер-офицеры выполняют 31 декабря. Вместе с полковым квартирмейстером Антоном Войниловичем они отправляются в самые «ненадежные» роты — 1-ю гренадерскую и 1-ю мушкетерскую — с приказом о присоединении к восстанию. Подпоручик Войнилович не состоит в тайном обществе, как и многие другие офицеры, он случайно попал в водоворот мятежа и ищет случая «уклониться». Это его настроение становится известно Муравьеву, и Николаев с Никитиным согласно показаниям подпоручика получают приказ «буде бы он вздумал ехать в другое какое-либо место, а не туда, куда было приказано, лишить его жизни»[442]. С поручением Войнилович справился лишь частично: роты дождались Муравьева, но 1-я гренадерская не примкнула к восстанию, 1-я же мушкетерская разделилась: часть пошла с полком, часть вернулась на свои квартиры. Войнилович под конвоем унтер-офицеров догоняет полк на переходе Васильков — Мотовиловка. На следующий день, 1 января, Николаев и Никитин снова в поле зрения командира. Радушный хозяин Мотовиловки Иосиф Руликовский страдает от назойливых пьяных солдат, вымогающих у него деньги и водку. Он просит защиты у Муравьева, тот опять вызывает верных унтеров. Николаев и Никитин становятся у дверей дома и выгоняют вымогателей. Руликовский успокаивается. Но верность Муравьеву унтер-офицеры сохраняют до тех пор, пока чувствуют над собой его непосредственную власть. Когда же эта власть ослабевает, долго копившаяся в них энергия разрушения вырывается наружу. В суете сборов к походу, в лихорадочной выработке планов действий Муравьев, уходя из Мотовиловки, забывает снять караулы. И первое, что делают Николаев и Никитин, сообразив, что остались одни, — бросают пост и заходят в соседний дом, где у «еврейки Гнеи Мордковой» насильно забирают вещи ее мужа. После посещения еврейской хаты солдаты на лошадях Руликовского отправляются в Фастов. По пути они напились водки и «напоили возчика так, что лошади сами доставили его в Мотовиловку». В Фастове — сначала мелкие кражи и грубости местным жителям, потом — разбойное нападение на дом местного арендатора «посессора» Ольшевского. Этот эпизод получил широкую огласку и был впоследствии специально расследован властями — очевидно, потому, что на пути унтер-офицеров оказалось «официальное лицо» — майор местной фурштатской команды. Рапорт майора Тимофеева, равно далекого и от мятежников, и от их идейных противников, безыскусен и правдив; он подтверждается многими другими документами: «2-го числа сего месяца января 1826 года. Поведение солдат мятежных рот, в общем, аналогично поведению Николаева и Никитина. Первоначально многие из них шли за Муравьевым, подчиняясь приказу, — и не все понимали даже, что идут «бунтовать». Солдаты любили его и, конечно, верили, что ни на что плохое он их не поведет. Но потом, увидев, что поведение офицеров необычно, заметив отсутствие командира полка, услышав слова о вольности и о «незаконном» вступлении на престол Николая Павловича, они почувствовали себя свободными от дисциплины. Летом 1827 года, ровно через год после казни Сергея Муравьева-Апостола, в Василькове началось новое следствие. Речь шла «об убытках, нанесенных жителям возмущением Черниговского полка». Первоначально жителей опрашивал киевский губернатор Ковалев, но в Петербурге нашли, что он вел дело необъективно: убытки определил слишком большие. По городу Василькову они составили 3397 рублей 33 копейки ассигнациями, по уезду — 19 221 рубль ассигнациями плюс еще 123 рубля 39 копеек серебром[445]. Сумма по тем временам оказалась немалая, с Муравьева-Апостола взыскать что-либо было уже невозможно, и Петербург, прежде чем выплатить деньги из государственной казны, предпочел все перепроверить. Перепроверку поручили генерал-лейтенанту Петру Желтухину, военному губернатору Киева. Посланник Желтухина подполковник Панков совместно с городскими властями Василькова составил подробнейшие — до копеек — ведомости убытков и тщательно сопоставил их с данными Ковалева. Материалы эти частично опубликованы и проанализированы украинским историком В. Базилевич, в частности, опубликовал рапорт Панкова Желтухину о том, что «к открытию настоящей истины в понесенных жителями убытках за давно прошедшим временем нет никакой возможности»[446]. Однако даже с учетом неполноты собранных сведений документы эти вполне красноречивы. Из ведомостей Панкова видно, что больше всего привлекали солдат спиртные напитки. Владелец трактира еврей Иось Бродский заявлял, например, об украденных у него «водки 360 ведер». Панков сначала не поверил ему, но нашлись свидетели, подтвердившие, что «водки и прочих питий действительно в указанном количестве вышло потому, что солдаты не столько оных выпили, сколько разлили на пол, — ибо в тех местах, где брали питья, были облиты оными»[447]. Подсчитывали количество выпитого солдатами Мотовиловская и Белоцерковская экономии, Васильковский питейный откуп, Устимовский, Ковалевский, Пологовский, Мытницкий, Сидорианский питейные дома. Практически у каждого второго из поименованных в ведомостях евреев после ухода полка не оказалось в хозяйстве одного-двух ведер водки. Вообще, повальное пьянство — бич южного восстания. В том, что солдаты почти весь поход были в нетрезвом виде, сходятся многие источники: об этом доносит васильковский поветовой стряпчий, рассказывают правительственные агенты, рапортуют генералы — командиры корпусов, показывают на допросах арестованные офицеры-черниговцы, вспоминает Иосиф Руликовский. И все эти сведения красноречиво опровергают мнение советских историков о том, что «солдаты Черниговского полка, присоединившиеся к восстанию, на всем его протяжении проявили замечательную революционную выдержку и готовность на любые жертвы во имя грядущего торжества свободы»[448]. Среди «противузаконных поступков», в которых были уличены мятежные солдаты, пьяные драки — на одном из первых мест. Например, рядовой 2-й мушкетерской роты Исай Рубцов обвинялся в том, что «по показанию унтер-офицера Ляшковского и фельдфебеля Полякова… делал грубости и ругательства и ударил из них Ляшковского по щеке… Но Рубцов, хотя прямо в том не сознался, однако говорит, что может его и ударил, но как был очень пьян, то совершенно не помнит». Унтер-офицер 5-й мушкетерской роты Спиридон Пучков, тоже, кстати, любимец Муравьева, «в сердцах» тяжело ранил денщика подпоручика Войниловича, и эпизод этот наверняка сыграл не последнюю роль в окончательном решении Войниловича «отстать» от полка[449]. После того как «в шести шинках была выпита водка», многие из солдат просто потеряли контроль над собственными действиями. По свидетельству Руликовского, восставшие «напали на хату крестьянина, хорошего хозяина, и, войдя в хату, нашли там только что умершего старика Зинченка, который окончил свою жизнь, имея более ста лет. По деревенскому обычаю, покойник лежал на скамье, одетый в белую рубашку и покрытый новым полотенцем. Солдаты спьяна издевались над телом старика, — а был он малого роста и сухопарый. Всю его одежду забрали, да еще, схвативши мертвое тело, тащили его танцевать»[450].
Опытный и неутомимый в революционной пропаганде, он заводил обширные знакомства с виднейшими жителями Киевской, Волынской и Подольской губерний, чему способствовало пребывание его полка в местечке Ржищеве Киевской губернии и повета, на берегу реки Днепра. Отсюда он часто ездил по различным местностям края. Когда он находился в Коростышеве у помещика Густава Олизара 21 и после вечернего визита к нему возвращался на отдых на квартиру в местечко, он заметил приближающихся жандармов, которые не нашли его в полку и направились сюда, чтобы задержать его. Однако Бестужев, хотя и был уже полураздет на ночь, схватил плащ и без шапки бежал из квартиры; пользуясь темнотой ночи, нанял еврея и поспешил, как я уже упоминал ранее, в Васильков, а затем в Трилесы, где находилась квартира Муравьева. После этого рассказа о приключениях Бестужева возвращаюсь к прерванному повествованию. Полковник Гебель с жандармами не нашел Муравьева в Житомире и, полагая наверное найти его в батальонной квартире в Трилесах, нанял фурманов и вместе с жандармами поспешил в Трилесы, и не ошибся в своем предположении. Поздно ночью, когда Муравьев вместе со своим братом, отставным подполковником, и Бестужевым спокойно спали, в помещение вошел полковник с жандармами и сообщил Муравьеву о цели своего приезда. Муравьев спокойно принял это известие и сказал, что он подчиняется приказу и готов ехать, но просил только разрешения напиться перед отъездом чая. Так как приготовление чая заняло некоторое время, дали знать офицерам, квартировавшим в этом же селе. Разбуженные поручики Щеп ила и Кузьмин прибежали вооруженными на помощь Муравьеву, полковника Гебеля изранили и искололи штыками, а жандармского капитана и жандарма арестовали 22. Пока они были этим заняты, а барабаны били тревогу для сбора вооруженной силы, полковник Гебель, придя в себя после полученных ран, выскочил из квартиры и приказал отвезти его в дом эконома, который жил довольно далеко от помещения Муравьева. Эконом оказался расторопным: он спрятал полковника в погребе, пока мог приготовить другие санки, а возницу, который привез полковника, тотчас же отослал со двора, чтобы не было никаких признаков, что полковник тут спрятан, и из осторожности, чтобы в случае поисков спасти ему жизнь. Он не ошибся в своих предположениях. Офицеры, увидев, что полковник скрылся от них, побежали к дому эконома, чтобы убить полковника, обыскали весь дом и, не найдя того, кого так усердно искали, ушли ни с чем. Эконом же тотчас проселочными дорогами направил полковника в квартиру гренадерской роты, состоявшей под командой капитана Козлова и расположенной в селе Великой Снетынке, что принадлежало к бискупским владениям Фастова. Капитан Козлов мгновенно уведомил об этом случае капитана Ульферта, а тот поспешил в Снетынку и, встретив на улице моего фельдшера Григория Мегедя, взял его с собой, и тот первый осмотрел и перевязал раны полковника. Об этих событиях никто ничего не знал: ни мотовиловские жители, ни моя семья, ни дворовые. В окна своего дома я видел на перекрещивавшихся возле дома дорогах необычное движение многочисленных саней, в которых по большей части проезжали военные люди. Погода в это время была очень скверная - сильный мороз и снежная метель. Тогда же пришел ко мне мой комиссар с запиской от капитанши Ульферт с просьбой дать несколько крестьянских конных саней для конвоя, за что ее супруг будет очень благодарен. Удивленный этим поручением, я велел спросить солдата, который принес записку, зачем этот конвой. Он сказал: Муравьев изрубил полковника Гебеля, и капитан везет раненого под конвоем в Васильков. Тогда мой комиссар немедленно сел в сани и поспешил к ротному двору, чтобы узнать подробнее о том, что происходит. Он там застал уже капитана, который выходил из саней, опередивши конвой с раненым полковником, который в это время также приближался к ротному двору. Ульферт, спрошенный о происходящем, рассказал комиссару, что Муравьев, поранивши полковника, должен теперь немедленно бежать за границу. Комиссар мой, только возвращаясь, встретился с конвоем. В санях с будкой, запряженных четвериком, взятым в Снетынке у посессора Яржинского, везли полковника, а за санками попеременно шли и ехали человек пятьдесят солдат с заряженными ружьями. С подобным же конвоем Ульферт также повез полковника далее в Васильков. Рассказывали мне, что будто бы видели несколько запряженных лошадьми крестьянских саней, стоявших на почтовой стоянке, на подворье ротного двора, куда обычно приезжали на почтовых различные особы из Гребенок и Виты 23. Эти сани, очевидно, объезжали васильковскую почтовую станцию уже тогда, когда Васильков еще не был занят Муравьевым. Так вот видели, что этой боковой дорогой везли людей под охраной жандармов и даже уверяли, что заметили, как провозили под стражей двух сыновей отважного корпусного генерала Раевского. Этот объезд васильковской почтовой станции продолжался только два дня. Что было причиной подобной преждевременной предосторожности, этого я не мог выяснить даже впоследствии. Под вечер приехал капитан Куровицкий, бывший офицер польских войск времен Костюшко, женатый на княжне Булыга-Корнятович-Курцевич. Ее отец и вся его семья были мне близко знакомы со времени моей молодости, когда я с отцом моим жили в Свижах на Холмщине. Капитан Куровицкий уже по дороге из Киева в Мотовиловку узнал в селе Плесецком в корчме от еврея-арендатора, что Муравьев изранил полковника Гебеля. Когда наступила ночь и в моем доме водворилась тишина, нарушаемая временами лишь звоном почтовых колокольчиков, я велел своим слугам из предосторожности в такое время закрыть получше в доме все входные двери и не впускать никого из стучащих в двери, пока меня не разбудят. В девятом часу пошли все спать, а я, проспавши часок, разбудил слугу, чтобы он бодрствовал. В эту минуту я услышал, что кто-то стучит в парадные двери и сильно перепуганная девушка-служанка со свечкой в руках выбежала из женской половины дома: - Пан, какой-то москаль добивается в окна. И в это мгновение увидел я в дверях капитана Ульферта, который громко оказал: - Ну, теперь уже настоящая революция. Муравьев силой занял Васильков. Я встал с постели, и, когда вышел к капитану, он рассказал мне, в чем дело: «Доставив раненого полковника на его квартиру в Василькове, я остался возле него и ожидал дальнейших распоряжений. Было уже после захода солнца, когда дали знать, что Муравьев во главе своего батальона спускается с горы на греблю, ведущую в город Васильков. Полковник, зная общую неприязнь офицеров и солдат к майору Трухину, дал мне приказ принять команду над двумя ротами, стоявшими под ружьем на базаре, и встретить Муравьева боевыми выстрелами, не входя с ним в пустые разговоры. Я обратился к ротам с извещением о приказе полковника мне принять над ними командование; на это они быстро отвечали: - Мы имеем своих командиров, которых будем слушать, а ты как пришел к нам, так и иди обратно. Я отошел в боковую улицу, любопытствуя, что произойдет, когда оба войска приблизятся одно к другому. Когда Муравьев вступил на городской базар, солдаты единодушно крикнули «Ура! Не имея возможности дольше оставаться там, чтобы меня не увидели, я, пользуясь ночной порой, отправился к ближайшему от Василькова селу Погребам которое принадлежало тогда к белоцерковским владениям , нанял тамошнего крестьянина с одноконными саночками, и он доставил меня сюда». На этом заканчиваю повествование о событиях, которые происходили 30 декабря в Трилесах, Снетынке, Мотовиловке и Василькове. Взяв там все роты своего батальона, он спешно двинулся далее и, миновав села Серединную Слободу, Марьяновку, Мытницу, занял Васильков, про что уже было упомянуто в рассказе капитана Ульферта. А теперь расскажу о дальнейших происшествиях. В Василькова повстанцы поймали ненавистного им майора Трухина, сорвали с него эполеты, сильно побили и, приставив к груди пистолет, заставили его как заместителя раненого полковника подписать приказ, чтобы все роты полка в походном снаряжении собрались в Мотовиловке 31 декабря. Этот приказ тотчас же полковой почтой был разослан по ротам. Была уже поздняя ночь, и солдаты, напившись водки в шинках, которые были на городском откупе, и набравши хлеба у торговок, не сделали более никаких злоупотреблений и спокойно переночевали на тесных квартирах в самом городе, не трогая длинных улиц предместья, где жили казенные крестьяне. Несколько офицеров хотело навестить раненого полковника, но мольбы и вопли полковницы заставили их отказаться от этого намерения, и они оставили его в покое. Обстоятельства фатально тяжело складывались для обоих братьев Муравьевых. Младший их брат, Ипполит Муравьев, офицер царской свиты, был послан курьеров с депешами из Петербурга в Кишинев и проезжал в то время, когда брат занял Васильков 26. Как рассказывали, братья очень просили его, чтобы он исправно выполнил свое поручение и ехал в Кишинев, а их оставил на волю судьбы, какая их ожидает. Однако он, молодой человек лет, быть может, двадцати, твердо решил остаться с братьями на их скользком пути, чтобы разделить с ними участь. Он был первый, кто привез известие, что главное восстание в Петербурге уже усмирено. Если бы об этом Муравьев узнал ранее, возможно, что он покорился бы своей судьбе и не принес бы в жертву столько своих сторонников, но теперь было уже поздно. После этого в тот же день, когда Муравьев занял Васильков, произошел было удобный для его замыслов случай, который, однако, чудесным образом его миновал. Генерал Тихановский, командир дивизии, к которой принадлежал Черниговский полк, имел свою дивизионную квартиру в Белой Церкви при егерском полку, который там стоял. Получив краткое известие о событиях в Трилесах, он поспешил в Васильков. Вследствие сильнейшего мороза он остановился, чтобы обогреться возле моей корчмы на большом почтовом тракте у с. Здесь арендатор корчмы Герш Островский предупредил его, что Муравьев со своим батальоном только что прошел на Васильков и что его подводы, сопровождавшие батальон, стоят возле соседней корчмы, относящейся к белоцерковским владениям. Генерал вышел из корчмы, позвал подводчиков и дал им приказ, чтобы они следовали за ним в Белую Церковь; но подводчики ответили генералу, что имеют своего командира, которого и должны слушаться 27 , Генерал вернулся к Пинчукам 28 , дал небольшой отдых коням, достал провожатого и окольными путями ночью прибыл в Белую Церковь. Если бы случайно генерал не узнал от арендатора Герша о происшедшем и поехал в Васильков, то наверное попал бы в руки восставших и был бы принужден издать приказ, чтобы вся дивизия собралась в то место, которое указал бы Муравьев. Однако это не было суждено. В Василькове ночь прошла тихо и спокойно. Приезжавшие на ночлег или выезжавшие люди не испытывали никаких невзгод, хотя бродившие по пути без надзора солдаты причиняли немало неприятностей, обид и даже грабежей, без чего, впрочем, нельзя обойтись при всяком волнении. Утром 31 декабря 1825 г. Муравьев собрал все роты, которые объединились с его батальоном, позвал полкового священника по фамилии Кейзер, молодого и неопытного человека, дал ему двести рублей ассигнациями, чтобы он на базаре всенародно совершил службу божию, благословил войско и принял присягу отряда на верность конституции. За эту вину священника потом расстригли по законам православной церкви, лишили его духовного сана и заставили служить в войсках в качестве простого солдата 29. Рядовые солдаты, которые так еще недавно дали присягу на верность цесаревичу князю Константину, теперь, вследствие своей великой темноты, считали слово «конституция» за имя жены Константина, которой теперь вторично присягали служить верой и правдой. К тому же солдаты были ошибочно осведомлены и глубоко уверены, что князь Константин был силой отстранен от престола, что он ищет их помощи, что когда присягали в Василькове, то и он был среди них неузнанный, переодетый в крестьянскую одежду, а затем поехал в Брусилов, где их и ждет. В этом были уверены все восставшие солдаты и их унтер-офицеры. Один из последних, что стоял у меня в доме на страже, мне лично говорил с глубочайшей уверенностью, что князь Константин ожидает их в Брусилове 30 Пока это происходило утром 31 декабря в Василькове, мы в Мотовиловке, с того времени как прибыл к нам Ульферт, проводили бессонную ночь, встревоженные тем, что с нами может произойти. Пришли очень перепуганные мои евреи-арендаторы и «откупщики» из казенной Мотовиловки и принесли новость, что Муравьев еще вечером вошел в Васильков. Я посоветовал им, чтобы они сейчас же послали расторопного и внимательного еврейчика узнать, что делается в Василькове. Так и сделали. Но только посланец не осмелился доехать до Василькова, а доехал лишь до моей корчмы, называемой Калантырской 31 , и, там наслушавшись от приезжих всяких небылиц, возвратился в два часа ночи, привезя известие, что Муравьев, как спускался с горы, выстрелил в пруд и занял город. Такое известие, поистине еврейское, не могло никого удовлетворить. Послали другого еврея, более расторопного. Тот окольными дорогами добрался почти до самого города и, вернувшись перед рассветом, привез нам известие, что в городе полная тишина и спокойствие, что солдаты, напившись в шинках водки и забравши хлеб у торговок, разошлись на отдых по квартирам в самом городе и почти не трогали еврейских хат на его окраинах. На рассвете прибежал к нашему дому Ульферт с женой и маленькой дочерью в колыбельке, отдал их на попечение моей жены и мое и поспешил на сборный пункт возле заезда, где собиралась его рота. Одновременно с полковой почтой он получил от заместителя полковника майора Трухина приказ быть готовыми к походу. Вернувшись через некоторое время, Ульферт уведомил меня, что должен встретить восставших, стреляя боевыми зарядами, и для этого необходимо занять корчму и сделать в ней бойницы. В девять часов утра приехал мой мытницкий арендатор. Когда он рассказал Ульферту о том, что произошло вчера вечером с майором Трухиным, то Ульферт сильно встревожился и разволновался. Он сказал моему комиссару, с коим был в близких отношениях, что колеблется, как ему поступить. Если не послушаться приказа полкового командира, то придется подвергнуться строгой ответственности, а если выполнить приказ, то надо присоединиться к восставшим... П оложение трудное, в особенности когда стало известно, что Трухина заставили подписать приказы, и было видно, что он подписывал их дрожащей рукой. Увидав тем временем перед окнами запряженные четверней крытые сани, в которых должен был возвращаться в Киев капитан Куровицкий с супругой о нем я вспомнил ранее , стал его усиленно просить, чтобы разрешил капитанше вместе с ребенком выехать в спокойное место. Мой комиссар, который был тут же, сказал, что если они хотят уехать, то и наши лошади к их услугам. Ульферт ответил, что нельзя терять ни минуты, и раз лошади запряжены, то он хотел бы немедленно ехать, так как минутная задержка была бы гибелью для его жены и ребенка. Куровицкий дал свое согласие и остался у меня. Ульферт решил отвезти свою жену в Белую Церковь, а командование ротой поручил подпоручику и фельдфебелю Гурьеву. Предчувствие не обмануло капитана, так как едва он выехал из села, как два офицера из Василькова влетели в Мотовиловку и, остановившись возле корчмы, что называлась Забавой, позвали сотского и приказали ему, чтобы он распорядился приготовить помещение и ужин для солдат, потому что полк сегодня придет сюда на ночлег. Сказав это, они быстро возвратились к Василькову. Под вечер пришел ко мне капитан Козлов. Он по своему росту и величественной фигуре был первый гренадер в роте. Я не знал его раньше, хотя он и жил уже лет пять в Большой Снетынке, в семи лишь верстах от Василькова. Он привел свою роту на сборный пункт согласно известному уже приказу майора Трухина. Не зная, какая судьба его ожидает, Козлов обратился ко мне с просьбой, чтобы я, если ему придется выехать отсюда, не забывал и поддерживал его мать, женщину, отягощенную годами, которую он вынужден был покинуть. На это я ему ответил, что и сам нахожусь в таком же положении, так как не знаю, что может произойти со мной в эту же ночь; однако, если буду жив, то он может быть уверенным, что не оставлю его мать. После короткой беседы он пошел к своей роте, где возле корчмы уже целый день под ружьем стояла рота Ульферта. Уже наступила ночь, как в восьмом часу послышался топот марширующих рот, которые, миновав дворовые ворота, пошли на сборный пункт, где находилась рота Ульферта и рота гренадер Козлова; перед фронтом Муравьев произнес речь. Молодой, но шустрый и расторопный фельдфебель гренадерской роты из кантонистов спрятал своего капитана в солдатских рядах. Переодетый в солдатскую шинель, он должен был приседать, чтобы его даже темной ночью не узнали по его высокому росту 32 Оба фельдфебеля - гренадерской роты и роты Ульферта - просили у Муравьева разрешения пойти на свои квартиры и взять мешки, которые там остались. Муравьев разрешил и приказал, чтобы они вернулись до рассвета готовыми в поход. Вследствие этой хитрой выдумки фельдфебелей вся гренадерская рота со своим капитаном ускользнула из-под власти Муравьева. Придя в Снетынку, она забрала все свои вещи и вместо Мотовиловки в ту же ночь отправилась к Белой Церкви. А фельдфебель ульфертовской роты успел отправить только восемьдесят три человека, квартировавших в Еленовке, а сам с остальной ротой должен был остаться на месте, так как вновь прибывшие роты Муравьева расположились на общих с ними квартирах. Когда все сношения жителей со мной прекратились, был слышен только глухой гул людей, которые расходились по квартирам. Вскоре послышались песни и крик пьяных солдат. Арендаторы из корчем поубегали, и водка была сразу распита в шести шинках: трех моих и трех в казенной Мотовиловке. Я узнал от евреев, которые просили у меня приюта, что Муравьев со всей своей свитой расположился в квартире настоятеля костела в двух приемных комнатах. Пришел ко мне, чтобы разделить опасность, и сельский староста Василий Пиндюр. Я велел ему созвать еще домовитых крестьян для охраны моего дома ночью. Впрочем, эта ночь прошла на моем дворе спокойно, хотя на селе несколько побуйствовали пьяные солдаты. Когда это было дано, солдат заказал и для себя горячий завтрак. С этого времени сношения между дворцом, кухней, кладовой и службами совсем прекращаются. Ежеминутно приходили с требованиями горячей и холодной пищи для офицеров, которые прибывали со своих квартир и уезжали от Муравьева. Службы были заняты под караульню, изба возле пекарни стала местом для арестованных, верховые и конюшенные взяты были для разных разъездов. Не оставили коней и какой-то пани, что приехала ко мне в поисках защиты в тревожное время. Остался для меня только один выезд, которым пользовалась обычно моя жена. Когда рассвело, начались разведки офицеров и унтерофицеров во все стороны от Мотовиловки С целью узнать, не приближаются ли полки, какие могли бы к ним присоединиться. Целый день стоял караульный солдат на крыше возле дымовой трубы домика, что на валу 33 Вокруг нас все больше прибывало каких-то чужих людей. Я видел в окна, как они, пешие и конные, одетые в крестьянскую одежду, кружились во дворе вблизи дома и конюшен, некоторые заходили и в сам дом со стороны сада и проходили по садовой дорожке от усадьбы ксендза, где жил Муравьев. Однако все это не интересовало повстанцев, и они не обращали никакого внимания. Между тем, как выяснилось впоследствии, то были жандармы из Киева, десятники киевского исправника Яниковского и васильковского Кузьмина. Скрываясь, один в Боровой 34 , маленьком казенном поселении, а другой в Марьяновке, в десяти верстах от Мотовиловки, они извещали гражданского губернатора 35 о передвижениях Муравьева. Кроме того, и главная контора белоцерковской экономии послала на разведки крестьян, которые следили за каждым шагом Муравьева. А тут повара и работницы не могли наготовить кушаний для голодных. Солдаты силой забирали все, что было приготовлено для офицеров и унтер-офицеров, приговаривая: «Офицер не умрет с голоду, а где поживиться без денег бедному солдату! Повара были вынуждены зарезать еще одного вола и шесть баранов, чтобы устранить наступление тех, кто хотел поживиться. Если это делалось вне дома, то и внутрь его уже на рассвете заходили полковые музыканты с новогодними поздравлениями. За это их следовало одаривать деньгами. Но следом за ними стали идти солдаты. Когда у меня не хватило уже мелкой серебряной монеты для раздачи, я дал одному из них полрубля серебром. А он, выйдя в сени, сказал: «Такой роскошный дом, а бедному солдату «полтина», а если бы положить палец между дверьми, наверное дал бы больше». Когда эти слова услыхал мой сын Конрад 36 , то испуганный прибежал и передал мне их. Я имел еще сто восемьдесят рублей медными «шагами» и копейками. Полная пригоршня их, всыпанная в шапку, вполне удовлетворила солдат, хотя четыре медных рубля имели стоимость одного серебряного. Так еще мало был развит солдатский ум, что не ценность, а количество имело значение! Между тем один из солдат вошел в сени и заявил, что хочет сказать нечто важное, но только наедине. Я отвел его в другую комнату, и он сказал: «Большая беда грозит тебе от Муравьева: вчера у тебя был Ульферт и ты его скрывал». Очевидно он хотел меня испугать и потребовать, чтобы я откупился, но я сказал ему, возвысив голос: «Если тебе можно было войти в дом, то также мог войти вчера и Ульферт. А с Муравьевым я лично знаком! Тогда солдат сказал: «Ты молчи, и я буду молчать! Вдруг вбежала в испуге жившая далеко на фольварке жена эконома с ребенком на руках. Спасаясь от солдатской настойчивости и защищая себя ребенком, она получила легкую рану тесаком. Еще я заметил, что солдаты, которые уже приходили приветствовать меня с Новым годом, вторично заходят, чтобы им снова давать, так что уже и денег не хватило бы. Тогда я пошел к Муравьеву с просьбой, чтобы защитил и дал мне охрану, которая защитила бы меня от толпы и дерзостей выпивших солдат. Муравьев тотчас позвал унтер-офицеров Николаева и Тихона, которым сказал: «Слушай, Николаев, я на тебя так полагаюсь, как на самого себя, что ты не позволишь солдатам обидеть этого пана». Николаев и Тихон взяли с собой трех солдат с карабинами и пошли со мной" 37. Охрана тотчас выгоняла всех, кто приходил ко мне поздравить с Новым годом. Но тут случилась новая напасть. Солдаты, выпив с вечера водку в шести шинках, поутру напали на мою винокурню. Нашли там более двухсот ведер водки. Часть выпили, часть налили в манерки. Чего же не могли использовать, брали ведрами и выливали в проруби пруда, так что к полудню в обеих Мотовиловках совсем не осталось водки. Это повело к тому, что офицеры, стоявшие по квартирам, стали присылать за водкой во двор, и я давал им из сорокаведерной бочки. Увидели это солдаты и стали так докучать и просить водки, что и им нельзя было отказать. В это время пришли незнакомые мне офицеры: Бестужев, Ипполит Муравьев и поручик Щепила: первые два молодые, очень милые в обществе. Пробыв недолго, они вышли и по дороге на квартиру зашли в костел во время новогоднего богослужения и там нашли нескольких офицеров и арендаторов из моего имения: Эразма Букоемского, Цишевского, адвоката Пиотровского, которые были знакомы со многими полковыми офицерами и с самим Муравьевым. Когда окончилась служба, Муравьев пригласил к себе посессоров и, как мне передавали, вел с ними долгую беседу про общую с поляками революцию в России, которая уже успешно началась на севере. Во время этой беседы Муравьев ловко хотел узнать, имею ли я в наличности деньги, которые получил из банка на покупку только что приторгованного имения; однако посессоры говорили, что сумма находится у бердичевских банкиров, и он оставил свой замысел занять ее у меня. Позднее пришли ко мне посессоры Букоемский и Пиотровский, которые решили разделить со мной то продолжительное волнение, в котором я находился. Вскоре вошел в залу и Бестужев и довольно долго беседовал со мной и моей женой о знакомствах, какие он приобрел в виднейших семействах трех наших губерний. Он был в прекрасном настроении, полон лучших надежд на успех восстания. Однако, так как в этот день ночью мороз прекратился и настала порядочная оттепель, а от теплого дождя образовались лужи, то моя жена, смотря в окно на эту перемену погоды, сказала Бестужеву: «Если снова настанет мороз, то вы будете иметь, господа, очень скользкую дорогу». На эти слова Бестужев побледнел, задумался и сказал: «Ах, пани, не может быть более скользкой дороги, чем та, на которой мы стоим! Однако, что делать? Иначе быть не может" 38. Потом вернулся Бестужев и, входя, у дверей сказал громко: «Ради Христа, не давайте водки! Тогда он пошел в сени, где застал нескольких солдат, которые, требуя водки, едва не вступали в драку со стражей. Вместо того, чтобы укротить их нахальство, он стал говорить выпившим солдатам: «Вы русские солдаты, христиане, не татары. Вы обязаны всюду вести себя смирно и пристойно, быть довольными тем, что вам дают, и ни с кем не заводиться! Было уже под вечер, когда это происходило. Бестужев, оставшись еще на некоторое время, в беседе про распущенность солдат сказал: «Пока еще мы должны это терпеть, но когда будем в походе и несколько из них будет расстреляно, все успокоится».
3 января в истории. Восстание Черниг. полка
Более того, летом 1825 года, за несколько месяцев до восстания Черниговского полка, его будущие участники совершенно бестрепетно подавили крестьянские волнения в украинской деревне Германовка. Восстание Черниговского полка» Автор. Возможно, поэтому, встретившись во время восстания Черниговского полка с правительственными войсками, Бестужев-Рюмин не стал применять оружия, а просто дал арестовать себя, уповая на милость властей. Восстание Черниговского полка — одно из двух восстаний заговора декабристов, произошедшее уже после выступления декабристов на Сенатской площади в Петербурге 14 (26) декабря 1825 г. Происходило 29 декабря 1825 — 3 января 1826 года (10-15 января 1826 г н. В. Восстание Черниговского полка» Автор.