Она отметила, что персонал домов ребенка, которые будут реструктурирваны, «не окажется на улице» – учреждения продолжат работать, но в ином формате, например, как центры ранней помощи семьям с детьми с инвалидностью, ясли или центр сопровождения приемных семей. Ранняя смертность, наркотики, самоубийства, разводы и сдача уже своих детей в детдом – наиболее типичная история у детей из детского дома, комментируют эксперты. Своего рода просто наглядный концентрат типичных проблем практически любого выпускника детдома. За десять лет с момента принятия «закона Димы Яковлева» уровень его поддержки вырос на 13% Большинство россиян сочли, что детдом лучше усыновления иностранцами.
Мама не услышит, мама не придет: как устроены детские дома России
До сих пор в большинстве регионов ребенок идет по этому горестному «сиротскому этапу». После изъятия из семьи детей определяют в больницу, где они проводят около двух месяцев, затем примерно на полгода в приют. Далее братьев и сестер делят и отправляют малышей до 4 лет в дом ребенка, а старших — в детский дом. Отсутствие перспектив Если выяснится, что ребенок отстает в развитии, его переводят в коррекционный детский дом. Цепочка может закончиться детским домом-интернатом, где еще несколько лет назад образованием детей не занимались вообще. Ребенок сидит на одном месте с минимальным уходом и перспективами в будущем, после чего по достижению совершеннолетия попадает либо в психоневрологический интернат, либо в дом престарелых.
Зачастую он остается без каких бы то ни было перспектив, чтобы учиться, работать, видеть мир и участвовать в его жизни. Как выпускник коррекционного интерната сломал систему и поступил в вуз Что представляет из себя реформа детских домов? Тогда же ввели «План развития жизнеустройства ребенка», по которому детские дома вместе с опекой каждые полгода должны пересматривать мероприятия по устройству ребенка и выяснять, почему он еще не дома, почему не устроен к бабушке, почему ему не ищется новая семья, если возвращение в кровную невозможно. Раньше в большинстве случаев ребенку искали новую семью, в то время как ситуация с кровной не была исчерпана полностью. Этот план, по сути, заставляет организации и органы опеки действовать последовательно.
Что говорится в реформе Пребывание ребенка в интернатном учреждении всегда считается только временной мерой — до его возвращения в кровную семью или устройства в приемную. Условия проживания должны быть приближены к семейным , чтобы, живя в детском доме, ребенок не терял представления о том, как устроен внешний мир, и не забывал, как живут другие люди. Для ребенка, временно лишенного родительского попечения, организуются качественные условия социальной, психологической и педагогической реабилитации. Дети должны учиться вовне , даже если нуждаются в коррекционных программах. А школы, в свою очередь, по принятым независимо от этого постановления ФГОСАМ и Закону об образовании обязуются обеспечивать инклюзивное образование.
Ребенка требуется размещать в организацию для детей-сирот как можно ближе к месту проживания , чтобы он мог посещать ту же школу, что и раньше, и не терять вместе с семьей своего привычного окружения. С 2015 года мы выезжаем в разные регионы и разные организации для детей-сирот. И что же мы видим? Хорошие моменты Ситуация действительно меняется Начали уменьшаться группы. В 2015 году мы видели группы на 15—20 детей, спальни с 15 кроватями.
Сегодня, спустя три года, это в основном группы на шесть-восемь человек. Детей перестали переводить из группы в группу, дергать каждый год или два. Соответственно, воспитатели становятся постоянными. Также началась работа с кровными семьями.
Нужно было успевать забирать всех детей вовремя из шести школ. Что касается организации быта — конечно, тоже немного переживали.
Произошла у нас и одна интересная история, когда нужно было оборудовать мебелью первый корпус. Получилось так, что оснащала нас фирма, в которой работает один из выпускников центра. Сначала мы об этом не знали, но когда фирма выиграла тендер, он вложил в работу душу и кусочек сердца, оборудовано все было качественно, хорошо и быстро. И, конечно, мы переживали за сохранность всего этого, т. Но опасения наши оказались напрасными: созданные красота и уют мотивируют и детей вести себя иначе, бережно ко всему относиться. Процесс адаптации мы прошли.
На сегодняшний момент ребята приобрели друзей в школе, могут заниматься не только в наших студиях дополнительного образования, но и в школьных, участвовать во всевозможных мероприятиях, экскурсиях. Школы приходят и к нам в центр: у нас проводятся и совместные праздники, и дискотеки — любые развлекательные мероприятия. Хорошо и то, что дети имеют возможность не круглые сутки находиться друг с другом, а все-таки менять среду обитания и расширять круг общения. Начало его реконструкции ожидается в этом году. Здесь должны появиться еще семь квартир. Сейчас в одном из переоборудованных корпусов их шесть, в другом — восемь.
Может, кому-то не понравится скопление такого большого количества детей в одной месте, но все корпуса имеют отдельный вход. То есть, по сути, как многоквартирный дом. Дети могут пересекаться только по своему желанию. Условия максимально приближены к семейным. Воспитание самостоятельности — Как в «Возрождении» готовят воспитанников к самостоятельной жизни? Популярен миф, что выпускники учреждений для детей-сирот абсолютно не могут заниматься собственным бытом...
Одно могу сказать точно: во всех учреждениях по-разному. И, конечно, результат зависит от индивидуальной работы. Квартирное проживание дает детям очень много. У них есть возможность помогать в приготовлении еды: например, чистить картошку, мыть и резать овощи, мыть посуду. Стирка, глажка, уборка — всем этим занимаются сами дети. Уборщиц в квартирах нет.
В группах теперь проживают дети разного возраста — старшие ухаживают за младшими. Помогают им с уроками, могут вместе с воспитателями забирать малышей из детского сада. Есть у нас и то, что раньше называлось трудовым воспитанием: ребята сажают цветы, участвуют в субботниках, красят оборудование на спортивной и детской площадках. Это тоже своего рода знакомство с бытом, развитие навыков самостоятельности. У кого-то больше, у кого-то меньше. Но ребятам надо уметь грамотно ими распорядиться.
Воспитатели приводят примеры из своей жизни: рассказывают, как правильно оплатить коммунальные услуги, как заполнить счета, водят детей в магазины, в банки. С самого маленького возраста мы знакомим воспитанников с разными профессиями: малыши во время прогулки любят заглянуть в парикмахерскую, в магазин и т. Представители Сбербанка проводят у нас «День финансовой грамотности». Она на доступном языке рассказывает ребятам, например, о том, как не лишиться своих накоплений после выпуска из учреждения. Представители НКО в рамках профориентационной работы рассказывают им все, что касается грамотного обращения с деньгами. С нами активно сотрудничают волонтеры.
Например, добровольцы из организации «Старшие братья, старшие сестры» с каждым ребенком работают как наставники. Мы настаиваем на том, чтобы такое общение не ограничивалось подарками и развлечениями. Наставники в том числе нужны для того, чтобы помочь ребятам подготовиться к самостоятельной жизни. У нас есть традиционное мероприятие, когда совмещаются день рождения центра и празднование Нового года. В этот день приходит огромное количество выпускников разных лет. Особенно радостно встречать тех, кого мы очень давно не видели.
Они к нам приходят уже и со своими детьми.
Они считают, что таким образом обеспечивают их всех необходимым, вряд ли задумываясь о психическом здоровье малышей. Дети хорошие, здоровые. Они находятся в учреждениях по заявлению матери о якобы трудном материальном положении. При этом мама сама выпускница учреждения, ей 30 с небольшим. Есть комната, она за нее не платит, периодически живет в приютах, в которых помогают женщинам в трудных жизненных ситуациях.
Ее кормят, коммунальные платежи оплачивать не надо, волонтеры все приносят. При этом пособия на детей она продолжает получать, на шестерых детей это примерно 80 тысяч. Удалась жизнь? Удалась, конечно. У некоторых даже такой зарплаты нет. И она искренне верит в то, что у ее детей все хорошо: они напоены, накормлены, у них есть крыша над головой, с ними занимаются», — рассказала руководитель организации приемных семей Татарстана Елакова.
Наигрались и обратно? Что стоит за вторичным отказом от детей Нередким в республике является и вторичное сиротство. Для него огромное потрясение, когда его взяли, а потом сдали обратно», — заявила уполномоченный по правам ребенка в Татарстане. Хотя показатели снижаются, полностью избежать вторичного сиротства невозможно, считает Елакова. По ее словам, с января по сентябрь 2023 года в регионе зарегистрировали 50 таких случаев, в 2022-м — 76, а в 2021-м — 78. Был ковид, приемные родители реально умирали, ребенка возвращали в систему.
В системе мы видим просто цифру, чтобы узнать, что за ней стоит, надо позвонить в республиканский центр усыновления», — заявила эксперт. Узнать подробнее Она заверила, что часто основными причинами вторичного отказа от приемного ребенка являются его психическое заболевание, которое нередко начинает развиваться в подростковом возрасте, а также внезапная болезнь или смерть опекуна. В ранний пубертат, когда все ресурсы организма идут на гормональную перестройку и психические процессы никто не сдерживает, развивается какая-нибудь детская психиатрия», — объяснила Елакова. За приемного ребенка с ограниченными возможностями здоровья к ежемесячному пособию семье доплачивают 900 рублей, сообщила собеседница. Такой суммы, естественно, не хватает на содержание несовершеннолетнего. И пока взрослые на работе трудятся, чтобы обеспечить семью всем необходимым, приемные дети с развивающимися отклонениями нередко устраивают в квартирах хаос.
Да, ответственность на приемном родителе. Хотя сами приемные родители в этот момент страдают не меньше ребенка. А помимо этого, страдают и родственники приемного родителя, и кровные дети», — заявила Елакова.
Из одного детского коллектива ты приходишь в другой. А детей постоянно сопровождают стычки, ссоры. Тебе негде побыть одному, чтобы никто не трогал. Мы даже ездили на море» Анастасия Барашкова, выпускница детского дома — Как сложилась жизнь после детдома?
Говорят, многие, выходя из детдома во взрослую жизнь, попросту к ней не готовы. Даже элементарно не могут сварить себе обед или не умеют пользоваться банковской картой. Я даже макароны варить не умела. Не знала, как записаться в больницу. Не имела понятия, как ориентироваться в городе. Ты даже не думаешь о том, что тебе нужно постирать одежду для того, чтобы завтра было, в чем пойти. Когда я съехалась со своим мужем, тогда еще парнем, я не думала о том, голодный он или нет, когда едет с работы.
В детдоме ты привыкаешь думать только о себе, и что за тебя всё сделают. Поэтому во взрослой жизни приходится переучиваться. Хочешь приготовить еду, покупаешь продукты — потом приходишь домой и видишь, что у тебя нет посуды. Хочешь лечь спать — а ты купил подушку? И прочие такие мелочи. В этот момент понимаешь, что пора начать заботиться о себе, этого больше никто не сделает. Но вообще мне очень помог мой молодой человек и его семья.
Они меня очень хорошо приняли и многому научили. Каково покидать его? Я была очень ранимой и могла дня по три ходить в наушниках и ни с кем не разговаривать. Поэтому теплых отношений там у меня было не особо много. Как этого избежать? Не нужно загонять себя в позицию жертвы, как делают многие. Они считают, что из-за того, что росли в детдоме, все вокруг им обязаны, не хотят брать ответственность за свою жизнь.
Это их и губит. После детдома предоставляется масса перспектив и помощи от государства — жилье, выплаты, обучение. Нужно пользоваться ими, а не зацикливаться на прошлом и детских обидах. Многие девочки из детдома рано рожают, чтобы выплеснуть куда-то свою любовь и заботу, которые им было некуда деть.
Кусачее детство: как живется в детдоме?
| Кто возьмет подростка? Почему в детских домах все еще остаются дети - Российская газета | Детдом помогал с образованием, и по разным учебным заведениям нас отправляли целыми кучками. |
| детские дома / Все новости и видео по теме // | Настя, Полина, Женя и Фаина подопечные благотворительного фонда Арифметика добра живут в детских домах и приемных семьях. |
| Как я выпустилась из детского дома и нашла работу | Главная Новости Детский дом: история и современность сир. |
ДЕ́ТСКИЕ ДОМА́
В частности, некоторые специалисты, например семейный психолог Людмила Петрановская, говорят о том, что воспитанники Макаренко очень отличались от современных детдомовцев тем, что большинство из них в раннем детстве имели опыт нормальной семейной жизни [4] [5]. Однако система Макаренко вошла в противоречие с линией руководства народного образования СССР, поскольку в условиях культа личности от граждан требовались личные качества, противоположные тем, которые она формировала. Поэтому использование системы было ограничено. Фактором, сдерживавшим применение системы в дальнейшем с 1960 годов , стало то, что в СССР было законодательно запрещено эксплуатировать детский труд, иными словами, детям до 16 лет запретили заниматься любым производительным трудом [6]. Статистика[ править править код ] В 1990 году в России насчитывалось 564 детских дома, в 2004 их количество увеличилось почти втрое и составило 1,4 тысячи [7].
В рамках программы мы выбираем темы в сфере благотворительности и публикуем истории о работе фондов, жизни их подопечных и значимых социальных проектах.
Почитать все материалы о тех, кому нужна помощь, и тех, кто помогает, можно в потоке «О важном». Как я попала в детский дом Я родилась в Астрахани, затем мы переехали в село Икряное, в 40 км от города. Когда мне исполнилось три года, маму посадили за покушение на убийство — она напала на мужчину, который до меня домогался. Отец не захотел обо мне заботиться, поэтому я оказалась в больнице — это временное учреждение, куда поначалу попадают все дети, от которых отказались родители. Пока меня обследовали, решалась моя дальнейшая судьба — детский дом или приемная семья.
Спустя полгода, когда мне исполнилось четыре года, я попала в семью. Приемные родители жили в селе Икряное. С ними я прожила восемь лет вместе с двумя детьми-сиротами. Это было ужасное время, о котором я пытаюсь забыть. Анализируя те годы, я понимаю, что нас взяли из-за выплат от государства.
При каждом из них были приюты для сирот и больных, о которых заботились монахи и прихожане. Сиротам — опеку государства Иван IV хоть и известен как Грозный, на Стоглавом Соборе 1551 года приказал строить во всех городах богадельни и приюты для сирот, больных и нищих. Спустя столетие царь Федор Алексеевич издал указ, предписывающий давать сиротам на государственном попечении не только пищу и крышу над головой, но и обучение ремеслам, чтению, счету и письму. Зарождение системы государственной системы опеки над сиротами не мешало сохраняться общественным традициям помощи обездоленным. Действовала система «приймачества», когда сирот и подкидышей принимали в семью, растили и воспитывали. Детей, потерявших родителей, община могла взять «на прокорм», при этом ребёнок жил по очереди в домах односельчан.
В богатых семьях могли приютить сироту и не только вырастить, но и дать образование, девочкам — приданое, а юношам дать работу или помочь поступить в армию. В первом десятилетии, до 1710 года, открылось более десятка воспитательных домов при монастырях, чему активно содействовал митрополит Новгородский Иов, несколько приютов было построено им за собственный счет. Пример Иова и подтолкнул Петра I издать в ноябре 1715 указ о создании в столице и других городах системы «гошпиталей» для сирот и «отказников», подкидышей, внебрачных детей и т. Причем женщина могла оставить ребёнка в специальном приемнике анонимно, сохранив тайну.
Если малыш остался без родителей, ему суждено путешествовать по цепочке, переходя последовательно в ряд учреждений. До трех-четырех лет маленькие сироты содержатся в домах ребенка, затем их отправляют в детский дом, а по достижении семилетнего возраста местом постоянного жительства воспитанника становится школа-интернат.
Отличается такое учреждение от детского дома наличием собственного учебного заведения. В рамках последнего также зачастую существует разделение на младшую школу и старшие классы. И те и другие имеют своих учителей и воспитателей, располагаются в разных корпусах. В итоге в течение жизни детдомовские дети не менее трех-четырех раз меняют коллективы, воспитателей и среду сверстников. Они привыкают к тому, что окружающие взрослые - временное явление, и скоро будут другие. По штатным нормативам на 10 детей приходится всего лишь одна воспитательская ставка, в летний период - один человек на 15 детей.
Никакого реального присмотра или настоящего внимания ребенок в детском доме, конечно же, не получает. О повседневной жизни Другая проблема и характерная особенность - в замкнутости мира сирот. Как живут дети в детских домах? И учатся, и общаются они, круглосуточно варясь в среде таких же обездоленных. Летом обычно коллектив отправляют на отдых, где детям предстоит контактировать с такими же, как они сами, представителями других казенных учреждений. В результате ребёнок не видит сверстников из нормальных благополучных семей и не имеет представления о том, как общаться в реальном мире.
Дети из детского дома не привыкают к труду с малолетства, как бывает в нормальных семьях. Их некому приучить и объяснить необходимость заботиться о себе и о близких, в результате работать они не могут и не хотят. Им известно, что государство обязано позаботиться о том, чтобы подопечные были одеты и накормлены. Необходимости в собственном обслуживании нет. Более того, любая работа например, помощь на кухне под запретом, регламентированным нормами гигиены и техники безопасности. Отсутствие элементарных бытовых навыков приготовить еду, прибраться в комнате, зашить одежду порождает самое настоящее иждивенчество.
И дело даже не в банальной лени. Данная порочная практика губительно сказывается на формировании личности и способности решать проблемы самостоятельно. О самостоятельности Ограниченное, до предела зарегламентированное общение со взрослыми в условиях группы никак не стимулирует развитие ребенка в детском доме в плане самостоятельности. Наличие обязательного твёрдого распорядка дня и контроль со стороны взрослых отсекает всякую необходимость самодисциплины и планирования ребёнком собственных действий. Детдомовские дети с младенчества привыкают лишь выполнять чужие указания. Как результат, выпускники казенных учреждений к жизни никак не приспособлены.
Получив жилье, они не знают, как жить в одиночку, самостоятельно заботиться о себе в быту. У таких детей нет навыка покупки продуктов, приготовления пищи, грамотного расходования денег. Нормальная семейная жизнь для них - тайна за семью печатями. В людях такие выпускники совершенно не разбираются, и в результате очень и очень часто попадают в криминальные структуры или просто спиваются.
Почему миллионы граждан России сдают своих детей в Детские дома?
Мария Хадеева: Я проживаю в Московской области, в частном доме. Я получаю 12 тысяч рублей в месяц на ребенка. Анастасия Урнова: А если бы он находился в детском доме? Елена Альшанская: Смотрите. По регионам несколько лет назад Аппарат уполномоченного собирал эти данные.
То есть это еще было при Астахове, но тем не менее… Тем более, да? В среднем 80—100 тысяч в крупных городах. В малых городах и селах от 30 до 60. Анастасия Урнова: Я читала, что прямо минимум-минимум в самом бедном регионе — 25.
Елена Альшанская: От региона зависит. Александр Гезалов: Министерство образования давало информацию, что в среднем 700—800 тысяч. Анастасия Урнова: Это в год. Мария Хадеева: Это мы говорим не про инвалидов, то есть это для детей без особенностей развития.
Там, конечно, суммы больше. Анастасия Урнова: То есть получается, что теперь нет этих ужасных стен, отсутствия ванн и всего того кошмара, который нам раньше показывали по телевизору. Елена Альшанская: Все равно может быть на самом деле. Мария Хадеева: Практически нет, я бы сказала.
Елена Альшанская: Да. Потому что здесь уже вопрос, если мы видим такой кошмар, распределения этих средств, как они на самом деле распределяются, как они на самом деле тратятся. Потому что действительно это региональные деньги, нужно понимать, поэтому есть, к сожалению, регионы, где и 30, а есть, где и 150, извините. Мария Хадеева: И есть проблема с тем, что они стали бюджетными учреждениями, и там, грубо говоря, им распределяют из общего котла, как ты сказала совершенно справедливо.
Елена Альшанская: По-разному. Мария Хадеева: То есть если раньше можно было… Ну, тоже есть проблема распределения средств. Елена Альшанская: Я хочу сказать. Вы говорили, что 12 тысяч в приемной семье.
Допустим, 70 тысяч в детском доме. Но если ребенок остается в кровной семье, то, извините… Мария Хадеева: Зеро. Елена Альшанская: Зеро, да. Анастасия Урнова: Ничего не получают?
Анастасия Урнова: При этом вы начали об этом говорить я так поняла, что не решаются проблемы психологические ребенка. Так ли это, Анатолий? Есть ли какие-то подвижки в этом направлении? Анатолий Васильев: Вы знаете, тут интересный вопрос.
Последние два десятилетия… И вообще реформа детских домов была рождена за счет НКО, за счет общественных организаций. И только эти организации смогли перед государством выявить эти проблемы. За счет собственного опыта. НКО работала, как правило, на какие-то локальные проблемы.
И всегда в центре был ребенок. Это не масса детей-сирот в каком-то учреждении, а конкретный ребенок, конкретная прима. И каждая НКО свою эту проблему очень хорошо изучила. Мало того, к сегодняшнему дню у нас у всех есть свои технологии, которые мы предложили государству.
Анастасия Урнова: И что происходит с вашими предложениями? Анатолий Васильев: Мы — детские деревни, которые я представляю, — мы предложили и увидели, в чем потребность ребенка, которая до сих пор не удовлетворяется в обычном детском доме. Физически, видимо, это сложно сделать. Потребность ребенка в привязанности.
В детской деревне за счет того, что… Анастасия Урнова: Что называется "один значимый взрослый", да? Анатолий Васильев: Да, один значимый взрослый. В детской деревне, когда дети живут не в блоке учебном или спальном, а есть семья, конкретный дом, в доме есть мама-воспитательница, пускай это критикуется, но есть еще теперь и семейные пары. И дети живут с этой парой или с этой одинокой женщиной, неважно, они постоянно живут.
Возникает привязанность. И вот эта привязанность — самый главный момент для ребенка. И уже тут формируется его личность совершенно иным образом. И к 18 годам эти ребята достаточно самодостаточные.
Анастасия Урнова: Но на данный момент у нас эта практика не масштабирована по стране? Анатолий Васильев: А ее очень трудно масштабировать. Хотя была национальная концепция, стратегия действий в отношении ребенка, в отношении детей, где было сказано: "реформировать сиротские учреждения по модели детских деревень". Там даже была такая фраза.
Но, кроме как создания квартир в детских домах, ничего дальше не пошло. Александр Гезалов: Условия, условия. Анатолий Васильев: Условия, да. Елена Альшанская: У нас сейчас идет реформа детских домов уже второй год.
Наталья Городиская: Третий. Анастасия Урнова: С 2015 года. У нас на самом деле там, по сути, как раз таки похожая модель заложена, вот как раз таки на основе экспериментального разного опыта, который был в России, патронатных детских домов и частных проектов, как деревня SOS, и многих других. И там сейчас заложена идея о том, что должен быть постоянный состав воспитателей, которые выполняют разнообразные функции, в том числе наставничества, в отношении ребенка.
Это заложено в постановлении. А как в реальности? В реальности все упирается, к сожалению, в то, что у нас старые нормы штатного расписания, которые не очень соответствуют этим новым требованиям, во-первых. Во-вторых, к сожалению, экономия средств.
В итоге, конечно, новые вот эти требования уже говорят о том, что нам нужно увеличить количество денег, которые нужно платить человеку, потому что он больше времени находится с ребенком. И здесь уже не вопрос экономии, а вопрос его интереса. Анастасия Урнова: Но при этом вы говорите, что довольно большие деньги выделяются на каждого ребенка ежемесячно. Они же не только на еду и одежду идут, наверное.
Елена Альшанская: Они размазываются на все учреждение, на все, начиная с зарплаты директора, извините. И в итоге… Анастасия Урнова: Ну, он должен зарабатывать. Елена Альшанская: Это понятно. Но я о том, что, собственно говоря, пока такого понятного расходования этих средств, чтобы действительно все эти 100 тысяч шли бы в интересах ребенка, его нет.
И я расскажу просто такую смешную совершенно историю… Ну как? И смешную, и грустную одновременно. Потому что мы сейчас как раз ездим с мониторингом детских домов. И вот мы были в одном детском доме, где мы видим… вот по детям видно, что у детей такая хорошая привязанность к воспитателям.
Начинаем выяснять, как у них так вышло. Оказалось, что у них очень низкие, вообще просто смешные ставки. Такие смешные… Анастасия Урнова: А где это? Город, регион?
Елена Альшанская: Умолчим. Александр Гезалов: Вместе с надбавками? Елена Альшанская: Нет, секундочку. Они настолько… Анастасия Урнова: Ну, хотя бы регион вы можете сказать?
Елена Альшанская: Удмуртия. Анастасия Урнова: Удмуртия? Елена Альшанская: В итоге эти педагоги для того, чтобы им получать нормальную зарплату, работаю на полторы-две ставки. Они круглосуточно, практически ночуют с детьми.
Александр Гезалов: Что тоже ненормально. И появляется вот этот постоянный взрослый. Не потому, что они как бы так сделали ну, отчасти они понимали, что важно , а потому, что человеку нужно как бы больше зарабатывать. То есть я не хочу, чтобы это читалось как призыв уменьшать оклад.
Ровно наоборот — его нужно увеличивать, чтобы заинтересовывать людей, которые с хорошим педагогическим образованием шли бы в учреждения. Но главное, что график нужно строить ровно так, чтобы взрослый был максимально постоянно с этой группой. Анастасия Урнова: И не менялся. Анастасия Урнова: Анна, я, естественно, не могу не задавать вопросы, потому что сейчас, мне кажется, просто лихорадит СМИ и общество от той информации о насилии, о котором мы постоянно слышим, которое происходит в детских домах.
По вашей оценке, насколько это распространенная проблема? Или какие-то фрагментарные случаи попадают в СМИ — и создается ощущение, что это повсеместно? Анна Кочинева: Я со своей позиции, со своего опыта могу сказать, что в любой структуре общественной, где есть такая иерархия, как в детских домах, насилие неизбежно появляется. Александр Гезалов: Абсолютно верно.
Анна Кочинева: Это то, что я могу сказать. А детали лучше осветят мои коллеги. Елена Альшанская: Я думаю, что Александр, который, собственно говоря, был… Александр Гезалов: Вы знаете, я могу сказать, что правильное было начало, хорошее, и я сейчас его разовью. Когда ребенок втискивается в систему детского дома, он только появляется, нет этого самого главного — супервизии его травмы.
То есть он туда вошел, а потом идут еще разные-разные утраты, еще. И уже когда говорят: "А возьмите его теперь в приемную семью"… Он стал там хуже, и говорят: "Вот он стал хуже, берите в приемную семью", — тем более подростки. Учитывая, что в рамках системы есть определенная борьба за ресурсы, за статусы, за взаимодействие со значимым взрослым, о котором говорил Анатолий, то, конечно, внутри самой системы насилие так или иначе возникает объективно. Старшие подавляют младших.
Младшие хотят вырасти, тоже стать старшими и кого-то там чего-то… История в Ижевске несколько лет назад, когда директор детского дома схлестнулся с одним из руководителей, так сказать, внутреннего детдомовского ОПГ. И по приказанию его все дети вскрыли себе… Ну, они, конечно, не вскрыли вены, но сделали порезы. Анастасия Урнова: Ну, порезы. Александр Гезалов: Челябинск.
Анастасия Урнова: Ну, последнее. Александр Гезалов: Поэтому, конечно, когда это выплескивается, все эмоционально реагируют. Но, на мой взгляд, если сегодня взять информацию из прокуратуры, из Следственного комитета и ее постоянно выкладывать, то это уже будет просто нормой. Ну, то есть будут понимать, что это существует, это есть.
Но когда это вдруг неожиданно появляется и опять затихает, со временем опять появляется, возникает клиповая история. Анастасия Урнова: Исходя из того, что вы говорите, то сейчас это, по сути, норма? Александр Гезалов: А? Анастасия Урнова: Исходя из того, что вы говорите, я правильно понимаю, что сейчас это, по сути, норма?
Александр Гезалов: Да нет, это всегда было. Анна Кочинева: Это вообще. Анастасия Урнова: Ну, я и говорю: это норма, потому что это повсеместно? Александр Гезалов: В этом году системе детских домов исполняется ровно 100 лет.
Я в этой теме 50 лет. Я родился, пригодился и так далее. Но всегда во всех учреждениях так или иначе возникали трения и между детьми, и с сотрудниками. У нас, например, в детском доме вообще были бунты: мы, дети, против воспитателей, воспитатели против нас.
И возникает такая некоторая каша. Как выруливать? Как выживать ребенку? Как выстраивать свои отношения?
Поэтому здесь, конечно, нужны значимые взрослые, которые могли бы это изменить. Мария Хадеева: Я Александра хотела бы поддержать, но сказать, что все-таки, прежде чем говорить, нужно определиться с терминами. Александр Гезалов: Конечно. Мария Хадеева: То есть когда вы говорите о насилии, то это достаточно… Александр Гезалов: Это необязательно избиение.
Мария Хадеева: Вот. Это очень широкий такой и многозначный термин. Анастасия Урнова: И в каких формах оно проявляется? Мария Хадеева: Дело в том, что то, что выплескивается, и то, что, естественно, находит огласку — это крайняя форма.
Александр Гезалов: Это крайняя форма. Мария Хадеева: То есть это запредельна сама ситуация. И если говорить опять же… То есть я не так глубоко, допустим, как Александр, и не так давно в этой системе, но если говорить о том, что я вижу, то крайние формы насилия — все-таки редкость. В целом… Александр Гезалов: Да-да-да.
И это, разумеется, очень эмоционально откликается, потому что тема болезненная. Если говорить о детских учреждениях как о некой системе, в которой, абсолютно верно было сказано, существует иерархия, то, разумеется, подавление и конфликты тех или иных уровней — это данность. И так было всегда. То есть вот, наверное, ответ на ваш вопрос.
Анастасия Урнова: Да. Елена Альшанская: То, что говорит Маша… Нужно понимать вот то, о чем уже здесь говорилось про травмы. Ребенок приходит в детский дом в ситуации… Он не в санаторий на отдых приходит. Он приходит в ситуации, когда либо произошел отказ от ребенка, либо его забрали у родителей, которых он любил.
У него была к ним привязанность, но вот государству показалось, что что-то они делают не так. Или там вообще происходила какая-то чудовищная ситуация: папа на глазах у ребенка зарубил маму. То есть там всегда что-то такое уже травматичное, и сама эта ситуация травматичная для ребенка. Дальше вы собрали целое учреждение таких детей.
То есть вы набрали в учреждение кучу детей с разными травматичными ситуациями и разным опытом. Кто-то жертва насилия. Кто-то жил в условиях, когда ему разрешали гнобить других детей. Кто-то просто переживает, что он потерял свою маму.
Александр Гезалов: Кто-то в будке жил с собакой. Елена Альшанская: Кто-то жил в будке с собакой. Вот вы их всех собрали вместе. И у вас в лучшем случае на это учреждение один психолог, у которого нет задачи заниматься их индивидуальной реабилитацией.
А дальше… Мария Хадеева: Да даже если бы она и была, выполнима ли она? Елена Альшанская: Ну, он не справился бы с ней. Если бы она была, она была бы невыполнима. Мария Хадеева: Невыполнима, да, по умолчанию.
Елена Альшанская: А дальше нам нужно из них строить коллектив, который будет красиво танцевать перед спонсорами, в школу ходить, кушать. И что, кроме насилия, извините, иерархии, позволит вам решать эту задачу? Это как вы возьмете взрослых-травматиков, не знаю, всех из Афганистана одновременно, тех, у кого все умерли в автокатастрофе — и сделаете такую клинику невроза без единого врача, без единого психолога. И скажете: "А сейчас у нас будет кройка и шитье, потом обед, потом ужин".
У вас будет кошмар. Собственно говоря, это мы и устраиваем для детей в детских домах. Мария Хадеева: Я просто хочу сказать, что есть случаи… Ну, к сожалению, ныне уже закрытые в связи с повальным закрытием детских домов, и, к сожалению, это коснулось в первую очередь маленьких детских домов, потому что их выгодно было закрывать, чтобы показать… Александр Гезалов: Статистику. Мария Хадеева: …количество для статистики.
И укрупнять. То есть то, что, например, произошло с моими приемными детьми в том детском доме, где они были… А это был сельский детский дом, где было всего 24 ребенка. И был закрыт этот детский дом, и они переведены, совмещены с коррекционным интернатом в 70 километрах на 100 человек. Но суть не в этом.
Приезжают, фоткаются с нами. Все такие добренькие, бесит страшно. Гости из разных компаний-спонсоров входят в наши комнаты, и мы еще должны радоваться. Я их что ли приглашала? Или на экскурсиях. Всегда все вокруг знают, что детдом привезли.
И все смотрят. Как будто у нас у каждого на лбу будет светиться краткая история того, как в детдоме оказался. Это же им всем интересно. По-любому каждый разговор к этому свернет. А здесь, в детском доме, нам все равно — попал и попал». Люди, которые не имеют опыта взаимодействия с сиротами, действительно считают, что ребенок, лишенный участия в его судьбе, страдающий от недостатка внимания, в любой момент своей жизни рад общению со взрослым со стороны.
На самом деле, воспитанники детских домов с настороженностью и часто равнодушием воспринимают попытки незнакомых людей проявить к ним интерес. В жизни этих детей за годы сменились десятки воспитателей, учителей, волонтеров и кандидатов в приемные родители. Только постоянное, долгое и осмысленное участие в жизни такого ребенка может вызвать у него доверие и желание делиться своими проблемами, принимая помощь и советы. А еще «Идите-сюда». И мы — много-много детей — существовали в доме ребенка как единое целое. Как стадо овец.
Даже не так — как одна большая овца под общим названием «бесссстолочи». Нас звали так…» «Мы не догадывались, что у каждого человека — даже ребенка! Не понимали, что значит радость. Человеческое тепло. Да о чем это я? Многие из нас никогда не слышали собственных имен.
Мы просто существовали, трясясь от страха двадцать четыре часа в сутки. Боялись взрослых до умопомрачения, до судорог, до энуреза. Шарахались от них и всегда молчали. И он остался со мной надолго». Этот миф возник в результате весьма странного переосмысления советской педагогикой опыта А. Социальные сироты — это дети, пострадавшие от собственных родителей, или вообще никогда их не видевшие.
Часто это дети маленькие, которым до опыта отношений с коллективом сверстников необходим опыт отношений со значимым взрослым, а его учреждение дать не может.
Потому что, во-первых, никогда невозможно будет раздать всех: есть очень много взрослых детей, тяжелых инвалидов, очень много детей с неразрушенными отношениями с родителями, которые просто временно не могут их воспитывать. Кроме того, даже если допустить, что все содержащиеся на данный момент в детских домах дети будут распределены по семьям, что делать с новыми? Ибо семейное неблагополучие, отсутствие государственной поддержки семей никуда не девается — и потому, к сожалению, детские дома пополняются вновь и вновь. Если Астахов готов гарантировать, что через 5-8 лет российское государство полностью перестроит свою социально-экономическую модель и его граждане будут полностью уверены в возможности воспитывать любое количество детей с любыми диагнозами, имея перспективы достойного будущего для этих детей, и быть при этом на плаву — тогда да, тогда это возможно. Но лично мне кажется, что это несколько фантастический прогноз, который в нашем государстве уж точно не реализуется за срок 5-8 лет. Татьяна Дорофеева, руководитель кризисного центра общественного благотворительного фонда «Родительский мост», г.
Санкт-Петербург Идея господина Астахова о закрытии детских домом и переводе детей в приемные семьи в течение ближайших 5-8 лет выглядит достаточно утопической, так как в настоящее время, как таковой, институт семьи развален. В серьезной реконструкции и помощи нуждается институт брака. Такая важная практика - воспитание девочек как матерей и мальчиков как отцов также сведена на нет. Практически отсутствует методика воспитания, через выработку уважения к прошлым поколениям — родителям, бабушкам, дедушкам и так далее. Создать же семью можно только на основе всех этих принципов. В этом смысле, Министерство семьи или институт, который помогал бы семье, нужен обязательно. Если с семьей работать прицельно и готовить ее к тому, что она, возродясь сама, может помочь кому-то еще обрести семью — на это уйдет гораздо больше десяти лет.
Если же детей раздавать в семьи принудительно, или стимулируя приемных родителей тем или иным способом, то это будет неэффективно.
Что происходит с ребенком, когда он оказывается в приемной семье? Из перечисленных выше жизненных ситуаций ребенок оказывается в детдоме. А потом у него могут появиться приемные родители. Большинство детей в детдомах — это ребята от 10 до 17 лет. Они помнят, как их забирали из семьи, в их жизни был очень сложный период, когда биологические родители не всегда о них заботились. Переход в приемную — это непростой для ребенка этап. У него может быть чувство вины и ощущение, что он предает свою кровную семью, несмотря на то, что жизнь в ней могла быть очень сложной.
И поэтому когда ребенок попадает в приемную семью, ему сложно сразу перестроиться. По крайне мере на том этапе, когда ребенок адаптируется к семье. Может быть, когда он вырастет, возникнет переоценка этой ситуации. Но в моменте, когда он все это проживает, быть благодарным практически невозможно. Это большой труд и для ребенка, и для родителей — научиться жить в приемной семье. В сентябре 2021 года фонд «Волонтеры в помощь детям-сиротам» попросил приемные семьи и специалистов, которые работают с ними, рассказать, с каким мнением о приемном родительстве они сталкивались. Откликнулось более 80 родителей и около 20 специалистов. В течение двух лет фонд будет рассказывать на разных площадках о приемном родительстве, знакомить с историями приемных семей, проводить интервью со специалистами.
Это поможет изменить общественное мнение в сторону более поддерживающего, что в свою очередь поможет сделать так, чтобы каждый ребенок в стране жил и воспитывался в семье, а не детском доме. Исследование будет проходить до 2023 года при поддержке фонда «Абсолют-Помощь».
Террор, судимости, сексуальные домогательства. Что творится в омских детдомах
Новости Хабаровска: Воспитанников детского дома № 5 планируют переселить в помещение интерната на другом конце города. Воспитание детей в приемных семьях гуманнее их содержания в детдомах, поэтому от них в будущем правительство России может отказаться. Помощь молодым мамам – выпускницам детских домов, оказавшимся в трудной ситуации. Но 30 лет назад Наталья и Геннадий Колесниковы открыли детский дом семейного типа. Встречая воспитанников детского дома, невольно ловишь себя на мысли о том, что до сих пор живы стереотипы об одинаково одетых детях, непременно коротких стрижках, потерянных взглядах.
Детских домов больше нет…
| Детских домов больше нет... | Частичная мобилизация: обзор новостей. |
| детдом — последние новости сегодня | Аргументы и Факты | Своего рода просто наглядный концентрат типичных проблем практически любого выпускника детдома. |
| Детские дома | Число детей, проживающих в детдомах, сократилось с 34,1 тыс. до 31,6 тыс., отметила вице-премьер России Татьяна Голикова. |
| БЮРО ДОБРЫХ ДЕЛ | Мы заботимся о детях, которые остались без попечения родителей | Всего в Татарстане 13 таких организаций, среди которых восемь детдомов, четыре коррекционных интерната и дом ребенка. |
Детдом / Children's Home
Что после детского дома? После выпуска из детдома обычно ребята устраиваются в колледжи. это не только сексуальное, но и психологическое насилие. И они рассказали всё: что я из детдома, что у меня есть братья, сёстры, биологические родители. Несмотря на бум усыновлений и перелом общественного отношения к детдомам, система сиротства остается безнадежно жёсткой (см. также репортаж «После детдома»). Детский дом – это вовсе не обитель, о которой могут мечтать маленькие беспризорники. Уважаемые кандидаты в замещающие родители! С 4 декабря 2023 г. в связи проведением технических работ будет временно приостановлен прием граждан, обращающихся в федеральный банк данных о детях, оставшихся без попечения родителей, с целью постановки.
Жизнь в детдоме. Что приходится испытывать ребенку, живя без родителей.
Детский дом № 1 г. Киселевска Кемеровской области просит оказать содействие. Интернаты и детские дома меняют названия. Сенсационное заявление губернатора Московской области о том, что в регионе больше не осталось детских домов, до сих пор активно обсуждают в Сети. Реальная история о ребёнке в острой травмирующей ситуации. Мама, налаживая личную жизнь, под давлением жениха отдаёт сына в интернат на год. Драма ребёнка, в одночасье лишившегося своего мира и единст Смотрите видео онлайн «Детдом / Children's Home» на канале. Как рассказали «Парламентской газете» в пресс-службе Министерства просвещения, в 2023 году в детдомах России проживали 31,6 тысячи детей и подростков. Это меньше, чем годом ранее, когда в учреждениях содержались 34,1 тысячи сирот. "Сейчас в детдом сдам": мать в Москве подзатыльниками воспитывает ребенка.
«Детский дом не тюрьма». Жизнь в приюте глазами его воспитанников
| Детский Дом: последние новости на сегодня, самые свежие сведения | НГС.ру - новости Новосибирска | Что после детского дома? После выпуска из детдома обычно ребята устраиваются в колледжи. |
| Мифы о детских домах | Детдом помогал с образованием, и по разным учебным заведениям нас отправляли целыми кучками. |
| Новости по теме: детдом | Тема "ребенок в детском доме" очень непроста и требует самого серьезного внимания. |
История детских домов в России
В российских детдомах содержится около 35 тыс. детей, оставшихся без попечения родителей. Я думаю, что в приютах, детских домах, центрах содействия семейному воспитанию нужно добавлять штатные единицы психологов и дофинансировать их. В уже бывший «Дом Коргановых» прислали команду воспитателей от государственного детдома. Детдом помогал с образованием, и по разным учебным заведениям нас отправляли целыми кучками.