Книга Мартине, который самостоятельно изучает всю школьную и университетскую программу, почти не ест, не спит и все время пишет для издательств. Цитаты со смыслом из книги «Мартин Иден» на портале КнигоПоиск. Лучшие цитаты о любви и жизни из романа «Мартин Иден». 4. Когда он наконец ушел, Мартин вздохнул с облегчением.
Джек Лондон "Мартин Иден": цитаты из книги
| Джек Лондон, «Мартин Иден» – Цитаты | Цитаты из произведения "Мартин Иден" собраны на этой странице. |
| "Мартин Иден", цитаты | BookGirl | «Мартин Иден». Раньше он, по глупости, воображал, что каждый хорошо одетый человек, не принадлежащий к рабочему сословию, обладает силой ума и утонченным чувством прекрасного. |
| Джек Лондон, «Мартин Иден» – Цитаты | glass, that night when he got back to his room. |
Quotes from Martin Eden
Собраны самые популярные цитаты и высказывания из книги Джек Лондон. Обширная коллекция цитат, афоризмов, высказываний из множества источников по теме Мартин Иден от самых разных авторов. Кто бы знал, как в тот момент мне было горько, зло и как мучила меня безысходность своего положения по отношению к таким людям, как Джек Лондон, к таким персонажам, как Мартин Иден и Расс Бриссенден! 4. Когда он наконец ушел, Мартин вздохнул с облегчением.
Все цитаты - Джек Лондон. Мартин Иден
- "Мартин Иден" и тайм-менеджмент
- Читайте также
- Quotes from Martin Eden
- Популярные авторы
Мартин Иден - цитаты из романа.
Мартин трудолюбив в любом деле. Всю жизнь он честно исполнял свои обязанности моряка, а, решив работать над своим духовным развитием, дни напролет читает книги. Он не отчаивается, когда его литературные произведения раз за разом отвергаются всеми издательствами. Став знаменитым, Мартин не зазнался. Напротив, ему не доставляют радости ни восторженные реакции критиков и читателей, ни огромные гонорары за публикацию его произведений. Главный герой книги, без сомнений, хороший и умный человек.
Но чем больше внимания он уделял своему внутреннему миру, тем больше противоречий обнаруживал внутри себя. Именно те вопросы, на которые он никак не мог найти ответа, заставили его очутиться на дне океана. Экранизации и синдром Мартена Идена Сегодня есть четыре фильма, основанные на событиях из великой книги. В главной роли Гленн Форд. Телевизионный спектакль.
Отдельного упоминания стоит синдром Мартина Идена. В психологии это понятие подразумевает разочарование, которое возникает у людей после того, как их глобальная жизненная цель была осуществлена. Поднявшись из нищеты и безграмотности до уровня преуспевающего автора, Мартин перестал писать и погрузился в депрессию, которая завершилась самоубийством. Кризис цели, как правило, характерен для тех, кто сосредоточен и слишком увлечён одной-единственной задачей. Смысл книги Основной идеей романа является утверждение простой, но необходимой истины: только через упорный труд человек может достичь чего бы то ни было.
Но при этом нельзя быть ярым индивидуалистом, не имея опоры и поддержки в лице народа, либо единомышленников и близких людей, иначе судьба может сложиться трагически, как это и произошло с Мартином. Герой не думал о благе общества, он хотел изменить к лучшему лишь себя. В этом писатель усматривал эгоизм и малодушие, которые, укоренившись в лидерах мнений, разрушат социум, отделив людей друг от друга. Потому Лондон и счел необходимым развенчать эту модную на тот момент точку зрения. Индивидуалист, видя проблемы окружающего мира, игнорирует их, не пытается исправить ситуацию, концентрируясь только на личностном росте.
Но если так поступят все передовые мыслители, художники, общественные деятели, то новой религией умов и сердец станет равнодушие, а тысячи менее сознательных, менее сильных людей станут его безвольными жертвами. Этому исходу писатель противопоставляет мораль социализма, которая предусматривает свободу, равенство и братство для всех граждан. Выдержки из рецензий Мир есть наша воля и наше представление, тонущие в зеркалах воли и представления остального мира. Можно сказать, Мартина сгубили «ножницы» между его представлением о себе и представлением о нём окружающего мира. Он, так долго боровшийся за признание, столько сил положивший на достижение этого признания, не смог вынести… форму, в которую это запоздалое признание было облечено.
Но, по большому счёту, что оскорбительного в том, что мир устроен так, а не иначе? Ты никто, покуда ты неизвестен, и ты — всё, когда ты знаменит. Хотя неизвестный человек и знаменитый — одно и то же лицо. Так стоит ли пенять людям на то, что они видят в тебе ничтожество, пока ты ещё не заявил о себе в полный голос? Все великие люди изначально чувствуют свою силу.
Но окружающие им зачастую не верят. Синдром Мартина Идена — это глубокая депрессия, способная довести человека «до точки». Человек загорается какой-то мечтой, видит единственный смысл в её достижении, но после ее достижения впадает в глубокую депрессию. Обычно, предостерегая от попадания в зону риска, человеку задают вопрос: «Ты достиг своей мечты. Что ты будешь делать дальше?
Проблема Мартинов заключается в том, что они, пытаясь обрести гармонию внутри себя, направляют все свои действия и всю психическую энергию на объект, на то, чтобы достичь цели, которая, по их мнению, принесет им счастье. Такие люди, убежденные, что существует панацея от бессмысленности жизни и что есть какая-то точка, за пределами которой они больше не испытают боли, забывают о том, что жизнь длится до тех пор, пока продолжается развитие. А взлеты и падения — это естественные процессы в нормальном течении жизни. Мартин Иден, стремясь достичь своей цели, спал по 4 часа в день, почти не ел и тяжело болел. Но главное, его сознание, занятое только одним вопросом, было истощено еще больше, чем тело.
Ведь чтобы нарастить мускулы, не нужно день и ночь сидеть в тренажерном зале? Необходим режим, правильное питание, смена нагрузок. Точно в таких же упражнениях нуждается и наша психика. Поэтому, задаваясь великой целью, никогда не стоит забывать и о простых радостях. Тема жизненного пути и смысла жизни Джек Лондон ставит перед читателем вопрос: действительно ли для счастливой жизни важно финансовое благополучие и признание окружающих?
Мартин, вероятно, прожил бы вполне счастливую жизнь, оставшись моряком. Ему бы хватало денег на развлечения и основные материальные блага. Быть может, он нашел бы жену в лице простой и доброй девушки. Став известным писателем, Мартин всей душой желал вернуться к прежней жизни. Но, изменив свое мировосприятие, он уже не мог получать удовольствие от гулянок и празднеств.
Но и то положение, которого он добился большим трудом, не доставляло ему никакой радости. Мои выводы из книги «Мартин Иден» Главное, ради чего стоит читать книгу, на мой взгляд, это её невероятная энергетика. После «Мартина Идена» хочется много читать, очень много, продолжать заниматься самообразованием, писать, творить, нести добро людям. Хочется ставить высокие цели и достигать их. Хочется быть таким, как Мартин.
Через персонажа книги гениальный Лондон и не менее, не побоюсь этого, гениальные переводчики транслируют какую-то очень мощную, природную, первобытную энергию, вдохновляя на подвиги и свершения. А ещё: 1. Весь роман — одно большое напоминание того, насколько наши цели соответствуют НАШИМ действительным желаниям, а не желаниям, навязанным нам окружающими. Цель Мартина — «стать достойным» Руфи — оказывается ненастоящей, и он, к счастью, вовремя это понимает. Проблема в том, что у Мартина не находится новой цели.
Как я прочитал позже, Лондон целенаправленно сделал это, дабы показать слабость философии индивидуализма перед социализмом, ведь социализм ставит глобальные цели, которые одному человеку достичь невозможно. Тем не менее, цель пропадает, приходит апатия, знакомые мне ощущения кризиса среднего возраста, который долбанул по Мартину слишком рано. Способ, которым Мартин выходит из кризиса, мне показался логичным для литературы того времени, но больно уж слабым для такого сильного человека — хотя, куда мне судить, писателем с огромными доходами я не являюсь пока ; 2. За сто с лишним лет ничего не изменилось. Что сто лет назад, что сейчас молодым авторам издательства отказывают по одним и тем же причинам.
Замкнутый круг — тебя не опубликуют, потому что у тебя нет имени и опыта, а чтобы получить имя, нужно опубликоваться. Тогда издатели волновались, что никто не будет тебя читать, сейчас — что у автора нет достаточно большого и лояльного комьюнити. Одиночки и индивидуалисты, к моему глубокому сожалению я ж интроверт, одиночка и мамкин атлант в современном мире обречены. Прорвутся лишь редкие звёздочки, в рукаве у которых либо очень удачный случай, либо уникальная стартовая позиция.
Кроме всего этого, несмотря на внешнюю «дикую силу» Мартин обладает чутким нежным сердцем, любопытством и тягой к познанию, любовью к красоте и впечатлительностью. Таким мы видим его на протяжении большей части романа. Мартин Иден в одной из экранизаций Второй центральной фигурой произведения является Руфь Морз — девушка буржуазного сословия, 24 года. Красивая, кроткая, утонченная голубоглазая блондинка, которая учится в университете вместе со своими братьями.
Она изучает искусство и любит литературу, много читает, играет музыку и красиво поёт. Она очень учтива и чувственна, всегда старается создать комфортную обстановку для своих гостей. Ей, как и большинству аристократической молодежи, никогда не приходилось работать и жизнь она знала исключительно по тому, что читала в книгах. До встречи с Мартином Иденом Руфь не знала, что такое любовь. Завязка С Руфью Мартина знакомит её брат — Артур. Именно Артур пригласил молодого рабочего на обед в дом своей семьи, после того, как тот защитил его от уличных хулиганов. С одной стороны, это был жест благодарности, но с другой, Артур хотел показать своей семье «дикаря», ожидая от Мартина, как от представителя «низов» каких-то выходок. Но ожидания его не оправдались.
Мартин, будучи натурой чуткой, очень старался вести себя «правильно», следить за своей речью, чтобы никоим образом не оскорбить людей, так любезно пригласивших и принявших его. К тому же, дом Морзов произвел на него огромное впечатление, а сама семья Артура казалась образцом высшего общества, будто сошедшим со страниц книг: интеллигентные, утонченные, умные, связанные крепкой семейной любовью чего не было в семье Мартина. Чувствуя превосходство своей новой компании и восхищаясь ею, Мартин, тем не менее, не терял уважения к себе. Он не унижался, не пытался льстить. Он знал, что пока не стоит с ними на одной ступени, но… это вопрос времени. Костюм был обязательным атрибутом при посещении дома Морзов. По крайней мере, такой мысли придерживался сам Мартин В процессе общения, Руфь и Мартин нашли общий интерес в литературе: несмотря на то, что он был выходцем из низов, Мартин тоже читал книги, они могли с легкостью захватить его. И хотя познания его в этой сфере были скудны, по сравнению с Руфью, это не стало преградой, ведь он чувствовал к книгам неподдельный интерес, а потому с удовольствием слушал рассуждения молодой девушки.
Вечер прошел отлично и, конечно же, в Руфь он влюбился с первого взгляда. С первого же взгляда влюбилась в него и Руфь, правда, в отличии от Мартина, она не осознавала этого. Чувствуя влечение, она не понимала его истоков: Мартин был совсем не тем идеалом мужчины, который она себе рисовала, а ровно обратным. Его грубость и сила пугали её, но и притягивали одновременно. К тому же, до сих пор мужчины для неё вообще не существовали в разрезе любовных отношений что даже беспокоило её родителей и, в итоге, стало одним из факторов, почему те не были против их последующего общения. После, окрыленный светлыми чувствами и одновременно мучимый терзаниями по поводу классового и интеллектуального разрыва между ним и его возлюбленной, Мартин приходит к решению образовываться и стать известным писателем. Исполнение своего плана он не откладывает ни на секунду. Безустанный труд и вера в себя На пути к писательскому Олимпу Мартин рассчитывал только на себя и свой труд.
Перед подобными находками Мартин преклонялся с восхищением, понимая, что они созданы некоей высшей творческой силой, лежащей вне пределов человеческого разумения. Следующая цитата Ее ограниченность была ограниченностью ее мирка; но ум ограниченный не замечает своей ограниченности, видит ее лишь в других. А потому Руфь полагала, что мыслит широко и, если их взгляды расходятся, виной тому ограниченность Мартина.
Добавила Любимая 21. Крахмальный воротничок казался ему признаком культуры, и он еще не знал, что университетское образование и истинное знание далеко не одно и то же. Добавила Любимая 25.
Книга, которая делит жизнь многих читателей на "до" и "после". Выдающийся роман о человеке из низов, который добился успеха. О поиске места в жизни, тяге к знаниям, муках творчества и муках любви.
Мартин иден. джек лондон. цитаты
О славе и известности… К нему хлынули и деньги и слава; он вспыхнул в литературе подобно комете, но вся эта шумиха не слишком его трогала, разве что забавляла. Одно его изумляло, сущий пустяк, которому изумился бы литературный мир, узнай он об этом. Но мир был бы изумлен скорее не этим пустяком, а изумлением Мартина, в чьих глазах пустяк этот вырос до громадных размеров. Судья Блаунт пригласил его на обед. Да, пустяк, но пустяку предстояло вскоре превратиться в нечто весьма существенное. Когда-то он оскорбил судью Блаунта, был с ним чудовищно груб, а судья, встретившись с ним на улице, пригласил его на обед. Мартину вспомнилось, как часто он встречался с судьей Блаунтом у Морза и хоть бы раз тот пригласил его на обед. Почему же судья не приглашал его тогда? Он, Мартин, не изменился. Он все тот же Мартин Иден. В чем же разница?
В том, что написанное им вышло в свет в виде книги? Но ведь написал он это раньше, работа была уже сделана. Это вовсе не достижение последнего времени. Все уже завершено было в ту пору, когда судья Блаунт заодно со всеми высмеивал его увлечение Спенсером и его рассуждения. Значит, не за то, что в нем и вправду ценно, пригласил его судья на обед, а за то, что он поднялся на какие-то мнимые высоты. Ведь его книги раскупали и осыпали его золотом буржуа, а по тому немногому, что знал он о буржуа, ему не ясно было, как они могли оценить по достоинству или хотя бы понять то, что он пишет. Подлинная красота и сила его книг ничего не значили для сотен тысяч, которые раскупали и шумно восхваляли автора. Все вдруг помешались на нем, на дерзком смельчаке, который штурмом взял Парнас, пока боги вздремнули. Сотни тысяч читают его и шумно восхваляют, в своем дремучем невежестве ничего, не смысля в его книгах, как, ничего не смысля, подняли шум вокруг «Эфемериды» Бриссендена и разорвали ее в клочья… Эта волчья стая ластится: к нему, а могла вы впиться в него клыками. Ластиться или впиться клыками- это дело случая, одно ясно и несомненно: «Эфемерида» несравнимо выше всего, что написал он, Мартин.
Несравнимо выше всего, на что он способен. Такая поэма рождается однажды в несколько столетий, а значит, восхищению толпы грош цена, ведь та же самая толпа вываляла в грязи «Эфемериду». Мартин глубоко, удовлетворенно вздохнул. Хорошо, что последняя рукопись продана и скоро со всем этим будет покончено. Почетным гостем сидел он на банкете Арден-клуба, среди людей выдающихся, о которых он слышал, о которых читал всю свою жизнь, и они говорили ему, что, едва прочитав в «Трансконтинентальном» «Колокольный звон», а в «Осе» «Пери и жемчужину», тут же разгадали в нем огромный талант. Господи, думал он, слушая это, а я голодал и ходил в отрепьях! Почему вы не накормили меня обедом тогда? Тогда это было бы в самый раз. Моя работа была уже сделана. Если вы кормите меня сейчас за то, что сработано прежде, почему же не кормили тогда, когда я в этом нуждался?
Ни в «Колокольном звоне», ни в «Пери и жемчужине» я с тех пор не изменил ни слова. Нет, вы кормите меня сейчас не за то, что сработано. Кормите потому, что все меня кормят, и потому, что это почетно - кормить меня обедом. Вы кормите меня из стадного чувства, потому что и вы тоже чернь и потому что бессмысленная стадная тупость ввела у черни моду - кормить меня обедами. Но при чем тут сам Мартин Иден и книги, которые он написал? Так оно и шло. Где бы Мартин ни оказывался - в Пресс-клубе, в Редвуд-клубе, на светских чаепитиях и литературных сборищах, - всегда речь заходила о «Колокольном звоне» и «Пери и жемчужине», и о том, что их прочли еще когда они впервые появились в журнале. И всегда Мартина бесил невысказанный вопрос: «Почему вы не кормили меня тогда? В них и тогда было то же мастерство, те же достоинства. Но не из-за них вы меня угощаете, не из-за других моих вещей.
Вы потому угощаете, что теперь это признак хорошего тона, потому что сейчас вся чернь помешалась на желании угостить Мартина Идена». Обзоры книг Джека Лондона: «"Служить надо красоте. Служите красоте, и будь проклята толпа! И кой глины-жилище души моей- Да не рухнет в пыль опустелым храмом! Не могу я что-то любить или не любить по велению моды. Вот ради чего стоит жить, видеть нравственное величие, что поднимается из гнусной клоаки, подняться самому и еще не омытыми от грязи глазами впервые приметить красоту, далекую, едва различимую; видеть, как из слабости, немощи, порока, из зверской жестокости возникает сила, и правда, и высокий благородный талант... Они безнадежно плохи? А если сравнить с тем, что пишут другие? Но других печатают, а твое... На что вам город и эта мерзкая человеческая свалка?
Вы каждый день зря убиваете время, торгуете красотой на потребу журналишкам и сами себя губите. Как это вы мне недавно цитировали? А, вот: "Человек, последняя из эфемерид". Так на что, вам последнему из эфемерид, слава? Если она придет к вам, она вас отравит. Верьте мне, вы слишком настоящий, слишком искренний, слишком мыслящий, не вам довольствоваться этой манной кашкой! Надеюсь, вы никогда не продадите журналам ни строчки. Служить надо только красоте. По их понятиям, для него самое правильное найти постоянную работу... Таков их лексикон прописных истин.
Найти место!
Как я уже показал, в борьбе за существование для сильного и его потомства естественней выжить, а слабого и его потомство сокрушают, и для них естественней погибнуть. В результате сильный и его потомство выживают, и пока существует борьба, сила каждого поколения возрастает. Это и есть развитие. Но вы, рабы, - согласен, быть рабами участь незавидная, - но вы, рабы, мечтаете об обществе, где закон развития будет отменен, где не будут гибнуть слабые и неприспособленные, где каждый неприспособленный получит вволю еды, где все переженятся и у всех будет потомство - у слабых так же, как у сильных. А что получится? Сила и жизнестойкость не будут возрастать от поколения к поколению. Наоборот, будут снижаться. Вот вам возмездие за вашу рабскую философию.
Ваше общество рабов, построенное рабами и для рабов, неизбежно станет слабеть и рассыплется в прах - по мере того как будут слабеть и вырождаться члены этого общества. Не забывайте, я утверждаю принципы биологии, а не сентиментальной этики. Государство рабов не может выжить… - А как же Соединенные Штаты?.. Рабы стали сами себе хозяева. Никто не правил ими сильной рукой. Но жить безо всяких правителей невозможно, и появились правители новой породы - крупных, мужественных, благородных людей сменили хитрые пауки-торгаши и ростовщики. И они опять вас поработили, но не открыто, по праву сильного с оружием в руках, как сделали бы истинно благородные люди, а исподтишка, при помощи паучьих ухищрений, лести, пресмыкательства и лжи. Они купили ваших рабские судей, развратили ваших рабских законников и обрекли ваших сыновей и дочерей на ужасы, пострашней рабского труда на плантациях. Два миллиона ваших детей непосильно трудятся сегодня в Соединенных Штатах, в этой олигархии торговцев.
У вас, десяти миллионов рабов, нет сносной крыши над головой, и живете вы впроголодь. Так вот. Я показал вам, что общество рабов не может выжить, потому что по самой природе своей это общество опровергает закон развития. Стоит создать общество рабов, и оно начинает вырождаться. Легко вам на словах опровергать всеобщий закон развития, ну, а где он, новый закон развития, который послужит вам опорой? Сформулируйте его. Он уже сформулирован? Тогда объявите его во всеуслышание. Под взрыв криков Мартин прошел к своему месту.
Человек двадцать вскочили на ноги и требовали, чтобы председатель предоставил им слово. Один за другим, поддерживаемые, одобрительными возгласами, они горячо, увлеченно, в азарте размахивая руками, отбивали нападение. Буйный был вечер, но то было интеллектуальное буйство-битва идей. Кое-кто отклонялся в сторону, но большинство ораторов прямо отвечали Мартину. Они ошеломляли его новым для него ходом мысли, и ему открывались, не новые законы биологии, а новое толкование старых законов. Спор слишком задевал их за живое, чтобы постоянно соблюдать вежливость, и председатель не раз яростно стучал, колотил по столу, призывая к порядку. О славе и известности… К нему хлынули и деньги и слава; он вспыхнул в литературе подобно комете, но вся эта шумиха не слишком его трогала, разве что забавляла. Одно его изумляло, сущий пустяк, которому изумился бы литературный мир, узнай он об этом. Но мир был бы изумлен скорее не этим пустяком, а изумлением Мартина, в чьих глазах пустяк этот вырос до громадных размеров.
Судья Блаунт пригласил его на обед. Да, пустяк, но пустяку предстояло вскоре превратиться в нечто весьма существенное. Когда-то он оскорбил судью Блаунта, был с ним чудовищно груб, а судья, встретившись с ним на улице, пригласил его на обед. Мартину вспомнилось, как часто он встречался с судьей Блаунтом у Морза и хоть бы раз тот пригласил его на обед. Почему же судья не приглашал его тогда? Он, Мартин, не изменился. Он все тот же Мартин Иден. В чем же разница? В том, что написанное им вышло в свет в виде книги?
Но ведь написал он это раньше, работа была уже сделана. Это вовсе не достижение последнего времени. Все уже завершено было в ту пору, когда судья Блаунт заодно со всеми высмеивал его увлечение Спенсером и его рассуждения. Значит, не за то, что в нем и вправду ценно, пригласил его судья на обед, а за то, что он поднялся на какие-то мнимые высоты. Ведь его книги раскупали и осыпали его золотом буржуа, а по тому немногому, что знал он о буржуа, ему не ясно было, как они могли оценить по достоинству или хотя бы понять то, что он пишет. Подлинная красота и сила его книг ничего не значили для сотен тысяч, которые раскупали и шумно восхваляли автора. Все вдруг помешались на нем, на дерзком смельчаке, который штурмом взял Парнас, пока боги вздремнули. Сотни тысяч читают его и шумно восхваляют, в своем дремучем невежестве ничего, не смысля в его книгах, как, ничего не смысля, подняли шум вокруг «Эфемериды» Бриссендена и разорвали ее в клочья… Эта волчья стая ластится: к нему, а могла вы впиться в него клыками. Ластиться или впиться клыками- это дело случая, одно ясно и несомненно: «Эфемерида» несравнимо выше всего, что написал он, Мартин.
Несравнимо выше всего, на что он способен. Такая поэма рождается однажды в несколько столетий, а значит, восхищению толпы грош цена, ведь та же самая толпа вываляла в грязи «Эфемериду». Мартин глубоко, удовлетворенно вздохнул. Хорошо, что последняя рукопись продана и скоро со всем этим будет покончено. Почетным гостем сидел он на банкете Арден-клуба, среди людей выдающихся, о которых он слышал, о которых читал всю свою жизнь, и они говорили ему, что, едва прочитав в «Трансконтинентальном» «Колокольный звон», а в «Осе» «Пери и жемчужину», тут же разгадали в нем огромный талант. Господи, думал он, слушая это, а я голодал и ходил в отрепьях! Почему вы не накормили меня обедом тогда? Тогда это было бы в самый раз.
А когда на них нападала пьяная плаксивость, приглядывался к ним, видел, как пьяный понемногу превращается в животное, и благодарил бога, что сам уже не такой. Каждый жил не так, как хотел, и рад был про это забыть, а напившись, эти тусклые тупые души уподоблялись богам, и каждый становился владыкой в своем раю, вволю предавался пьяным страстям. Мартину крепкие напитки были теперь ни к чему. Он был пьян по-иному, глубже, - пьянила Руфь, она зажгла в нем любовь и на миг дала приобщиться к жизни возвышенной и вечной; пьянили книги, они породили мириады навязчивых желаний, не дающих покоя; пьянило и ощущение чистоты, которой он достиг, от нее еще прибыло здоровья, бодрость духа и сила так и играли в нем. О бедности и милосердии… Мария Сильва была бедна и отлично знала все приметы бедности. Для Руфи слово «бедность» обозначало существование, лишенное каких-то удобств. Тем и ограничивалось ее представление о бедности. Она знала, что Мартин беден, и это связывалось для нее с юностью Линкольна, мистера Батлера и многих других, кто потом добился успеха. К тому же, сознавая, что бедным быть не сладко, она, как истинная дочь среднего сословия, преспокойно полагала, будто бедность благотворна, что, подобно острой шпоре, она подгоняет по пути к успеху всех и каждого, кроме безнадежных тупиц и вконец опустившихся бродяг, И потому, когда она узнала, что безденежье заставило Мартина заложить часы и пальто, она не встревожилась. Ее это даже обнадежило, значит, рано или поздно он поневоле опомнится и вынужден будет забросить свою писанину. Руфь не видела по лицу Мартина, что он голодает, хотя он осунулся, похудел, а щеки, и прежде впалые, запали еще больше. Перемены в его лице ей даже нравились.. Ей казалось, это облагородило его, не стало избытка здоровой плоти и той животной силы, что одновременно и влекла ее, и внушала отвращение. Иногда она замечала необычный блеск его глаз и радовалась, ведь такой он больше походил на поэта и ученого - на того, кем хотел быть, кем хотела бы видеть его и она. Но Мария Сильва читала в его запавших щеках и горящих глазах совсем иную повесть, день за днем замечала в нем перемены, по ним узнавала, когда он без денег, а когда с деньгами. Она видела, как он ушел из дому в пальто, а вернулся раздетый, хотя день был холодный и промозглый, и сразу приметила, когда голодный блеск в глазах потух и уже не так западают щеки. Заметила она и когда не стало часов, а потом велосипеда, и всякий раз после этого у него прибывало сил. Видела она и как не щадя себя он работает и по расходу керосина знала, что он засиживается за полночь. Мария понимала, он работает еще побольше, чем она сама, хотя работа его и другого сорта. И ее поразило открытие: чем меньше он ест, тем усиленней работает. Бывало, приметив, что он уже вовсе изголодался, она как бы между прочим посылала ему с кем-нибудь из своей ребятни только что испеченный хлеб, смущенно прикрываясь добродушным поддразниванием - тебе, мол, такой не испечь. А то пошлет с малышом миску горячего супу, а в душе спорит сама с собой, вправе ли обделять родную плоть и кровь. Мартин был ей благодарен, ведь он доподлинно знал жизнь бедняков и знал, уж если существует на свете милосердие, так это оно и есть. О социализме и индивидуализме… - Я сужу по вашим же словам. Благодаря некоему логическому кунштюку -это, кстати сказать, мое любимое, хоть и никому не понятное определение, - вы убедили себя, что верите в систему конкуренции и выживания сильнейшего, и в то же время со всей решительностью поддерживаете всевозможные меры, направленные на то, чтобы сильнейшего обессилить. Я хочу сказать, что вы плохой диагност. Хочу сказать, что я не заражен микробом, социализма. Я же закоренелый противник социализма, как и вашей ублюдочной демократии, которая по сути своей просто лжесоциализм, прикрывающийся одеянием из слов, которые не выдержат проверки толковым словарем. Я реакционер, такой законченный реакционер, что мою позицию вам не понять, ведь вы живете в обществе, где все окутано ложью, и сквозь этот покров неспособны ничего разглядеть. Вы только делаете вид, будто верите, что выживает и правит сильнейший. А я действительно верю. Вот в чем разница. Когда я был чуть моложе, всего на несколько месяцев, я верил в то же, что и вы. Видите ли, ваши идеи, идеи ваших сторонников произвели на меня впечатление. Но лавочники и торгаши, - правители в лучшем случае трусливые; они знают одно - толкутся и хрюкают у корыта, стараясь ухватить побольше, и я отшатнулся - если угодно, к аристократии. В этой комнате я единственный индивидуалист. Я ничего не жду от государства, я верю в сильную личность, в настоящего крупного человека - только он спасет государство, которое сейчас гнило и никчемно. И они поглотят вас - социалистов, которые боятся социализма и мнят себя индивидуалистами. В Окленде индивидуалистов раз, два и обчелся, и один из них - Мартин Иден. О социализме… - Пошли! Идемте к здешним социалистам! Так говорил Бриссенден, еще слабый после кровохарканья, которое произошло полчаса назад, второй раз за три дня. И, верный себе, осушил зажатый в дрожащих пальцах стакан виски. Скажите им, почему вы противник социализма. Скажите, что вы думаете о них и об их сектантской этике. Обрушьте на них Ницше, и получите за это взбучку. Затейте драку. Им это полезно. Им нужен серьезный спор, и вам тоже. Понимаете, я хотел бы, чтобы вы стали социалистом прежде, чем я помру. Это придаст смысл вашей жизни. Только это и спасет вас в пору разочарования, а его вам не миновать. Ну что в этой черни может привлечь вашу душу завзятого эстета. Похоже, социализм вас не спасает. У вас есть здоровье и многое, ради чего стоит жить, и надо покрепче привязать вас к жизни. Вот вы удивляетесь, почему я социалист. Сейчас объясню. Потому что социализм неизбежен; потому что современный строй прогнил, вопиюще противоречит здравому смыслу и обречен; потому что времена вашей сильной личности прошли. Рабы ее не потерпят. Их слишком много, и волей-неволей они повергнут наземь так называемую сильную личность еще прежде, чем она окажется на коне. Никуда от них не денешься, и придется вам глотать их рабскую мораль. Признаюсь, радости мало.
Видите ли, ваши идеи, идеи ваших сторонников произвели на меня впечатление. Но лавочники и торгаши, - правители в лучшем случае трусливые; они знают одно - толкутся и хрюкают у корыта, стараясь ухватить побольше, и я отшатнулся - если угодно, к аристократии. В этой комнате я единственный индивидуалист. Я ничего не жду от государства, я верю в сильную личность, в настоящего крупного человека - только он спасет государство, которое сейчас гнило и никчемно. И они поглотят вас - социалистов, которые боятся социализма и мнят себя индивидуалистами. В Окленде индивидуалистов раз, два и обчелся, и один из них - Мартин Иден. О социализме… - Пошли! Идемте к здешним социалистам! Так говорил Бриссенден, еще слабый после кровохарканья, которое произошло полчаса назад, второй раз за три дня. И, верный себе, осушил зажатый в дрожащих пальцах стакан виски. Скажите им, почему вы противник социализма. Скажите, что вы думаете о них и об их сектантской этике. Обрушьте на них Ницше, и получите за это взбучку. Затейте драку. Им это полезно. Им нужен серьезный спор, и вам тоже. Понимаете, я хотел бы, чтобы вы стали социалистом прежде, чем я помру. Это придаст смысл вашей жизни. Только это и спасет вас в пору разочарования, а его вам не миновать. Ну что в этой черни может привлечь вашу душу завзятого эстета. Похоже, социализм вас не спасает. У вас есть здоровье и многое, ради чего стоит жить, и надо покрепче привязать вас к жизни. Вот вы удивляетесь, почему я социалист. Сейчас объясню. Потому что социализм неизбежен; потому что современный строй прогнил, вопиюще противоречит здравому смыслу и обречен; потому что времена вашей сильной личности прошли. Рабы ее не потерпят. Их слишком много, и волей-неволей они повергнут наземь так называемую сильную личность еще прежде, чем она окажется на коне. Никуда от них не денешься, и придется вам глотать их рабскую мораль. Признаюсь, радости мало. Но все уже началось, и придется ее заглотать. Да и все равно вы с вашим ницшеанством старомодны. Прошлое есть прошлое, и тот, кто утверждает, будто история повторяется, лжет. Конечно, я не люблю толпу, но что мне остается, бедняге? Сильной личности не дождешься, и я предпочту все. Ну ладно, идемте. Я уже порядком нагрузился и, если посижу здесь еще немного, напьюсь вдрызг. А вам известно, что сказал доктор… К черту доктора! Он у меня еще останется в дураках. Был воскресный вечер, и в маленький зал до отказа набились оклендские социалисты, почти сплошь рабочие. Оратор, умный еврей, вызвал у Мартина восхищение и неприязнь. Он был сутулый, узкоплечий, с впалой грудью. Сразу видно: истинное дитя трущоб, и Мартину ясно представилась вековая борьба слабых, жалких рабов против горстки властителей, которые правили и будут править ими до конца времен. Этот тщедушный человек показался Мартину символом. Вот олицетворение всех слабых и незадачливых, тех, кто, согласно закону биологии, гибли на задворках жизни. Они не приспособлены к жизни. Несмотря на их лукавую философию, несмотря на муравьиную склонность объединять свои усилия. Природа отвергает их, предпочитая личность исключительную. Из множества живых существ, которых она щедрой рукой бросает в мир, она отбирает только лучших. Ведь именно этим методом, подражая ей, люди выводят скаковых лошадей и первосортные огурцы. Без сомнения, иной творец мог бы для иной вселенной изобрести метод получше; но обитатели нашей вселенной должны приспосабливаться к ее миропорядку. Разумеется, погибая, они еще пробуют извернуться, как изворачиваются социалисты, как вот сейчас изворачиваются оратор на трибуне и обливающаяся потом толпа, когда они тут все вместе пытаются изобрести новый способ как-то смягчить тяготы жизни и перехитрить свою вселенную. Так думал Мартин, и так он и сказал, когда Бриссенден подбил его выступить и задать всем жару. Он повиновался и, как было здесь принято, взошел на трибуну и обратился к председателю. Он начал негромко, запинаясь, на ходу формулируя мысли, которые закипели в нем, пока говорил тот еврей. На таких собраниях каждому оратору отводили пять кинут; но вот время истекло, а Мартин только еще разошелся и ударил по взглядам социалистов разве что из половины своих орудий. Он заинтересовал слушателей, и они криками потребовали, чтобы председатель продлил Мартину время. Они увидели в нем достойного противника и ловили каждое его слово. Горячо, убежденно, без обиняков, нападал он на рабов, на их мораль и тактику и ничуть не скрывал от слушателей, что они и есть те самые рабы. Он цитировал Спенсера и Мальтуса и утверждал, что все в мире развивается по законам биологии. Извечный закон эволюционного развития действителен и для общества. Как я уже показал, в борьбе за существование для сильного и его потомства естественней выжить, а слабого и его потомство сокрушают, и для них естественней погибнуть. В результате сильный и его потомство выживают, и пока существует борьба, сила каждого поколения возрастает.
Цитаты из книги «Мартин Иден. Джек Лондон "Мартин Иден": цитаты из книги Цитаты из мартина идена
Это лицемерный, жадный, подлый человек, который тиранит всю семью. Устроившись на кровати в своей тесной каморке, Мартин принимается мечтать о Руфь. Одна мысль об этой девушке облагораживает и очищает его, побуждает стать лучше. Молодой человек твердо решает уделять больше времени своему образованию, культуре, гигиене, чтобы достигнуть уровня своей возлюбленной. Главы 6—8 Герой записывается сразу в две библиотеки, открыв в них несколько абонементов — на себя, двух сестер и подмастерье Джима. До поздней ночи он читает книги, но постоянное чтение только «разжигало аппетит, и голод усиливался». Кроме того, в сознании юноши происходит «нравственный переворот» , и он начинает с особой тщательностью следить за своей гигиеной: регулярно чистить зубы, «скрести руки щеткой для мытья посуды» , каждое утро обливаться холодной водой. Мартин перестает выпивать, ведь теперь его постоянно пьянит Руфь, книги, ощущение чистоты. Мартин отчаянно ищет встречи с Руфь. Он просит совета у библиотекаря, как лучше договориться с ней о встрече, и тот предлагает позвонить девушке. При встрече Руфь тотчас замечает небольшие перемены к лучшему в облике моряка.
Девушка чувствует к нему «жалость и нежность» , и искреннее желание помочь. Она советует Мартину сначала получить среднее образование, а затем и высшее. Однако ни у юноши, ни у его семьи таких денег нет, и единственным шансом восполнить пробелы в знаниях является самообразование. Руфь берется помочь целеустремленному молодому человеку и незаметно для себя влюбляется в него. Главы 9—16 Растратив все свои сбережения, Мартин вынужден отправиться в далекое путешествие на Соломоновы острова. За восемь месяцев плавания он не только прилично заработал, но и умудрился «много заниматься и много прочесть». По возвращении в Окленд Мартин не спешит к Руфь: он хочет встретить ее только после того, как «напишет очерк про охотников за сокровищами». Он мечтает написать повесть и опубликовать ее в газете, чтобы предстать перед дамой сердца в наилучшем свете. Однако его честолюбивым планам не суждено сбыться: редакторы возвращают ему рукописи, так и не напечатав их. Мартина постигает еще одно разочарование: он проваливает вступительные экзамены в среднюю школу.
Мартин продолжает заниматься саморазвитием, и настоящей сенсацией для юноши становится Спенсер со своей философией о единстве мира. Ступень за ступенью Мартин восходит «на высоты интеллектуальной жизни» «недоступно, открывает ему свои тайны». Мартин пытается понять, почему его рукописи не печатают. Он жадно перечитывает чужие работы, пытаясь раскрыть секрет их успеха. Юноша отваживается прочесть некоторые из них Руфь, чтоб та указала на их слабые стороны. Девушка ужасается историям Мартина, поскольку они описывают реалии жизни простого народа.
Постепенно он становится всё более опытным литератором, но его произведения не желают печатать. Отношения с Руфью разлаживаются, во многом это происходит из-за происков её родителей, не желающих, чтобы дочь связала свою судьбу с недостойным человеком. Перенеся множество страданий, Мартин Иден наконец получает то, о чём мечтал, но литературная слава не кажется ему стоящей и приносит одно только разочарование.
Его используют, когда хотят описать состояние разочарования и опустошения после достижения крайне желанной цели. Джек Лондон написал «Мартина Идена», основываясь в том числе на собственной биографии. Это именно он провёл юность в нищете, изо всех сил пытаясь добиться успеха на литературном поприще.
Как правило, они не знают того, что знают люди, занятые каким-либо делом. Слушать разговоры о деле бездельникам скучно, вот они и определили, что это узкопрофессиональные разговоры и вести их в обществе, не годится. Мартин Иден.
Слова Мартина Идена о письменном столе, за которым он писал свои расказы глава 15. Мир так устроен, что деньги необходимы: без них не бывает счастья Слова матери девушки Руфи Морз из разговора о главном герое романа Мартине Идене глава 19.
Наука представляется мне штурманской рубкой, где хранятся морские карты. Дело учителя познакомить ученика со всеми картами по порядку. Вот и все. О взглядах Мартина Идена на процесс обучения, которые он высказал в разговоре с Руфью глава 10. Одни и те же безмолвные ласки производят одинаковое впечатление и на бедных работниц и на девушек высшего общества. Радость творчества — благороднейшая радость на земле Из разговора Мартина Идена с Руфью Морз о творчестве писателя глава 30. Узость мысли заставляла древнего еврея благодарить бога за то, что он не родился женщиной, а теперь заставляет миссионеров путешествовать по всему земному шару, чтобы навязать всем своего бога О взглядах Руфи, девушки из аристократической семьи глава 8. Я хочу получить общее образование.
Когда мне понадобятся специальные знания, я могу обратиться к книгам. Слова Мартина Идена в разговоре с Руфью о том, что ему не нужны узкие знания глава 13. Мартин стал знаменитостью. Мартин Иден становится наконец знаменитым, но все это глубоко ему безразлично. Он получает приглашения от тех людей, которые раньше высмеивали его и считали бездельником, и иногда даже принимает их. Его утешает мысль поехать на Маркизские острова и жить там в тростниковой хижине. Он щедро раздаёт деньги своим родным и людям, с которыми связала его судьба, но уже ничто не может тронуть его. Ни искренняя горячая любовь молоденькой работницы Лиззи Конолли, ни неожиданный приход к нему Руфи, теперь готовой пренебречь гласом молвы и остаться у Мартина.
Мартин отплывает на острова на «Марипозе», и ко времени отъезда Тихий океан кажется ему ничуть не лучше всего остального. Он понимает, что для него нет выхода. И после нескольких дней плавания он выскальзывает в море через иллюминатор. Чтобы обмануть волю к жизни, он набирает в лёгкие воздух и ныряет на большую глубину. Когда кончается весь воздух, он уже не в состоянии подняться на поверхность. Он видит яркий, белый свет и ощущает, что летит в тёмную бездну, и тут сознание навсегда покидает его. Служите красоте, и будь проклята толпа! Хмелем мечты упиваться упрямо!
И кой глины-жилище души моей- Да не рухнет в пыль опустелым храмом! Не могу я что-то любить или не любить по велению моды. Вот ради чего стоит жить, видеть нравственное величие, что поднимается из гнусной клоаки, подняться самому и еще не омытыми от грязи глазами впервые приметить красоту, далекую, едва различимую; видеть, как из слабости, немощи, порока, из зверской жестокости возникает сила, и правда, и высокий благородный талант. Они безнадежно плохи? А если сравнить с тем, что пишут другие? На что вам город и эта мерзкая человеческая свалка? Вы каждый день зря убиваете время, торгуете красотой на потребу журналишкам и сами себя губите.
Книги, о которых говорят: «Мартин Иден»
Иллюстрация к первому изданию романа Джека Лондона «Мартин Иден», 1909 г. Мартин был упоен своей победой, до такой степени упоен, что, вспомнив о пятнадцати долларах, которые ему должен был «Шершень» за «Пери и жемчуг», решил незамедлительно взыскать и этот долг. «Мартин Иден» – одно из важнейших литературных высказываний Джека Лондона, остроумное описание судьбы литератора и тонкое исследование человеческой психологии. Мартин был упоен своей победой, до такой степени упоен, что, вспомнив о пятнадцати долларах, которые ему должен был «Шершень» за «Пери и жемчуг», решил незамедлительно взыскать и этот долг.
Мартин иден. джек лондон. цитаты
Нет, в этом вы ошибаетесь, – в свою очередь возразил Мартин, – каждый человек и каждая группа общества всегда подражают тем, кто выше их по положению. подхлестывала воображение и возносила над облаками. Мартин Иден про общество подобрал Цитатикс. Собрали их 4 штук, они точно увлекательные.
Мартин иден. джек лондон. цитаты
«Мой совет вам, Мартин Иден, — вернитесь к кораблям и морю. Мартин Иден — персонаж одноименного романа английского писателя Джека Лондона. лучшие, красивые и интересные цитаты и афоризмы, собранные читателями сайта Цитата из книги: Мартин Иден автора Джек Лондон. Цитаты о мужчинах. — Вы только посмотрите: он сверху — и она уже кончает. подхлестывала воображение и возносила над облаками.
Джек Лондон "Мартин Иден": цитаты из книги. Цитаты из книги «Мартин Иден
Если Вы видите значок с подарком - рядом с блоком цены магазина, кликните на него и получите информацию о том, как получить существенную скидку! Самое известное произведение Джека Лондона. Книга, которая делит жизнь многих читателей на "до" и "после".
Но мир был бы изумлен скорее не этим пустяком, а изумлением Мартина, в чьих глазах пустяк этот вырос до громадных размеров. Судья Блаунт пригласил его на обед. Да, пустяк, но пустяку предстояло вскоре превратиться в нечто весьма существенное. Когда-то он оскорбил судью Блаунта, был с ним чудовищно груб, а судья, встретившись с ним на улице, пригласил его на обед. Мартину вспомнилось, как часто он встречался с судьей Блаунтом у Морза и хоть бы раз тот пригласил его на обед. Почему же судья не приглашал его тогда?
Он, Мартин, не изменился. Он все тот же Мартин Иден. В чем же разница? В том, что написанное им вышло в свет в виде книги? Но ведь написал он это раньше, работа была уже сделана. Это вовсе не достижение последнего времени. Все уже завершено было в ту пору, когда судья Блаунт заодно со всеми высмеивал его увлечение Спенсером и его рассуждения. Значит, не за то, что в нем и вправду ценно, пригласил его судья на обед, а за то, что он поднялся на какие-то мнимые высоты.
Ведь его книги раскупали и осыпали его золотом буржуа, а по тому немногому, что знал он о буржуа, ему не ясно было, как они могли оценить по достоинству или хотя бы понять то, что он пишет. Подлинная красота и сила его книг ничего не значили для сотен тысяч, которые раскупали и шумно восхваляли автора. Все вдруг помешались на нем, на дерзком смельчаке, который штурмом взял Парнас, пока боги вздремнули. Сотни тысяч читают его и шумно восхваляют, в своем дремучем невежестве ничего, не смысля в его книгах, как, ничего не смысля, подняли шум вокруг «Эфемериды» Бриссендена и разорвали ее в клочья… Эта волчья стая ластится: к нему, а могла вы впиться в него клыками. Ластиться или впиться клыками- это дело случая, одно ясно и несомненно: «Эфемерида» несравнимо выше всего, что написал он, Мартин. Несравнимо выше всего, на что он способен. Такая поэма рождается однажды в несколько столетий, а значит, восхищению толпы грош цена, ведь та же самая толпа вываляла в грязи «Эфемериду». Мартин глубоко, удовлетворенно вздохнул.
Хорошо, что последняя рукопись продана и скоро со всем этим будет покончено. Почетным гостем сидел он на банкете Арден-клуба, среди людей выдающихся, о которых он слышал, о которых читал всю свою жизнь, и они говорили ему, что, едва прочитав в «Трансконтинентальном» «Колокольный звон», а в «Осе» «Пери и жемчужину», тут же разгадали в нем огромный талант. Господи, думал он, слушая это, а я голодал и ходил в отрепьях! Почему вы не накормили меня обедом тогда? Тогда это было бы в самый раз. Моя работа была уже сделана. Если вы кормите меня сейчас за то, что сработано прежде, почему же не кормили тогда, когда я в этом нуждался? Ни в «Колокольном звоне», ни в «Пери и жемчужине» я с тех пор не изменил ни слова.
Нет, вы кормите меня сейчас не за то, что сработано. Кормите потому, что все меня кормят, и потому, что это почетно - кормить меня обедом. Вы кормите меня из стадного чувства, потому что и вы тоже чернь и потому что бессмысленная стадная тупость ввела у черни моду - кормить меня обедами. Но при чем тут сам Мартин Иден и книги, которые он написал? Так оно и шло. Где бы Мартин ни оказывался - в Пресс-клубе, в Редвуд-клубе, на светских чаепитиях и литературных сборищах, - всегда речь заходила о «Колокольном звоне» и «Пери и жемчужине», и о том, что их прочли еще когда они впервые появились в журнале. И всегда Мартина бесил невысказанный вопрос: «Почему вы не кормили меня тогда? В них и тогда было то же мастерство, те же достоинства.
Но не из-за них вы меня угощаете, не из-за других моих вещей. Вы потому угощаете, что теперь это признак хорошего тона, потому что сейчас вся чернь помешалась на желании угостить Мартина Идена». Обзоры книг Джека Лондона: «"Служить надо красоте. Служите красоте, и будь проклята толпа! И кой глины-жилище души моей- Да не рухнет в пыль опустелым храмом! Не могу я что-то любить или не любить по велению моды. Вот ради чего стоит жить, видеть нравственное величие, что поднимается из гнусной клоаки, подняться самому и еще не омытыми от грязи глазами впервые приметить красоту, далекую, едва различимую; видеть, как из слабости, немощи, порока, из зверской жестокости возникает сила, и правда, и высокий благородный талант... Они безнадежно плохи?
А если сравнить с тем, что пишут другие? Но других печатают, а твое... На что вам город и эта мерзкая человеческая свалка? Вы каждый день зря убиваете время, торгуете красотой на потребу журналишкам и сами себя губите. Как это вы мне недавно цитировали? А, вот: "Человек, последняя из эфемерид". Так на что, вам последнему из эфемерид, слава? Если она придет к вам, она вас отравит.
Верьте мне, вы слишком настоящий, слишком искренний, слишком мыслящий, не вам довольствоваться этой манной кашкой! Надеюсь, вы никогда не продадите журналам ни строчки. Служить надо только красоте. По их понятиям, для него самое правильное найти постоянную работу... Таков их лексикон прописных истин. Найти место! Несчастные тупые рабы... Рабы помешаны на своем рабстве.
Он тебе во всех отношениях не пара. Их рецензии благонравны как воскресенье в Англии. Они — рупор общественного мнения. Они поддерживают преподавателей языка и литературы, а те поддерживают их. И ни у одного из них не откопаешь ни единой своеобычной мысли. Они признают только общепринятое — в сущности, они и есть общепринятое.
Они не блещут умом, и общепринятое прилипает к ним так же легко, как ярлык пивного завода к бутылке пива. И роль их заключается в том, чтобы завладеть молодыми умами, студенчеством, загасить в них малейший проблеск самостоятельной оригинальной мысли, если такая найдётся, и поставить на них штамп общепринятого. Просто я в праве иметь собственное мнение. Я старался тебе объяснить, почему слоновья резвость госпожи Тетралани мешает мне насладиться оркестром. Ценители музыки во всём мире, может быть, и правы. Но я сам по себе и не желаю подчинять свой вкус единодушному мнению всех на свете ценителей.
Если мне что-то не нравится, значит, не нравится, и всё тут; так с какой стати, спрашивается, я стану делать вид, будто мне это нравится, только потому, что большинству моих соплеменников это нравится или они воображают, что нравится. Не могу я что-то любить или не любить по велению моды. Они означали успез, и оттиснутые на монетах орлы олицетворяли для него крылатую победу. Ну, а кто в обществе стоит выше всех?
Между роялем и столом, заваленным книгами, могло свободно пройти шесть человек, но он отважился на это лишь с замиранием сердца. Его тяжелые руки беспомощно болтались, он не знал, что с ними делать. И когда вдруг ему отчетливо представилось, что он вот-вот заденет книги на столе, он, как испуганный конь, прянул в сторону и едва не повалил табурет у рояля.
Цитаты из романа «Мартин Иден» (Джек Лондон)
| Цитаты из книги Мартин Иден | Мартин Иден — персонаж одноименного романа английского писателя Джека Лондона. |
| Мартин Иден (Джек Лондон), цитаты ▷ | «Мартин Иден» и «Морской волк» развенчивают ницшеанскую философию, а этого не заметили даже социалисты.[4]. |
Мартин Иден. Джек Лондон. Цитаты
- Последние комментарии
- Смотрите также
- 30+ quotes from Martin Eden by Jack London
- Мартин Иден (Лондон) — Викитека
- Цитаты из романа «Мартин Иден» (Джек Лондон) –
- Цитаты из книги «Мартин Иден» Джек Лондон
Цитаты из книги “Мартин Иден”, Джек Лондон
Для любой цитаты Вы можете создать изображение и скачать его. Обширная коллекция цитат, афоризмов, высказываний из множества источников по теме Мартин Иден от самых разных авторов. Цитаты Из Романа» в сравнении с последними загруженными видео. Жизнерадостный молодой моряк Мартин Иден волей случая знакомится с богатой семьей Морзов. Роман "Мартин Иден" Джека Лондона часто позиционируют и рекомендуют, как мотивирующий к саморазвитию, пример настойчивости и целеустремлённости.