В деле о признании блокады Ленинграда геноцидом появились новые участники. Блокада Ленинграда — крупнейшая городская трагедия времен Второй мировой войны, сравнимая (как эпизод продолжительностью 872 дня) лишь с деятельностью концлагеря Аушвиц-Биркенау. 872 дня длилась страшная блокада Ленинграда.
Страшная реальность блокады Ленинграда
При согласованном использовании материалов сайта необходима ссылка на ресурс. Код для вставки видео в блоги и другие ресурсы, размещенный на нашем сайте, можно использовать без согласования. Онлайн-трансляция эфирного потока в сети интернет без согласования строго запрещена.
Человеческий ум умирал в последнюю очередь. Если руки и ноги уже отказались тебе служить, если пальцы уже больше не могли застегнуть пуговицы пальто, если человек больше не имел никаких сил закрыть шарфом рот, если кожа вокруг рта стала тёмной, если лицо стало похоже на череп мертвеца с оскаленными передними зубами — мозг продолжал работу. Люди писали дневники и верили, что им удастся прожить и ещё один день. Жилищно-коммунальное хозяйство и транспорт[ править править код ] На 1941 год в Ленинграде было 27 624 домовладения — домов, где проживали люди. В связи с недостаточными поставками топлива в осаждённый город, 17 ноября было запрещено расходовать теплоэнергию на снабжение населения горячей водой. В большинстве домов не работала канализация, водопровод в январе 1942 года действовал лишь в 85 домах [91]. Хлебозаводы перестали получать воду и на сутки прекратили работу [92]. Водопроводные магистрали в ряде мест замёрзли; общая длина замороженных уличных водопроводов составила 36 км [93].
Несмотря на низкие температуры в городе, часть водопроводной сети действовала; большая часть рабочих «Водоканала» была переведена на казарменное положение и были открыты десятки водоразборных колонок, из которых жители окрестных домов могли брать воду, но жителям приходилось также брать воду и из повреждённых труб и прорубей [94] [95]. В январе были закрыты все городские бани за исключением двух, с конца февраля 1942 года они вновь стали открываться [96]. Ещё 13 сентября 1941 года была отключена телефонная связь в квартирах. Постепенно возвращать телефонию стали с апреля 1943 года [97]. Главным отопительным средством для большинства обитаемых квартир стали особые маленькие печки- буржуйки. В них жгли всё, что могло гореть, в том числе мебель и книги. По решению Ленгорсвета от 8 декабря 1941 года, промышленность города должна была начать выпуск железных временных печек «буржуек» и отпускать их Ленжилуправлению. В декабре должны были изготовить 10 тыс. К 1 февралю 1942 года в городе было 135 тыс. Буржуйки были востребованы и в следующую зиму с 1942 на 1943 год, ибо центральное отопление жилых домов в городе также не работало [100].
Добыча топлива стала важнейшей частью быта ленинградцев. Недостаток электричества и массовые разрушения контактной сети остановили движение городского электротранспорта. Подвижной состав троллейбусного депо был рассредоточен по улицам из-за того, что депо уже находилось в непосредственной близости от фронта. Занесённые снегом троллейбусы простояли на улицах всю зиму. Более 60 машин были разбиты, сгорели или получили серьёзные повреждения. На следующий день по решению горисполкома были упразднены восемь трамвайных маршрутов. Часть вагонов ещё двигалась по ленинградским улицам, окончательно остановившись 3 января 1942 года после того, как полностью прекратилась подача электроэнергии; 52 трамвая так и замерли на заснеженных улицах [90]. Это стало ещё одной причиной увеличения смертности. По свидетельству Д.
В квартире наших соседей был такой пункт. Не у всех было отопление. Бомбили часто. Мне очень хорошо запомнился день 24 апреля 1942 года. Это был ужас. В соседний дом упал снаряд. Он прошил стену. У меня выпали все окна», — вспоминала она на суде.
Бежавшие из пригородов и других городов, те, кто не мог получать карточек, голодали. Беженцы жили вповалку на полу вокзалов и школ, они-то и вымерзали, умирали первыми. Помню одно такое переполненное людьми здание на Лиговке. Наверное, сейчас никто из работающих в нем не знает, сколько людей погибло здесь. Наконец, в первую очередь вымирали и те, которые подвергались «внутренней эвакуации» из южных районов города: они тоже были без вещей, без запасов. Глядя на них, становились ясными все ужасы эвакуации. Записались все мужчины. Их поочередно приглашали в директорский кабинет, и здесь Плоткин с секретарем парторганизации Перепеч «наседали». Впоследствии в Казани мы слышали об этих записях в добровольцы. Многие научные сотрудники бессмысленно погибли в Кировской добровольной дивизии, необученной и безоружной. А Плоткин, записывавший всех, добился своего освобождения по состоянию здоровья и зимой бежал из Ленинграда на самолете, зачислив за несколько часов до своего выезда в штат Института свою «хорошую знакомую» — преподавательницу английского языка и устроив ее также в свой самолет по броне Института. Самое страшное было постепенное увольнение сотрудников. По приказу Президиума по подсказке нашего директора — Лебедева-Полянского, жившего в Москве и совсем не представлявшего, что делается в Ленинграде, происходило «сокращение штатов»… Увольнение было равносильно смертному приговору: увольняемый лишался карточек, поступить на работу было нельзя… Вымерли все этнографы. Сильно пострадали библиотекари, умерло много математиков — молодых и талантливых. Но зоологи сохранились: многие умели охотиться. Его семья эвакуировалась, он переехал жить в Институт и то и дело требовал к себе в кабинет то тарелку супа, то порцию каши. В конце концов он захворал желудком, расспрашивал у меня о признаках язвы и попросил вызвать доктора. Доктор пришел из университетской поликлиники, вошел в комнату, где он лежал с раздутым животом, потянул носом отвратительный воздух в комнате и поморщился; уходя, доктор возмущался и бранился: голодающий врач был вызван к пережравшемуся директору! Жители блокадного Ленинграда: женщина везет ослабевшего от голода мужа на санках. Многие сотрудники карточек не получали и приходили… лизать тарелки. Лизал тарелки и милый старик, переводчик с французского и на французский Яков Максимович Каплан. Он официально нигде не работал, брал переводы в Издательстве, и карточки ему не давали. Первое время добился карточки в академическую столовую [литературовед] Комарович, но потом, в октябре, ему отказали. Он уже опух от голода к тому времени. Помню, как он, получив отказ, подошел ко мне я ел за столиком, где горела коптилка и почти закричал на меня со страшным раздражением: «Дмитрий Сергеевич, дайте мне хлеба — я не дойду до дому! Что такое дуранда — зайдите как-нибудь в фуражный магазин, где продают корм для скота. Впрочем, мы ели не только дуранду. Ели столярный клей. Варили его, добавляли пахучих специй, клали сухие коренья и делали студень, ели с уксусом и горчицей. Дедушке моему отцу этот студень очень нравился. Пока варили клей, запах был ужасающий… …В Институте в это время я ел дрожжевой суп. Этого дрожжевого супа мы ждали более месяца. Слухи о нем подбадривали ленинградцев всю осень. Это было изобретение и в самом деле поддержавшее многих и многих. Делался он так: заставляли бродить массу воды с опилками. Получалась вонючая жидкость, но в ней были белки, спасительные для людей. Можно было съесть даже две тарелки этой вонючей жидкости. Две тарелки! Этой еды совсем не жалели. Продолжает Зинаида Лихачева Осенью приходил [историк античности] Каллистов. Шутя спрашивал, не продадим ли мы «собачки», нет ли у нас знакомых, которые хотели бы передать собачек «в надежные руки». Каллистовы уже ели собак, солили их мясо впрок. Резал Дмитрий Павлович не сам — это ему делали в Физиологическом институте. Впрочем, к тому времени, когда он приходил к нам, в городе не оставалось ни собак, ни кошек, ни голубей, ни воробьев. На Лахтинской улице было раньше много голубей. Мы видели, как их ловили. Павловские собаки в Физиологическом институте были тоже все съедены. Доставал их мясо и Дмитрий Павлович. Помню, как я его встретил, он нес собачку из Физиологического института. Шел быстро: собачье мясо, говорили, очень богато белками. Некоторые голодающие буквально приползали к столовой, других втаскивали по лестнице на второй этаж, где помещалась столовая, так как они сами подняться уже не могли. Третьи не могли закрыть рта, и из открытого рта у них сбегала слюна на одежду. Лица были у одних опухшие, налитые какой-то синеватой водой, бледные, у других — страшно худые и темные. А одежды! Голодающих не столько мучил голод, как холод — холод, шедший откуда-то изнутри, непреодолимый, невероятно мучительный… Он пронизывал всего насквозь. Тело вырабатывало слишком мало тепла. Холод был ужаснее голода. Он вызывал внутреннее раздражение. Как будто бы тебя щекотали изнутри. Щекотка охватывала все тело… Поэтому кутались как только могли. Женщины ходили в брюках своих умерших мужей, сыновей, братьев мужчины умирали первыми , обвязывались платками поверх пальто. Мальчишки, особенно страдавшие от голода подросткам нужно больше пищи , бросались на хлеб и сразу начинали его есть. Они не пытались убежать: только бы съесть побольше, пока не отняли. Они заранее поднимали воротники, ожидая побоев, ложились на хлеб и ели, ели, ели. А на лестницах домов ожидали другие воры и у ослабевших отнимали продукты, карточки, паспорта. Особенно трудно было пожилым. Те, у которых были отняты карточки, не могли их восстановить. Достаточно было таким ослабевшим не поесть день или два, как они не могли ходить, а когда переставали действовать ноги — наступал конец. Обычно семьи умирали не сразу. Пока в семье был хоть один, кто мог ходить и выкупать хлеб, остальные, лежавшие, были еще живы. Но достаточно было этому последнему перестать ходить или свалиться где-нибудь на улице, на лестнице особенно тяжело было тем, кто жил на высоких этажах , как наступал конец всей семье. Их никто не подбирал. Кто были умершие? Может быть, у той женщины еще жив ребенок, который ее ждет в пустой холодной и темной квартире? Было очень много женщин, которые кормили своих детей, отнимая у себя необходимый им кусок. Матери эти умирали первыми, а ребенок оставался один. Так умерла наша сослуживица по издательству — Давидович. Она все отдавала ребенку. Ее нашли мертвой в своей комнате. Она лежала на постели. Ребенок был с ней под одеялом, теребил мать за нос, пытаясь ее «разбудить». А через несколько дней в комнату Давидович пришли ее «богатые» родственники, чтобы взять…, но не ребенка, а несколько оставшихся от нее колец и брошек. Ребенок умер позже в детском саду. Началось людоедство! Сперва трупы раздевали, потом обрезали до костей, мяса на них почти не было, обрезанные и голые трупы были страшны. Людоедство это нельзя осуждать огульно. По большей части оно не было сознательным.
Страшная реальность блокады Ленинграда
Он приказал организовать комиссию по эвакуации города. Необходимо было вывезти население, оборудование предприятий и военные грузы. Однако блокады Ленинграда никто не ожидал. Не та тактика была у германской армии. Жители на улице блокадного Ленинграда у зданий А у Гитлера, по свидетельству людей из его окружения, к захвату Ленинграда было особое отношение. Не стоит забывать, что немецкий фюрер был не просто военным стратегом. В первую очередь он был талантливым политиком, и знал цену идеологии и тем объектам, которые её символизируют. Гитлеру город был не нужен. Он должен был исчезнуть с лица земли под обстрелом немецкой артиллерии. Погрузиться в болота, на которых, вопреки общепризнанным нормам, был, некогда, воздвигнут.
Детище Петра Первого и место зарождения и победы ненавистного Гитлеру большевизма в ходе Ленинградской битвы нужно было уничтожить. И сделать это, в первую очередь, не из военных соображений хотя для успешного продвижения на Москву этот момент также был немаловажен , а для того, чтобы подкосить моральный дух советских граждан. Гитлеру даже территория эта была не нужна. Ни самого города, ни пригородов Ленинграда. На Нюрнбергском процессе были озвучены его слова, которые записал М. Борман: «На ленинградскую область претендуют финны. Сравнять Ленинград с землёй с тем, чтобы затем отдать её финнам». Ленинград географически оказался как-бы на окраине сражавшейся страны. Прибалтику немцы захватили очень быстро.
Это закрыло западную сторону. С севера наступала Финляндия. На востоке раскинулось широкое и очень капризное в плане судоходства Ладожское озеро. Поэтому для того, чтобы окружить кольцом блокады Ленинград, было достаточно захватить и удерживать буквально несколько стратегически важных точек. Жители блокадного Ленинграда идут на Неву за водой Накануне блокады Первые дни войны были очень успешными для немецкой армии. Согласно операции Барбаросса, группа армий Север должна была уничтожить все советские войска в Прибалтике, развивая наступление, занять все балтийские морские базы и к концу июля захватить Ленинград. С первой частью плана всё складывалось довольно гладко. Из-за внезапности нападения и географической разрозненности советских дивизий, немецкие войска имели возможность наносить мощные удары по ним часть за частью. Бомбардировки вражеской артиллерии выкашивали ряды защитников.
При этом немалую роль играло значительное преимущество нападающих в личном составе и, имевшееся в их распоряжении, большое количество танков и самолётов. Немецкий солдат в окопе под Ленинградом А пока немецкое руководство строило планы, а ещё опьянённая успехами прошлых кампаний и гладким началом нынешней, немецкая армия браво продвигалась к намеченным целям, советские войска спешно воздвигали оборону и готовили эвакуацию. Ленинградцы к возможности эвакуироваться относились довольно прохладно. Они неохотно покидали дома. А вот к призыву помочь частям Красной армии в обороне, напротив, отнеслись с большим энтузиазмом. И стар, и млад предлагали свою помощь. Женщины и мужчины охотно соглашались работать на подготовке оборонительных сооружений. После призыва сформировать народное ополчение, военкоматы были буквально завалены тысячами заявлений. В очень короткое время были сформированы 10 дивизий из неподготовленных, но рвущихся в бой жителей.
Они были готовы насмерть стоять за свои дома, своих жён и детей. В среде этих новоиспечённых войск были студенты училищ, служащие военно-морских частей и личные составы кораблей. Из них формировали сухопутные бригады и отправляли на фронт. Таким образом, командование ленинградского округа получило пополнение ещё 80 тысячами бойцов. Сталин приказывает Ленинград ни в коем случае не сдавать и защищать до последнего солдата. Кроме наземных укреплений, организовывалась и противовоздушная оборона. В ней использовали зенитные орудия, самолёты-истребители, прожектора, заградительные аэростаты и радиолокационные станции. Девушки-бойцы несут боевое дежурство на крыше дома Об эффективности ПВО можно судить по первому налёту, осуществлённому уже 23 июня 1941 года — буквально на второй день войны. Ни один вражеский самолёт к городу не прорвался.
За первое лето было произведено 17 налётов, в которых принимали участие более полутора тысяч самолётов. К Ленинграду прорвались всего 28 штук. А 232 самолёта уже никогда никуда не вернулись — они были уничтожены. К 10-му июля 1941 года немецкие танковые части находились в 200 км от Ленинграда. Продвигайся они и дальше в столь бодром темпе, до города армия бы дошла за 10 дней.
Прокуратура Северной столицы обратилась в суд по поручению генпрокурора РФ Игоря Краснова в 81-ю годовщину начала блокады. Таким шагом ведомство стремится довести до мировой общественности информацию о жертвах оккупантов и карателей в годы Великой Отечественной войны. Лента новостей.
Однако в канун 80-летия прорыва вражеского кольца было открыто множество секретных документов тех лет.
Среди них были и материалы о каннибалах середины XX века. Уже в октябре 1941 года в окруженном городе многие жители использовали в пищу домашних питомцев, варили уху из аквариумных рыбок, ловили бродячих кошек и собак, ели воробьев, ворон и голубей. Кто посмеет осудить за это людей, доведенных до отчаяния видом своих голодных детей? Но были и те, кто стал наживаться на людях, терявших рассудок от голода, хладнокровно и предельно цинично торгуя человечиной. И речь идёт не только об останках людей. Эти упыри охотились уже не на редких бобиков и барсиков, а на детишек, которые остались у тел умерших матерей или бродили по городу, сбежав из разбомбленного дома. С этими, утратившими человеческий облик уродами, сотрудники милиции, бойцы армейских патрулей и оперативники НКВД были суровы. Жестокая статистика 21 февраля 1942 года военный прокурор ленинградского гарнизона бригвоенюрист А. Панфиленко подготовил докладную записку на имя второго секретаря Ленинградского ВКП б Алексея Кузнецова, в которой обобщил статистику выявленного и пресеченного каннибализма.
Документу тут же присвоили статус «совершенно секретно». Даже строгий стиль официального документа не смог скрыть веющего от него лютого ужаса. Все убийства с целью поедания мяса убитых, в силу их особой опасности, квалифицировались как бандитизм», - докладывал военный прокурор.
Возможно потому, что архивные документы представят войну и её трагические события, вроде блокады Ленинграда или гибели людей в Сталинграде, в ином свете, чем они подавались в СССР. Сюжет Великая Отечественная война Ровно 75 лет назад, в последних числах января 1944 года была снята блокада Ленинграда — немецкие войска были отброшены на 60-100 километров от города, а в самом Ленинграде был в эту честь дан салют.
Закончилась страшная страница истории, продолжавшаяся 872 дня — на протяжении всего этого времени в Ленинграде от голода, холода и болезней гибли люди — число потерь от блокады и по разным источникам составляет от 600 тысяч до 2 миллионов человек. Истории бывших блокадников, а также описания "блокадных квартир" — дома стояли с выбитыми окнами, паркета на полу не было его весь сожгли в печах , а комнаты до самого потолка были чёрными от копоти — электричества в городе толком не было, и люди освещали квартиры самодельными "коптилками", сделанными из консервных банок, оставляют гнетущее ощущение о нечеловечески условия, в которых жили ленинградцы по вине немецких захватчиков. Максим Мирович в своем блоге признается , что, изучая материалы о блокаде, он всегда думал — а нельзя ли было хоть как-то уменьшить количество жертв, сделать что-то иначе, как-то помочь людям? И чем больше он узнавал, тем больше неудобных вопросов у него появлялось. Официальная советская версия о блокаде города Ленинграда рассказывает примерно следующее — город был взят в полное кольцо окружения с 8 сентября 1941 по 27 января 1944 года.
На момент сентября 1941 года в окружённом городе оставалось 2 миллиона 887 тысяч жителей. Далее официальная советская историография утверждает, что в ходе эвакуации 1941-43 годов из города было вывезено до 1 миллиона человек — тогда непонятно, откуда берётся цифра в 2 миллиона погибших в ходе блокады, которую называют некоторые исследователи. Для минимального снабжения города припасами существовала единственная транспортная магистраль через Ладожское озеро, под названием "дорога жизни". В летнее время снабжение проходило по воде, зимой — автомобильным и гужевым способом. По "дороге жизни" в город доставлялось минимальное количество продовольствия, которого всё равно не хватало на всех жителей города — "блокадный" карточный паёк составлял всего 125 грамм хлеба в день.
Военные предприятия в блокадном Ленинграде продолжили свою работу — что интересно, сотни танков, бронемашин, десятки бронепоездов и миллионы снарядов, которые были выпущены в городе во время блокады — спокойно покинули пределы города.
«Мама кормила нас землей с места сгоревшего склада». Они пережили блокаду Ленинграда детьми
Смотрите видео на тему «кадры с блокады ленинграда» в TikTok (тикток). В экспозицию вошли картины из Русского музея, которые были созданы художниками Ленинграда во время блокады, и уникальные документы, рассказывающие об эвакуации ленинградских детей в Горьковскую область. Под таким девизом живут люди, пережившие блокаду, и несмотря на то, что со дня полного освобождения Ленинграда прошло уже 80 лет, они хорошо помнят, как выживали тогда. В деле о признании блокады Ленинграда геноцидом появились новые участники. К сожалению, Зоя Михайловна Шведова совсем немного не дожила до 70-летия полного снятия блокады Ленинграда.
Сад, изуродованный голодом. Скандальная книга Алексис Пери о блокаде Ленинграда
Намеренно уничтожались уникальные памятники и архитектурные ансамбли, что повлекло частичное искоренение исторической и культурной самоидентичности народов Советского Союза. Военным трибуналом Ленинградского военного округа установлено, что немецко-фашистские захватчики разрушили, сожгли и ограбили дворцы и парки в Гатчине, Павловке, Пушкине и Петергофе, уничтожили знаменитую систему Петергофских фонтанов. Было похищено свыше 100 тыс. Массированным обстрелам подвергся Эрмитаж. Уцелевшие в блокаду памятники реставрируют до сих пор. В судебных заседаниях удалось определить, что актуальный размер ущерба, причиненного Ленинграду и его жителям, на сегодняшний день составляет 35,3 трлн рублей по курсу российского рубля на 1 января 2022 года.
В блокаде Ленинграда участвовали представители 11 стран Благодаря экспертным суждениям и архивным документам в суде было доказано, что в блокаде Ленинграда участвовали представители 11 стран. Помимо немцев, это граждане Финляндии, Бельгии "Добровольческий легион "Фландрия" , Испании "Голубая дивизия" , Нидерландов "Добровольческий легион "Нидерланды" и Норвегии "Норвежский легион" , а также отдельные добровольцы из числа австрийцев, латышей, поляков, французов и чехов.
По мнению юриста, эксперта Ассоциации юристов России, кандидата юридических наук Ольги Эттлер, с точки зрения современного права события блокадного Ленинграда действительно следует расценивать как геноцид мирного населения. Я считаю, в контексте Великой Отечественной Войны этот подход не совсем корректен: советский народ объединял людей самого разного этнического происхождения, при этом народ был во всех смыслах единым и в годы войны подвергался геноциду именно по принципу принадлежности к единству советского народа.
В то же время, задачей нацистов было именно полное уничтожение населения Ленинграда, для этой цели военные преступники выбрали жестокое оружие — голод. Людям, детям, старикам, оставшимся в городе, не оставили шансов на выживание. Мы видим все признаки преступления, предусмотренного статьей 357 УК РФ геноцид », — отмечает Ольга Эттлер, которая в своем Instagram юрист ведет просветительский проект блокадныйадрес. Как сохраняем память мы Проект рассказывает о судьбах жителей разных домов Ленинграда военных лет, освещает вопросы эвакуации, холокоста блокадных детей, оказавшихся вывезенными в оккупационные зоны, поиска родственников ленинградских ополченцев, останки которых и сейчас десятками находят поисковики.
Большинство квартир города в то время — коммунальные, поэтому в одном доме жили десятки и сотни семей: кто-то выжил благодаря эвакуации, кто-то в эвакуации погиб. Кто-то вопреки всем ужасам блокады, смог сохранить жизнь, не покидая Ленинграда. Большинство героев публикаций умерло. Конечно, проект не может рассказать о каждом жильце каждого дома в блокадном Ленинграде — слишком много информации потеряно навсегда, но даже те сведения, которые уже обнародованы, чрезвычайно ценны.
Этот пост вызвал большой резонанс, на меня стали подписываться. Так я поняла, что эта тема действительно важна и стала публиковать исследования на основе открытой информации в Интернете». Сейчас по хештегу можно найти более 300 публикаций, рассказывающих о жителях разных домов военного Ленинграда. Всю информацию Ольге удалось отыскать в открытых базах и архивах — у юриста нет доступа к каким-либо закрытым сведениям.
Вместе мы начинаем восстанавливать разные возможные варианты развития событий на пути членов семьи», — рассказывает автор проекта. Обращаются к Эттлер и сегодняшние жители «блокадных адресов» — например, сохранить память стараются жители дома на улице Добролюбова. Списки погибших в блокаду жителей опубликованы на сайте ТСЖ. Проект уже выпустил несколько постов о судьбах жильцов этого дома, и исследование продолжается, как отметила Ольга Эттлер — «я до сих пор сижу в этом списке…» РАПСИ проанализировало различные проявления геноцида в военном Ленинграде на основе публикаций проекта «Блокадный адрес».
Профессора Попова, 31-а. Так исследователь нашла информацию о Доме малютки. Проект сначала публиковал списки погибших детей, а теперь публикует карточки эвакуированных — найти их родственников сейчас, очевидно, невозможно. Тем не менее, имена этих малышей впервые были названы в современном информационном пространстве.
Всего в нем 124 человека. Баранов Владимир Степанович, 1942 г. Место проживания: ул. Профессора Попова, д.
Дата смерти: февраль 1942. Место захоронения: Серафимовское кладбище Блокада, т. Басков Анатолий, 1942 г. Дата смерти: апрель 1942.
Место захоронения: Пискаревское кладбище Блокада, т. Бирюков Юрий Николаевич, 1942 г. Дата смерти: март 1942. Богданова Нина Александровна, 1941 г.
Профессора Попова Дом малютки 9. Бойцов Юрий Александрович, 1941 г. Место захоронения: неизвестно. Блокада, т.
Бабуля очень мало говорила про войну и блокаду. Только два самых страшных момента, когда ее жизнь была на волоске. Бабушка шла вместе с племянником вдоль Летнего сада, вдруг налет, и бомба разрывается рядом, маленькому племяннику Лене отрывает ноги, бабушку ранило. Они оба выжили. Только один инвалид с детства, а у бабушки на всю жизнь осколок на руке, как воспоминание. Второй — как ее привезли обессиленную в Горький, и сердобольные сестры накормили ее жирными блинами со сметаной. Она второй раз чуть не умерла, не мог организм принять нормальную пищу. Бабушка прожила долгую жизнь, даже правнука увидела. Самое главное, чему она научила, это отношение к хлебу. Ни одна крошка не должна пропасть или упасть на пол.
Если бы при ней кто-то выбросил хлеб, я даже не знаю что бы она сделала». Катерина Яковлева «75-летие со дня полного освобождения Ленинграда от блокады. Для меня это не просто дата. Это святая дата, это история моей семьи, моя история. Из воспоминаний бабушки Вали: «Когда началась война, мне было семь лет. Жили мы на Поклонной горе, на Лиственной улице, в деревянном доме. В 1942 году наш дом сломали, и мы переехали на Лесной проспект. Я ходила в садик. Когда объявляли воздушную тревогу, воспитательница брала нас и вела в бомбоубежище. Мы сидели там, пока не будет отбоя.
Потом я пошла в школу. Мне больше всего запомнилось, как мы в дни блокады жили в квартире 3 семьи. Сосед нам сделал печку-буржуйку. Все соседи ходили к нам греться. А вечером мы уходили на кухню и спали там. Жили мы дружно, благодаря чему и выжили. А когда война кончилась, все выбежали на улицу, и стали обниматься и целоваться, столько было радости». Бабушка Валя ходила в детский сад в районе Корчмы на совр. Садик был круглосуточный, но бабушку на ночь не оставляли, забирали каждый день домой. Бабушка была пухленькой и мама боялась, что ее украдут и съедят.
В 1942 году, когда дом был разрушен, жильцам дали жилье на Лесном пр. Предложили самим выбрать любую пустующую квартиру вероятно, эвакуированных. Бабушка Шура зашла в одну из квартир, а там было очень много книг, она испугалась, что вернутся хозяева, и она совсем без жилья останется, или, что книги сожгут, а потом ей отвечать за это придется перед хозяевами. Поэтому бабушка выбрала комнату в квартире, где было много соседей и кухня без окна. Бабушка Нюра была служащей, ее часто посылали рыть окопы и оборонительные траншеи. Блокаду она пережила и прожила довольно долгую жизнь. Бабушка Шура Александра Васильевна всю блокаду работала токарем на заводе «Светлана», делала снаряды для «Катюш». Работала как военная. Поэтому когда военным прибавили хлеба, то ей тоже. Из воспоминаний бабушки: «Я вставала рано утром, рвала лебеду, готовила ее и уходила на работу.
Когда я приходила с работы, брала эту лебеду и прямо на плиту и делала котлеты из нее. Однажды я купила на Светлановском рынке плитку клея и наварила студень, но есть мы его не стали, потому что был сильный ядовитый запах». Бабушка рассказывала, что они после этого случая студень отдали соседям и больше никогда ничего не ели не съедобного. В основном, хлеб и воду. Иногда на заводе давали или удавалось достать немного крупы или картошки, летом — траву. На заводе давали папиросы и иногда вино, бабушка меняла их на крупу или хлеб. Они жили втроем, но съедали только два взрослых пайка. Детскую норму хлеба откладывали. Этот хлеб ели, когда карточки было не отоварить. Еще бабушка всегда говорила, что их спас мешок сухарей.
Еще до войны в семье собирали горбушки, корки старого хлеба в мешок, а летом отвозили в деревню в Вологодскую область, кормить свиней. Вот этот мешок и пригодился, а сухари спасли жизнь моим бабушкам. Александра Васильевна Каткова награждена медалью "За оборону Лениграда", медалью "За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг", памятным знаком "40 лет Победы в Великой Отечественной войне". О войне и блокаде бабушка почти никогда не рассказывала, на вопросы отвечала нехотя. Старалась забыть эти годы. За время войны были утеряны могилы ее троих детей. Были похоронены на Шуваловском кладбище, но во время блокады деревянные кресты украли, видимо, на дрова. Бабушка искала, но так и не нашла их могилы. Мой прадед воевал, но бабушка разошлась с ним до начала войны и никогда ничего не рассказывала, поэтому я о нем, увы, ничего не знаю. Мой дед, Волков Владимир Васильевич 1930-1983 с семьей тоже жил в Ленинграде.
Его эвакуировали по Дороге Жизни в 11 лет в 1941-1942 гг. У него сохранилось яркое воспоминание — он приехал в Ярославскую к родственникам в майке в дырочку, и в каждой была вошь. Майку сразу сожгли в печи, треск стоял на всю избу. Вроде бы малозначительное воспоминание, но в детской голове оно было очень ярким. Мы все знаем про голод и холод в блокадные зимы, а о таких мелочах не задумываемся. Люди по полгода не снимали шапку, помыть голову большинству было негде и нечем.
Первые недели сентября были кризисными: только большими потерями удалось остановить врага на подступах к городу.
Начались страшные и невыносимые дни в жизни ленинградцев, которые продолжали сопротивляться врагу. А спустя ещё год удалось, наконец, полностью снять блокаду с Ленинграда. Но 872 дня блокады — это вопрос исторической точности, а не образности. Формулировка «900 дней блокады» закрепилась в публицистической и исторической литературе — причём, что советской, что западной например, книга американского историка Гаррисона Солсбери, выпущенная в 1969 году, так и называлась «The 900 days. The Siege of Leningrad». В любом случае, 872 или 900 — это не уменьшает значение подвига ленинградцев и защитников города. Если бы город сдали — не было бы стольких жертв и с городом бы тоже ничего не случилось Этот миф много обсуждали в последние годы из-за опроса , проведённого телеканалом «Дождь», — и последовавшей реакции.
Но на самом деле само представление, что сдача города могла спасти город, появилось гораздо раньше. Можно вспомнить пример из советской киноэпопеи «Блокада» , в которой есть эпизод, где старый товарищ Сталина попадает к нему на приём осенью 1941 года и задаёт ему вопросы о том, почему страна оказалась в такой сложной ситуации и не стоит ли сдать Ленинград. Сталин отвечает, что нужно сражаться. Вот несколько цитат из донесений и отчётов НКВД: взяты из книги историка Никиты Ломагина «Неизвестная блокада» : »…Пропадаем ни за что, голодаем и мёрзнем. Сам Сталин в своём докладе указал, что у нас нет танков и самолётов. Разве победим? Токарь одного из номерных заводов».
Всё большее количество людей начало осознавать, что худшее впереди, что рассчитывать на облегчение положения не приходится». Эту записку пишут сотни рабочих, чтобы дали хлеба, а иначе мы сделаем забастовку, поднимемся все, тогда узнаете, как морить рабочих голодом». Из книги историка Никиты Ломагина «Неизвестная блокада» Так что «пораженческие» настроения действительно были в Ленинграде. Другое дело, что сдача города вряд ли бы спасла сотни тысяч людей. Во-первых, нужно понимать, что война на Восточном фронте велась совсем по другим правилам, чем на Западном — поэтому некорректно сравнивать сдачу Парижа и сдачу Ленинграда. Немецкая армия и гражданская администрация совсем не делала приоритетной задачу выживания советских граждан на оккупированных территориях — это становится ясно и из дневниковых записей людей, которые остались под оккупацией дневники, опубликованные в сборнике под редакцией Олега Будницкого «Свершилось!
Актуальные новости и события о блокаде
Как только была прорвана блокада, вышло постановление за подписью председателя Ленсовета о необходимости «выписать из Ярославской области и доставить в Ленинград дымчатых кошек». С первых же дней блокады в Ленинграде остро встала проблема организации продовольственного снабжения. Блокада Ленинграда длилась с 8 сентября 1941 года по 27 января 1944 года и продолжалась без малого 900 дней. Жительница блокадного Ленинграда Зоя Афтений-Одегова рассказала о том, что жителям города пришлось пережить в годы фашистской агрессии 19.06.2017, Sputnik Молдова. «В блокаде Ленинграда участвовали и совершали преступления представители очень многих европейских стран.
«Мама кормила нас землей с места сгоревшего склада». Они пережили блокаду Ленинграда детьми
Бабушка Юрия Соскина к началу войны уже была беременна, и в январе 1942 года родилась девочка Лиля. Она могла бы стать тетей Юрия, но прожила только шесть дней. Чуть не погибли в «Олимпии» Владимир Евсеев рассказал, что летом 1941 года в городе еще работали кинотеатры. Отец позвал меня в кинотеатр «Олимпия» на фильм «Петр Первый». Этот кинотеатр находился на Международном проспекте сейчас Московский проспект. Во время сеанса вдруг в зале включили свет и нам было сказано немедленно покинуть зал. Оказывается, начался воздушный налет на город и по радио была объявлена воздушная тревога. Народ не соглашался уходить, объясняя, что окна в кинотеатре завешаны и поэтому кинотеатр не может быть целью для бомбардировки.
А директор кинотеатра ответил, что если он позволит нам остаться, то его сурово накажут. После этого все разошлись», — рассказал Владимир Евсеев. Они с отцом вышли и остановились в подворотне на 6-й Красноармейской улице. Со стороны Международного проспекта раздался взрыв, земля под ногами содрогнулась. Кто-то прибежал со словами: «Кинотеатр «Олимпия» разбомбили! В феврале 1942 года умерла мама Владимира Евсеева. От голода.
По дороге на кладбище, когда мы свернули с Лиговки на Расстанную улицу, я увидел, что не мы одни везем санки с умершим человеком. На похоронах церемоний никаких не было. Могильщики брали покойников за плечи, ноги и кидали в большой котлован», — добавил Владимир Евсеев. Человеческая доброта и жертвенность Лидия Семина родилась 17 сентября 1926 года в Ленинграде. Папа умер незадолго до войны, — рассказала женщина. В 1943 году мы строили баррикады около Московских ворот, ожидая нападения врагов, за что получили статус участников войны. Я получила все возможные медали, связанные с этими временами».
В ее воспоминаниях много событий, связанных с человеческой добротой и жертвенностью. Один из них обратил внимание на мои прохудившиеся валенки.
Ходил с мамой в Большой дом получать папину зарплату 500 руб. Зашли в коммерческий магазин, там почти пусто. Купили банку чёрной икры 500 граммов. Последняя покупка вне карточек.
Потом началась эвакуация. Вызвали маму в школу, сказали, что все учащиеся эвакуируются с преподавателями, имеющими детей. Назначен день, дан перечень вещей. Мама собрала рюкзачок самодельный , «вечная» ручка, купили электрический фонарик, которому я очень обрадовался. Чувствую себя самостоятельным. В скверике у школы толпятся ребята, мамы.
Моя мама где-то побегала, выяснила, что дети многих учителей не уезжают, и вообще неизвестно, куда нас повезут. Сказала: «Боря, пойдём домой». Я был разочарован. Маму вызывали, но она сказала, что она только опекунша и поэтому... Их повезли, кажется, куда-то под Лугу, прямо под наступление немцев. Я так никогда и не встретил никого из ребят того эшелона.
Август прошёл как-то незаметно. Мою школу сделали госпиталем, меня определили в 206-ю школу — во дворе кинотеатра «Колизей». Стал учиться в шестом классе. Ребят было мало. Воздушная тревога, обычная. В чистом небе появились самолёты.
Шли ровно, рядами. Вокруг зарявкали зенитки, между самолётными рядами расползались пушистые облачка разрывов. Понял, что это немцы, удивлялся, что все целы и идут ровно, как на прогулке. Ближе к вечеру в районе Лавры в небо поднялось огромное чёрное облако. Слух прошёл — горят Бадаевские склады, где чуть ли не всё наше продовольствие. Я не ходил, но люди, слышал, сгребали ручьи из сгоревшего сахара.
С первых дней войны в домохозяйстве был создан медпункт. Домохозяйство — три дома: 21, 23, 25. Угол первого этажа до войны был «красным уголком». Это такое помещение, куда жильцы домов могли придти, почитать газеты, послушать радио которое было тогда не у всех или лекцию типа «Есть ли жизнь на Марсе» или про нехороших буржуев, шпионов, голодающих зарубежных наших братьев по классу. Это помещение и было отдано под медпункт. В большой комнате с зеркальными «магазинными» окнами, выходящими на Жуковскую и Маяковскую, поставили несколько застеленных кроватей, повесили шкафчик с предметами первой помощи — йод, бинты, таблетки и пр.
Маму, как неработающую домохозяйку, назначили начальником этой санитарной части. По тревоге она уходила в медпункт, ждать пациентов. Мама пошла на свой пост, я улёгся в кровать. Война по-настоящему подошла к нашему дому. Грохот зениток, тяжёлые взрывы фугасных бомб, дом потряхивает. Прибежала мама, сказала, чтобы я шёл в бомбоубежище.
В доме 21, дворовом флигеле, была типография с полом из железобетонных плит. В подвале под ней оборудовали бомбоубежище — поставили нары, бачок с водой, керосиновые лампы, аптечку. Я оделся. Мама ждала. И в уши ударил нарастающий вой, почти скрежет. Мы прижались к стене, я смотрел на окно.
Окна у нас были большие, высокие, занавешенные плотными зелёными шторами из тонкого картона. Дальнейшее я видел, как в замедленном показе фильма. Медленно рвётся на куски светомаскировочная штора, влетают в комнату осколки оконных стёкол, всё это на фоне багрового зарева. Кажется, самого взрыва я не слышал, просто вжался в стену. И какой-то миг звенящей тишины. Выбежали с мамой на лестницу.
Коридор первого этажа, ведущий к парадной, искорёжен выдавленной внутренней стеной. Вышли на улицу. Первое — яркая лунная ночь, по всей улице в домах ярко светящиеся окна у всех вылетели стёкла и маскировка. Справа наискосок какие-то фантастические в лунном свете развалины, в них мелькают огни фонарей, слышатся крики. Пошли в бомбоубежище, под ногами хрустит стекло. К утру, после отбоя, вернулись домой.
Стёкла все выбиты, неуют. Во дворе лёгкая суматоха — жильцы обмениваются впечатлениями. Наш дворник дядя Ваня вполне «старорежимный». Вечером запирает и парадную, и ворота. Возвращающимся после полуночи после звонка в дворницкую отпирает, получает в благодарность рубль. В праздники обходит всех жильцов с поздравлениями, выполняет мелкие ремонты — замок починить, стекло вставить...
Мама к нему: «Ваня, вставь стёкла! Немцы в Лигово, завтра здесь будут, а вы — стёкла! Взял, принёс домой. Окорок оказался женским. С воплем выбежал во двор, созвал людей, чтобы убедились, что окорок вполне замороженный, не его работа. А в начале 1942 года подъехал грузовик, нагрузили с верхом всякого скарба, и дядя Ваня отъехал в эвакуацию, через Ладогу.
Не знаю, доехал ли. Вернусь к теме. С того первого дня блокады тревоги были каждый день, вернее — вечер. С немецкой педантичностью в 20. С небольшими передыхами тревоги продолжались до полуночи, потом, наверное, все шли отдыхать. Народ как-то узнавал, где, как и сколько.
После первой бомбежки мы узнали: в тот вечер были сброшены четыре тысячекилограммовых фугасных бомбы, одна из них попала в 5-этажный жилой дом на Маяковского. Разворотила полдома до низа и снесла полностью двухэтажное угловое здание — общежитие ИЗОРАМ Изобразительная студия рабочей молодежи — примерно. Погибло около 600 человек — в домах и убиты взрывной волной на улицах и в подъездах. Наш «медпункт» разбило начисто, если бы мама не пошла за мной я остался бы один. Погиших дома родственники не дотаскивали до штабеля и оставляли на улице, вдоль ограды. Поссле начались будни блокады.
Утром я шёл в школу. Ребят с каждым днем ходило меньше. В ноябре уже ходили из-за тарелки супа. Суп становился всё бледнее. Помню последний школьный суп — тёплая водичка, замутненная мукой. Заплатил 4 копейки.
Школа не отапливалась, занимались в подвале, там немного теплее. Собиралась кучка ребят, кто в чём одет, один жёг лучину, учительница наскоро объясняла, что прочитать дома, и расходились. До школы недалеко — по Маяковской, налево по Невскому до «Колизея». Прохожу мимо ограды больницы им. Туда свозят трупы. Возле арки с правой стороны их складируют.
Штабель длиной метров 20 и высотой в человеческий рост. Многих умерледний раз, идя в школу, увидел моего одноклассника, приткнувшегося на снегу. Узнал его по огненно-рыжей шевелюре. Тоже шёл в школу. Я повернул домой, лёг в кровать и уже почти не выходил до весны, только за хлебом, за водой. Надо сказать, что нам с мамой повезло.
Окна в квартире кое-как заколотили фанерками, но жить зимой в ней было невозможно, тем более что зима выдалась жестокая — морозы под 40, электричества, керосина, воды нет. Но были друзья. Ближние соседи как-то незаметно уехали ещё до бомбежек, и больше никогда не возвращались. В семье, на площадке напротив, Владимир Моисеевич ушёл в армию. Он превосходно знал польский язык, и его внедрили в создаваемую у нас польскую армию в качестве офицера, отправили под Мурманск. Сын его ушёл на фронт, Циля Марковна ушла на казарменное положение в госпиталь.
Мать и сын Маховы ещё до войны уехали на лето к родственникам в Кашин, а Кузьма Ильич был призван в армию — сначала на фронт, но вскоре, наверное по возрасту и заслугам, был назначен комендантом в Парголово, где безбедно командовал до вторжения наших войск в Германию там он служил тоже в качестве коменданта в небольшом немецком городе. Обе семьи оставили нам ключи от квартир и предложили жить у них. У каждой семьи был свой угол в подвале, где хранились дрова. Мы перешли жить в квартиру Маховых. Дров хватило до весны. Когда начался голод, в бомбоубежище ходить перестали.
В ночные тревоги съёживался под одеялом и слушал. Сначала, после того, как отвоет сирена по радио трансляция работала всю войну , — тишина, потом в небе слышен характерный прерывистый гул немецких «юнкерсов», потом вступает хор зенитной пальбы, заключительные аккорды взрывов фугасных бомб. Мысли одни — пронесёт или... И снова тишина, до следующей тревоги. Утром узнавали, куда попало, если близко — ходил взглянуть. Женя появлялась редко, по ночам копалась в свежих развалинах, вытаскивая раненых, убитых, днём отсыпалась.
Кормили их немного лучше, но всё равно голодно, хуже чем в армии. Как-то заехал Кузьма Ильич Махов привёз немного хлеба и кусок конины — у них убило лошадь. Что-то они с мамой разругались. Кузьма Ильич вынул пистолет, кричал: «Я тебя убью! Потом они обнимались, плакали. Кажется, мама зацепила его отсиживанием в Парголове.
Подошёл Новый год. Мама и я вдвоём Женю не отпустили, или не захотела, с товарищами, наверное, лучше. У нас горит свет! Наш дом был подключён к кабелю, питающему госпиталь больницу Куйбышева. Он надеялся, что Женя будет дома, а Женя не думала, что он может прийти. Принёс целую буханку хлеба, что-то ещё.
Втроём встретили Новый год, в небе было тихо. Увидели мы его в последний раз. Наш флот был заперт в Невской губе, залив нашпигован минами с обеих враждующих сторон. Только лёгкие боевые корабли и подлодки пытались воевать. Наверное, в одной из вылазок за Кронштадт и подорвалась на мине «Щука» Гены. В конце войны пришло письмо от родителей Геннадия, из Сибири.
Похоронку они получили, но надеялись, зная из писем сына о его любви, что вдруг остался в Ленинграде внук... Мы написали родителям, отправили посылкой его скромное имущество. Январь был очень тяжёлым. Я лежал в кровати, о чём-то думал, больше о еде «Ну как я мог не любить манную кашу! Появились вши. Беспокоили, кусали.
Я как-то равнодушно отлавливал их, давил. Мама спохватилась, добыла воды, нагрела, вымыла, переодела. Надо особо сказать о маме — её характер спас нас обоих. Она установила жёсткий режим — нашу жалкую норму еды она делила на завтрак, обед, ужин. Хоть по кусочку, но три раза в день, не забегая вперёд. Многие погибли из-за нетерпения к голоду — умудрялись забирать по карточке хлеб «вперёд», а потом — ничего.
Уже в ноябре 1941-го она обменяла всё, что было у нас, ценившегося в те времена, на еду. Была у неё подруга - -богобоязненная старушка из Рыбацкого, с окраины города. За папины золотые часы она отдала полмешка мелкой картошки. За папин выходной костюм что-то тоже из овощей. Помню, где-то в сентябре, пришла к нам эта старушка, пили чай. Дневной налёт, всё трясётся и грохочет, окно пробил осколок зенитного снаряда.
Мы с мамой прижались к стене, а сверху осыпается кусками наш лепной карниз. Гостья спокойно сидит с чашечкой чая за столом и говорит: «Господь Бог сказал — где тебя застало, там остановись»... Циля Марковна дала нам адресок на улице Чехова, рядом. Некто Нодельман, до войны директор продовольственного магазина, вовремя оценил ситуацию и скупил в своём магазине остатки продуктов, не забыв и не обидев работников. Сходили к нему. В квартире стояли мешки с крупой, сахаром.
Купили один раз 1 кг пшена за 400 рублей и ещё раз что-то, не помню. На еду мама променяла свои золотые часы, больше ничего продажного у нас не было. Я бродил по нашим трём квартирам в поисках довоенного съестного. Нашёл под столиком в прихожей нашего кота, лежащего вытянувшись в струнку. Как-то в суматохе всех дел мы о нём забыли, вроде ушёл.
Если более развито, то для многих интеллигентных семей этот событие стало как бы моментом краха.
И мы это очень-очень понимаем, я понимаю, как человек, связанный нездоровыми узами со своей кошкой Кнопочкой. Для них это стало тем, что называется «точкой невозврата». Это явление называется моральной дистрофией, когда не только физическое, но и духовное, душевное, моральное, психологическое твое состояние уже как бы уходит в ад, направляется к аду. И согласно этим самым дневникам, мы можем понять, что гибель ленинградских кошек — это важная, страшная веха. Кстати, я очень люблю рассказывать про то, какое отражение этот сюжет имеет в записных книжках Шварца. Евгений Львович Шварц, по каким-то моим подозрениям, сам немножко кот.
И он оставил своих котят в Ленинграде. Он страшно выезжал, уже на грани гибели его вывез режиссер и художник Акимов. Шварц никогда себе не мог простить то, что он оставил там своих живых существ. Потом, когда он вернулся в Ленинград и завел новых котов, он их чудовищно закармливал. Его друзья и семейство вспоминают о котах Шварца с ужасом, потому что они перекатывались по даче Шварца, они были идеально круглые. И тут тоже важная тема — чувство вины.
Люди, вернувшиеся в Ленинград, выжившие люди никогда не простили себе того, что они выжили в блокаде. Уж точно Берггольц себе никогда не простила и погубила себя алкоголизмом из-за блокадной гибели мужа. Так что история блокадной кошки — она очень-очень сложная. Зачем нам думать о страшном — Почему важно изучать блокаду? Почему нужно думать о страшном? Я отношусь к той школе мысли, которая считает, что, если не изучать страшное, оно вернется.
Если не изучать историю, она повторится. Если доверить всю ответственность за свою жизнь власти, власть поступит с тобой, как захочет, как посчитает нужным. И это ровно то, что в каком-то смысле произошло во время блокады. У тебя будут ограниченные способы выживать и спасать своих близких, власть снова подключит мощные методы пропаганды. Такие же величественные и остроумные, как и в 1941 году. То, как работала пропаганда во время блокады, не может не впечатлять.
Я сейчас с замечательной командой Архива Блаватника занимаюсь блокадной открыткой. Представьте себе, что в городе, где не работает в каком-то смысле ничего, печатаются, начиная с весны 1942 года, невероятной красоты цветные блокадные открытки. Это делается для того, чтобы вся страна знала, как город живет и борется. В то время как город вполне себе умирает. Мне очень близко слово «агентность» — своя воля, ответственность за свою жизнь, способность действовать. Это то, во что я верю.
Это никому не надо отдавать, и нужно всячески пытаться не отдать это власти. А власть должна быть такая, чтобы человек был в состоянии отвечать за себя. И история блокады для меня именно про это. Про то, как переданная власти Ленинграда ответственность привела к гибели, возможно, полутора миллиона человек. В основном — стариков, женщин и детей. Это очень сложный вопрос.
Это, по-своему, самый блестящий политический блокадный дневник. Трактат о блокаде, написанный человеком, живущим в блокаде, очень много думающим именно о том, что случилось с человеком и властью. Все люди по-разному думают о том, кому было легче выжить. Честно говоря, легче выжить было молодому человеку с более здоровым организмом. Блокада — это физиология, голод — это физиология.
Там осталась могила ее отца — он умер от голода, отдавая детям свой хлеб. Наталья Яковлева поговорила с двумя свидетельницами блокады. Во время взрыва мы прятались на кухне — Когда в дом попала бомба, наша сторона не обрушилась — только рамы вместе со стеклами вылетели. Мама после работы прибежала: полдома нет, соседний горит, думала, мы с братом умерли. А мы на кухне сидели все вместе, в комнатах все стеклом засыпало, — вспоминает Зоя Алексеевна Пенязева.
Ей 86 лет. Она почти не выходит на улицу — трудно двигаться. Говорит, что кости болят из-за голодного детства. Когда началась война, ей было всего шесть лет. Зоя Алексеевна Петрова-Пенязева — Я блокадный хлеб вообще не помню: ели мы его или нет, — плачет она. Вот летом траву рвем, жуем вместе с корнями, мама говорит, мать-и-мачеха полезная: желтенькие такие цветочки — горькие, вкусные. Вот на помойке очистки и сгнившую картошку ищем, мама из этого оладьи пекла. Фронт же прямо по Ленинграду шел, солдатиков лучше кормили. Спасибо, не гоняли, помогли выжить. К осени 1942-го, по словам Зои Алексеевны, про еду даже не разговаривали: забыли, что она есть.
Даже животы не болели — с чего им болеть-то, если там ничего нет? Не знаю, может, кто и лучше ел, пишут сейчас всякое, а мои родители — простые люди… Когда началась война, отец Зои Алексеевны пошел в танкисты. Ее мама была рабочей на заводе. В одной комнате жила ее семья, в другой — соседи, у которых тоже росли двое детей — ровесники Зои и Бори. Зоя Петрова-Пенязева — Мамы на работу уходят, нас утешают: «Бомбить будут, не бойтесь, это наши». А это немцы же были, теперь понимаю: мы возле вокзала жили, на Лиговском, в пятиэтажном доме. Поздней осенью в него и попала бомба… Поселились в соседнем доме, на втором этаже — выше подняться не смогли, не было сил. Одна комната в квартире была уже занята семейной парой, но хозяева не протестовали. А какие у нас игрушки? Только папин компас.
Залезем под одеяло, представляем, будто мы в самолете летим фашистов бить. Потом молоток Боря нашел. Обои-то вздутые все, потрогаешь ладошкой пузырь. Если теплый, ты его молотком стукнешь со всей силы, и крыса вниз — шлеп! Много их было, они тут хозяевами были. Питания им — завались: покойники в каждой квартире, так что сильно не нападали… А счастье тоже было. Один раз, как кажется Зое Алексеевне, когда неожиданно пришел домой папа. Его танк встал на ремонт на Кировском заводе. Алексей Васильевич отпросился ненадолго, принес детям горсть муки. Успел даже испечь лепешки.
И ушел. Больше они его не видели. Фото отца Зои Алексеевны Зимой мать забрала детей на работу: Зоя слышала, что приходили какие-то люди, предупреждали, чтобы их не оставляли одних дома. Карточек у них не было, а жрать надо что-то, вот за слабыми и охотились. Да какая там охота — ни кричать, ни сопротивляться мы уже не могли. Двери не закрывали: то ли замок перекосило, то ли мама надеялась, что выбежим при бомбежке. В соседней комнате потом уже другая семья поселилась — тоже мать с детьми. Мы еще передвигали ноги, а там одна девочка не вставала, лежала, распухшая от голода. А может, и мертвая — холодно, топить буржуйку было уже нечем, всю мебель сожгли. Но мама говорила, что пока она лежит, эта семья живет: карточку ее делит.
Ужасы блокадного Ленинграда. Людоеды
Датой начала блокады считается 8 сентября 1941 года, когда немецкие и финские войска замкнули кольцо вокруг Ленинграда. Многие вспоминали другой фильм "на тему" блокадного Ленинграда – ленту режиссёра Алексея Красовского "Праздник", которую автор назвал "чёрной комедией". Эти записи девочка вела во время блокады Ленинграда в 1941 г., когда голод каждый месяц уносил из жизни ее близких. продолжает разговор Никита Ломагин.
«Выживу ли я в этом аду?»: как начиналась блокада Ленинграда
Жительница блокадного Ленинграда Зоя Афтений-Одегова рассказала о том, что жителям города пришлось пережить в годы фашистской агрессии 19.06.2017, Sputnik Молдова. Она посвящена годовщине освобождения Ленинграда от блокады. О том, почему Ленинград оказался в блокаде, как её пытались прорвать, как жили люди в голоде и под обстрелами, а также как будут праздновать снятие блокады в 2024 году, — в материале 78.
Российский суд признал геноцидом блокаду Ленинграда
Ленинграда, руководствуясь тем, что по своему характеру эти преступления являются особо опасными против порядка управления, квалифицировала их по аналогии с бандитизмом. С момента возникновения в г. Ленинграде подобного рода преступлений, то есть с начала декабря 1941 года по 15 февраля 1942 года, органами расследования за совершение этих преступлений было привлечено к уголовной ответственности: в декабре 1941 г. В этот перечень прокурор включил только тех преступников-людоедов, которых выявили и арестовали. А сколько их было фактически, если только за две недели февраля каннибалов схватили больше, чем за два предыдущих зимних месяца? Но самым страшным являлось то, что за человечиной охотились не только обезумевшие от голода одиночки, но и целые шайки, поставившие это страшное преступление на поток. Да, к сожалению и ужасу, свежеиспеченные пирожки, продаваемые на рынке у Сенной площади и начиненные человеческим мясом, в котором попадались фрагменты детских пальцев, - реальность, а не жуткие легенды блокадного Ленинграда. Именно эти «мелкие детали» не раз выдавали с головой продавцов подобной выпечки, что заканчивалось их арестом и последующим судом военного трибунала. Причины и следствие Анализируя возрастной, половой, социально-политический состав ленинградских людоедов, военный прокурор А. Панфиленко сделал неожиданные выводы: «Среди привлеченных к уголовной ответственности за совершение указанных преступлений имеются специалисты с высшим образованием, инженеры, 11 осужденных являлись членами ВКП б или кандидатами в члены партии».
Из 886 человек, привлеченных к ответственности за эти страшные преступления, большинство — 564 — были женщины. Всё объяснялось просто: осиротевшие малыши меньше боялись «добрую тётю», которая на поверку оказывалась страшной бабой-ягой. К тому же женщины в силу обстоятельств чаще были более осведомленными об истощенных соседях и коллегах, которые вот вот сами закроют глаза, и, стало быть, их ещё теплыми телами можно поживиться.
Найденные судьбы и имена: самый крупный портал о блокадном Ленинграде опубликовал новые данные о 239 тыс. Работа по поиску информации и архивных документов во всех регионах России, куда в годы Великой Отечественной войны эвакуировали ленинградцев, продолжается.
Мальчик себе и ей дал по печенью, потом печенье поделили пополам. Остаются крошки, он отдает крошки сестричке. А сестричка бросает ему такую фразу: «Сереженька, мужчинам тяжело переносить войну, эти крошки съешь ты». Им было по три года.
Накал страстей человеческих в блокаду вырос чрезвычайно — от падений тягостных до наивысших проявлений сознания, любви, преданности. Ещё в первой эвакуации говорила: - Мария Ивановна, вы тоже давайте своим деткам козье молоко. Я Игорю беру козье молоко». А мои дети помещались даже в другом бараке, и я им старалась ничего не уделять сверх положенного. А потом этот Игорь потерял карточки. И вот уже в апреле месяце я иду как-то мимо Елисеевского магазина тут уже стали вылезать на солнышко дистрофики и вижу сидит мальчик, страшный, отечный скелетик. Она мне сказала, что она мне больше ни куска хлеба не даст». Не может этого быть! Он был в тяжелом состоянии.
Мы еле взобрались с ним на мой пятый этаж, я его еле втащила. Мои дети к этому времени уже ходили в детский сад и ещё держались. Он был так страшен, так жалок! И все время говорил: «Я маму не осуждаю. Она поступает правильно. Это я виноват, это я потерял свою карточку». А мой сын шепчет: «Мам, дай ему то, что я принес из детского сада». Я накормила его и пошла с ним на улицу Чехова. В комнате страшная грязь.
Лежит эта дистрофировавшаяся, всклокоченная женщина. Увидев сына, она сразу закричала: «Игорь!
На пунктах приема хищения не обнаруживали - мешки принимали не по весу, а по количеству. Когда же факт кражи доказывался, то водитель немедленно представал перед военным трибуналом, который обычно выносил смертный приговор. Вот как описывает механизм исполнения наказания комиссар эшелонов ОАТБ 102-й военно-автомобильной дороги Н. Зиновьев: "Мне довелось быть свидетелем расстрела шофера Кудряшова. Батальон выстроился в каре.
Подъехал закрытый автомобиль с приговоренным. Он вышел в валенках, ватных штанах, одной рубашке и без шапки. Руки назад, связанные ремешком. Тут же выстраивается человек 10 стрелков. Председатель трибунала читает приговор. Потом отдается приказание коменданту, тот командует приговоренному: "Кругом! На колени!
Комендант подходит и стреляет из револьвера в затылок, после этого труп грузят в кузов машины и куда-то увозят". В своем донесении под грифом "совершенно секретно" на имя секретаря Ленинградского горкома ВКП б управление сообщало, что кладовые непригодны для хранения продуктов, не соблюдаются требования санитарного надзора, неприкосновенный запас подвергнут порче. Люди начинают пухнуть, так как едят горчицу, из нее делают лепешки. Мучной пыли, которой раньше клеили обои, уже нигде не достанешь". Ездим по полям и свалкам и собираем всякие коренья и грязные листья от кормовой свеклы и серой капусты, да и тех-то нет". Это ужасно. Люди имели вид палачей".
Если в августе 1941 г. Трамваи давно не ходят, света нет, топлива нет, вода замерзла, уборные не работают. Самое главное - мучает голод". Идешь по улице, встречаешь людей, которые шатаются, как пьяные, падают и умирают. Мы уже привыкли к таким картинам и не обращаем внимания, потому что сегодня они умерли, а завтра я". В каждом доме в подвале склад мертвецов. По улицам вереницы покойников".
Факты сильнее статистики Можно ли было избежать такого количества жертв, таких мук и страданий? Отвечая на этот вопрос корреспондента "НГ", Никита Ломагин сказал: "О сдаче города и речи не могло быть. Его стратегическое значение трудно переоценить. Можно без преувеличения сказать, что, продолжая борьбу за Ленинград и жертвуя населением города, Сталин спасал Москву и Россию. Многие ленинградцы это понимали. Но этой жертвенности в известной степени можно было бы избежать, если бы руководство Ленинграда проявило волю и более организованно провело эвакуацию населения в доблокадный период, сразу же ввело ограничения на изъятие денежных средств из сберкасс, а также вовремя установило бы карточную систему и закрепило население за магазинами, тем самым не допустив многочасового стояния обессилевших ленинградцев в огромных очередях.
Суд Петербурга признал блокаду Ленинграда геноцидом
Фронтовики, воевавшие под Ленинградом, говорят, что чувствовали подмогу молчаливого, застывшего города, и она была не меньше, чем помощь живой силой, орудиями и боеприпасами. Жительница блокадного Ленинграда Галина Хмелева вспоминает всеобщее безумие, когда посреди улицы замертво упал конь. продолжает разговор Никита Ломагин. "Очевидно, что блокада Ленинграда не была вызвана военной необходимостью с целью дальнейшей его оккупации. Блокадный Ленинград в книге Пери — сад, полный изуродованных деревьев, по прихоти неизвестной болезни принимающих жуткие формы. Многие вспоминали другой фильм "на тему" блокадного Ленинграда – ленту режиссёра Алексея Красовского "Праздник", которую автор назвал "чёрной комедией".