Протоиерей Михаил Потокин. Поиск. Смотреть позже. Собрание возглавили протоиерей Михаил Потокин, председатель Епархиального отдела по социальному служению г. Москвы и помощник управляющего Юго-Западным викариатством по социальному служению иерей Димитрий Борсук. В студии «Доброго утра» протоиерей Михаил Потокин рассказывает, как священнослужители помогают пострадавшим и родственникам жертв теракта в «Крокусе» справиться с горем. Протоиерей Михаил Потокин 8 Мая 2023» в сравнении с последними загруженными видео. Председатель Отдела по социальному служению Московской городской епархии РПЦ протоиерей Михаил Потокин после.
Протоиерей Михаил Потокин: «Исповедь всегда помогает себя увидеть». Парсуна
Религия и наука. Протоиерей Михаил Потокин 26 декабря 2022. главная радость в жизни. «На этом помощь Церкви не ограничивается, ― заверил священник Михаил Потокин.—. Сегодня ситуацию комментирует священник Михаил Потокин, председатель Комиссии по церковной социальной деятельности при Епархиальном совете Москвы. В дискуссии участвовали: культуролог Иван Крошкин, директор Музея меценатов, предпринимателей и благотворителей Надежда Смирнова и настоятель московского храма святых Флора и Лавра на Зацепе священник Михаил Потокин. В сан протоиерея были возведены: священник Григорий Белоус, клирик храма свв. мчч.
Протоиерей объяснил, нужно ли проходить вакцинацию в День Пантелеймона
24 июня состоится онлайн-беседа с председателем Московской комиссии по социальному служению протоиереем Михаилом Потокиным. Протоиерей Михаил Потокин 8 Мая 2023» в сравнении с последними загруженными видео. Протоиерей Потокин Михаил Александрович. Настоятель храма свв. мчч. Председатель Отдела по социальному служению Московской городской епархии РПЦ протоиерей Михаил Потокин после. новое видео: Беседы с батюшкой. Протоиерей Михаил Потокин.
Протоиерей Михаил Потокин: «Исповедь всегда помогает себя увидеть». Парсуна
Главная» Духовенство благочиния» ПОТОКИН Михаил Александрович, протоиерей. В сан протоиерея были возведены: священник Григорий Белоус, клирик храма свв. мчч. главная радость в жизни.
Настоятель протоиерей
Протоиерей отец Михаил Потокин. Главная» Духовенство благочиния» ПОТОКИН Михаил Александрович, протоиерей. 24 июня состоится онлайн-беседа с председателем Московской комиссии по социальному служению протоиереем Михаилом Потокиным. Сегодня ситуацию комментирует священник Михаил Потокин, председатель Комиссии по церковной социальной деятельности при Епархиальном совете Москвы.
«Почему мы ждем похвалы и хорошо ли это?». Иван Крошкин, Надежда Смирнова, о. Михаил Потокин
Мартина Исповедника в Алексеевской Новой Слободе. Проповедь перед причастием произнес игумен Петр Пиголь , насельник Высоко-Петровского монастыря. Наместник Высоко-Петровской обители рассказал о подготовке к празднованию 500-летия со дня основания монастырского собора во имя святителя Петра, митрополита Киевского и Московского, и преподнес Его Святейшеству панно, выполненное в технике финифти с изображением собора. Затем Святейший Патриарх Кирилл обратился к участникам богослужения с Первосвятительским словом.
И вот личные отношения между ними — вот это удивительно: там, где все запрещено, там где все как бы, как Монтекки и Капулетти, когда все разделено как бы извне и уже не может быть ничего, но все равно это удивительное, потрясающее свойство человека — искать жизнь в отношениях, в отношениях с другим, не только вот жизнь для себя, не требовать себе, как инвалиду, льгот, поблажек, подарков и всего прочего, а жить для другого. И когда ты видишь это в человеке, который недвижим, который не имеет возможности те, которые имеешь ты, а у него душа-то какая живая и какая сильная душа, что она может так вот заботиться и любить другого, это удивительно. ТЕРПЕНИЕ В одном интервью вы сказали, что, когда стали священником, немножко послужили, и как-то сложновато было, и вы пришли к отцу Георгию, и говорите, что, наверное, сейчас освоюсь и станет легче… …Да, да, привыкну к любому… Вы сказали: «освоюсь», а он сказал, что «легче не станет, но привыкнешь». Просто привыкнешь, да. Не очень. Всегда себя хочешь пожалеть: ой, что-то здесь устал, заболел и так далее, но это все такая мелочность характера, это я знаю, есть такие характеры, и у меня, наверное, такой же, который любит немножко поохать там: ой, тут вот это… Все бы себя пожалеть, знаете… Я очень люблю эту фразу, прихожу домой: «Как я устал от всего…» Да, все-таки себя… …и чтобы все окружающие прониклись сочувствием… Вот это услышать где-то это эхо, думаешь: какой ты молодец. А на самом деле, конечно, я не говорю о том, что… ведь дело в том, что: а что искать-то, что легко? И оказывается, что какие-то вещи, которые я даже раньше думал, вот это отдых и есть,— иногда подвергая себя этому отдыху, я совершенно безумно внутри опустошаюсь как-то. То есть у меня понимание жизни стало другим, когда что-то происходит в жизни, это что-то движется, когда я считаю, что нужно полежать, нужно вот это, нужно то, нужно се, и в конце концов это меня сильно утомляет. То есть есть перемена какая-то, в сознании в одном ты думаешь: вот так, вот так, но это похоже на… я, правда, сейчас уже не езжу последние годы в отпуска, а так я ездил в отпуск и, вы знаете, возвращался оттуда другим человеком. В каком смысле? Ну, во-первых, это отрыв от всего того, что ты делал, от той жизни, которую ты ведешь. И мне реально каждый раз после того, как две-три недели меня не было на службе, я иногда ездил так, что и причащаться мог, я по воскресеньям в церкви бывал, но именно вот в том ритме, в том, как я служил и исповедовал, и требы, и все остальные послушания, и мне прямо как будто я первый год служу, вот первые две недели возвращаться тяжело, трудно. Поэтому есть такое... Но я с того, с чего начал: это труд такой счастливый, то есть я могу сказать: удивительно, но у меня не было в жизни момента, когда я бы недоволен был тем, что я делаю… Но напрасно, наверное, обманул, был момент все-таки, когда назначили меня, отец Георгий сказал, что нужно создать такой социальный центр, как бы НКО, и вот нужно эти все бумаги, уставы… Да, вы говорили, что бумажная работа вас… Нет, это тогда я еще не священником был, а алтарником и певчим, вся жизнь в службе была. И когда мне пришлось уйти со службы и начинать вот это дело, мне было очень тяжело действительно, мне было просто трудно, то есть меня оторвали от того, что я любил и в чем я видел вообще все свое, мне благо, хорошо там было. И вот то, что нужно: бумаги, уставы, вот эти регистрации, договора — все это требовалось проходить, и казалось мне это по сравнению с тем, что я делал, конечно, это небо и земля, то есть вернули на землю. Но с тех пор я обрел такое для себя мнение о том, что, наверное, то, что мне меньше всего хочется делать, больше всего полезно для меня. Это почему? Ну, я так для себя вывел, наверное, потому что желания мои все-таки связаны, много в них самолюбия, много гордыни, много всего того, что… а когда тебе Бог… А не слишком это такой простой, прямолинейный вывод? Не знаю, может быть. Но показывает жизнь, что на самом деле и там оказалось, что все не просто так, что вот эта благотворительная моя деятельность, которая началась еще в 90-х годах — в середине 90-х мы открыли центр благотворительный такой, что он вылился как раз через 15—16 лет я стал заниматься в комиссии сначала по социальному служению в Москве. И здесь опять-таки это не богослужебная деятельность, но в ней тоже очень много для меня того, что мне помогает жить как священнику и как человеку, и поэтому, конечно, я сам лично каким-то уходом или больными, или кем-то еще не могу заняться по времени просто и сил нет. Но то, что есть возможность и есть люди, вдруг оказалось, которые приходят и помогают, и это удивительно здорово, что есть у людей такое желание помочь ближнему, и мы можем как-то посредниками стать между людьми в этом служении, это здорово и это действительно многому меня тоже научило. Потому что это непросто, и это тоже требует и душевных сил, и главное, это требует отношения такого, когда нужно и терпение проявлять, и понимание того, что люди иногда такие возбужденные: «мы хотим всем помочь, мы хотим это, мы хотим то», и сам ты такой был. А потом, когда сталкиваешься с жизнью, оказывается все не так просто. В связи с этим у меня, знаете, какой вопрос, я часто про это размышляю и говорю в этой теме. Когда мы сравниваем терпение и смирение, и вот Николай Николаевич Лисовой, Царствие Небесное, он как-то обратил на это мое внимание, он сказал, что смирение — это знание своей меры и что ты только в свою меру можешь принять и боль мира, и радость мира. И эта мысль, мне кажется, очень важная. Но дело не только в том, что это важная мысль, а в том, что ты когда начинаешь это на свою жизнь прилагать, понимаешь, что это знание своей меры — это такая очень сложная вещь, вот вы сейчас в том числе и про это? Да, и про это, знаете, когда вы уж коснулись смирения, вы сказали: «знание меры», а для меня смирение — это вообще мировоззрение. Мировоззрение — это значит, мне кажется, что смиренный человек видит мир по-другому совсем, просто по-другому, мы себе не представляем, как можно увидеть мир. То есть в этом взгляде нет врагов, ну действительно, ведь можно так видеть мир, ведь Христос так видит мир, Он так и говорит на Кресте: «Они не ведают, что творят», понимаете. Поэтому здесь вот это видение мира по-другому, иное, инаковое, чем у обычных людей, мне кажется, это великий дар. Так же, как ученому дается знание какое-то или художнику, поэту, вдохновение, мне кажется, смирение — это вдохновение, это определенный дар — увидеть мир, и в этом мире ты уже не видишь врагов. Ну как вот ребенок, когда он кричит на тебя, машет палкой, это просто примитивный пример, это, может быть, даже и не пример, но во всяком случае дает понимание, что можно видеть злобу, как в детях, как видим мы ее по-другому, а в своих детях видим еще по-другому, а в чужих детях… Ой, как ты мило машешь папе палкой… Вопрос в том, как увидеть мир, как увидеть людей. И вот это правильное ведение, видение мира, мне кажется, в нем смирение, тогда для человека естественно и прощение, и снесение обид, и всего прочего, это мировоззрение. Тут же смотрите, отче, что еще очень интересно: ведь смирение — это прямой антоним гордости, да? Гордость — смирение, а у нас ведь к тому, о чем вы сказали раньше в теме «Надежда», что у нас восприятие мира неверное, ведь у нас гордость стала положительным качеством. Да, да. Гордость за свою страну… В христианском мировоззрении гордость, никакая гордость не может быть. Да, никакая. Мы можем любить свою страну… Любить, совершенно верно. Да, да, вообще, это, конечно, беда наша, потому что я говорю, что у нас мировоззрение сместилось, и мы этого даже не чувствуем. Мы не чувствуем, не переживаем об этом и мы не знаем, что можно по-другому, вот что удивительно, мы не допускаем даже этого. Еще одна наша, может, какая-то упертость, она и во мне есть тоже, я иногда чувствую, я не допускаю… Опять-таки, чем священнику хорошо, почему священник счастливый человек — он видит много разных людей, и он в конце концов, когда-то его Господь начинает научать, что посмотри, ведь можно по-другому, не только как ты видишь, как ты понял Священное Писание, как ты понял святых отцов, да можно по-другому жить, оказывается. И вот это «можно по-другому», оно у нас совершенно просто напрочь отсутствует, только как мы считаем, вот мы нашли правильный путь, мы видим его, мы знаем и так далее, на самом деле это вовсе не так, поэтому здесь действительно мировоззрение наше очень уязвлено гордостью. Я считаю, что мы видим мир, как замечательно Андерсен сказал: «…когда попадает кристалл в сердце, начинаешь видеть плохое» — это очень пророческая сказка, она как раз о современном мире, когда человек видит мир так. А когда уж ты так его видишь, так естественно, что реакция на него соответствующая у тебя, это агрессия, и зависть, и злоба, и уныние в связи с тем, что ты не реализовался. Как может не реализоваться человек, призванный к жизни? Какая замечательная фраза! Уже когда ты появился на этот свет, ты реализован, уже ты состоялся как человек, что еще нужно? Нет, мировоззрение твое толкает тебя, что если ты не соответствуешь современным стандартам жизни — так называемым стандартам жизни, — то ты и не жил. Ну как же можно так вообще жизнь уничтожить ради того, чтобы это… понимаете, поэтому не вся природа цветет, в природе есть разные растения, разные цветы, разные совершенно, природа совершенно разнообразна, но удали из нее что-нибудь, и ты почувствуешь потерю. Любого человека удали из этого мира, и ты почувствуешь, должен почувствовать потерю. Мы его не чувствуем, нам кажется, мир — это мир великих, но великие у людей ничтожны у Бога. На самом деле мир — это живая душа, каждая душа — это вот мир. Поэтому интересно, я всегда говорю тоже во время отпевания: посмотрите, человек не просто остается в памяти — он изменил нашу жизнь. Всякий человек, входящий в этот мир, он меняет этот мир уже, он уже изменил его, мы живем уже в другом мире рядом с этим человеком, даже если мы с ним много не находились. Поэтому вот это удивительно, что мы видим какие-то цели, задачи, все это, и я тоже в это иногда погружаюсь, и в этом погружении я чувствую себя несчастным тогда. Вот я сегодня был счастливый, потому что я сегодня со службы приехал, и вы задали мне вопрос, и мне пришлось вернутся туда, назад. Но иногда, находясь в нынешнем, в своем маленьком временном отрезке со своими всеми, как у Обломова, двумя несчастьями, здесь я иногда впадаю в другое состояние. Я не говорю, что я… и уныние или какое-то желание все бросить — это все присутствует тоже во мне, тоже это есть, и я понимаю, откуда это, но я не могу от этого избавиться так просто, понимаете. А вот вы сказали, что «великие у людей ничтожны у Бога». Ведь есть, встречается такой подход и среди священников встречается, что вот с тех, кому много дано по разным там: художники, политики, ученые, все равно Господь как-то по-другому будет спрашивать, строже, но при том вроде как там, знаете, подспудно привязываются к той мысли, что им можно. Вот есть такое? Вы знаете, я вам хочу сказать, мне кажется, великие у Бога — это те, кого Он очень сильно любит… Он всех любит. Да, Он очень любит всех, но, конечно, особенно тех, кто, вот как детей мы любим тех, кто трудные дети, тех, кто… наверное, они больше нуждаются в любви, и здесь мне кажется, что Господь, как раз Его любовь мы не можем ее как-то почувствовать, понять или измерить. Но мне кажется, как раз иногда бывает, наверное, совсем люди, незнаемые нами и очень трудной жизни, они как раз были очень любимы Богом, ну, в жизни — в смысле эта любовь на них больше воздействует, чем на людей талантливых, способных, известных и так далее. Поэтому здесь, конечно, слово «великий», оно вообще на повестке дня, мне кажется, в будущем веке не стоит, потому что Господь всех уравнял, Он сказал, что здесь нет… первые будут последние, последние будут первыми… Ну и, как Августин сказал: «Фигурка ребенка символом…» Да, да, в этом есть, но просто мне кажется, даже в жизни нам кажется, Господь любит великих, Он им дал талант, Он им дал средства для реализации талантов и так далее. Но мы не понимаем, что такое Его любовь. То, что у нас любовь, любовь — это невысказанное, правильно? Но ведь настоящая любовь не высказана, она где-то бывает между двумя личностями, когда они глубоко-глубоко чувствуют друг друга и переживают, но ты не сможешь даже слово наше бедное — «любовь», оно, сказал его, а что оно? В нем нет всей той глубины, которую сердце чувствует, понимаешь. Поэтому вот, наверное, здесь отношения с Богом, и в этих отношениях Господь действительно может себя раскрывать, и поэтому мне кажется, что мы просто не знаем, не думаем об этом, потому что мы ценим не отношения, мы ценим достижения. А кто-то был в этих отношениях, и эти отношения когда случились, это, наверное, самое высокое, что может быть в жизни человека, когда я достиг этих отношений. Поэтому к сожалению, мне кажется, что сейчас это время достижений, оно сменило время отношений, как у Экзюпери: настоящая роскошь — это роскошь человеческих отношений, и вот здесь мы эту роскошь потеряли сейчас, мы думаем о том, что важно именно что я лично, а не с кем я. То есть где у меня, где я выставил все, от этого, мне кажется, разрушается и семья, и многое другое, потому что без отношений нет вот этого личного пространства, оно разрушается, остается только мое собственное. Поэтому здесь, мне кажется, Бог может быть в отношениях с людьми, которых мы не замечаем. Вот у Игнатия Брянчанинова написано, что «истинная праведность всегда пойдет по жизни незамеченной», всегда пройдет по жизни незамеченной, и это значит, что и истинные отношения с Богом могут быть незаметны для нас и, скорее всего, незаметны, потому что, я говорю, как любовь, ее невозможно явить, она не в объятиях, она не в подарках, она не в горячих каких-то словах или фразах, вы же знаете, она где-то сидит, вы ее переживаете, вы ее чувствуете, и при том это ощущение, оно не может быть высказано словами. Потому что может быть, оно даже из другого мира, из того, который Павел видел, но который в нашей речи еще не присутствует. И вот в этих отношениях как раз я думаю, что человек может быть очень близок к Богу, и в том смысле он, наверное, из тех первых, которые последние на самом деле у нас, они первые там, у Него. А что касается именно того, что человек имеет талант, мне кажется, это так трудно, мне кажется, что человеку талантливому очень трудно жить, не знаю почему. Но понятно, что на него обращено внимание других людей, что самолюбие, гордость, все остальное — оно поджидает каждый момент жизни его, и, конечно, в этом смысле это путь очень трудный. Поэтому действительно, мы видим, жизнь непростая и у многих известных людей, и, к сожалению, люди недобросовестные иногда говорят: «Вот, посмотрите, как он жил, какой он был — он был такой, сякой…» Ну ты бы испытал то, что он испытал, ты прошел бы те, как сказать, стань знаменитым, попробуй останься человеком, попробуй просто, чтобы не закружилась голова, не возникло ощущение, что все это ты, все это твое, и твой талант, и твои способности, это все оценено — это мало кому удастся. А когда голова закружилась, то она, соответственно, и зрение я потерял, уже падаю вместе со слепым, в яму падаю. Поэтому нет, мне кажется тоже, иногда кажется: талант, известность, дар, а что они людям-то этим дали в личном плане? Видимо, очень трудную жизнь. Поэтому здесь не надо так тоже судить, мы фантазируем, что было бы, если бы я в лотерею выиграл. Мне недавно один мой старший друг, к которому я пришел в каком-то смысле даже за какой-то точкой опоры, потому что сложно, он вдруг неожиданно мне сказал — для меня это было неожиданно совершенно, он говорит: «А я перестал сейчас различать добро и зло». И знаете, я как-то остро понял, что, когда ты по книжкам знаешь о каких-то катастрофах, мученичестве, ты всегда думаешь, что нравственный выбор, он очевиден, он может быть трудный, ты можешь струсить и не пойти, и выбрать другой, но какой он — всегда очевидно. А вот сейчас, когда мы столкнулись с чем-то очень серьезным, может быть, впервые — многие из нас, то ты понимаешь, что он, в общем, как ба неочевиден, не всегда очевиден. Или я так совесть свою успокаиваю? Вы знаете, наверное, вы правы, все-таки это не всегда очевидно. И я думаю, что справиться здесь очень трудно, это опять-таки какая-то милость Божия. Потому что я в себе ощущаю иногда и гнев, и я понимаю, что с этим духом невозможно справиться, он настолько силен, недаром Господь говорит, что тот, кто гневается, тот же убийца, потому что это выжигается внутри, и ты становишься сам не свой. И в этом смысле как раз не просто это, как говорят, лекарство, это не лекарство, это противоположная добродетель — прощение, и мне кажется, это большая милость Божья тому человеку, кто научился прощать. Это, наверное, одно из самых высоких свойств человеческой природы, и божественных свойств человеческой природы, поэтому мы с вами стоит перед вопросом очень сложным: кем я хочу быть? И здесь с одной стороны — Христос, с другой стороны — справедливость, правосудие, какие-то — человеческая справедливость, человеческое правосудие, человеческие воззрения, наши сиюминутные какие-то понимания и наш дух, в котором мы живем сейчас. Ведь дух ненависти, дух вражды — это тоже дух, и также духовно… он тоже приносит вдохновение, человек может вдохновиться всякой гадостью. И тогда вдохновением этим он начинает жить, и вместе с этим духом он начинает и понимать и видеть мир по-другому. Поэтому есть, мне кажется, духовное состояние такое озлобленности, гнева и всего прочего, и всегда есть причина, всегда есть то, чем тебя бы взять и зацепить и увести в это духовное состояние, здесь удержаться очень сложно, я сам иногда не знаю как. Но я так благодарю за то, что иногда хотя бы немножко я как-то могу от себя отодвинуть вот эти мысли, эти чувства, эти переживания, и я чувствую себя свободным настолько, я чувствую, что это и есть истинная, подлинная жизнь. Конечно, нам не дано в той мере прощать, как простил сам Христос, потому мы так не можем и любить, и понимать мир, и видеть его, мы видим его по-другому. Но все-таки я могу к этому относиться как к высочайшему дару, я могу говорить, что нет, нужно, чтобы справедливо все было, чтобы все было, все злые были наказаны, добрые поощрены, все было бы как положено, я могу сказать — да, это вот по-человечески, наверное, это то, что мы в человечестве своем можем достичь. А то, что касается прошения, наверное, это как самый высокий дар, самый высокий талант. Если вдруг удастся простить, наверное, ты будешь другим человеком совсем, после этого ты станешь другим человеком, каким — предположить нельзя, потому что сейчас, пока мы не простили, мы в этом духе злобы и живем. Мы не видим солнца, мы сидим в этом подвале, в этом подземелье своих мыслей, гнева, своих обид и так далее, и мы не видим солнца. И когда мы выходим на солнце прощения, то мы становимся другими людьми. Стать другим, вот что нужно; не простить, не я сейчас прощаю сам, нет, я хочу стать другим. И вот тот другой, он как раз может простить, простить искренне, не так, как мы знаем, что иногда на Прощеное воскресенье все прощают тоже: «и меня простите, и я прощу, и Бог прощает» — и все это говорится иногда такой скороговоркой, не переживая внутри себя то, что значит прощение. А ведь простивший — это совершенно иное существо, другой человек, другой природы совсем. Сейчас, нынешний, я не могу простить, и я могу это принести только как покаяние, что: Господи, я хочу быть мертвым, потому что не прощающий — значит умерший человек, потому что он сам не имеет прощения. То есть мы слышим это слово, но никогда не относим его к каким-то событиям, соизмеряем, думаем: ну что, я должен простить какие-то великие вещи, а мне Господь простит всего немножко, потому что я где-то здесь не так поступил, здесь пост не соблюдал, здесь еще что-то я нарушил — как же так? Где, соразмерное нужно прощать! Если я ничего не натворил такого, чего же я должен прощать все это? Нет, ты должен стать другим человеком. И вот это становление другого человека во мне, оно связано именно с прощением в первую очередь. И поэтому я могу признаться в том, что я не готов начать другую жизнь, я боюсь ее, я не знаю, как я буду там жить. Но это так со всяким грехом: все, от чего ты в жизни отказываешься, все тебе внушает, что без этого жить нельзя, ты только такой, какой ты есть, и другим ты не можешь быть. И вот здесь тупик. Если я поверю, что Бог меня может сделать другим, Он может сделать меня тем человеком, который искренне простит, — наверное, тогда этот шаг возможен. Пока я считаю это невозможным — мы говорили о вере, — это невозможно, я не могу простить, я считаю: это невозможно. Ну как это можно простить? Что я скажу перед Его лицом, что я скажу? Что несправедливо Ты, Господи, решаешь, что посмотри, как они жили и как жил я? Наверное, какой-то предел есть наших сил человеческих, но нужно именно здесь, мне кажется, какое-то горячее обращение к Богу о том, что: Господи, ну я вижу немощь, что я не живу, но Ты мне дай жизнь тогда. Отче, а вот это разделение врагов или тех, кого надо прощать, на личных врагов, врагов Отечества и врагов Божиих, особенно сейчас часто говорят: «ну, это враги Божьи…» Это как у Данте: «в аду, там все враги... Вот она насколько по-вашему правильна, нужна, оправданна? Нет, я не слышал в Евангелии о разделении на личных и не личных врагов. А что человек… нигде не называется врагом.
Михаил Потокин : Да, да, Бог един, но, понимаете, в чем все дело? Вот я просто физический тогда пример приведу, да? То есть природа, на самом деле, управляется определенным законом. В какой-то момент мы думали, что это закон Ньютона. Потом, наконец, когда мы открыли теорию относительности, мы сказали: «Нет, закон Ньютона…» Значит, вот есть теория относительности, да, потом, так сказать, развитие идет науки дальше. То есть закон-то при этом не изменился, изменились мы. Мы изменились по отношению к закону. Раньше мы думали о том, что природа, там, можно атомичность, там, еще как-то на атомы разложить, все, так сказать, понять. Потом квантовая теория появилась, да, то есть разные… разные воззрения на мир, но при этом мир тот же самый, который перед нами, он не изменился. Но ведь что получается? Действительно, природа Бога - она неизменна, она вечна, Бог един, но понимание человеком Бога меняется, так же, как понимание науки, в примере, который я привел. Теперь мы спросим у нас: скажите, а какое из пониманий глубже, какое ближе к истине? Потому что мы понимаем, что научные воззрения, скажем, древних, которые говорили, что земля плоская, там, она стоит на трех китах, она, там… она, далека от истины, да? Константин Титов : То есть в какое-то время Церковь в это тоже верила. Михаил Потокин : Да, да-да-да, потом, да… Константин Титов : И сжигая на кострах тех, кто говорил, что она круглая. Михаил Потокин : Но, вы знаете, как, сжигали… сжигали… сжигали на кострах… Ну, если уточнить, так скажем, мы все-таки должны исторически с вами быть точны. Ведь дело в том, что было две инквизиции: церковная инквизиция и государственная инквизиция. Церковная инквизиция никого не сжигала. Церковная инквизиция занималась тем, что она предлагала людям выразить свое мировоззрение, если оно не соответствовало догматам, то изменить его. Предавала суду вот аутодафе государственная инквизиция, то есть уже это делало государство, которое хотело, чтобы была одна религия, хотело, чтобы она была одновер. Это было неверное понимание религии, потому что религия невозможна без свободы, да? Как только мы свободу начинаем человека ограничивать, даже в Церкви, да, мы сразу получаем какое-то искажение религии, неправильное, да, потому что Бог не ограничивает свободу человека. Ведущий : Константин, Вы услышали некое, ну, объяснение, или изложение, или попытку объяснить, почему христиане верят в Троицу, в трех? Константин Титов : Честно говоря, нет, честно говоря, я не услышал, потому что… Ведущий : Отец Михаил, давайте завершим эту… эту линию. Михаил Потокин : Ну, Вы знаете, вера в Троицу - это есть откровение, откровение, которое дано церковью, то есть определенным… Ну, скажем так, в определенном смысле это сверхъестественное знание, то есть знание, которое пришло нам помимо вот нашего опыта, даже и, может быть, религиозного опыта. Здесь, ну, это как вот, как вдохновение, которое, мы его испытываем… Ведущий : Но христиане не верят в трех Богов, верят в одного Бога? Михаил Потокин : В одного Бога в трех лицах, но это, опять, это целое изложение вот троичности. Константин Титов : Но христианство - в мире это не основная религия, а другие… другие конфессии не понимают этого понятия, потому что у них есть проповедники, есть Бог, да, как в исламе, а у нас проповедник - Иисус Христос, Он Сын общего Бога, так скажем, да, и плюс еще некий Святой Дух, который вот тоже… Это все вместе вот в комплексе дает какое-то единое божество. Михаил Потокин : Я вам хочу… Я вам сказал вот про науку, что есть разные понимания науки, да, поэтому разные понимания одних и тех же природных явлений, которые, собственно, самые простые. Поэтому здесь также разное понимание божественной природы существует. Конечно, какое из них истинное… Но я надеюсь, когда мы с Богом встретимся, мы узнаем, какое истинное. Михаил Потокин : Я надеюсь, что встретимся. Ведущий Вы упомянули апостола Павла, вернее, он прозвучал в разговоре, и Вы упомянули, что он гнал христиан, перед тем как стать христианином. Константин Титов : Да, он был гонителем христиан. Ведущий : Вас это как-то смущает, Вас это волнует как пример чего-то? Константин Титов : Он… он был ярым как бы антихристом. Он был действительно гонителем христиан таким. Ведущий : Он не антихрист, он был гонителем христиан. Константин Титов : Ну, так скажем, да, да, гонителем христиан. Он, в общем-то, был против христианства, но ведь на него зашло некий знак, свет. Он ослеп, понимаете, и после этого он уверовал. Но ведь, понимаете, для того чтобы человек был сто процентов верующим, для него тоже должен быть какой-то знак, понимаете? Вот для многих-многих людей таких знаков нет, а им… а им говорят, что верить все равно нужно. Ведущий : Отец Михаил, что с этим делать? То есть у Павла произошла встреча с Богом таким радикальным образом, что он переменился. Единственное, что можно сказать, что характер его не поменялся: он как пламенный был, так и остался. Только теперь он из пламенного гонителя стал пламенным ревнителем. Павел искал истину, то есть он не просто гнал христиан, он был уверен в том, что христиане наносят вред его вере, его истине, что они смущают людей, что они сбивают их с толку, что они не дают им правильно верить. То есть он был борец за веру, Павел. Он не просто какой-то был злодей, которому не нравились христиане по любому поводу, поэтому он искренний человек. Когда он убедился, что истина в другом, он переменился, понимаете? Ведь есть люди, которые только идеей и прикрываются, называется это лицемерием. То есть они говорят об том, что они вот такие, а на самом деле у них есть некий личный интерес. Поэтому, если им истина откроется, личный интерес к ней пропадет, поэтому они будут искать другого лицемерия тогда, да, как бы… Константин Титов : Но у христианства был сложный период. Гонителей было много, и войн было много. Михаил Потокин : Много, да, первые три века. Константин Титов : Да, конечно. Михаил Потокин : Да, это… это были кровавые такие события, много мучеников. Да, я согласен с Вами. Константин Титов : И вот из-за этого спора, понимаете, гибли люди, понимаете, вот именно на разнице этих религий. То есть, получается, что от религии исходит, помимо добра и любви, много зла, понимаете? Михаил Потокин : Но, Вы знаете, зло все-таки исходит не от религии, а от человека. Константин Титов : Но под знамением, так сказать, Христовым знамением. Михаил Потокин : Вот. Под знамением… У нас, Вы знаете, все зло под видом добра. Ведущий : Почему Господь не останавливает откровенных злодеев? Почему такое попускается? Михаил Потокин : Я хочу сказать, что здесь все-таки вопрос человеческой свободы, да, потому что отсюда зло существует. Зло существует как выбор, вот. Если есть, скажем, законы физики, да, мы их не можем нарушить. Ну, как яблоко: вот мы роняем - оно падает вниз всегда, да, то есть мы знаем, что закон этот непреложный, яблоко не имеет воли его нарушить. Есть нравственный закон, нравственный закон, который говорит, что добро, что зло, что нельзя насилие над человеком совершать, что нельзя убивать, там, не укради и так далее. Этот закон мы можем нарушить, у нас есть свобода. Отсюда возникает зло, из нарушения нравственного закона. Но есть еще один закон - распространения зла. И вот зло - оно, понимаете, оно не просто… как бы это сказать… преследует того человека, который зол. Это наше общее зло. Вот Вы врач, я Вам могу пример такой привести, может, неудачный, я не врач сам. Но Вы мне подскажете, хорошо, если я не прав? Константин Титов : Хорошо. Михаил Потокин : Ну, вот если у нас один орган болен, другие органы страдают от этого. Правильно, да? Константин Титов : Да, обычно да. Михаил Потокин : Может быть такое, то есть один… Вот болезнь в одном, там, сказать, а другие органы могут измениться, и даже, мало того, может один болезненный орган привести к смертельному исходу из-за другого. И вот эти связи - они… их невозможно, так сказать, разрушить, понимаете? Мы живем в эпоху индивидуализма, когда нам кажется, человек каждый сам по себе: это мое зло, это мое добро, поэтому… Но, на самом деле, вот это лишь наше представление. А представление о мире - это все-таки целостность всего человечества, поэтому зло, которое я делаю, оно сказывается на всем мире. И я хочу сказать, интересно в этом смысле вот опять из литературы. У Хемингуэя, «По ком звонит колокол», там Джона Донна предисловие: «Не спрашивай, по ком звонит колокол: он звонит по тебе». Это значит что? Что любое мое зло, пускай даже моя маленькая ложь, мое маленькое… непорядочность моя, да, нечестность - она влечет за собой вот болезнь других органов, да? То есть, таким образом, как бы человечество связано, как одна семья. И в этой семье, если кто-то творит зло, оно обязательно выйдет наружу. Оно не… оно не… Но выйдет оно наружу иногда не там, где, нам кажется, справедливо: вот человек зло творил - вот он должен заболеть, или ему должно быть плохо. Вот, оказывается, действительно, мировое зло… В чем заключался, собственно, фашизм, да? Он заключался, на самом деле, в отрицании человека. То есть, как только возникло это разделение, вот есть хорошие и плохие, да, есть нация плохая, есть нация хорошая… Константин Титов : Но это вообще сильный вызов Богу, понимаете? Сильный вызов. За это, мне кажется, нужно было бы карать по ло… по логике. То есть, как только мы человека начинаем делить, да, как только мы перестаем уважать его личность, кем бы он ни был, возникают соблазны этого человека удалить, понимаете, избавиться от плохого человека. Вот это страшная беда, именно которая возникает, вот когда человеческое достоинство может быть попрано, когда человек может признан быть каким-то не той нации, не той… не той профессии, не того сословия, да? И тогда, так сказать, действительно достоинство человека, как только мы его унижаем, тут же возникает соблазн этого человека уничтожить, удалить, чтобы всем остальным, хорошим, было лучше. Поэтому здесь это… эта проблема не просто… эта проблема духовная, духовная проблема отношения к людям, понимаете? И здесь как раз христианство - оно, когда мы говорим о божественности человеческой природы, обожении… Вот Вы сказали, что Вы не можете представить себе, что Вы дедушка с посохом, который творит мир. Безусловно, Вы не… не Бог Отец, да, но на самом деле, Вы… Так сказать, человек имеет возможность воспринять божественную природу. То есть, на самом деле, Ваша личность бесконечно ценна, и бесконечно она ценна именно вот своим… своей причастностью к этой вечности, к этой всемогущей силе, которую Вы уважаете, о которой Вы говорите, что, да, вот есть эта бесконечная энергия. Но она не просто бесконечно холодна к Вам, она и Вы связаны, понимаете? И тогда Вы бесконечно дороги для вселенной, так же, как и всякая личность. Константин Титов : Но человек… человек - он разумен, он любопытен, он хочет развиваться. И когда человек познает какие-то науки, научные изыскания, он анализирует, он на многие вопросы, да, религиозные не находит просто ответа, потому что иногда просто их нет. Ведущий : Например? Константин Титов : Ну, например, почему новорожденный ребенок, который еще не успел сотворить никакого греха, заболел раком и через, там, полгода умер? Или… или он… или он страдал три года, потом излечился, и все равно, так сказать, может быть по здоровью быть неполноценным потом. Вот это немножко в голове не укладывается. Ведущий : То есть вопрос о смысле зла, о природе зла? Константин Титов : Да, да, для чего… для чего какие-то высшие силы дают этому маленькому существу, которое, в общем-то, еще ничего не успело натворить… Причем он может быть рожден в очень хорошей, интеллигентной, доброй семье, даже христианской и православной. Ведущий : Ну, острейший вопрос, отец Михаил? Михаил Потокин : Нет, острейший вопрос, причем он не первый раз стоит уже в истории. Вспомните Достоевского, да, слезинку ребенка, да, за которую он не готов, так сказать, понимаете? Действительно, вот иногда зло мы встречаем в таком виде, которое нам, ну, просто неприемлемо. Оно, так сказать… И поэтому его сложно принять и объяснить. И я считаю, что… Я для себя, честно говоря, вот если честно сказать, это очень трудный вопрос, потому что я сам пять лет в хосписе служил. Ну, я и причащал тяжелобольных, и тяжелобольных детей мне доводилось причащать, и приходить к ним домой. И, вы знаете, здесь можно сказать о том, что вопрос этот… очень трудно на него ответить, честно ответить. Можно ответить теоретически, да, вот как я сказал про зло, про добро, но, когда ты лично встречаешься с этим человеком, у которого больной ребенок, понимаете, вот ему сказать что-то нужно такое, что вот из самого сердца. А это возможно только лично, когда вот я… я с ним стал каким-то вот близким человеком, понимаете? Вот общей теории здесь нету. Вот если приходишь ты лично к человеку, так же как, ну, есть какие-то вещи, да, там, связанные с болезнями, да, там общие принципы лечения, но каждый случай ваш - это индивидуальный случай. И все-таки врач и так же, как и священник, когда соприкасается с чьим-то горем, тогда он вот вступает в некое общение с человеком. Константин Титов : Вы… Вы просто поймите очень многих людей, что, когда умирает близкий, там, ребенок или очень молодой, внезапно или, там, от болезни, то человеку… человеку невозможно с ним больше общаться. И будет эта встреча когда-то там или не будет - это вопрос такой абсолютно недоказуемый, риторический. Поэтому человеку сейчас, в этот момент, очень тяжело. Михаил Потокин : Тяжело, да. Константин Титов : Он задает - почему, он задает - за что? Причем… причем эти люди, я подчеркиваю, они могут вести очень праведный образ жизни, они могут быть… творить добро, однако же они лишаются молодой матери или, там, молодого ре… или юного, там, своего супруга, там, или ребенка и так далее. То есть вот… вот это очень тоже… Ведущий : Ваша дальнейшая мысль - она выливается в вопрос, как Бог это допустил, и что человеку в такой ситуации сказать. Вот Вы какой… какой вывод, если угодно, из вот этой Вашей рефлексии для Вас следует, из этого наблюдения? Константин Титов : Моя рефлексия состоит в том, что я не вижу в этом… я не вижу в этом логики с точки… с точки зрения божественного промысла, для чего это делается. Объяснить с позиции нашей, человеческой логики, да, повседневной… Потому что я могу сказать, что я отец, Михаил Александрович, Вы тоже… Вы тоже отец. Михаил Потокин : Отец, да. Константин Титов : И мы искренне любим своих детей. Михаил Потокин : Да, да, безусловно. Константин Титов : И представить, что я, отец, отдал бы своего сына в жертву, даже ради, там, извините, каких-то многих-многих людей, как это сделал Бог, отдал Своего Сына, который, еще раз, был по образу и подобию, подобный, так сказать, как… как мы, то есть Его апостолы, ученики… Ведущий : Вы имеете в виду жертву… жертву Христа, то есть Христа - Сына Божия? Константин Титов : Да, да, да, вот… вот понять, понять, зачем Отец отдал Своего Сына, и для чего вообще это все было. Можно было как-то вразумить человечество по-другому. Вот Всемирный потоп - это тоже вразумление, землетрясение - это тоже. Ведущий : У Вас уже очень… очень много очень важных вопросов в одной реплике. Первый вопрос важный, и, чтобы мы его не упустили, мы можем вообще, в принципе, вот Вы - религиозный человек, объяснить, там, такую ужасную вещь, как смерть… Константин Титов : Сына на кресте с мучениями. Ведущий : Нет, смерть ребенка? Просто вот это требует объяснения, с религиозной точки зрения, или Вы тоже воздерживаетесь от того, чтобы сказать, что Вы что-то понимаете про это? Михаил Потокин : Вы знаете, это не… это требует не объяснения, требует общения вот между мной и человеком, у которого это случилось. Понимаете, это не эфирное дело, не… не… это… Это дело личное. Здесь нету каких-то… какого-то класса людей. Здесь лично трагедия каждого человека, и здесь как раз я считаю, что именно только в личном общении как-то мы можем найти друг друга и как-то друг другу помочь. Я считаю, что здесь мы можем именно как люди, да, и особенно верующие люди, помочь друг другу, когда случается такое, объяснить это как-то, так сказать, какой-то… Ведущий : А тем более оправдать зло. Михаил Потокин : Нет, объяснить и оправдать - это будет неискренне. Вот Вы правильно сказали, это будет неискренне. Но мы с вами, да, и те некоторые вещи мы с вами не можем… не можем принять. Константин Титов : Михаил Александрович, а зачем… а зачем для этого человеку нужен священник и поход в храм, если есть близкие люди, есть, там, родители, есть сестры, братья, да, какие-то близкие друзья, которые, мне кажется, с точки зрения психотерапевта тоже неплохо поработают, успокоят, пригреют, приласкают? Михаил Потокин : Вы знаете, ну, кому-то… кому-то поможет друг, кому-то поможет семья, ну, а кому-то поможет церковь. Человек, когда приходит в церковь, все-таки здесь нечто иное происходит, то есть он… Константин Титов : То есть церковь - она не для всех? Михаил Потокин : Нет, не… не для всех. Просто, ну, есть разные люди, по-разному они относятся к церкви, по-разному открываются, понимаете, ведь человек должен открыться. Открыться непросто. Если я открылся кому-то, значит, я беззащитный перед ним. Вот я пришел к другу, открылся ему, а друг меня не понял - это страшное дело. Константин Титов : Михаил Александрович, но… но мир… но мир уязвим. Мир тоже не без добрых людей , и открыться совершенно чужому человеку… Вот я прихожу в храм, вижу перед собой мужчину, да, который, ну, так вот одет соответствующе, вот, и вдруг я буду ему изливать свою душу, понимаете? Почему человек должен изливать душу чужому… чужому, в общем-то, мужчине? Ведущий : Ну, Вы не должны, наверное, это все-таки делать. Почему в храме должно стать легче? Мне кажется, легче становится только… только в кругу семьи. Михаил Потокин : Я думаю, что мы… мы… мы не к мужчине приходим в храм, мы приходим к Богу, да? И это есть акт нашей веры, то есть мы… мы верим в то, что вот за храмом, за мужчи… за всеми богослужениями стоит лично Бог, Он. Я, может быть, Его плохо знаю, плохо понимаю, но я пришел вот, так сказать, с желанием с Ним говорить, с Ним беседовать, да, с Ним, не со священником. Я вам даже больше скажу: я всегда думаю о том, что ни один человек не ходит в храм ко мне. Они все пришли к Богу, Он их позвал, Он их привел сюда. Священник, вот мужчина с бородой, да, это только проводник, это человек, который вот… который поможет там где-то, там, если, там, на ступенечку подняться. Вот тяжело человеку самому - дай руку, тебя поддержу, но не более того. Константин Титов : Мне кажется, общение с Богом - это очень интимный, личный акт. Михаил Потокин : Да, интимный личный акт, да.
Протоиерей Алексий Смирнов. Протоиерей Алексей Аверьянов. Михаил Потокин священник семья. Протоиерей Александр Потокин. Алексий Потокин. Иерей Алексей Потокин. Протоиерей Михаил Потокин семья. Проповедь Потокин. Протоиерей Олег Воробьев благочинный Даниловского округа. Благочинный Олег Воробьев. Благочинный Воробьев Олег Даниловского округа. Попов Сергей Николаевич священник. Протоиерею Алексию Потокину. Протоиерей Алексий Потокин видео. Потокин священник. Алексей Потокин священник где служит. Донской монастырь священник Алексий. Михаил Потокин. Храм Бирюлево Восточное настоятель. Храм Живоносный источник в Царицыно. Протоиерей Михаил Васильев викариатство. Священник Алексей Соловьев Западное викариатство. Центральное викариатство указы. Центральное викариатство карта. Георгий Потокин. Проповедь на страстную субботу.. Алексей Огарев протоиерей. Россия Великая и страдалица. Священники на канале спас.
Беседы с батюшкой 2023
Если у человека духовное состояние меняется, то и меняется здоровье его. А медицинские вмешательства можно делать всегда, по мере необходимости. Мы лечимся весь год. Если нужно сделать операцию — её проводят, если нужно привиться — прививаемся вне зависимости от дня.
Протоиерей Димитрий Смирнов высказывания. Цитаты Димитрия Смирнова. Димитрий Смирнов цитаты. Высказывания протоиерея Димитрия Смирнова о вещах.
Духовная беседа. Беседа с батюшкой в пост. День рождения отца Димитрия Поволжский православный институт. Великий пост мероприятие в библиотеке. Иерей Иоанн Островский. Протоиерей сакской РПЦ. Иерей Иоанн Нефедов.
Священник Петр Кузнецов Архангельск. Петр Симчук иерей. Протоиерей Петр Жаровский. Петр Урбановичус в Северодвинске. Пойковский школа 1. Глава пгт Пойковский. Пойковский Ханты-Мансийский школа 2.
Пойковский библиотека радость. Дмитрий Смирнов диалог под часами. Протоиерей Андрей Ефимов. Дмитрий Смирнов Радонеж 2014. Беседы с батюшкой Дмитрием Смирновым 2013. Беседы с батюшкой Москва ведущий Сергей Платонов. Беседы с батюшкой Дмитрием Смирновым последние.
От студии Лебедева. Протоиерей Димитрий Владимирович Синенко. Николай Лебедев спас ребенка интервью. Протоиерей Димитрий Лескин православная гимназия. Козлов председатель учебного комитета РПЦ. Евгений Бадыло. Батюшка Евгений.
Отец Евгений Рыбинск. Генинг Евгений протоиерей беседы. Священник Павел Кондратьев. Павел Куницын священник. Белокрылов Павел священник. Протоиерей Павел Романенк. Протоиерей Игорь Фомин.
Отец Игорь Фомин. Игорь Фомин священник. Игорь Фомин протоиерей Матушка. Протоиерей Валерий Бурков Вологда.
Вот Дневник Иоанна Кронштадтского возьмешь — ты как-то испереживался за день, и засомневался, и тяжело, и мысли жгут разносторонние, и вот тут как раз и возьмешь. А тут — как будто стакан чистой воды. Лаврентьева — «Моя жизнь во Христе»? Потокин — Ну, я и дневники его читаю. Просто дневники, да. Ну, и разное...
То есть духовное... Я не говорю, что только Иоанна Кронштадтского. Сейчас это совсем... Просто я как пример привожу. Потому что там короткие мысли такие. И вот достаточно одной короткой мысли — как стакан чистой воды, знаете, выпил. И вдруг как-то внутри просветляется все, и думаешь: «Боже мой, как же так? Это же и ест — вот она, правда-то». Конечно, это служение и литургия. Потому что литургию служишь когда, это удивительно дает тебе силы.
И, вы знаете, это замечаешь, только когда ее не служишь. То есть вот когда начинается период какой-то или отпускной, или что-то еще, вы знаете, вплоть до того, что я ощущаю себя совершенно другим человеком, когда я не служу литургию, когда я не причащаюсь — ну вот как я обычно причащаюсь два-три раза в неделю. А вот если я не причащаюсь неделю, вторую неделю — ну, это связано может быть с разными обстоятельствами, то есть, или болезнь, или, там, отпуск, или что-то еще... И получается, что я совершенно меняюсь. Я меняюсь сам. Я чувствую, что это вот немножко... Поэтому настолько нас меняет причастие, настолько оно вот как-то внутренне видоизменяет все, что во мне, что иногда приходишь совершенно каким-то разбитым человеком, бесцельным, беспомощным, бестолковым, и вдруг что-то вот тебе Бог дает опять. И ты думаешь: «Господи, какая радость! Знаете, я думаю, что основная, может быть, трудность общения христиан с неверующими — именно в том, что мы не можем сказать, какая радость. Ну что, ты сам себя убедил?
Это что, это плацебо, или что там? Почему ты радуешься? Нет, я сам себя не убедил. Я, наоборот, до этого убедил себя сам, что все плохо. Я пришел разбитый, грустный, ненужный, уставший и не видящий чего-то впереди, вот какой-то... И вдруг я поменялся, да — где эта радость. Поэтому невозможно без личного опыта литургического человеку объяснить, а что, собственно, у нас-то, вот где это сокровище. И поэтому здесь основная особенность этого диалога в том, что то, что с нами происходит, это личный опыт, он никак не транслируется другому человеку, понимаете? Его нельзя взять от меня и дать — «вот на, возьми часть, попробуй вот ты того, что есть у меня». Но для этого надо иметь его в таком изобилии!
И все-таки, надо сказать, и Мотовилов не был атеистом. Поэтому, вот мне кажется, здесь тоже, вы знаете, вопрос такой — что вот настолько это таинственное общение с Богом в причастии и в евхаристии, что удивляешься, как из тебя вдруг, из разрозненного, вот разбитого что-то вдруг как-то восстанавливается, и ты можешь и людям что-то сказать, и сам ты по-другому себя чувствуешь. Поэтому здесь вот два момента я бы выделил — это духовное чтение, это первое, вот что доступно всем, и что доступно мне даже... Это же не нужно подготовки, не нужно утро, не натощак, без поста, а просто взял книгу. Книгу, и вот особенно в самый тяжелый какой-то момент. Вот опять вы сказали про эти мысли, которые обуревают, и вдруг ты читаешь слово верующего человека, и ты понимаешь: да вот оно, вот! И это действительно... Это правда! А то, что тебе пришло в голову, вот эта вся сумятица, вот это безверие, вот эта пустота — это и есть, собственно говоря, смерть. Это пустота, это есть ложь.
И ты понимаешь, что ложь, а что правда. Когда ты поговорил... Потому что правда — ее не нужно доказывать, она показывается. И в этом слове она настолько ясная и настолько простая... Вы знаете, в науке всегда ясные и простые решения — они, собственно, справедливые.
И в этом слове она настолько ясная и настолько простая... Вы знаете, в науке всегда ясные и простые решения — они, собственно, справедливые.
То есть они и есть настоящие решения. Когда оно запутанное, когда оно сложное, когда оно громоздкое, то это, скорее всего, ошибочное. Понимаете, есть такой критерий красоты. Красоты, простоты. И вот простое и красивое слово — оно тебя трогает, и оно в тебя как бы вселяется. И ты от него выздоравливаешь совершенно. И уже спокойно ты уже дальше живешь, и как-то все вот то, что было с тобой, оно отходит.
Я считаю, в книге мы беседуем с автором. Ну как хорошо побеседовать с Иоанном Кронштадтским, с Серафимом Саровским, или с кем-то из святых отцов... Мацан — С умным человеком хорошо побеседовать. Потокин — Да-да-да. Ну не просто с умным, а духовным человеком. Вы знаете, наверное, сила еще в том, что, читая дневник Иоанна Кронштадтского, я сам видел вот моменты, когда он сам это переживал — то, о чем мы сегодня говорили с вами. Он сам это переживал.
И когда ты чувствуешь, что вот поддержка-то от человека, который тоже переживал и тоже знает эти моменты... И он вот пишет это просто и ясно, и ты чувствуешь, так сказать, и сразу тебе возвращается вот твое какое-то внутреннее состояние, уже другое совсем. Поэтому здесь вот я рекомендую, особенно в трудные периоды жизни — не оставляйте чтение. Просто это чтение может быть не каким-то большим, когда мы читаем какое-то произведение серьезное, там, по истории Церкви, где нужно последовательно читать, помнить что-то. А духовные письма, там, Амвросия Оптинского к мирским особам или Феофана Затворника, Игнатия Брянчанинова, Иоанна Кронштадтского дневники — то есть что-то коротенькое, что-то маленькое, на что не нужно много времени, много сил. Просто некое усилие воли — взять книгу в руки и посмотреть. И вот это очень сильно мне помогает всегда.
Мацан — А вот смотрите, не могу об этом не спросить, раз об этом зашла речь. Вы сказали о радости, которую невозможно передать как опыт. На нее можно указать, ее можно попытаться через себя показать, но все-таки как-то попытаться ее, может быть, описать, о ней рассказать все-таки можно. И вот тут возникает вопрос, а что это за радость? И я этот вопрос задаю, потому что, оказывается, для меня самого это стало некоей такой неожиданностью — что кто-то вообще в разговорах, и в верующей среде, и не в верующей, когда говоришь о радости веры, воспринимает слово «радость» как такую эмоциональную позитивность. Что-то такое немножко протестантское сразу возникает — вот «радость», там, «Христос — твой лучший друг! И это тоже не плохо, я об этом говорю без негативной коннотации.
Хорошо, когда есть большая позитивная эмоция, связанная с верой и религиозностью. Но все-таки мы понимаем, что в некоем православном мироощущении мы о другом говорим, когда говорим о радости. Здесь рядом неизбежно где-то есть и страдание, и скорбь, и крест. И при этом — радость. Как одно с другим сочетается? Потокин — Ну вот крест-то как раз — мы об нем и говорили, что безверие-то и есть крест как раз. Это и есть то, что человека не оставляют вот эти мысли худые, что ты, несмотря на радость, которая тебе дается, она у тебя отымается, ты ее теряешь.
Ну, а потом, я хочу сказать, все-таки настоящая радость — она почему еще?.. Она все-таки внутри. Ее можно через взгляд как-то понять, через внешность человека, но нельзя ее... Вот когда начинается внешнее выражение какое-то активное... Ну, я понимаю — Давид скакал перед Ковчегом Завета, там, пляса, плясал и пел. Но все-таки это связано, наверное, больше всего с темпераментом и вообще с образом веры — в те годы он немножко другой был. А то, что вы говорили, такая радость с уже внешними какими-то признаками такими серьезными — мне кажется, это несвойственно нашей вере.
Она более глубокая. Вот один из моих знакомых, тоже священник, которого отец Георгий привел к вере, он так описывал свою первую встречу с нашим духовником. Он шел мимо храма по Заморенова улице, мимо храма Иоанна Предтечи, утром. И вдруг видит — стоит человек рядом с храмом, и, говорит, такой счастливый! И я, говорит, пошел туда тогда узнавать, в храм, как человек может быть счастливым. Причем, это же не было... Он не пел, не плясал, не обнимал всех и не кричал, что он всех любит.
Протоиерей объяснил, нужно ли проходить вакцинацию в День Пантелеймона
Беседы с батюшкой Моск. Храм в студии телеканала Союз. Беседы с батюшкой Дмитрием Смирновым 2014. Беседы с батюшкой ТК «Союз. Беседы с батюшкой за 20 октября..
Беседы с батюшкой пикча. Беседы с батюшкой Дмитрием Смирновым. Дмитрий Смирнов разговор с батюшкой. Союз священники.
Беседы с батюшкой Вадим Буренин. Разговоры с батюшкой. Беседа с батюшкой Корепановым. Воскресная беседа с протоиереем Сергием Барановым 2 января.
Духовное уединение. Эфир от 15 августа 2016. Сергий Баранов слушать. Мультиблог Димитрия Смирнова.
Протоиерей Димитрий Брысаев. Мультиблог протоиерея Димитрия Смирнова. Андрей ткачёв проповеди 2022. Царьград Андрей Ткачев.
Протоиерей Андрей ткачёв проповеди последние 2022. Андрей ткачёв проповеди последние 2022. Протоиерей Дмитрий Смирнов Мем. Протоиерей Дмитрий Смирнов мемы.
Дмитрий Смирнов протоиерей проповеди. Дмитрий Смирнов протоиерей Союз. Алексей Комов Всемирный конгресс семей. Комов Алексей священник.
Беседы с батюшкой Дмитрием Смирновым 2016. Протоиерей Игорь Петров. Беседы с батюшкой Дмитрием Смирновым от 18 09 2011. Игорь Петров Рыбинск.
Протоиерей Димитрий Беженарь. Дмитрий Беженарь священник. Проповеди Дмитрия Беженарь. Димитрий Беженарь Московская епархия.
Протоиерей Олег Скоморох. Батюшка Олег Скоморох Пенза. Разговор с батюшкой формирование. Жена протоиерея Олега скомороха.
Беседы с батюшкой с Павлом Кондраковым. Иерей Иоанн Парамонов Екатеринбург.
Она меняется, может порваться, приходит в негодность, в конце концов становится нам не нужна; отношение к ней как к чему-то временному, что не требует от нас особого внимания. Почему мы освящаем оружие, боевую технику? Оружие может использоваться по-разному. Может использоваться как нападающее, несущее разрушения или для защиты. Поэтому здесь мы имеем в виду, что это оружие для защиты, потому оно освящается.
И освящение проводится для того, чтобы не принести вреда тем, против кого это оружие не должно быть направлено. То есть не только для победы оружия, но в том числе чтобы оградить от вреда тех, кто не участвует в военных действиях. Ей было очень тяжело, она с палочкой и попросила, чтобы кто-то поставил. У нее спросили: «За упокой кого? Нашей телезрительнице стало странно — свеча без имени. Как нужно было поступить в этой ситуации? Какие правила, когда мы ставим свечу за упокой?
Ничего необычного в том, что тебя просят передать свечу, нет. Молитва — это дело личное, и если человек хочет тебя попросить помолиться за кого-то, он должен первый обратиться к тебе и попросить, так принято. Поэтому выяснять, за кого, как, почему мы ставим свечу, не следует. Это личное дело человека, жертва, которую он приносит Богу. А вот именно на столик, так называемый канун, где священник совершает панихиду, литию, как правильно ставить свечу? Жертва должна сопровождаться молитвой. Мы можем поставить свечу и прочитать молитву до этого, после или во время этого.
Прочитать молитву самую простую: «Упокой, Господи, души усопших раб Твоих». И перечислить имена тех, в честь кого мы приносим эту жертву. То есть это символическая жертва, поэтому она сопровождается молитвой. Все в храме сопровождается молитвой, любое священнодействие. Можно и своими словами... Попробовал заступиться, ничего не получилось. Есть ли смысл заступаться?
Все-таки это личное дело. Нужно знать человека, с которым ты беседуешь. Чаще всего тот, кто осуждает, решение уже принял, поэтому не хочет менять свое мнение, раз он высказывает, что ему кто-то не нравится. Есть пример из жизни Варсонофия, Оптинского старца. Когда к нему приходили монахи и жаловались друг на друга, что вот такой-то неправильно живет, старец отвечал: «Конечно, кто же этот поступок может одобрить? То есть можно сказать, что этот поступок нельзя одобрить, эти слова нельзя одобрить. Не человека, а слова, поступок, что-то еще, то есть то, что не касается лично оценки его, а именно оценки того действия, которое он совершил и которое вызвало такую отрицательную реакцию.
Варсонофий, вот так осуждая поступок, не осуждал человека. Много раз это сказано. Значит, это существенно в нашей духовной жизни. Но соблазн, конечно, всегда есть, поэтому, если не можешь удержаться, лучше молчи. У нас нет верующих родственников, и толку от крестных не будет. Можно ли крестить без крестных, если мы православные верующие христиане, которые регулярно посещают храм, причащаются? Надо сказать, что дело не только в том, что крестные потом должны какие-то обязанности выполнять.
Крещение — это таинство, и это таинство совершается Церковью, то есть собранием верующих. Поэтому крестные, в частности, нужны для собрания. Собрание есть некая полнота. Я как-то встречал в одном храме за границей: община маленькая, и священник после воскресной литургии обратился к прихожанам с таким словом: «Сегодня будет креститься дочка одной нашей прихожанки. Все, кто хочет помолиться, могут остаться после воскресной литургии, принять участие в совершении таинства». Поэтому крестный не просто обозначает будущие свои обязанности, а это существенная часть таинства — собрание верующих. Призывая имя Христово, мы надеемся на действие, как Господь заповедовал: где двое или трое собрано во имя Мое, там я посреди них.
Поэтому собрание очень важно, и крестные важны именно в самом таинстве, внутри таинства Крещения. Не только как свидетели о своем крестном, которые произносят определенные формулы, но и как участники общей молитвы. Все присутствующие являются участниками. Вот такой интересный пример, когда вся Церковь участвует в крещении, рождается новый человек, член общины. Все близкие, родные и далекие прихожане просто остаются и участвуют в общей молитве. В этом смысле, я думаю, все-таки крестные нужны. Когда совершаются таинства Венчания, Крещения, мы стоим, смотрим, как все происходит.
Священник говорит слова, хор красиво поет, пара стоит или крестный... В конце общего фотография. Увозили из Москвы детей, чтобы крестить где-то в деревенских храмах, чтобы не записали и не передали на работу. То же самое было с венчанием. Эта секретность так называемая есть сейчас в таком немножко искаженном виде. Таинство должно совершаться максимально большим количеством верующих, с присутствием всей церкви, насколько это возможно.
Церковь — проекты, занимающиеся литургическим возрождением, духовным и церковным просвещением, собиранием народа Божьего; — проекты, посвящённые изучению опыта новомучеников и исповедников российских; — проекты, развивающие общение на приходах, в общинах, в различных церковных группах.
Благодаря этой сопричастности и все остальное получало энергию, Господь Свои дары и милость являл. Его служение Литургии — самое сильное, что мне вообще в жизни когда-либо видеть довелось. Там не было ничего внешнего. Как сказано у апостола: «осуществление ожидаемого» Евр. Чувствовалось, что за этой его литургической молитвой стоит, что за опыт, — и это ошеломляло. Когда кто-то лишь поверхностно к службе относится, то может на себя и важный вид напустить. А когда ты живешь этим, тебе уже ничего из себя изображать не надо. Иной, может быть, и с пафосом подчеркнуто старательно служит, медленно возгласы говорит, каждое слово артикулирует громко или потише… Но любая театральность сразу эту выверенную перед «зрителями»-прихожанами, пусть даже и без умысла, но все же игру выдает. А здесь все естественно, просто. Как будто эти слова не когда-то и кем-то сложены, а от сердца отца Георгия к Господу прямо сейчас обращены: так не для кого-то, а между собою говорят. Тогда и прихожане к молитве приобщиться могут. Круг чтения и возможность поделиться пережитым Он всегда находил время читать, готовиться к проповеди. Усталость ничего не отменяла. Это было нужно. Для того, чтобы оживить изнутри то, что он мог потом передать другим. Каждый день старался чем-нибудь прочитанным душу свою согреть. Использовал для этого любую возможность: заминка какая возникнет, или в пути окажется. В электричке, вспоминают, авву Дорофея читал. Не что-то легкое, а постоянно погружался в серьезную святоотеческую литературу, перепахивал ее. Это был сердечный и интеллектуальный труд. Потом он пережитым делился со всеми. В последние годы в Крылатском на встречах с духовенством да прихожанами Псалтирь толковал. В его беседах всегда чувствовалась любовь к Слову Божьему. Он и Новый, и Ветхий заветы хорошо знал, не противопоставлял их. Этим даром, — наставлял всех и каждого, — нельзя пренебрегать». Он из тех, кем язык жив Батюшка еще из того времени, когда язык очень много значил. Он не был филологом по образованию, но он из тех, кем язык жив. Слово его было благородное. Язык всегда был церковный, без новояза, без канцеляризмов. И не только во время проповеди в храме. Он вообще так говорил. Сложные слова были не нужны. Написано же Священное Писание простым слогом — но не упрощенным, оно в то же время глубоко. Так и речь отца Георгия. Его слово неотрывно от его служения. Говорить его словами невозможно, потому что я живу по-другому. Он учил говорить нас так, как мы живем, а не копировать кого-то. У него самого слово всегда было действенно. Ты его даже запоминать не стремился — в этом не было необходимости: оно просто открывало тебе саму жизнь, в чем ее суть заключается. И никогда не лишало тебя свободы, разве что подсказывало куда двигаться. Но всё остальное зависело от тебя. Все чада у отца Георгия очень разные. Не просто слова Проповедь для батюшки всегда была крайне важна. Он и во время службы и после нее к собравшимся обращался, и перед исповедью, и после треб, и перед ними. И даже тогда, когда я ездил с ним на требы по домам, его общение с позвавшими и их домочадцами всегда было проповедью. Вчера еще советские граждане после всех этих выкрутасов пропаганды просто чуяли в нем истинного духовника. Тут же воспринимали его как «пастыря доброго» Ин. Что это было? Как они, некнижные, столько слышавшие наветов на Церковь, признавали в нем сразу отца? Само содержание слов-то его могло быть элементарным, но в них содержалась сила. Это изнутри шло. И также глубинно сокровенно воспринималось. Люди просто чувствовали, что это серьезно. Не просто слова. Он еще в храме Иоанна Предтечи, помню, перед исповедью всегда нечто такое замечательное скажет. Тогда много желающих исповедоваться собиралось. Как ты их сотню, а то и больше за час поисповедуешь? Он и обращался с такой проникновенной речью, что люди уже, слушая, каялись. Стоят, плачут. Им достаточно было уже одно-два слова, подойдя к аналою с Евангелием и крестом, сказать — и душа тут же облегчение от недугов, от тягот своих получала, с которыми человек пришел в этот раз, а может быть, и жил годами. Другой бы спасовал Но в батюшке и без слов какая-то сила мира пребывала, действовала через него. Помню, как-то у нас в Царицыно были Крещенские дни. Очередь за водой в километр. Служба уже закончилась. Какой-то мужчина протиснулся. Крупный, высокий, лет 35-ти… Видно, что не в себе. Встал в сторонке и начал раздеваться...
Мы в соцсетях:
- Священник Михаил Потокин – цитаты
- РПЦ получила землю для захоронения московских сирот | Статьи | Известия
- Беседы с батюшкой. 5 июля 2022. Протоиерей Михаил Потокин
- Беседы с батюшкой. Протоиерей Михаил Потокин 8 мая 2023 - Смотреть видео
- Авторская программа Владимира Легойды «Парсуна»: священник Михаил Потокин
- Разместите свой сайт в Timeweb
«Путь к священству». Прот. Михаил Потокин
| Видео - Творчество | | Протоиерей Михаил Потокин 8 Мая 2023» в сравнении с последними загруженными видео. |
| За них уже все решили... | Пикабу | Протоиерей Михаил Александрович Потокин. Первый настоятель храма. |