Ленин в Смольном: государственная деятельность В.И. Ленина в первые месяцы Советской власти, октябрь 1917 г.--март 1918 г. Ленин в Смольном [Изоматериал: электронный ресурс]: [комплект открыток] / обложка художника В. Бендингера ; редактор З. Алексеева. В “кургузом паричке” оставался Ленин в Смольном сутки, пока исход восстания не определился.
Ленин в гриме
Ленин специально не позировал художнику - рисовальщик ловил его на массовых мероприятиях. Причем самому Ленину рисунки эти не очень нравились. Как рассказала заведующая музеем-квартирой Исаака Бродского Наталья Балакина, когда художник попросил Ленина поставить автограф на его работе, тот сказал: "Впервые подписываюсь под тем, с чем не согласен".
Там Ленин скрывался последние дни перед революцией, в ночь 25 октября 1917 он именно там загримировался и отправился в Смольный. В квартире долгое время действовал музей. Однако, как утверждается на сайте «Коммунистов России», «с приходом капитализма алчные чиновники продали эту уникальную квартиру в частные руки».
Активисты партии намерены провести около дома акцию в память о смерти Ленина и возложить цветы к его бюсту. Затем они собираются организовать возле дома серию одиночных пикетов с требованием выселить из квартиры частных лиц и восстановить музей. Корреспондент агентства «Интерфакс» задал вопрос об исчезновении музея чиновникам городского комитета по культуре.
Руководство партии рассчитывало на то, что с их помощью будет принято решение об отстранении Временного правительства. Однако Троцкий и другие большевики — члены Петроградского совета не думали, что правительство мирно уступит власть. Комиссары ВРК Военно-революционный комитет — революционный орган, соединяющий военную и гражданскую власть, в частности, орган Петроградского совета, руководивший Октябрьским переворотом. Первый ВРК возник в Петрограде во второй половине 1917 года. Также было решено развести мосты через Неву, закрыть оппозиционные газеты и арестовать членов ВРК. В ответ большевики и их союзники перешли к активным действиям. Как это технически происходило? Захватили Зимний дворец, арестовали царя и объявили новую власть? След от пули в окне Зимнего дворца. Николай II отрекся от престола 2 марта 1917 года и с этого момента находился в заключении — сначала в Царском Селе, а затем в Тобольске. В октябре от власти было отстранено Временное правительство, которое с июля 1917 года возглавлял социалист Александр Керенский. В ночь с 24 на 25 октября вооруженные отряды ВРК, состоявшие из солдат и рабочих, заняли вокзалы, телефонную станцию, телеграф и другие ключевые объекты Петрограда. Все это происходило практически без сопротивления правительственных войск. Юнкера, выступавшие на стороне правительства, предпочитали подчиниться и не поднимать оружие. Современник вспоминал, что «военные операции были похожи скорее на смены караулов» Н. Записки о революции. Берлин, Петербург, Москва, 1923. Петроград продолжал жить своей жизнью: работали театры, магазины, ходили трамваи. Только поздним вечером 25 октября движению по центру города стали мешать пикеты вооруженных солдат и матросов. К этому моменту Временное правительство контролировало только Дворцовую площадь и Зимний дворец, где находились сами министры. Около десяти часов вечера они услышали холостой выстрел с крейсера «Аврора»: это был сигнал о том, что здание вскоре будет обстреляно. Затем последовала канонада из пушек Петропавловской крепости. После короткого штурма Зимний дворец был занят войсками ВРК, а министры арестованы. Только Александру Керенскому удалось избежать этой участи: еще заранее он покинул город и уехал в сторону фронта, где рассчитывал найти войска, сохранившие верность Временному правительству. Поздним вечером 26 октября под доносившийся с Невы грохот артиллерии в здании Смольного института открылся II Всероссийский съезд Советов. В знак протеста против действий большевиков умеренные социалисты покинули зал заседаний. Оставшиеся делегаты приняли декреты о передаче власти Советам и об образовании нового правительства. И что, революция в такой огромной стране произошла в один день? Женский батальон смерти, добровольцы на площади перед Зимним дворцом 25 октября 1917 года Государственный Эрмитаж Конечно, нет. Даже в Петрограде переворот длился почти два дня. Еще несколько дней продолжались столкновения между ВРК и войсками, которые вел в столицу Керенский. В Орехово-Зуеве, Иваново-Вознесенске, Костроме, Твери, Рязани, Ярославле и других крупных промышленных городах Советы получили власть очень быстро — в конце двадцатых чисел октября — и без сопротивления. В некоторых губерниях этому предшествовала долгая, кровавая борьба. Например, в Москве бои между местным ВРК и его противниками длились неделю. На Дону и Кубани, а также в Оренбуржье уже в октябре 1917 года столкновения превратились в гражданскую войну. Но это скорее исключение: в основном смена власти происходила относительно быстро и бескровно, в том числе благодаря союзу большевиков с другими леворадикальными партиями — левыми эсерами, эсерами-максималистами, анархистами и так далее. Ее сразу стали называть Октябрьской? Первое появление В.
Валерий Сипетин 804 Сегодня, когда отмечается 154-летие создателя первого в мире социалистического государства, председатель совета содействия школьному музею Наталья Деркачева напомнила, что в 60-70-х годах XX века в СССР был всплеск Ленинианы. Именно тогда в 49-й школе появился памятник Ленину и большое количество картин, созданных в художественной мастерской и украсивших актовый зал. На новом витке истории картины исчезли со школьных стен. Так, копия картины Исаака Бродского «Ленин в Смольном» была обнаружена в одном из подвалов школьного здания как раз во время капитального ремонта.
Призывал, скрывался, поздравлял. Что о Ленине рассказывают мемориальные доски в Петербурге
22 апреля – годовщина со дня рождения Владимира Ильича Ленина. Ленин в Смольном (комплект из 2 книг). Виктор Ганшин, Елена Кулагина. Очнувшись от шока внезапного переворота, антибольшевистский Петроград готовился дать бой окопавшимся в Смольном ленинцам. Цветность: Черно-белый. Аннотация: Чернильный прибор в рабочем кабинете в Смольном (он был подарен дагестанской делегацией в феврале 1921 года).
Смольный заступился за Ленина. Валентина Матвиенко возмущена взрывом памятника
«Ленин в Смольном» – и по сей день одно из самых популярных произведений, посвященных образу вождя революции, изображающая В. И. Ленина в момент работы над запиской в одном из помещений Смольного в первые недели советской власти. Личными телефонистами Ленина в Смольном, а затем и в Кремле работали красногвардейцы Трубочного завода большевики А. П. Половинкин, П. Д. Дмитриев, Н. В. Воробьев, Д. П. Ершов. Немудрено, что Ленин – видимо, изнервничавшийся, понятия не имеющий, как его примут и чем кончится авантюра с восстанием, «затекший», давно физически не упражнявшийся, – оказывается поздно вечером 24-го в Смольном не в лучшем состоянии.
Смольный заступился за Ленина. Валентина Матвиенко возмущена взрывом памятника
Квартира Фофановой помещалась в большом каменном доме, на углу Сердобольской ул. Сампсониевского проспекта, населенном преимущественно рабочими. Длинный кирпичный неоштукатуренный, весьма неказистый на вид, дом одним концом подходил к насыпи Финляндской железной дороги, а другим — к косогору Б. Сампсониевского проспекта. Впереди его находились два деревянных двухэтажных дома и довольно большой двор. Войдя в одну из средних лестниц, надо было подняться до последнего, 4-го этажа. Здесь, на площадке, была дверь квартиры Фофановой, выходящей окнами на противоположный фасад, обращенный на соседний участок рассадника Общества животноводства. При входе в квартиру попадали в длинный узкий коридор, в конце которого была дверь в комнату Владимира Ильича, а ближе — двери в столовую и в комнату, где жила в это время сама Фофанова.
Комната Ленина, площадью в 18 метров, была самой большой в квартире и наиболее изолированной: с двух сторон были капитальные стены, граничившие с соседними квартирами, с третьей — столовая. В дальнем от окон углу, напротив двери, находилась круглая железная печь. По боковой глухой стене, недалеко от печки, стояла кровать. В углу, у правого окна, — простой, канцелярский стол, обтянутый коричневой клеенкой, за которым работал Ленин. На нем — керосиновая лампа с зеленым абажуром, чернильница, бумага, газеты. В простенке между окнами помещалась этажерка. При Ленине она была завалена газетами.
По второй продольной стене стояла отоманка, на которой спала Надежда Константиновна, когда приходила сюда ночевать. В таком же духе была обставлена столовая. Здесь были вечнозеленые растения, пальма «латания» и срезанные цветы в вазах. Такую простую, удобную обстановку Владимир Ильич любил больше всего: в ней он чувствовал себя хорошо и мог спокойно и плодотворно работать. Вопрос о питании Владимира Ильича в этот период являлся целой проблемой. Характерной чертой Ленина являлась нетребовательность в пище. Но даже то немногое, что нужно было Ильичу, в этот период надвигавшегося голода добывалось с большим трудом.
В предыдущие годы забота о питании Ленина лежала на Надежде Константиновне. Теперь, будучи оторвана от него, она не могла уже его обслуживать. В Разливе о Ленине заботилась жена Емельянова — Надежда Кондратьевна, о которой у Владимира Ильича сохранились самые лучшие воспоминания1. Приезжавшие в Разлив Шотман и Токарева привозили из города провизию. Хотя жили и около леса, где водилась дичь, но охотиться не решались, боясь попасть в руки лесника, а через него и в руки Временного правительства одна такая попытка чуть не закончилась большой неприятностью. У Ровио, жившего на холостом положении, Владимир Ильич сам себя обслуживал. Но часто, заработавшись, он забывал об еде.
Переехав от Ровио к одному рабочему, Ленин попал в очень хорошие бытовые условия: «Его жена приготовляла кушанье и вообще всячески заботилась обо всех удобствах Ленина. Ленин был весьма доволен своей квартирой и квартирохозяевами»3. После переезда к Фофановой последняя взяла на себя заботу о нем и все свое внимание обратила на то, чтобы создать для Владимира Ильича наилучшие условия. Был установлен твердый порядок часов еды. Надежда Константиновна иногда передавала вместе с корреспонденцией что-нибудь сладкое для Владимира Ильича. Вернувшись, я застала неосвещенную квартиру, на столе в столовой незаконченный ужин и третий чистый прибор, на котором я уже потом разглядела узенькую длинную записку, на которой было написано: «Ушел туда, куда вы не хотели, чтобы я уходил. До свиданья.
Пребывание в подполье требовало от Ленина и окружавших его людей соблюдения самой строгой конспирации. Хотя вместе с царским режимом развалился и полицейско-жандармский аппарат, а правительство Керенского еще не сумело создать своего аппарата сыска, все же попасть в его лапы было легко благодаря добровольным сыщикам юнкерам, мелкой буржуазии и несознательным элементам из среды городского и сельского населения. Только большой конспиративный навык Ленина, и его осторожность помогали избегать опасности. У Владимира Ильича была привычка входить во все мелочи, прежде чем дать согласие, на какое-нибудь предложение. Так, например он всегда предварительно знакомился с планом пути, по которому должен был пройти или проехать. Он требовал, чтобы спутники его заранее обследовали весь этот путь, узнали опасные места и возможности их преодоления. Объясняется это не недоверием, а предусмотрительностью Ленина.
В пути он мог неожиданно остаться один, и только знакомство со всеми подробностями и трудностями предстоящего пути могло обеспечить безопасность. На улицах применялся прием попарного движения, причем пары делали вид, что не знают одна другую, но в то же время следили друг за другом, чтобы вовремя помочь или скрыться при опасности. Так, идя на Приморский вокзал, чтобы уехать в Разлив, Ленин шел в первой паре, а во второй — Сталин и Аллилуев. Устраиваясь на новом месте, Ленин знакомился с устройством помещения, где должен был жить, с окружающей обстановкой, людьми и возможностями скрыться в случае налета. Например, у Фофановой он осведомился, далеко ли от его окна находится водосточная труба, по которой можно будет спуститься вниз. Поселившись в квартире, он устанавливал систему сигналов и правила открывания дверей. Так, у Фофановой он имел свой ключ, а Рахья и Надежда Константиновна должны были давать два коротких звонка и два коротких удара.
Владимир Ильич требовал, чтобы его местопребывание было известно самому ограниченному кругу лиц. Знали квартиру очень немногие, и без предварительного сговора никто не приходил. К самой Фофановой, в то время как там жил Ильич, тоже никто не приходил, за исключением двух — трех случаев, да и то она старалась пришедших поскорее куда-нибудь сбыть. Ограниченное число лиц, поддерживавших связь, приходило не каждый день. В некоторых местах роль связистов играли хозяева квартир: Ровно, носивший почту на вокзал, Фофанова, отвозившая письма Ленина в Выборгский комитет для пересылки дальше, в ЦК, и т. Переписка шла очень оживленная. Если бы удалось собрать ее целиком, получился бы солидный том, вскрывающий механику организационной работы перед Октябрем.
Характерно при этом, что и здесь, принимая внешние предосторожности небольшой, удобный для запрятывания формат листков, посылка писем с заведомо известными людьми: Крупской, Шотманом, Рахьей, Ровио, Ялавой, Токаревой и др. Иванов» и не ставя числа. В отдельных случаях он применял прием химического письма, при котором на листке пишется обыкновенными чернилами ничего не значащее письмо, а затем между строк молоком пишется секретный текст. При подогревании на огне этот текст проявляется. Так было, например, когда Ленин вызвал к себе Надежду Константиновну и прислал в письме не только свой адрес, но и план, как его найти в Гельсингфорсе. В особо важных случаях, зная, что запись может подвести, выдать, он требовал от связистов, чтобы они не записывали, а запоминали его поручения. Время было очень тревожное, но не столь опасное в смысле систематической слежки, как при царском режиме.
Поэтому Ленин и позволял себе иногда нарушать строгие правила конспирации. Так, в октябре у Фофановой, увлекшись чем-нибудь или раздраженный неприятными известиями, он позабывал правила осторожности и начинал шагать по квартире в отсутствие Фофановой или громко говорил и смеялся. В последние дни конспирация вообще соблюдалась плохо: слишком напряжены были нервы, да и события разворачивались так быстро, массы так явно переходили на сторону большевиков, что в центре рабочего района особенно опасаться не приходилось. Но, когда положение бывало опасным, Ленин никогда не забывал о правилах конспирации. Так, придя из шалаша на станцию Дибуны, Ленин не пошел на платформу, а спрятался в кустах, под откосом, что спасло его жизнь для дела революции: станция была полна вооруженных добровольцев Временного правительства. Таких случаев, говорящих о мудрой предусмотрительности Ленина, можно было бы привести немало. Благодаря умелой конспирации и хорошо налаженной связи Ленин сумел, не отрываясь, руководить подготовкой восстания и в решительный момент оказался в центре его — Военно-революционном комитете.
В период подполья Ленин был, естественно, стеснен в установлении распорядка своей жизни. Постоянная настороженность, готовность к неожиданностям — все это накладывало отпечаток на режим жизни Владимира Ильича. Но и в этот период он не отдался вынужденному безделью. Наоборот, «как раньше Ильич использовал тюрьму и ссылку, чтобы там делать «на свободе» от текущей работы нужную партии работу, так и в этом своем последнем подполье он написал важнейшую работу — «Государство и революция»2. Нужно отметить, что благодаря исключительной работоспособности и быстроте мышления Ленин успевал проделывать чрезвычайно трудоемкие работы в минимально короткие сроки. Вместе с тем он напряженно следил за всем, что делается в Петрограде и во всей России: читал газеты, подробно расспрашивал приезжавших к нему, беспрерывно писал инструктивные письма и записки, руководя подготовкой восстания. Целый ряд совещаний, конференций прошел при его незримом участии.
Подготовка восстания играла доминирующую роль во всех его занятиях. В первые дни подполья о введении жизни в определенное русло не приходилось и думать. Зато, попав в Разлив, Владимир Ильич быстро установил твердый распорядок времени и старался его точно соблюдать. Во время пребывания у Сулимовой Ленин немедленно по уходе сопровождавшего его Свердлова принялся за работу. Тут же была написана статейка «Новое дело Дрейфуса», напечатанная в «Листке правды» 6 июля»2. Днем здесь состоялось совещание руководящих работников партии, затем шли телефонные переговоры, причем подходила к телефону Сулимова и, лишь узнав, кто звонит, подзывала Ленина. После этого он опять работал над газетами.
Приходила Надежда Константиновна — самый верный личный секретарь Владимира «Ильича, — поддерживавшая связь с внешним миром через нее шли бесчисленные записки и сообщавшая попутно сведения о событиях в городе. Эту роль осведомителя она сохранила до 24 октября, частично разделяя ее с другими товарищами.
Это, замечает Осинский, первый председатель ВСНХ, давало массам — «в моменты массового штурма на капитал» — «духовный толчок», «развязывало им руки». Набросанный Лениным на коленке Декрет о мире действительно изменил ход войны — хотя сам мир был заключен через много месяцев; это классический пример, но иногда то же происходило и с другими законами. Ленин также в своих текстах и выступлениях с одинаковой брезгливостью относится и к «революционной фразе» «умрем-но-красиво» — и к «позорному отчаянию».
Жанр «один день из жизни Х» будто нарочно придуман для рассказов о Ленине; в его биографии можно найти десятки, сотни коротких временных отрезков, по которым отчетливо ясны масштаб личности, размах деятельности, груз ответственности и все такое. Однако и среди них выделяется серия сюжетов, начавшаяся утром 31 декабря 1917-го и закончившаяся в ночь с 1 на 2 января 1918-го. Это удивительная феерия кризисного менеджмента — замеченная, конечно, знатоками вопроса; полвека назад Савва Дангулов сочинил по мотивам «дела Диаманди» сценарий для замечательного — может быть, лучшего из всех о Ленине его играет там, странным образом, И. Смоктуновский — фильма «На одной планете»; но и там не хватило места для всего. Утро 31 декабря для Ленина началось с известия о том, что румыны, решившие урвать у оказавшейся в сложных условиях России кусок — Бессарабию, разоружили целую дивизию русской армии, возвращавшуюся из боев, конфисковали имущество, а главное, арестовали и расстреляли большевиков.
В ответ Ленин, не мешкая, предпринимает беспрецедентный, скандальный для «цивилизованного общества» шаг — приказывает арестовать румынского посла Диаманди: и его, и весь наличный состав посольства — в Петропавловку, и ультиматум: немедленно освободить русских солдат. Посол — член своей корпорации, и уже через несколько часов целая группа дипломатов присылает председателю Совнаркома — которого до того по большей части игнорировали как несуществующую инстанцию — решительный протест, причем выглядящий скорее как угроза, чем обиженное всхлипывание. В ответ Ленин довольно щелкает пальцами: он давно пытается наладить с дипкорпусом отношения; всей «оппозиции» он предлагает явиться к нему на прием — завтра. Вечером — а это канун Нового года — верный своей привычке присутствовать на околопартийных суаре с молодежью, возможно, чтобы отвлечься от неприятных мыслей о предстоящей ему неравной битве со всем дипкорпусом, Ленин с Крупской пока еще скромной чиновницей; в Москве она станет председательницей Главполитпросвета неожиданно для всех приезжает на Выборгскую сторону, в зал бывшего Михайловского артиллерийского училища на «общерайонную встречу Нового года». Юноши и девушки, танцевавшие вальс, остолбенели от такого визита; быстро сообразив что к чему, они грянули Интернационал — в тысячу глоток.
Знают ли те, кто выступает сейчас перед боем курантов по телевизору с «новогодним телеобращением», что, по-видимому, именно от этой экскурсии Ленина к молодым рабочим пошла традиция новогодних поздравлений главы государства в жанре: «это был важный год, и новый тоже станет годом испытаний»? Визит продлился недолго — Ленин находился не в том состоянии, чтобы гулять всю ночь; да и знаки внимания, которые оказывали Ульяновым, — папиросы, приглашения потанцевать — смущали его излишней назойливостью. В фильме 1965 года Ленин утром 1 января едет в МИД, где обнаруживает замещающего соответствующего наркома не названного Троцкого кронштадтского матроса Маркина — того самого, который действительно состоял при Троцком и действительно был «нечто вроде негласного министра»; именно он, между прочим, организовал публикацию тайных дипломатических договоров царской России шаг, подозрительно напоминающий реализацию каких-то, еще дореволюционных договоренностей, потому что, как замечает исследователь Фельштинский, «секретные договоры, имевшие отношение к мировой войне, были, естественно, заключены Россией с Францией и Англией, а не с Центральными державами, последние, конечно же, оставались в выигрыше». Вместе с колоритным матросом, который до прихода председателя Совнаркома развлекается стрельбой в помещении из присланного ему «максима», Ленин готовится к встрече с послами; в реальности ассистировать Ленину будет не Маркин, а кое-кто еще. К четырем часам дня в Смольный съезжаются автомобили с послами.
Ленин ожидал их у себя в кабинете; при нем находились старорежимный мидовский работник в качестве переводчика с английского и французского и — Сталин. Эти двое помалкивали: первый — потому что Ленин сам прекрасно справлялся с иностранными языками, второй — потому что Ленин справлялся и с дипломатией в целом. Холодно поздоровавшись с дипломатами, Ленин выразил свое восхищение тем, что послы, которые ранее не желали и слышать о Смольном, не задумываясь, явились в обитель зла, лишь только зашла речь о нарушении иммунитета их коллеги; ради своих солдат они и пальцем не пошевелили. Послы оценили иронию, но они пришли сюда, чтобы поставить Ленина на место, а не наоборот. Дуайеном тогдашнего дипкорпуса был американский посол, он и вручил Ленину ноту; тот объяснил, что арест — мера вынужденная, единственно доступный большевикам ответ на недружественный акт по отношению к своим законным представителям.
Если американский посол соблюдал по крайней мере такт и всего лишь наотрез отказался дать Ленину гарантию невступления Румынии в войну, то посол Франции принялся Ленина поучать: что можно, а что нельзя в дипломатии; затем к атаке подключился сербский посол Спалайкович — именно он в 1914-м втянул Россию в войну, именно он в июле 1917-го пытался организовать покушение сербов на Ленина, а во Вторую мировую, разумеется, сам стал коллаборационистом. Сначала он принялся поносить большевистских бандитов, предавших славян, а затем заявил Ленину ни много ни мало: «Je vous crache a la figure» «Я плюю вам в лицо». Ленин, по воспоминаниям английского дипломата Линдси, остался спокоен, опустился в кресло и ответил: «Eh bien, je prefere ce langage au langage diplomatique» «Ну что ж, я и сам предпочитаю такой язык языку дипломатическому» [24]. На этом получасовая встреча закончилась; Ленин сухо пообещал обсудить предложение освободить Диаманди на Совнаркоме; соль была не в том, чтобы наказать Румынию — разумеется, Ленину не нужна была еще и война с Румынским королевством, а в том, чтобы дать понять: Советская Россия не позволит обращаться с собой как с тряпкой — и продемонстрировать это не только Румынии, но и — через послов — великим державам. В дверях Смольного с послами сталкивается еще один иностранец — Фриц Платтен, тот самый, что провез Ленина через Германию.
Ленин зовет его с собой — ему надо выступать в Михайловском манеже, на митинге перед отправкой на фронт бойцов новой армии. Привычно взобравшись на специально загнанный внутрь манежа «ораторский» броневик, Ленин произнес стандартную получасовую речь о том, что социализм не за горами, революция выдюжит и в целом дела налаживаются. По словам другого оратора — американского журналиста А. Вильямса товарища Джона Рида , эта речь Ленина, в отличие от всех прочих, была не слишком убедительной: видно было, что он не мог сказать людям, отправляющимся на фронт, ничего внятного: шло перемирие, в Бресте бодалась с немцами и австрийцами делегация во главе с Троцким, и Ленину больше нужен был мир, чем храброе поведение этих людей в окопной драке с немцами. Вильямс утверждает, что речь Ленина не поняли; Суханов, слышавший Ленина раз сто, замечает, что после октября Ленин «выгорел» как оратор.
Сам Ленин, что характерно, тем же вечером в разговоре с норвежским социалистом признается: «Я больше не оратор. Не владею голосом. На полчаса — капут». И все же, похоже, эта осечка была исключением — потому что, как мы увидим, обычно речи Ленина производили на менее искушенную аудиторию глубочайшее впечатление и Джон Рид, к примеру, называет реакцию на публичные появления Ленина «человеческой бурей». Испытав желание подставить плечо уставшему русскому политику, Вильямс сам карабкается на броневик.
Ленин предлагает поработать переводчиком, но Вильямс — не столько турист, сколько экспат уже семь месяцев в России, и каких! Глаза его засверкали, и все лицо озарилось смехом, мимические морщины собрались, он стал похож на гнома, а не на эльфа, из-за высокого лба и лысеющей головы». Вильямс был не дурак и начал со здравиц России и шутки, вызвавшей приступ хохота как у публики, так и у Ленина: «Русский язык — очень сложный. Когда я пытался говорить по-русски с извозчиком, он подумал, что я говорю по-китайски. Даже лошадь немного испугалась».
Похвалив Вильямса — которому пришлось-таки суфлировать подсказать слово «вступить» — enlist, когда Вильямс объявил о своей готовности самому вступить в Красную армию , — Ленин, во-первых, попытался экспромтом организовать Интернациональный легион «Один иностранец может сделать многое. А может быть, вы сумели бы найти еще кого-нибудь? А еще через минуту так и не состоявшийся легионер позже, давая показания о революции в Сенате, Вильямс заявил, что Америке выгодно признать и поддерживать Советы, потому что «при советском правительстве промышленная жизнь будет развиваться намного медленнее, чем при обычной капиталистической системе» — и индустриальная Америка таким образом защищает себя от риска возникновения сильного государства-конкурента» услышал три выстрела. Еще за несколько недель до этого вечера, сообщает Вильямс, они с Ридом рассказали знакомым большевикам о том, что предложение одного их знакомого коммерсанта заплатить миллион за убийство Ленина спровоцировало в буржуазной среде едва ли не аукцион: каждый готов был заплатить больше, чем в предыдущей ставке, — и немудрено: уже в декабре 1917-го Ленин рекомендовал отправлять арестованных миллионеров-саботажников на принудительные работы в рудники. Настоящая охота на Ленина начнется уже после закрытия Учредительного — и вести ее будут профессионалы-эсеры с большим опытом индивидуального террора.
Альтернативой «быстрому» убийству был захват в заложники и увоз с последующим выставлением требований; за его автомобилем следили, расспрашивали караульных и шоферов. Особенно сложным окажется момент переезда Совнаркома в Москву — в марте. Эвакуировать Петроград — правительство и стратегически важные промпредприятия — собиралось еще осенью, после взятия немцами Риги, Временное правительство; слухи о бегстве подняли волну возмущения в пролетарских районах — все понимали, что город достанется либо военным, либо действительно немцам — и не важно, кто именно из них «продезинфицирует» столицу от большевиков. В марте 1918-го Ленин, возможно, и не был стопроцентно уверен, что немцы возьмут Петроград, и опасался скорее расформированной Красной гвардии и гнева возмущенных рабочих — но в любом случае управлять страной следовало из центральной области, подальше от дамоклова меча, и Кремль для террористов был более сложной мишенью, чем Смольный. Официально Совнарком постановил: переезжаем 26 февраля.
На подготовку дали две недели, за которые надо было заключить Брестский мир и созвать чрезвычайный съезд партии для его ратификации. Отъезд вечером 10 марта сопровождался эксцессами: машинисты, запуганные угрозами эсеров взорвать паровозы, отказывались вести поезда; эсерка Коноплева караулила Ленина на платформе станции Цветочная площадка с пистолетом — но охрана Ленина перехитрила потенциальных убийц; те проморгали момент отъезда. Но по-настоящему повезло Ленину все же именно 1 января, после выступления с Вильямсом. Выстрелы, которые услышал американец, как раз и были первым покушением на Ленина — в котором пострадал Платтен и в котором участвовал Герман Ушаков, тот самый, что решил не бросать бомбу и спас Ленина. Однако и отправкой окровавленного Платтена в госпиталь бесконечный день не закончился.
В восемь вечера Ленин как ни в чем не бывало ведет в Смольном заседание Совнаркома, где обсуждает инцидент с послом, вопрос аннулирования госзаймов и создания ревтрибуналов. Затем — фестиваль иностранцев в разгаре — к нему является член французской военной миссии, приятель Троцкого, «неофициальный посол» и неплохой мемуарист Садуль; точек для соприкосновения не найдено, воевать за Антанту Ленин не хочет; но рабочие контакты следовало налаживать, и Садуль, по крайней мере, фиксирует для себя, что Ленин не похож на человека, работающего на немцев. Уже за полночь Ленин отправляется в смольненскую столовую выпить чаю с норвежским социалистом, десять лет назад помогавшим РСДРП возить нелегальщину а через десять лет — активнейшим коминтерновцем ; среди прочего, Ленин признается ему в утрате ораторских способностей и двух заветных желаниях: «иметь голос Александры Коллонтай» и «полчасика вздремнуть». Третий час ночи — и тут Ленин вспоминает про проклятого Диаманди; отпускайте, звонит он в Петропавловку, румын, «заявив им, что они должны принять все меры для освобождения окруженных и арестованных русских войск на фронте»; а вдогонку отправляет еще одну записку: «взять, при их освобождении, расписку, что это заявление им сообщено». Техника Ленина состоит в том, чтобы использовать не только попутный, но любой, даже встречный ветер в своих парусах.
Идет война, отваливаются территории — значит, надо представить большевиков как единственную силу, которая сможет демобилизовать исчерпавшую свои возможности армию организованно — и выстроить заново другую. Нет денег, банковская система не работает — ну так нужно консолидировать то, что есть, избавиться от токсичных активов — и выстроить принципиально новую финансовую систему, которая должна стать прочнее прежней. Не хватает компетентных специалистов, не хватает средств и времени всех самому контролировать — значит, надо пробовать некомпетентных, да, будут ошибаться — но а как иначе? Как говорил давнишний чемпион мира в «Формуле-1» Марио Андретти, «если тебе кажется, что всё под контролем, то ты недостаточно быстро едешь». С какой скоростью перемещался Ленин, мы видим.
И массам нравилась возникающая при этом алхимия; массам — которые на самом деле совершили революцию, которыми никто раньше не занимался и которых никто не спрашивал, хотят ли они строить капитализм, — тоже доставляло удовольствие участвовать в этом творческом акте, в пьесе, в Большой Истории; они испытывали благодарность за то, что оказались «перед камерами» Истории, получили свои «15 минут славы». Революция и революционное преобразование принадлежали не только Ленину и большевикам, но и им, массам. Так, по крайней мере, казалось поначалу; и в особенности — в эти уникальные первые месяцы, когда, придавая социальной стихии некое общее направление, Ленин и сам не понимал, к чему удастся прийти раньше: к государству с четкими границами и вертикалью власти — или к идеальному политическому состоянию, коммунизму. О вере Ленина в быстрое переформатирование общества можно судить по его редкому публично высказанному — в начале 1918 года — прогнозу о том, что текущий исторический период продлится лет десять; 1 мая 1919-го он заявил, что большинство присутствующей молодежи «увидят расцвет коммунизма». Вся прочая деятельность — от охраны правопорядка до культурной политики — делегируется гражданам.
Однако безудержная ненависть оттертых от власти социалистов и отсутствие средств массовой информации, способных адекватно транслировать идеи Ленина, приводили к тому, что противники и обыватели судили о нем либо по газетным нападкам, либо по слухам. Социалистам меньшевистского направления — западнической интеллигенции, вроде Горького и Мартова, — Ленин представлялся не рачительным хозяином, но отвратительным мотом, который «расходует» и без того немногочисленный в России сознательный пролетариат, рекрутируя из него кадры для армии, ЧК, административных структур — одновременно «разрушая» промышленность; место воспитывавшегося десятилетиями пролетариата в России занимает выварившаяся в фабричном котле «чернь», темные фабзавкомовцы, вчерашние крестьяне, с которыми страна оказывается дальше от Европы, чем при царизме. В январе 1918-го Горький заявил, что Ленин использует элиту русского пролетариата как горючий материал, чтобы, спалив его, зажечь европейскую революцию. Демонизация Ленина привела к тому, что любое кровопролитие, любые убийства — от расстрела демонстрации за Учредительное в Калуге до зверского линчевания матросами политических противников Ленина кадетов Шингарева и Кокошкина — приписывались приказам из Смольного, отданным лично Лениным на самом деле кадетов убили матросы-анархисты с корабля «Чайка», «в отместку» за царские репрессии; Бонч-Бруевич, председатель комиссии по погромам, провел расследование, установил виновных, хотя они так и не были наказаны. Гражданская война никогда не была для Ленина абсолютным табу — просто потому, что воспринималась не как «братоубийственное самоистребление», но как систематическое использование оружия одним классом против другого, как конфликт двух разных государств — старого и нового, красной звезды против двуглавого орла, республики рабочих против государства царизма и демреспублики буржуазии и крестьянства, если угодно; буржуазия могла вовлекать любые классы в войну против Советской республики.
Однако в первые — «смольненские» — месяцы совсем уж массового террора не было; не были арестованы даже Алексинский и Бурцев, которые в июле 17-го организовали кампанию «Ленин — немецкий шпион»; мало того, жена Алексинского, относившаяся к Ленину с еще большим отвращением, чем ее муж, вспоминает, что Ленин, через общих знакомых, в 1919-м звал Алексинского на работу. Редко вспоминают, что один из первых декретов за подписью Ленина — наряду с декретами «О мире» и «О земле» — подтверждал, что большевики обязуются провести выборы в Учредительное в срок, 12 ноября. Трудно сказать, уверен ли был Ленин заранее, что «Учредилку» придется разгонять силой — как это и произошло 6 января, однако ясно было, что большинство там будет эсеровским, и такой «Хозяин земли русской» Ленина не устраивал. Он не испытывал вообще никакого пиетета перед этой институцией, по его мнению, бесполезной и неоригинальной; очередная говорильня, которая превратится в инструмент власти буржуазии над пролетариатом. Участие в выборах большевиков — и самого Ленина — происходило по инерции, для того чтобы соблюсти декорум.
Запретить выборы в стране, где девять месяцев из каждой глотки доносилось, что Собрание — аналог Второго пришествия, было политическим самоубийством. В отличие от Керенского, обещавшего выборы сначала 8 июня, потом 17 сентября, Ленин не стал затягивать организацию выборов. Большевики получили чуть меньше четверти голосов: ничего сенсационного, ровно столько, сколько и можно было набрать пролетарской партии в крестьянской стране, ведущей войну с теми, чьими шпионами они еще несколько месяцев назад назывались. Пристрастные наблюдатели интерпретировали результаты выборов как вотум недоверия большевикам: три четверти населения недовольны переворотом; тем глубже было то презрение и омерзение, которое испытывал Ленин к этой «буржуазной» институции; по крайней мере, ясно, где теперь находится центр контрреволюции. Внимание Ленина, впрочем, привлекли результаты по Петрограду — похоже, здешний пролетариат поддерживает имеющую две с половиной недели от роду власть и полагает ее легитимной; и раз на массы можно было положиться — следовало решительнее продолжать распространять большевистскую власть на регионы, попутно дискредитируя идею Учредительного собрания.
Однозначная победа эсеров давала им негласное право начать против «узурпаторов» открытую гражданскую войну. К счастью для Ленина, они колебались, брать ли на себя такую ответственность. С этим была связана и официальная, принадлежащая Ленину версия объяснения заведомой никчемности — и, стало быть, нецелесообразности — состоявшегося предприятия: значительная часть эсеров — левые — шли в общем эсеровском избирательном списке, но в постоктябрьской реальности откололись и вовсю участвовали в большевистском правительстве. Раз так, правые эсеры украли голоса левых эсеров — которые должны были отойти большевикам; выборы — по сути, не вполне легитимны. На протяжении полутора месяцев после выборов большевики открыто «троллили» Учредительное — разговоры о том, что это кадетский проект, усилились: зачем Учредительное, когда есть подлинно пролетарские и справляющиеся с функцией управления Советы?
И чем доводить до роспуска, может быть, сразу назначить перевыборы? Ленин, публично сомневавшийся в целесообразности работы Собрания с участием буржуазных партий, требовал жестких мер: объявить прошедших в депутаты кадетов вне закона, назначить перевыборы, уменьшить возрастной ценз; в ноябре с подачи Ленина Совнарком принимает откровенно издевательский декрет о том, что Советы могут отзывать депутатов Учредительного, не разъяснив, какая связь между Советами и избирателями; на практике это не работало. Весь конец ноября и декабрь Ленин проводит серию личных встреч с руководителями левых эсеров, внушая им идею поддержать разгон Учредительного — которое наверняка превратится в витрину контрреволюции. Эти маневры не составляли секрета для газет: все понимали, что Ленин хоть и выбран членом Собрания от армии и флота Финляндии, если кому-то интересно , но на деле — его противник; ясен был и механизм низложения: подменят его фальшивым съездом Советов. Депутатская неприкосновенность?
Да, большевики теоретически готовы терпеть некоторую фронду на заседаниях — но никак не публичную политическую борьбу против себя. Тем не менее мало у кого, даже среди большевиков, хватало авторитета, чтобы публично усомниться в эффективности фетишизированной институции. Именно поэтому Ленину самому приходилось участвовать в публичных атаках на Учредительное — сначала, сразу после выборов, на съезде крестьянских депутатов, затем собственно 5 января 1918 года. По любому поводу Ленин апеллировал к Советам и стращал ими Учредительное. Это бессовестное пренебрежение Ленина к Собранию усугубило его, Ленина, демонизацию — и провоцировало на решительные действия террористов — как организованных, вроде правоэсеровских и вернувшихся с фронта обиженных офицеров, так и одиночек, желавших убить Ленина.
Знал Ленин и о том, что Красная гвардия и солдаты расстреляли демонстрацию в поддержку Собрания, в которой участвовали тысячи петроградских рабочих. А уже вечером 6 января «Правда» взахлеб проклинала эсеровских депутатов: «холопы американского доллара» и «враги народа». Все эти события поспособствовали закреплению в массовом сознании мысли, что большевики не остановятся ни перед чем и планируют править «всерьез и надолго». Задним числом представляется, что именно благодаря бескомпромиссности Ленина Россия так и не обзавелась «демократической» — заведомо не естественной для своей культуры и географии — институцией, к которой страна была тотально не готова — как технически, так и идеологически; учреждением, которое, даже если и согласилось бы закончить войну, было недостаточно мобильным — и, скорее всего, просто увязло бы в дискуссиях, став еще одним очагом гражданской войны и продолжая попутно снабжать пушечным мясом фронт войны империалистической. Собственно, председатель Учредительного собрания Чернов работал и во Временном правительстве — и уже там продемонстрировал свои таланты.
О том, что Ленин мыслил принципиально иными категориями — и действовал иными способами, нежели Временное правительство и, скорее всего, чем любой «обычный» политик , можно понять по той эволюции, которую пережила армия. Ленин ведь не просто назначил главнокомандующим прапорщика Крыленко вместо генерала Духонина; штука в том, что к тому моменту находящаяся в состоянии войны армия была деморализована, целые фронты разваливались, солдаты не слушались офицеров и штурмовали поезда, идущие на восток; сам Духонин, даже и не оказавший сопротивления «карательной экспедиции» Крыленко, был выволочен из крыленковского вагона своими же пьяными солдатами и убит отсюда не лишенное мрачной экспрессивности выражение «отправить в штаб к Духонину». Даже и при таких условиях мало нашлось бы в мире руководителей, которые стали бы не укреплять — как Керенский — дисциплину и применять высшую меру, а, наоборот, распустили бы армию — воюющую! Именно это, однако, и сделали Ленин с Троцким; трюк состоял в том, чтобы не просто «отменить» армию — но именно организованно демобилизовать ее. Ленин пошел на этот немыслимый шаг потому же, почему в 1902-м не хотел брать в партию профессора египтологии: нужна была организация, способная передавать и выполнять приказы, а не стадо, пусть даже единомышленников; лучше маленькая структура, ориентированная по вертикали, — несколько полков стопроцентно лояльных латышских стрелков, чем большая и опасная в силу самой стихийной своей природы ризома.
И уже в январе 1918-го Ленин выпускает декрет о формировании Рабоче-крестьянской Красной армии — теперь уже на добровольных принципах, с учетом классовой принадлежности, с рекомендациями. И когда весной 1918-го все-таки придется ввести всеобщую воинскую повинность из-за интервенции , это будет несколько иная армия; не с нуля, конечно, выстроенная, но другая. В чем разница? Удачный ответ на этот вопрос Ленину посчастливилось подслушать, странным образом, в общественном транспорте. Дело в том, что перед Новым годом председатель Совнаркома, в свойственной ему манере, вновь стал нащупывать в кармане кольцо невидимости.
Вместо мировой бойни — развязал гражданскую войну; вместо заводов — дал совнархозы и наркоматы; вместо пашен — продразверстку и коммуны. Плюс чудовищную разруху, голод, холод, эпидемии... Я попытался по воспоминаниям очевидцев подсчитать число образов и париков, которыми воспользовался Ильич в поединке с тайной полицией. Осенью 1905 года он явился в Москве в синих очках, какие носили слабовидящие и шоферы. Очки дополняла большая желтая финская сумка.
Из Стокгольма, с партийного съезда, вернулся без бороды, с короткими усами и в соломенной шляпе. В таком виде не только шпики — родная жена не узнала. Переодевался неоднократно. Таким его в кинофильмах не показывали... Особенно часто пришлось менять облик летом и осенью 1917 года, когда за голову Ленина обещаны были 200000 рублей.
В условиях войны за такие переводы грозила суровая кара. В одном из них он и сфотографировался в Разливе у легендарного шалаша в образе рабочего Иванова. Ленин тогда постоянно менял парики, маски, грим. Его гримировали профессионалы, применявшие краски, клей, накладные бороды и усы — весь арсенал театральных исполнителей. Загримированный Ильич сел с артистом в поезд, заняв отдельное купе.
За ночь краска расползлась по подбородку, а бутафорская борода в нескольких местах отклеилась. Пришлось отдирать растительность и смывать краску. Без вазелина и горячей воды пришлось туго, но весело. Актер вошел в роль, взяв попутчика под руку, вышел с ним на перрон. Из Гельсингфорса Ленин решил уехать в новом прикиде и дал задание: достать новый парик, краску для бровей и финский паспорт.
По объявлению в газете вышли на театрального парикмахера, бывшего служащего Мариинского театра. Заказчик пожелал парик с сединой, чтобы выглядеть в свои 47 лет на шестьдесят. Вы еще такой молодой, — попытался было переубедить странного покупателя мастер, которого все заказчики обычно просили не состарить, а омолодить. А до переправки к финнам хозяин шалаша по удостоверению театрального кружка финляндских железнодорожников Выборгской стороны приобрел парик в парикмахерской Петрограда.
Затем последовала канонада из пушек Петропавловской крепости. После короткого штурма Зимний дворец был занят войсками ВРК, а министры арестованы. Только Александру Керенскому удалось избежать этой участи: еще заранее он покинул город и уехал в сторону фронта, где рассчитывал найти войска, сохранившие верность Временному правительству. Поздним вечером 26 октября под доносившийся с Невы грохот артиллерии в здании Смольного института открылся II Всероссийский съезд Советов. В знак протеста против действий большевиков умеренные социалисты покинули зал заседаний. Оставшиеся делегаты приняли декреты о передаче власти Советам и об образовании нового правительства. И что, революция в такой огромной стране произошла в один день? Женский батальон смерти, добровольцы на площади перед Зимним дворцом 25 октября 1917 года Государственный Эрмитаж Конечно, нет. Даже в Петрограде переворот длился почти два дня. Еще несколько дней продолжались столкновения между ВРК и войсками, которые вел в столицу Керенский. В Орехово-Зуеве, Иваново-Вознесенске, Костроме, Твери, Рязани, Ярославле и других крупных промышленных городах Советы получили власть очень быстро — в конце двадцатых чисел октября — и без сопротивления. В некоторых губерниях этому предшествовала долгая, кровавая борьба. Например, в Москве бои между местным ВРК и его противниками длились неделю. На Дону и Кубани, а также в Оренбуржье уже в октябре 1917 года столкновения превратились в гражданскую войну. Но это скорее исключение: в основном смена власти происходила относительно быстро и бескровно, в том числе благодаря союзу большевиков с другими леворадикальными партиями — левыми эсерами, эсерами-максималистами, анархистами и так далее. Ее сразу стали называть Октябрьской? Первое появление В. Ленина на заседании Петросовета в Смольном 25 октября 1917. Картина Константина Юона. Рабочая и крестьянская революция, о необходимости которой все время говорили большевики, совершилась». Словосочетания «Октябрьская революция» и «Октябрьский переворот» появились буквально в следующие дни. Также в первые годы советской власти употреблялись названия Пролетарская революция, Рабоче-крестьянская революция или просто Октябрь. После выхода в 1938 году канонического «Краткого курса истории ВКП б » в советской историографии утвердилось название Великая Октябрьская социалистическая революция. Февральская революция — начало Октябрьской? Баррикады, воздвигнутые революционными войсками на Литейном проспекте. Петроград, 27 февраля 1917 года Государственный музей политической истории России Уже в первые дни после 25 октября две революции считались принципиально разными событиями, причем обеими сторонами участников назревающей Гражданской войны. Большевикам и их союзникам было важно подчеркнуть новый этап революционного процесса. Февраль они считали буржуазной революцией, в результате которой к власти пришли владельцы крупной собственности и богатые предприниматели буржуазия. Противники новых властей подчеркивали, что Февральская революция создала предпосылки для демократического развития России, а Октябрьский переворот был узурпацией власти и прав народа кучкой радикалов, открывающих путь к однопартийной диктатуре. Это противопоставление сохранялось в советской и западной историографии вплоть до недавнего времени. И там и там было принято разделять три революции: 1905—1907 годов, Февраль и Октябрь. После распада Советского Союза историки все чаще стали говорить о единой Российской революции 1917 года, состоящей из двух этапов: февральского и октябрьского. Многие вопросы, стоявшие перед властями после свержения монархии, были решены после перехода власти к Советам. Этот документ, содержащий оценки исторических событий, описывает подходы к преподаванию российской истории в школе. Также в нем перечислены темы, понятия, термины, события и персоналии, рекомендуемые для изучения. Правда ли, что без Ленина революция не состоялась бы? Владимир Ленин в Смольном на заседании Совета народных комиссаров. Петроград, январь 1918 года Российский государственный архив социально-политической истории Конечно, Ленин был одной из самых известных и авторитетных фигур среди большевиков.
В.И. Ленин в Смольном
В.И. Ленин в Смольном, автор - Бродский И.И., коллекция - Музей Академии художеств, Выставка - Художник и его коллекция. Подробная информация: описания экспоната, жанр, сюжет, оригинал, сочинения. Официальный сайт Артефакт. Едва миновав Литейный мост, Ленин и Рахья встречают конный разъезд юнкеров, который сначала их останавливает, но затем отпускает. Около 22:00 Ленин и Рахья прибывают в Смольный, где располагался штаб восстания и вот-вот должен был открыться II съезд Советов. Ленин в Смольном [Изоматериал: электронный ресурс]: [комплект открыток] / обложка художника В. Бендингера ; редактор З. Алексеева. Немудрено, что Ленин – видимо, изнервничавшийся, понятия не имеющий, как его примут и чем кончится авантюра с восстанием, «затекший», давно физически не упражнявшийся, – оказывается поздно вечером 24-го в Смольном не в лучшем состоянии. Личными телефонистами Ленина в Смольном, а затем и в Кремле работали красногвардейцы Трубочного завода большевики А. П. Половинкин, П. Д. Дмитриев, Н. В. Воробьев, Д. П. Ершов.