А он остался в Петербурге и умер вскоре после развода. В автобиографической книге Кто-нибудь видел мою девчонку? На этой странице вы можете прочитать онлайн книгу «Кто-нибудь видел мою девчонку?
«Грустная история о любви». Мои впечатления после просмотра фильма «Кто-нибудь видел мою девчонку»
Секреты и неожиданные повороты судьбы разгадываются в этой захватывающей драме "Кто-нибудь видел мою девчонку?". Фильм "Кто-нибудь видел мою девчонку?" представили в среду в Сочи, передает корреспондент ТАСС. «Кто-нибудь видел мою девчонку?» — российский фильм 2021 года режиссёра Ангелины Никоновой. Сценарий написан по мотивам романа Карины Добротворской «Кто-нибудь видел.
Юлия Снигирь, Евгений Цыганов и другие на премьере фильма "Кто-нибудь видел мою девчонку?"
Драма. Режиссер: Ангелина Никонова. В ролях: Анна Чиповская, Александр Горчилин, Виктория Исакова и др. Сергей и Кира считались самой красивой парой богемного Петербурга начала девяностых. Это были интеллектуалы, влюбленные в кинематограф. А он остался в Петербурге и умер вскоре после развода. В автобиографической книге Кто-нибудь видел мою девчонку? В «Редакции Елены Шубиной» (Издательство АСТ) выходит новое издание книги Карины Добротворской «Кто-нибудь видел мою девчонку?» в кинооформлении. «Кто-нибудь видел мою девчонку?» — никак не байопик, а мелодрама, основанная на действительно трагическом материале: так ведь кино вечно превращает трагедию в мелодраму. Кадр из фильма «Кто-нибудь видел мою девчонку?». Если вам понравилось видео, ставьте лайк и подписывайтесь на канал: 4 февраля в прокате фильм «Кто-нибудь видел мою девчонку», снятый.
Упомянутые книги
- Что еще почитать
- В Москве прошла премьера драмы «Кто-нибудь видел мою девчонку?»
- Фильм Кто-нибудь видел мою девчонку? (1952) смотреть онлайн в эфире телеканалов на
- Любовь, кино и Чиповская: стоит ли смотреть «Кто-нибудь видел мою девчонку?»
- Кто-нибудь видел мою девчонку? 2021 смотреть онлайн бесплатно в хорошем качестве hd 1080
"Кто-нибудь видел мою девчонку?"
Москва, ул. Правды, д. Почта: mosmed m24.
Авторов интересовали любовь и страсть, которых, увы, на экране нет. Непонятно, зачем им понадобились именно эти герои, если они до такой степени стертые и обезличенные. Ангелине Никоновой за свою работу не стыдно: «Мы были вдохновлены книгой и не воссоздавали историю двух конкретных людей. Наш фильм о чувствах. Кто-то начнет искать себя на экране, и это будет неправильно. Все герои второго плана выдуманные. Когда мы выбрали эту тему, то прекрасно понимали, что обрекаем себя на сильные реакции. Мой режиссерский подход — оставаться максимально деликатной. Одна из претензий, которую я слышу в свой адрес: «Вот вы взяли реальных людей и хайпанули. Но мы же не использовали личности известных людей, чтобы привлечь к себе внимание. Хотя я не могу не учитывать чей-то боли и морально-этического аспекта». На роль Сергея Добротворского пригласили артиста «Гоголь-центра» Александра Горчилина, который ничего не знал о своем герое, а в острой реакции на фильм увидел личную боль тех, кто был связан с прототипами фильма, цеховую солидарность, затмевающую разум. Киру сыграли Анна Чиповская и Виктория Исакова. Одной по роли — 25, другой — 40 лет. Ничего общего между ними нет, и зрителю предстоит принять или не принять такую условность. Ангелина Никонова хотела визуализировать разницу миров, потому и пригласила таких разных актрис на одну роль. По ее мнению, зрители поверят, что это одна и та же женщина. Они и сыграли супругов, популярных людей - психолога и телеведущего, слегка уставших друг от друга. Аналогий возникает много, вспоминаются Бузыкин из «Осеннего марафона», Зилов из «Утиной охоты». В жизни героя появляется женщина и поэт в облике Юлия Пересильд. Две женщины, два города — Москва и Петербург — этого достаточно для метаний. В фокусе — внутренний мир героев, социум режиссеру не так важен.
Мы прожили с ним шесть лет. Сумасшедших, счастливых, легких, невыносимых лет. Так случилось, что эти годы оказались самыми главными в моей жизни. Любовь к нему, которую я оборвала, — самой сильной любовью. А его смерть — и моей смертью, как бы пафосно это ни звучало. За эти семнадцать лет не было ни дня, чтобы я с ним не разговаривала. Первый год прошел в полусознательном состоянии. Она — как и моя мама после папиной смерти — не могла отдать ботинки умершего мужа: ну как же, ему ведь будет не в чем ходить, если он вернется, — а он непременно вернется. Постепенно острая боль отступила — или я просто научилась с ней жить. Боль ушла, а он остался со мной. Я обсуждала с ним новые и старые фильмы, задавала ему вопросы о работе, хвасталась своей карьерой, сплетничала про знакомых и незнакомых, рассказывала о своих путешествиях, воскрешала его в повторяющихся снах. С ним я не долюбила, не договорила, не досмотрела, не разделила. После его ухода моя жизнь распалась на внешнюю и внутреннюю. Внешне у меня был счастливый брак, прекрасные дети, огромная квартира, замечательная работа, фантастическая карьера и даже маленький дом на берегу моря. Внутри — застывшая боль, засохшие слезы и бесконечный диалог с человеком, которого больше не было. Я так свыклась с этой макабрической связью, с этой Хиросимой, моей любовью, с жизнью, в которой прошлое важнее настоящего, что почти не задумывалась о том, что жизнь может быть совсем другой. И что я снова могу быть живой. И — страшно подумать — счастливой. А потом я влюбилась. Началось это как легкое увлечение. Ничего серьезного, просто чистая радость. Но странным образом это невесомое чувство, ни на что в моей душе не претендующее, вдруг открыло в ней какие-то шлюзы, откуда хлынуло то, что копилось годами.
Для постов с видеообзорами обязательно указывать тег "видеообзор". Для постов с видео c Youtube рекомендуется указывать название канала в тегах и небольшое описание, чтобы было понятно о чём это видео. Запрещено целенаправленное разжигание негатива с отсутствием всякой аргументации. Авторы регулярных токсичных и агрессивных комментариев будут блокироваться. Давайте поддерживать дружественную атмосферу и уважать друг друга.
«Кто-нибудь видел мою девчонку?»: Юлия Снигирь и Евгений Цыганов вышли в свет
До этого Кира издала книгу «Блокадные девчонки», работала редактором глянцевых журналов. Надеюсь, таким же будет и кино. Возможно, этот первый съемочный день не случился бы для меня, если бы не любовь, которую я испытала однажды. Любовь такую сильную, что она перевернула мою жизнь навсегда. И настолько хрупкую, что спасти ее я не смогла. Спасибо, Карина Добротворская, за вашу историю. Она помогла мне многое понять», — поделилась продюсер фильма Нателла Крапивина. Режиссером ленты выступила Ангелина Никонова , которая стала лауреатом многочисленных наград и премий за свою предыдущую работу « Портрет в сумерках ». Главную роль исполнила Анна Чиповская , которая ранее снялась в фильмах « Елки лохматые », « Чистое искусство », « Хождение по мукам » и « Конец сезона ». Сняли картину летом.
Фильм является экранизацией книги Карины Добротворской о ее покойном супруге — известном кинокритике Сергее Добротворском. В центре внимания лента продюсеров Нателлы Крапивиной и Сабины Еремеевой оказалась после премьеры на конкурсе «Кинотавра», где вызвала шквал скандальных заявлений кинокритики. Однако в прокате картина завоевывает зрительскую любовь.
О создании «Кто-нибудь видел мою девчонку? Ангелина, продюсер Нателла Крапивина начала эту историю, влюбившись в книгу Карины Добротворской. Наверное, режиссеру нелегко творить, когда возложена такая ответственность — оправдать ожидания продюсера, который «горит» материалом?
Продюсерское кино, конечно, сильно отличается от авторского. С одной стороны, и режиссер, и продюсер вместе делят ответственность за фильм. С другой стороны, на режиссере ответственности больше — потому что в итоге результат должен понравиться продюсеру.
Совпадение вкусов очень важно. Слава богу, нам повезло, что и с Нателлой, и с Сабиной по ключевым вопросам мы совпадали. А все споры, которые у нас случались, в итоге пошли картине на пользу.
Это вкусовое совпадение проявляется еще на этапе создания сценария: я его переписывала до того момента, пока он не понравился продюсерам. Продюсеры участвовали в кастинге? Мы коллегиально принимали решение по кастингу.
Это было наше с продюсерами сотворчество. Что для вас самое важное в кастинге? Горящие глаза актера.
Для меня главное, чтобы артист хотел воплотить героя на экране. Потому что это желание впоследствии поможет ему пройти все сложности производства, которые неизбежны. Важно, чтобы актер хотел эту роль, чувствовал ее и доверял режиссеру.
Ангелина Никонова: «Мы купаемся в зрительской любви» Кто из актеров не проходил пробы и был утвержден сразу? Вика Исакова. Мы сразу поняли, что Вика идеально подходит на эту роль.
Угасающая любовь и постепенное взросление людей в паре — это далеко не новый мотив в искусстве, такие периоды переосмысления настигали многих героев, но наблюдать за Сережей и Кирой отдельное удовольствие. Частично на руку играет подкупающий флер Петербурга девяностых, когда раздолью кинокритиков и синефилов не было конца. За еще одну часть отвечают актеры, Александр Горчилин и Аня Чиповская. Они оба настолько органичны в своих образах, настолько хорошо чувствуют персонажей и демонстрируют настолько мастерскую актерскую игру, что в какой-то момент зрителя отрывает от реальности, и он остается один на один с героями и историей, прекращая смотреть на часы или пытаться проверить уведомления на телефоне. Авторам удалось создать неподдельную, трогательную жизненную историю, которая ощущается так, будто бы придумана с нуля, такой она была кинематографичной. Тут есть все, чего так не хватало взрослому российскому кино: бесконечное количество серой морали, глубокий психологизм героев, баланс между действиями и словами. Картина грамотно раскрывает основные темы: сложность и безумную неоднозначность любви, смирение с утратой, поиск собственного счастья и то, почему страшно и болезненно оставаться в плену собственных воспоминаний и неумолкаемой рефлексии по прошлому. Особенно если его совершенно никак нельзя вернуть или починить.
На выходе получается крайне сбитая, взрослая, местами суровая, но однозначно откровенная картина, которая не боится говорить о недостатках и неприятностях любви, о том, к чему может привести слепота в чувствах и нежелание ценить самого себя.
Кира сбежала в другой город, в другую жизнь, в другую любовь. А Сергей остался в Петербурге и умер вскоре после развода.
И только спустя семнадцать лет красивая и успешная Кира осознает, что нет у нее больше шансов на счастье, так как ее сердце навеки отдано Сергею....
«Кто-нибудь видел мою девчонку?» Карины Добротворской
В 2014 году вышла ее книга «Кто-нибудь видел мою девчонку? Сегодня, 4 февраля, в прокат выходит фильм Ангелины Никоновой «Кто-нибудь видел мою девчонку?» с Анной Чиповской, Александром Горчилиным и Викторией Исаковой. Оксана Бондарчук Обозреватель TV Mag В прокат вышла одна из самых обсуждаемых драм о любви «Кто-нибудь видел мою девчонку?» с Аней Чиповской, Викторией Исаковой и Александром Горчилиным в главных ролях. Дорогие гости нашего сайта, хотим сообщить, что вы можете смотреть онлайн Кто-нибудь видел мою девчонку?
Кто-нибудь видел мою девчонку? (2021)
Да он меня всегда презирал! Но сказано — сделано. Трофим привез меня в квартиру на Наличной. У тебя горели глаза, от тебя било током не знаю, был ли ты пьян или что-то другое. Ты устроил из трофимовского подарка целый спектакль, весь вечер хватал меня за руку и подводил к кучкам знакомых и незнакомых людей: — Это Карина, мне ее подарили. Она теперь моя. Правда, красивая? Помню, что там была твоя жена Катя, которая громко смеялась и подыгрывала тебе.
Не думаю, что ей на самом деле было смешно. Потом еще год или два, где бы мы с тобой ни встречались, ты в шутку говорил: — Это моя девчонка! Мне ее подарили. Мы были совсем пьяные. В начале нашего романа мы всё время были пьяные, иначе нам не удалось бы разрушить столько барьеров сразу и так отчаянно кинуться друг к другу. Не помню, где и как мы в тот день начали пить. Не помню, что именно мы пили — наверняка какую-то гадость, а что еще все мы тогда пили?
Не уверена, что существовала хотя бы еще одна страна, в которой этот приторный липкий напиток пили литрами и закусывали соленым огурцом. В тот день мы оказались одни в квартире твоего приятеля. Что пили, обычно не запоминаю. А вот как я была одета — не забываю никогда. На мне была длинная косого кроя черная юбка из жесткого жатого хлопка, широченный черный пояс стягивал несуществующую талию, белая хлопковая блузка в мелкий черный горошек — всю эту красоту я привезла из Польши, куда ездила по студенческому обмену. Заграничная роскошь, пусть и социалистического происхождения. Эти югославские туфли были мне малы на два размера — я купила их у маминой подруги, вернувшейся из загранпоездки.
Туфель моего сорокового размера тогда и вовсе не существовало, но невозможно же было из-за такой ерунды, как размер, отказаться от подобной красоты! Я вечно чувствовала себя сестрой Золушки, прихрамывающей в чужом башмачке. Как и многие советские девушки, я изуродовала ступни неправильной тесной обувью. Может быть, поэтому я сейчас скупаю туфли всех цветов и форм, выстраиваю их стройными рядами и счастлива от одного сознания, что они у меня есть. Сорокового, сорокового с половиной и даже сорок первого размера! Мы стояли на кухне, я опиралась на подоконник. Ты был ниже меня ростом и смотрел на меня восторженно и в то же время отстраненно.
Дотронулся до моих длинных волос — как будто проверял, из чего они сделаны. Положил руки мне на грудь — так осторожно, словно грудь была хрустальная. Стал очень медленно расстегивать блузку. В нем моя и без того не маленькая грудь казалась какой-то совсем порнографической — и одновременно почти произведением искусства. Я опустила глаза и посмотрела на нее как будто твоим взглядом. И, кажется, впервые ощутила, что грудь у меня и в самом деле красивая. У меня коленки дрожали и внизу живота всё сжималось до острой боли — я не помню более эротического момента в моей жизни.
Ты аккуратно и сосредоточенно накрыл ладонями обе груди и произнес, почти как заклинание: — Это всё слишком для меня, слишком. Едва прикасаясь губами, ты поцеловал меня в каждую грудь несколько раз — тебе почти не пришлось наклоняться. Я стояла неподвижно. Не помню даже, подняла ли я руки, чтобы тебя обнять. По-моему, нет. Спросила: — Что — слишком? Слишком красивая.
Эта грудь. Эта кожа. Эти глаза. Эти волосы. Неужели это всё для меня? И еще ты спросил: — У тебя ведь есть кто-то, кому это принадлежит, да? Секса у нас с тобой в тот день не было, да и не могло быть, потому что — ты был прав — я по-прежнему принадлежала бородатому философу, которого все называли Марковичем.
Он, кстати, приехал в тот день и по-хозяйски увел меня, всё еще дрожащую изнутри от твоих касаний. Эти бережные прикосновения ко мне, как к драгоценному объекту, как к кукле наследника Тутти, я никогда не забуду. Больше никто меня так не трогал. И даже ты больше никогда так не трогал. Чувствую себя как будто пьяной — из-за совсем юного парня. Ничего себе юный — тридцать три года, больше, чем было тебе на момент нашего романа. Он на тринадцать лет младше меня, поэтому я и воспринимаю его как мальчика.
Ты сейчас сказал бы: — Иванчик, ну ты совсем пошел вразнос! Я знаю, знаю. Знаю я, что бы ты сказал. Что все скажут. Что там еще… Ну да, конечно. Так и вижу, как выстроились в ряд увядающие истерички с проблемами в нижнем отсеке, как выразилась бы Рената Литвинова. Со сниженными эстрогенами и со своими игрушечными мальчиками.
Но мой мальчик бы тебе понравился. Ты любил тех, в ком чувствовал чистоту, уязвимость, застенчивость, робость. Ты любил красивых людей, а он красивый. Хотя, может быть, я просто смотрю на него сквозь любовные линзы. За стиль ты многое готов был простить. И я тоже. Все-таки я у тебя училась.
Мой юноша чем-то напоминает мне тебя, хотя ты был маленьким, легким и грациозным — в Америке тебя иногда принимали за Барышникова. А он — высоченный, под два метра, слегка неловкий, неповоротливый, с сорок пятым размером ноги. Но в его тонко вырезанных чертах и размыто-светлых глазах есть что-то твое. Какая-то тоска, легкая безуминка. Во взгляде нет твоей грустной мудрости, но есть отчаяние, как у Дворжецкого в роли Хлудова. И его тоже зовут Сережа. Никогда не любила это имя.
Сережа — программист, совсем не интеллектуал. Слегка аутичный, как многие компьютерщики. Он тоже страстно любит кино. Но часто смотрит какие-то комедийные американские и британские сериалы, которые меня ничуть не увлекают. Мне всегда казалось, что самое сексуальное в мужчине — ум. А тут… Нет, не то, что можно было бы подумать. Я влюбилась во что-то другое, хотя его системные мозги устроены занятно, совсем не так, как у меня у нас с тобой.
Ты наверняка спросил бы: — Господи, где ты такого отыскала-то? Почти служебный роман. Он родился в Москве, но вырос и жил в Южной Африке, у черта на куличках, потом вернулся в Россию, работал у нас в издательском доме. Я его замечала краем глаза, но не краем сердца — симпатичный, высокий, с чуть раскосыми глазами и всегда застенчивой улыбкой. А зимой, когда я уже готовилась к отъезду в Париж, Сережа пришел ко мне домой, чтобы сказать, что он возвращается в свою Африку — ну не получается существовать в Москве. Солнца не хватает, счастья не хватает, ничего не хватает. Держал в руках пакет с прустовскими мадленками из ближайшей пекарни он, скорей всего, не знал, что они называются мадленки, и тем более не знал, при чем тут Пруст.
Я уже не жила с Лешей и находилась в состоянии транзита — впереди новая работа, новая страна, новая свобода. Так почему бы нет? Я вот-вот уеду, он вот-вот уедет, мы больше никогда не увидимся, что я теряю? Он такой красивый. Я слышу твой голос: — Ладно, колись, самое страшное уже было? О, эти наши словечки! Самое страшное — это секс.
А самое главное — это любовь. В школе самое страшное считалось возможным только после того, как Он сказал самое главное. Самое страшное было, да. Мы оба очень много выпили, иначе бы, наверное, не решились. Слишком много преград — возрастных, интеллектуальных, эмоциональных, социальных. Мы сидели в моей московской гостиной и говорили уже часа четыре. Наконец он взял меня за руку — с каким-то трагическим выдохом, почти обреченно.
Я притянула его голову к себе и поцеловала в губы. Он сказал: — Я это хотел сделать с того момента, как впервые увидел тебя много лет назад на площадке у лифта. Он весь дрожал — больше от страха, чем от желания.
На входе в кинотеатр висит афиша фильма «Кто-нибудь видел мою девчонку? На нём — она сама только в исполнении Ани Чиповской и Сергей в один из самых романтичных моментов в жизни.
Структура фильма иронично закольцовывается самоцитатой. Фильм «Кто-нибудь видел мою девчонку? Ими украшены интерьеры квартир 90-х. У Добровольского дома висит постер великого фильма «На последнем дыхании», в конце которого погибает герой Жан-Поля Бельмондо. Ангелина Никонова намекает, что Сергей живет так же стремительно и умирает молодым.
Внимательные зрители могут обратить внимание на небольшая нестыковку. Культовый сериал вышел на экраны в 1990 году, в России — и вовсе в 1993-м. А на надгробном камне Добровольского указаны даты жизни «1960-1990». Наверное, Сергей не мог посмотреть «Твин Пикс», но зато эта деталь указывает на его киновкус. На стенах видеосалона висят плакаты фильмов «Челюсти» и «Рэмбо».
Говоря о Цыбульском, Сергей подчеркивает, что актер умер дважды — в реальности и на экране: «и в жизни это случилось от водки». Еще один мягкий намек на нравы ленинградской артистической интеллигенции того времени — в окружении Добровольского все пьют водку из хрустальных стопок. В другой сцене Кира и Сергей играют в киноцитаты. Забава заканчивается уморительной отсылкой к «Последнему танго в Париже» Бертолуччи. В фильме Пол Марлон Брандо занимается анальным сексом с Жанной Мария Шнайдер , вместо смазки он использует сливочное масло.
У Никоновой Добровольский достает из холодильника пачку масла и с улыбкой направляется к Кире.
Бросила собаку. Родила ребенка. Узнав о смерти первого мужа, бросила...
Уже второй раз читаю у вас о психологе, а что, это чудодейственное средство, сильно сомневаюсь, психологи мало кому помогают.
И все-таки ты оглянулся тогда на Фонтанке и увидел, что я тоже оглянулась. Ты вспоминал, как я, будучи старостой курса, положила перед тобой на стол журнал и показала пальцем с обкусанным ногтем, где надо расписаться. Я это тоже помню. Ноготь был страшный — я не приучена была делать маникюр и очень стеснялась своих неухоженных рук. Я тебе нравилась?
Накручивала волосы на палец и строила глазки. Я старался на тебя не смотреть, потому что не мог сосредоточиться. А я смотрела на тебя не отрываясь. Сегодня вспоминала, как Трофим, Миша Трофименков, рассказывал, что это он меня тебе подарил. Так и было — задолго до того, как начался наш с тобой роман. Однажды Трофим сказал, что ты мной всегда восхищаешься, поэтому можно выкинуть милую глупую шутку — перевязать меня ленточкой и привести к тебе на день рождения.
Как подарок. Я открыла рот. Да он меня всегда презирал! Но сказано — сделано. Трофим привез меня в квартиру на Наличной. У тебя горели глаза, от тебя било током не знаю, был ли ты пьян или что-то другое.
Ты устроил из трофимовского подарка целый спектакль, весь вечер хватал меня за руку и подводил к кучкам знакомых и незнакомых людей: — Это Карина, мне ее подарили. Она теперь моя. Правда, красивая? Помню, что там была твоя жена Катя, которая громко смеялась и подыгрывала тебе. Не думаю, что ей на самом деле было смешно. Потом еще год или два, где бы мы с тобой ни встречались, ты в шутку говорил: — Это моя девчонка!
Мне ее подарили. Мы были совсем пьяные. В начале нашего романа мы всё время были пьяные, иначе нам не удалось бы разрушить столько барьеров сразу и так отчаянно кинуться друг к другу. Не помню, где и как мы в тот день начали пить. Не помню, что именно мы пили — наверняка какую-то гадость, а что еще все мы тогда пили? Не уверена, что существовала хотя бы еще одна страна, в которой этот приторный липкий напиток пили литрами и закусывали соленым огурцом.
В тот день мы оказались одни в квартире твоего приятеля. Что пили, обычно не запоминаю. А вот как я была одета — не забываю никогда. На мне была длинная косого кроя черная юбка из жесткого жатого хлопка, широченный черный пояс стягивал несуществующую талию, белая хлопковая блузка в мелкий черный горошек — всю эту красоту я привезла из Польши, куда ездила по студенческому обмену. Заграничная роскошь, пусть и социалистического происхождения. Эти югославские туфли были мне малы на два размера — я купила их у маминой подруги, вернувшейся из загранпоездки.
Туфель моего сорокового размера тогда и вовсе не существовало, но невозможно же было из-за такой ерунды, как размер, отказаться от подобной красоты! Я вечно чувствовала себя сестрой Золушки, прихрамывающей в чужом башмачке. Как и многие советские девушки, я изуродовала ступни неправильной тесной обувью. Может быть, поэтому я сейчас скупаю туфли всех цветов и форм, выстраиваю их стройными рядами и счастлива от одного сознания, что они у меня есть. Сорокового, сорокового с половиной и даже сорок первого размера! Мы стояли на кухне, я опиралась на подоконник.
Ты был ниже меня ростом и смотрел на меня восторженно и в то же время отстраненно. Дотронулся до моих длинных волос — как будто проверял, из чего они сделаны. Положил руки мне на грудь — так осторожно, словно грудь была хрустальная. Стал очень медленно расстегивать блузку. В нем моя и без того не маленькая грудь казалась какой-то совсем порнографической — и одновременно почти произведением искусства. Я опустила глаза и посмотрела на нее как будто твоим взглядом.
И, кажется, впервые ощутила, что грудь у меня и в самом деле красивая. У меня коленки дрожали и внизу живота всё сжималось до острой боли — я не помню более эротического момента в моей жизни. Ты аккуратно и сосредоточенно накрыл ладонями обе груди и произнес, почти как заклинание: — Это всё слишком для меня, слишком. Едва прикасаясь губами, ты поцеловал меня в каждую грудь несколько раз — тебе почти не пришлось наклоняться. Я стояла неподвижно. Не помню даже, подняла ли я руки, чтобы тебя обнять.
По-моему, нет. Спросила: — Что — слишком? Слишком красивая. Эта грудь. Эта кожа. Эти глаза.
Эти волосы. Неужели это всё для меня? И еще ты спросил: — У тебя ведь есть кто-то, кому это принадлежит, да? Секса у нас с тобой в тот день не было, да и не могло быть, потому что — ты был прав — я по-прежнему принадлежала бородатому философу, которого все называли Марковичем. Он, кстати, приехал в тот день и по-хозяйски увел меня, всё еще дрожащую изнутри от твоих касаний. Эти бережные прикосновения ко мне, как к драгоценному объекту, как к кукле наследника Тутти, я никогда не забуду.
Больше никто меня так не трогал. И даже ты больше никогда так не трогал. Чувствую себя как будто пьяной — из-за совсем юного парня. Ничего себе юный — тридцать три года, больше, чем было тебе на момент нашего романа. Он на тринадцать лет младше меня, поэтому я и воспринимаю его как мальчика. Ты сейчас сказал бы: — Иванчик, ну ты совсем пошел вразнос!
Я знаю, знаю. Знаю я, что бы ты сказал. Что все скажут. Что там еще… Ну да, конечно. Так и вижу, как выстроились в ряд увядающие истерички с проблемами в нижнем отсеке, как выразилась бы Рената Литвинова. Со сниженными эстрогенами и со своими игрушечными мальчиками.
Но мой мальчик бы тебе понравился. Ты любил тех, в ком чувствовал чистоту, уязвимость, застенчивость, робость. Ты любил красивых людей, а он красивый. Хотя, может быть, я просто смотрю на него сквозь любовные линзы. За стиль ты многое готов был простить. И я тоже.
Все-таки я у тебя училась. Мой юноша чем-то напоминает мне тебя, хотя ты был маленьким, легким и грациозным — в Америке тебя иногда принимали за Барышникова. А он — высоченный, под два метра, слегка неловкий, неповоротливый, с сорок пятым размером ноги. Но в его тонко вырезанных чертах и размыто-светлых глазах есть что-то твое. Какая-то тоска, легкая безуминка. Во взгляде нет твоей грустной мудрости, но есть отчаяние, как у Дворжецкого в роли Хлудова.
И его тоже зовут Сережа. Никогда не любила это имя. Сережа — программист, совсем не интеллектуал. Слегка аутичный, как многие компьютерщики. Он тоже страстно любит кино. Но часто смотрит какие-то комедийные американские и британские сериалы, которые меня ничуть не увлекают.
Мне всегда казалось, что самое сексуальное в мужчине — ум. А тут… Нет, не то, что можно было бы подумать. Я влюбилась во что-то другое, хотя его системные мозги устроены занятно, совсем не так, как у меня у нас с тобой. Ты наверняка спросил бы: — Господи, где ты такого отыскала-то? Почти служебный роман. Он родился в Москве, но вырос и жил в Южной Африке, у черта на куличках, потом вернулся в Россию, работал у нас в издательском доме.
Я его замечала краем глаза, но не краем сердца — симпатичный, высокий, с чуть раскосыми глазами и всегда застенчивой улыбкой. А зимой, когда я уже готовилась к отъезду в Париж, Сережа пришел ко мне домой, чтобы сказать, что он возвращается в свою Африку — ну не получается существовать в Москве. Солнца не хватает, счастья не хватает, ничего не хватает. Держал в руках пакет с прустовскими мадленками из ближайшей пекарни он, скорей всего, не знал, что они называются мадленки, и тем более не знал, при чем тут Пруст. Я уже не жила с Лешей и находилась в состоянии транзита — впереди новая работа, новая страна, новая свобода. Так почему бы нет?
Я вот-вот уеду, он вот-вот уедет, мы больше никогда не увидимся, что я теряю? Он такой красивый.
Карина Добротворская
- Похожие книги
- Премьера фильма «Кто-нибудь видел мою девчонку?» в Москве
- О книге Карины Добротворской "Кто-нибудь видел мою девчонку"
- Сергей Добротворский
- Отзывы зрителей
"Кто-нибудь видел мою девчонку?" (2020) смотреть онлайн
- Упомянутые авторы
- Фильм Кто-нибудь видел мою девчонку? (1952) смотреть онлайн в эфире телеканалов на
- Сергей Добротворский
- Фильм «Кто-нибудь видел мою девчонку?»: отзывы зрителей и критиков, стоит ли смотреть
- Карина Добротворская: другие книги автора
- Премьера фильма «Кто-нибудь видел мою девчонку?» в Москве
Аня Чиповская о фильме "Кто-нибудь видел мою девчонку?", роли мечты и любимом виде отдыха
| Фильм “Кто-нибудь видел мою девчонку?” (2021) | "Хандра" Алексея Камынина, "Вмешательство" Ксении Зуевой, "Маша" Анастасии Пальчиковой и "Кто-нибудь видел мою девчонку?". |
| Любовь, кино и Чиповская: стоит ли смотреть «Кто-нибудь видел мою девчонку?» | Драмы, мелодрамы. Режиссер: Ангелина Никонова. В ролях: Аня Чиповская, Александр Горчилин, Виктория Исакова и др. Смотреть Кто-нибудь видел мою девчонку? (фильм, 2020) онлайн бесплатно. |
| Фильм "Кто-нибудь видел мою девчонку?" основан на реальной истории любви: рецензия. Metro | Главная» Новости» Ктонибудь или кто нибудь видел мою девчонку. |
В чем смысл фильма «Кто-нибудь видел мою девчонку?»
| «Кто-нибудь видел мою девчонку?» – главный скандал «Кинотавра» – выходит в прокат | Кадр из фильма Ангелины Никоновой "Кто-нибудь видел мою девчонку?". |
| Любовь, кино и Чиповская: стоит ли смотреть «Кто-нибудь видел мою девчонку?» | Вчера в кинотеатре "Иллюзион" состоялась премьера фильма режиссера Ангелины Никоновой "Кто-нибудь видел мою девчонку?". |
| «Кто-нибудь видел мою девчонку?»: самый ожидаемый фильм «Кинотавра» оказался песней о недопитом чае | Кто-нибудь видел мою девчонку? Трейлер Фильм 2020. |
| «Кто-нибудь видел мою девчонку?» — когда смотреть по ТВ — Яндекс.Телепрограмма | Сразу дисклеймер – автор этой заметки больше не штатный сотрудник Condé Nast, поэтому может писать о фильме, основанном на книге Карины Добротворской, не впадая в неизбежный в противном случае конфликт интересов. Книга «Кто-нибудь видел мою девчонку? |
В чем смысл фильма «Кто-нибудь видел мою девчонку?»
Борис Титов оценил возможность отмены ИП в России. В прокат выходит драма "Кто-нибудь видел мою девчонку?" с Анной Чиповской, Викторией Исаковой и Александром Горчилиным. «Кто-нибудь видел мою девчонку?» — предельно откровенная исповедь сильной женщины, безжалостная к себе и окружающим. Вчера в кинотеатре "Иллюзион" состоялась премьера фильма режиссера Ангелины Никоновой "Кто-нибудь видел мою девчонку?". «Кто-нибудь видел мою девчонку?» — когда смотреть по ТВ — ограмма.
В прокат выходит драма "Кто-нибудь видел мою девчонку?"
Фильм. Вместе с «Кто-нибудь видел мою девчонку?» смотрят. Первое непопадание в «Кто-нибудь видел мою девчонку?», уже на уровне пресс-релиза, — исполняющий главного героя Александр Горчилин. Главная страница» Мелодрама» Кто-нибудь видел мою девчонку?
О книге Карины Добротворской "Кто-нибудь видел мою девчонку"
Кадр из фильма «Кто-нибудь видел мою девчонку? Но, как и Кира в фильме, Карина выбирает его героем своих мемуаров, мы узнаём его через её взгляд. Фильм расслаивается на красивые глянцевые страницы без описания, и мир Сергея показан через призму мира Киры, сливаясь с ним, не оставляя зрителю возможности узнать ни личность Сергея, ни личность Киры. То, что критик, изучавший авторский кинематограф, стал центральной фигурой гламурного фильма, звучит почти как издёвка. При столкновении двух диаметрально разных миров — рок-интеллигента Добротворского с глянцевой журналистикой — могла получится комедия примерно как в фильме «Крокодил Данди» , но получилась китчевая мелодрама. В разрешении же конфликта этих двух миров напрашивается что-то более изобретательное, чем неподвижная, немая и глухая камера, кадры пустой красоты, вытесняющие идейное зерно, но не перекрывающие трещину сценария. В фильме есть эпизод из жизни героев, когда статью Сергея опубликовали в газете с несогласованными правками.
Он воспринимает это негативно, потому что «сидишь, подбираешь слова, чтобы интонация соответствовала картине, о которой пишешь».
Кадр из фильма «Кто-нибудь видел мою девчонку? Про Карину, например, мнение у всех довольно двойственное, а то как ее описала в своей книге «Не жизнь, а сказка» Алена Долецкая, и вовсе заставляет сомневаться в ее порядочности. С Кариной я знакома, она вызывает у меня уважение. Еще ни разу я не поймала ее ни на подлости, ни на двуличии, ни на том, что она хочет показаться лучше, чем есть на самом деле.
Когда я читала книгу Карины, понимала поступки и мотивацию их обоих. Мне не нужно было знать о них больше, чем было написано. Режиссура — та же психология, режиссер должен хорошо разбираться в людях, понимать, что они чувствуют. Я, например, знаю, что это такое — когда кинокритик хочет перейти в профессию режиссера. Это очень сложный и болезненный переход, не все на него решаются в принципе.
Лично знакома с кинокритиками и киноведами, много беседовала с некоторыми из них, и понимаю, что это для многих дико страшно. Ужас от того, что раньше ты анализировал, по большому счету судил, а теперь сам становишься в позицию подсудимого, обволакивает и парализует. Писатель Гузель Яхина — о скандалах в соцсетях, пионерском детстве и правах женщин — За исключением нескольких мужчин, вы работали в команде очень сильных и своенравных женщин: Исакова, Чиповская, Крапивина, Еремеева. Признайтесь честно, тяжело было? Этот проект стал для меня большим уроком на смирение.
Видимо, он был мне необходим, и, пройдя его, я бы порекомендовала всем артхаусным режиссерам снять хотя бы одно продюсерское кино. Когда ты всю жизнь снимаешь авторские фильмы, пусть и абсолютно разные, в какой-то момент всё равно случится стагнация, потому что в них ты и заказчик, и исполнитель — лесом едешь, лес поешь. Абсолютная свобода!
Было слишком больно. Возникало ощущение, что тем самым я тебя предаю. Или с кем-то делю.
И вдруг — я заговорила. Что это? Потому ли, что я стала тебе и о тебе писать, понемногу выпуская своих демонов? Или потому, что я влюбилась? Сегодня я видела Таню Москвину — впервые за много лет. Вы вместе учились в институте, ты восхищался мощью ее критического дара и способностью ничего и никого не бояться.
Однажды, когда мой сын Иван был еще совсем маленьким, Москвина пришла ко мне в гости. Иван внимательно посмотрел на ее яркое асимметричное лицо. Она, как и я, перенесла в юности неврит лицевого нерва. Что из меня теперь не выйдет красивой женщины и что это для меня куда большая драма, ее не занимало. То, что такое обычно не говорят маленьким детям, ей и в голову не приходило. Так она жила — ни в чем никаких ограничений.
Ты свою бунтарскую природу мучительно укрощал, к тому же был деликатен и не любил задевать людей. А Танька позволяла себе всегда и во всем быть собой и ничего не делать наполовину. Если бутылка водки — то до дна. Если страсть — то до победного конца. Если ненависть — то до самых печенок. Она умела быть так упоительно свободной и так одержимо неправой, что ты немного ей завидовал.
Она тебе всегда отдавала должное, как будто ваша группа крови, замешанная на питерском патриотизме, была одинаковой. Сегодня Москвина рассказала мне, как ты впервые показал ей меня — в библиотеке Зубовского института на Исаакиевской, 5, куда вы с ней два раза в неделю ходили в присутствие. Она очень интересуется рок-культурой. Но он уже явно был влюблен. Ну да, рок-культура, конечно. Тогда было модно рассуждать про молодежную культуру.
Он был первым рокером, чью кассету я слушала по десять раз на дню, еще не зная, как он золотоволос и хорош собой. Эта захлебывающаяся студенческая работа понравилась руководительнице критического семинара Татьяне Марченко. Она показала ее Якову Борисовичу Иоскевичу, который вместе с тобой делал сборник статей о молодежной культуре. Меня вызвали на Исаакиевскую — на встречу с вами обоими. Я готовилась к этой встрече, безжалостно завивала длинные волосы горячими щипцами, румянила щеки ватой, густо красила ресницы тушь надо было развести слюной и слоями накладывала тональный крем. Зачем я это делала — понятия не имею, моя кожа была идеально гладкой и косметики не требовала.
Но мне с детства казалось, что можно быть лучше, красивей, хотелось преодолеть разрыв между тем, какой я была на самом деле и какой могла бы быть, если б… Если б что? Ну хотя бы волосы были кудрявей, глаза больше, а щеки румяней. При этом я надела джинсы с шестью молниями — молодежная культура все-таки. Не жук чихнул. Я была уверена, что ты будешь меня хвалить, ведь не каждую студентку третьего курса собираются печатать во взрослом научном сборнике. Ты вошел на кафедру, смерил меня ледяным взглядом я спросила себя, помнишь ли ты нашу встречу на Фонтанке и высокомерно сказал: — Я не поклонник такого стиля письма, как ваш.
Я молчала. Да и что можно было ответить? Я-то считала, что написала нечто и вправду классное. И вообще, не я сюда напросилась, вы меня позвали. Очень сопливо. Много штампов.
И к тому же это надо будет в два раза сократить, — произнося всё это, ты почти на меня не смотрел. Я продолжала молчать. В этот момент на кафедру вошел Яков Борисович. Прекрасная работа, прекрасная. Очень украсит наш сборник — написано так страстно и с такой личной интонацией. Помню, что я испытала благодарность ему и обиду на тебя, который в этот момент равнодушно смотрел в окно.
Текст я действительно сократила вдвое. Тебе этот финал казался глупым, а мне — принципиальным, потому что мне хотелось сохранить эту личную интонацию. Обида долго не проходила, я не могла забыть, как ты со мной обошелся. Но цену этому занудству я уже начала понимать. Я начинаю письмо и теряюсь — как мне к тебе обращаться? Я никогда не называла тебя Сережей или Сережкой.
И уж точно никогда не говорила — Сергей. Впрочем, едва ли; скорее всего, я избегала имени, потому что уже понимала, что между нами существует пространство, где отчество не предполагается. Я никогда не обращалась к тебе по фамилии, хотя другие твои девушки — до меня — это делали. А может быть, просто от ревности. До меня только недавно дошло, что никого из своих любимых мужчин я не могла называть по имени, словно боясь коснуться чего-то очень сокровенного. И меня никто из них не называл в глаза Кариной, всегда придумывались какие-то нежные или забавные прозвища.
Но когда все-таки называли, то это задевало меня как что-то почти стыдное. А может, мне просто были необходимы имена, которые были бы только нашими, — никем не истрепанные. Когда мы начали жить вместе, то довольно скоро стали называть друг друга Иванами. Почему Иванами? Ужасно жаль, я совсем не помню. Не помню, как и когда это имя пробралось в наш словарь.
Всегда в мужском роде. И помню, как мы однажды стали смеяться, когда я впервые назвала тебя Иваном в постели. Ты ведь не любил говорить в постели? И еще помню, как твоя мама, Елена Яковлевна, ревела в телефонную трубку: — Ты ведь сына Иваном назвала, да? В честь Сережки? Это было в тот день, когда я узнала о твоей смерти.
Сейчас мне кажется, что я влюбилась с первого взгляда. И что каждая следующая встреча была особенной. На самом деле в то время я была влюблена в другого, чью систему ценностей безоговорочно принимала. Я тебя остро чувствовала, это безусловно. Но прошло еще несколько лет, прежде чем я осознала, что это любовь. Случилось это, когда ты читал у нас лекции по истории кино, подменяя Якова Борисовича Иоскевича.
Я училась на последнем курсе, значит, мне было года двадцать два. А тебе, соответственно, — тридцать, вполне серьезный возраст. Лекции Иоскевича нам нравились, но казались уж слишком заумными. Когда вместо него пришел ты и сказал, что Яков Борисович заболел и что ты проведешь несколько занятий, мы обрадовались. Ты нас ошеломил — как ошеломлял всех своих студентов. Нервной красотой, завораживающей пластикой рук, необычным сочетанием развинченности и собранности, энергией, эрудицией.
Нам казалось, что ты перебрал по крошечным кубикам всю историю кино и выстроил ее заново по собственным законам. Первая твоя лекция длилась часа три, но никто не устал и не отвлекся. Иначе не получается. Мы влюбились. В аудитории сидели одни девушки. Ты с нами не заигрывал, не шутил, не демонстрировал свое блистательное чувство юмора.
Мне снова мерещилась надменность, которая меня в тебе пугала. Но как только ты вошел в аудиторию, мне показалось, что между нами есть какая-то особая тайная связь. А как же, ведь была история с моим текстом про молодежную культуру. И я ходила на премьеру твоего спектакля и видела тебя с раскрашенным лицом в роли живого трупа. И у нас столько общих знакомых. И все-таки ты оглянулся тогда на Фонтанке и увидел, что я тоже оглянулась.
Ты вспоминал, как я, будучи старостой курса, положила перед тобой на стол журнал и показала пальцем с обкусанным ногтем, где надо расписаться. Я это тоже помню. Ноготь был страшный — я не приучена была делать маникюр и очень стеснялась своих неухоженных рук. Я тебе нравилась? Накручивала волосы на палец и строила глазки. Я старался на тебя не смотреть, потому что не мог сосредоточиться.
А я смотрела на тебя не отрываясь. Сегодня вспоминала, как Трофим, Миша Трофименков, рассказывал, что это он меня тебе подарил. Так и было — задолго до того, как начался наш с тобой роман. Однажды Трофим сказал, что ты мной всегда восхищаешься, поэтому можно выкинуть милую глупую шутку — перевязать меня ленточкой и привести к тебе на день рождения.
В этом фильме о сексе вообще никто не думает. Кому он нужен? Нет ироничного высказывания по поводу классической культуры. Это маркетинговый ход героя : через порно дойти до глубины. У нас отличные культура и искусства, просто сюжет такой.
Театральный режиссер ставит что-то умное и проникновенное, но реализоваться может только в роликах. Это кино о профессионализме и ответственности. Ставишь ли ты в Большом театре, снимаешь ли порноролик в Балашихе — делать это надо хорошо». В главной роли «самого глубокого человека на Земле», театрального режиссера Романа Петровича, который ставит спектакль в «Самом главном театре страны», снялся Александр Паль. Слишком тщательно работает герой, а нужен кассовый продукт, и вот уже на смену ему приглашают хваткого коллегу Хачатряна в исполнении Антона Лапенко. В его образе многие увидели Константина Богомолова, который присутствовал на премьере «Глубже! Поскольку есть сцены с полуобнаженными актерами, где особенно комичен Владимир Симонов прекрасная актерская работа , а Роман Петрович появлялся в шапке, то кому-то это показалось пародией уже не на Богомолова, а на другого всем известного режиссера. Очень смешно прозвучала реплика: «А что русскому режиссеру бояться? Михаил Сегал уверяет: «Не было прототипов».
Игорь Верник сыграл министра культуры. Возможно, Мединского. Тут уж дело в фантазии. Роль президента страны в очередной раз исполнил Игорь Угольников. Глава государства задается вопросом: не пора ли ему уходить. Фильм получился боевой и задорный, слегка распадающийся на фрагменты. Все-таки Сегал — мастер короткого рассказа. Александр Паль - не любитель давать интервью.