Боярский Тиун в древней Руси. Тиун. княжеский или боярский слуга, управлявший хозяйством в Др. Руси и русских княжествах 11-15 вв., а также в Российском государстве 15-17 вв.
Последние вопросы
- Значение слова «Тиун»
- Вы точно человек?
- Придворные чины и саны Русского царства. Инфографика
- Что такое тиун что значит
- Вы точно человек?
Кто такие тюны в Древней Руси
Княжеский Тиун. Тиуны и ключники в древней Руси. Зависимое население Древней Руси: кто такие тиуны? В Киевской Руси словом «тиун» (или «тивун») называли княжеского или боярского управляющего, который заведовал теремом. Что такое тиун? Тиун. Тиун (тивун) — в Киевской Руси — название княжеского или боярского управляющего, управителя. Тиун. — княжеский или боярский слуга, управлявший феодальным хозяйством в Древней Руси и русских княжествах XI—XV вв., а также в Русском государстве XV—XVII вв. Значение слова «Тиуны» в популярных словарях и энциклопедиях, примеры употребления термина в повседневной жизни. В XIV—XVII вв. существовали тиуны великого князя, которые занимались его хозяйством и управляли отдельными городами, волостями, и тиуны, входившие в аппарат наместников и выполнявшие судебные функции.
Значение слова «тиун»
Каждый человек имел своего тиуна, который сопровождал его с рождения до смерти. Важно было ухаживать за тиуном, делать ему подношения и соблюдать ритуалы, чтобы поддерживать его доброзичливость и благосклонность. Для общества тиуны имели коллективную роль. Они искупали грехи и принесли благополучие всему сообществу. Поэтому существовали общие священные места, где проводились общие ритуалы и праздники. В таких местах также размещались священные предметы и изображения тиунов. Роль тиунов в Древней Руси была важна как для каждого отдельного человека, так и для общества в целом. Их поклонение и общение с ними помогли славянам чувствовать себя под защитой и иметь надежду на благополучие во всех сферах жизни. Исторический обзор Тиуны, или Тивье, были племенем восточнославянской этнической группы, проживавшей на территории Древней Руси. Они занимались скотоводством, рыболовством, а также морским и речным пиратством.
Первые упоминания о тиунах на Руси встречаются в летописях IX века. Они упоминаются как одна из многих племенных групп, участвовавших в войнах и торговле на территории Руси. Со временем тиуны стали выделяться среди других племен своей морской деятельностью. Они владели большим флотом, который использовали для торговли и пиратства. Они жили на берегах рек и морей, строили деревянные дома и обустраивали свои поселения. Тиуны играли важную роль в торговле и обмене культурными ценностями между Востоком и Западом. Они обладали обширными торговыми связями, доставляя товары с восточных земель на русскую территорию и наоборот. Со временем тиуны начали осваивать и северные территории Руси. Они освоили побережье Белого моря, провели торговые пути через Вологду и Ладожские озера.
Таким образом, они стали важным звеном в экономическом и культурном развитии Древней Руси. Роль тиунов была особенно важна в период формирования Древнерусского государства. Они активно участвовали в войнах за установление русской власти на территориях нынешней России и Украины. Значение тиунов в Древней Руси нельзя недооценивать.
Как правило, тиун был княжеским холопом, или становился им после принятия на службу; Русская Правда упоминает «тивуньство без ряду» то есть, без устанавливающего иное договора как один из источников холопства [7]. Кроме того, в Великом Княжестве Литовском тиунами назывались крупные феодалы, которые осуществляли управление волостями позднее — наместники , производили сбор дани т. В отдельных местностях Галицкой Руси, где действие сохраняло древнерусское право, тиуны были выборными представителями сельских общин. Древнерусское наследие и исторические судьбы восточного славянства.
Москва, 1982. Тиунская изба, судебная. Тиунство ср. Тиунить, быть тиуном. Тиуны что трут, рядовичи что искры. Словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка. Чудинов А. ТИУН название древнерусских должностных лиц разных разрядов.
По Русской Правде, т. Руси и русских княжествах 11 15 вв. Название различных должностных лиц в древней России. Толковый словарь Ушакова. В России до 17 в. Толковый словарь Ожегова. Ожегов, Н. Политическая наука: Словарь справочник.
Определение, значение, примеры употребления Ищешь, что значит слово тиун? Пытаешься разобраться, что такое тиун?
Известия о служилых князьях встречаются с середины. Со времён Средневековья имеются различные варианты написания имён великих князей литовских, также существуют различные национальные традиции. Список предназначен для облегчения идентификации персонажей истории Великого княжества Литовского. Во время войн, когда шляхта отправлялась на сборы, войский следил за порядком в повяте и охранял шляхетских жён и детей.
Воевода русский польск. Существовала на протяжении 1434—1794 годов. Резиденция воеводы русского была во Львове, административном центре воеводства. Должность была заимствована из Скандинавии и попала на Русь вместе с варягами. Тиунская изба, судебная. Тиунство ср.
Тиунить, быть тиуном. Тиуны что трут, рядовичи что искры. Словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка. Чудинов А. ТИУН название древнерусских должностных лиц разных разрядов. По Русской Правде, т.
Руси и русских княжествах 11 15 вв. Название различных должностных лиц в древней России. Толковый словарь Ушакова. В России до 17 в. Толковый словарь Ожегова. Ожегов, Н.
Красочные национальные костюмы, мелодичные музыкальные инструменты и энергичные танцы передают дух и настроение этого народа. Музыкальные композиции тиунов часто являются гимнами родины и символизируют ее красоту и величие. Танцы тиунов, такие как «Лезгинка» и «Тиунский круг», выражают силу и энергию народа, а также укрепляют тесные связи между его представителями. Культура тиунов также оказывает влияние на их образ жизни.
Традиционно, тиуны занимаются скотоводством, охотой и рыбной ловлей. Эти занятия не только обеспечивают народ свежими продуктами питания, но и помогают сохранить традиции и навыки прошлых поколений. Например, охота является важным аспектом жизни тиунов и передается от отца к сыну как ценное наследие. Однако, в современном мире культура тиунов подвержена изменениям и вызовам.
Глобализация, модернизация и современные технологии оказывают влияние на жизнь и традиции этого народа. Большинство молодых тиунов стремятся получить высшее образование и уехать в крупные города в поиске работы и лучшей жизни. Это может повлечь за собой постепенное исчезновение некоторых аспектов традиционной культуры тиунов. В связи с этим важно сохранить и продвигать наследие тиунов, чтобы молодое поколение имело возможность узнать и ценить свою историю и культуру.
Организация культурных мероприятий, создание образовательных программ и поддержка местных художников и мастеров ремесел помогут сохранить уникальную культуру тиунов и продолжить ее развитие. Вопрос-ответ: Кто такой тиун? Тиун — это традиционный лидер и главный посредник в кочевых обществах народов Севера и Сибири. Он выполняет функции правителя, судьи, шамана и духовного наставника для своего народа.
Тиун это егэ
Тиун не должен был давать знамен лицам, о которых бы он узнал, что они состоят под судом. О сервисе Прессе Авторские права Связаться с нами Авторам Рекламодателям Разработчикам. Тиу́н (др.-рус. ти́унъ, ти́вунъ) в Древнерусском государстве — название княжеского или боярского управляющего, управителя из обельных холопов, поступавших по доброй воле. В Киевской Руси тивуном или тиуном принято было называть боярского или княжеского управляющего, управителя или приказчика.
Значение слова «тиун»
В мифологии и волшебных историях, тиун обычно представляется как сильный и мудрый создатель, который обладает необычной магией. 17 вв.: название различного рода должностных лиц (управляющего княжеским или барским хозяйством, судьи низшей инстанции). * * * тиун княжеский или боярский слуга. Тиун (др.-рус. тиунъ, тивунъ)[1] в Древнерусском государстве — название княжеского или боярского управляющего, управителя из обельных холопов[2], по доброй воле поступающих, если он не заключал «ряда». древнерусская должность, заключавшаяся в управлении княжеским хозяйством. Тиуны - сборщики дани на Руси. Кто же управлял деревнею, если доводчик и тиун наместника были от нее так далеко, в становом дворе, за сто верст, а от других деревень и за две сотни верст? Тиун — это человек, который был лишён своей свободы, однако также был наделён большим количеством обязанностей.
Значение слова "Тиуны"
Кроме наместников, о которых говорилось выше, в Москве существовали тиуны великого князя: они разбирали дела великокняжеских людей, кроме душегубства и кражи с поличным. Тиуны обязаны были в присутствии поповских старост осматривать ставленые, благословенные и отпускные грамоты священнослужителей и выдавать знамена только тем из них, которые имели такие грамоты. В мифологии и волшебных историях, тиун обычно представляется как сильный и мудрый создатель, который обладает необычной магией.
Кто такие тюны в Древней Руси
С конца XV века мы уже не встречаем более бояр в качестве сборщиков податей или десятильников, — на эти должности с этого времени стали назначаться исключительно дети боярские. Из уставной грамоты вел. Василия Димитриевича с митр. Киприаном мы видим, что бояре отправляли военную повинность с архиерейских земель, что они обязаны были по призыву князя являться на войну, те, которые служили при митрополите Алексие, под предводительством митрополичьего воеводы, а которые вновь поступили к митрополиту, — под предводительством княжеских воевод, сообразно тому, где кто из митрополичьих бояр жил. Но со второй половины XV века митрополичьи бояре уже не требовались на войну, военная повинность с митрополичьих земель исправлялась детьми боярскими. Точно также мы уже не встречаем более митрополичьего воеводы, который бы предводительствовал митрополичьим полком и о котором упоминает уставная грамота вел кн. Василия Димитриевича с митроп.
В жалованной грамоте ростовского архиепископа Вассиана Кириллову монастырю сказано: «а будет дело духовное и игумен того пообыскав да пошлет ко мне, а пожаловал есмь своими бояры, Некрасом Ивановым сыном, да Семеном Кузьминым сыном, да Иваном старцем Баскаковым» 1468 г. В первой грамоте митр. Зосимы 1472 г. Константиновскому Владимирскому монастырю, по тяжбе архимандрита монастыря с Костею и Неклюдом Щербиным, за две деревеньки, после описания митрополичьего суда сказано: «а тогды у господина у митрополита были его бояре Фёдор Юрьевич, да Никита Данилович, да дворецкой Кузьма» 128. В записи о ржевской дани, платимой великим князьям московскому и литовскому, также новгородскому владыке и тамошним боярам после 1479 года, между прочим, говорится: «а теперь владычицы бояре во Ржеве, по тым жеребьям судят и рядят, и гроши берут на ком што хотячи... Выдержки из приведенных грамот показывают, что еще в XV веке одною из существенных обязанностей архиерейских бояр было отправление суда по поручению архиерея и не только над лицами светскими, но и над духовными, по делам гражданским.
Когда именно за архиерейскими боярами усвоено было право суда над духовенством, решительно неизвестно, но несомненно, что гораздо ранее второй половины XV века, когда это является уже делом обычным, вполне установившимся. Относительно того обстоятельства, что боярам предоставляется грамотою право судить братию монастыря и в делах духовных нужно заметить, что это еще не значит, чтобы архиерейские бояре судили духовенство и в чисто духовных делахю. Смысл пожалования монастыря боярами был тот, что пожалованный игумен и братия освобождались от ведомства и суда всех других архиерейских чиновников, но во всех делах должны обращаться к известным боярам, которые расследовали данное дело и представляли его на окончательное решение архиерея. Из всех приведенных свидетельств об обязанностях и службе бояр у архиереев до конца XV века видно, что в то время бояре занимали у архиереев все служебные должности, какие в то время могли существовать при архиерейском дворе: они исполняли те или другие частные поручения архиерея, собирали архиерейские пошлины с духовенства или были десятильниками, присутствовали на суде митрополита или по его назначению были судьями временными, поставленными для известной местности и известных лиц, отправляли военную повинность с архиерейских земель, словом — все служебные обязанности как самые высшие, так и самые низшие, какова должность сборщика податей, до второй половины XV века исполнялись архиерейскими боярами. С XV века, когда произошло разделение бояр на бояр собственно и детей боярских, и когда число их при архиерейских дворах сделалось очень ограниченным, они стали занимать только самые высшие должности, на все же низшие должности стали назначаться дети боярские. Из обширного первоначально и разнообразного круга обязанностей бояр за ними оставлена была одна важнейшая обязанность: постоянно находиться при архиерее, разбирать и решать, по указанию архиерея, все дела, которые поступали к нему, помимо низших инстанций.
Конечно такое разграничение должностей при архиерейском дворе совершалось не вдруг, а постепенно; только с течением времени за боярами все более и более постоянно стали приурочивать обязанности судей, с оставлением всех других обязанностей, которые возлагались на них прежде. Собственно, со всею ясностью и определённостью судные обязанности бояр в первый раз были высказаны в половине XVI века стоглавым собором, и только с этого времени мы встречаем их всегда уже исключительно в качестве судей. Стоглавый собор, желавший ввести во все церковное управление порядок, более строгий и более соответствующий канонам, нежели какой был прежде, особенно занялся вопросом о святительском суде, хотел внести сюда большую определенность и отчетность, нежели какие были прежде. Собор прежде всего настаивает, чтобы все духовные лица во всех, собственно духовных, делах были всегда судимы духовными же лицами, так чтобы светские лица даже и не присутствовали на этом суде: «а бояре митрополичьи в том суде у святителей не сидят, развее писарей, кому те дела записывати... А царевым бояром и дворецким, и митрополичьим бояром и архиепископлим и епископлим, архимандритов, и игуменов, и игуменей, и строителей не в которых делех не судити, а судят их святители сами по священным правилам» 130. Чтобы лучше понять настойчивость, с какою собор требует, чтобы духовные в духовных делах судились непременно духовными же, нелишне припомнить здесь вышеприведенное извлечение из грамоты ростовского архиепископа Вассиана Кириллову монастырю, где епископ суд над братией и игуменом в духовных делах поручает своим боярам.
Кроме того, самая настойчивость, с которою собор требует, чтобы духовные лица в духовных делах никаким образом не судились светскими лицами, чтобы последние даже и не присутствовали на этом суде, показывает, что до собора положение дел в этом отношении было несколько иное, иначе к чему такая настойчивость соборных постановлений? Впрочем, устранив архиерейских бояр от суда над духовенством в духовных делах, собор в то же время отдает в руки бояр все судебные дела духовенства по делам гражданским и уголовным, подлежащим архиерейской юрисдикции: «а по рядным грамотам и по духовным, и по кабалам, и в поклажаех, и боех, и в грабежех и в прочих во всяких делех опричь духовных дел, попов и диаконов и всех причетников и мирских людей, повелевают святители бояром своим судити» 131. Таким образом, по мысли стоглавого собора, при архиереях должно было образоваться два судебных отделения: первое должно было состоять исключительно из духовных лиц; здесь суд давал или сам митрополит в митрополии или, когда ему «не поможется», «владыка сарский и подонский», бояре и вообще светские лица не могли присутствовать при заседаниях этого суда «развее писарей кому те дела записывати». Отделение давало суд и расправу всему духовенству по делам исключительно духовным. В другом отделении судьи были светские — архиерейские бояре, суду которых подлежали как духовные лица по всем гражданским и уголовным делам, так и все лица светские по всем делам, которые предоставлены были тогдашним законодательством суду церкви. А так как суд архиерейских бояр не отличался обыкновенно особым беспристрастием и справедливостью, то собор постановил: «у бояр в суде сидети старостам поповским, и пятидесяцким и десятским, по неделям, по два или по три, да грацкым старостам и целовальником, да земскому диаку, которым царь и государь прикажет».
Всем этим лицам повелевается собором иметь с судных дел «противни» и прикладывать к ним свои руки так, чтобы засвидетельствованный подписью всех бывших на суде и подписью дьяка судный список, в одном экземпляре, хранился у бояр, производивших суд, в другом у целовальников, присутствовавших на этом суде, а хранился бы у дьяка в ларце, за боярскими печатями, «доколе те судные списки бояре перед святителем положат и обоих истцов пред ним поставят». Только после того как святители получат от обоих истцов утвердительный ответ, что суд им действительно был таков, как он записан в представленных списках, святители повелевают боярам произнести тот или другой решительный приговор по делу 132. Согласно постановлениям стоглавого собора о святительском суде, на архиерейских бояр с этого времени уже не возлагались никакие другие служебные обязанности и должности, кроме судных; они теперь постоянно жили при архиерее, составляли при нем судное отделение по всем делам, подлежащим архиерейской юрисдикции; у них хранились различные архиерейские указы и распоряжения по различным делам управления; к ним, а не к архиерею непосредственно, обращались царские приказы с своими памятями по тем или другим вопросам 134. Со времени стоглавого собора архиерейские бояре встречаются во всех актах не иначе, как только в качестве судей, но замечательно, ни один акт не делает даже и намека на то, чтобы на суде у бояр присутствовали выборные от духовенства и земства, как того требовал стоглавый собор; очевидно, что это последнее постановление собора так и осталось на бумаге и вовсе не прилагалось на практике, — бояре по прежнему продолжали судить однолично или вместе с дьяками 135. Со времени учреждения в России патриаршества положение дел относительно бояр нисколько не изменилось, они и при патриархах по-прежнему продолжали заведовать епархиальным судом. В «записке о царском дворе, церковном чиноначалии, придворных чинах, приказах» и пр.
Со времени же учреждения патр. Филаретом, так называемых, патриарших приказов, которые заведовали всем епархиальным архиерейским управлением, бояре были в них судьями, и таким образом от них, главным образом, зависело производство и отчасти самое решение всех епархиальных дел, поступавших в приказ; впрочем, о боярах, как судьях архиерейских приказов, мы скажем подробнее ниже 136. Таким образом, с конца ХV и начала XVI века, из круга всех других обязанностей и должностей, при дворе архиерея по своей важности и обширности круга деятельности, стала выделяться должность архиерейских судей, которая постепенно и была усвоена исключительно за боярами. Собор 1551 года образовал из бояр судное отделение, которое должно было постоянно находиться при архиерее и под его высшим надзором, давать суд и расправу лицам духовным и мирским по предметам, указанным самим собором. С этого времени бояре уже всегда являются только в качестве судей при архиереях, и мы не видим в их правах и обязанностях никакого заметного изменения до самого учреждения приказов патриархом Филаретом. Из всего сказанного нами об обязанностях и роде службы архиерейских бояр само собою понятным становится, какую важную, видную роль они играли во всем архиерейском управлении; — все дела, какие были только подведомственны архиерею, иногда не исключая и чисто духовных, проходили через их руки, ибо самим архиереем произносился только окончательный приговор.
Как ближайшие непосредственные советники и помощники архиерея, как производители всех дел, бояре необходимо имели большое влияние на характер архиерейских решений дел, а чрез это и на все вообще архиерейское епархиальное управление. Интересно, в этом отношении, свидетельство Флетчера о значении архиерейских бояр в епархиальном управлении. По словам Флетчера, для управления различными делами, подведомыми церковному суду, у всех епископов были чиновники и комиссары, которые назывались Владычные бояре; они были миряне и, считаясь наравне с воеводами или благородными, управляли архиерейским двором и заведовали судом. Описывая характер управления этих чиновников, Флетчер замечает, что они, не довольствуясь угнетением народа, еще злобствовали над священниками и действовали по отношению к ним точно также, как воеводы и дьяки действовали по отношению к простому народу в своих областях. В виду действий этих чиновников даже епископы не имели власти решать самостоятельно дела, которые поступали на их суд. Так, если бы епископ захотел смягчить какое-нибудь решение, то он должен был предварительно предложить это на рассмотрение своим чиновникам.
Такое положение дела, по замечанию Флетчера, было следствием того, что эти чиновники назначались не епископами, а самим государем, или его Думой, и они обязаны были давать отчет в своем управлении не епископу, а светской власти. Если епископ получал позволение иметь чиновников по своему собственному выбору, то это считалось знаком особенной царской милости 137. Хотя Флетчер и очень преувеличивает значение бояр в архиерейском епархиальном управлении, а его слова об отношении бояр к архиереям решительно не верны и противоречат всем историческим данным; однако его свидетельство важно, как выражение того взгляда, что бояре при архиереях играли очень видную и заметную роль, так что обращали даже на себя внимание тех иностранцев, которые всматривались в склад русской жизни. Во всяком случае несомненно то, что московское правительство еще очень рано хорошо поняло то важное значение, какое бояре имели во всем епархиальном архиерейском управлении, почему оно постаралось поставить бояр в некоторую зависимость от светской власти. Когда Макарий был послан в Новгород на архиепископскую кафедру, то великий князь дал ему своих бояр, которые должны были заменить собою прежних бояр новгородского архиепископа, новгородцев по происхождению и симпатиям. Смысл подобного распоряжения московского правительства понятен: оно хорошо знало, что бояре по самому своему положению и обязанностям имеют большое влияние как на самую личность архиерея, так и на все управление им епархии.
Поэтому, если бы оставить епископа окруженным боярами — новгородцами, враждебными Москве, еще не забывшими политической и церковной независимости Новгорода, то трудно было бы ожидать, чтобы их влияние на личность архиепископа и на всю его правительственную деятельность было для Москвы благоприятным, а потому правительство и позаботилось дать архиепископу бояр — москвичей, которые бы во всем были преданы Москве, и чтобы таким образом с Макарием не повторилось истории Сергия и Серапиона, Иоанн Грозный, при разгроме Новгорода, арестовал, а потом мучил владычных бояр 138 , он же, по низвержении св. Филиппа митрополита, по свидетельству Курбского, мучил и убивал бояр этого святителя 139 , конечно потому, что он считал их людьми близкими иерархам, влиявшими на них и все их действия. На стоглавом соборе правительство, в сознании важности положения и обязанностей бояр в сфере архиерейского управления, прямо и решительно высказало стремление подчинить архиерейских бояр своему контролю, потребовало от архиереев, чтобы они сносились с ним при выборе своих бояр и при их увольнении от занимаемой ими должности, при чем царь, конечно, всегда удерживал за собою право утверждать или не утверждать выбор и увольнение известного архиерейского боярина, или на место уволенного лица назначить собственного чиновника. Последнее уже несомненно существовало во времена патриаршества, когда цари решительно присвоили себе право назначать патриархам в бояре своих собственных чиновников, которые, председательствуя в патриарших приказах и удерживая таким образом в своих руках патриаршее епархиальное управление, в тоже время не переставали быть царскими чиновниками. Очевидно, что московское правительство воспользовалось архиерейскими боярами для того, чтобы иметь постоянное влияние на все архиерейское управление и даже контролировать его. Боярин назначался к архиерею царем из его чиновников и им же увольнялся от должности; следовательно, находясь на службе у архиерея, боярин, в тоже время, всегда считал своим начальником не архиерея, а царя, он зависел во всем от последнего, а не от архиерея, потому, естественно, во всей своей деятельности имел более в виду угодить светскому правительству, а не духовному.
При столкновении интересов государственных и церковных, он конечно всегда охотнее жертвовал последними в пользу первых. Очень вероятно, что вступая в должность архиерейского боярина, царский чиновник получал, конечно не гласно, от светской высшей власти инструкции для своей деятельности, указания, как он должен вести себя относительно архиерея, как должен поступать в тех или других случаях, и после давал отчет государю о всей своей деятельности, о таком или ином положении всех епархиальных дел, так что все епархиальное архиерейское управление, в существе, дела находилось под постоянным контролем светской власти и без ее одобрения или неодобрения не могло сделать ни одного самостоятельного шага. Не удивительно поэтому, что назначение бояр к архиереям царем было одной из главных причин, заставивших соборы 1667 и 1675 гг. Этой реформой архиереи надеялись освободиться из-под тягостного и постоянного, хотя конечно и неофициального, контроля над их деятельностью светской правительственной власти и в то же время думали придать епархиальному управлению большую самостоятельность и независимость от светской власти, которая с устранением светских чиновников теряла через это один из главных поводов вмешиваться во все даже мелкие, так сказать, домашние дела архиерейского епархиального управления. Архиерейские бояре не получали за свою службу при архиереях определённого жалованья; вместо всякого жалованья архиереи давали им в пожизненное владение участки из своих земель в объеме, определяемом самим архиереем. Курбский говорит, что к архиепископам поступали на службу лица знатных фамилий, которые получали от архиереев во владение церковные земли, за что обязывались нести службу при дворе архиерея и отбывать с его земель военную повинность.
Стоглавый собор повелевает святителям лишать своих бояр, за неправды и поборы по суду, их боярского достоинства и отнимать у них данные им поместья. До нас дошла одна поместная грамота новгородского архиепископа Леонида, данная в 1574 году его боярину Василию Григорьевичу Фомину. Эта грамота боярину ничем не отличается от обыкновенных поместных грамот, которые архиереи давали своим детям боярским и множество которых дошло до нас. В ней, как и в грамотах детям боярским, после точного обозначения самого поместья, пожалованного боярину, о его владельческих правах говорится, чтобы все крестьяне боярина Василия Григорьевича Фомина чтили и слушали во всем и пашню на него пахали, и оброк ему всякой денежной и хлебной давали, чем он вас изоброчит, и он вас ведает и судит по сей нашей жалованной грамоте В конце грамоты находится следующая приписка: «а дано то поместье Василию Григорьевичу на время, до тех мест как его государь царь и великий князь пожалует, здесь в Великом Новгороде велит ему дать поместье и грамота жалованная взяти» 140 , — смысл этой приписки мы объясняли выше. Кроме поместий, подучаемых от архиереев в пожизненное владение, бояре, в силу системы кормления, на которой была построена светская церковная администрация, получали еще различные доходы от прохождения занимаемой ими должности. Так как главные их обязанности состояли в производстве суда, то они получали известные пошлины от каждого судного дела.
В то время, по одному характерному выражению, «каждый шаг в присутствие суда был куплен ценою денег», — так что доходы бояр от судных дел были очень значительны. В заключение исследования об архиерейских боярах древней Руси нужно заметить, что, при исследовании, почти исключительно, имелись в виду только бояре московских митрополитов, а потом патриархов, и совершенно ничего не говорилось о боярах других епархий. Это, впрочем, совершенно невольное, ограничение в нашем исследовании зависит от того, что все сведения, какие только дошли до нас об архиерейских боярах, за самыми незначительными исключениями, относятся только к боярам митрополичьим и патриаршим, так что о боярах других епархиальных архиереев мы можем заключать только по аналогии. Дело в том, что двор и все управление митрополита, а потом патриарха, служили без сомнения образцом для всех епархиальных архиереев, которые во всем конечно подражали митрополитам, и потому у них были, как у митрополитов и потом патриархов, свои бояре, с теми же правами и обязанностями, как у последних. Это несомненно утверждается словами стоглавого собора: «митрополичьим бояром и архиепископьим и епископьим архимандритов и игуменов и игуменей и строителей ни в которых делех не судити.... Да митрополиту ж и архиепископом и епископом без царева ведома бояр от себя и дворецких не отсылати» и пр.
Из этих слов стоглавого собора видно, что значение в епархиальном управлении, обязанности, круг и образ деятельности бояр при всех архиереях были совершенно одинаковы, так что собор не делает в этом отношении между ними никакого различия. Правда, у простых епархиальных архиереев бояре не могли быть так многочисленны и принадлежать к фамилиям знатным и важным, но это различие очевидно определялось только тем неравенством, какое существовало между митрополитом и подчиненным ему архиереем, а не различием происхождения, обязанностей и круга деятельности их бояр. Из приведённого постановления стоглавого собора видно так же, что бояре существовали при всех архиереях без исключения. В частности, бояре упоминаются, в дошедших до нас актах, только у следующих епархиальных архиереев: новгородского 141 , ростовского 142 , суздальского 143 и казанского 144. По своему происхождению дьяки были собственно люди не важные и не знатные. Степени низших чинов при царском дворе стояли так: стольники, стряпчие, дворяне, дьяки, жильцы, дети боярские 145.
Но не смотря на свое очень невысокое положение в чиновной государственной иерархии, дьяки, благодаря крайнему невежеству наших предков, их безграмотности даже в высших правительственных классах часто, например, воеводы не умели писать и особенно их неуменью вести какие бы то ни было письменные дела, с течением времени по своему роду деятельности приобрели очень важное и влиятельное положение в государстве. Они, как единственные присяжные знатоки законов и всяких письменных дел, сделались решительно необходимыми во всех тех случаях, где требовалось знание закона, старины, искусное составление деловой бумаги; — рассмотреть поданную князю или царю бумагу, сделать доклад из нее, указать и сделать выписки подходящих к данному случаю статей законов, составить новую бумагу, написать память, приказ и пр. Вследствие такого важного значения дьяков мы видим их при особе государей в качестве их секретарей, в приказах, при воеводах, при посольствах и даже иногда в качестве наместников в различных городах 146. Государство вполне ясно понимало важное, необходимое значение дьяков при производстве всех письменных дел и потому узаконило, что ни одна бумага не может иметь официального, обязательного значения без подписи дьяков. Мало этого, сознание важного значения и необходимости дьяков во всех делах побудило государство ввести дьяков, не смотря на их очень не высокое происхождение, в государственную думу,— так произошли, вероятию в конце XVI века, думные дьяки 147. Оклады дьякам были поместные, равнявшиеся окладам московских дворян, но также неравные, как и у последних.
Денежное их жалованье в XVII столетии было от 80 до 150 рублей, думных дьяков 200 руб. Так как обязанности дьяков были слишком многочисленны и сложны, то им были приданы низшие чиновники, получившие название подьячих, которые с течением времени разделились на три разряда: старых, средних и молодых, из старых подьячих более искусные производились в дьяки. Как в государственном, так и архиерейском управлении дьяки занимают также очень видное место. У архиереев были свои дьяки, которые вели все письменные дела архиерея, как княжеские дьяки — при князьях. Они были знатоки не только государственных, но и церковных законов, что требовалось особенностями архиерейского управления. Иоанн III, при походе на Новгород, взял с собою архиепископского дьяка, «умевшаго воротити русскими летописцы».
Когда придут новгородские послы, говорил ему Иоанн, ты им помяни давния неправды новгородцев: припомни им все, как они в прежнее время изменяли князьям, отцам нашим и дедам и прадедам 148. Из того факта, что Иоанн III при походе на Новгород взял с собою архиепископского дьяка, «умевшаго воротити русскими летописцы», видно, что архиерейские дьяки считались людьми очень книжными, знавшими русскую старину и умевшими при случае воспользоваться своими знаниями, к которым обращались даже при нужде и князья. Для разъясне ния вопроса о монастырских имуществах, поднятого на соборе 1503 года Нилом Сорским и его сторонниками, отцы собора послали к великому князю митрополичьего дьяка Леваша, конечно ввиду его отличного знания церковных и гражданских постановлений по данному вопросу и уменья представить дело в том виде, как того желал собор. Как люди постоянно необходимые для архиереев и близкие к ним, дьяки пользовались большим влиянием и силою во всем архиерейском управлении, при чем дозволяли себе очень много злоупотреблений, именно, — были большею частью страшные взяточники. Некоторые из них приобрели себе этим даже печальную известность. Летопись так объясняет причину удаления Геннадия с архиепископской новгородской кафедры: «начал мзду имати у священников ставления, наипаче советом своего единомысленнаго любовника и дьяка Михаила Иванова сына Алексеева» 149.
Тиун — это уникальное понятие в русском языке, которое обозначает особенного человека, отличающегося своей индивидуальностью и нестандартным мышлением. Миф 2: Тиунство — это способность творить и быть креативным. Факт: Хотя тиуны часто проявляют творческие способности, их основной признак — это нестандартное мышление и способность видеть вещи по-другому.
Тиуны могут быть креативными, но не все креативные люди являются тиунами. Миф 3: Тиуны всегда эзотерики и загадочные личности. Факт: Несмотря на то, что некоторые тиуны могут быть загадочными и интересоваться эзотерикой, не все они такими являются.
В реальности среди тиунов можно встретить разных людей, занимающихся разными сферами деятельности. Миф 4: Тиунство — это что-то негативное. Факт: Нет ничего плохого в тиунстве.
Тиуны просто мыслят по-другому и имеют своеобразные взгляды на мир. Их индивидуальность и нестандартное мышление делают их ценными участниками общества. Миф 5: Тиунство — это модное и преходящее явление.
Факт: Тиунство не является трендом или временной модой. Оно существует давно и будет существовать всегда, так как каждый человек в меру является уникальным и может проявить тиунские качества. Тиун в сравнении с другими феноменами В отличие от простого понятия времени, тиун обладает определенными особенностями, которые его выделяют среди других явлений.
Например, в отличие от обычного времени, тиун позволяет перемещаться в прошлое и взаимодействовать с событиями, которые уже произошли.
Этот первоначально широкий смысл слова «боярин» с течением времени стал суживаться и прилагаться все к меньшему числу лиц. Еще с XII века мы встречаем разделение бояр на больших и малых 76 , при чем большими назывались первенствующие сановники государства, малыми — все вообще, принадлежавшие к старым боярским родам, но не имевшим первенствующего положения в государстве.. С XV века собственно боярами стали называться только думные люди, самые знатные и близкие к князю; все же лица, называвшиеся прежде вообще боярами и потом боярами малыми, теперь получили название детей боярских, так что собственно бояр в то время было очень немного 77. Со времени Грозного до времен Петра Великого название боярин означало высший чин и первое достоинство при московском дворе, и боярское достоинство, в силу господствовавшего местничества, обыкновению жаловалось членам очень немногих знатных фамилий 78. Впрочем, слово боярин употреблялось в широком смысле, т. Так, Иоанн III пишет: «се аз великий князь Иван Васильевич пожаловал есмь Василя Остафьевича Ознобишу санничим в путь, и вы бояре и слуги и все люди того пути чтите его и слушайте». Упоминается о существовании таких мелких бояр и в западнорусских областях 79. Это показывает, что наряду с боярами сановниками существовал другой род бояр малых, бояр в широком смысле этого слова.
Даже и в XVII в. Если таким образом название боярин в различное время понималось различно и означало или вообще человека, принадлежавшего к богатой знатной фамилии, или старшего дружинника при князе, или высшего сановника при московском дворе, или, наконец, просто всякого свободного человека в противоположность несвободным холопям; то что же такое были так называемые архиерейские бояре, какой именно смысл имело усвоенное им название; были ли они равны государственным боярам, или же носили это название по противоположности к холопам и вообще людям несвободным? Название архиерейские бояре в различное время имело не одинаковый смысл и изменялось сообразно изменению этого слова в государственном употреблении. Как на государственном языке первоначально боярами назывались все высшие служилые люди при князьях и вообще лица знатных, богатых фамилий, так и у архиереев боярами первоначально назывались все служилые люди, занимавшие сколько-нибудь важную в каком-либо отношении должность при дворе архиерея и принадлежавшие к более или менее знатным фамилиям. Древнейшее деление всех служилых людей при архиереях было на бояр и слуг 81 ; бояре всегда были благородного, знатного происхождения, имели свои родовые вотчины, занимали различные придворные и епархиальные должности и отбывали военную повинность с архиерейских земель. Слуги разделялись на три разряда: к первому принадлежали лица свободные, которые отличались от бояр только своим происхождением. Они занимали различные должности при архиерейском дворе, вместе с боярами должны были по призыву князя являться на войну; как лица свободного происхождения, они имели право свободного отъезда, т. Ко второму разряду принадлежали так называемые, в грамотах слуги «под дворским», так как они находились под ведением дворского; к ним принадлежали разного рода промышленники и ремесленники. Наконец, у архиереев были и слуги не свободного происхождения, которые обыкновенно носили название холопей 82.
С XV века, когда слово боярин на языке государственном стало означать высшего сановника государства, а все именовавшиеся прежде боярами получили название детей боярских, а потом дворян, тогда и архиерейские служилые люди строго разграничены были на бояр и на детей боярских. Название бояр удержалось только за высшими ближайшими к архиерею чиновниками, которые, постоянно находились при нем, были ближайшими, непосредственными исполнителями его распоряжений, давали суд и расправу по всем делам, которые, помимо низших инстанций, — окружных чиновников, шли на непосредственное усмотрение архиерея. Все же прочие лица, как принадлежавшие к прежним боярским фамилиям, так и относившиеся к слугам первого разряда, получили теперь название детей боярских, так что служилые люди при архиереях с XV века стали разделяться: на бояр, занимавших высшие должности при дворе архиерея, на детей боярских, которые назначались на низшие придворные и епархиальные должности: судебные, финансовые, полицейские, и на слуг в тесном смысле, которые составляли обыкновенную домашнюю прислугу архиерея. После стоглавого собора, архиерейскими боярами назывались царские чиновники, которые назначались царем на службу к архиереям и которые, не переставая быть царскими чиновниками, носили звание бояр во все время своей службы у архиерея, хотя бы в лестнице государственных чинов они занимали и не особенно высокое положение. Служба бояр у архиереев за это время состояла главным образом в том, что они производили суд по всем гражданским и уголовным делам, какие поступали на рассмотрение архиерея. Со времени учреждения архиерейских приказов бояре были в них председателями. Архиерейские бояре в древнейшее время ничем не разнились от бояр княжеских как по своему происхождению, так и общественному положению. К архиереям, как богатым землевладельцам, ради различных выгод службы у них, охотно поступали на службу многие знатные роды, подобно тому, как они поступали на службу к разным князьям. Курбский в своих сказаниях говорит, что к митрополитам поступали па службу «мужие благородные светлых родов», которые получали от митрополитов в пользование земли, за что обязаны были нести службу при дворе архиерея и отбывать военную повинность с его земель 83.
В уставной грамоте великого князя Василия Димитриевича с митрополитом Киприаном говорится: «а про войну, коли аз сам князь великий сяду на конь, тогды и митрополичим бояром и слугам, а под митрополичьим воеводою, а под стягом моим великаго князя: а кто будет бояр или слуг не служивал Алексею митрополиту, и привязался ново митрополиту, а те поидут под моим воеводою великаго князя, где который живет, ин под тем воеводою и есть» 84. Очевидно, что архиерейские бояре были одинакового происхождения с боярами княжескими и что они поступали на службу к архиереям точно также и на тех же условиях, как и к князьям, т. Как с переходом от одного князя на службу к другому боярин не терял чрез это своего боярского достоинства, так он удерживал его во время службы при дворе архиерея; так что бояре княжеские и архиерейские были одно и тоже, не различались ничем между собою: архиерейский боярин мог быть боярином князя, и на оборот. Это подтверждает между прочим следующее свидетельство: пред своею смертию митрополит Филипп 1-й завещал великому князю об окончании начатой им постройки церкви: «по сем начат о том же деле церковном приказывати своему боярину Владимиру Григорьевичу и сыну его Ивану Голове» 85. Упоминаемый здесь митрополичий боярин Владимир Григорьевич был боярином у великого князя Ивана Васильевича, а его сын, Иван Голова, тоже княжеский боярин, был родоначальником, по свидетельству по крайней мере родословной книги, фамилии Головиных 86. Таким образом, архиерейские бояре в древнейшее время ничем не разнились от бояр княжеских по своему происхождению и общественному положению, — это были те самые свободные служилые люди, которые переходили от одного князя к другому; служили там, где это более находили для себя выгодным и удобным, и которые во всякой службе удерживали за собою свое родовое боярское достоинство. Понятно, что, поступая к архиереям на службу, бояре связаны были с ним только личным договором, удерживали всегда за собою свое существенное право свободно и беспрепятственно переходить на службу к другим лицам, если находили свою службу у архиереев в чем-либо невыгодною. Отношения их к архиереям были те же, что и к князьям в удельный период, когда боярин недовольный чем-либо службою у одного князя, свободно оставлял ее и переходил к другому. Конечно, и архиереи, с своей стороны, имели право точно так же свободно относиться к служащим у них боярам, т.
При таких отношениях между архиереями и их боярами, конечно, совершенно невозможно было, чтобы при архиереях с самого начала появления на их службе светских людей, были постоянно одни и те же служилые боярские роды; напротив, мы видим, что, как при князьях удельного периода их служилые люди постоянно сменяются, так было и при архиереях. Это, между прочим, видно из следующего обстоятельства: при Митяе встречаются митрополичьи бояре: «Федор Шолохов, Иван Ортемьев Коробин, да Андрей и брат его Невер Борбин, Стефан Ильин Кловыня» 87 ни одного из этих лиц мы уже не встречаем на службе митрополита Киприана, хотя и знаем имена многих его бояр 88. Очевидно, что митрополичьи бояре в то время менялись очень часто и что те, которые служили одному митрополиту, не оставались обыкновенно, за небольшими исключениями, на службе у его преемника. Указанные нами отношения между архиереями и их боярами возможны были только в удельно-вечевой период, когда ничем не стеснено было право перехода свободных служилых людей от одного лица к другому, когда боярин, оставив одного князя и поступив на службу к другому, ничего не терял чрез это, так как они были равны по своему достоинству, — боярин всегда оставался боярином — был ли он на службе у того князя или у другого, или у архиерея, или у какой ни будь княгини. Положение дел в этом отношении совершенно изменилось, когда Москва приобрела решительный перевес над всеми другими княжествами и когда она, наконец, совершенно уничтожила их отдельное, независимое существование. Как скоро великие князья московские сделались почти единодержавными государями всей Руси, то они, в силу своего единодержавия и в интересах своей власти, постарались всеми, зависящими от них, мерами уничтожить право служилых людей переходить от одного князя к другому, постарались уничтожить самую самостоятельность прежних княжеских дворов, так что скоро бояре, недовольные службою у московского князя, уже не имели возможности перейти на службу к другому князю, но стали в таких обстоятельствах убегать за границу в Литву или Польшу. Понятно, что при таких обстоятельствах и право архиереев принимать к себе на службу бояр по своему личному усмотрению, как основывавшееся на прежнем, отжившем строе государства и как несогласное с новым, строго-монархическим его строем, должно было фактически уничтожиться, вследствие чего с XV века к архиереям уже не могли поступать на службу, как это было прежде, новые боярские роды. С другой стороны, если в удельно вечевой период боярин оставался вполне боярином, независимо от того, находился ли он на службе у какого-либо князя, или у архиерея, то этого уже не могло быть с утверждением московского единодержавия. Теперь все, что желало иметь силу, власть и значение, должно было и могло получать ее только от единодержавного московского князя, теперь боярами в строгом смысле стали называться только знатнейшие, близкие к московскому князю лица и боярство давалось за заслуги, как чин, при московском княжеском дворе, — вне службы при дворе московского князя боярство собственно уже не существовало.
Следствия такого положения дел относительно архиерейского двора были такие: если прежде к архиереям охотно шли на службу лица знатных боярских фамилий; то теперь этого уже не могло быть, так как всякий знатный человек через это мог только потерять, а не выиграть; теперь всякий, кто желал поддержать и возвысить свое родовое значение, должен был служить у князя, на его службе добиваться почета и значения, служба же у архиерея была частною; правда, архиерей мог давать служащему у него титул боярина, но этот титул имел смысл только при дворе архиерея и нисколько не возвышал государственного и общественного значения получавшего его. Таким образом прежнее равенство бояр княжеских и архиерейских совершенно уничтожилось, так что лицам более или менее знатных фамилий не было уже никакого интереса служить у архиереев, а это вело к тому, что они оставляли архиереев и переходили на службу к великому князю, отчего с половины XV века, даже при дворе митрополита, мы не встречаем более в числе бояр и вообще служилых людей лиц из сколько ни будь знатных и известных фамилий, — старые служившие у них фамилии перешли на службу к князю, новых бояр они — с одной стороны — уже не могли принимать к себе, с другой стороны, те и сами бы не пожелали служить у них. Следствием всего этого было то, что с половины XV века число архиерейских бояр, сравнительно с предшествующим временем, было очень ограниченно; даже при дворе самого митрополита, вместо прежнего множества бояр, принадлежавших к разным фамилиям, мы встречаем только один боярский род Фоминых, в котором боярское звание сделалось наследственным, так что бояре всегда избирались только из рода Фоминых до самого конца XVI века, когда этот род прекратился и когда бояре к архиереям стали назначаться самим царем. Наследственность боярского достоинства при дворе митрополита только в роде Фоминых подтверждается несомненными данными. Когда св. Алексий сделался митрополитом, то к нему на службу поступил его родной брат Феофан, который и был при нем боярином. Сын Феофана, Степан, племянник митрополита Алексия, был боярином при митрополите Киприане 89 , — дети Степана — Юрий и Данила и внуки его, Федор и Василий Юрьевичи, Фома и Никита Даниловичи были боярами при последующих митрополитах 90 , — последним боярином из этого рода был Иван Семенович Фомин 1550—1582 г. При этом не лишне заметить, что боярское достоинство было принадлежностию только рода, а не всех его членов, — только одни избранные носили боярское достоинство. Так, если мы встречаем Фоминых в звании митрополичьих бояр в течении двух столетий, то встречаем также членов этой фамилии и без боярскаго достоинства, исправляющими при дворе митрополита различныя, сравнительно низшия должности.
Так один сын Василия Юрьевича Фомина внук Феофана Некрас был митрополичим тиуном 93 , другой —Федор Тирон — митрополичим владимирским наместником 94 , Семен Васильев, сын Василия Юрьевича — дворецким 95 , Тимофей Кузьмин Фомин упоминается просто как митрополичий сын боярский 96 и пр. Очевидно, что как при княжеском московском дворе звание бояр было по большей части наследственным в том смысле, что в бояре жаловались лица только известных, знатных по своему происхождению фамилий, и человеку не знатному, не родовитому, это звание было недоступно, так и у архиереев звание бояр обусловливалось не только тою или другою должностью при дворе, но и принадлежностью еще к известному роду, члены которого по своему знатному происхождению имели право на боярство. Менее знатные фамилии, поступавшие на службу к митрополитам, как например, Сурмины, Рагозины, Мануйловы, Соболевы, Чертовы, Елдегины и пр. Наследственность боярского достоинства при митрополичьем дворе в известных родах, между прочим, доказывается и следующими обстоятельствами: митрополит Киприан в уставной грамоте Константиновскому монастырю называет своего повара Ивана боярином 98 , митр. Иона называет боярином своего десятильника Юрия 99 , напротив, митрополичий дворецкий, Юрий Григорьевич Мануйлов называется сыном боярским 100. Очевидно, если бы звание боярина при митрополичьем дворе определялось только какою-либо должностью или службою, а не принадлежностью к известному боярскому роду, то гораздо естественнее было бы тогда назвать дворецкого, как занимающего одну из высших должностей при дворе архиерея, боярином; изведывающего же стряпнею или десятильным сбором — детьми боярскими, так как эти должности, сравнительно с должностью дворецкого, очень неважны и незначительны. В последствии стоглавый собор возвел в обязательный для всех архиереев закон то правило, чтобы архиерейские бояре избирались всегда только из определенных родов, которые по своему происхождению пользовались этим правом; если же таких родов у архиереев не оказывалось, то они должны были обращаться к царю, и тот давал им бояр от себя. Таким образом, ко времени стоглавого собора, боярские фамилии уже не поступали более на службу к архиереям, от чего звание бояр было наследственным только в известных определенных родах, которые издавна служили архиереям и по своему происхождению имели право на боярство; но таких боярских родов у архиерея было очень немного, так что сам митрополит принужден был избирать себе бояр только из одного, оставшегося у него на службе боярского рода — Фоминых. По необходимости число бояр при архиереях сделалось очень ограниченным, вследствие чего им предоставлены были при дворе только самые высшие, почётные должности, хотя в тоже время служба их была совершенно частною, не имевшею никакого государственного значения; государство приравнивало их, кажется.
Но во всяком случае, до стоглавого собора архиереи еще удерживали de jure за собою свое старинное право: самим выбирать себе бояр из своих служилых людей, руководствуясь в этом случае только собственным усмотрением, а также право увольнять их от занимаемой должности и от службы у себя, — государство доселе не вмешивалось в отношения архиерея к его боярам и вообще служилым людям, архиерей был полный, бесконтрольный их господин и распорядитель, действовал по отношению к ним вполне самостоятельно, никем отвне не стесняемый. Со времени стоглавого собора положение дел совершенно изменилось: у архиереев решительно отнято было их старинное право единоличного назначения их бояр, последние избирались уже не архиереем и не из его служилых людей, но царем и из царских чиновников. Очень важное в этом отношении постановление стоглавого собора было выражено в следующей форме: «да митрополиту ж, архиепископом и епископом без царева ведома бояр от себя и дворецких не отсылати и в тех место иных не поставляти, кроме преже реченных вин; а котораго святителя изведутца бояре и дворецкие, и им избирати от тех же родов, а не будет от тех родов, и им от иных родов избирати, коемуждо их, да обсылатися со царем; а повелит которым царь быти в боярех и в дворецких, и святителем тех у себя и держати, а без царева ведома, однолично, бояр и дворецких не держати. А у которых святителей изведутся бояре и дворецкие, а от тех родов или от иных родов, таких у них не будет, которым пригоже в тех место быти в боярех и в дворецких: и им о том бити челом царю, чтобы государь пожаловал, избрал у себя и дал им, которым будет пригоже в том чину быти; а без царева ведома, однолично, бояр и дворецких не поставляти» 103. Приведенное постановление стоглавого собора об архиерейских боярах и дворецких показывает, а что до стоглавого собора государство совершенно не вмешивалось в отношения архиерея к его служилым людям, архиерей сам избирал бояр из своих служилых людей, точно также по своему только личному усмотрению отсылал их от себя, если находил это почему ни будь нужным, вследствие чего служба бояр при архиерее была частною, не имевшею никакого государственного значения; b так как бояре избирались, то звание боярина при архиерейском дворе указывало на чин или должность, — каждый получал боярство, как чин, вместе с известною должностью, — боярство, поэтому, служило обозначением чина и соединенной с ним должности, а не сословия; с у архиереев были целые роды служилых людей, ко бояре избирались только из некоторых, которые, по своему происхождению, имели на это право, так что боярское достоинство было наследственным только в известных родах. Впрочем, из того обстоятельства, что стоглавый собор предлагает архиереям, в случае недостачи таких родов, из которых бы можно было избирать бояр, обращаться с просьбою о боярах к царю, уже достаточно видно, что этих родов на службе у архиереев в то время почти вовсе не было, не исключая и самого митрополита; в противном случае, если бы таких служилых родов у архиереев было действительно много, то и самое постановление собора просить у царя бояр, если они изведутся у какого святителя, не имело бы никакого смысла, между тем как в действительности, в виду того, что на службе у архиереев боярских родов в это время не было, приведенное постановление стоглава имело очень важное, практическое значение, что мы и увидим в последствии. Определения стоглавого собора об архиерейских боярах совершенно изменили их прежние отношения к архиереям, и самые бояре сделались далеко не тем, чем они были прежде. Теперь архиереи потеряли прежнее свое право только по своему личному усмотрению распоряжаться своими боярами, — в силу приведённого постановления стоглавого собора, они как при выборе своих бояр, так и при их увольнении должны были предварительно снестись с царем, который, конечно, всегда удерживал за собою право одобрить или не одобрить их распоряжения и право назначать к архиереям бояр по своему усмотрению, совершенно устраняя указанных архиереями лиц. Мало этого, архиереи законом обязывались теперь выбирать себе бояр только из известных родов, которые имели на это право, а так как у архиереев таких родов в действительности не было, или если и были, но царь со своей стороны мог находить неудобным назначать из них бояр, то в конце концов это постановление стоглавого собора необходимо вело к тому, что бояре к архиереям назначались исключительно царем, прежние, собственно архиерейские, бояре перестали существовать, а их место заняли назначаемые царем чиновники, которые только считались архиерейскими боярами, а на самом деле оставались царскими чиновниками и во всем зависели от царя.
В этом случае очень интересно свидетельство Флетчера, который говорит, что «владычные бояре» назначались на свои должности не епископами, а самим государем или его думой, и отчет в своем управлении они обязаны были давать не епископу, а светской власти. Если епископ получал позволение иметь чиновников по своему собственному выбору, то это считалось знаком особой царской милости 104. Действительно, после стоглавого собора архиерейские бояре назначались на свою должность не самими епископами, а царем. Правда, подобные случаи были и ранее стоглавого собора, по крайней мере мы знаем, что когда Макарий, впоследствии митрополит московский, был послан в Новгород на архиепископскую кафедру, то великий князь дал ему своих бояр 105. Но во всяком случае эти назначения бояр к архиереям от князя до стоглавого собора были явлением исключительным и объяснялись какими ни будь чрезвычайными обстоятельствами, как в данном, например, случае это объясняется особым враждебным отношением тогдашнего Новгорода к Москве, что заставляло московское княжеское правительство все, сколько ни будь важные, должности в Новгороде замещать москвичами и вообще лицами, несомненно преданными интересам правительства. Напротив, после стоглавого собора назначение бояр к архиереям царем из его собственных чиновников стало общим, всегдашним законом до уничтожения самого существования светских архиерейских чиновников, так что с этого времени название архиерейский боярин указывало только на службу известного лица у архиерея, но вовсе не определяло его государственного положения, — архиерейский боярин, в существе дела, был простым царским чиновником. Что архиерейские бояре со времени стоглавого собора назначались царем из его служилых людей, на это имеются неоспоримые данные. В 1574 году новгородский архиепископ Леонид дал своему боярину, Василию Григорьевичу Фомину, поместную грамоту на право пользоваться известным имением. В конце этой грамоты сделана следующая приписка: «а дано то поместье Василию Григорьевичу на время, до тех мест как его государь царь и великий князь пожалует, здесь в Великом Новгороде велит ему дать поместье и грамота жалованная взяти» 106.
Из этой приписки ясно видно, что боярин новгородского архиепископа был назначен к нему царем из московских дворян; тоже самое видно из двух других грамот, в которых встречается имя Василия Григорьевича Фомина и где он помещается в числе дворян первой статьи 107. О времени первых патриархов в «записке о царском дворце, церковном чиноначалии, церковных чинах» и проч. Отвергнуть или заподозрить силу этого ясного, прямого свидетельства решительно нет никаких серьезных оснований, — тем более, что оно подтверждается другими, устраняющими всякие сомнения данными: патриарший дворецкий, заседавший в патриаршем дворцовом приказе, Иван Васильевич Биркин 109 , встречается сначала в чине ясельничего 110 , а потом в чине думного дворянина 111. Боярин Василий Федорович Янов, заседавший в патриаршем судном приказе 112 , был сначала ясельничим, а потом думным дворянином 113. В описании церемониала шествия патриарха на осляти, в вербное воскресенье, сказано: «а у осляти стояли патриарш боярин думной дворянин Михайло Иванович Глебов» 114 ; после Глебов значится в числе окольничих 115. Патриарший боярин Тимофей Петрович Савелов встречается сначала в чине думного дворянина 116 , а затем в чине окольничего 117. Если мы находим таким образом патриарших бояр в списках государственных чиновников, можем показать относительно некоторых из них, как они повышались по лестнице государственных чинов и именно в качестве чисто государственных чиновников, хотя они и считались патриаршими боярами, то наоборот, в списке патриарших служилых людей 118 мы вовсе не встречаем фамилий: Янова, Савелова, Глебова, Нелединского и пр. Тоже самое подтверждается и следующими двумя обстоятельствами. В уложении мы находим указания на все классы чинов, не исключая архиерейских служилых людей, патриаршеские дети боярские упоминаются даже с указанием трех степеней, на которые они делились, между тем об архиерейских боярах в уложении вовсе не упоминается.
Это, по видимому, странное игнорирование государственным законодательством архиерейских бояр, невозможное, если бы они составляли особый, самостоятельный класс чинов, просто объясняется тем, что архиерейские бояре во время Уложения были боярами только для архиерея, для государства же они были простыми обыкновенными его чиновниками, и потому оно не считало нужным выделять их в своем законодательстве, как особый класс чинов и упоминать о них отдельно от тех государственных чинов, к которым они причислялись. Если, например, наносилось бесчестие патриаршему боярину, то плата за его бесчестье сообразовалась не с его боярством у патриарха, но с его государственным чином, смотря потому, был ли он думный дворянин или окольничий. Точно также, встречая различные распоряжения Петра, которыми отбирались у архиереев их служилые люди, мы вовсе не находим между ними ни одного законодательного акта относительно уничтожения архиерейских бояр, конечно, опять потому, что архиерейские бояре не составляли в то время особого самостоятельного класса чиновников, отдельного от государственных чинов; царь прекратил назначение бояр к архиереям, и архиерейские бояре перестали существовать. Таким образом со времени стоглавого собора бояре к архиереям назначались царем из его собственных чиновников, и их служба у архиереев ставилась наравне с государственной. Обыкновенно патриаршие бояре избирались из думных дворян и нередко после службы у патриарха они получали следующий высший чин, именно производились в окольничие, как это было, например, относительно патриарших бояр Глебова и Савелова. Древняя вивлиофика говорит: «патриаршие бояре состояли одною степенью государевых ниже, с околничими в равном почтении, чего ради есть и примеры, что один человек мог отправлять боярскую должность у патриарха и окольническую у государя в одно время» 119. Это мнение древней вивлиофики, что патриаршие бояре равнялись царским окольничим, трудно признать справедливым, потому что мы всегда встречаем патриарших бояр не иначе, как только в чине думных дворян, и ни разу — в чине окольничих. Кажется, что мнение древней вивлиофики явилось вследствие того, что при патриархе Никоне боярином был Никита Алексеевич Зюзин 120 , что окольничий и потом боярин Хилков был председателем в патриаршем приказе. Но заключать отсюда, что патриаршие бояре были только одною степенью ниже царских, было бы в высшей мере ошибочно, ибо в первом указанном случае царь только хотел почтить уважаемого и любимого им патриарха назначением к нему в бояре своего окольничего, хотел этим выразить ему свое особое уважение и почтение.
Что же касается Хилкова и других, заведовавших в патриарших приказах, царских бояр, то они играли в этом случае ту же роль, что и нынешний обер-прокурор при Святейшем Синоде, — это были царские представители при церковном управлении, и они вовсе не считались патриаршими боярами. Гораздо справедливее, кажется, будет думать так, что патриаршие бояре были всегда не выше думных дворян и что более знатные из них, после службы у патриарха в боярах, жаловались иногда и в царские окольничие, в чем нет ничего невероятного, по крайней мере совершенно аналогичное этому явление мы видим относительно патриарших стольников. В книге «о старинных степенях чинов в России» читаем: «патриархи так же наизнатнейших родов людей в стольники жаловали, так как в 138-м году, июня 24 числа, пожалован был в стольники к Филарету Никитичу князь Никита Иванович Лобанов. Из стольников же патриарших не одинаково производились: одни жаловались прямо в стольники к государю, как сие видно по пожалованию из патриарших стольников в стольники государевы в 138-м году, Декабря 25 числа, князя Нефеда Ивановича Щербатова; другие же были жалованы в стряпчие государевы, яко в 142 году, из патриарших стольников пожалован был в стряпчие князь Михайло Васильевичи Вяземский». Таким образом, как из патриарших стольников производились или в царские стольники, или в стряпчие, смотря по фамильной знатности производимого лица, по тому общественному положению, какое занимает его фамилия, так и из патриарших бояр могли производить иногда в царские окольничие, если только патриарший боярин, по своему происхождению и общественному положению своей фамилии, имел право на этот чин, при чем сделавшись царским окольничим, он уже оставлял службу у патриарха, по крайней мере, мы не знаем ни одного случая, когда патриарший боярин заседавший в каком ни будь приказе, в то же время значился бы царским окольничим, обыкновенно они называются думными дворянами во всех дошедших до нас грамотах.
Подъездные это в древней Руси. Управляющие княжеским хозяйством. Управитель господского дома Тиун. Тиун в 17 веке это. Рядовичи это в древней Руси. Закуп это в древней Руси. Тиун и огнищанин в древней Руси это. Тиун это в истории. Тиун термин. Тиун это в древней Руси определение. Вирники в древней Руси это. Вирник по русской правде это. Княжеский Тиун это по русской правде. Вирник в древней Руси это определение. Государственный Строй древнерусского государства кратко. Гос Строй древнерусского государства кратко. Формой политического устройства древнерусского государства. Функции дружины в древнерусском государстве. Княгиня Ольга сбор Дани. Погост дань княгиня Ольга. Ольга дань уроки погосты. Погосты это в древней Руси. Социальные слои русского населения. Права огнищан в древней Руси. Штрафы по русской правде. Наказание за убийство по русской правде. Урок по русской правде это. Штрафы за убийства в русской правде. Дворецкий огнищанин. Вирник это в истории. Тиун по русской правде это. Рерих полюдье. Сбор Дани в древней Руси. Погосты для сбора Дани. Место сбора Дани. Огнищанин по русской правде это. Картина полюдье Рерих. Сбор полюдья в древней Руси. Сбор Дани Рерих. Рерих собирают дань картина. Погосты княгини Ольги. Княгиня Ольга уроки и погосты. Уроки княгини Ольги.
Тиуны в древней руси это
Кто такие тиуны в Древней Руси. ТИУНЫ. Новости. княжеские или боярские слуги, управлявшие хозяйством в Древней Руси и русских княжествах 11-15 вв., а также в Российском государстве 15-17 вв. Зависимое население Древней Руси: оснвоыне категории (смерды, холопы, челядь, рядовичи, закупы и тиуны) и их отличия друг от друга. Полномочия и власть тиунов были очень высоки, хотя тиуны обычно назначались из холопов. ТИУНЫ — ТИУНЫ, княжеские или боярские слуги, управлявшие хозяйством в Древней Руси и русских княжествах 11 15 вв., а также в Российском государстве 15 17 вв. в XI-XIII вв. в Древней Руси название привилегированных княжеских и боярских слуг, управлявших феодальным хозяйством.