Закажите книгу «Бронепароходы. Роман» от автора Иванов Алексей Викторович ISBN: 978-5-386-14942-0, с доставкой и по низкой цене. Как и другие книги Алексей Иванов, автора романов «Географ глобус пропил», «Тени тевтонов» и «Сердце Пармы», книга заслуженно стала бестселлером. 24 января выходит новый исторический роман писателя Алексея Иванова «Бронепароходы» (18+). Кадр из фильма «Сердце Пармы», снятого по книге Алексея Иванова.
Павел Басинский о новом романе Алексея Иванова
В Челябинске с презентацией своей книги «Бронепароходы» побывал писатель Алексей Иванов — один из самых известных и экранизируемых авторов страны. В издательстве "Рипол-Классик" существенным стартовым тиражом 40 000 экз. вышел новый роман Алексея Иванова "Бронепароходы". Алексей Иванов начал работать над романом до «Бронепароходов», но сделал перерыв на их написание.
«Страна потеряла надежду жить лучше»: писатель Алексей Иванов — о нынешней России
Как и обещал вчера, я решил немного визуализировать новую книгу Алексея Иванова для вашего лучшего восприятия. Читайте интересные рецензии и отзывы читателей на книгу «Бронепароходы», Алексей Иванов. Алексей Иванов — человек-событие и невозможно представить, чтобы его новая книга появилась, не сделавшись тотчас предметом чтения-обсуждения.
Лучшая рецензия на книгу
- Речной бой / Главная тема / Независимая газета
- Павел Басинский о новом романе Алексея Иванова
- "Бронепароходы" в шорт-листе «Книги года – 2023»
- Писатель Иванов презентует в Екатеринбурге новую книгу о русской революции
В Екатеринбурге Алексей Иванов презентовал роман «Бронепароходы»
Горецкий немного полежал и бережно высвободил руку из-под её головы. Воздух в спальне светился — окно смотрело на раннее низкое солнце. Сдвинув тяжёлые кудрявые волосы Ксении Алексеевны, Горецкий поцеловал спящую женщину в тёплую щеку и выбрался из постели. Ему надо было спешить на пароход. Лоцман Федя стоял на кормовом подзоре, измеряя уровень воды шестом-намёткой. Машина поднимала пары, и судно подрагивало. Мамедов встретил Горецкого в рубке. Штурвальный зевал в кулак. Горецкий поглядел на берег, на парковую балюстраду под тополями.
Захватить её мальчишку надоумил агент компании «Шелль». Компания пообещала купить у Стахеевых активы их пароходства, если Стахеев приведёт нашу баржу в Самару или Уфу. Путь в Самару перекрыли красные, а в Уфу — мелководье. Мальчишка ждёт. Мамедов недобро прищурился: — А как зовут агэнта «Шелль»? Дьжозеф Гольдинг? Пароход красных, о котором сообщил капитан Фаворский, преграждая путь, стоял вдали прямо посреди блещущего створа. Из склонённой трубы «Межени» стелился лёгкий дымок — машина работала вхолостую.
Романа раздражала народная лексика лоцманов. Неужели нельзя выучить общепринятые термины судоходства? От солнца в рубке было жарко. Горецкий в бинокль долго изучал створ. Его буксир — там же: вижу торговый флаг компании на топе. А «Межень» караулит добычу возле выхода из акватории зимовки. Сбавив обороты, «Русло» медленно приближался к «Межени». Вскоре на «Межени» простучал пулемёт, и перед носом «Русла» взбурлила линия белых фонтанчиков.
Красные приказывали остановиться. На кормовом якоре буксир медленно развернуло по течению. Матросы спустили на воду лёгкую лодку, закреплённую на шлюпбалке. Мамедов и Горецкий дружно гребли распашными вёслами и смотрели, как удаляется «Русло». Вода в Каме была тёмная, глиняная, и на лопастях вёсел отливала краснотой. А волжская вода, песчаная, всегда казалась жёлтой. У нас пройзводствэнное дэло. Болшевикам наша баржа нэ нужна.
А вот Гольдингу — нужна. На борту «Межени» толпились разморённые зноем моряки в тельняшках и бескозырках. Мамедова и Горецкого вытащили из лодки и в первую очередь бесцеремонно обыскали, затем провели в полутёмный салон. Как волжанин, Роман не раз встречал на реке «царский пароход», однако бывать на борту ему не приходилось. Роман с интересом разглядывал салон — мебель, дорогую обивку переборок, занавеси на окнах. На оттоманке сидела с ногами красивая девушка. За столом расположился моряк с бородкой клином. Вышка стоит, рабочие ждут, а баржа с оборудованьем пропала.
Мы искали её. Баржу этот Стахэев, дурной человек, экспропрыыровал и на зимовку загнал. Стараясь смутить, Маркин сверлил Мамедова недоверчивым взглядом. Кому ещчё-то наши насосы и лэбёдки нужны? Ай, молодец моряк! Маркин был польщён, хотя вида не подал, — но Мамедов это понял. Горецкий удивлялся преображению Мамедова из холодного и умного командира в какого-то льстивого торговца с восточного базара. Мамедов выдвинул из-за стола стул и уселся как для дружеской беседы.
Мнэ бэз баржи нэльзя возвращаться. Горецкий тоже осторожно опустился на диванчик у двери. Он наблюдал за девушкой. Что она делает на пароходе? Чем так явно недовольна? Девушка вдруг резко перебила Маркина: — Стахеева мы уймём! Мамедов быстро обернулся к ней: — Он и ваши суда захватил? Думал, может, помогу чем… — Да чем ты поможешь?
Мамедов покашлял в притворном смущении. Горецкий даже выпрямился. Он был впечатлён — но не столько низостью этого намёка, сколько готовностью Мамедова применять любые средства для достижения цели. Горецкий никогда не верил в благородство конкуренции: в гонках пароходов самые достойные капитаны выпихивали суда соперников на мель, и машины ударом срывало с крепёжных болтов, а пассажиры летели кубарем. Однако с такой беспощадностью борьбы Роман ещё не сталкивался. Это был урок от опытного специалиста. Урок гражданской войны в экономике. Мамедов поджал толстые губы.
Ляля сама себе являлась опровержением. Маркин размышлял, ни на кого не глядя. Мамедов не вмешивался. Он забросил наживку и просто ждал. Он видел, что эта огненная девка подмяла морячка — не даром же она тут сидит. Морячок надеется уладить дело без хлопот, а девке такое против шерсти. Чего она хочет? Красивой войны с пальбой?
Битвы пароходов? Мамедов внимательно рассматривал Лялю: бывают женщины, у которых внутри — чёрт. А морячок елозит задом… Ему и девка нужна, и под пулями рисковать неохота. Маркин так и не принял никакого решения. Стахеевская зимовка располагалась в тесной глухой протоке между берегом и песчаной косой, заросшей густым тальником. На мысу возвышалась тренога облупленного створного знака. Стахеев загнал в протоку семь разных барж, два буксира — считая и свой, и старый товарно-пассажирский пароход. Ржавые суда выглядели безотрадно, будто отощавшие коровы в истоптанном загоне.
Лодка Вольки Вишневского скользила вдоль вешек, обозначающих узкий фарватер. Волька грёб распашными вёслами и оглядывался через плечо. На подмытом обрезном берегу виднелся окоп пулемётного гнезда, из которого торчал рубчатый ствол «виккерса». Стахеев держал фарватер под контролем. Он направил лодку к буксиру Стахеева. Лодка брякнула штевнем в борт. Иннокентий Стахеев встретил посланника с «Межени» в рубке. Волька одобрительно оглядел туго застёгнутый студенческий мундир Стахеева с тёмно-синими петлицами и двумя рядами гербовых пуговиц.
Московский коммерческий институт носил имя цесаревича. Выпускник Стахеев был всего на пару лет старше простого солдата Вишневского. Комиссар Маркин передаёт тебе, что либо мы баржи забираем, либо твою мамку. Решай сам до вечера. Вольке нравилось быть бесстыжим. Это как-то по-революционному. Стахеев поправил форменную фуражку с синим околышем. Над сонной протокой, ивняком и тихими судами висело знойное марево.
В мутной небесной голубизне проступало мятое жёлтое облако. Заложив руки за спину, Кеша Стахеев с высоты колёсного кожуха смотрел на пароходную стоянку и думал о маме. О доброй и ласковой маме, которая жила безмятежно в своей дачной уютной глуши с малиновым вареньем и розариями. Она верила, что все беды проплывут мимо, потому что она никому не причиняет зла. Вскоре Стахеев постучал в каюту Голдинга. Англичанин лежал на койке, задрав на стену длинные ноги, и читал старый журнал «Русское судоходство». Они нашли маму в Святом Ключе и угрожают арестом, чтобы я покинул зимовку. Об этом они условились ещё три недели назад в Сарапуле, где Джозеф Голдинг, агент концерна «Шелль», отыскал сына Ивана Сергеевича Стахеева.
Иннокентий нуждался в деньгах, чтобы вывезти мать из России и обеспечить её жизнь в Европе. Голдинг и Стахеев-младший заключили сделку. Ради неё должен и выйти из борьбы. Голдинг скинул ноги, сел и посмотрел на Стахеева холодными глазами. У вас мощный буксир и пулемёты. Атакуйте «Межень», вот это будет настоящая борьба. Кеша отрицательно покачал головой: — Россия для вас — джунгли, Джозеф, и вы здесь на охоте. Но я не могу разделить ваше упоение.
В Иване Сергеевиче действительно была непонятная дерзость. Жениться на актрисе. Спасти пароходство. Затеять самоубийственное соперничество… Иван Стахеев, главный акционер компании «По Волге», в 1904 году начал войну с компанией «Кавказ и Меркурий». Чтобы переманить великосветскую клиентуру конкурента, он построил три роскошных лайнера. Стахеев продолжил игру и поднял ставки: заложил ещё два парохода с невиданными удобствами. На биржах тогда гадали: у кого раньше «лопнут жилы»? Жилы лопнули у обоих соперников.
А компания «По Волге», привлекая дополнительный капитал, выпустила большой пакет новых акций, и этот пакет купило буксирное пароходство «Мазут» — подразделение концерна «Шелль». Иннокентий знал: это надломило дух отца, и отец умер. Голдинг вытащил из нагрудного кармана серебряный брегет на цепочке. Баржа осядет на дно и останется доступной. А я предотвращу саму возможность перегрузки на другое судно. Я буду ждать вас в Святом Ключе. Моя миссия исчерпана. Отсюда я уйду на лодке в Елабугу.
Стахеев печально кивнул: — Как угодно… Прощайте, Джозеф. Помните, что я считал вас другом. Вечером буксир Иннокентия Стахеева двинулся по узкому изогнутому фарватеру из протоки на Каму. По бортам стояли матросы и пожарными баграми выдёргивали вешки, обозначающие границы судового хода. Стахеев вышел из рубки на кожух колеса и смотрел в бинокль. На алой от заката реке чернел вдали красивый и зловещий силуэт парохода «Межень». Значит, план сработал: Стахеев бросился к матери. Исхлёстанный ветвями Мамедов упрямо ломился через тонкий и густой лес-жегольник вдоль заливного берега.
Баржу с оборудованием нельзя оставлять без присмотра. На топком пятачке Мамедов разделся, связал одежду в узел и вошёл в прогретую мутную воду. Поддерживая узел над головой, он доплыл до баржи и ухватился за якорную цепь, спущенную с кормы. Рывок — и он на борту. Пока солнце не село, он быстро и тщательно осмотрел трюмы. Он искал закладку динамита или адскую машину — всё, чем можно взорвать эту баржу. Заряд должен быть сравнительно большим, иначе посудину не затопить; опытный человек сумеет найти эту закладку даже в тесных проходах между ящиков и длинных связок обсадных труб. Но Мамедов ничего не обнаружил.
Голдинг не допустит, чтобы груз попал к Турберну. Что же он задумал? Мамедов сидел в замусоренной рубке и разглядывал стоянку. Шесть плоских и широких барж. Брошенный буксир — все двери в надстройке распахнуты. Старый товарнопассажирский пароход… Похоже, он так плотно застрял на мели, что немного накренился. Ветерок чуть покачивает тросы такелажа на мачтах. Носятся птицы.
Изредка где-то бултыхает рыба. Про Голдинга Мамедов узнал в 1905 году. В стране разгорелась смута, и донецкий синдикат «Продуголь» использовал её для борьбы с «Бранобелем». В Баку большевики подожгли вышки на промыслах Балаханов и Сабунчей. Над сотнями скважин с рёвом взвились чудовищные факелы, изрыгающие адский дым. В зареве пожаров появились персидские муллы; они подстрекали азербайджанцев, и те шли резать армян. Чёрный кир на промыслах — грунт, пропитанный нефтью, — от крови стал бурым. А власти не вмешивались.
Главари армянских банд в Баку назывались «кочи». Некоторые из них были осведомителями Мамедова. И один из «кочи» сообщил, что злодеяния большевиков, проповеди мулл и бездействие губернатора, князя Никашидзе, оплачивает синдикат «Продуголь». Взятки привозит агент Джозеф Голдинг. До Голдинга Мамедов тогда не добрался — но сам начинил взрывчаткой бомбу, которую дашнак Дро, армянский боевик, метнул в фаэтон губернатора у гостиницы «Метрополь». Князь погиб. После этого жандармы усмирили Баку. Однако «Продуголь» всё равно победил.
Планы Нобелей потерпели крах: железные дороги и морской флот России в качестве топлива предпочли нефти уголь. На нефть «Бранобель» сумел перевести только речные пароходы. Большой пакет акций синдиката «Продуголь» принадлежал Ротшильдам. И Голдинг тоже принадлежал Ротшильдам. Когда те продали свои нефтяные активы концерну «Шелль», Голдинг стал тайным оружием концерна. Мамедов просто лежал на носу своей баржи и ждал, что будет. Закат угас, но разогретая железная палуба ещё долго оставалась тёплой. Подсвеченные яркой жёлтой луной суда в протоке превратились в угловато-бесформенные нагромождения бледных и тёмных объёмов.
Блещущая вода чуть подрагивала течением. В спутанной гриве тальника на косе пробегали тонкие шорохи. С протоки донёсся плеск. Глянув сквозь шпигат в фальшборте, Мамедов увидел рядом с дальней нефтебаржей лодку и человека. Это мог быть только Голдинг. Прячась за фальшбортом, Мамедов принялся снова стаскивать одежду. Из оружия у него имелся один лишь узкий персидский нож пешкабз. Соскользнув в воду, Мамедов поплыл вдоль своей баржи, а потом и по открытому пространству.
Он подгребал очень осторожно, чтобы не спугнуть человека в лодке ни звуком, ни колебаниями лунного отражения. Казалось, что течение тащит кусок дёрна или ком травы. Но человек в лодке всё же заметил, что к нему подбирается враг. Выпрямившись во весь рост, человек достал револьвер и выстрелил. Тогда Мамедов шумно вывалился из воды и рванулся в ближайшую тень — к борту пассажирского парохода. Он заколотил руками и ногами, взбивая брызги, чтобы спутать стрелка мельтешением блеска и мрака. Грохнули ещё несколько выстрелов. Мамедов нырнул под обнос парохода.
Хватаясь за кронштейны над головой, он переместился к корме судна, а там, уже вне поля зрения противника, ловко вскарабкался на борт. Человек в лодке сел на вёсла и быстро погрёб к пароходу. Голдинг тотчас выстрелил на голос. Это означало, что кто-то из них сегодня должен умереть. Голдинг причалил к борту судна за кожухом колеса и перебрался из лодки в сквозной проём багажного отсека. Он понимал, что Мамедов нападёт — для этого «нобелевец» сюда и явился. Сверху, с пассажирской палубы, слышались удары и треск: Мамедов вышибал двери. В тесных и тёмных помещениях парохода револьвер был не лучшим оружием; Голдинг переложил его в левую руку и вытянул из ножен солдатский нож.
А затем поднялся по лестнице. Он обходил каюты одну за другой, в любой момент готовый к броску врага из темноты. Мамедов поджидал его под столом в ресторане первого класса. Сперва он хотел по лунной тени на полу посмотреть на руки Голдинга. Голдинг намеревался пройти через ресторан в салон, однако стол слева от него внезапно взбесился — подпрыгнул и ударил по локтю. Револьвер отлетел в сторону. Перед Голдингом оказался Мамедов — в мокрых подштанниках, с голым волосатым брюхом и с кинжалом-пешкабзом. Голдинг мгновенно занял оборонную позицию, выставив клинок.
Мамедов сразу оценил нож Голдинга — французский траншейный «Мститель». Тяжёлая игрушка европейцев. Грузный Мамедов странно затанцевал перед Голдингом, будто переливал своё тело из сосуда в сосуд. Руки его безостановочно двигались, заполняя всё пространство. Голдинг нанёс удар. Уклоняясь от выпада, Мамедов определил: англичанин тренировался в морских спортивных клубах и воспринимал своё оружие как кортик. А «кочи Хамзата» ножевому бою обучали беспощадные торговцы гашишем в Баку и подлые сутенёры в портовых притонах Батума. Расшвыривая столы и стулья, Мамедов и Голдинг закружились по залу ресторана.
Голдинг атаковал — напористо и хищно. Мамедов отступал, уходил от клинка, настраивая врага на ритм, и затем сбил его, вынуждая спутаться. Голдинг раскрылся и потерял защиту. Отведя пролетающий «Мститель», Мамедов пригнулся и несколько раз быстро ткнул Голдинга в живот и грудь. Голдинг выронил нож и упал на колени, зажимая раны. Мамедов присел рядом, обхватил врага за плечи и приложил пешкабз к его яремной вене. Инженер Иван Глушков, главный российский специалист по бурению нефтяных скважин, погиб в Ревеле полтора года назад. Погиб нелепо: зрелый и здравомыслящий человек, он просто угорел насмерть в своей комнате, будто пьяница в бане, когда ночью работал над чертежами.
А чертежи исчезли. Глушков проектировал технологию небывало глубокого бурения. Такой не имелось ни у «Шелль», ни у «Стандарт ойль». Оборудование, что сейчас лежало в трюме баржи, инженеры «Бранобеля» изготовили в царицынских мастерских по идеям Глушкова — насколько, конечно, это было возможно без участия разработчика. Мамедов уже понял, что бумаги Глушкова похитителям так и не пригодились — видимо, те не сумели разобраться в эскизах и подсчётах Ивана Николаевича. Иначе «Шелль» не охотился бы теперь за нобелевской баржей — за готовым образцом оборудования по проекту Глушкова. Тогда в Ревеле Мамедов опоздал всего на полдня — и проиграл. Нобели проиграли.
А сегодня проиграли Джозеф Голдинг и «Шелль». А потом перерезал Голдингу яремную вену. Балтийцам с утра пришлось заняться машиной другого буксира, брошенного Стахеевым на зимовке. Лишь днём этот буксир взял первую баржу и, неспешно вращая колёсами, осторожно двинулся к узкому выходу из протоки. Маркин и Ляля наблюдали за ним с кожуха «Межени». Нефтекараван общества «Мазут», изловленный Стахеевым, состоял из трёх наливных барж старой конструкции — с острыми носами и пароходными обводами. Их называли «ножовками». Два матроса в рубке баржи с натугой поворачивали огромный двойной штурвал с цепной передачей.
С остывшим буксиром красные будут возиться долго; за это время солнце разогреет баржу, и сырая нефть начнёт дышать горючими газами — англичанин заранее заткнул тряпками и ветошью вентиляционные трубы под колпаками дефлекторов. Когда баржа пойдёт по главному изгибу фарватера, штурвальные переложат руль на максимум; плечо румпеля дёрнет за тросик, проложенный к нефтяному баку, и тросик приведёт в действие самодельный запал. Его искра воспламенит нефтяной газ, что скопится в цистерне. Баржа взорвётся и затонет, загородив путь из протоки. Баржа взорвалась как бутылка шампанского, выбив крышку люка. Взрыв разворотил в трюме стенки коффердамов — предохранительных отсеков, и вслед за первой цистерной взорвались и вторая, и третья. Рубку смело с кормы, а мачта рухнула. Из вспоротых бортов на воду хлынула горящая нефть.
Под полуденным солнцем огонь казался прозрачным, однако чёрно-смоляной тяжёлый дым завалил собою фарватер, словно сошёл клубящийся оползень. У Ляли был вид человека, убедившегося в своей полной правоте.
Следует спокойно подождать. Жужгов вытащил из штанов коробку с папиросами и прикурил от серной спички. Михаил покосился. Дорогой табак Месаксуди. Экспроприированный товар, который прежде простым рабочим был не по карману.
Он вспомнил, как от Ники, низложенного императора, в Гатчину пришла телеграмма для брата, адресованная «Его Величеству Михаилу Второму». Вспомнил мучительную ночь у Павлуши Путятина в квартире на Миллионной — ту единственную ночь, когда он, пусть и не вполне по праву, мог считаться государем. Сколько тогда было споров, терзаний, кофе, коньяка и сигар… Вспомнил, как утром в гостиной Павлуши собралась взволнованная депутация думцев, и он, Великий князь, сообщил: «Господа, я отрекаюсь от трона в пользу Учредительного собрания». И он никогда не жалел об этом решении. Милиционер Жужгов хмыкнул, плюнул в ладонь и загасил окурок. В ночном июньском лесу причудливо заливались, щебетали и щёлкали соловьи. Сквозь кружевную вязь птичьих голосов где-то вдали на железной дороге длинно и прямо простучал одинокий поезд.
Было холодно, и лошадь бежала резво, мягко топала копытами по колеям; поскрипывали крепления фаэтона. Под зелёной русалочьей луной в еловых и осиновых завалах тьмы вдруг призрачно вскипали цветущие черёмухи. Что готовит грядущее? Он спросил просто так — показалось, будто Михаил задремал, но арестованный не должен дремать. Арестованный должен бодрствовать, чтобы сполна ощущать огромную разницу между собой и конвоиром — милиционером Жужговым. В этом и заключалась суть. Арестованный мучается от неизвестности, переживает, мечется мыслями, а конвоир спокоен.
Классическая драматургия, внешне эффектная форма, актуальная проблематика — все слагаемые успешного кино. Из «Бронепароходов», вне всякого сомнения, тоже может получиться хитовый сериал. Потрясающие метаморфозы — злодеи совершают бескорыстные поступки, хорошие люди сознательно или по глупости творят зло. Децимации Льва Троцкого — практика показательной казни каждого десятого, позаимствованная у древних римлян. Конструкции инженера Шухова, революционные теории геолога Губкина.
И, конечно, битвы и гонки бронепароходов. Все воюют против всех: красные против белых, нефтепромышленники Нобели против Shell, паровые машины против двигателей внутреннего сгорания. Однако, если несколько обобщить, все эти конфликты легко сплавить в один — агенты прогресса противостоят агентам хаоса. Именно на примере речфлота их борьба особенно очевидна: после революции и национализации пароходы и теплоходы, эти чудеса инженерной мысли, в лучшем случае ржавеют в затонах. В худшем — калечат и топят себе подобных.
Про Гражданскую войну написано и снято уже немало, но такого подхода, кажется, еще не было. Иванов начинал как фантаст, и «Бронепароходы», хотя исторически достоверны, вызывают ассоциации скорее с фантастикой в диапазоне от Жюля Верна до «Водного мира» Кевина Костнера.
Одна из соавторов этой статьи еще в нежном возрасте хохотала вместе со взрослыми над телепередачей «Вокруг смеха», которую вел Иванов, в конце непременно радуя зрителей новой пародией — и даже не одной. Пародист ушел из жизни в 1996-м. И тогда же, в 1990-е, в литературе появился новый Иванов — Алексей. Правда, о нем узнали не сразу: первый роман «Общага-на-крови», написанный в 1992-м, был опубликован только в 2006-м, второй роман, «Географ глобус пропил» 1995 , — в 2003-м. Но со временем пришла известность, и с произведениями Иванова познакомились даже те, кто его не читал: по «Географу…» сняли одноименный фильм с Константином Хабенским в главной роли, по роману «Пищеблок» — одноименный сериал, появились и другие экранизации.
Иванов стал лауреатом литературных премий — имени Д. Мамина-Сибиряка, имени П. Алексей Иванов. Рипол-Классик, 2023. Особенно по сравнению с проседавшими в плане сюжетного развития «Тенями тевтонов». В «Бронепароходах» сюжет несется, увлекая за собой читателя, стремительно, на всех парах, как судно одного из главных героев, капитана Ивана Диодорыча Нерехтина, под вражеским обстрелом. Поэтому оторваться от этой солидной по объему книги практически невозможно.
Но помимо захватывающего сюжета, что уже по нашим временам роскошь, тут еще есть над чем подумать. Лучшие и явно любимые автором герои, как, например, уже упомянутый Нерехтин или Федя Панафидин, рассуждают о Гражданской войне, да и о войнах вообще, приходя постепенно к мысли о невозможности выбора той или другой стороны: «Каждый человек в душе немного белый, немного красный, и гражданская война безжалостно рвет душу пополам.
«Страна потеряла надежду жить лучше»: писатель Алексей Иванов — о нынешней России
И в общем изначально понятно, что рано или поздно Михаила убьют, потому что продолжать его жизнь даже для исторического романиста было бы слишком опасным решением - прямой престолонаследник. И вот что с ним делать? В результате князя убивает тот же человек, который якобы неудачно расстрелял его в Перми - один из лидеров мотовилихинских большевиков Гавриил Мясников. В романе Ганька Мясников - самый отвратительный персонаж, закомплексованный и одержимый идеей первенства любой ценой. Убить "последнего царя" - задушевная мысль Ганьки. И вот, не исполнив ее как надо в начале романа, он добивает-таки князя примерно в его середине. Но так и остается неясным, стоило ли тянуть с ним так долго.
Или все это сделано ради того, чтобы в Михаила влюбилась Катя - дочь одного из самых крупных судовладельцев Якутова, который, в свою очередь, кончает с собой в большевистской тюрьме только ради того, чтобы на пытках не выдать местоположение чудом спасенного Михаила? Именно от Михаила Катя в конце романа и рожает того ребенка, над появлением в свет которого плакала Галина Юзефович. Но это, простите, какое-то индийское кино! Прошу понять меня правильно. Я не ругаю новый роман Иванова. Он мне очень нравится во всех частях, где описываются битвы пароходов.
Здесь Иванов, рожденный на Каме и с детских лет приобщенный к судоходной тематике, а кроме того глубокий знаток уральских рек, не просто на своем месте. Он - первый. Он - лучший. Сцена, когда один пароход таранит другой и, лишенный орудий, выходит победителем из битвы, стоит того, чтобы ее не только читать, но и перечитывать, поражаясь мастерству автора.
Князь Михаил старается всячески уйти от насилия вообще, стараясь просто спастись. Кто-то приспосабливается, стремясь нагреть руки, а кто-то просто сохраняет своё человеческое лицо, стараясь просто спасти людей, попавших в беду. И наверное выбор вот этих последних и есть самый важный и самый верный — остаться человеком и спасти тех, кого можешь спасти. И не случайно роман заканчивается рождением ребёнка на фоне смертей многих из тех, за кем мы следили на протяжении почти 700 страниц — жизнь продолжается!
Если рассматривать мозаику, подойдя к ней вплотную, то видно только отдельные камушки кстати, красивые сами по себе , отходя от неё, мы начинаем видеть какие-то очертания, которые, по мере удаления, трансформируются в цельную картину. Люди-камушки из романа Иванова, приведённые в хаотическое движение Гражданской войной, перемещаются, цепляются друг за друга, выпадают из композиции, как будто под рукой незримого художника, но вот уже что-то начинает вырисовываться, сначала общие очертания, а потом и вся картина. Кама и Волга — до недавнего времени спокойные торговые магистрали, становятся одним из театров боевых действий, их воды бороздят невиданные доселе корабли — бронепароходы. Кто-то воюет за идею, кто-то жаждет наживы, а кого-то насильно несёт лавина перемен, кидая из стороны в сторону. В центре повествования — речники — простые и не очень люди, те, кто, в массе своей, не хочет делать историю, а просто пытается выжить. Нет, конечно в книге присутствуют и военачальники, и крупные воротилы, но не о них речь в первую очередь. Мотает вверх-вниз по реке капитана Нерехтина, не красного и не белого, человека, который не только берёт, но и даёт другим. Его пароход «Лёвшино» — ковчег нового времени, отторгающий случайных людей и удерживающий «своих».
В книге будут и красные, и белые, и идеалисты, и проходимцы, и погони, и бои, но надо всем этим будет — Река. Динамичная, захватывающая книга, не отпускающая до самого конца, заставляющая думать и сопереживать. Гражданская война — до сих пор больная тема, «Бронепароходы», разумеется, вызовут неприятие у тех, для кого всё однозначно, независимо от их окраски. Но надо понимать, что подавляющее большинство людей было в роли заложников той непростой ситуации, яркие абстрактные идеи были им чужды, они просто хотели жить и заниматься своим делом. Оценка: 9 [ 3 ] prouste , 16 мая 2023 г. Иванов вообще сдулся. Это хуже Акунинских романов Аристономия и следующего из цикла семейного про Быкова и Юзефовича не говорю. Неинтересно читать: ни слог, ни диалоги, ни сюжет, ни персонажи — вообще не за что глазу зацепиться.
Без психологии, каких то цепляющих мелочей. Прям ох. И предыдущие не ах, тевтонские тени едва дочитал, а Бронепароходы даже и не смог. Доброго времени суток. Впервые увидел данную книгу в обзоре одного из интернет блогеров, тематика гражданской войны в качестве художественной литературы никогда не привлекала меня и мой опыт был фактически на уровне школьной программы, уж слишком много в советское время было пропаганды связанной с тем периодом времени, а после 91-го, прямо до наоборот, но решил по своему рискнуть и не пожалел. Что ж после прочтения хочется поделиться исключительно моими впечатлениями, впечатлениями человека не погруженного в тематику гражданской войны от слова «совсем»... Первое, на что хочу обратить внимание это герои, тут и брат Царя, отрекшийся от престола, и пожилой капитан буксира, и дочь бывшего владельца пароходства, и тайный агент мусульманин на службе у шведских владельцев нефтепромыслов, все связано сюжетной линией замешанной на крови, предательстве, эгоизме и в то же время душевности, простоте, искренности русского народа, ставшего разменной монетой в борьбе за ценности о которых «русский мужик и не думал». В целом роман Алексея Иванова поднимает множество вопросов, заставляет задуматься о реалиях того времени, поскольку для меня как для простого обывателя этот «пласт» нашей истории знаком только со страниц учебников, со слов преподавателей истории.
Кроме того бросилось в глаза, что многие сюжетные линии не завершены, часть персонажей появившихся на страницах книги не получили развития! Я поставил высокую оценку данному произведению, поскольку для меня в чтении есть один главный аспект, это погружение в книгу, точнее невозможность оторваться, желание поскорее вернуться к прочтению и узнать чем закончиться история, здесь я это получил сполна! Оценка: 9 [ 4 ] volodihin , 26 марта 2023 г. Не ждите от этой книги фантастики, она присутствует там только в форме христианской мистики. Никакими силами человеческими невозможно спастись от человеческой корысти, подлости, обмана, жестокости. Гражданская война — а книга именно о ней, точнее, о борьбе на Волге и Каме в 1918--1919 годах, — как будто спустила крючок того звериного, что есть в людях, того худшего, темного... И они словно бы соревнуются друг с другом, убивая себе подобных а вместе с ними еще и надежду на доброе будущее страны. В иных добропорядочных карьеристов, сердитых дураков и честолюбивых лукавцев не иначе как вселяется бес — до того они становятся омерзительны...
Мало кто спасется — лишь те, кто остался добр.
На переносице у него сидело непривычное для флотского пенсне, из-под бескозырки с лентой «Гангут» свешивались длинные, как у попа, волосы. Фамилия моя Рехович. Теперь вы назовитесь. Маркин, не желая ссориться, назвал всех своих спутников. В кратком слове прозвучали сразу и приговор, и удовольствие.
Моряки «Межени» заухмылялись. А для вас — флаг-секретарь флотилии. Она сама ещё в Нижнем придумала себе такую должность. Ляля ожидала такого отношения. Она сразу почувствовала, что эти, на «Межени», трусят — а потому и напоказ глумятся над тем, кого считают слабее. Но она-то не слабее — она и сильнее, и храбрее.
И подомнёт их под свою волю. Бунт подняли левые эсеры. Ляля с Раскольниковым были на том съезде Советов в Большом театре, когда чекисты арестовали всю левоэсеровскую фракцию. В ответ на арест восстал Михаил Муравьёв, командующий Восточным фронтом. Он находился в Казани. На пароходах он отправил два полка в Симбирск.
Сам главком и его матросская охрана загрузились на «Межень», прихватив кафешантанный оркестр и певичек. Но веселье длилось недолго. В Симбирске, объявив свою республику, Муравьёв сунулся в губернский исполком, в бывший кадетский корпус, а там большевики устроили ему засаду. Муравьёва застрелили. Быстро протрезвевшая «Межень» немедленно дала дёру до Сарапула и затаилась. Кубриком на «Межени» считалась императорская салон-столовая.
Ляля увидела измызганные занавеси на окнах, изящные стулья в стиле Людовика XV, оттоманку и банкетный стол с грязными стаканами. Пахло табачным дымом, жареной рыбой и «балтийским чаем» — водкой с кокаином. Матросы и Рехович уселись по одну сторону стола, Маркин со своими — по другую. Нам не по пути. Ну, сдурили. Однако ж вы дунули не в Самару и не в Уфу к белочехам — значится, наши.
Короче, давайте назад на базу. Я — комиссар, я за вас заступлюсь. Но Лялю не устраивал мирный исход. Она ощущала злое возбуждение. Ей хотелось подвига, яркой победы, о которой потом будут рассказывать. А Ляля смотрела на Реховича.
Этот самозваный капитан ей не нравился. Умничает, полагает себя равным с ними — командирами флотилии. Жениха, извиняюсь, ищете? Ляля была довольна, что Рехович не удержался, свернул на тему баб. Военком Ваня Седельников покраснел — то ли от гнева, то ли от стыда. Ляля не боялась этих людей.
Под рукой у неё был браунинг, да и свои не должны подвести. Утёмин стреляет быстро и метко, и у него нюх на опасность. Волька Вишневский тоже не лопух: бывший разведчик, сейчас он не ощущает угрозы и с удовольствием ждёт, как острая на слово Лялька разделает всех противников. А Николь — вот размазня! Рехович медленно встал и сдёрнул с окна грязную занавеску. Вот вам и простынка для прелюбодейства.
Рехович с презрением бросил занавеску на стол перед Лялей. Это было оскорбление, и Ляля его ждала. Она царственно простёрла руку с уже приготовленным браунингом и выстрелила в Реховича. Она знала, что выглядит прекрасной и смертоносной, как эриния с факелом. Но зазвенело разбитое окно — Ляля промахнулась даже с расстояния в пять шагов. Матросы «Межени» шарахнулись от стола, сваливая посуду, а Рехович, пошатнувшись, цапнул кобуру на бедре.
И тотчас грянул второй выстрел — это военком Ваня Седельников раньше остальных выхватил свой военкомовский маузер. Реховича отбросило на простенок, он уронил пенсне и сполз на пол. А юный Ваня побледнел, испугавшись своего поступка. Утёмин, Вишневский и Маркин уже стояли, направив на матросов наганы. А Лялю не смутило, что она промахнулась. По утрам торжественные белые лайнеры ожидали гостей у резных дебаркадеров.
Судовые рестораны состязались друг с другом в изысканности убранства и разнообразии блюд. Блестели столовые приборы. Солнце нежно сияло сквозь занавеси двусветных окон, обещая благополучный и добропорядочный день… А в июле 1918 года Самара оказалась последним городом России, где ещё сохранилась добрая традиция пароходных завтраков. Только рестораны позволяли пассажирским судам зарабатывать хоть какие-то деньги, когда все рейсы упразднили. С борта парохода открывался вид на краснокирпичные заводские корпуса с мансардными окнами и высокими трубами, над которыми вертелись флюгеры. В ресторане, украшенном пальмами в кадках, за круглым столом сидели трое: Мамедов, Георгий Мейрер — командир боевой флотилии и Василий Филипповский — начальник отдела торговли и промышленности в правительстве КОМУЧа.
Официант со злорадной улыбкой положил Филипповскому — министру — карту кушаний, где многие блюда были вычеркнуты карандашом. Ему было чуть за двадцать. Длинноносый, ушастый и худой, по виду гимназист, а не моряк, Мейрер изо всех сил старался выглядеть суровым. Мамедов догадался, что этот юнец просто смущается перед Филипповским — лейтенантом флота, который на броненосце «Орёл» прошёл через грохочущие водопады Цусимы и японский плен, а потом сделался ярым революционером. Мамедов предпочёл отнестись к Мейреру серьёзно. Да, мальчишка, да, горячий и самолюбивый, но судить надо по делам, а не по годам.
Едва чехи вошли в Самару, Мейрер сам, без всякого поручения, принялся формировать боевую речную флотилию. Вместе с товарищем, таким же зелёным мичманом, на моторном баркасе-рыбнице Мейрер объехал самарские затоны, пароходные стоянки и зимовки и перегнал в город несколько брошенных буксиров. Каким-то образом он убедил чехов дать ему артиллерию и на двух своих пароходах установил по орудию — получились канонерки. Они-то и встретили под Сызранским мостом армаду беженцев из города Вольска. Мамедов решил успокоить мичмана: — Опасность есть, уважаемый, но мы будем осторожны. Нам ведь только, слушай, мимо Симбирска пройти.
А на Каме красные ночью спят. Мичман недовольно засопел, но возражать не стал. Из полумрака буфета за веерами пальм снова появился официант. Теперь он бережно держал завёрнутую в полотенце бутылку вина. Прикажете откупорить? Восточное общество было учреждено управляющими Рязано-Уральской железной дороги; их нефтекараваны ходили от Баку до Саратова, где на реке при станции располагались причалы для наливных барж и плавучие перекачки.
Караваны обслуживали бакинские промыслы Манташевых, Лианозовых и Гукасовых. Пять лет назад коммерческие банки, кредитовавшие пароходства, в угаре создания синдикатов соединили общество с компанией «Кавказ и Меркурий» в трест КАМВО — самое большое речное предприятие империи. Официально ваши суда числятся во временной собственности Комитета. И Комитет решил оказать содействие господину Нюстрёму и товариществу «Бранобель». Вы должны передать одно судно господину Мамедову. После прибытия вольской флотилии беженцев у вас, Георгий Александрович, вполне достаточно пароходов для ваших дивизионов верхнего и нижнего плёсов.
Судами без хозяев КОМУЧ распоряжался по своему усмотрению, обязавшись оплатить возможный ущерб от своих действий, если хозяева найдутся. Скорее всего, буксир, взятый у Мейрера, не вернётся в Самару — потому Нюстрём и не пожелал выделить Мамедову пароход из флота «Бранобеля». Мейрер пристально поглядел на этого вкрадчиво-самоуверенного азиата, больше похожего на грузчика-амбала с пристаней Баку, чем на агента фирмы Нобелей. Не много ли он о себе думает? Недавно в ночном рейде буксир «Вульф», на котором шёл Мейрер, смял и потопил разведывательную «горчицу» красных. Он сейчас на смене баргоута у стенки Журавлёвского завода.
Пришлю два пулемёта и боезапас. Надеюсь, это вас удовлетворит? Она была разъездным судном управляющего Казанским округом. Под царя «Межень» перелицевали в тринадцатом году, когда праздновали трёхсотлетие Романовых. Ляля видела в «Ниве» фотоснимки императорской флотилии: пароходы, увешанные гирляндами флажков. А теперь своя флотилия будет у неё, у Ларисы Рейснер, и она, Лариса, уже взяла себе «Межень».
Кто был никем, тот оказался всем. Пулемётная очередь с «Межени» выбила цепь белых фонтанчиков перед носом «Фельдмаршала Суворова», и лайнер тотчас сбросил пар. Два судна неповоротливо сблизились посреди широкой реки и громоздко счалились, почти соприкасаясь «сияниями»: «Межень» полностью погрузилась в синюю тень большого парохода. Маркин и Ляля выбрались на колёсный кожух. Они ждали капитана «Суворова». А на галерею лайнера встревоженно высыпали пассажиры — крестьяне-мешочники и прилично одетые господа.
Пожилой и седоусый капитан спустился из рубки, придерживая китель: правая рука у него висела на перевязи, и китель был просто наброшен на плечо. У команды там семьи, кормить надо. Войдите в положение. Капитализм обратно разводишь? Разумеется, капитан был прав, но Маркин хотел придраться. Аристарх Павлович уже понял, что с большевиками спорить нельзя.
Да, он увёл пароход из Перми, но чего добился? При прорыве погиб старпом, а комиссары послали на камские пристани телеграммы, что «Суворова» надо задержать. И в городе Осе пароход задержали. Команду посадили в подвал уездного Совета. Его, знаменитого капитана Фаворского, гноили в каталажке, будто базарного карманника!.. Семнадцать дней с квашеной капустой, вшами и парашей!..
А затем случилось что-то непонятное. В Перми — или в Нижнем, или в Москве — большевики упразднили речком, который занимался делами пароходств, и все распоряжения речкома отменились. В том числе и приказ об аресте «Суворова». Команду выпустили и приказали проваливать. Рупвод — новое управление пароходствами — «Суворовым» не заинтересовался. Из толпы пассажиров на галерее за переговорами Аристарха Павловича с командиром «Межени» внимательно наблюдал Костя Строльман.
Он пытался вспомнить: красивая девушка рядом с командиром — где он её видел? Она и сама с удовольствием разглядывала пароход — огромный и такой белый на ярком солнце, что мелкие волны вокруг сверкали отблесками. Ляля думала, что сейчас она подобна флибустьеру — в её власти беспомощный и богатый фрегат. О флибустьерах писал стихи Гумилёв. Честолюбивый до бешенства, храбрый до безумия и неверный как бог. Великий поэт.
Благородный подлец. Её первая отчаянная любовь. Она звала его Гафиз, а он её — Лери. Знал бы бессердечный Гафиз, что его милая Лери сейчас — словно Мэри Рид, королева пиратов! Маркин не возразил против обыска. Он чувствовал себя виноватым — не он застрелил Реховича, который оскорбил Лялю, — а потому хотел угодить.
Ляле нравилось ощущать демоническую природу силы. Важен был не результат, а месмерическая энергия, наполняющая душу свежестью. Ляля молча и торжествующе смотрела, как матросы «Межени» сгоняют пассажиров и команду «Суворова» точно стадо на верхнюю палубу и переворачивают всё в каютах. Бабы-торговки орали, мужики ругались, а люди образованные были поумнее и подчинялись безропотно. Матросам даже стрелять не пришлось. Маркин только вздохнул.
Лялька — девка совсем шальная. С галереи «Суворова» Волька Вишневский вытолкнул на колёсный кожух «Межени» молодого человека в потрёпанном мундире путейского инженера. Молодой человек сердито смотрел Ляле в глаза. А Костя Строльман вспомнил, где видел эту красногвардейскую девушку. В столице, на творческом вечере в «Академии стиха» при журнале «Аполлон». Костю нисколько не трогала её красота.
Костя кипел от обиды, потому что матросы отобрали у него всё, что при нём было. Я требую вернуть мне кольцо моей матери. Его изъяли незаконно. Ляля вспыхнула, а потом заледенела. Убирайтесь на свой пароход. Настроение у Ляли испортилось.
Она не стала дожидаться развязки с «Суворовым» и спустилась с кожуха вниз в салон-столовую, который теперь служил ей каютой. Она чувствовала себя очень одинокой. Люди вроде этого путейца порабощены материализмом, точнее, потерей благополучия. А те, кто делает революцию, слишком просты. Кто её поймёт? Да, он сложный, но по натуре — ловкий царедворец.
Холоднопламенный Гафиз слишком жаден до впечатлений жизни — до сражений, женщин, дальних стран и стихов. Ему мало одной Лери. И он далеко. Они никогда не соединятся. В салон осторожно вошёл Маркин и деликатно постучал в стенку. Ляля не оглянулась.
Маркин невесомо положил на стол что-то мелкое. Ты царицей рождена, всё твоё. Маркин ничего не понял, вздохнул и убрался прочь. Снаружи донеслись голоса и пароходный гудок. Салон качнулся, в окнах по правому борту посветлело — это освобождённый «Суворов» отодвинулся от «Межени», открывая склоняющееся к закату солнце. Ляля поднялась на ноги.
На столе блестело золотое колечко с бриллиантом. Ляля взяла его и накрутила на палец, изящно помахала рукой, разглядывая обнову. Что ж, красиво. Ляля откинула занавеску. В свете заката уходящий по реке белый лайнер казался розовым и янтарным, ветер сбивал набок дымовой хвост. А на стекле окна чуть заметными линиями был начерчен вензель — переплетённые «аз» и «фита».
Порезать стекло мог только алмаз. И алмаз у Ляли тоже был. Деньги, собранные сельским сходом, у него закончились, и Федя попросил помощи у Перхурова. Знаменитый богомаз Перхуров, старообрядец, дал в долг, но не пустил никонианца на постой, и Федя ночевал в конторе на полу. Переносной кивот с иконой, завёрнутый в рогожу, он совал под голову. Контору казённая лоцманская служба арендовала у Дмитрия Василича Сироткина в здании его пароходства «Волга».
Пароходы не ходили, и лоцманы сидели без работы. Федя вместе со всеми терпеливо ждал оказии. И дождался этого перса — господина Мамедова: он искал вожатого от Самары до Перми. Самарская казённая дистанция имела в распоряжении только волжских лоцманов среднего и нижнего плёсов, единственным камским оказался Федя. Мамедов раздобыл старый-престарый буксиришко «Русло» с железными заплатами на бортах. Но корпус не тёк по швам, и машина пыхтела исправно.
Капитана звали Роман Горецкий. Чуткий Федя сразу уловил, что капитан сомневается в нём. Понятно почему. Такие, как Роман Андреич — молодые, красивые, самоуверенные, — служили на пассажирских пароходах и лайнерах. Они привыкли к другим лоцманам: солидным, бородатым, в красных рубахах. А тут совсем отрок, похожий на послушника, отправленного за милостыней.
Мы, Панафидины, у судоходцев всегда в чести, и у начальства при дистанции сорок лет состоим. Федя попросил у капитана разрешение повесить в рубке свою икону. Этот пароход окормлял рыбаков на каспийских рейдах. Вся Волга потешалась над нелепым судёнышком с луковками и звонницей. Он наш, исконно навигацкий. Образ был ещё времён Ивана Грозного.
Главная святыня храма в Николо-Берёзовке, он совсем почернел. Иконы дониконова письма поновляли мастера из раскольников, и год назад Николу Якорника передали богомазу Перхурову. А юного Федю в этом году общество послало привезти образ обратно домой. Горецкий скептически хмыкнул, но решил не спорить. Отвал Мамедов назначил на раннее утро. По тихой воде стелился тонкий туман.
Оставляя длинную растрёпанную полосу дыма, буксир двинулся на стрежень. Купола, крыши и заводские трубы Самары скрылись за поворотом. Федя стоял в рубке рядом со штурвальным матросом Бурмакиным и смотрел на мягкие горбы Жигулей. Он наскучался по своему делу, по реке, по родным изгибам сказочных круч Девичьей горы и Молодецкого кургана… Колёса парохода рыли волжскую гладь, словно горстями прижимали воду к сердцу. К Ветляному острову Горецкий уже убедился, что Панафидин — лоцман толковый, хоть и с блажью в голове. Горецкий кивнул на икону.
По преданию, однажды в старину по Каме шёл соляной караван господ Строгановых, и вдруг с берега донёсся оклик. Судовщики не обратили на него внимания и правили дальше, и тогда все ладьи внезапно замерли на месте, будто бы дружно выскочили на мель — но никакой мели там отродясь не было. Это он людей к себе призывал и суда держал. Для образа срубили часовню. Так и началась наша Николо-Берёзовка. Граница с красными пролегала перед Сенгилеем.
Горецкий рассчитывал миновать Симбирск на закате. Мейрер предупредил, что в Симбирске красные вооружили несколько буксиров. Надо быть наготове. Волгу в Симбирске разделял надвое широкий и плоский остров Чувич. Пристани находились в протоке у правого берега, и Горецкий приказал двигаться левой воложкой. Федя повернулся к штурвальному Бурмакину и негромко пояснил: — Как поравняемся с верстовым знаком, руль на третью долю посолонь.
Подрагивая корпусом и стуча машиной, «Русло» вспахивал воложку. Красные заметили незваных гостей. В бинокль Горецкий увидел, что возле дебаркадеров один из пароходов задымил трубой и отвалил в сторону. В рубку вошёл Мамедов, огляделся и понял, что вмешиваться не следует. В протоке между Чувичом и островом Часовенный «Русло» выскользнул наперерез пароходу красных. С него тотчас бабахнула пушка.
Водяной столб взметнулся по правому борту «Русла». Звук выстрела проскакал как тугой мяч. Стрелять покудова не будет, чтобы в мост не попасть. А за мостом побежим над песками, там тяга меньше. Мамедов одобрительно похлопал Федю по острому плечу. Впереди всю волжскую пойму пересекал длинный железнодорожный мост с решётчатыми арками; несколькими опорами он наступил на низменный Часовенный остров.
Пароход красных дымил на полверсты ниже по течению. Закат догорал, Волгу заволакивали синие сумерки. Миновав мост, он снова открыл огонь. Над плёсом звонко хлопали выстрелы, светлые пенно-водяные столбы то и дело выскакивали слева и справа от «Русла». Штурвальный Бурмакин испуганно косился на них, как лошадь на удары кнута. Феде некогда было отвлекаться, а Мамедов и Горецкий смотрели на разрывы спокойно.
В тёплой истоме просторного июльского вечера с борта парохода обстрел казался каким-то ненастоящим, а гибель — невозможной. Федя обиженно насупился и молчал. Федя поколебался. Пристань называлась «Святой Ключ». Чуть поодаль виднелся небольшой затон с товар но-пассажирскими пароходами и буксирами. Над пристанью, затоном и крутым берегом летали и кричали вечерние птицы.
Голдинг выбросил окурок и по-русски сплюнул через перила. Просто пригоните баржу — и чёрт с ней, с репутацией. У вас ведь гражданская война. Путейская служба теперь не работала: никто не выставлял бакенов, не поднимал «доски» и «шары» на сигнальных мачтах водомерных постов. А балтийцы не умели прокладывать курс по указаниям створных знаков и не догадались нанять лоцмана, который знает «ворота» всех отмелей, и потому, потеряв судовой ход, «Межень» застряла на перекате. Село виднелось вдалеке на высоком берегу: в сиянии неба таяли крестики ветряных мельниц и спичка колокольни.
В былые времена на Пьяноборской пристани пассажиры пересаживались с крупных камских судов на малые пароходики Белой, их называли «мышами». Маркин отправил своих матросов в село, в пароходную контору, чтобы нанять лошадей и коноводов. После встречи с «Фельдмаршалом Суворовым» у Маркина имелось чем заплатить. Пьяноборские мужики пригнали целый табун, привезли в телеге особую «судовую» упряжь и деревянные лопаты. Лошадей как бурлаков впрягли в бечеву, закреплённую на кнехтах. Погрузившись по брюхо, лошади медленно потащили пароход через перекат, а моряки, ворочаясь в грязной воде выше пояса, лопатами отгребали песок, который судно собирало перед носом.
Пылало солнце июля. Вода журчала в колёсах парохода, остановленных, чтобы не поломать плицы. Лоснились спины лошадей и голые плечи матросов. Над «Меженью», чирикая, с острова на остров заполошно перелетали мелкие птички. На качающийся буксирный трос, блестя, опускались стрекозы. Но Лялю не трогали старорежимные пасторали с деревнями и перекатами.
Ляля лежала в жарком салоне на оттоманке. Маркин сидел у неё в ногах. Ты — комиссар бронефлотилии! Так какого же дьявола ты заплатил этим мужикам? Для него же революцию-то делали, — оправдывался Маркин. Ляля давно поняла, что моряк Маркин так и остался крестьянином.
Они познакомились примерно полгода назад в Петрограде. Ляля тогда работала секретарём Луначарского, и Анатолий Васильевич отправил её на помощь заместителю Троцкого. Заместителем и был унтер-офицер Маркин. Лев Давидович часто хватал первых попавшихся людей и поручал им самые неподходящие дела. Он был уверен, что случайным выбором выявит неожиданные способности. По его мнению, таким образом стихия революции порождает своих героев.
Маркину Троцкий дал задание прошерстить архив Министерства иностранных дел и разыскать секретные соглашения царского правительства со странами Антанты, чтобы потом опубликовать их, вскрывая предательский характер прежней власти. А у Маркина просто не хватило ума. И к нему приставили образованную и решительную Лялю. Там, в высоких кабинетах Главного штаба в сером свете зимнего петроградского дня матрос Николай Маркин и влюбился в дерзкую поэтессу Ларису Рейснер. Маркину тогда было двадцать четыре года, а Ляле — двадцать два. Она не сомневалась, что Маркин в неё влюбится.
В неё все влюблялись. Коля не лез к ней с признаниями и всякими предложениями, здраво осознавая неравенство, однако смешные его чувства оказались глубже, чем Ляля думала. Когда весной Рейснеры переехали в Москву, в гостиницу «Лоскутную» на Тверской, Маркин почти каждый вечер вместе с Фёдором Раскольниковым приходил в гости — в штаб «товарища Ляли». Фёдор беседовал с отцом Ларисы, профессором-юристом, а Коля в другой комнате с Лялиной мамой чистил картошку и лук. Он словно бы не замечал сближения Ляли и Раскольникова. Ляля и Фёдор поженились в мае.
Поженились по-новому буднично: подписали бумаги и стали спать вместе. А для Маркина ничего не изменилось. Коля был подобен верному псу, для которого замужество хозяйки не играет никакой роли. Рейснерам-старшим честный Коля Маркин нравился больше напыщенного Фёдора Раскольникова, но Ляле было с Колей скучновато. Коля — обычная дворняга. А ей нужен королевский дог.
Или полудикий волкодав. Дно парохода ползло по дресве, и Лялин салон наполняло странное широкое шуршание вперемешку с тихим скрежетом и скрипом. Эти звуки и лёгкое подрагивание корпуса наводили на что-то интимное, тайное, любовное. Маркин придвинулся ближе и положил руку Ляле на грудь. Ляля смотрела испытующе и лукаво. Маркин нравился ей своей понятностью, простонародным здоровьем.
Брак ничем её не ограничивал. Не Раскольникову определять, как ей жить. Всё зависело от самого Коли. Ляля вздохнула. Маркин смотрел на неё собачьими глазами. Коля окончательно запутался.
Я жадная. И злая — со мной миром не сладить. Ляля очень нравилась себе сейчас: она необузданная и вожделенная! У тебя команда без надзора. Маркин сник. Так дёргают — баллер погнут.
Он встал, оправил форменку и вышел из тёмного салона на яркий свет. С борт а «Русла» Горецкий видел брошенные у берегов буксиры с разбитыми окнами, полузатонувшие пассажирские пароходы, часто разграбленные и обглоданные пожарами, бесхозные баржи. На перекатах торчали застрявшие плоты. Затоны словно подавились и задохнулись, переполненные мёртвыми судами. В сумерках, немного не дойдя до Чистополя, Горецкий заметил большой пассажирский пароход, точнее, лайнер, вставший на ночлег у песчаной косы возле села Жукотино. Это был «Фельдмаршал Суворов».
Горецкий оживился. Когда-то он экзаменовал меня в речном училище. Горецкий с юности мечтал о красивой карьере — вроде карьеры капитана. Отец его, ссыльный поляк, заведовал земской школой в городишке Кологрив Костромской губернии. Местный помещик Фёдор Егорыч Крепиш учредил небольшое пароходство; как уездный предводитель дворянства, он радел душой за учителей, теряющих работу на летних вакациях, и устраивал их на свои суда боцманами и капитанами. Так Роман и попал на речной флот.
Практика у Крепиша позволила ему поступить в Нижегородское речное училище, попечительский совет назначил стипендию. А после учёбы Романа приняли в общество «По Волге». Третьим помощником капитана он ходил на пароходе «Боярин», вторым — на «Императрице Александре», первым — на лайнере «Витязь». Блистательные близнецы «Витязь» и «Баян» были лучшими судами общества. Если бы не революция, Роман Андреевич Горецкий стал бы капитаном следующего флагмана своей компании. Но не сложилось.
Обшарпанный буксир пришвартовался к царственному борту лайнера. В синих сумерках горел длинный ряд жёлтых окон пассажирского яруса, озаряя ржавую крышу и щелястую палубу низенького судёнышка. На галерее лайнера негромко разговаривали пассажиры, будто всё было как в прежние времена. Фаворский принял Горецкого и Мамедова в своей двухкомнатной каюте с дорогой венской мебелью. В электрическом свете на столе блестел самовар. Командиры пассажирских пароходов редко уходили на рабочие суда.
Он и предложил Горецкому стать капитаном «Русла». Буксир шёл в Пермь. А Горецкому очень надо было в Пермь. Фаворский задумался, вспоминая события прошедшего месяца. Выше по Каме разбойничает «Межень», её захватила красная матросня. У них два пулемёта.
Остановили меня и ограбили пассажиров. Полагаю, что караван попал в руки молодого Стахеева, акционера компании «По Волге». Этот юноша собирает суда своей компании, рассчитывая на скорую победу белых. При нём находится некий англичанин из «Шелля», а в Святом Ключе на даче у Стахеева живёт матушка. Фаворский глянул исподлобья и поправил кран самовара, чтоб не капало. Горецкий был изумлён.
Конечно, он слышал о жестокости большевиков, но считал, что люди вроде Якутова надёжно защищены своим авторитетом. Она ведь уехала к отцу. Горецкий задал вопрос тоном вежливого участия, но Фаворский понял, ради чего честолюбивый Роман Андреевич вдруг решил командовать жалким буксиром, прорывающимся в Пермь. Не ради же товарищества «Бранобель». Поговорите с ним, Роман Андреич. С Катей Якутовой Роман познакомился в 1915 году на «Витязе».
Дмитрий Платонович отправил сына и дочь в круиз от Нижнего до Астрахани и обратно. Как помощник капитана, Роман обедал с самыми важными пассажирами — и таковыми были дети знаменитого пароходчика. Роману очень понравилась Катя — умная и строгая. Они много разговаривали, прохаживаясь по галерее, Роман приводил её в рубку. Ему показалось, что они сдружились. Катя тогда была ещё девочкой.
Роман много вспоминал её зимой, когда Катя уехала на учёбу в «Шерборн скул гёлс», и даже хотел послать ей почтовую карточку. А через год Катя чудесным образом превратилась в красивую девушку. Якутов опять выкупил детям каюты на «Витязе», и Роман понял: с Катей у него — не дружба. Возможно, даже не любовь. Сложно сказать что. Какая-то непреклонная необходимость иметь Катю Якутову подле себя, иначе собой он будет не полностью.
Только эта девушка могла оценить в нём то, что он ценил в себе больше всего, — желание получить от жизни самое лучшее. Горецкий нашёл Костю Строльмана в каюте и вытащил на галерею. Гладкий плёс чуть мерцал из непрозрачной глубины. Лёгкие лохматые облака, подсвеченные по краям луной, неуловимо перемещались в небе невесомо-объёмными кружевами. Костя огляделся по сторонам — не слышит ли кто. Увы, Дмитрия Платоновича арестовали чекисты.
А Екатерину Дмитриевну с этим человеком я сумел вывезти в относительно спокойное место. Надеюсь, у них всё благополучно. Хотя сложно утверждать ответственно. Костя сдался: — Великий князь Михаил Александрович. Горецкий ощутил мягкий и тяжёлый удар по самолюбию. Не ревность, а именно удар по самолюбию: для ревности Горецкий был слишком уверен в своём превосходстве.
Что ж, юная Катя Якутова и вправду оказалась такой же, как он: Катя тоже принимала от жизни только самое лучшее. И всё же чувствовала в нём какую-то опасность, а потому обращалась больше к Роману Андреевичу. Я очень люблю нашу Россию, господа. Мне за границей неуютно. Даже языка французского я не выучила — чем мне заниматься на Ривьере или в Париже? Они сидели в полумраке гостиной на низких диванах.
Медово светился китайский абажур настольной лампы. В открытые окна, качая занавеси, влетал прохладный ветерок с Камы. Откуда-то доносилось ночное пение лягушек. А он жаждет сражаться с большевиками. Боже, они ведь ужасны, эти большевики! Они расстреливают людей!
В Сарапуле он отнял у красных наш буксир, теперь плавает по Каме и нападает на корабли. Высаживает пассажиров перед Елабугой и приводит корабли сюда. Вы же видели, господа: за пристанью у него целый флот, будто он адмирал Нельсон! Кешенька хочет сохранить наше пароходство до того времени, когда армия наведёт порядок. Я не умею пользоваться деньгами. Двадцать лет назад купец Иван Стахеев стал основным собственником общества «По Волге» — самого первого российского пароходства.
К концу прошлого столетия «поволговские» пароходы устарели, и общество почти разорилось, однако упразднить столь славное предприятие было бы позором для купечества. Вот тогда и появился Иван Сергеевич. Обширный род Стахеевых разбогател на хлеботорговле; огромные стахеевские элеваторы словно рыцарские цитадели поднимались над крышами Бирска, Сарапула, Елабуги, Чистополя и Набережных Челнов. Иван Сергеевич выкупил долги пароходства «По Волге». А теперь сын спасал то, что осталось. Мамедов понял, что Ксения Алексеевна почему-то боится его.
Когда Ксения Алексеевна вышла отдать распоряжение о комнатах для ночлега, Горецкий наклонился к Хамзату Хадиевичу и прошептал: — Мамедов, вы не умеете говорить с дамами. А я умею. Горецкому была симпатична эта милая и пикантная женщина. Разница в возрасте его не смущала. В Ксении Алексеевне он увидел глубокую и зрелую чувственность, обострённую одиночеством вдовы. В тёмной аллее под ветерком с тополя на тополь перелетал высокий и таинственный шум.
Под ногами чуть скрипел песок дорожки. В её слабости был явный призыв, и призыв к мужчине, а не к богу. Ксения Алексеевна поняла намёк. Двадцать лет назад весь Петербург обсуждал две свадьбы: миллионщики Якутов и Стахеев женились на актрисах. Ксения Алексеевна принуждённо засмеялась. Да, современные капитаны — уже не романтики, а циники, теперь это в моде.
Однако Роман Горецкий ей нравился: высокий, красивый и опытный мужчина с твёрдой линией рта. Горецкий был прав: ей по-прежнему хотелось быть желанной. Она одна и хороша собой, а положение в обществе у неё совсем не то, что было раньше, — вряд ли кто осмелится её осудить. Летняя ночь такая тёплая, а мужчина такой самоуверенный… И ничто никогда не повторится: ни юность, ни этот миг. Горецкий осторожно взял её за плечо и склонился к лицу. Спальня находилась на втором этаже.
Ксения Алексеевна бросила перед дверью веточку шиповника — знак для горничной, что не надо входить или стучать. Тёмного времени им не хватило, и последний нежный вскрик слился с пением петухов на подворье. Потом Ксения Алексеевна затихла. Горецкий немного полежал и бережно высвободил руку из-под её головы. Воздух в спальне светился — окно смотрело на раннее низкое солнце. Сдвинув тяжёлые кудрявые волосы Ксении Алексеевны, Горецкий поцеловал спящую женщину в тёплую щеку и выбрался из постели.
Ему надо было спешить на пароход. Лоцман Федя стоял на кормовом подзоре, измеряя уровень воды шестом-намёткой. Машина поднимала пары, и судно подрагивало. Мамедов встретил Горецкого в рубке. Штурвальный зевал в кулак. Горецкий поглядел на берег, на парковую балюстраду под тополями.
Захватить её мальчишку надоумил агент компании «Шелль». Компания пообещала купить у Стахеевых активы их пароходства, если Стахеев приведёт нашу баржу в Самару или Уфу. Путь в Самару перекрыли красные, а в Уфу — мелководье. Мальчишка ждёт. Мамедов недобро прищурился: — А как зовут агэнта «Шелль»? Дьжозеф Гольдинг?
Пароход красных, о котором сообщил капитан Фаворский, преграждая путь, стоял вдали прямо посреди блещущего створа. Из склонённой трубы «Межени» стелился лёгкий дымок — машина работала вхолостую. Романа раздражала народная лексика лоцманов. Неужели нельзя выучить общепринятые термины судоходства? От солнца в рубке было жарко. Горецкий в бинокль долго изучал створ.
Его буксир — там же: вижу торговый флаг компании на топе. А «Межень» караулит добычу возле выхода из акватории зимовки. Сбавив обороты, «Русло» медленно приближался к «Межени». Вскоре на «Межени» простучал пулемёт, и перед носом «Русла» взбурлила линия белых фонтанчиков. Красные приказывали остановиться. На кормовом якоре буксир медленно развернуло по течению.
Матросы спустили на воду лёгкую лодку, закреплённую на шлюпбалке. Мамедов и Горецкий дружно гребли распашными вёслами и смотрели, как удаляется «Русло». Вода в Каме была тёмная, глиняная, и на лопастях вёсел отливала краснотой. А волжская вода, песчаная, всегда казалась жёлтой. У нас пройзводствэнное дэло. Болшевикам наша баржа нэ нужна.
А вот Гольдингу — нужна. На борту «Межени» толпились разморённые зноем моряки в тельняшках и бескозырках. Мамедова и Горецкого вытащили из лодки и в первую очередь бесцеремонно обыскали, затем провели в полутёмный салон. Как волжанин, Роман не раз встречал на реке «царский пароход», однако бывать на борту ему не приходилось. Роман с интересом разглядывал салон — мебель, дорогую обивку переборок, занавеси на окнах. На оттоманке сидела с ногами красивая девушка.
За столом расположился моряк с бородкой клином. Вышка стоит, рабочие ждут, а баржа с оборудованьем пропала. Мы искали её. Баржу этот Стахэев, дурной человек, экспропрыыровал и на зимовку загнал. Стараясь смутить, Маркин сверлил Мамедова недоверчивым взглядом. Кому ещчё-то наши насосы и лэбёдки нужны?
Ай, молодец моряк! Маркин был польщён, хотя вида не подал, — но Мамедов это понял. Горецкий удивлялся преображению Мамедова из холодного и умного командира в какого-то льстивого торговца с восточного базара. Мамедов выдвинул из-за стола стул и уселся как для дружеской беседы. Мнэ бэз баржи нэльзя возвращаться. Горецкий тоже осторожно опустился на диванчик у двери.
Он наблюдал за девушкой. Что она делает на пароходе? Чем так явно недовольна? Девушка вдруг резко перебила Маркина: — Стахеева мы уймём! Мамедов быстро обернулся к ней: — Он и ваши суда захватил? Думал, может, помогу чем… — Да чем ты поможешь?
Мамедов покашлял в притворном смущении. Горецкий даже выпрямился. Он был впечатлён — но не столько низостью этого намёка, сколько готовностью Мамедова применять любые средства для достижения цели. Горецкий никогда не верил в благородство конкуренции: в гонках пароходов самые достойные капитаны выпихивали суда соперников на мель, и машины ударом срывало с крепёжных болтов, а пассажиры летели кубарем. Однако с такой беспощадностью борьбы Роман ещё не сталкивался. Это был урок от опытного специалиста.
Урок гражданской войны в экономике. Мамедов поджал толстые губы. Ляля сама себе являлась опровержением. Маркин размышлял, ни на кого не глядя. Мамедов не вмешивался. Он забросил наживку и просто ждал.
Он видел, что эта огненная девка подмяла морячка — не даром же она тут сидит. Морячок надеется уладить дело без хлопот, а девке такое против шерсти. Чего она хочет? Красивой войны с пальбой? Битвы пароходов?
Алексей Иванов: «Пароходы Гражданской войны оказались жертвами»
«Бронепароходы» Алексея Иванова — это новый монументальный роман о людях, которые в самые сложные исторические периоды остаются верны себе. Алексей Иванов в Челябинске презентовал роман-эпопею «Бронепароходы». Один из главных столпов отечественной литературы Алексей Иванов выпустил новую книгу "Бронепароходы".
Стала известна дата выхода новой книги Алексея Иванова
Даже псевдоним порой не нужен. Были времена, когда в литературном мире фамилия Иванов для многих ассоциировалась в первую очередь с поэтом-пародистом Александром Ивановым. Одна из соавторов этой статьи еще в нежном возрасте хохотала вместе со взрослыми над телепередачей «Вокруг смеха», которую вел Иванов, в конце непременно радуя зрителей новой пародией — и даже не одной. Пародист ушел из жизни в 1996-м. И тогда же, в 1990-е, в литературе появился новый Иванов — Алексей. Правда, о нем узнали не сразу: первый роман «Общага-на-крови», написанный в 1992-м, был опубликован только в 2006-м, второй роман, «Географ глобус пропил» 1995 , — в 2003-м. Но со временем пришла известность, и с произведениями Иванова познакомились даже те, кто его не читал: по «Географу…» сняли одноименный фильм с Константином Хабенским в главной роли, по роману «Пищеблок» — одноименный сериал, появились и другие экранизации. Иванов стал лауреатом литературных премий — имени Д. Мамина-Сибиряка, имени П.
Алексей Иванов. Рипол-Классик, 2023. Особенно по сравнению с проседавшими в плане сюжетного развития «Тенями тевтонов». В «Бронепароходах» сюжет несется, увлекая за собой читателя, стремительно, на всех парах, как судно одного из главных героев, капитана Ивана Диодорыча Нерехтина, под вражеским обстрелом. Поэтому оторваться от этой солидной по объему книги практически невозможно.
В кровавой и огненной круговерти речники оказывались то красными, то белыми. Их принуждали стрелять в товарищей по главному делу жизни, принуждали топить пароходы - славу и гордость речного флота. Как сохранить совесть посреди катастрофы? Как уберечь тех, кого ты любишь, кто тебе доверился? Как защитить прогресс, которому безразличны социальные битвы?
Алексей Иванов приезжал в Челябинск на Южно-Уральскую книжную ярмарку и «Рыжий фест» Источник: Дарья Пона В Челябинске с презентацией своей книги «Бронепароходы» побывал писатель Алексей Иванов — один из самых известных и экранизируемых авторов страны. За последние два года по его книгам сняли сериал «Пищеблок» и фильм «Сердце пармы».
Существовал такой корабль-музей, он назывался «Волгарь-доброволец». Это был бывший буксир, переделанный в канонерскую лодку. И вот этот корабль плавал по Волге и по Каме, причаливал во всех городках, и туда детей водили на экскурсию. Я сам много раз бывал на этом теплоходике. В трюме, в выставочном зале были оборудованы витрины, где были изображены сражения бронепароходов. И когда я в детстве смотрел на это, мне очень хотелось рассказать, написать об этом. Но годы прошли, Советский Союз закончился, и я, уже будучи взрослым человеком, узнал, что на экскурсиях нам, оказывается, всё врали. Не такой была Гражданская война, не так сражались эти пароходы и не такими были те люди, которых нам представляли, как героев. Но, тем не менее, роман я написал. Так сказать, исполнил свою мечту детства. Необходимо ли знать их заранее, чтобы проще было читать ваши книги? Читайте, как написано, а уж если вас заинтересуют описанные события, ищите труды историков. Чтобы не запутаться в топонимах и передвижениях героев? Да, надо запоминать имена героев, географические обстоятельства, общую историческую картину… Если тяжело, тогда читайте «Пищеблок»: там про вампиров, там всё понятно роман «Пищеблок» вышел в конце 2018 года, он написан в жанре, близком одновременно и к мистическому хоррору, и к подростковому роману — Прим. Что толкает рассказывать все эти истории? Поэтому я вынужден писать их сам, развлекать себя, как могу смеётся. Драматический сериал — это киношный аналог современного романа. Современный зритель больше воспринимает сериал, чем полный метр. Дело в том, что полнометражное кино сегодня превратилось в ювенильное зрелище, где обязательно должен быть экшн, спецэффекты, трюки, шоу. Но это не серьезный разговор. К тому же режиссерам уже не очень интересно снимать эти фильмы с бесконечной компьютерной графикой, взрывами, погонями, звездолетами и подобными вещами.
Описание и характеристики
- Бронебойная пропаганда / Литературная газета
- «Бронепароходы»: вышла актуальная книга Алексея Иванова
- Наши проекты
- «Бронепароходы»: вышла актуальная книга Алексея Иванова - ReadRate
- Описание и характеристики
Наши проекты
- Оставить заявку
- На Букмейте и в издательстве «РИПОЛ классик» вышел новый роман Алексея Иванова «Бронепароходы»
- В Екатеринбурге Алексей Иванов презентовал роман «Бронепароходы» - «Уральский рабочий»
- Бронепароходы Алексей Иванов слушать аудиокнигу онлайн
Павел Басинский о новом романе Алексея Иванова
| Слушать аудиокнигу Бронепароходы - Алексей Иванов бесплатно в хорошем качестве | Книга «Бронепароходы», Алексей Иванов. Книга вышла в 2023 г. в бумажном, электронном и аудио формате. |
| На Букмейте и в издательстве «РИПОЛ классик» вышел новый роман Алексея Иванова «Бронепароходы» | Алексей Иванов. Бронепароходы. |
| "Бронепароходы" скачать fb2, rtf, epub, pdf, txt книгу Алексей Иванов | В новом романе Алексея Иванова гораздо меньше хулиганства и юмора, чем в ранних книгах, в той же «Блуда и МУДО». Читаются «Бронепароходы» далеко не на одном дыхании. |
| Telegram: Contact @news_74ru | К концу книги Иванов будто устал быть серьезным и приземленным, устал строить драму, устал быть жестоким и дал и себе и читателю отдохнуть. |
| Прочитали новый роман Алексея Иванова "Бронепароходы". Вот наше мнение. Metro | Автор известных произведений «Географ глобус пропил», «Золото бунта», «Сердце Пармы», «Тобол» Алексей Иванов дописал свой новый роман «Бронепароходы». |
Писатель Алексей Иванов представит новую книгу «Бронепароходы»
| Алексей Иванов «Бронепароходы» | «Бронепароходы» Алексея Иванова — это новый монументальный роман о людях, которые в самые сложные исторические периоды остаются верны себе. |
| Бронепароходы Алексей Иванов слушать аудиокнигу онлайн | Дмитрий Быков про "Бронепароходы" Алексея Иванова. |
| На Букмейте и в издательстве «РИПОЛ классик» вышел новый роман Алексея Иванова «Бронепароходы» | В начале года Алексей Иванов выпустил книгу «Бронепароходы» — роман о гражданской войне на реках Каме и Волге с битвами на бывших торговых судах. |
| Дядя пишет неправду: человек и бронепароход — Ричард Семашков - мнение эксперта РЕН ТВ на РЕН ТВ | Извкестный своими книгами «Сердце пармы» и «Географ глобус пропил» писатель Алексей Иванов выпускает роман «Бронепароходы». |
Алексей Иванов. Исторический роман "Бронепароходы".
увлекательный исторический роман, который рассказывает о жизни и приключениях главного героя, морского офицера Александра Иванова, во время русско-японской войны в начале 20 века. Книга «Бронепароходы», Алексей Иванов. Книга вышла в 2023 г. в бумажном, электронном и аудио формате. Он работал над книгой почти два года Алексей Иванов Сергей Копышко Писатель Алексей Иванов дописал свой новый роман «Бронепароходы». Алексей Иванов — российский писатель, сценарист, культуролог.
На Букмейте и в издательстве «РИПОЛ классик» вышел новый роман Алексея Иванова «Бронепароходы»
В кровавой и огненной круговерти речники оказывались то красными, то белыми. Их принуждали стрелять в товарищей по главному делу жизни, принуждали топить пароходы — славу и гордость речного флота. Как сохранить совесть посреди катастрофы? Как уберечь тех, кого ты любишь, кто тебе доверился?
Исторический роман Алексея Иванова, который повествует о речном судоходстве в период Гражданской войны. Здесь события происходят на протяжении около года: 1918-1919 гг. И тут хочется воспользоваться практически рекламным слогом: На улице жарко… Хочется приключений и охладиться?
Тогда мы идем к Вам. А точнее засасываем Вас к себе на прохладную Каму, где Вас будет обдувать прохладный ветерок, Вы познакомитесь со множеством людей и отправитесь в большое приключение. Ну как-то так, из меня конечно маркетолог так себе Это действительно объемный роман и по объему, и по содержанию. Сказать, что я в восторге? Нет, но не могу не отдать дань мастерству и подкованности автора. И здесь хочется сказать следующее: я обычно не разделяю литературу на женскую и мужскую, так как в большинстве своем вкусы у всех разные, а, следовательно, и предложение от рынка тоже.
Но это второй случай, когда мне хочется сказать, что данное произведение скорее подойдет для мужской половины населения или же для сильно интересующихся и подкованных исторически. Я на данном этапе изучения истории остановилась на правлении Екатерины II, так как решила связать историю России с изучением русской литературы в принципе. Поэтому до времен Гражданской войны начала XX века я попросту еще не дошла. Да, знакомы основные моменты, как и большинству. Но чтобы в данном случае прочувствовать дух книги, почувствовать настроения людей и понять выбор сторон этого, скажу я Вам, маловато. Плюс здесь присутствует множество описаний строения судов.
А в этом я вообще 0. Я это все написала, только для того, чтобы Вы поняли и Вас не разочаровало чтение на первых 200 страницах. К нему нужно быть готовым, так как такие глубокие книги нужно все-таки читать с достаточным количеством знаний. Ну всё, я как-то затянула вступление. Предлагаю перейти к сюжету.
В тексте лихие красные дельцы и деятели нового времени чётко противопоставляются тем, кто, по мнению автора, местами выраженному слишком явно, служил стране и поднимал её в царские времена. Деструктивные силы против созидательных в историческом контексте. Столыпинские "Дайте Государству 20 лет покоя, внутреннего и внешнего, и вы не узнаете нынешней России" против гимна "Интернационал" с его "Весь мир разрушим.
До основанья, а затем. Мы новый мир построим" и "Кто был ничем, тот станет всем". В результате детальный, масштабный и очень амбициозный роман передаёт это ощущение трагического и сложного клубка, который невозможно распутать малой кровью, при этом в очень легко читаемой и рассчитанной на максимально широкую аудиторию форме. Как у Алексея Иванова это получается — настолько гармонично совместить одно с другим, диву даёшься. Но оно так. Последние новости.
Как сохранить совесть посреди катастрофы? Как уберечь тех, кого ты любишь, кто тебе доверился? Как защитить прогресс, которому безразличны социальные битвы?
Там, на палубах речных буксиров, капитаны искали честный путь в будущее, и маленький человек становился сильнее, чем огромный и могучий пароход. Перейти к характеристикам Книга «Бронепароходы.
Ты неси меня, река: чем хороши «Бронепароходы» Алексея Иванова
Как сохранить совесть посреди катастрофы? Как уберечь тех, кого ты любишь, кто тебе доверился? Как защитить прогресс, которому безразличны социальные битвы? Там, на палубах речных буксиров, капитаны искали честный путь в будущее, и маленький человек становился сильнее, чем огромный и могучий пароход.
Но после гибели отца попадает в водоворот событий и оказывается на одном судне с Великим князем. Великий князь Михаил Александрович, в 1917 году отказавшийся взойти на престол Российской империи. В самом начале романа он чудом избегает смерти от руки большевиков и, раненый, оказывается под опекой Дмитрия Якутова, который помогает ему скрыться от преследователей. Сдержанный и благородный, Михаил Александрович не стремится ни к власти, ни к мести: «Я частный человек, и хочу прожить свою частную жизнь, никому ничего не доказывая». Участливый и справедливый, он по-отцовски относится к Кате, в которой видит «юношескую тонкость лица и непримиримую чистоту», как у его погибшего на войне сына Сашки.
Иван Диодорович помогает Кате и Великому князю выбраться из Перми и ближе к концу романа спасает девушку ценой собственной жизни. Хамзат Хадиевич Мамедов, командир охраны товарищества нефтяного производства «Бранобель». Пользуется полным доверием братьев Нобелей, обладает широкими полномочиями и решает самые разные вопросы: от переговоров с подрядчиками до физического устранения конкурентов. Выведенный в люди Владимиром Шуховым, он боготворит созидателей любого рода — инженеров, архитекторов, изобретателей. Одного из них Мамедов видит и в смышленом, но ранимом Алешке Якутове, которого берет под свое крыло.
Роман Андреевич Горецкий, речной капитан. Высокий, видный мужчина «с твердой линией рта», который стремится сделать красивую карьеру и желает принимать от жизни только лучшее, а потому склонен ввязываться в авантюры. Некогда служил первым помощником на круизном пароходе «Витязь», где и познакомился с Катей Якутовой, тогда совсем еще юной девушкой. Катю считает отличной партией для себя, что не мешает ему в то же время восхищаться роковой разведчицей Ларисой Рейснер. В «Бронепароходах» читатель также встретит дальновидных братьев Нобелей, импульсивного Льва Троцкого, беспринципную Ларису Рейснер, одержимого жаждой славы Гавриила Мясникова, деятельного адмирала Колчака, бесстрашного Владимира Каппеля и других известных фигурантов российской истории, станет свидетелем драматичных событий, любовных коллизий и предательств, охоты на золотой запас Российской империи и впечатляющих погонь на пароходах.
Алексей Иванов — о процессе создания романа: — Идею «Бронепароходов» вы вынашивали много лет. Сколько времени у вас ушло на подготовку к написанию романа, на изучение технической фактуры? Были ли у вас консультанты — речники, историки, кто-то еще? Очень многое я узнал и освоил просто как часть своей обычной жизни. Искать консультантов мне тоже не приходилось: я их знаю с детства как «дядю Сашу» или «дядю Пашу» — и простых речников, и специалистов по истории речфлота.
Девушка вдруг резко перебила Маркина: — Стахеева мы уймём! Мамедов быстро обернулся к ней: — Он и ваши суда захватил? Думал, может, помогу чем… — Да чем ты поможешь? Мамедов покашлял в притворном смущении. Горецкий даже выпрямился. Он был впечатлён — но не столько низостью этого намёка, сколько готовностью Мамедова применять любые средства для достижения цели.
Горецкий никогда не верил в благородство конкуренции: в гонках пароходов самые достойные капитаны выпихивали суда соперников на мель, и машины ударом срывало с крепёжных болтов, а пассажиры летели кубарем. Однако с такой беспощадностью борьбы Роман ещё не сталкивался. Это был урок от опытного специалиста. Урок гражданской войны в экономике. Мамедов поджал толстые губы. Ляля сама себе являлась опровержением.
Маркин размышлял, ни на кого не глядя. Мамедов не вмешивался. Он забросил наживку и просто ждал. Он видел, что эта огненная девка подмяла морячка — не даром же она тут сидит. Морячок надеется уладить дело без хлопот, а девке такое против шерсти. Чего она хочет?
Красивой войны с пальбой? Битвы пароходов? Мамедов внимательно рассматривал Лялю: бывают женщины, у которых внутри — чёрт. А морячок елозит задом… Ему и девка нужна, и под пулями рисковать неохота. Маркин так и не принял никакого решения. Стахеевская зимовка располагалась в тесной глухой протоке между берегом и песчаной косой, заросшей густым тальником.
На мысу возвышалась тренога облупленного створного знака. Стахеев загнал в протоку семь разных барж, два буксира — считая и свой, и старый товарно-пассажирский пароход. Ржавые суда выглядели безотрадно, будто отощавшие коровы в истоптанном загоне. Лодка Вольки Вишневского скользила вдоль вешек, обозначающих узкий фарватер. Волька грёб распашными вёслами и оглядывался через плечо. На подмытом обрезном берегу виднелся окоп пулемётного гнезда, из которого торчал рубчатый ствол «виккерса».
Стахеев держал фарватер под контролем. Он направил лодку к буксиру Стахеева. Лодка брякнула штевнем в борт. Иннокентий Стахеев встретил посланника с «Межени» в рубке. Волька одобрительно оглядел туго застёгнутый студенческий мундир Стахеева с тёмно-синими петлицами и двумя рядами гербовых пуговиц. Московский коммерческий институт носил имя цесаревича.
Выпускник Стахеев был всего на пару лет старше простого солдата Вишневского. Комиссар Маркин передаёт тебе, что либо мы баржи забираем, либо твою мамку. Решай сам до вечера. Вольке нравилось быть бесстыжим. Это как-то по-революционному. Стахеев поправил форменную фуражку с синим околышем.
Над сонной протокой, ивняком и тихими судами висело знойное марево. В мутной небесной голубизне проступало мятое жёлтое облако. Заложив руки за спину, Кеша Стахеев с высоты колёсного кожуха смотрел на пароходную стоянку и думал о маме. О доброй и ласковой маме, которая жила безмятежно в своей дачной уютной глуши с малиновым вареньем и розариями. Она верила, что все беды проплывут мимо, потому что она никому не причиняет зла. Вскоре Стахеев постучал в каюту Голдинга.
Англичанин лежал на койке, задрав на стену длинные ноги, и читал старый журнал «Русское судоходство». Они нашли маму в Святом Ключе и угрожают арестом, чтобы я покинул зимовку. Об этом они условились ещё три недели назад в Сарапуле, где Джозеф Голдинг, агент концерна «Шелль», отыскал сына Ивана Сергеевича Стахеева. Иннокентий нуждался в деньгах, чтобы вывезти мать из России и обеспечить её жизнь в Европе. Голдинг и Стахеев-младший заключили сделку. Ради неё должен и выйти из борьбы.
Голдинг скинул ноги, сел и посмотрел на Стахеева холодными глазами. У вас мощный буксир и пулемёты. Атакуйте «Межень», вот это будет настоящая борьба. Кеша отрицательно покачал головой: — Россия для вас — джунгли, Джозеф, и вы здесь на охоте. Но я не могу разделить ваше упоение. В Иване Сергеевиче действительно была непонятная дерзость.
Жениться на актрисе. Спасти пароходство. Затеять самоубийственное соперничество… Иван Стахеев, главный акционер компании «По Волге», в 1904 году начал войну с компанией «Кавказ и Меркурий». Чтобы переманить великосветскую клиентуру конкурента, он построил три роскошных лайнера. Стахеев продолжил игру и поднял ставки: заложил ещё два парохода с невиданными удобствами. На биржах тогда гадали: у кого раньше «лопнут жилы»?
Жилы лопнули у обоих соперников. А компания «По Волге», привлекая дополнительный капитал, выпустила большой пакет новых акций, и этот пакет купило буксирное пароходство «Мазут» — подразделение концерна «Шелль». Иннокентий знал: это надломило дух отца, и отец умер. Голдинг вытащил из нагрудного кармана серебряный брегет на цепочке. Баржа осядет на дно и останется доступной. А я предотвращу саму возможность перегрузки на другое судно.
Я буду ждать вас в Святом Ключе. Моя миссия исчерпана. Отсюда я уйду на лодке в Елабугу. Стахеев печально кивнул: — Как угодно… Прощайте, Джозеф. Помните, что я считал вас другом. Вечером буксир Иннокентия Стахеева двинулся по узкому изогнутому фарватеру из протоки на Каму.
По бортам стояли матросы и пожарными баграми выдёргивали вешки, обозначающие границы судового хода. Стахеев вышел из рубки на кожух колеса и смотрел в бинокль. На алой от заката реке чернел вдали красивый и зловещий силуэт парохода «Межень». Значит, план сработал: Стахеев бросился к матери. Исхлёстанный ветвями Мамедов упрямо ломился через тонкий и густой лес-жегольник вдоль заливного берега. Баржу с оборудованием нельзя оставлять без присмотра.
На топком пятачке Мамедов разделся, связал одежду в узел и вошёл в прогретую мутную воду. Поддерживая узел над головой, он доплыл до баржи и ухватился за якорную цепь, спущенную с кормы. Рывок — и он на борту. Пока солнце не село, он быстро и тщательно осмотрел трюмы. Он искал закладку динамита или адскую машину — всё, чем можно взорвать эту баржу. Заряд должен быть сравнительно большим, иначе посудину не затопить; опытный человек сумеет найти эту закладку даже в тесных проходах между ящиков и длинных связок обсадных труб.
Но Мамедов ничего не обнаружил. Голдинг не допустит, чтобы груз попал к Турберну. Что же он задумал? Мамедов сидел в замусоренной рубке и разглядывал стоянку. Шесть плоских и широких барж. Брошенный буксир — все двери в надстройке распахнуты.
Старый товарнопассажирский пароход… Похоже, он так плотно застрял на мели, что немного накренился. Ветерок чуть покачивает тросы такелажа на мачтах. Носятся птицы. Изредка где-то бултыхает рыба. Про Голдинга Мамедов узнал в 1905 году. В стране разгорелась смута, и донецкий синдикат «Продуголь» использовал её для борьбы с «Бранобелем».
В Баку большевики подожгли вышки на промыслах Балаханов и Сабунчей. Над сотнями скважин с рёвом взвились чудовищные факелы, изрыгающие адский дым. В зареве пожаров появились персидские муллы; они подстрекали азербайджанцев, и те шли резать армян. Чёрный кир на промыслах — грунт, пропитанный нефтью, — от крови стал бурым. А власти не вмешивались. Главари армянских банд в Баку назывались «кочи».
Некоторые из них были осведомителями Мамедова. И один из «кочи» сообщил, что злодеяния большевиков, проповеди мулл и бездействие губернатора, князя Никашидзе, оплачивает синдикат «Продуголь». Взятки привозит агент Джозеф Голдинг. До Голдинга Мамедов тогда не добрался — но сам начинил взрывчаткой бомбу, которую дашнак Дро, армянский боевик, метнул в фаэтон губернатора у гостиницы «Метрополь». Князь погиб. После этого жандармы усмирили Баку.
Однако «Продуголь» всё равно победил. Планы Нобелей потерпели крах: железные дороги и морской флот России в качестве топлива предпочли нефти уголь. На нефть «Бранобель» сумел перевести только речные пароходы. Большой пакет акций синдиката «Продуголь» принадлежал Ротшильдам. И Голдинг тоже принадлежал Ротшильдам. Когда те продали свои нефтяные активы концерну «Шелль», Голдинг стал тайным оружием концерна.
Мамедов просто лежал на носу своей баржи и ждал, что будет. Закат угас, но разогретая железная палуба ещё долго оставалась тёплой. Подсвеченные яркой жёлтой луной суда в протоке превратились в угловато-бесформенные нагромождения бледных и тёмных объёмов. Блещущая вода чуть подрагивала течением. В спутанной гриве тальника на косе пробегали тонкие шорохи. С протоки донёсся плеск.
Глянув сквозь шпигат в фальшборте, Мамедов увидел рядом с дальней нефтебаржей лодку и человека. Это мог быть только Голдинг. Прячась за фальшбортом, Мамедов принялся снова стаскивать одежду. Из оружия у него имелся один лишь узкий персидский нож пешкабз. Соскользнув в воду, Мамедов поплыл вдоль своей баржи, а потом и по открытому пространству. Он подгребал очень осторожно, чтобы не спугнуть человека в лодке ни звуком, ни колебаниями лунного отражения.
Казалось, что течение тащит кусок дёрна или ком травы. Но человек в лодке всё же заметил, что к нему подбирается враг. Выпрямившись во весь рост, человек достал револьвер и выстрелил. Тогда Мамедов шумно вывалился из воды и рванулся в ближайшую тень — к борту пассажирского парохода. Он заколотил руками и ногами, взбивая брызги, чтобы спутать стрелка мельтешением блеска и мрака. Грохнули ещё несколько выстрелов.
Мамедов нырнул под обнос парохода. Хватаясь за кронштейны над головой, он переместился к корме судна, а там, уже вне поля зрения противника, ловко вскарабкался на борт. Человек в лодке сел на вёсла и быстро погрёб к пароходу. Голдинг тотчас выстрелил на голос. Это означало, что кто-то из них сегодня должен умереть. Голдинг причалил к борту судна за кожухом колеса и перебрался из лодки в сквозной проём багажного отсека.
Он понимал, что Мамедов нападёт — для этого «нобелевец» сюда и явился. Сверху, с пассажирской палубы, слышались удары и треск: Мамедов вышибал двери. В тесных и тёмных помещениях парохода револьвер был не лучшим оружием; Голдинг переложил его в левую руку и вытянул из ножен солдатский нож. А затем поднялся по лестнице. Он обходил каюты одну за другой, в любой момент готовый к броску врага из темноты. Мамедов поджидал его под столом в ресторане первого класса.
Сперва он хотел по лунной тени на полу посмотреть на руки Голдинга. Голдинг намеревался пройти через ресторан в салон, однако стол слева от него внезапно взбесился — подпрыгнул и ударил по локтю. Револьвер отлетел в сторону. Перед Голдингом оказался Мамедов — в мокрых подштанниках, с голым волосатым брюхом и с кинжалом-пешкабзом. Голдинг мгновенно занял оборонную позицию, выставив клинок. Мамедов сразу оценил нож Голдинга — французский траншейный «Мститель».
Тяжёлая игрушка европейцев. Грузный Мамедов странно затанцевал перед Голдингом, будто переливал своё тело из сосуда в сосуд. Руки его безостановочно двигались, заполняя всё пространство. Голдинг нанёс удар. Уклоняясь от выпада, Мамедов определил: англичанин тренировался в морских спортивных клубах и воспринимал своё оружие как кортик. А «кочи Хамзата» ножевому бою обучали беспощадные торговцы гашишем в Баку и подлые сутенёры в портовых притонах Батума.
Расшвыривая столы и стулья, Мамедов и Голдинг закружились по залу ресторана. Голдинг атаковал — напористо и хищно. Мамедов отступал, уходил от клинка, настраивая врага на ритм, и затем сбил его, вынуждая спутаться. Голдинг раскрылся и потерял защиту. Отведя пролетающий «Мститель», Мамедов пригнулся и несколько раз быстро ткнул Голдинга в живот и грудь. Голдинг выронил нож и упал на колени, зажимая раны.
Мамедов присел рядом, обхватил врага за плечи и приложил пешкабз к его яремной вене. Инженер Иван Глушков, главный российский специалист по бурению нефтяных скважин, погиб в Ревеле полтора года назад. Погиб нелепо: зрелый и здравомыслящий человек, он просто угорел насмерть в своей комнате, будто пьяница в бане, когда ночью работал над чертежами. А чертежи исчезли. Глушков проектировал технологию небывало глубокого бурения. Такой не имелось ни у «Шелль», ни у «Стандарт ойль».
Оборудование, что сейчас лежало в трюме баржи, инженеры «Бранобеля» изготовили в царицынских мастерских по идеям Глушкова — насколько, конечно, это было возможно без участия разработчика. Мамедов уже понял, что бумаги Глушкова похитителям так и не пригодились — видимо, те не сумели разобраться в эскизах и подсчётах Ивана Николаевича. Иначе «Шелль» не охотился бы теперь за нобелевской баржей — за готовым образцом оборудования по проекту Глушкова. Тогда в Ревеле Мамедов опоздал всего на полдня — и проиграл. Нобели проиграли. А сегодня проиграли Джозеф Голдинг и «Шелль».
А потом перерезал Голдингу яремную вену. Балтийцам с утра пришлось заняться машиной другого буксира, брошенного Стахеевым на зимовке. Лишь днём этот буксир взял первую баржу и, неспешно вращая колёсами, осторожно двинулся к узкому выходу из протоки. Маркин и Ляля наблюдали за ним с кожуха «Межени». Нефтекараван общества «Мазут», изловленный Стахеевым, состоял из трёх наливных барж старой конструкции — с острыми носами и пароходными обводами. Их называли «ножовками».
Два матроса в рубке баржи с натугой поворачивали огромный двойной штурвал с цепной передачей. С остывшим буксиром красные будут возиться долго; за это время солнце разогреет баржу, и сырая нефть начнёт дышать горючими газами — англичанин заранее заткнул тряпками и ветошью вентиляционные трубы под колпаками дефлекторов. Когда баржа пойдёт по главному изгибу фарватера, штурвальные переложат руль на максимум; плечо румпеля дёрнет за тросик, проложенный к нефтяному баку, и тросик приведёт в действие самодельный запал. Его искра воспламенит нефтяной газ, что скопится в цистерне. Баржа взорвётся и затонет, загородив путь из протоки. Баржа взорвалась как бутылка шампанского, выбив крышку люка.
Взрыв разворотил в трюме стенки коффердамов — предохранительных отсеков, и вслед за первой цистерной взорвались и вторая, и третья. Рубку смело с кормы, а мачта рухнула. Из вспоротых бортов на воду хлынула горящая нефть. Под полуденным солнцем огонь казался прозрачным, однако чёрно-смоляной тяжёлый дым завалил собою фарватер, словно сошёл клубящийся оползень. У Ляли был вид человека, убедившегося в своей полной правоте. Но ведь ты со всеми договариваешься.
Маркина обдавало то жаром, то холодом. Он чувствовал себя даже не обманутым, а жестоко оскорблённым. Его оскорбил Стахеев, который ответил коварством, хотя он, комиссар Маркин, отпустил этого барчука по-людски. Оскорбляла Лялька, которая называла нежелание зверствовать слабостью. Да он и сам оскорблял себя, потому что в Лялькиных глазах выглядел не грозным военачальником, а жалким просителем. Таких бабы не любят и не уважают.
И тебя объегорили. Он хлопнул за собой дверью рубки и решительно перекинул рукоять машинного телеграфа на сектор «полный вперёд». Десять вёрст вниз по течению «Межень» пролетела за полчаса. Колёса её вертелись так, что кожухи внутри забило пеной, будто в прачечной. Изображая разочарование, Ляля держалась в стороне от осатаневшего комиссара, но на самом деле впервые в жизни она побаивалась Маркина. Маркин сразу спрыгнул на причал и, не оглядываясь, зло свистнул своим спутникам.
За комиссаром пошли Волька Вишневский, Утёмин и два матроса. В душе у Маркина всё не утихал гнев. Шагая по пятнистой от солнца аллее к дачному терему, Маркин вытащил из кобуры наган и проверил патроны в барабане. Пинком распахнув двойную дверь в гостиную, Маркин увидел молодого Стахеева — тот удивлённо поднялся с дивана с книгой в руках. Студенческая тужурка у него была расстёгнута на груди. Вощёный паркет пылал от солнца.
Маркин выстрелил, и Стахеев пошатнулся, но устоял на ногах. На грохот в гостиную ворвалась Ксения Алексеевна — растрёпанная, в домашнем платье, с лёгкой кружевной шалью на плечах. Стахеев механически запахнул тужурку, скрывая кровавое пятно на груди — словно прятал от мамы рубашку, испачканную земляничным соком. Утёмин молча выстрелил ей в лоб. Красивое лицо Ксении Алексеевны странно исказилось в какой-то капризной гримасе. Стахеев подхватил мягко оседающую маму, и Маркин снова выстрелил в него, теперь тоже в лоб.
Стахеевы нелепо повалились у дивана, точно споткнулись друг о друга. Маркин зачем-то назидательно потряс наганом, развернулся и вышел. Через десять минут пятеро балтийцев уже были на борту «Межени». Мерно работала машина, пароход ровно двигался по стрежню, и Маркин стоял в рубке возле штурвального. Только что они прикончили парня и бабу — а ничего в мире не изменилось. Не омрачилось синее небо, по-прежнему валил дым из трубы, над кормой метались чайки, увязавшиеся за судном.
Маркин думал: как всё это, оказывается, просто. Бах, бах, бах — и он уже не виноват в потере нефтекаравана. Команда ему подчиняется. Лялька сидит у себя в салоне и не высовывается. И грех не жжёт, не гложет душу — надо только не вспоминать, как убитые упали на пол. Он, Коля Маркин, сгубил себя?
Он — злодей? А вот нет! Он такой же, как был. Он может любить, может дружить, и совесть у него никуда не делась — он хочет поступать правильно, по-доброму. В его жизни будто вынули палку из колеса: жизнь покатилась, как ей и должно. Он ощущал себя освобождённым, ему было легко.
Он спустился из рубки, миновал коридор и открыл дверь в салон. Лялька полулежала на оттоманке и что-то писала карандашом в маленькой книжке. Маркин присел рядом. Ляля с таинственной улыбкой отложила книжку и карандаш. Маркин бережно потрогал пальцем её налитые губы, затем придвинулся ближе, обнял и начал целовать. Ляля не возражала.
Казалось бы, чего проще: разгрузить посудину, протолкнуть её через мели на верхнем конце протоки и снова загрузить. Но оборудование для буровой было громоздким и тяжёлым. Требовалось в двух местах на берегу соорудить два крана-оцепа, а между ними протянуть канатную самотаску. Для такой работы нужна была артель в полсотни человек. И дело заняло бы слишком много времени: на Арлане геолог Турберн уже не успел бы наладить бурение до конца сезона.
И, конечно, флотилии сходятся друг с другом в сражениях» [4].
Создание[ править править код ] «Бронепароходы» стали пятнадцатым по счёту романом Иванова [1]. О работе над книгой стало известно в 2021 году вскоре после выхода « Теней тевтонов » [5]. Писатель отмечал, что ему интересен аудиоформат, и что «Бронепароходы» изначально написаны под формат «аудиосериала», разбитого на более-менее равномерные части длиной по 45—50 минут [3]. Книжный критик Галина Юзефович рассказывала, что Иванов замыслил произведение о периоде Гражданской войны ещё в 2000-х годах [7]. Сам Иванов в интервью Forbes делился воспоминаниями о жизни в семье инженеров-судостроителей по соседству с судоремонтным заводам, где корабли были неотъемлемой частью повседневности, благодаря чему он хорошо познакомился с историей речного судоходства и войны на реках.