Географ. Дымя сигаретой и бренча в кармане спичечным коробком, бывший глухонемой, он же Виктор Служкин, теперь уже побритый и прилично одетый, шагал по микрорайону Новые Речники к ближайшей школе. Автор романов "Географ глобус пропил" и "Тобол" Алексей Иванов напишет книгу, связанную с Калининградской областью. В книжном интернет-магазине «Читай-город» вы можете заказать книгу Географ глобус пропил от автора Алексей Иванов (ISBN: 978-5-00-139503-4) по низкой цене.
Гиперборейский прорыв - 2
| Алексей Иванов: Географ глобус пропил авт. ред., изд-во "Азбука" читать онлайн бесплатно | "Географ глобус пропил" — книга известнейшего современного русского писателя Алексея Иванова ("Сердце Пармы", "Золото бунта","Тобол", "Ненастье" и пр.). Это один из первых романов писателя. |
| Официальный сайт писателя Алексея Иванов | ГЕОГРАФ ГЛОБУС ПРОПИЛ | Писатель и его роман «Географ глобус пропил» стали главным двигателем сюжета 5 серии 3 сезона. В ней Фома клянется, что вырос на книгах Иванова, и объявляет школьникам, что Алексей круче Пушкина, потому что Пушкин в Питере не выжил, а Иванов на Урале смог. |
Человеческие ценности в романе Алексея Иванова «Географ глобус пропил»
Жена Виктора Надя произвела на меня неоднозначное впечатление. Долгое время мне было ее жаль, ведь женщине не хватало заботы мужа. С другой стороны, она привыкла страдать. Очень удобно иметь человека, на которого можно переложить ответственность за свои решения. В глазах Нади Виктор виноват во всем, даже в том, что не удерживает ее рядом. Оба героя совершили много ошибок, но между ними есть одно различие. Каким бы не был Виктор, он боится причинить боль маленькой дочери. Что она узнает о семье и какую семью создаст сама с такими родителями"?
Надя любит ребенка , но в какой-то момент вместе с обидой на мужа отдаляется и от девочки. Я так и не смог понять, почему Тата называет маму по имени. Возможно, это какой-то ход, чтобы показать родителей в восприятии искреннего наблюдателя. Виктор говорит о чувствах к Наде, пусть и делает это без эмоциональной окраски. Мне с Надей лучше всего. Я ее не виню. Пусть будет счастлива.
Надя ни разу не сказала о чувствах к мужу, зато часто обвиняла его в подлости. На мой взгляд, обе стороны не захотели что-то изменить. Благодарен автору за демонстрацию простого факта. К сожалению, даже в семье можно быть одиноким. Когда я начал писать этот отзыв, то понимал, что он вызовет самую разную реакцию. Кого-то из тех, кто прочитал книгу моя оценка явно удивит.
Перед читателем предстает образ человека, чуткого к проблемам ближнего взрослого или ребенка , к природе и истории родного края, к несправедливому правлению администрации школы.
Как настоящий поэт, он вступает в конфликт с действительностью, но обретает настоящую любовь повзрослевших детей. Предложенный на занятии материал может быть использован в качестве аргументов на итоговом сочинении, при сдаче Единого государственного экзамена, конечно, будет полезен в дальнейшей жизни. Володева К.
Служкину достаются девятые классы, учеников которых Виктор Сергеевич разделяет по категориям: 9а — это «красная профессура», 9б — «отцы», 9в — «зондеркоманда», возглавляемая дерзким и неуправляемым подростком Градусовым. С «отцами» у Служкина складываются приятельские отношения, он даже позволяет себе выпивать с ними на лестничной площадке в день своего рождения. Класс «красной профессуры» замечателен тем, что там учится Маша Большакова — девушка, которая постепенно занимает все мысли географа. Тяжелее всего выстраивается общение с «зондеркомандой», поскольку никакие педагогические меры не воздействуют ни на Градусова, ни на его «присных». Перед началом учебного года выясняется, что в соседнем доме поселился школьный друг Служкина — Будкин. Его появление вносит путаницу в личную жизнь героев романа, которая и прежде была непростой. Так, жена Надя объявляет Служкину, что прекращает с ним супружеские отношения — отныне их связывают только заботы о дочери Тате.
Однако он вместе со школьниками отправляется в запланированный поход. Среди них — миловидная Машенька. Постепенно юная особа понимает, что ее тоже безумно тянет к старшему товарищу. В силу определенных обстоятельств ему приходится уволиться и прекратить преподавать. Прежде чем скачать книгу Географ глобус пропил бесплатно, мы рекомендуем ознакомится с описанием выше, приятного чтения. Автор: Алексей Иванов.
Интервью с писателем Алексеем Ивановым, автором «Географ глобус пропил»
| Человеческие ценности в романе Алексея Иванова «Географ глобус пропил» | Алексей Викторович Иванов бесплатно на сайте. |
| Географ глобус пропил - Алексей Иванов - Google Книги | Читайте интересные рецензии и отзывы читателей на книгу «Географ глобус пропил», Алексей Иванов. |
| Алексей Иванов: Географ глобус пропил [авт. ред., изд-во "Азбука"] | Алексей Иванов», после закрытия браузера. |
| Географ глобус пропил: книга против фильма | Многие думают, что «Географ глобус пропил» — это некая ностальгия по советскому, по 90-м, по чему угодно, но именно такой подход к произведению в корне неверен, возможно, даже ошибочен. |
«Географ глобус пропил» – Алексей Иванов
Книга «Географ глобус пропил» — о горе-педагоге, маленьком человеке, которого ни положительным, ни отрицательным героем назвать язык не поворачивается. ДИКИЕ СКИДКИ. Предыдущий слайд. Географ глобус пропил Альпина. Книги. Книги Алексея Иванова входят в программу высшей школы по литературе, также по его произведениям выпускаются научные работы и диссертации. По мотивам его романа «Географ глобус пропил» был снят одноименный фильм. Алексей Иванов, автор романов «Географ глобус пропил» и «Тобол», назвал Набережные Челны одним из идеальных городов России.
Автор романа "Географ глобус пропил" Алексей Иванов закончил новую книгу
И всегда хотел сам о нем рассказывать. Как только я стал писателем, сразу понял, что рано или поздно напишу книгу про речной флот, - поделился Алексей Иванов. Урал и Екатеринбург всегда занимали значительную часть в его произведениях. Например, в основу одного из самых известных романов Иванова «Ненастье» легла история группы афганцев, произошедшая в Екатеринбурге в начале 90-х годов. В разговоре с «КП-Екатеринбург» писатель рассказал, какие еще темы, связанные с историей столицы Урала, хотел бы осветить в своих произведениях. Работа екатеринбургских камнерезов того времени, с новыми веяниями, мастерами, техниками и новыми геологами, - говорит писатель.
Потом однажды ночью я услышал из комнаты дочери какое-то странное хрюканье, пошел и обнаружил, что она под одеялом читает «Географа». Чтобы не разбудить младшего брата, тогда годовалого и спавшего там же, она хохочет, но в одеяло. Мне показалось, что это интересно. Ну что, если уж Женя, действительно, в десять лет читает, надо бы и мне. Я прочел и тоже, в общем, хрюкал. Это действительно очень смешно. Сейчас это знаменитая книга, почти классика, она гениально экранизирована Велединским, и, может быть, это одна из лучших вообще киноработ последнего десятилетия. Но тогда там поражали две вещи. Ведь для того, чтобы настали нынешние времена, согласитесь, нужно было очень долго расчищать место. И вот это место расчищали, выплескивая с водой всех детей, уничтожая всё советское наследие, отрекаясь от любой сложности и превращая мир в такую более или менее плоскую бетонную площадку. Так вот, это был роман о том, как человек культуры сталкивается с этой новой пустотностью, с этим примитивизмом. Что такое Служкин? И Хабенский играет именно такого, хотя в случае Хабенского он, конечно, не такой лошара. Хабенский просто в силу своих личных данных и в силу того, что он человек уже далеко не молодой, играет всё-таки состоявшегося, всё-таки сколько-нибудь укорененного в жизни, более культурного, в конце концов. Он играет действительно Мышкина. Но удивительно, что за этой его лоховатостью стоит чистота на грани святости, стоит верность традиции, стоит настоящая любовь, в том числе, конечно, прежде всего любовь к жене. Нужно заметить, что в книге этой Служкина со всех сторон обступают предатели. Это предательская среда, которая то и дело отказывается от себя, от своей сущности, от своих требований. Она отказывается всё время от представлений о человеческом и соглашается на отвратительные условия. А Служкин не соглашается. Служкин пытается среди этой провинциальной школы, среди своих спивающихся друзей, среди своих откровенно пошедших в разнос подруг сохранять какие-то представления о норме. И этот герой для Иванова наиболее важен, он проходит через все его современные сочинения: и через «Блуду и МУДО», и через «Ненастье», там это вечная невеста Таня.
Вторая — короткая — поход. Именно здесь устами вернее мыслями Служкина звучат главные мысли, которые хотел донести до читателя автор. И именно здесь события становятся наиболее острыми, яркими. Эта часть мне понравилась. Фразу "Географ глобус пропил" бросил Служкину ученик, когда увидел его пьяным а пьяным Служкина видели часто. Фраза не имеет какого-то огромного смысла. Это просто дразнилка. Ученики издеваются над ним, он терпит. Из разговора Служкина с Будкиным: 81 4. Мне кажется, это очень провинциальный роман. Роман о жизни в глубинке, о борьбе за выживание в смутные времена. Столичным и близстоличным жителям его не понять. Отсюда может возникать ощущение какого-то бреда, фантасмагории так написали мне про эту книгу в одном комментарии. Хотя, кто знает, может Алексей Иванов нарочно утрировал, обострял. Виктор Сергеевич Служкин — умный, добрый, образованный, глубокий человек, оказавшийся не в том месте не в то время. Он опустился до грани, понимает это и пытается удержаться, не перейти за грань: 81 6. С первых страниц книга мне понравилась. Замечательный язык — одновременно простой, проникновенный и ироничный. Потом пошла какая-то жуткая лавина пошлости, с которой, мне казалось, невозможно смириться. Примиряют меня с нею только потрясающие по глубине мысли, которые разрывают душу Географа: 81 Вот и всё, что я хотела сказать. В заключение несколько слов об издании книги. Книги Алексея Иванова издаются в разных вариантах. Есть дорогие, с офсетной бумагой.
Тяжелее всего выстраивается общение с «зондеркомандой», поскольку никакие педагогические меры не воздействуют ни на Градусова, ни на его «присных». Перед началом учебного года выясняется, что в соседнем доме поселился школьный друг Служкина — Будкин. Его появление вносит путаницу в личную жизнь героев романа, которая и прежде была непростой. Так, жена Надя объявляет Служкину, что прекращает с ним супружеские отношения — отныне их связывают только заботы о дочери Тате. Вскоре у Нади начинается роман с Будкиным. В сложную цепочку личных взаимоотношений включены также: Саша Рунёва, которая любит Будкина со школьных лет; Колесников —нынешний возлюбленный Саши, ныне женатый на Ветке; Кира Валерьевна, учительница немецкого языка, с которой у Будкина был кратковременный роман. Немного особняком стоит здесь Лена Анфимова — первая любовь Служкина, вышедшая замуж за шофёра-дальнобойщика и полностью посвятившая себя семье.
Географ глобус пропил: книга против фильма
Добавим, Алексей Иванов является автором романов "Географ глобус пропил", "Сердце Пармы" и получил известность благодаря роману «Географ глобус пропил», по мотивам которого сняли одноименный фильм. Географ глобус пропил» Алексей Викторович Иванов» Современная проза. Писатель Алексей Иванов планирует написать книгу о Калининградской области. Многие думают, что «Географ глобус пропил» — это некая ностальгия по советскому, по 90-м, по чему угодно, но именно такой подход к произведению в корне неверен, возможно, даже ошибочен. Книга: Географ глобус пропил. Автор: Алексей Иванов.
Географ глобус пропил: книга против фильма
Алексей Иванов является автором романов "Географ глобус пропил", "Сердце Пармы", ряда сценариев для фильмов. Географ глобус пропил, Алексей Иванов. Географ глобус пропил.
Школьники против вампиров – в новой книге «Пищеблок» от автора «Географ глобус пропил»
Но он неформал по существу, а не по внешним атрибутам. Роман начинается с эпизода, когда Служкин не платит за проезд в электричке. Но в этом отказе от оплаты заключается сознательный протест против покорности, отказ от послушности. Во всех искушениях и перипетиях героя он остается приятным человеком, умеющим дружить. Взаимоотношения Служкина с Будкиным — пример самой настоящей мужской дружбы, выросшей из дружбы детской. А отношение героя к дочери проникнуто искренним чувством. Служкин — творческий человек. Он пишет стихи, на каждую житейскую ситуацию у него есть философская максима. Служкин искренне любит свою Родину, с трепетом относится к малой Родине — Перми.
Не важно, каких идеологических принципов придерживаются участники комьюнити, пускай даже противоположных. Не важен имущественный или образовательный статус участников. Например, в комьюнити компьютерной игры могут состоять миллионеры и нищие, профессора и школьники, кто угодно. У них у всех одинаковая стратегия самовыражения — играть в данную игру. Мобилизованные на социальные действия комьюнити и меняют современный мир. Точнее, современный мир меняют комьюнити, порожденные политическими причинами. В этих движениях принимают участие совершенно разные люди с разными целями, общая у них только стратегия самоактуализации. Кому-то нужна демократия европейского формата, а кому-то — эмират или СССР, это не важно. Важно, что человек ощущает себя человеком именно в состоянии протеста. Движения комьюнити — безлидерские. Для их начала достаточно незначительного повода. Лозунги и требования рождаются ситуативно. Пока еще эти социальные движения похожи на революционные движения ХХ века, особенно если инициированы политическими поводами, но в потенциале это уже нечто совершенно новое. По смыслу они ближе к флэшмобам, чем к боям на Красной Пресне. Мы еще не знаем причин таких движений, их структуры и синергии, их эволюции, их целей. Понятно только одно: как у Виктора Цоя — требование перемен. Хоть каких-нибудь. В абстрактном смысле уже не люди «заказывают» себе историю, а история «заказывает» себе людей. Как писали Стругацкие о недетерминированности новой истории: «Будущее не собиралось карать. Будущее не собиралось миловать. Будущее просто шло своим путем». Так что формально новые движения — это когда комьюнити «толкают» власть. На деле — когда власть догоняет комьюнити. Не догонит — станет не нужна и выродится. Вымрет как динозавры. Так что идентичности здесь ни при чем. В этом случае форма социализации иная, новая. Можно ли говорить здесь о глубоком влиянии гаджета на человеческую природу? Об этом говорить можно долго. Приведу лишь пару примеров влияния. Для ментальности человека очень важны регистры приватного и публичного. Приватно мы аутентичны, то есть равны сами себе. Публично мы социализированы, то есть отвечаем запросам общества. Однако соцсети стирают границу между приватным и публичным. В соцсетях люди выкладывают на всеобщее обозрение такие интимные подробности, какие не могут открыть даже лучшим друзьям. Нас начинают судить за мысли, и мы начинаем переделывать себя, чтобы думать как положено. И ментальность человека меняется. Человек социализируется на том уровне, на котором уже не должен. Проще говоря, формируется общая личность. Общество как сумма индивидуальностей уподобляется рою, где на всех одна индивидуальность. Как говорил Скрипач в фильме «Кин-дза-дза»: «Когда мы думаем не то, что думаем…» Если бы природа желала этого, она бы наделила нас телепатией. А мы изобрели эрзац телепатии. И как теперь сохранить свою личность, сформированную совсем для другого формата коммуникации? И будет ли человек отстаивать эту личность, если он не сам ее создал? Ментальная глобализация ничуть не менее опасна, чем экономическая. Другой пример. Мы эволюционируем в дискомфорте. Если умный общается с глупым, то глупый становится умнее, а умный — добрее. Но в соцсетях мы выбираем общение по комфорту. Узнавать новое, менять воззрения — некомфортно. Мы уходим от такого общения. Наше «окно Овертона» не расширяется — мы не умнеем. Оппонентов мы троллим или баним — мы не добреем. Да, лично нам хорошо, удобно, комфортно. Но как популяции нам плохо, потому что мы заменили эволюцию выбором. А сообщество, не умеющее эволюционировать, обречено.
Иванова с М. Уэльбеком , что вызвало многочисленные критические сравнения не в пользу первого [15]. Литературные и кинематографические параллели[ править править код ] Критики обнаружили в судьбе главного героя немало параллелей с героями литературы и кино. Дмитрий Быков « Новый мир » при чтении «Географа…» вспомнил роман Бел Кауфман « Вверх по лестнице, ведущей вниз » — «там ведь тоже о том, как учитель умудрился влюбить и подчинить непокорный класс, не прибегая при этом к тоталитарным технологиям типа крапивинских или щетининских » [17]. По мнению Галины Юзефович, в «педагогической поэме» Алексея Иванова есть перекличка с фильмом « Хористы » режиссёр Кристофа Барратье , вышедшим на экраны за год до появления на прилавках «Географа…» [18]. Другого киногероя — Данилу Багрова , «каким тот был бы, если бы жил в Перми, работал в школе географом и много пил» [19] , — узнаёт в Служкине журналист Лев Данилкин « Афиша ». Артур Акминлаус « Литературная Россия » , напротив, уподобляет героя персонажам русской классики: «Так в чём же кредо Виктора Служкина? Он ли Герой нашего времени , Печорин номер два? Павел Губарев «Рецензент» находит прямые аналогии с другим классическим персонажем — Раскольниковым , полагая, что Служкин — «личность не менее неоднозначная и вызывающая», несущая свои вопросы и сомнения, «гордо, как хоругви» [22]. Отличие от фильма[ править править код ] В 2013 году по книге был снят одноимённый фильм , который, по мнению критиков, существенно отличается от романа.
Хранение и использование информации Клиентом Клиент обязуется не сообщать третьим лицам логин и пароль, используемые им для идентификации в интернет-магазине «Альпина Диджитал» Клиент обязуется обеспечить должную осмотрительность при хранении и использовании логина и пароля в том числе, но не ограничиваясь: использовать лицензионные антивирусные программы, использовать сложные буквенно-цифровые сочетания при создании пароля, не предоставлять в распоряжение третьих лиц компьютер или иное оборудование с введенными на нем логином и паролем Клиента и т. В случае возникновения у Продавца подозрений относительно использования учетной записи Клиента третьим лицом или вредоносным программным обеспечением Продавец вправе в одностороннем порядке изменить пароль Клиента. Мы используем файлы cookies. Продолжая пользоваться сайтом, вы соглашаетесь с этим. Узнать больше о cookies На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии. Подробнее Ок, понятно.
Новый роман автора «Географ глобус пропил» Алексея Иванова в «Букмейте»
Двадцать пятого мая утром Служкин отвел Тату в садик и снова завалился спать. Теперь ему некуда было торопиться. Проснувшись, он не стал ни бриться, ни причесываться, попил на кухне холодного чаю и вышел на балкон покурить. По улице, понизу, ветер тащил смятые обрывки какой-то музыки.
Служкин курил. Узнать мелодию было практически невозможно. Но вдруг какими-то завихрениями воздуха в каменных коридорах улиц мелодия очистилась от шумов, откристаллизовалась на мгновение, и Служкин разобрал слова старого школьного вальса: «Не повторяется, не повторяется, не повторяется такое никогда…» В его школе проходил Последний Звонок.
Служкин заметался по балкону, как тигр по клетке. Он бросил вниз сигарету и как был — непричесанный и небритый, в заляпанной краской рубашке и заштопанных домашних джинсах — сунул босые ноги в кроссовки и выскочил на улицу. Он добежал до школы, пока еще не успел доиграть вальс.
В открытых окнах учительской на втором этаже стояли динамики. На волейбольной площадке длинной шеренгой выстроились выпускники — сначала одиннадцатый класс, потом девятые. Вокруг площадки толпились учителя, родители, школьники помельче.
Директор, дождавшись тишины, начал какую-то речь, издалека блестя очками. Его голос долетал до Служкина, но слов разобрать было нельзя. Служкин двинулся вдоль сетчатого школьного забора, механически перебирая пальцами ячейки.
Он обошел волейбольную площадку и, подальше от толпы, перемахнул ограду. Он не стал приближаться к торжественной линейке, а замер поодаль, укрывшись за сосновым стволом. Ему был виден весь ряд девятиклассников.
Он различил и Машу — такую красивую в бантах, — и Люську, и ехидного Старкова, и Скачкова, спавшего в чемодане, и всю красную профессуру, и рыжего Градусова с его присными, и двоечников Безматерных и Безденежных, и отцов — Бормана, Чебыкина, Овечкина, Тютина, Демона, и всех, кто целый год мотал ему нервы, бездельничал и пакостил, или зубрил и терзал вопросами, или болтал с соседями, не обращая внимания на Географа. На волейбольной площадке рослый одиннадцатиклассник взгромоздил на плечо девочку-первоклассницу. Девочка подняла над головой большой колокольчик и затрезвонила.
Одиннадцатиклассник понес ее вдоль шеренги выпускников. Этот перезвон и был Последним Звонком. Служкин развернулся, пошел обратно, перелез через забор и отправился куда глаза глядят.
Но глаза его, видимо, никуда не глядели, зато ноги шагали все быстрее и быстрее. Со стороны, наверное, могло показаться, что Служкин мечется по Речникам, натыкается на невидимые преграды, шарахается в сторону, бежит и через пять минут вновь налетает на стеклянную стену. Ноги вынесли Служкина к дому, где когда-то жила Чекушка.
Он свернул в переулок и оказался у подъезда Лены Анфимовой. Он снова свернул и очутился у того дома, в котором находилась старая квартира Будкиных. Служкин скользнул под ее балконом, промчался немного и выскочил к многоэтажке Киры Валерьевны.
Увернулся от нее, но едва не врезался в дом Ветки. Укрылся в Грачевнике, но через кусты полезла контора, где работала Надя. Опрометью удрав и оттуда, Служкин чуть не попал под взгляд окон заводоуправления, за которыми где-то была Сашенька.
Измученный, Служкин просто чудом прорвался к затону. Берега цвели, над Камой горело безоблачное небо, вода в затоне от ветра рябила, как чешуя. Затон был пуст.
Все корабли уплыли. Сидя в кустах над обрывом, Служкин выкурил три сигареты и пошел домой. По дороге он выпросил в садике Тату.
Идти им надо было опять мимо школы. Церемония на волейбольной площадке уже закончилась, но девятиклассники, видимо, еще долго оставались на школьном дворе — смотрели друг у друга свидетельства, фотографировались классами и по отдельности, с учителями и без. Когда Служкин проходил мимо теплицы, из школьной калитки ему навстречу вырулил веселый Старков.
Под руку его держала Маша. Маша молча рассматривала Тату. Служкин и Тата прошли мимо.
Она в кусты улетела, и как в могилу — ни ответа, ни привета. Я подождал-подождал и полез за ней. Вижу: стоит она на карачках, хрипит, ревёт. Жалко мне её стало, дуру.
Поднял я её, отряхнул, извинился и обратно потащил. Выходим мы наконец на берег, и что же? Пароход-то наш — ту-ту! Так и остались мы в лесу.
Я сориентировался: до ближайшей пристани километров десять. А что делать? Пока через всякие буреломы лезли, как Дерсу Узалы, уж вечер наступил, погода испортилась, дождь хлынул. Но тут нам повезло.
Шли мимо какого-то котлована, и там на краю экскаватор стоял. Не торчать же нам под дождём всю ночь! Залезли в кабину. Я в кресло сел, она мне на колени хлопнулась.
Посидели, обогрелись, обсохли. Я Ветку конфетами угостил, которые на банкете по привычке со стола стырил. Ветка вроде отмякла. И тут как давай мы с ней целоваться!
Всю ночь напролёт целовались! Только вот задницей своей толстой она мне все ноги отсидела — это меня и сгубило. Часа в четыре утра, как светать начало, порешили мы снова в путь тронуться. Ветка первая из кабины выскочила.
И пока я корячился с занемевшими ногами, она схватила какую-то палку и всунула её в ручку дверцы — заперла меня, значит, в кабине, змея! А сама спокойно одна пошагала. Я орал-орал, дверь таранил-таранил — ничего не выходит. Тогда осерчал я, вырвал какую-то железяку и разбил окно.
Выпрыгнул, да неудачно. Упал на дно котлована, схватился и ногу вывихнул. Ну, беда! Выполз наверх, рыча, выломал себе дубину суковатую и с ней поковылял, как Мересьев.
Ветку догнать уж и не мечтал. Доплёлся до деревни, пришёл на пристань. Ветки нигде нет. А, думаю, хрен с тобой, старая дура.
Купил билет, тут «Ракета» подходит. Погрузился я, сижу, гляжу. И вижу, что у чёрта из табакерки появляется на пристани моя Ветка и начинает уламывать контролёршу, чтоб её без билета на борт взяли. Денег-то на билет у неё нету!
Я, как благородный человек, с парохода долой — и в кассу. И пока я на своих полутора ногах ковырялся, «Ракета» наша стартовала! Ну, думаю, что за напасти!.. А мы с Веткой уже устали, как сволочи, даже ругаться сил нет.
Следующая «Ракета» только через пять часов. Помирился я с Веткой, и ушли мы за деревню. Нашли песчаную косу, купались, загорали. Ветка тихая-тихая была, виноватая, добрая.
В конце концов дождались мы следующей «Ракеты», сели. Ветка всю дорогу спала у меня на плече. Приплыли, сошли на берег родной. Лодыжка моя распухла, болит, еле ступаю.
С грехом пополам довела меня Ветка до дома, всю дорогу поддерживала. У подъезда стали прощаться. И только я хотел поцеловать её напоследок, она ка-ак пнет меня в больную ногу! Я на спину брык, заорал и ногами засучил.
А она убежала. Больше мы с ней не виделись. Служкин замолчал. Маша задумалась.
Они вдвоём уже подошли к наплавному мосту. Маша покачала головой и призналась: — Вы так рассказывали, Виктор Сергеевич, — я будто кино смотрела. Никогда бы не подумала, что так бывает… — А так и не бывает, — улыбнулся Служкин. Маша остолбенела.
Служкин, улыбаясь, погладил её по голове. Глава 18 Градусов Прозвенел звонок. Служкин, как статуя, врезался в плотную кучу девятого «вэ», толпившегося у двери кабинета. Распихав орущую зондеркоманду, он молча отпер замок и взялся за ручку.
Ручка была мокрая. Вокруг восторженно заржали. Мы не знаем кто! В кабинете Служкин положил журнал на свой стол и долго, тщательно вытирал ладонь тряпкой, испачканной в мелу, — чтобы видели все.
Потом посмотрел на часы. От урока прошла минута сорок секунд. Значит, остаётся ещё сорок три минуты двадцать секунд. Заложив руки за спину, как американский полицейский, Служкин стоял у доски и ждал тишины.
В общем-то, это ожидание было не более чем жестом доброй воли, ритуалом. Для зондеркоманды этот ритуал был китайской церемонией. Зондеркоманда гомонила. Служкин выждал положенную минуту.
Рты закрыть! Урок начинается! Он двинулся вдоль парт, глядя в потолок. Не расцепляя рук за спиной, на пределе своих акустических возможностей, он начал: — Открыли!
Кто-то действительно открыл тетрадь, но шум лишь увеличился: Служкин говорил громко, и девятиклассникам приходилось перекрикивать его, чтобы слышать друг друга. Служкин, надсаживаясь, гнал голый конспект, потому что рассказывать или объяснять что-либо было невозможно. Интонации Служкина были такие, что после каждой фразы хотелось крикнуть «ура! Пять минут… Десять… Пятнадцать… Диктовка конспекта — это ещё цветочки.
А вот что начнётся при проверке домашнего задания!.. Двадцать минут. Служкин прощально посмотрел в окно. Вопрос: какие основные отрасли производства в нефтехимическом комплексе?
Гам как на вокзале. И тогда Служкин нырнул в омут с головой. Одни двойки!!! И никто слушать не желает!!!
Пока Служкин неистовствовал, на первой парте рыжий и носатый Градусов азартно рассказывал соседу: — …а у него тоже на «липе», но синие. Я его спрашиваю: ты, дурак, где брал? Он такой: на балке. Я ему: ну ты ваще!..
После общей морали Служкина полагалось найти и растерзать жертву. Служкин бухнул классным журналом по парте перед Градусовым. Ты лучше меня географию знаешь, да?!! Давай отвечай, какие основные отрасли нефтехимического комплекса?!!
Градусов неохотно совершил странное телодвижение, перекосившись в полустоячем-полулежачем положении. Чего ты слушал, чего ты знаешь по географии, чтобы мне тут шипеть? Только что я про Тюменскую область говорил — назови мне хоть главный город там!.. Из-за своей фамилии Градусов уже устраивал шоу, и Служкин должен был помнить, как зовут этого рыжего, но в пылу схватки не вспомнил.
Однако не стоило обращаться за помощью к Градусову. Это был тактический просчёт. И теперь Служкин уже не мог одолеть Градусова, хоть оторви ему рыжую башку. Градусов приосанился.
И это был второй тактический просчёт, потому что в конфликт ввязывалась вся зондеркоманда. Отступать ему было поздно — гонор сшибся с гонором. Служкин двумя пальцами поднял открытый ранец за нижний уголок и высыпал на пол всё его содержимое. Служкин носком ботинка откинул пару учебников.
Он демонстративно бросил градусовский ранец на свой стол. Служкин обошёл его и взял за ухо. Служкин наклонился к его оттянутому уху и шепнул: — Только дёрнись, гад, рожей в стенку суну. Он провёл согнутого Градусова к двери и вышиб в коридор.
Глава 19 Будкин Было воскресенье — день, когда водопроводчики отключают воду. По этой причине Надя раздражённо громыхала на кухне тарелками, отмывая их из-под чайника. В комнате на письменном столе громоздились сцепленные проводами магнитофоны. Будкин, напялив наушники, что-то переписывал с одной кассеты на другую.
В такт неслышной музыке он кивал головой, открывал рот и подпевал одной мимикой. На полу играла Тата: укладывала Пуджика в коляску. Служкин лежал на кровати и проверял самостоятельную у девятого «а». Он прочитал работу Скачкова и красной ручкой написал в тетради: «Ты говоришь, что у тебя по географии трояк, а мне на это просто наплевать».
Цитата Скачкову была отлично известна. Служкин подтвердил её оценкой — 3. Будкин щёлкнул выключателем, снял наушники, встал, потянулся и, перешагнув через Пуджика, пошёл на кухню. Я на тебя не готовлю!
А нету! Пуджик проводил её глазами. Мне завтра в гости. Будкин открыл в шкафу дверку и начал рыться в вещах.
Вдруг он вытянул длинный лифчик. Лифчик вылетел у Будкина из руки — напротив него, захлопнув шкаф, очутилась разъярённая Надя. Я за него замуж не выходила! Надя истерично крутанулась, сбрасывая его ладони.
Проваливай вообще отсюда!.. Пускай к себе уходит! У самого есть квартира! Сидит тут каждый день — ни переодеться, ни отдохнуть!
Жрёт за здорово живёшь, а теперь ещё и в бельё полез! Ни стыда ни совести! Надоело это всё мне уже!.. Тата молча сидела на полу и переводила с мамы на папу испуганные глаза.
Пуджик вылез из-под кукольного одеяла и запрыгнул Служкину на кровать. Будкин неуверенно хехекнул и достал кассету. Служкин молчал. Хехекая, Будкин оделся и ушёл, шаркая подошвами.
Пуджик повертелся рядом с ним, точно утаптывал площадку в сугробе, и свалился, пихая Служкина в бок и бурча что-то в усы. Тата взялась за кукол. Надя выскочила из ванной в том же озверелом состоянии. Видимо, отсутствие воды помешало ей погасить злобу.
Он меня раздевать начнёт — ты не пикнешь!.. Пусто за душой! Ты шуточками только пустоту свою прикрываешь! Ничего тебе, кроме покоя своего, не нужно!
Ты эгоист — страшно подумать какой! Пустое место! Она умчалась на кухню. Служкин взял новую тетрадь — с обгрызенным углом.
Однажды он уже написал в ней: «Зачем обглодал тетрадь? Заведи новую. География несъедобна». Теперь под записью имелся ответ: «Это не я обглодал, а моя собака».
Служкин проверил самостоятельную, поставил оценку и продолжил диалог: «Выброси тетрадь на помойку. Можешь вместе с собакой. В третий раз этот огрызок не приму». Он сунул тетрадь под кота, как под пресс-папье, и выбрался из кровати.
Надя стояла у окна и глядела на грязный двор, сжимая в кулачке ложку. Служкин убавил газ под лапшой и сел за стол. Я тебе мешать не буду. Не вышло со мной — выйдет в другой раз.
Ты ещё молодая… — Не моложе тебя… — сдавленно ответила Надя. Ты на меня не равняйся. У тебя ведь нету столько терпения, сколько у меня. Я всегда побеждаю, когда играю в гляделки.
Куда я теперь от Таты денусь? Ты тряпка. У меня никого, кроме Будкина, нет. Он хороший человек.
Только, как и я, тоже засыхать начал, но, в отличие от меня, с корней. В прихожей затрещал звонок. Служкин раздавил сигарету в пепельнице и пошел открывать. Через некоторое время он впихнул в кухню сияющего Будкина.
Жестом факира Будкин извлёк из-за пазухи пузатую бомбу дорогого вина. Если хочешь, он тебе свои трусы покажет, и будете квиты… Это ведь твоё любимое вино? Тетрадка оказалась Маши Большаковой. После безупречно написанной самостоятельной Служкин прочёл аккуратный постскриптум: «Виктор Сергеевич, пожалуйста, напишите и мне письмо, а то Вы в прошлый раз всем написали, а мне нет».
Служкин нащупал под Пуджиком красную ручку и начертал: «Пишу, пишу, дорогая Машенька. Читать твою самостоятельную было так же приятно, как и видеть тебя. Целую, Географ». Глава 20 Мёртвые не потеют Служкин проторчал на остановке двадцать минут, дрожа всеми сочленениями, и, не выдержав, пошёл к Кире домой.
Она была ещё в халате. Подожди меня тут. Кира помолчала, разглядывая его. Но я тебя не приглашала.
Смотри не пожалей. В комнате послышался хруст дивана, щёлканье ременной пряжки, и на порог вышел атлетически сложенный молодой человек с квадратными плечами. В лифте, взяв Служкина под руку, Кира насмешливо сказала: — Ты, наверное, хочешь спросить, кто это был? Или сантехник.
Они спустились с крыльца и зашагали по мокрому асфальту. Недавно выпавший снег не удержался, растаял, а грязь замёрзла. Газоны, по которым разворачивались легковушки в тесном дворе, превратились в барельефы, в чёрную фигурную лепнину. Студёная поздняя осень старчески слепла.
Туманная морось покачивалась между высокими многоэтажками. С их крыш медузой обвисало рыхлое и дряблое небо. Билеты на руках, Будкин вечером нас встретит. Поздно оглобли поворачивать.
И вообще, я же предупреждал, что не люблю американские боевики… — А я вот люблю, и будь добр это стерпеть. Только в них и можно настоящего мужика увидеть. Они успели приехать вовремя и даже не очень пострадали в автобусе. На щите перед кинотеатром был изображён летящий в звёздном небе мотоцикл с голой девкой верхом.
Гардероб в фойе не работал, вешалки торчали за барьером, как скелеты оленей. В зеркальном, музыкальном и разноцветно иллюминированном баре красивая продавщица торговала баночным пивом и сигаретами. По фойе слонялась толпа крепышей в расстёгнутых пуховиках. Крепыши были с девушками; они, угрожающе глядя исподлобья, пили пиво, мяли банки и с грохотом бросали их в урны.
Но Служкин на всём скаку остановиться не мог. Они прошли в зал, сели, фильм начался, а Служкин всё ещё дребезжал: — Многомиллионный город терроризирует маньяк-убийца, — подражая интонациям рекламного ролика, шептал он. Погони, схватки, каскад головокружительных трюков, настоящие мужчины и прекрасные женщины — всё это в новом американском супербоевике «Мёртвые не потеют». Злобный Маньяк крошил всех подряд, носясь на мотоцикле во главе Банды.
Банда гнездилась на верхнем Этаже заброшенного небоскреба. Лестницы в нём были взорваны. К себе на Этаж Банда попадала, прыгая с разгона на мотоциклах с крыши соседнего, тоже заброшенного небоскрёба. Банда поймала Девку и изнасиловала её.
Причём сам Маньяк делал это, привязав Девку к мотоциклу и носясь по крыше. Потом Банда выбросила Девку вниз со своего миллионного Этажа. Девка, естественно, шлёпнулась в машину с мусором и выжила. Девка пошла скандалить в полицию.
А начальником полиции был брат-близнец Маньяка. Он девку арестовал и хотел вернуть огорчившейся Банде, чтобы та всё-таки прикончила Девку как следует. Девку охранял Лучший Друг Полицейского. Когда Банда пришла за Девкой, он в страшной Битве погиб, защищая жертву, но успел направить Девку к своему лучшему другу — Полицейскому.
Девка застала Полицейского дома одного, он в слезах листал альбом с фотографиями Лучшего Друга. Полицейский был необыкновенно молчаливым и нелюдимым типом. Начальство он презирал, никогда с ним не разговаривал и всегда поступал наоборот приказам. Девку он ненавидел, а Маньяка вообще не считал за млекопитающее.
Во всех случаях жизни он произносил только одно слово — «фак! Дело пошло по служкинскому прогнозу. Братец-Начальник упёк Полицейского за решётку, а Девку отдал Банде. Маньяк повёз Девку Убивать.
Может, и выжил бы.
Потом посмотрел на часы. От урока прошла минута сорок секунд. Значит, остаётся ещё сорок три минуты двадцать секунд.
Заложив руки за спину, как американский полицейский, Служкин стоял у доски и ждал тишины. В общем-то, это ожидание было не более чем жестом доброй воли, ритуалом. Для зондеркоманды этот ритуал был китайской церемонией. Зондеркоманда гомонила.
Служкин выждал положенную минуту. Рты закрыть! Урок начинается! Он двинулся вдоль парт, глядя в потолок.
Не расцепляя рук за спиной, на пределе своих акустических возможностей, он начал: — Открыли! Кто-то действительно открыл тетрадь, но шум лишь увеличился: Служкин говорил громко, и девятиклассникам приходилось перекрикивать его, чтобы слышать друг друга. Служкин, надсаживаясь, гнал голый конспект, потому что рассказывать или объяснять что-либо было невозможно. Интонации Служкина были такие, что после каждой фразы хотелось крикнуть «ура!
Пять минут… Десять… Пятнадцать… Диктовка конспекта — это ещё цветочки. А вот что начнётся при проверке домашнего задания!.. Двадцать минут. Служкин прощально посмотрел в окно.
Вопрос: какие основные отрасли производства в нефтехимическом комплексе? Гам как на вокзале. И тогда Служкин нырнул в омут с головой. Одни двойки!!!
И никто слушать не желает!!! Пока Служкин неистовствовал, на первой парте рыжий и носатый Градусов азартно рассказывал соседу: — …а у него тоже на «липе», но синие. Я его спрашиваю: ты, дурак, где брал? Он такой: на балке.
Я ему: ну ты ваще!.. После общей морали Служкина полагалось найти и растерзать жертву. Служкин бухнул классным журналом по парте перед Градусовым. Ты лучше меня географию знаешь, да?!!
Давай отвечай, какие основные отрасли нефтехимического комплекса?!! Градусов неохотно совершил странное телодвижение, перекосившись в полустоячем-полулежачем положении. Чего ты слушал, чего ты знаешь по географии, чтобы мне тут шипеть? Только что я про Тюменскую область говорил — назови мне хоть главный город там!..
Из-за своей фамилии Градусов уже устраивал шоу, и Служкин должен был помнить, как зовут этого рыжего, но в пылу схватки не вспомнил. Однако не стоило обращаться за помощью к Градусову. Это был тактический просчёт. И теперь Служкин уже не мог одолеть Градусова, хоть оторви ему рыжую башку.
Градусов приосанился. И это был второй тактический просчёт, потому что в конфликт ввязывалась вся зондеркоманда. Отступать ему было поздно — гонор сшибся с гонором. Служкин двумя пальцами поднял открытый ранец за нижний уголок и высыпал на пол всё его содержимое.
Служкин носком ботинка откинул пару учебников. Он демонстративно бросил градусовский ранец на свой стол. Служкин обошёл его и взял за ухо. Служкин наклонился к его оттянутому уху и шепнул: — Только дёрнись, гад, рожей в стенку суну.
Он провёл согнутого Градусова к двери и вышиб в коридор. Глава 19 Будкин Было воскресенье — день, когда водопроводчики отключают воду. По этой причине Надя раздражённо громыхала на кухне тарелками, отмывая их из-под чайника. В комнате на письменном столе громоздились сцепленные проводами магнитофоны.
Будкин, напялив наушники, что-то переписывал с одной кассеты на другую. В такт неслышной музыке он кивал головой, открывал рот и подпевал одной мимикой. На полу играла Тата: укладывала Пуджика в коляску. Служкин лежал на кровати и проверял самостоятельную у девятого «а».
Он прочитал работу Скачкова и красной ручкой написал в тетради: «Ты говоришь, что у тебя по географии трояк, а мне на это просто наплевать». Цитата Скачкову была отлично известна. Служкин подтвердил её оценкой — 3. Будкин щёлкнул выключателем, снял наушники, встал, потянулся и, перешагнув через Пуджика, пошёл на кухню.
Я на тебя не готовлю! А нету! Пуджик проводил её глазами. Мне завтра в гости.
Будкин открыл в шкафу дверку и начал рыться в вещах. Вдруг он вытянул длинный лифчик. Лифчик вылетел у Будкина из руки — напротив него, захлопнув шкаф, очутилась разъярённая Надя. Я за него замуж не выходила!
Надя истерично крутанулась, сбрасывая его ладони. Проваливай вообще отсюда!.. Пускай к себе уходит! У самого есть квартира!
Сидит тут каждый день — ни переодеться, ни отдохнуть! Жрёт за здорово живёшь, а теперь ещё и в бельё полез! Ни стыда ни совести! Надоело это всё мне уже!..
Тата молча сидела на полу и переводила с мамы на папу испуганные глаза. Пуджик вылез из-под кукольного одеяла и запрыгнул Служкину на кровать. Будкин неуверенно хехекнул и достал кассету. Служкин молчал.
Хехекая, Будкин оделся и ушёл, шаркая подошвами. Пуджик повертелся рядом с ним, точно утаптывал площадку в сугробе, и свалился, пихая Служкина в бок и бурча что-то в усы. Тата взялась за кукол. Надя выскочила из ванной в том же озверелом состоянии.
Видимо, отсутствие воды помешало ей погасить злобу. Он меня раздевать начнёт — ты не пикнешь!.. Пусто за душой! Ты шуточками только пустоту свою прикрываешь!
Ничего тебе, кроме покоя своего, не нужно! Ты эгоист — страшно подумать какой! Пустое место! Она умчалась на кухню.
Служкин взял новую тетрадь — с обгрызенным углом. Однажды он уже написал в ней: «Зачем обглодал тетрадь? Заведи новую. География несъедобна».
Теперь под записью имелся ответ: «Это не я обглодал, а моя собака». Служкин проверил самостоятельную, поставил оценку и продолжил диалог: «Выброси тетрадь на помойку. Можешь вместе с собакой. В третий раз этот огрызок не приму».
Он сунул тетрадь под кота, как под пресс-папье, и выбрался из кровати. Надя стояла у окна и глядела на грязный двор, сжимая в кулачке ложку. Служкин убавил газ под лапшой и сел за стол. Я тебе мешать не буду.
Не вышло со мной — выйдет в другой раз. Ты ещё молодая… — Не моложе тебя… — сдавленно ответила Надя. Ты на меня не равняйся. У тебя ведь нету столько терпения, сколько у меня.
Я всегда побеждаю, когда играю в гляделки. Куда я теперь от Таты денусь? Ты тряпка. У меня никого, кроме Будкина, нет.
Он хороший человек. Только, как и я, тоже засыхать начал, но, в отличие от меня, с корней. В прихожей затрещал звонок. Служкин раздавил сигарету в пепельнице и пошел открывать.
Через некоторое время он впихнул в кухню сияющего Будкина. Жестом факира Будкин извлёк из-за пазухи пузатую бомбу дорогого вина. Если хочешь, он тебе свои трусы покажет, и будете квиты… Это ведь твоё любимое вино? Тетрадка оказалась Маши Большаковой.
После безупречно написанной самостоятельной Служкин прочёл аккуратный постскриптум: «Виктор Сергеевич, пожалуйста, напишите и мне письмо, а то Вы в прошлый раз всем написали, а мне нет». Служкин нащупал под Пуджиком красную ручку и начертал: «Пишу, пишу, дорогая Машенька. Читать твою самостоятельную было так же приятно, как и видеть тебя. Целую, Географ».
Глава 20 Мёртвые не потеют Служкин проторчал на остановке двадцать минут, дрожа всеми сочленениями, и, не выдержав, пошёл к Кире домой. Она была ещё в халате. Подожди меня тут. Кира помолчала, разглядывая его.
Но я тебя не приглашала. Смотри не пожалей. В комнате послышался хруст дивана, щёлканье ременной пряжки, и на порог вышел атлетически сложенный молодой человек с квадратными плечами. В лифте, взяв Служкина под руку, Кира насмешливо сказала: — Ты, наверное, хочешь спросить, кто это был?
Или сантехник. Они спустились с крыльца и зашагали по мокрому асфальту. Недавно выпавший снег не удержался, растаял, а грязь замёрзла. Газоны, по которым разворачивались легковушки в тесном дворе, превратились в барельефы, в чёрную фигурную лепнину.
Студёная поздняя осень старчески слепла. Туманная морось покачивалась между высокими многоэтажками. С их крыш медузой обвисало рыхлое и дряблое небо. Билеты на руках, Будкин вечером нас встретит.
Поздно оглобли поворачивать. И вообще, я же предупреждал, что не люблю американские боевики… — А я вот люблю, и будь добр это стерпеть. Только в них и можно настоящего мужика увидеть. Они успели приехать вовремя и даже не очень пострадали в автобусе.
На щите перед кинотеатром был изображён летящий в звёздном небе мотоцикл с голой девкой верхом. Гардероб в фойе не работал, вешалки торчали за барьером, как скелеты оленей. В зеркальном, музыкальном и разноцветно иллюминированном баре красивая продавщица торговала баночным пивом и сигаретами. По фойе слонялась толпа крепышей в расстёгнутых пуховиках.
Крепыши были с девушками; они, угрожающе глядя исподлобья, пили пиво, мяли банки и с грохотом бросали их в урны. Но Служкин на всём скаку остановиться не мог. Они прошли в зал, сели, фильм начался, а Служкин всё ещё дребезжал: — Многомиллионный город терроризирует маньяк-убийца, — подражая интонациям рекламного ролика, шептал он. Погони, схватки, каскад головокружительных трюков, настоящие мужчины и прекрасные женщины — всё это в новом американском супербоевике «Мёртвые не потеют».
Злобный Маньяк крошил всех подряд, носясь на мотоцикле во главе Банды. Банда гнездилась на верхнем Этаже заброшенного небоскреба. Лестницы в нём были взорваны. К себе на Этаж Банда попадала, прыгая с разгона на мотоциклах с крыши соседнего, тоже заброшенного небоскрёба.
Банда поймала Девку и изнасиловала её. Причём сам Маньяк делал это, привязав Девку к мотоциклу и носясь по крыше. Потом Банда выбросила Девку вниз со своего миллионного Этажа. Девка, естественно, шлёпнулась в машину с мусором и выжила.
Девка пошла скандалить в полицию. А начальником полиции был брат-близнец Маньяка. Он девку арестовал и хотел вернуть огорчившейся Банде, чтобы та всё-таки прикончила Девку как следует. Девку охранял Лучший Друг Полицейского.
Когда Банда пришла за Девкой, он в страшной Битве погиб, защищая жертву, но успел направить Девку к своему лучшему другу — Полицейскому. Девка застала Полицейского дома одного, он в слезах листал альбом с фотографиями Лучшего Друга. Полицейский был необыкновенно молчаливым и нелюдимым типом. Начальство он презирал, никогда с ним не разговаривал и всегда поступал наоборот приказам.
Девку он ненавидел, а Маньяка вообще не считал за млекопитающее. Во всех случаях жизни он произносил только одно слово — «фак! Дело пошло по служкинскому прогнозу. Братец-Начальник упёк Полицейского за решётку, а Девку отдал Банде.
Маньяк повёз Девку Убивать. Может, и выжил бы. Но Маньяк был глупее Служкина и жить совсем не хотел. Он привёз Девку на свой пресловутый Этаж, опять раздел её и привязал к «Харли Дэвидсону», собираясь с Бандой повторить всю Программу.
Тем временем Полицейский поднял в тюрьме Бунт, всё там погнул и сломал и убежал, повиснув на шасси вертолёта. Потом нью-йоркский воздушный флот начал биться с ним среди громад Манхэттена. Из горящего вертолёта Полицейский спрыгнул на Этаж Маньяка. Свой геликоптер, потерявший актуальность, он направил на соседний дом, с которого Банда и прыгала в своё логово.
Дом разнесло к едрене фене. Пока Полицейский разделывался с Бандой, Маньяк быстро поумнел и решил удрать. Девка погналась за ним, напялив шлем, но ничем не прикрыв срама. Маньяк, Девка и Полицейский дружной стайкой долго носились по карнизам и балконам на мотоциклах.
Наконец Маньяк изловчился прыгнуть, как обычно, на соседний дом — а дома-то уже и не было. И он гробанулся о мостовую так, что оторвалась непутёвая Голова. Голова, кстати, прилетела точно в машину Сенатора, который совсем запутался в близнецах и тёмных делишках и хотел взорвать Нью-Йорк атомной бомбой. А Полицейский пулей — конечно, последней — разнёс колесо у мотоцикла Девки, которая хотела повторить полёт Маньяка.
Девка осталась жива и долго целовалась с Полицейским на фоне финальных титров. Свет в зале зажёгся, и публика, уважительно покрякивая, вразвалку двинулась к выходу. Служкин только стонал и держался за голову, волоча ноги. Они вывернули из-за угла кинотеатра на площадку.
Уже совсем стемнело — по-осеннему густо, мглисто, неровно. Синий неоновый свет передней стеклянной стены кинотеатра выпукло и однотонно выделял ряд блестящих автомобилей, похожих на клавиши рояля. Кира неохотно взяла Служкина под руку. И тут из темноты возле машины появилось пятеро каких-то типов.
Трое остановились в стороне, один подошёл к капоту, а ещё один сунулся в открытое окошко, где светилась багровая искра сигареты Будкина. О чём была беседа, никто не слышал, но тип у дверки полез в окно рукой, чтобы открыть машину. Второй тип по-хозяйски уселся на капот. Через мгновение тот парень, что лез в машину, вдруг растопырил руки, словно восклицая: «Да ба-а!..
Дверка открылась, Будкин вылез и деловито съездил снизу в челюсть седоку на капоте — тот, мелькнув подошвами, кувыркнулся на другую сторону. От троицы отделился ещё один боец, который добежал до Будкина, а потом резко развернулся и поковылял прочь. Он скрючился, выпятив зад и обеими руками скомкав в горсть штаны в паху — так отжимают плавки купальщики, не желающие раздеваться. Через миг вся компания исчезла в кустах.
Кира присвистнула и сощурилась, разглядывая Будкина. Они втроём замолчали. Будкин грустно поглядел на Киру, тяжко хехекнул и отошёл в сторону покурить. Глава 21 Торжество Который год подряд первый тонкий, но уже прочный зимний снег лёг на землю в канун служкинского дня рождения, и Служкин, проснувшись, вместе с диваном поплыл в иглистое белое свечение, такое яркое и неожиданное после тёмных и тяжёлых красок поздней осени.
Прямо с утра началась подготовка к празднеству. Надя сердито застучала на кухне ножом. Служкин на четвереньках ползал под кроватью с пылесосом. Пуджик, раздувшись огромным шаром, сидел в прихожей на полке для шапок и шипел на пылесосный шланг.
Тата за письменным столом старательно черкала в альбоме цветными карандашами. Потом Служкин носился из кухни в комнату с тарелками. Пуджик, напевая, в своём углу пожирал обильные селёдочные обрезки от салата, а Тата пыталась повязать ему на хвост свой бантик. А так?..
Лишь бы нажраться. Ладно Будкин, он всё равно припрётся. А зачем с ним Рунёва? Невежливо тащить с собой подругу, пока она не стала женой.
И Колесниковых тоже зачем позвал? Они разве звали тебя на свои дни рождения? Ветке главное напиться, а муж её вообще дурак, куда он нужен? Тем более они с сыном придут… — Ну не ругайся хоть сегодня, — примирительно попросил Служкин.
К трём часам они поссорились ещё раз, но праздничный стол был готов. Надя и Тата поздравили именинника: Надя осторожно поцеловала и вручила набор из одеколона, дезодоранта и крема для бритья, а Тата подарила папе аппликацию — домик с трубой в окружении ёлочек. Служкин поднял Тату на руки и поцеловал в обе щеки. В половине четвёртого звонок затрещал и явился Будкин.
Теперь на год скорее сдохнешь… Это тебе, — и он вручил Служкину цветастый двухтомник. Затем в дверь стеснительно звякнула Саша Рунёва. Она подарила Служкину рубашку в целлофановой упаковке и извинилась: — Мне показалось, что тебе подойдёт… Она робко поцеловала его и вытерла помаду платочком. Последними прибыли Колесниковы.
Ветка, визжа, повисла на Служкине, а потом перецеловала всех: и Сашеньку, с которой была едва знакома, и Надю, про которую знала, что та её недолюбливает, и Будкина, который для такого дела охотно выбежал из сортира. Колесников потряс всем руки и протянул Наде толстую бутылку — свой подарок. Надя несколько театрально улыбалась гостям. Шуруп вышел из-за родительских ног и солидно пробасил: — Дядя Витя, я тебя тоже проздравляю.
Вовка, это Саша Рунёва. Сашенька, это Вовка, муж Ветки. Сашенька и Колесников странно переглянулись. Празднество началось.
Пока звучали традиционные тосты — за именинника, за родителей, за жену и дочку, за гостей, — Служкин ещё сдерживался в речах и поступках, но затем развернулся во всю прыть. Он исхитрялся быть сразу во всех местах, подливал в каждую рюмку, разговаривал со всеми одновременно и в то же время вроде бы сидел на своём месте, не отлучаясь ни на миг, принимал положенные чествования, однако на нём уже похрустывала подаренная рубашка, рядом с локтем скромно притулилась уже на треть початая бутылка Колесниковых, которую Надя спрятала в холодильник, а в двухтомнике, лежащем на телевизоре, очутилась закладка из конфетного фантика на середине второго тома. Первым захмелел Колесников. Он рассказывал Сашеньке людоедские истории о своей службе в милиции.
Покраснев и расстегнув воротник, он раздвинул посуду в разные стороны и на свободном пространстве стола ладонями изображал различные положения. Они приезжают, все на джипах, все шкафы, в коже, со стволами под мышками.
Владелец: Favorite Lists Плохие книги пишутся для всех, хорошие — для немногих. Алексей Иванов сумел написать замечательную книгу для многих. Это очень смешная и бесконечно печальная книга.
Географ глобус пропил
| Вы точно человек? | Книга Географ Глобус Пропил – покупайте на OZON по выгодным ценам! |
| Автор романа «Географ глобус пропил» планирует написать книгу о Калининградской области | Географ глобус пропил, Алексей Иванов. |
| Рецензия на книгу А. Иванова Географ глобус пропил | Добавим, Алексей Иванов является автором романов "Географ глобус пропил", "Сердце Пармы" и получил известность благодаря роману «Географ глобус пропил», по мотивам которого сняли одноименный фильм. |
Автор «Географ глобус пропил» назвал Челны городом, «задуманным как совершенство»
Алексей Иванов. Алексей Иванов известен благодаря книгам об Урале: «Сердце Пармы», «Золото бунта», «Географ глобус пропил». «Географ глобус пропил» – «это роман вовсе не о том, что весёлый парень Витька не может в своей жизни обрести опору, и не о том, что молодой учитель географии Служкин влюбляется в собственную ученицу. Книга Алексея Иванова «Географ глобус пропил» — скачать в fb2, txt, epub, pdf или читать онлайн. Автор романа «Географ глобус пропил» про новую книгу, мистику и неудачные экранизации. Книги Алексея Иванова входят в программу высшей школы по литературе, также по его произведениям выпускаются научные работы и диссертации.
Автор книги «Географ глобус пропил» завершил работу над «калининградским» романом
Проблема была не в актуальности, а в качестве текста, а за качество своего текста я ручаюсь", - заключил он. Кроме того, Алексей Иванов сообщил, что работает над новым проектом - "Тобол". Развитие этой темы для него вполне закономерно, поскольку в некоторых своих произведениях Иванов обращался к истории, культуре и религии родного ему Урала и соседних регионов в формате, который специалисты обозначили как "иденти", то есть "идентификация региона". СПРАВКА: Алексей Иванов - недоучившийся журналист и искусствовед по образованию, всегда хотел стать писателем, хотя в 1990-е годы ему пришлось поработать и учителем, и гидом, и даже сторожем. Первые книги Алексея Иванова вышли в 2003 году, они были награждены премиями "Книга года", "Большая книга" и "Ясная Поляна".
С их крыш медузой обвисало рыхлое и дряблое небо.
Билеты на руках, Будкин вечером нас встретит. Поздно оглобли поворачивать. И вообще, я же предупреждал, что не люблю американские боевики… — А я вот люблю, и будь добр это стерпеть. Только в них и можно настоящего мужика увидеть. Они успели приехать вовремя и даже не очень пострадали в автобусе.
На щите перед кинотеатром был изображён летящий в звёздном небе мотоцикл с голой девкой верхом. Гардероб в фойе не работал, вешалки торчали за барьером, как скелеты оленей. В зеркальном, музыкальном и разноцветно иллюминированном баре красивая продавщица торговала баночным пивом и сигаретами. По фойе слонялась толпа крепышей в расстёгнутых пуховиках. Крепыши были с девушками; они, угрожающе глядя исподлобья, пили пиво, мяли банки и с грохотом бросали их в урны.
Но Служкин на всём скаку остановиться не мог. Они прошли в зал, сели, фильм начался, а Служкин всё ещё дребезжал: — Многомиллионный город терроризирует маньяк-убийца, — подражая интонациям рекламного ролика, шептал он. Погони, схватки, каскад головокружительных трюков, настоящие мужчины и прекрасные женщины — всё это в новом американском супербоевике «Мёртвые не потеют». Злобный Маньяк крошил всех подряд, носясь на мотоцикле во главе Банды. Банда гнездилась на верхнем Этаже заброшенного небоскреба.
Лестницы в нём были взорваны. К себе на Этаж Банда попадала, прыгая с разгона на мотоциклах с крыши соседнего, тоже заброшенного небоскрёба. Банда поймала Девку и изнасиловала её. Причём сам Маньяк делал это, привязав Девку к мотоциклу и носясь по крыше. Потом Банда выбросила Девку вниз со своего миллионного Этажа.
Девка, естественно, шлёпнулась в машину с мусором и выжила. Девка пошла скандалить в полицию. А начальником полиции был брат-близнец Маньяка. Он девку арестовал и хотел вернуть огорчившейся Банде, чтобы та всё-таки прикончила Девку как следует. Девку охранял Лучший Друг Полицейского.
Когда Банда пришла за Девкой, он в страшной Битве погиб, защищая жертву, но успел направить Девку к своему лучшему другу — Полицейскому. Девка застала Полицейского дома одного, он в слезах листал альбом с фотографиями Лучшего Друга. Полицейский был необыкновенно молчаливым и нелюдимым типом. Начальство он презирал, никогда с ним не разговаривал и всегда поступал наоборот приказам. Девку он ненавидел, а Маньяка вообще не считал за млекопитающее.
Во всех случаях жизни он произносил только одно слово — «фак! Дело пошло по служкинскому прогнозу. Братец-Начальник упёк Полицейского за решётку, а Девку отдал Банде. Маньяк повёз Девку Убивать. Может, и выжил бы.
Но Маньяк был глупее Служкина и жить совсем не хотел. Он привёз Девку на свой пресловутый Этаж, опять раздел её и привязал к «Харли Дэвидсону», собираясь с Бандой повторить всю Программу. Тем временем Полицейский поднял в тюрьме Бунт, всё там погнул и сломал и убежал, повиснув на шасси вертолёта. Потом нью-йоркский воздушный флот начал биться с ним среди громад Манхэттена. Из горящего вертолёта Полицейский спрыгнул на Этаж Маньяка.
Свой геликоптер, потерявший актуальность, он направил на соседний дом, с которого Банда и прыгала в своё логово. Дом разнесло к едрене фене. Пока Полицейский разделывался с Бандой, Маньяк быстро поумнел и решил удрать. Девка погналась за ним, напялив шлем, но ничем не прикрыв срама. Маньяк, Девка и Полицейский дружной стайкой долго носились по карнизам и балконам на мотоциклах.
Наконец Маньяк изловчился прыгнуть, как обычно, на соседний дом — а дома-то уже и не было. И он гробанулся о мостовую так, что оторвалась непутёвая Голова. Голова, кстати, прилетела точно в машину Сенатора, который совсем запутался в близнецах и тёмных делишках и хотел взорвать Нью-Йорк атомной бомбой. А Полицейский пулей — конечно, последней — разнёс колесо у мотоцикла Девки, которая хотела повторить полёт Маньяка. Девка осталась жива и долго целовалась с Полицейским на фоне финальных титров.
Свет в зале зажёгся, и публика, уважительно покрякивая, вразвалку двинулась к выходу. Служкин только стонал и держался за голову, волоча ноги. Они вывернули из-за угла кинотеатра на площадку. Уже совсем стемнело — по-осеннему густо, мглисто, неровно. Синий неоновый свет передней стеклянной стены кинотеатра выпукло и однотонно выделял ряд блестящих автомобилей, похожих на клавиши рояля.
Кира неохотно взяла Служкина под руку. И тут из темноты возле машины появилось пятеро каких-то типов. Трое остановились в стороне, один подошёл к капоту, а ещё один сунулся в открытое окошко, где светилась багровая искра сигареты Будкина. О чём была беседа, никто не слышал, но тип у дверки полез в окно рукой, чтобы открыть машину. Второй тип по-хозяйски уселся на капот.
Через мгновение тот парень, что лез в машину, вдруг растопырил руки, словно восклицая: «Да ба-а!.. Дверка открылась, Будкин вылез и деловито съездил снизу в челюсть седоку на капоте — тот, мелькнув подошвами, кувыркнулся на другую сторону. От троицы отделился ещё один боец, который добежал до Будкина, а потом резко развернулся и поковылял прочь. Он скрючился, выпятив зад и обеими руками скомкав в горсть штаны в паху — так отжимают плавки купальщики, не желающие раздеваться. Через миг вся компания исчезла в кустах.
Кира присвистнула и сощурилась, разглядывая Будкина. Они втроём замолчали. Будкин грустно поглядел на Киру, тяжко хехекнул и отошёл в сторону покурить. Глава 21 Торжество Который год подряд первый тонкий, но уже прочный зимний снег лёг на землю в канун служкинского дня рождения, и Служкин, проснувшись, вместе с диваном поплыл в иглистое белое свечение, такое яркое и неожиданное после тёмных и тяжёлых красок поздней осени. Прямо с утра началась подготовка к празднеству.
Надя сердито застучала на кухне ножом. Служкин на четвереньках ползал под кроватью с пылесосом. Пуджик, раздувшись огромным шаром, сидел в прихожей на полке для шапок и шипел на пылесосный шланг. Тата за письменным столом старательно черкала в альбоме цветными карандашами. Потом Служкин носился из кухни в комнату с тарелками.
Пуджик, напевая, в своём углу пожирал обильные селёдочные обрезки от салата, а Тата пыталась повязать ему на хвост свой бантик. А так?.. Лишь бы нажраться. Ладно Будкин, он всё равно припрётся. А зачем с ним Рунёва?
Невежливо тащить с собой подругу, пока она не стала женой. И Колесниковых тоже зачем позвал? Они разве звали тебя на свои дни рождения? Ветке главное напиться, а муж её вообще дурак, куда он нужен? Тем более они с сыном придут… — Ну не ругайся хоть сегодня, — примирительно попросил Служкин.
К трём часам они поссорились ещё раз, но праздничный стол был готов. Надя и Тата поздравили именинника: Надя осторожно поцеловала и вручила набор из одеколона, дезодоранта и крема для бритья, а Тата подарила папе аппликацию — домик с трубой в окружении ёлочек. Служкин поднял Тату на руки и поцеловал в обе щеки. В половине четвёртого звонок затрещал и явился Будкин. Теперь на год скорее сдохнешь… Это тебе, — и он вручил Служкину цветастый двухтомник.
Затем в дверь стеснительно звякнула Саша Рунёва. Она подарила Служкину рубашку в целлофановой упаковке и извинилась: — Мне показалось, что тебе подойдёт… Она робко поцеловала его и вытерла помаду платочком. Последними прибыли Колесниковы. Ветка, визжа, повисла на Служкине, а потом перецеловала всех: и Сашеньку, с которой была едва знакома, и Надю, про которую знала, что та её недолюбливает, и Будкина, который для такого дела охотно выбежал из сортира. Колесников потряс всем руки и протянул Наде толстую бутылку — свой подарок.
Надя несколько театрально улыбалась гостям. Шуруп вышел из-за родительских ног и солидно пробасил: — Дядя Витя, я тебя тоже проздравляю. Вовка, это Саша Рунёва. Сашенька, это Вовка, муж Ветки. Сашенька и Колесников странно переглянулись.
Празднество началось. Пока звучали традиционные тосты — за именинника, за родителей, за жену и дочку, за гостей, — Служкин ещё сдерживался в речах и поступках, но затем развернулся во всю прыть. Он исхитрялся быть сразу во всех местах, подливал в каждую рюмку, разговаривал со всеми одновременно и в то же время вроде бы сидел на своём месте, не отлучаясь ни на миг, принимал положенные чествования, однако на нём уже похрустывала подаренная рубашка, рядом с локтем скромно притулилась уже на треть початая бутылка Колесниковых, которую Надя спрятала в холодильник, а в двухтомнике, лежащем на телевизоре, очутилась закладка из конфетного фантика на середине второго тома. Первым захмелел Колесников. Он рассказывал Сашеньке людоедские истории о своей службе в милиции.
Покраснев и расстегнув воротник, он раздвинул посуду в разные стороны и на свободном пространстве стола ладонями изображал различные положения. Они приезжают, все на джипах, все шкафы, в коже, со стволами под мышками. Сходятся на разборку. А мы внезапно по мегафону: «Не двигаться! Бросить оружие!
Ну, тут мы… Сашенька слушала невнимательно, крутила в пальцах рюмку, куда со словами «Где Петрушка, там пирушка! Сашенька механически пила и глядела на Будкина, который учил Тату есть колбасу с помощью ножа и вилки. Тата, пыхтя и высоко задирая локотки, неумело мочалила колбасный кружок, а Будкин брал отрезанные кусочки пальцами и клал себе в рот, всякий раз ехидно подмигивая Наде. Надя, смеясь, возмущалась этим хамством и путано поясняла Ветке рецепт нового торта. Ветка карандашом для глаз поспешно записывала рецепт на салфетке и рвала грифелем бумагу.
Пользуясь свободой, Шуруп покинул компанию и возле кровати безуспешно усаживал Таточкину куклу на спину Пуджика, что лежал в позе сфинкса и невозмутимо дремал. Я пистолет достал и на колени положил — от таких всего ждать можно… — Кто за ляжки, а мы за фляжки, — сказал Служкин, выпивая. Через некоторое время он выбежал из-за стола, включил магнитофон и начал отплясывать, как павиан в брачный период. Но его пример никого не воспламенил. Тогда Служкин задёрнул шторы, погасил люстру и переменил кассету.
Медляки сыграли свою роль, и теперь никто не остался сидеть. Я сейчас такая пьяная, мне крутой порнухи хочется… Давай его накачаем, чтобы он у вас заночевал, а потом ты пойдёшь меня домой проводить, там и оторвёмся… — Женщина — лучший подарок, — ответил Служкин. В дальнем углу, в темноте, Колесников умело и жадно мял Сашеньку, не переставая бубнить: — На операцию втроём поехали: я и ещё двое, омоновцы… Когда Служкин повёл Надю, Надя сказала, что ему хватит пить. Колесников пошёл в туалет, и Саша наконец перепала Служкину. Ты не думай ничего такого… Ну, цветы дарит, гулять зовёт, с работы встречает, и всё.
С ним легко, ни о чём думать не надо, — он дурак. Знаешь, кто это? Это Колесников. Значит, тут все мужики — твои поклонники? Она уже напросилась ко мне сегодня на ночь.
Вот там и замечу её присутствие. Просто ей пожаловаться охота больше, чем потрахаться. Давай задушевничай с ней — тебе же нравится. Это тебе награда за облом с той немочкой. Я тоже уже большой, в трусах.
А что она меня в гости позвала — так ты знаешь, я не пойду, чужой земли мы не хотим ни пяди! И чего ты киснешь — у тебя ведь Надя есть. В дверь неожиданно позвонили, и открыл Колесников. Кого надо? По какому делу?
Колесников подумал и крикнул: — Виктор, тут к тебе какие-то малолетние преступники пришли. Со школьниками он поднялся по лестнице вверх на два марша, и там все расселись на ступеньках. Служкин разлил. Все, кроме Овечкина, выпили. Он на одной площадке с Розой Борисовной живёт, и мамаша его с ней дружит… — Чего там сегодня новенького в школе?
Она деньги считала, а мы украли с её стола стольник. Она целый урок выясняла, кто украл. Так и не нашла. Чего на сто рублей купишь? Ещё сегодня мы химичке в ящик стола дохлую мышь бросили.
Только она ящик на уроке не открывала, а то бы мы поржали, как она визжит. Наша классная по кличке Чекушка записку отняла, прочитала и сама глазами вверх зырк. Тут мы все и рухнули. Служкин захохотал над собственным воспоминанием. Через месяц его сняли, а там один-единственный листочек: «А когда в нашей школе откроется мужской туалет на втором этаже?
Сказал «идём» — значит, идём. Не агитируйте зря. Только из вашего класса. Остальные пусть вон физрука просят. Вас и доводить-то неохота… — Ну да.
Вон Градусов как через силу старается — пот градом. Зато к вам на урок, наоборот, двоечники идут, а отличники не хотят. Это потому что вы какой-то особенный учитель, не брынза, как Сушка или там немка… — Вы Киру Валерьевну не трогайте, — обиделся Служкин. Лучше вон про Градусова говорите… Отцы понимающе заржали. Пусть учит географию, дурак.
Я, конечно, понимаю, что никому из вас эта география никуда не упирается, да и устаревает моментально… Однако надо. А Градусова я и сам повешу за… Ну, узнает, когда повешу. Чебыкин перетащил гитару со спины на живот, заиграл и запел на мотив старого шлягера «Миллион роз»: Жил-был Географ один, Но он детей не любил, Тех, что не метили в вуз. Он их чуханил всегда, Ставил им двойки за всё, Был потому что глиста, Служкин хохотал так, что чуть не упал с лестницы. Он взял у Чебыкина гитару, забренчал без складу и ладу и надрывно завопил на весь подъезд: Когда к нам в Россию поляки пришли, Крестьяне, конечно, спужались.
Нашёлся предатель всей русской земли, Ивашкой Сусаниным звали. За литр самогону продался врагу И тут же нажрался халявы. Решил провести иноземцев в Москву И лесом повёл глухоманным. Идут супостаты, не видно ни зги, И жрать захотелось до боли, И видят: Сусанин им пудрит мозги, Дорогу забыл, алкоголик. От литра Сусанин совсем окосел.
Поляки совсем осерчали, Схватились за сабли и с криком «Пся крев! Но выйти из леса уже не могли, Обратно дорога забыта, И, прокляв предателя русской земли, Откинули дружно копыта. От служкинских воплей в подъезд вышла Надя. Ладно — он, он ни трезвый, ни пьяный не соображает, чего можно, а чего нельзя учителю. Но вы-то должны понимать, чего можно, а чего нельзя ученикам!..
А сейчас мне задницу на британский флаг порвут. Глава 23 Тёмная ночь — Вовка, я с Шурупом домой пошла! Надя, отпустишь его?.. Надя фыркнула. Шуруп был усталый и сонный, молчал, тяжело вздыхал.
На улице Служкин взял его за руку. Тьма была прозрачной от свечения снега. Давай как-нибудь съездим снова на ту пристань? Они по заснеженным тротуарам тихонько дошли до клуба, и тут Служкин обнаружил, что забыл дома сигареты. Я жду тебя дома.
Служкин побежал по улице, оставив Ветку с Шурупом, обогнул здание клуба и углубился в парк, который все называли Грачевником. Фонари здесь не светили, и Служкин сбавил ход до шага. В Грачевнике стояла морозная чёрная тишина, чуть приподнятая над землёй белизною снега. Тучи над соснами размело ветром, и кроны казались голубыми, стеклянными. Дьявольское, инфернальное небо было как вспоротое брюхо, и зелёной электрической болью в нём горели звёзды, как оборванные нервы.
Служкин свернул с тропы и побрёл по мелкой целине, задрав голову. Ноги вынесли его к старым качелям. В ночной ноябрьской жути качели выглядели как пыточный инструмент. Смахнув перчаткой снег с сиденья, Служкин взобрался на него и ухватился руками за длинные штанги, будто за верёвки колоколов. Качели заскрипели, поехав над землёй.
Служкин приседал, раскачиваясь всем телом и двигая качели. Полы его плаща зашелестели, разворачиваясь. Снег вокруг взвихрился, белым пуделем заметался вслед размахам. Служкин раскачивался всё сильнее и сильнее, то взлетая лицом к небу, то всей грудью возносясь над землёй, точно твердь его не притягивала, а отталкивала. Небосвод, как гигантский искрящийся диск, тоже зашатался на оси.
Звёзды пересыпались из стороны в сторону, оставляя светящиеся царапины. Со свистом и визгом ржавых шарниров Служкин носился в орбите качелей — искра жизни в маятнике вечного мирового времени. Разжав пальцы в верхней точке виража, он спрыгнул с качелей, пронёсся над кустами, словно чёрная страшная птица, и грянулся в снег. Кряхтя и охая, он поднялся и поковылял дальше. Опустевшие качели, качаясь по инерции, стонали посреди пустого ночного парка.
Служкин выбрался к автобусной остановке и прилип к киоску. Он сунул в окошко деньги и вытащил бутылку. Возле подъезда Ветки он долго щурил глаза и считал пальцем окна. Свет у Ветки не горел. Ветка не дождалась его и легла спать.
В Веткином подъезде Служкин сел на лестницу и начал пить водку. Постепенно он опростал почти полбутылки. Сидеть ему надоело, он встал и пошёл на улицу. Потом началось что-то странное. Бутылка утерялась, зато откуда-то появились так и не купленные сигареты.
Какая-то мелкая шпана за сигарету платы пыталась перетащить Служкина через какой-то бетонный забор, но так и не смогла. Потом Служкин умывался ледяной водой на ключике, чтобы привести себя в чувство. Потом у бани пил какой-то портвейн с каким-то подозрительным типом. Потом спал на скамейке. Потом на какой-то стройке свалился в котлован и долго блуждал впотьмах в недрах возведённого фундамента, пытаясь найти выход.
Выбрался оттуда он грязный, как свинья, и почти сразу же рядом с ним остановился милицейский «уазик». Служкин пришёл в себя только в ярко освещённом помещении отделения милиции. В вытрезвителе, что ли?.. Служкин присмирел, озираясь, и потрогал физиономию — цела ли? Из коридора напротив донёсся рёв и пьяный мат.
Одна из дверей распахнулась, и наружу вывалился мужик в расстёгнутой рубахе и трусах. Ему выкручивал руку второй милиционер. Едва оба милиционера заволокли мужика в комнату, Служкин метнулся к телефону на стойке и набрал номер Будкина. Вернулся сержант Хазин, сел, подозрительно ощупал Служкина взглядом и начал скучно допрашивать, записывая ответы. Изображая предупредительность, Служкин отвечал охотно и многословно, но всё врал.
Минуть через пятнадцать в отделение решительно вступил Будкин. Он уверенно пошагал сразу к стойке. Его расстегнутый плащ летел ему вслед страшно и грозно, как чапаевская бурка. Служкин дёрнулся навстречу Будкину, и Будкин одновременно с сержантом свирепо рявкнул: — Сидеть! Не меньше получаса прошло, пока Будкин заполнял какие-то бланки и расплачивался.
Наконец он грубо подхватил Служкина под мышку и потащил на выход, прошипев краем рта: — Ногами скорее шевели, идиот!.. От милицейского подъезда они дунули к ближайшей подворотне. Почему грязный такой?
Мальцев МихаилГуру 4562 10 лет назад И не дойдут пока, он только осенью на экран выйдет Надежда Бонина Искусственный Интеллект 168809 И в интернете нету, думаете? Я не искала, но думала, что уже лежит где-ниб. Сделала "закладки" на другие книги. Мне понравилось. А чем?
Вот он это хотел рассказать не ради хохмы, не ради того, чтобы посмешить, не ради того, чтобы нагнать чернухи. Он показывал людям, как далеко они отошли от своего божественного опыта. Нужно заметить одно очень принципиальное отличие романа от фильма. Служкин не рожден преподавать, он не умеет справиться с классом, он истерически себя ведет. Но Служкин в романе совсем не таков. А вообще-то он, конечно, человек, умеющий передавать детям своё знание. И больше того, он сознательно позволяет им и бунтовать против себя, и без его ведома преодолевать порог. Он ставит их в условия, в которых они прыгнут на следующую ступень. То, как Служкин в романе Иванова объясняет детям географию, написано со знанием дела и с увлечением, видно, что он любит это дело. Собственно, Иванов и начинал как учитель, у него был школьный кружок, он ходил с ними на эти пороги. Это всё его места, его родина и его занятия. И надо сказать, что когда он это описывает, чувствуется, что он это любит. Служкин, конечно, учитель в высшем смысле. Это не тот лоховатый пьяница, который постоянно срывается на детей, говорит им какие-то гадости в «Географе». Такого учителя я не приемлю, потому что я чисто профессиональным взглядом вижу двадцать пять ошибок, которые он делает, просто уже войдя в класс. Собственно, это в руке, это либо потомственный учитель умеет, либо нет. У меня, слава богу, этот навык есть ещё врожденный. Но дело даже не в этом, дело в своеобразном смещении взгляда. Вот за это они его любили. Не просто за то, что он мужчина, в него влюбляется эта старшеклассница, а ей надоели мальчишки. Нет, они влюблялись в его увлечения, в его манеру рассказывать, в его поход! Ведь то, что он повел их в поход, для них праздник!