Дело царевича Алексея послужило причиной издания в качестве законодательного акта “Правды воли монаршей”, в которой обосновывалось право монарха назначать преемника престола по своему усмотрению. Краткая биография царевича Алексея сына Петра I и Евдокии Лопухиной. Выступления против реформ дело царевича Алексея при Петре 1. Дело царевича Алексея при Петре 1 причины. ы: Реформы Петра первого, вызывала неприязнь у патриархальной аристократии. Царевич Алексей и его сёстры перед Россией ни в чём виноваты не были, но они стали заложниками своего происхождения.
Государственный преступник или жертва интриг: почему Пётр I осудил сына на смерть
Имя царевича Алексея, осужденного на смерть по приказу отца, царя Петра I, окружено массой домыслов и слухов. – Как он трактовал дело царевича Алексея и роль Петра в этом деле? Дело царевича Алексея и основание Тайной канцелярии Сын Петра I от сосланной в монастырь Евдокии Лопухиной в 1711 году по воле отца вступил в брак с кронпринцессой Шарлоттой Софией Брауншвейг-Вольфенбюттельской.
Угличское дело - убийство царевича Дмитрия
С 1703 года она оказалась в доме Петра, а в 1712 году венчалась с царем церковным браком. Петр очень любил жену, как и многочисленных детей, ею рожденных. Иначе складывались отношения Петра со старшим сыном Алексеем. В восемь лет оторванный от матери, он не стал близким человеком и для отца. Тот не проявлял к мальчику ни ласки, ни внимания. С годами Алексей превратился в недоброжелателя своего отца, стал ненавистником его дела. Этому содействовали люди, окружавшие царевича. Они смотрели на наследника с надеждой, мечтая о возвращении к старым добрым временам с того момента, как сам царевич вступит на престол. Царевич Алексей Петрович. Царь знал о настроениях наследника и не особенно волновался, пока в октябре 1715 года жена Алексея кронпринцесса София-Шарлотта не родила мальчика, названного Петром.
Буквально через две недели царица Екатерина родила сына, также названного Петром. В перспективе, с взрослением этих царевичей, в стране мог возникнуть династический кризис. Петр I осознал опасность, возникшую для детей от любимой жены Екатерины. Именно с рождения царевичей начался конфликт царя с Алексеем. Петр I, обвиняя Алексея в лени и нежелании быть хорошим наследником, требовал, чтобы он либо «изменил свой нрав», либо отказался от наследства. Царевич согласился на второе предложение отца и был готов даже уйти в монастырь.
Верховный суд, состоявший из министров, сенаторов, военных и гражданских деятелей в количестве 127 человек, вынес окончательный вердикт. Составители приговора приговорили, «что он, царевич Алексей, за вышеобъявленные все вины свои и преступления главные против государя и отца своего, яко сын и подданный его величества достоин смерти…». Несмотря на вынесение смертного приговора, допросы и экзекуции опального царевича продолжились.
Через несколько часов старший сын государя скончался. В записке о кончине и погребении царевича Алексея Петровича, обнаруженной в Российском Государственном архиве древних актов, указывались лишь месяц, число и час смерти Алексея без указания причин, повлекших смерть: «Июня месяца числа 26, в шестом часу пополудни, царевич Алексей Петрович в Санкт-Петербурге скончался». Такая скудость информации вызвала возникновение различных, зачастую совершенно неправдоподобных версий того, что случилось в Петропавловской крепости. Кончина «августейшего колодника», представителя царской династии и потенциального наследника российского престола, окутанная таинственностью, вызвала неоднозначную реакцию в различных слоях общества, породив множество толков, слухов и мифов. Общественная реакция на смерть царевича Алексея Петровича Реакция представителей высшего аппарата власти, включая самодержца и его сподвижников, на смерть представителя царской династии кажется не совсем однозначной. Смерть Алексея, наступила накануне годовщины Полтавской победы 27 июня 1709 г. Перед самодержцем возникла непростая дилемма: объявлять ли траур по ушедшему из жизни старшему сыну, либо торжественно отпраздновать девятую годовщину Полтавской виктории. На следующий день после кончины царевича в Санкт-Петербурге в Почтовом доме был дан роскошный обед и бал в честь упомянутой баталии. Позже, 29 июня в России по традиции отмечали день святых апостолов Петра и Павла — день тезоименитства монарха.
Было объявлено, что никакого траура не будет, потому что царевич умер как преступник». Похороны Алексея состоялись лишь на четвертый день смерти царевича, 30 июня. Несмотря на то, что он был похоронен с почестями, траур в стране объявлен не был. Следовательно, реакцию государственного аппарата можно считать неоднозначной: с одной стороны, их поведение выглядело совершенно естественным образом и отвечало настроениям монарха — Пётр проигнорировал естественную традицию траура по представителю августейшей династии. С другой же, можно предположить, что Петр испытывал настоящее горе: согласно донесению петербургского посадского человека Егора Леонтьева, «…государь ходил без памяти… когда царевича не стало, и в тот день, будучи на пристани, видел его, государя, печальна». Таким образом, поступки государя оказались столь противоречивыми, что представляется весьма затруднительным сказать, какие чувства и переживания в действительности он испытывал в это время. Отношение военного сословия рассмотрим на примере иноземца, заведовавшего военным судом в русской армии, генерал-аудитора Крейца. Смерть Алексея Петровича вызвала негодование генерал-аудитора, который считал, что старший сын Петра I не заслуживает гибели. За проявленное сочувствие по отношению к «непотребному сыну» монарха, а также за свои взгляды, осуждающие его кончину, Крейц был лишен своего воинского чина и содержался под арестом в Петербурге на протяжении четырёх лет 1718-1722 гг.
Согласно указу государственной военной коллегии от 1722 г. По указу от 18 сентября 1727 г. Крейц был отправлен в ссылку в Тобольск. По решению сибирского губернатора в июне 1728 г. В октябре 1732 г. В мае 1734 г. Крейц написал письмо императрице Анне Иоанновне с просьбой о ходатайстве об освобождении и возвращении на Родину. Бывший генерал-аудитор указал в письме, в чём состояла причина его многолетней ссылки: «Вина моя в том состоит, что я некоторые слова говорил в ползу бывшаго крон принца царевича Алексея Петровича и Ево сына императора Петра Втораго…». В результате, благодаря ходатайству у императрицы бывший генерал-аудитор «прощён был».
Реакцию на смерть царевича Алексея выражали и представители простонародья. Так, 17 сентября 1723 г. По их прибытии последовал расспрос каждого отдельно взятого колодника. Первоначально была расспрошена Марья Кузнецова, жена капрала. Согласно её показаниям, 8 сентября 1723 г. На вопрос Кузнецовой, что они говорили о царевиче, Слепцов утверждал, что разговаривали «о царевичевой смерти, как ево царь запытал и не своею ж смертию он упокойной царевич умер, галздуком де ево задавили, а как ево погребали на шее у него и галздук да и в камзоле лежит». Арина Матвеева, в свою очередь, молвила: «говорят же, что Ево, царевича, сам государь задавил». Слепцов также сообщал, что он поутру слышал разговор Марьи и Арины о кончине царевича, «как его тело лежало в Троицкой церкви» в золотом камзоле с перевитым вокруг шеи чёрным галстуком. В связи с противоречивыми и «непристойными» показаниями вышеупомянутых колодников по указу Тайной Канцелярии был организован следственный процесс, который сопровождался очными ставками, многочисленными расспросами и пытками.
Согласно указу императора от 7 февраля 1724 г. Марье Кузнецовой «за ее… доказаныя… важных непристойных словах» полагалось выдать пятьдесят рублей и отправить обратно в полицмейстерскую канцелярию, в которой она пребывала по обвинению в воровстве. Тайная Канцелярия приняла решение, касающееся Марьи Кузнецовой, о том, чтобы «учинить ей, Марье, свободу», предварительно отправив промеморию об её освобождении в полицмейстерскую канцелярию. Таким образом, в простонародье вину в смерти Алексея приписывали монарху, что сопровождалось нелепыми слухами, носившими явно абсурдный характер. Так, столяр А. Меншикова Василий Королёк с уверенностью утверждал, что «государь царевича своими руками задавил кнутом до смерти…от того он, царевич, и умер…». Реакцию простого народа наглядно передает эпизод 1718-1719 гг. В июле 1718 г. Оставшись обедать в «Мартышке», он стал свидетелем одного примечательного разговора: владелец кабака Андрей Порошилов, бывший денщик графа Мусина-Пушкина, совместно с Ириной Ивановой, женой петербургского посадского человека, которая к тому же являлась товарищем Порошилова по откупу, и петербургским посадским человеком Егором Леонтьевым, братом Ивановой, обсуждали кончину «августейшего колодника».
Каждый из собеседников по-своему осуждал поступок Петра по отношению к старшему сыну и проявлял сострадание к последнему. Так, владелец кабака утверждал: «…Ныне судьи неправедные, не право судят, а государь и сына своего не щадил. Какой он царь… сына своего, пытал из своих рук. Сам видел». Ирина Иванова воскликнула: «Он Антихрист! Посадский человек Егор Леонтьев подверг осуждению самодержца более обстоятельно: «Променял он, государь, большаго сына своего на меньшаго, на шведский дух… Да ныне господа хотят ухлопать его за неправду, потому что многую неправду в корне показал, весь народ его бранит». Поскольку укрывательство оскорбления царского имени так называемое «слово и дело» каралось смертью наряду с самим осквернением чести самодержца, Солтанов, будучи крестьянином светлейшего князя Меншикова, в 1719 г. В результате «извета» донесения — прим. Главное обвинение, предъявляемое к подследственным, зафиксировано в материалах дела следующим образом: осуждение государя и осведомление о пытке Алексея, вызвавшей сострадание к нему.
По словам, Ирины Ивановой, владелец «Мартышки» Порошилов до такой степени проявил сострадание к Алексею, что плакал, когда узнал об его очередной пытке. Более масштабную реакцию народных масс, толковавших о кончине Алексея Петровича в общественных местах, наглядно передает Егор Леонтьев: «… а слышал на обжорном рынке: стояли в куче…всякие люди и меж собой переговаривали про кончину царевича и в том разговоре его государя бранили… и весь народ его государя за царевича бранит…». В результате 16 сентября 1719 г. В тот же день крестьянин Солтанов, выдавший осужденных, в качестве вознаграждения получил пятьдесят рублей из канцелярии. Отношение представителей церкви на смерть царевича Алексея зависело от того, какой статус в церковной иерархии занимал тот или иной представитель духовенства. Так, взгляды высшего духовенства, приближенного к государю, отличались противоречием. Подтверждением тому является «Рассуждение духовного чина о царевиче Алексее» от 18 июня 1718 г. Духовенство, исполняя просьбу монарха о вынесении объективного приговора его старшему сыну, с одной стороны, осуждало поступок Алексея, ссылаясь на пример сына Ноя.
Тем не менее, с самого рождения у Алексея были здоровье и наследственные проблемы. Получив гемофилию от своей матери, он страдал от постоянных кровотечений и осложнений. Поэтому его здоровье было объектом огромной беспокойственности в его семье. В 1917 году, в результате февральской революции, царская семья была обязана отречься от своей власти. Тем не менее, после путешествия, начавшегося с тюремного заключения во дворце Александровское Село, в июле 1918 года царская семья была арестована и депортирована в Екатеринбург. Преступление было совершено большевиками, которые стремились уничтожить монархическую династию в России и предотвратить возможное восстановление режима. Смерть Алексея и его семьи вызвала широкий резонанс в России и за ее пределами. Они были причислены к числу святых новомучеников русской православной церкви и погребены в Екатеринбурге. Впоследствии их останки были обнаружены и перезахоронены в покровском соборе семьи Романовых в Санкт-Петербурге. Расследование и суд После таинственной смерти царевича Алексея, началось интенсивное расследование, которое продолжалось множество лет. Необходимость определить причины смерти и найти виновных стала актуальной задачей для правительства и общества.
И только под угрозами Петра - лишить Алексея наследства, отправить в монастырь, был вынужден исполнять отцовские прихоти: учить за границей иностранные языки и науки разные, что, если верить донесениям учителей Петру, у царевича получалось неплохо. Однако сам Петр не получил в свое время большого образования. Не был и в языках силен. Потому проверить правдивость тех донесений попросту не мог. Согласия Алексея отец, конечно, не спрашивал. Как никто не спрашивал и согласия Шарлотты. Это брак состоялся исключительно из политического расчета — сблизить две мощных европейских державы. Любовных страстей между молодыми не было. И скоро Алексей загулял с крепостной девкой Ефросиньей. А в 1715 году Шарлотта после рождения сына - будущего императора Петра Второго - тяжело заболела и умерла. В тот же год у Петра и его фаворитки Екатерины родился сын Петр. И это событие, похоже, обрадовало Алексея, который отписал отцу письмо в Копенгаген, где Петр пребывал тогда. В письме Алексей просит нацелить на царский трон новорожденного наследника, а его освободить от этой участи, как никчемного и гнилого, не способного тянуть царскую лямку. А также обеспечить его пропитанием пожизненно. Интересный текст этого письма следует привести целиком: «Милостивейший государь батюшка! Сего октября, в 27 день 1715 года, по погребении жены моей, отданное мне от тебя, государя, вычел, на что иного донести не имею, только, буде изволишь, за мою непотребность меня наследия лишить короны российской, буди по воле вашей. О чем и я вас, государя, всенижайше прошу: понеже вижу себя к сему делу неудобна и непотребна, также памяти весьма лишен без чего ничего возможно делать , и всеми силами, умными и телесными от различных болезней , ослабел и непотребен стал к толикого народа правлению, где требует человека не такого гнилого, как я. Того ради наследия дай боже вам многолетное здравие!
Петр на распутье
- «Для следствия больше нет тайн»
- Бунт царевича
- День в истории. Казнь царевича Алексея
- Предпосылки
- Содержание
5 Великих писателей
- Царевич Алексей - экспертиза нужна и мертвым, и живым.Что если он выжил?
- Тёмное дело царевича Алексея
- Царевич Алексей - экспертиза нужна и мертвым, и живым.Что если он выжил?
- 22 смерти, 63 версии
- Предпосылки
- Что почитать:
Уголовное дело цесаревича Алексея
Среди историков распространена версия, что именно Екатерина оказала давление на Петра, вынудив его перейти к решительным мерам. Царь выдвинул Алексею условия: либо постричься в монахи, либо отправиться в военный поход. Понимая, что выбора нет, царевич тайком сбежал за границу. Два года он скрывался в Неаполе, мечтая, что смерть отца освободит ему место на троне. Но агенты Петра добрались до царевича и под страхом отцовского гнева вернули его домой. В России Алексея ждали царский гнев, допросы и пытки.
И быть бы царевичу Алексею в монастыре, если б не предательство его возлюбленной Ефросиньи.
Кикин — колесован; Е. Таким образом, вся «старомосковская партия» противников европейских преобразований была разгромлена, и заступиться за царевича уже было некому, как некому было отстаивать и его интересы. Были доказаны два эпизода контактов цесаревича со шведами, что по законам военного времени каралось смертью. За царевича пытался заступиться С. Но так как он в это время сам находился в опале, помочь царевичу так и не смог. Пытки и смерть царевича Алексея 26 июня 1718 года было сообщено о том, что Алексей Петрович скончался от «апоплексического удара». Петр Первый, издавший по этому поводу Манифест, сообщал, что царевич, заслушав приговор, «пришел в ужас, вызвал к себе отца, раскаялся в содеянном и умер тихо, по-христиански». В середине XIX было опубликовано «письмо Александра Румянцева к Титову Дмитрию Ивановичу», в котором говорилось о том, что государь, не желая прилюдной казни царевича и «поругания царской крови», приказал А. Румянцеву, П.
Толстому, И. Бутурлину и А. Ушакову убить царевича в камере. На сегодняшний момент исследователи доказали, что данное письмо является фальсификацией и исторической ценности не имеет, хотя вопрос об участии А.
Их содержание так решительно повлияло на судьбу царевича Алексея, что не могло не стать предметом пристального анализа историков. Это наблюдение вытекает из содержания вопросов.
Вот что интересовало царя: «О письмах: кто писали ль из русских и иноземцев и сколько раз в Тироле и в Неаполе? О ком добрые речи говаривал и на кого надежду имел? Из архиереев кого хвалил и что про кого говаривал? Как у матери был, что он говорил? Драл ли какие письма? Возможно также, что Петр Андреевич подсказал Ефросинии, как надлежит отвечать на вопросы, чтобы угодить царю.
Согласно донесению Плейера, царь велел доставить любовницу царевича в закрытой шлюпке и тайно допросил ее, после чего велел отправить обратно в крепость. Возможно, разговор этот не был оформлен документом и носил предварительный характер». Автор вышеприведенной гипотезы считает, что именно показания Ефросинии укрепили веру царя в то, что в лице сына он имеет дело с человеком, питавшим к нему и ко всем его начинаниям глубокую неприязнь. Этому несколько противоречит следующее авторское же утверждение: «Показания заканчиваются словами, что они написаны своеручно Ефросинией. Но это заявление вызывает сомнение: малограмотная любовница не могла так четко и грамотно изложить все, что она знала. Отсюда еще одна догадка: показания сочинял Толстой вместе с Ефросинией».
Действительно, показания заканчиваются словами: «А сие все писала я Ефросиния Федорова дочь своею рукою», и сравнение с другими ее же письмами это подтверждает, но внешний вид рукописи только усиливает сомнение. Устрялов сопроводил публикацию примечанием: «Показание на 3 стр. Как будто писалось под диктовку или переписывалось с ранее написанного. Показания Ефросинии сочинял вместе с ней Петр Толстой Если мы имеем дело с толстовским сочинением, что более чем вероятно, а тот, в свою очередь, стремился угодить царю, то получается, что Петр I «уверовал» в то, во что сам хотел верить: сын не просто нерадивый ослушник, а непримиримый враг. Нельзя, конечно, игнорировать и собственный мотив Толстого: отягощая своим «сочинением» вину царевича, подводя его под смертный приговор, он стремился физически устранить обманутого им человека, чтобы не опасаться возмездия в дальнейшем. Суть «показаний Ефросинии» сводилась к тому, что царевич неоднократно высказывал желание заполучить отцовский трон, надеясь на смерть отца, не исключая и насильственной, и младшего брата; что он неоднократно жаловался на отца императору Карлу VI в надежде на его помощь против отца и вел тайные переговоры с австрийцами; что писал в Россию «подметные» письма к архиереям Церкви и сенаторам; что с радостью воспринимал известия о мятежах в России и возмущениях в русских войсках за границей; что собирался после своего воцарения прекратить войну, даже ценой уступок уже завоеванного, отказаться от флота, вернуть столицу в Москву и прогнать всех отцовских советников.
Показания главного свидетеля обвинения удовлетворили царя, Ефросинию не допрашивали «с пристрастием» и обходились с ней довольно милостиво, она даже не была заключена в тюрьму, а оставалась в Комендантском доме, пользуясь относительной свободой. Однако требовалось, чтобы и Алексей признался и подтвердил эти показания. Можно представить, что творилось на душе у царевича, когда он столкнулся с предательством самого близкого и любимого человека! Ведь всего месяц назад, в день Пасхи, 13 апреля, он умолял царицу Екатерину Алексеевну упросить отца позволить ему жениться на Ефросинии, а еще раньше, в Неаполе инсценированная Толстым угроза разлучить любовников и обещание от имени царя разрешить их брак в России повлияли на решение Алексея вернуться на родину. Обвинить ее теперь во лжи, значило обречь на пытку, так, по крайней мере, мог предположить Алексей, которого самого пока еще не пытали и даже содержали под караулом, но не в тюрьме. С другой стороны, полностью подтвердить показания любовницы было равносильно подписанию самому себе смертного приговора.
На последовавших допросах царевич стал давать уклончивые показания, частично подтверждая, частично отрицая обвинения. Но это не могло устроить царя Петра, который, по-видимому, уже принял основное решение по делу сына. Петр I обратился с посланиями к духовным иерархам и светским чинам — сенаторам, министрам, генералитету — о создании суда над царевичем Алексеем Петровичем. Царь призывал будущих судей судить нелицеприятно, не обращая внимания на то, что речь шла о царском сыне от прав наследника престола тот отрекся на торжественной церковной церемонии в Москве еще 3 февраля. Разумеется, это была фигура речи, судьи целиком зависели от монаршей воли, но царь стремился придать суду видимость объективности, ему было небезразлично, как воспримут это дело в России и за границей. Тем более требовалось полное публичное признание и покаяние от царевича, который с 14 июня был заключен в Трубецкой раскат Петропавловской крепости, где рядом с его камерой был устроен застенок для пыток.
Однако, это еще не устрашило его в достаточной степени, ибо будучи введен в сенатскую палату на судебное заседание, он вступил с судьями в пререкания. Потребовались другие средства, чтобы сломить волю Алексея к сопротивлению. О том, что представляла собой такая пытка, можно судить по свидетельствам современников иностранцев. Как писал датчанин Юст Юль: «Палач подбегает к осужденному двумя-тремя скачками и бьет его по спине кнутом , каждым ударом рассекая ему тело до костей. Некоторые русские палачи так ловко владеют кнутом, что могут с трех ударов убить человека до смерти». Такую же технику нанесения ударов описывает и англичанин Перри: «При каждом ударе он палач отступает шаг назад и потом делает прыжок вперед, от чего удар производится с такою силою, что каждый раз брызжет кровь и оставляет за собой рану толщиною в палец.
Эти мастера, как называют их русские, так отчетливо исполняют свое дело, что редко ударяют два раза по одному месту, но с чрезвычайной быстротой располагают удары друг подле дружки во всю длину человеческой спины, начиная с плеч до самой поясницы». Эти свидетельства надо принимать во внимание, чтобы понять состояние царевича Алексея, получившего в тот первый «пыточный» день максимальную норму — 25 ударов. Большего количества ударов кнутом кряду обычно никогда не назначалось, так как даже здоровый, физически крепкий человек мог не перенести такого истязания. Царевич же богатырским здоровьем не отличался, и надо полагать, что пытка не могла не отразиться самым решительным образом на его физическом и психическом состоянии, что принимал во внимание Петр I, написав через три дня, 22 июня в записке Толстому: «Сегодня, после обеда, съезди и спроси и запиши не для розыска, но для ведения: 1. Что причина, что не слушал меня и нимало ни в чем не хотел делать того, что мне надобно, и ни в чем не хотел угодное делать, а ведал, что сие в людях не водится, также грех и стыд? Отчего так бесстрашен был и не опасался за непослушание наказания?
Для чего иною дорогою, а не послушанием, хотел наследства как я говорил ему сам , и о прочем, что к сему надлежит, спроси». Впервые публиковавший эти документы в середине XIX в. Устрялов указал в примечании, что письменные ответы написаны рукой царевича Алексея, что может вызвать удивление с учетом состояния последнего. Это понимал и царь, когда поручал Толстому — «спроси и запиши», то есть он сомневался в способности сына собственноручно написать ответы, а между тем в них нельзя обнаружить каких-либо отклонений, они последовательны и логичны. Как и в случае с показаниями Ефросинии, текст ответов царевича выглядит куда более упорядоченным, чем другие показания, написанные его собственной рукой, причем тогда, когда он еще не подвергался пыткам. Представляется справедливым другое утверждение: «что ответы были составлены не царевичем, а Петром Андреевичем Толстым, причем в угодном царю духе».
Правда, автор этой догадки, ссылаясь на обилие в ответах достоверных деталей, делает нелогичный вывод: «Все это похоже на то, что в предчувствии скорой смерти царевич исповедовался перед отцом». Такой парадокс объясняется тем, что сам автор, следуя ставшей официальной «устряловской» версии, именно из этой якобы «исповеди» черпает краски для портрета царевича, характеристики его личности на протяжении всей недолгой жизни. Показания Алексея, данные под пытками, составлены Петром Толстым На самом деле, если только царевич принимал какое-то участие в составлении этих ответов, мы имеем дело с вынужденным самооговором: Толстой в очередной раз либо запугал, либо обманул свою жертву. Так возникает образ ленивого, невежественного, испытывающего отвращение к учению, склонного к ханжеству человека. Как мог царевич в исповеди отцу писать: «Не токмо дела воинские и прочие от отца моего дела, но и самая его особа зело мне омерзела»?! Но самое главное, ради чего затевался этот допрос якобы «не для розыска», содержалось в ответе на третий вопрос: «И ежели б до того дошло и цесарь бы начал то производить в дело, как мне обещал, и вооруженной рукою доставить меня короны Российской, то я б тогда, не жалея ничего, доступал наследства, а именно, ежели бы цесарь за то пожелал войск Российских в помощь себе против какого-нибудь своего неприятеля, или бы пожелал великой суммы денег, то б я все по его воле учинил, также министрам его и генералам дал бы великие подарки.
А войска его, которые бы мне он дал в помощь, чем бы доступать короны Российской, взял бы я на свое иждивение, и одним словом сказать, ничего бы не жалел, только бы исполнить в том свою волю». Именно это «признание» было положено в основу смертного приговора. Леность, неспособность к учению и воинским делам, даже нелюбовь к отцу и государю могли быть признаны достаточными причинами для лишения права на престолонаследие, но лишать за это жизни, было бы чрезмерной жестокостью. Другое дело, сговор с иностранной державой с целью вооруженного захвата короны Российской, - это уже вполне «тянет» на смертный приговор, который и был вынесен 24 июня 1718 г. Вынесение приговора не прекратило допросов, в тот же день «застенок был учинен» дважды, оба раза в присутствии царя. Алексей получил еще 15 ударов кнутом, а ведь даже закоренелым преступникам давалась неделя между первой и второй пыткой для залечивания ран.
Последний допрос с царским участием продолжался больше двух часов утром 26 июня в день смерти царевича. Чего добивались от Алексея - неизвестно, но ясно, что «он был раздавлен чудовищной машиной сыска и мог ради прекращения мучений признать за собой любые преступления, сказать все, что бы не потребовал главный следователь — царь Петр».
Такое название дела обусловлено местом, в котором произошла трагедия 15 мая 1591 года — город Углич. Существует несколько версий гибели царевича, но перед тем, как их рассмотреть, необходимо понять, какие события на Руси предшествовали этому загадочному делу. Предпосылки Смерть российского царя, объединившего русские земли, Ивана Грозного править страной стал его сын Федор. Кроме того, весомые права на российский трон были у царевича Дмитрия, который являлся сыном Ивана 4 от последней его женитьбы на Марии Нагой. Федор сразу же после смерти отца отправил его жену вместе с малолетним сыном как можно дальше от столицы государства - в Углич. Формально Дмитрию был выделен отдельный удел, где царевич правил, но на практике реальная власть в уделе сосредоточилась в руках чиновников, которые приехали из Москвы. Так, по особому распоряжению царя и его приблеженных в Углич был направлен дьяк Михаил Битяговский. Его задача была простой - следить за Дмитрием.
Отношения между Угличем и Москвой были неприятельские. Сохранились упоминания о том, что в Москве запрещалось упоминать имя Дмитрий Ивановича. Мария Нагая открыто высказывала свое недовольство тем, что ее семья была отлучена от Москвы.
Бунт царевича
Список источников и литературы …………………………………. Хотя, по мнению Н. Эйдельмана, напечатанные по приказу Петра на русском и нескольких европейских языках «Объявление» и «Розыскное дело», то есть история следствия и суда над Алексеем, явились шагом вперед по части цивилизации и гласности, Эйдельман Н. Официальная версия о смерти Алексея гласит: «Узнав о приговоре, царевич впал в беспамятство. Через некоторое время отчасти в себя пришел и стал паки покаяние свое приносить и прощение у отца своего пред всеми сенаторами просить, однако рассуждение такой печальной смерти столь сильно в сердце его вкоренилось, что не мог уже в прежнее состояние и упование паки в здравие свое придти и...
Там же. Но, по донесению австрийского резидента Плейера, «носится тайная молва, что царевич погиб от меча или топора... В день смерти было у него высшее духовенство и князь Меньшиков. В крепость никого не пускали и перед вечером ее заперли.
Голландский плотник, работавший на новой башне в крепости и оставшийся там незамеченным, вечером видел сверху в пыточном каземате головы каких-то людей и рассказал о том своей теще, повивальной бабке голландского резидента. Труп кронпринца положен в простой гроб из плохих досок; голова была несколько прикрыта, а шея обвязана платком со складками, как бы для бритья». Само дело царевича Алексея лежало запечатанным в секретном государственном архиве, печати свидетельствовались ежегодно. В 1812 году, по свидетельству архивного отчета, «следственное дело о царевиче Алексее Петровиче и о матери его царице Евдокии Федоровне хранилось в особом сундуке, но в нашествие на Москву французов сундук сей злодеями разбит и бумаги по полу все были разбросаны; но по возвращении из Нижнего архива вновь описан и в особой портфели положены».
Сейчас документы дела доступны широкому кругу читателей по репринтному изданию «Слово и дело», где приводятся подлинные документы следственного дела царевича Алексея и его сторонников. Поскольку доступ к нему для историков долгое время был закрыт, им приходилось либо защищать официальную версию, либо пользоваться иными источниками, преимущественно слухами. Автор многотомных «Деяний Петра Великого», купец-историк Иван Голиков, отстаивавший официальную версию, обращался к «не зараженному предупреждением» читателю: «Слезы сего великого родителя Петра и сокрушение его доказывают, что он и намерения не имел казнить сына и что следствие и суд, над ним производимые, были употреблены как необходимое средство к тому единственно, дабы, показав ему ту попасть, к которой он довел себя, произвесть в нем страх следовать впредь теми же заблуждения стезями». Голиков защищает официальную версию о смерти царевича «от огорчения», подчеркивая, что Петр еще не успел утвердить приговор.
Но Вольтер, который, занимаясь русской историей, старался не ссориться с петербургскими властями, все же писал 9 ноября 1761 г. Шувалову: «Люди пожимают плечами, когда слышат, что 23-летний принц умер от удара при чтении приговора, на отмену которого он должен был надеяться». Вольтер на 6 лет «уменьшает» возраст Алексея. В XIX веке граф Блудов писал в записке к императору Николаю I: «Суд несчастного царевича Алексея Петровича сопровождался розысками и последствиями, пробуждающими тяжкое воспоминание и тайна которого, несмотря на торжественность главных действий суда, может быть, и теперь еще не вполне раскрыта».
Пушкин, пристально изучавший историю царствования Петра в целях достоверного изложения событий в своих литературных сочинениях, писал: «25 июня 1718 прочтено определение и приговор царевичу в Сенате... Этот сюжет поэт взял в записках Брюса. Сюжет этот был еще столь опасен в то время, что лишь теперь с помощью криминалистов известный пушкинист И. Фейнберг прочел тщательно зачеркнутые строки в дневнике переводчика Келера: «Пушкин раскрыл мне страницу английской книги, записок Брюса о Петре Великом, в которой упоминается об отраве царевича Алексея Петровича, приговаривая: «Вот как тогда дела делались».
В конце 50-х годов, когда Николая уже не было и начиналось освобождение крестьян, когда повеяло более свободным, теплым воздухом и заговорила герценовская Вольная печать в Лондоне, официальный историк Устрялов решился и выпустил в свет целый том, посвященный делу Алексея. Герцен не пропустил этого обстоятельства и в одной их своих статей заметил: «Золотые времена Петровской Руси миновали. Сам Устрялов наложил тяжелую руку на некогда боготворимого преобразователя». Перед выходом своей книги Устрялов отправился к профессору К.
Арсеньеву, прежде читавшему русскую историю наследнику, чтобы «узнать у него наверное, как умер царевич»: «Я рассказал ему, - вспоминал потом Устрялов, - все как у меня написано, т. Арсеньев мне возразил: «Нет, не так. Когда я читал историю цесаревичу, потребовали из государственного архива документы о смерти царевича Алексея. Управляющий архивом принес бумагу, из которой видно, что царевич 26 июня 1718 в 8 часов утра был пытан в Трубецком раскате, а в 8 часов вечера колокол возвестил о его кончине».
Это была запись в гарнизонной книге Санкт-Петербургской крепости. Последовательность событий кажется достаточно ясной: царевича пытали утром его последнего дня, уже после приговора, и он оттого скончался... Казалось бы, все выяснилось. Один из рецензентов Устрялова восклицал, что «отныне процесс царевича поступил уже в последнюю инстанцию - на суд потомства».
Но именно в 1858 г. Письмо появилось в Вольной типографии Герцена. Весной 1858 г. Согласно этому письму, Петр плакал, сетовал на Алексея, но заявил: «Не хощу поругать царскую кровь всенародною казнию; но да совершится сей предел тихо и неслышно, якобы ему умерети от естества предназначенного смертию.
Идите и исполните... Толстой, утешая царевича, сказал: «Государь яко отец, простил тебе все прегрешения и будет молиться о душе твоей, но яко монарх, он измен твоих и клятвы нарушения простить не мог, прими удел свой, яко же подобает мужу царския крови и сотвори последнюю молитву об отпущении грехов своих». Но царевич того не слушал, а плакал и хулил его Царское Величество, нарекал детоубийцей. А как увидели, что царевич молиться не хочет, то, взяв его под руки, поставили на колени, и один из нас, кто же именно, от страха не помню, говорит за ним: «Господи!
В руцы твои предаю дух мой! Он же, не говоря того, руками и ногами прямися и вырваться хотяще. Тогда той же, мню, яко Бутурлин рек: «Господи! Упокой душу раба твоего Алексия в селении праведных, презирая прегрешения его, яко человеколюбец!
Как и следовало ожидать, вокруг письма Румянцева вскоре закипели баталии. Первым высказался Устрялов. Он объявил документ подложным. Доводы историка были не лишены основания; он нашел в письме несколько неточностей и несообразностей.
Кое-какие сподвижники Алексея, упомянутые в этом письме от 27 июля 1718 г. Наконец, одним из самых серьезных аргументов Устрялова было то, что письмо это распространилось совсем недавно, то есть в середине XIX в. Действительно, все известные его списки относятся примерно к концу 1840- началу 1850-х годов. Где же пролежал этот документ почти полтора столетия, почему о нем никто прежде не слыхал?
Новейшая подделка, заключил Устрялов, и это его заявление чрезвычайно не понравилось либеральной и революционной публицистике, враждебно относившейся к консервативному историку. В начале 1860 года ему отвечали два знаменитых русских журнала: «Русское слово», где уже начал печататься юный Писарев, и «Современник», который тогда вели Чернышевский, Добролюбов и Некрасов.
То же самое можно сказать и о П. Толстом, который сразу после кончины Алексея стал главой Тайной канцелярии и сблизился с императрицей, причем сблизился настолько, что в день ее коронации в 1724 году был возведен в графское достоинство, а после, уже во время ее правления, был самой влиятельной фигурой при Дворе. В XX веке были найдены еще несколько документов, которые косвенным образом доказывали, что к царевичу, вероятно, уже после суда и приговора были применены пытки.
Роль Петра Алексеевича в этом деле до сих пор остается недоказанной, но, вероятно, он знал о том, что к его сыну была применена дыба, и даже лично санкционировал это. Алексей Петрович после всех церковных обрядов, которые провел лично С. Яворский, был похоронен в Петропавловском соборе. Император постарался забыть о смерти сына и сосредоточился на текущих делах. Подводя итоги, можно сказать, что и у Алексея, и у Петра I были причины поступить так, как они поступили друг с другом таблица.
Волнения, которые разжигали духовенство и «ревнители старины», с трудом, но удалось подавить П. Феофан Прокопович, ближайший помощник Петра I, дабы оправдать действия государя, написал книгу «Правда воли монаршей». В 1719 году умер второй сын императора Петр Петрович; больше законных наследников мужского пола у него не было, и все права на престол перешли к юному сыну Алексея. Именно он в 1727 году, заняв престол, провел посмертную реабилитацию своего отца, изъял все манифесты, осуждающие его и запретил к печати «Правду» Прокоповича. Отражение личности царевича в культуре История конфликта венценосного отца и сына нашла отражение в искусстве.
В свою очередь австрийцы планировали использовать Алексея как свою марионетку в интервенции против России, но отказались от своего намерения, посчитав такое предприятие слишком опасным. Для нас не является невозможным добиться определённых успехов в землях самого царя, то есть поддерживать любые восстания, но нам в действительности известно, что этот царевич не имеет ни достаточной храбрости, ни достаточного ума, чтобы извлечь какую-либо реальную выгоду или пользу из этих [восстаний] — из меморандума вице-канцлера графа Шёнборна [de] императору Карлу Руины замка Эренберг , в котором Алексей прятался от царских агентов Поиски царевича долгое время не приносили успеха, возможно, по той причине, что заодно с Кикиным был А. Веселовский , русский посол при венском дворе, которому Пётр I поручал найти Алексея. Наконец русская разведка выследила местоположение Алексея в замке Эренберг в Тироле , и от императора потребовали выдачи царевича России. Император Священной Римской империи отказался выдать Алексея, но разрешил допустить к нему П. Последний предъявил Алексею письмо Петра, где царевичу гарантировалось прощение любой вины в случае немедленного возвращения в Россию. Буде же побоишься меня, то я тебя обнадёживаю и обещаюсь Богом и судом Его, что никакого наказания тебе не будет, но лучшую любовь покажу тебе, ежели воли моей послушаешь и возвратишься. Буде же сего не учинишь, то, … яко государь твой, за изменника объявляю и не оставлю всех способов тебе, яко изменнику и ругателю отцову, учинить, в чём бог мне поможет в моей истине. Тогда Толстой подкупил австрийского чиновника, чтобы тот «по секрету» сообщил царевичу, что его выдача в Россию — вопрос решённый.
А потом увещал я секретаря вицероева, который во всех пересылках был употреблён и человек гораздо умён, чтоб он, будто за секрет, царевичу сказал все вышеписанные слова, которые я вицерою советовал царевичу объявить, и дал тому секретарю 160 золотых червонных, обещая ему наградить вперёд, что оный секретарь и учинил — из донесения Толстого Это убедило Алексея, что расчёты на помощь Австрии ненадёжны. Решив, что помощи от Карла VI он не получит, и страшась возвращения в Россию, Алексей через французского офицера Дюре тайно обратился с письмом к шведскому правительству с просьбой о помощи. Однако данный шведами ответ шведы обязались предоставить Алексею армию для возведения его на престол запоздал [8] , и П. Толстой сумел угрозами и посулами 14 октября добиться от Алексея согласия на возвращение в Россию до того, как он получил послание от шведов. Дело царевича Алексея[ править править код ] После возвращения за тайное бегство и деятельность во время пребывания за границей Алексей был лишён права на престолонаследие манифест 3 14 февраля 1718 года , причём он сам дал торжественную клятву об отказе от престола в пользу брата Петра Петровича в Успенском соборе Кремля в присутствии отца, высшего духовенства и высших сановников. При этом ему было объявлено прощение на условии признания всех совершённых проступков «Понеже вчерась прощение получил на том, дабы все обстоятельства донести своего побегу и прочего тому подобного; а ежели что утаено будет, то лишён будешь живота;… ежели что укроешь и потом явно будет, на меня не пеняй: понеже вчерась пред всем народом объявлено, что за сие пардон не в пардон». Уже на следующий день после церемонии отречения началось следствие, порученное Тайной канцелярии и возглавленное графом Толстым. Алексей в своих показаниях постарался изобразить себя жертвой своего окружения и перевести на своих приближённых всю вину.
Угрызениями совести, охватившими царевича, ловко воспользовался П. Толстой, посланный со строжайшим указом Петра I во что бы то ни стало найти и привезти Алексея в Россию. Он в компании с А. Румянцевым долго прочесывал владения австрийского императора, пока, наконец, не обнаружил беглеца в Италии, под Неаполем. Умело разжигая чувство вины царевича, обещая ему — от имени Петра I — безусловное прощение в случае явки с повинной, Толстой сумел выманить царевича в Россию. Вот уж кто оказался предателем, так это любовница царевича — Ефросинья, простая крепостная девушка, которую Алексей полюбил и увез с собой в эмиграцию. Она помогала Толстому сломить волю царевича, погасить его страх и заманить в западню. В материалах Тайной канцелярии сохранилась краткая запись, сделанная уже потом, несколько лет спустя после гибели царевича. Ефросинья получила на свадьбу с неизвестным нам человеком две тысячи рублей… из денег покойного царевича. По тем временам это была огромная сумма денег, и это были иудины сребреники. Легенды и слухи Как погиб царевич Алексей Обстоятельства смерти царевича навсегда останутся тайной. Сохранилось письмо, приписываемое одному из ближайших сподвижников Петра I генералу А. Румянцеву, который описывает казнь царевича, совершенную по прямому приказу Петра в Трубецком бастионе. И хотя подлинность этого письма ставится под сомнение, оно содержит ряд весьма правдоподобных деталей: «Тогда мы, елико возможно, тихо перешли темные упокои и с таким же предостережением дверь опочивальни царевичевой отверзли, яко мало была освещена от лампады, пред образами горящей. Обаче иначе. По суду знатнейших людей земли Русской, ты приговорен к смертной казни за многия измены государю, родителю твоему и отечеству.
«Пардон не в пардон»: как царь Пётр сына допрашивал
Как проходило детство и юность царевича Алексея? В статье рассматривается дело царевича Алексея, его причины, роль Петра I в процессе, судебный процесс и приговор, а также последствия этого ие. царевича Алексея и великой княжны Марии. Официально царевич Алексей по решению суда в 1718 году был осужден на смертную казнь, но умер в заточении в Петропавловской крепости от апокалиптического удара. Дело царевича Алексея Петровича как пример борьбы Петра I с представителями старомосковской аристократии. следствие по делу царевича алексея. Царевич Алексей (см. Царевич Алексей Петрович) рос испуганным мальчиком, так как детский ум его был подавлен обилием совсем не детских впечатлений.
Угличское дело - убийство царевича Дмитрия
А царевич Алексей никакой доблести не проявлял, был вовсе недостойным звания мужчины», — отметил в беседе с RT доктор исторических наук, специалист по истории России периода правления Петра Великого Павел Кротов. Дело царевича Алексея при Петре 1 таблица. вызвано резким ростом налогов и повинностей усиление произвола местных властей и офицеров гарнизона снижением денежного и хлебного. жалования солдатам. итог под влиянием Восстания Пётр приказал приостановить взимание. Допрос царевича Алексея Допрос царевича Алексея Прямым следствием "дела царевича Алексея" стал указ 1722 г. Вопрос о наследовании престола юридически не был решен.
Угличское дело - убийство царевича Дмитрия
Но есть и другое мнение, идущее от голландского плотника, находив-шегося в ночь смерти царевича в башне Петропавловской крепости на-против Алексеевского равелина — каземата, где содержался сын Петра I. Плотник рассказывал, что туда явились Толстой, Меншиков и другие близкие царю вельможи. Голландец видел как метались по каземату тени. Он был уверен, что смерть Алексея была насильственной, наверное, его задушили по приказу отца, который не желал прилюдной казни царского сына, но в то же время не желал прощать его. Закон о престолонаследии 4-летний наследник царя Петр Петрович в 1719 г. Вопрос о наследнике таким образом остался открытым. Петр имел дочерей от второго брака: Анну и Ели завету, и внука Петра, сына царевича Алексея этот принц родился в 1715 п. В 1722 г. Петр I издал указ о престолонаследии, в котором оставлял за собой право передать российский трон тому, кого он сам выберет. Феофан Прокопович в трактате «Правда воле монаршей» оправдывал это решение, доказывая, что Россия выигрывает от того, что царь теперь может избрать в преемники умнейшего и достойнейшего из претендентов.
Императорский титул.
На самом деле трёхлетний мальчик, расправа над которым завершала Смутное время, был сыном Лжедмитрия II и Марины Мнишек. В глазах сторонников его родителей мальчик был царевичем Иваном Дмитриевичем, законным наследником русского престола. Разумеется, фактически никаких прав у мальчика на власть не было. Однако сторонники нового царя Михаила Фёдоровича Романова полагали, что маленький «царевич» может стать «знаменем» для противников новой династии. Разве кто-то из них тогда мог подумать, что три века спустя правление Романовых закончится тем же, с чего оно началось?
Наследник любой ценой Монархи из дома Романовых, наученные горьким опытом, как огня боялись династических кризисов. Избежать их можно было только в том случае, если у правящего монарха был наследник, а лучше два или три, во избежание случайностей. Личный герб наследника цесаревича и великого князя Алексея Николаевича. Фото: Commons. На тот момент новый монарх был даже не женат, хотя бракосочетание с Викторией Алисой Еленой Луизой Беатрисой Гессен-Дармштадтской, в будущем известной как императрица Александра Фёдоровна, было уже назначено. Но когда скорбь немного поутихла, представители правящих кругов России стали внимательно наблюдать за императрицей.
Стране требовался наследник престола, и чем скорее, тем лучше. Александра Фёдоровна, женщина с жёстким и решительным характером, вряд ли была рада подобному вниманию к своей персоне, но ничего не попишешь — таковы издержки жизни монарших семей. Жена Николая II беременела регулярно и регулярно производила на свет дочерей — Ольгу, Татьяну, Марию, Анастасию… И с каждой новой девочкой настроения при русском дворе становились всё более пессимистичными. И всё-таки на десятом году правления Николая II, 30 июля 12 августа по новому стилю 1904 года, Александра Фёдоровна подарила мужу наследника. Кстати, само рождение сына, названного Алексеем, сильно подпортило отношения между Николаем и его женой. Дело в том, что император перед родами отдал предписание медикам: при угрозе жизни матери и младенца спасать в первую очередь младенца.
Александра, узнавшая о приказе мужа, не могла ему простить этого. Роковое имя Долгожданного сына назвали Алексеем, в честь святителя Алексея Московского. И отец, и мать мальчика были склонны к мистицизму, поэтому непонятно, отчего они подарили наследнику столь неудачное имя. До Алексея Николаевича на Руси уже было два царевича Алексея. Первый, Алексей Алексеевич, сын царя Алексея Михайловича, скончался от внезапной болезни, не дожив до 16-летия.
Трехлетнее пребывание за границей мало изменило царевича; по обвинению отца, он продолжал большую часть времени проводить с попами или бражничал с дурными людьми. В это время Алексей Петрович видел сочувствие к себе уже не только со стороны духовенства, но и некоторых князей Долгоруких и Голицыных , недовольных возвышением А. В 1714 г. В отсутствие царевича, 12 июля, родилась у него дочь Наталия, что успокоило царицу Екатерину Алексеевну, опасавшуюся рождения сына. Возвратившись в Петербург, Алексей Петрович стал хуже относиться к жене, которая узнала о сближении царевича с крепостной девкой его учителя Вяземского, чухонкой Афросиньей Федоровой. Эта связь крайне порицалась официальной историографией, но М. Погодин отмечал большую и трогательную любовь, которую питал царевич к этой простой и некрасивой, в общем-то, девушке, приводя доклад Толстого: «Нельзя выразить, как царевич любил Евфросинью и какое имел об ней попечение». А вот в письмах Румянцева мелькает презрение красавца-гвардейца к наследнику, обожающему простую и некрасивую девку. Рождение внука побудило Петра письменно изложить все причины недовольства своего царевичем. Заканчивалось письмо угрозой лишить сына наследства, если он не исправится: «Ежели же ни, то известен будь, что я весьма тебя наследства лишу, яко уд гангренный, и не мни себе, что я сие только в устрастку пишу: воистину исполню, ибо за мое отечество и люди живота своего не жалел и не жалею, то како могу тебя непотребного пожалеть? Лучше будь чужой добрый, неже свой непотребный». Письмо очень опечалило Алексея Петровича, и он обратился за советом к друзьям. Три дня спустя он подал отцу ответ, в котором сам просил лишить его наследства. Раб ваш и непотребный сын». Петр остался недоволен тоном царевича, который ссылается на свою неспособность и ничего не говорит о неохоте что-либо делать, и не поверил его отказу от наследства, велел возвращаться, чтоб был перед глазами: «… ибо я вижу, что только время проводишь в обыкновенном своем неплодии». Петр всерьез опасался, что монашество сына может оказаться уловкой, и существуют свидетельства, что друг царевича Кикин как-то раз образно выразился, что клобук «не гвоздем на голове прибит». В конце сентября 1716 г. Алексей Петрович получил письмо, в котором Петр требовал ответа, намерен ли он приняться за дело или хочет поступить в монастырь. Тогда царевич привел в исполнение свое давнишнее намерение и бежал за границу; по совету Меншикова он взял с собой Афросинью, чем, конечно, еще более прогневил отца. В ноябре Алексей Петрович явился в Вене к вице-канцлеру Шенборну и просил у цесаря защиты от несправедливости отца. Император собрал совет, и было решено дать царевичу убежище; с 12 ноября до 7 декабря он пробыл в местечке Вейербург, а затем был переведен в тирольский замок Эренберг, где скрывался под видом государственного преступника. Несколько недель спустя после бегства Алексея Петровича из России начались розыски; русский резидент в Вене Веселовский получил от Петра приказание принять меры к открытию местожительства царевича. В начале апреля 1717 г. Веселовский передал императору Карлу VI письмо Петра с просьбой, если его сын находится в пределах империи, прислать его к нему «для отеческого исправления». Перед нескольким временем, получа от нас повеление, дабы ехал к нам, дабы тем отвлечь его от непотребного жития и обхождения с непотребными людьми, прибрав несколько молодых людей, с пути того съехав, незнамо куда скрылся, что мы по сё время не могли уведать, где обретается. Того ради просим вашего величества, что ежели он в ваших областях обретается тайно или явно, повелеть его к нам прислать, дабы мы его отечески исправить для его благосостояния могли... Вашего цесарского величества верный брат. Из Амстердама в 20-й день декабря 1716». Граф П. Толстой, приехавший за ним с А. Румянцевым, обещал выхлопотать разрешение жениться на Афросинье и жить в деревне. Это обещание ободрило царевича, а письмо Петра от 17 ноября, в котором он обещал простить его, совершенно успокоило и обнадежило в счастливом исходе дела: «… того б ради послушал нашего родительского увещания, возвратился к нам, а мы ему тот поступок простим и примем его, паки в милость нашу, и обещаем его содержать отечески во всякой свободе и довольстве, без всякого гнева и принуждения. Буде же к тому весьма он не склонится, объявить ему именем нашим, что мы за такое преслушание предадим его клятве отеческой и церковной... Они встретились с царевичем, обещали отцово прощение, подкупили всех вокруг, вплоть до вице-короля Неаполя, запугали Алексея, что непременно будет убит, если не вернется, запугали и уговорили повлиять на царевича его любовницу Евфросинью. Наконец, все австрийские власти были запуганы угрозою военного вторжения войск Петра — и в результате 4 октября 1717 г. Алексей пишет отцу: «Всемилостивейший государь батюшка!.. Надеяся на милостивое обещание ваше, полагаю себя в волю вашу, и с присланными от тебя, государь, поеду из Неаполя на сих днях к тебе, государю, в Санктпитербурх. Всенижайший и непотребный раб и недостойный называться сыном Алексей». На последней австрийской станции их все же догнал посланец Карла VI, чтобы в последний раз уяснить, добровольно ли возвращается царевич. Толстой был недоволен этим допросом, отвечал холодно. Алексей подтвердил, что возвращается добровольно... Ему было обещано прощение и дано разрешение после отречения вести частный образ жизни в своих имениях. Однако сразу же после отречения от престола царь потребовал от сына назвать имена людей, которые ему помогали и сочувствовали. В обнародованном манифесте об отречении прощение царевича ставилось в зависимость от того, назовет ли Алексей имена своих сторонников. После тайной беседы отца с сыном начались аресты. В застенках Тайной канцелярии оказалось более 130 человек, многие из которых входили в знаменитую плеяду «птенцов гнезда Петрова». В начале февраля 1718 г. Кикина, некогда одного из любимцев Петра I, адмиралтейц-советника Санкт-Петербургского адмиралтейства. В 1713—1716 гг. Кикин фактически возглавлял группировку, сложившуюся вокруг Алексея в петербургский период его жизни. Одновременно с кикинским розыском в Москве проводился розыск, связанный с именем матери царевича Алексея — Евдокии Федоровны Лопухиной, в иночестве Еленой. В 1698 г.
Что причина, что не слушал меня и нимало ни в чем не хотел делать того, что мне надобно, и ни в чем не хотел угодное делать, а ведал, что сие в людях не водится, также грех и стыд? Отчего так бесстрашен был и не опасался за непослушание наказания? Для чего иною дорогою, а не послушанием, хотел наследства как я говорил ему сам , и о прочем, что к сему надлежит, спроси». Впервые публиковавший эти документы в середине XIX в. Устрялов указал в примечании, что письменные ответы написаны рукой царевича Алексея, что может вызвать удивление с учетом состояния последнего. Это понимал и царь, когда поручал Толстому — «спроси и запиши», то есть он сомневался в способности сына собственноручно написать ответы, а между тем в них нельзя обнаружить каких-либо отклонений, они последовательны и логичны. Как и в случае с показаниями Ефросинии, текст ответов царевича выглядит куда более упорядоченным, чем другие показания, написанные его собственной рукой, причем тогда, когда он еще не подвергался пыткам. Представляется справедливым другое утверждение: «что ответы были составлены не царевичем, а Петром Андреевичем Толстым, причем в угодном царю духе». Правда, автор этой догадки, ссылаясь на обилие в ответах достоверных деталей, делает нелогичный вывод: «Все это похоже на то, что в предчувствии скорой смерти царевич исповедовался перед отцом». Такой парадокс объясняется тем, что сам автор, следуя ставшей официальной «устряловской» версии, именно из этой якобы «исповеди» черпает краски для портрета царевича, характеристики его личности на протяжении всей недолгой жизни. Показания Алексея, данные под пытками, составлены Петром Толстым На самом деле, если только царевич принимал какое-то участие в составлении этих ответов, мы имеем дело с вынужденным самооговором: Толстой в очередной раз либо запугал, либо обманул свою жертву. Так возникает образ ленивого, невежественного, испытывающего отвращение к учению, склонного к ханжеству человека. Как мог царевич в исповеди отцу писать: «Не токмо дела воинские и прочие от отца моего дела, но и самая его особа зело мне омерзела»?! Но самое главное, ради чего затевался этот допрос якобы «не для розыска», содержалось в ответе на третий вопрос: «И ежели б до того дошло и цесарь бы начал то производить в дело, как мне обещал, и вооруженной рукою доставить меня короны Российской, то я б тогда, не жалея ничего, доступал наследства, а именно, ежели бы цесарь за то пожелал войск Российских в помощь себе против какого-нибудь своего неприятеля, или бы пожелал великой суммы денег, то б я все по его воле учинил, также министрам его и генералам дал бы великие подарки. А войска его, которые бы мне он дал в помощь, чем бы доступать короны Российской, взял бы я на свое иждивение, и одним словом сказать, ничего бы не жалел, только бы исполнить в том свою волю». Именно это «признание» было положено в основу смертного приговора. Леность, неспособность к учению и воинским делам, даже нелюбовь к отцу и государю могли быть признаны достаточными причинами для лишения права на престолонаследие, но лишать за это жизни, было бы чрезмерной жестокостью. Другое дело, сговор с иностранной державой с целью вооруженного захвата короны Российской, - это уже вполне «тянет» на смертный приговор, который и был вынесен 24 июня 1718 г. Вынесение приговора не прекратило допросов, в тот же день «застенок был учинен» дважды, оба раза в присутствии царя. Алексей получил еще 15 ударов кнутом, а ведь даже закоренелым преступникам давалась неделя между первой и второй пыткой для залечивания ран. Последний допрос с царским участием продолжался больше двух часов утром 26 июня в день смерти царевича. Чего добивались от Алексея - неизвестно, но ясно, что «он был раздавлен чудовищной машиной сыска и мог ради прекращения мучений признать за собой любые преступления, сказать все, что бы не потребовал главный следователь — царь Петр». Скорее всего, царевич умер, не вынеся последствий пыток, но с полной уверенностью этого утверждать нельзя, ибо по другой версии его тайно казнили в Петропавловской крепости. В середине XIX в. Румянцева некому Д. Титову, в котором рассказывалось о том, как автор письма вместе с П. Толстым, И. Бутурлиным и А. Ушаковым по прямому поручению царя умертвили царевича Алексея в крепости, задушив подушками. Устрялов опубликовал это письмо вместе с другими документами по делу царевича Алексея, но он же достаточно убедительно доказал его поддельность. Тем не менее, версии тайной казни нельзя исключать, потому что «смерть Алексея произошла в самый, если так можно сказать, нужный для Петра I момент. Царь должен был либо утвердить вынесенный судом смертный приговор, либо его отменить. На раздумье ему отводилось всего несколько дней: 27 июня предстоял великий праздник — годовщина победы под Полтавой, а 29 июня — именины царя в день святых Петра и Павла. К этим датам логичнее всего было приурочить акт помилования. Но, по-видимому, у Петра была другая цель — покончить с сыном, который, по его мнению, представлял опасность для детей от второго брака с Екатериной и для будущего России. Но как это сделать? Одобрить приговор означало и привести его в исполнение, то есть вывести царевича на эшафот и публично пролить царскую кровь! Но даже Петр I, не раз пренебрегавший общественным мнением, на это не решился. Он не мог не считаться с последствиями публичного позора для династии, когда один из членов царской семьи попадал в руки палача. Но даже смерть царевича, от чего бы она ни последовала, не разрешила неопределенности ситуации, связанной с его делом. На вопросы иностранных резидентов, будет ли объявлен траур, следовал ответ, что траура не будет, так как царевич умер как преступник. Действительно, 27 и 29 июня двор праздновал, как ни в чем не бывало, но 30 июня состоялись похороны царевича с почестями, подобающими члену царствующего дома: за гробом шел царь, за ним Меншиков, министры, сенаторы и «прочие персоны», словом, те самые люди, которые неделей раньше подписывали смертный приговор. Неразрешенным также остался вопрос, почему царь, а в этом не может быть сомнений, обрек на смерть сына? Присущая Петру I жестокость не представляется здесь достаточным объяснением. Все его царствование от первых до последних дней сопровождали пытки и казни, но в народной памяти оно не отождествляется с вакханалией бессмысленного террора... Петр казнил тех, кого считал врагами своими и Государства и располагал доказательствами того. Вряд ли он искренне верил в то, что царевич Алексей мог встать во главе мятежа или организовать нашествие австрийских войск на Россию, как это следовало из показаний Ефросинии и самого царевича, предъявленных суду. Он не мог не знать, что эти «показания» фактически продиктованы им самим через Толстого. Значит, причина жестокой решимости царя кроется в другом. Отношения отца и сына никогда не отличались особой теплотой, рожденный от нелюбимой жены сын не пользовался отцовской любовью. Все же, до поры до времени Петр видел в нем законного наследника, и по достижении им 17-летнего возраста стал привлекать к делам управления. Правда, уже в 1707 г. Царевич продолжал выполнять связанные с ходом Северной войны поручения отца в Смоленске, затем в Москве и, хотя особого рвения не проявлял, делал свое дело ответственно и добросовестно, во всяком случае, нареканий от отца не было. С конца 1709 г. Американский историк П. Бушкович обратил внимание на изъятые в ходе следствия, среди прочих бумаг Алексея Петровича, его библиотечные списки и письма, содержавшие запросы на книги, просьбы и благодарности за латинские книги. Это католические катехизисы, лютеранская благочестивая литература и латинские руководства к благочестивой жизни. Как показывают пометки в книгах, Алексей знал немецкий, латинский, польский, может быть, не в совершенстве, но в достаточном объеме, чтобы читать книги, которые он покупал и брал читать в Киеве, Варшаве, Дрездене, Карлсбаде и Лейпциге. Это благочестие Европы позднего барокко, но не традиционного московского православия». Насколько же это не совпадает с тем, что наговаривал на себя царевич в «показаниях» 22 июня 1718 г. В той же статье П. Бушкович утверждает, что Петр и Алексей, оба были «европейцами», но первому была чужда культура позднего барокко, он восхищался достижениями протестантской Северной Европы с ее моряками, инженерами и солдатами. Это утверждение справедливо лишь отчасти, и больше относится к молодому Петру Алексеевичу времен Великого посольства. Уже в «петербургский» период, а особенно после Полтавы, когда Россия становится активным игроком на международной арене, Петр I проникается европейской культурой в более широком, а не в узко «техническом» смысле.
НАУЧНАЯ БИБЛИОТЕКА - РЕФЕРАТЫ - Дело царевича Алексея
Единственное средство упрочить будущность своему делу — это отстранить человека, который должен быть главным препятствием этому, отстранить наследника от наследства. Эта мысль необходимо должна была явиться в голове Петра, как скоро он увидал в сыне отвращение к отцовскому делу. Мысль не могла не прийти в голову и другим, у Петра могла она вырваться в виде угрозы; чем более выказывалось отвращение царевича к отцовскому делу, чем менее оставалось надежды на перемену, тем более у отца должна была укрепляться мысль об его отстранении. Другим людям, которым выгодно было отстранение Алексея, было не нужно и опасно пытаться укреплять эту мысль, ибо укрепление шло необходимо, само собою, надобно было только оставить дело его естественному течению; вмешательством можно было только повредить себе, ибо Петр по своей проницательности мог сейчас увидать, что другие делают тут свое дело. Если мачеха считала выгодным для себя отстранение пасынка, то она должна была всего более стараться скрывать свои чувства и желания перед мужем и другими; князь Василий Владимирович Долгорукий говорил царевичу: «Кабы на государев жестокий нрав-де не царица, нам бы жить нельзя, я бы первый изменил».
Цель Екатерины Алексеевны состояла в том, чтоб заискать всеобщее расположение, стараясь услуживать всем, быть ко всем «доброю»; добра была она и к пасынку, которому не могла выставить соперника в собственном сыне. Если Екатерина и Меншиков не хотели или не могли поссорить отца с сыном к 1711 году, когда положение царевича упрочивалось браком его на иностранной принцессе, то бесполезно было хлопотать об этом впоследствии, когда ссора и без них стала необходимостью по возвращении Алексея из-за границы, при первом сопоставлении отца с сыном в правительственной деятельности; притом Меншикову нельзя было в это время действовать против Алексея, потому что он сам был в нравственной опале, прежних близких отношений его к Петру не было более. Враждебные отношения между отцом и сыном вскрылись сами собою, без постороннего посредства; но не могла ли иметь влияния на вскрытие этих отношений семейная жизнь царевича, отношения его к жене? Впоследствии, в письме к императору Карлу VI и в публичном обвинении сына, Петр указывал и на дурное обращение его с женою; но эти памятники по своему значению, по своим целям не могут нас останавливать: для нас самое важное, решительное значение в этом случае имеет письмо Петра к сыну, где он выставляет, почему поведение Алексея не может ему нравиться, почему он считает своею обязанностью отстранить его от наследства; в этом письме о семейной жизни Алексея ни слова, как увидим.
Изо всего можно усмотреть, что поведение кронпринцессы в России не могло возбудить в Петре, в его семействе и в окружавших его никакой привязанности. Как видно, Шарлотта, приехав в Россию, осталась кронпринцессою и не употребила никакого старания сделаться женою русского царевича, русскою великою княгинею. В оправдание ее можно сказать, что от нее этого не требовалось: ее оставили при прежнем лютеранском исповедании, жила она в новооснованном Петербурге, где ей трудно было познакомиться с Россиею. Но не могла же она не видеть, как было важно для сближения с мужем принять его исповедание; не могло скрыться перед нею, что он и окружавшие его сильно этого желают; что же касается до петербургской обстановки, то, вглядевшись внимательно, мы видим, что двор не только царевича, но и самого царя был чисто русский.
Кронпринцесса не сблизилась с этими дворами; она замкнула себя в своем дворе, который весь, за исключением одного русского имени, был составлен из иностранцев. Мы не станем возражать против отзыва царевича Алексея о кронпринцессе, что она была «человек добрый», но мы видим, что она отнеслась к России и ко всему русскому с немецким национальным узким взглядом, не хотела быть русскою, не хотела сближаться с русскими, не хотела, не могла преодолеть труда, необходимого для иностранки при подобном сближении; гораздо легче, покойнее было оставаться при своем, с своими; но отчуждение так близко граничит с враждою; можно догадываться, что окружавшие кронпринцессу иностранцы не говорили с уважением и любовью о России и русских, иначе кронпринцессе пришла бы охота сблизиться с страною и народом, достойными уважения и любви. Как у мужа не было охоты к отцовской деятельности, так у жены не было охоты стать русскою и действовать в интересах России и царского семейства, употребляя свое влияние на мужа. Петру не могли нравиться это отчуждение невестки и недостаток влияния ее на мужа, тогда как на это влияние он должен был сильно рассчитывать.
Он имел право надеяться, что сильная привязанность и сильная воля жены будут могущественно содействовать воспитанию еще молодого человека, отучению его от тех взглядов и привычек, которые отталкивали его от отцовской деятельности; он мог думать, что сын женится — переменится, и ошибся в своих расчетах; невестка отказалась помогать ему и России; муж и жена были похожи друг на друга косностью природы; энергия, наступательное движение против препятствий были чужды обоим; природа обоих требовала бежать, запираться от всякого труда, от всякого усилия, от всякой борьбы. Этого бегства друг от друга было достаточно для того, чтоб брак был нравственно бесплоден. Камердинер царевича рассказывал любопытный случай из семейной жизни Алексея: «Царевич был в гостях, приехал домой хмелен, ходил к кронпринцессе, а оттуда к себе пришел, взял меня в спальню, стал с сердцем говорить: «Вот-де Гаврило Иванович Головкин с детьми своими жену мне чертовку навязали; как-де к ней ни приду, все-де сердитует и не хочет со мною говорить; разве-де я умру, то ему Головкину не заплачу. А сыну его Александру — голове его быть на коле и Трубецкого: они-де к батюшке писали, чтоб на ней жениться».
Я ему молвил: «Царевич-государь, изволишь сердито говорить и кричать; кто услышит и пронесут им: будет им печально и к тебе ездить не станут и другие, не токмо они». Он мне молвил: «Я плюну на них; здорова бы мне была чернь. Когда будет мне время без батюшки, тогда я шепну архиереям, архиереи — приходским священникам, а священники — прихожанам; тогда они, не хотя, меня владетелем учинят». Я стою молчу.
Он мне говорит: «Что ты молчишь и задумался? Я пошел к себе. Поутру призвал меня и стал мне говорить ласково и спрашивал: «Не досадил ли вчерась кому? И он мне молвил: «Кто пьян не живет?
У пьяного всегда много лишних слов. Я поистине себя очень зазираю, что я пьяный много сердитую и напрасных слов много говорю, а после о сем очень тужу. Я тебе говорю, чтоб этих слов напрасных не сказывать. А буде ты скажешь, ведь-де тебе не поверят; я запруся, а тебя станут пытать.
Сам говорил, а сам смеялся». Кронпринцессе тем легче было удалиться от мужа и от всех русских, что с нею приехала в Россию ее родственница и друг принцесса Юлиана-Луиза остфрисландская, которая, как говорят, вместо того чтоб стараться о сближении между мужем и женою, только усиливала разлад. Подобные друзья бывают ревнивы, не любят, чтоб друг их имел кроме них еще другие привязанности; но нам не нужно предполагать положительных стремлений со стороны принцессы Юлианы; довольно того, что кронпринцесса имела привязанность, которая заменяла ей другие: имела в Юлиане человека, с которым могла отводить душу на чужбине; а принцесса остфрисландская со своей стороны не делала ничего, чтоб заставить Шарлотту подумать о своем положении, о своих обязанностях к новому отечеству. Кронпринцесса жаловалась, что нехорошо, и Юлиана вторила ей, что нехорошо, и тем услаждали друг друга, а как сделать лучше, этого придумать не могли.
В 1714 году у царевича расстроилось здоровье; медики присоветовали ему ехать в Карлсбад; он написал об этом к отцу и получил позволение. Кикин думал, что царевичу надобно воспользоваться этим случаем и продлить пребывание за границею, даже остаться там для избежания столкновений с отцом. Показавши отцовское письмо канцлеру Головкину, Алексей взял у него паспорт на имя офицера, едущего в Германию, и объявил, что отправляется немедленно. Канцлер представлял ему опасности как в дороге, так и во время пребывания в Карлсбаде и просил позволения написать прежде кому следует о безопасном проезде.
Но он не только писать, никому и говорить не позволял, чтоб скрыть от иностранных министров, и на другой день уехал. Но царь писал Головкину, чтоб тот принял меры предосторожности, и канцлер написал русскому министру в Вену Матвееву, чтоб тот попросил императора послать в Карлсбад какого-нибудь верного человека, придавши ему для большей безопасности и солдат, также на возвратном пути дать провожатых до цесарских границ; написал и к сыну своему, Александру, в Берлин, чтоб прусский король дал конвой; подозрительную Саксонию царевич должен был объехать. Канцлер прибавил, что слухи о прибытии царевича в Карлсбад стали ходить в обществе по частным письмам, а не из императорского дворца и чтобы царский двор не приписал их неосторожности какой-нибудь со стороны цесаря. Я по сие время, к немалому удивлению, никаких писем, ни ведомости из Карлсбада от его высочества не получил, хотя под притворным именем с 31 июля по два раза в неделю посылал к его высочеству письма».
В Карлсбаде царевич читал церковные летописи Барония и делал из них выписки; некоторые из этих выписок любопытны, показывая, как он был занят своею скрытою борьбою с отцовской деятельностью, например: «Не цесарское дело вольный язык унимать; не иерейское дело, что разумеют, не глаголати. Аркадий-цесарь повелел еретикам звать всех, которые хотя малым знаком от православия отлучаются. Валентиан-цесарь убит за повреждение уставов церковных и за прелюбодеяние. Максим-цесарь убит оттого, что поверил себя жене.
Во Франции носили долгое платье, а короткое Карлус Великий заказывал, и похвала долгому, а короткому сопротивное. Хилперик, французский король, убит для отъему от церквей имения. Чудо великое Иоанна Милостивого, когда мед в отбирании злата от Ираклия, царя греческого, от церкви обратился в злато». Тут же видно, как царевич был внимателен к известиям о папских притязаниях, как старался опровергать их и указывать на известия, свидетельствующие о неправде католических стремлений, например: «Патриарх цареградский Евфимий Геласия, папу, на суд звал.
О верховности престола в Риме писание под именем Геласия, папы, до епископов Дардании противно вселенским соборам. Симмах, папа, сужден от своих архиереев на соборе, а без собору прияти престола не мог где сие еже над собор папа? Иустиниан будто писал к папе, что он глава всем не весьма правда, а хотя б писал, то нам его письмо не подтверждение. Симония стара в Риме.
Иоанн Постник , цареградский патриарх, похулен пристрастия ради, что равнялся римскому, что есть правда, понеже Христос святителей всех уравнял. Иоанн, папа, был жена, что сам Скарга хотя не ясно свидетельствует; а что он написал, что по слабому его сердцу звали женою, что все слабо делал, и то где, что непогрешим папа? Папа Иоанн Десятый и прочие пред ним и по нем худы были, что не иное есть, только что за отлучение от православныя церкви благодать Божия отъяся от римлян». Приходило время возвращаться в Россию; царевич пишет к Кикину — как быть?
Делать ли так, как говорено было с ним или нет? Кикин отвечает: «Тебе сие делать, не доложа отцу, не безопасно от гнева его; пиши к нему и проси позволения; а ты своего дела не забывай». Царевич решился ехать в Россию, но возвращался туда с мрачными мыслями; однажды, подпив, говорил он окружающим: «Быть мне пострижену, и буде я волею не постригусь, то неволею постригут же; и не то чтобы ныне от отца, и после его мне на себя того ж ждать, что Василья Шуйского, постригши, отдадут куда в полон. Мое житье худое!
Царевич спросил его, что значат в письме его слова: «А ты своего дела не забывай». Отправляясь в Карлсбад, Алексей оставил жену свою беременною по осьмому месяцу. Царь, находившийся в отсутствии, хотел, чтобы в это важное время рождения первого ребенка у наследника при кронпринцессе были знатные особы из русских; но по собственному опыту знал, что иногда выдумывается неприязненными людьми насчет рождения царских детей, как его провозглашали подмененным сыном Лефорта; а теперь еще хуже: родит немка иноверная, окруженная только своими немцами; отсутствие его самого, царицы и царевича заставляло еще более брать предосторожности, и Петр написал невестке: «Я бы не хотел вас трудить; но отлучение супруга вашего, моего сына, принуждает меня к тому, дабы предварить лаятельство необузданных языков, которые обыкли истину превращать в ложь. И понеже уже везде прошел слух о чреватстве вашем вящше года, того ради, когда благоволит Бог вам приспеть к рождению, дабы о том заранее некоторый анштальт учинить, о чем вам донесет г.
Анштальт состоял в том, чтобы жена канцлера графиня Головкина, генеральша Брюс и Ржевская, носившая титул князь-игуменьи, находились безотлучно при кронпринцессе. Последняя не дала себе труда вникнуть в смысл распоряжения, хотя это было и не очень трудно, потому что и у них, на образованном Западе, рождение царских детей было окружаемо большими, неприятными для родильницы предосторожностями. Кронпринцесса обиделась и написала царю письмо с упреками, в раздраженном и раздражающем тоне; в этом письме кронпринцесса показала себя одним из тех существ, с которыми приятно иметь как можно меньше дела, которые, встретив что-нибудь не по себе, безо всякого обсуждения дела, сейчас же начинают вопить о притеснениях, о страданиях: назначение трех русских женщин явилось в глазах Шарлотты незаслуженным и необычным поступком, который для нее чрезвычайно был sensible; в этом распоряжении она видела торжество malice, вследствие чего она должна страдать и наказываться за лжи безбожных людей, тогда как ее conduite и совесть будут ее свидетелями и судьями на страшном суде. Для чего эти предосторожности против злых языков?
Царь столько раз обещал ей свою милость, отеческую любовь и заботливость; так, если кто осмелится оскорбить ее лжою и клеветою, тот должен быть наказан как великий преступник. Известно, что никакая ложь и клевета не могут запятнать ее, кронпринцессу; однако скорбит душа, что завистники и преследователи ее имеют такую силу, что могли подвести под нее такую интригу. Бог, ее единственное утешение и прибежище на чужбине!! Головкин и генеральша Брюс предложили кронпринцессе повивальную бабку; это в глазах кронпринцессы было великою немилостию со стороны царя, нарушением брачного договора, в котором было предоставлено ей свободное избрание служителей; если будет чужая бабка, то глаза кронпринцессы наполнятся слезами и сердце обольется кровью.
Шарлотта просила, чтоб назначению трех русских дам был дан такой вид, как будто бы она сама требовала этого вследствие отсутствия царя и царевича. Просьба была исполнена. Уведомляя Петра о разрешении кронпринцессы дочерью Натальею 12 июля , Головкин писал: «О письме, государь, вашем никто у меня не ведает, и разглашено здесь, что то учинено по их прошению». Три дамы присутствовали при рождении царевны, и одна из них, Ржевская, так описывала Петру свое житье у кронпринцессы: «По указу вашему у ее высочества кронпринцессы я и Брюсова жена живем и ни на час не отступаем, и она к нам милостива.
И я обещаюсь самим Богом, ни на великие миллионы не прельщусь и рада вам служить от сердца моего, как умею. Только от великих куплиментов, и от приседания хвоста, и от немецких яств глаза смутились». Узнав в Ревеле о разрешении кронпринцессы, и Петр, и Екатерина спешили поздравить ее. Екатерина писала: «Светлейшая кронпринцесса, дружебнолюбезная государыня невестка!
Вашему высочеству и любви я зело обязана за дружебное ваше объявление о счастливом разрешении вашем и рождении принцессы-дочери. Я ваше высочество и любовь всеусердно о том поздравляю и желаю вам скорого возвращения совершенного вашего здравия и дабы новорожденная принцесса благополучно и счастливо взрость могла. Я ваше высочество и любовь обнадежить могу, что я зело радовалась, получа ведомость о вышепомянутом вашем счастливом разрешении; но зело сожалею, что я счастья не имела в том времени в Петербурге присутствовать. Однакож мы здесь не оставили публичного благодарения Богу за счастливое ваше разрешение отдать.
Я же не оставлю вашему высочеству и любви все желаемые опыты нашей склонности и к вашей особе имеющей любви при всяком случае оказать, в чем, ваше высочество и любовь, прошу благоволите обнадежены быть, такожде, что я всегда пребуду вашего высочества и любви дружебноохотная мать Екатерина». О тоне письма, присланного Петром, можно судить по ответу кронпринцессы, которая называет это письмо очень облигантным, наполненным такими милостивыми заявлениями, которые укрепили ее доверенность; принцесса пишет, что так как она на этот раз манкировала родить принца, то надеется в следующий раз быть счастливее. В следующем, 1715 году кронпринцесса действительно произвела на свет сына, названного Петром; сначала все, казалось, было благополучно, но потом вследствие поспешности встать с постели на четвертый день и принимать поздравления она почувствовала себя нехорошо, и скоро оказались такие признаки, что врачи объявили ее безнадежною. Больная сама сознавала свое положение и потому, призвав барона Левенвольда, объявила ему свои желания.
Они состояли в том, чтоб при детях ее вместо матери оставалась принцесса остфрисландская; если же государь на это не согласится, то пусть Левенвольд отвезет принцессу сам в Германию; просила написать к ее родным, что она была всегда довольна расположением к ней царя и царицы, все обещанное в контракте было исполнено и сверх того оказано много благодеяний. И теперь, несмотря на собственную болезнь, государь прислал к ней князя Меншикова и всех своих медиков. Левенвольд должен был просить мать умирающей и сестру-императрицу, чтоб она постаралась восстановить дружбу между царем и цесарем, потому что от этого союза будет много пользы ее детям. Петр был действительно болен; несмотря на то, он посетил умирающую.
Отсутствие царицы объяснялось тем, что она была на последних днях беременности. Царевич был при ней до последней минуты, три раза падал в обморок от горя и был безутешен. В такие минуты сознание проясняется: кронпринцесса была «добрый человек»; если «сердитовала», отталкивала от себя, то не без причины: грехи были на душе у царевича, а он был также «добрый человек». Кронпринцесса скончалась; медики объяснили ход болезни.
Но должны были явиться люди, которые не хотели ограничиться медицинскими объяснениями. Печаль свела кронпринцессу в могилу, говорили они. Так доносил своему двору австрийский резидент Плейер. Причины этой печали, по словам Плейера, заключались в том, что деньги, назначенные кронпринцессе на содержание, выплачивались неаккуратно, с большим трудом, никогда не выдавали ей более 500 или 600 рублей разом, так что она постоянно нуждалась и не могла платить своей прислуге; она и ее придворные задолжали у всех купцов.
Кронпринцесса замечала также зависть при царском дворе по поводу рождения принца; она знала, что царица тайно старалась ее преследовать, и по всем этим причинам она была в постоянной печали. Что касается тайных преследований царицы, то они остались тайною для Плейера и для нас; как в 10 дней во время болезни кронпринцесса могла заметить зависть по поводу рождения принца — это также тайна, которую резидент нам не постарался вскрыть; единственною причиною смертельного горя, которую Плейер постарался особенно уяснить, остается неаккуратная доставка денег, доставка малыми суммами. Мы не можем приписать этой одной объясненной для нас причине печаль кронпринцессы, сведшую ее в могилу, хотя никак не станем утверждать, что кронпринцесса была очень довольна и весела в России, что она находилась в наилучших отношениях к мужу, свекру и к мачехе мужа; но мы не можем быть удовлетворены причинами, приводимыми господином резидентом. Царевич был очень печален, и не одна была у него печаль о потере жены.
Он потом сам рассказывал, что его положение ухудшилось, когда пошли у него дети; мы видели, что на дороге из Карлсбада он уже говорил, что его постригут и не вследствие настоящего гнева отцовского: теперь родился и сын, значит, неспособного отца можно было отстранить от престола. В самом деле, в шестой день по смерти жены, в день ее похорон, царевич получил от отца следующее письмо, подписанное еще 11 октября. Понеже всем известно есть, что пред начинанием сея войны, как наш народ утеснен был от шведов, которые не только ограбили толь нужными отеческими пристаньми, но и разумным очам к нашему нелюбозрению добрый задернули завес и со всем светом коммуникацию пресекли. И тако сподобилися видеть, что оный неприятель, от которого трепетали, едва не вящщее от нас ныне трепещет.
Что все, помогающу вышнему, моими бедными и прочих истинных сынов российских равноревностных трудами достижено. Егда же сию Богом данную нашему отечеству радость рассмотряя, обозрюся на линию наследства, едва не равная радости горесть меня снедает, видя тебя, наследника, весьма на правление дел государственных непотребного ибо Бог не есть виновен, ибо разума тебя не лишил, ниже крепость телесную весьма отнял: ибо хотя не весьма крепкой природы, обаче и не весьма слабой ; паче же всего о воинском деле ниже слышать хощешь, чем мы от тьмы к свету вышли, и которых не знали в свете, ныне почитают. Я не научаю, чтоб охочь был воевать без законные причины, но любить сие дело и всею возможностию снабдевать и учить, ибо сия есть едина из двух необходимых дел к правлению, еже распорядок и оборона. Не хочу многих примеров писать, но точию равноверных нам греков: не от сего ли пропали, что оружие оставили и единым миролюбием побеждены и, желая жить в покое, всегда уступали неприятелю, который их покой в нескончаемую работу тиранам отдал?
Аще кладешь в уме своем, что могут то генералы по повелению управлять; то сие воистину не есть резон, ибо всяк смотрит начальника, дабы его охоте последовать, что очевидно есть, ибо во дни владения брата моего, не все ли паче прочего любили платье и лошадей, а ныне оружие? Хотя кому до обоих дела нет; и до чего охотник начальствуяй, до того и все, а от чего отвращается, от того все. И аще сии легкие забавы, которые только веселят человека, так скоро покидают, колми же паче сию зело тяжкую забаву сиречь оружие оставят! К тому же, не имея охоты, ни в чем обучаешься и так не знаешь дел воинских.
Аще же не знаешь, то како повелевать оными можеши и как доброму доброе воздать и нерадивого наказать, не зная силы в их деле? Но принужден будешь, как птица молодая, в рот смотреть. Слабостию ли здоровья отговариваешься, что воинских трудов понести не можешь? Но и сие не резон: ибо не трудов, но охоты желаю, которую никакая болезнь отлучить не может.
Спроси всех, которые помнят вышепомянутого брата моего, который тебя несравненно болезненнее был и не мог ездить на досужих лошадях, но, имея великую к ним охоту, непрестанно смотрел и перед очми имел, чего для никогда бывало, ниже ныне есть такая здесь конюшня. Видишь, не все трудами великими, но охотою. Думаешь ли, что многие не ходят сами на войну, а дела правятся! Правда, хотя не ходят, но охоту имеют, как и умерший король французский, который не много на войне сам бывал, но какую охоту великую имел к тому и какие славные дела показал в войне, что его войну театром и школою света называли, и не точию к одной войне, но и к прочим делам и мануфактурам, чем свое государство паче всех прославил.
Сие все представя, обращуся паки на первое, о тебе рассуждая: ибо я есмь человек и смерти подлежу, то кому вышеписанное с помощию вышнего насаждение и уже некоторое и возвращенное оставлю? Тому, иже уподобился ленивому рабу евангельскому, вкопавшему талант свой в землю сиречь все, что Бог дал, бросил! Еще ж и сие воспомяну, какова злого нрава и упрямого ты исполнен! Ибо, сколь много за сие тебя бранивал, и не точию бранил, но и бивал, к тому ж сколько лет, почитай, не говорю с тобою; но ничто сие успело, ничто пользует, но все даром, все на сторону, и ничего делать не хочешь, только б дома жить и им веселиться, хотя от другой половины и все противно идет.
Однакож всего лучше, всего дороже! Безумный радуется своею бедою, не ведая, что может от того следовать истину Павел-святой пишет: како той может церковь божию управить, иже о доме своем не радит не точию тебе, но и всему государству. Что все я, с горестию размышляя и видя, что ничем тебя склонить не могу к добру, за благо изобрел сей последний тестамент тебе написать и еще мало пождать, аще нелицемерно обратишься. Ежели же ни, то известен будь, что я весьма тебя наследства лишу, яко уд гангренный, и не мни себе, что один ты у меня сын и что я сие только в устрастку пишу: воистину богу извольшу исполню, ибо за мое отечество и люди живота своего не жалел и не жалею, то како могу тебя, непотребного, пожалеть?
Лучше будь чужой добрый, неже свой непотребный». Письмо было написано до рождения внука, а теперь, на другой день после отдачи письма, царица родила и сына — царевича Петра. Алексей должен был помнить слова Куракина: «Покамест у мачехи сына нет, то к тебе добра; и, как у ней сын будет, не такова будет».
Я всегда видел их перед собой и организовывал экспертные исследования так, чтобы дать обоснованные ответы на них. Часто меня обвиняют в лапидарности ответов. Но людям такого уровня никто никогда не пишет длинных писем по 50 страниц. Другое дело, что к краткому письму по такой важной теме необходимы приложения. И мы передали патриарху такие приложения - два тома различных документов.
Беседа с Алексием II продолжалась более трех часов. Патриарх задал множество вопросов и доброжелательно отнесся к нашим ответам. Но по ряду вопросов мы не могли дать ответ или полный ответ. Серьезнейшим был вопрос - где находятся останки Алексея и Марии? Тогда мы не могли на него ответить. Но хотя уголовное дело было прекращено, поиски продолжались. Кто финансировал эти поиски? Владимир Соловьев: Мы, грубо говоря, сбрасывались деньгами, организовывали экспедиции на общественных началах на протяжении всех этих лет - с 1998 по 2007 год.
Хотя останки Алексея и Марии найдены, даже сейчас на Старой Коптяковской дороге продолжаются раскопки. С 1998 по 2000 годы раскопки проводились и в месте, куда первоначально привезли тела членов царской семьи и слуг. На Ганиной яме, где "белогвардейский" следователь Николай Соколов не успел закончить осмотр места происшествия, были найдены предметы, безусловно принадлежавшие членам царской семьи и слугам. Например, изумруд, части золотых украшений, пули, гильзы, корсетные кольца - понятно, что крестьянки из ближней деревни корсетов не носили. Среди огромного количества артефактов найдена и пуля от пистолета системы "браунинг". Экспертиза показала, что она идентична тем пулям, которые были извлечены из останков царской семьи, найденных в Поросенковом логу. И все они не просто выстрелены из пистолетов одной марки, но из одного и того же конкретного ствола. Найти останки Алексея и Марии в другом месте от общего захоронения помогли свидетельства участников казни.
Но были мнения, что знаменитая "записка Юровского" - подделка. Вы смогли разобраться? Владимир Соловьев: Некоторые серьезные ученые нам говорили о том, что цареубийца, комендант Ипатьевского дома Яков Юровский не имел к ней никакого отношения. Что "записку" без участия Юровского написал главный партийный архивист, хранитель всех партийных тайн, академик Михаил Покровский, который возглавлял комиссию по разбору бумаг расстрелянной царской семьи. После его смерти были обнаружены листочки, на которых его почерком и была написана эта самая "записка Юровского". Но в секретной папке бумаг, содержащей документы о царской семье, находившейся у председателя ВЦИК Якова Свердлова, а после его смерти у Михаила Калинина, содержится напечатанный на пишущей машинке документ, идентичный рукописи. В нем имеются рукописные приписки и исправления. Я назначил почерковедческую экспертизу, и эксперты дали категорическое заключение о том, что они выполнены рукой двух человек - академика Покровского и Юровского.
Затем был исследован машинописный экземпляр выступления Юровского перед старыми большевиками в 1934 году, и там тоже нашли многочисленные дописки, сделанные его рукой. Плюс к этому есть экземпляр воспоминаний Юровского с его подписью, что дало нам право сказать - это его авторство. Подлинность подтверждают даже мелкие ошибки. Например, он повара Харитонова называет Тихомировым, говорит, что было расстреляно 12 человек, а перечисляет имена 11. Такие ошибки свойственны человеку, который готовит свои воспоминания не по иным источникам, а по памяти. Академик не смог бы их допустить? Владимир Соловьев: Готовя фальшивку, академик Покровский наверняка прочитал бы книгу Соколова "Убийство царской семьи", которая вышла 1924 году на французском языке, и такой путаницы не было бы. И когда мы читаем воспоминания других участников расстрела, то видим, что в записях нет синхронности, то есть никто не руководил авторами воспоминаний.
Сейчас говорят: а вдруг найдется какая-то еще бумага и все перевернет? Может быть, и найдется, но я совершенно уверен, что если она написана добросовестным человеком, то она ничего не перевернет. Во время следствия поиски документов были беспрецедентны: Тщательно изучены все госархивы РФ и ведомств, иностранные архивы и частные собрания, где могло находиться хоть что-то. Конечно, историкам сейчас сложно, потому что после таких поисков архивы - это выжженная земля, и найти еще какой-то документ почти нереально. С конца 1990-х годов ни одного значимого документа в мире больше не найдено. Расследуя уголовное дело, я постарался проверить все доводы оппонентов и ответить на них. В целом уголовное дело занимало 26 томов, одно только постановление о его прекращении состояло из 806 страниц. Следователь Владимир Соловьев: Уголовное дело об останках членов царской фамилии заняло 26 томов.
Было ли такое спасение возможным? Владимир Соловьев: В тех событиях участвовало не менее сотни человек - одни уезжали, другие приезжали... Причем, в основном, это были люди анархического склада, эдакая вольница, которые в какой-то момент назвались коммунистами. Это была довольно бестолковая команда, которая толком не знала, что делать, видимо, они там еще и крепко выпивали. Расстреливать должна была команда из 11-х "красных латышей", причем предварительно Юровский определил, в кого каждый будет стрелять. Но потом вызвались добровольцы из чекистов, и они не подпустили латышей, а расстреляли сами.
В тот же день 3 февраля 1718 года, царем было объявлено о лишении сына права на престол. Новым наследником царского престола был провозглашен сын Петра Великого от Екатерины - Петр Петрович. Через некоторое время после этих событий, последовала волна арестов сторонников царевича Алексея и противников Петра I. Кикины, Вяземские, Долгорукие и другие подверглись репрессиям. Людей пытали в «Тайной канцелярии», а затем приговорили к смертной казни.
Как считает историк М. Погодин, злоумышленный совет отправить Гюйсена за границу дал Петру светлейший князь А. Меншиков см. Меншиков Александр Данилович. Петр I назначил его гофмейстером к своему сыну, но тот самым непростительным образом пренебрег воспитанием царевича. У Меншикова, по мнению Погодина, уже тогда будто бы было преступное намерение приучить царевича к праздности и лени, позволить ему свободно проводить время с родными, держащимися старины, и тем самым приготовить будущий разрыв с отцом. Ему было все равно, прилежен ли Алексей во время уроков или ленив, он даже одобрял попов, внушавших царевичу церковную обрядность и отвращение к новшествам отца. Со временем при венском дворе царевич Алексей будет жаловаться, что А. Меншиков дурно обращался с ним, приучал к пьянству, «дал дурное воспитание, всегда меня утеснял, не заставлял учиться и от юности окружил дурными людьми и дураками». Ропот духовенства, недовольного этим поступком государя, еще больше восстановил царевича против отца. К тому же со стороны ему все время внушалось, что новый брак отца уменьшает его права на престол, да и сам он, как и мать, может быть отправлен в монастырь. Приняв такие внушения за правила, Алексей приобрел особенную любовь старинных русских дворян и духовенства, но и Петр не оставлял намерений обратить сына к своим делам. Отправляясь в Молдавию, Петр избрал Алексея правителем государства, однако поступки царевича не соответствовали ожиданиям родителя. К царевичу поступало множество жалоб на претерпеваемые страной бедствия и просьбы об облегчении их, и тронутый ими, он сообщал о них отцу, подкрепляя их своими ходатайствами. Петр принимал эти письма с негодованием, и, возвратясь из Прутского похода, решил испытать еще одно средство, чтобы обратить сына на путь свой: сочетать его браком с иностранной принцессой. Царевич, неохотно отступавший от обычаев предков, в этот раз дал согласие, посчитав, что послушание может примирить его с отцом окончательно. Выбор пал на принцессу Брауншвейгскую, и 14 октября в Торгау было торжественно отпраздновано их бракосочетание. Бегство царевича за границу Внешняя сторона разногласий между отцом и сыном хорошо известна: разность характеров и мировосприятий, неспособность сына соответствовать суровым требованиям отца, страх государя за судьбу своего дела в случае воцарения Алексея, обида царевича за унижение матери, опасение за собственную жизнь, и в итоге — опрометчивое бегство за границу в надежде найти там убежище и поддержку. В ноябре Алексей Петрович явился в Вене к вице-канцлеру Шенборну и просил у цесаря защиты от несправедливости отца. Император собрал совет, и было решено дать царевичу убежище; с 12 ноября до 7 декабря он пробыл в местечке Вейербург, а затем был переведен в тирольский замок Эренберг, где скрывался под видом государственного преступника. Производилось это до такой степени тайно, что русский посол даже не догадывался о прибытии царевича Алексея в австрийскую столицу. Однако Петр узнал о побеге и местонахождении сына и отправил за ним тайного советника П. Толстого и гвардии капитана А. И как ни трудно было Шенборну отказать государю Петру возвратить сына, он не решился выдать царевича раздраженному отцу и отправил его в Неаполь, где тот под чужим именем был заключен в замок Сент-Эльмо. Толстой и Разумовский, смогли сделать невозможное: в течении двух месяцев продолжалась массированная операция с применением всех видов давления. Они встретились с Алексеем, обещали отцовское прощение, подкупили всех вокруг, вплоть до вице-короля Неаполя, запугали царевича, что непременно будет убит, если не возвратиться, запугали и уговорили повлиять на Алексея его любовницу Евфросинью.
дело Царевича Алексея, кратко
Итоги Выступления Против Реформ Дело Царевича Алексея При Петре 1. Оппозиция реформам. Важнейшие даты: 1705–1706 гг. — восстание в Астрахани 1707–1708 гг. — восстание Кондратия Булавина 1718 г. — отречение царевича Алексея от престола и его смерть. дело Царевича Алексея, кратко, получи быстрый ответ на вопрос у нас ответил 1 человек — Знания Орг. Суть дела царевича Алексея сводится к обвинению в нерегулярной бунте против отца, царя Ивана Грозного. В то время Россия переживала непростые времена: междоусобицы, крестьянские восстания и политические интриги. Анализируя круг чтения и интеллектуальные интересы царевича Алексея, американский историк Пол Бушкович пришел к выводу, что «борьба между Петром и его сыном происходила не на почве хрестоматийного конфликта между русской стариной и Европой. В феврале 1718 года в Москве началось следствие по делу царевича Алексея, продолжившееся в марте в Петербурге, куда переехал царский двор.