В октябре 1820 года в Семёновском полка произошли беспорядки. Бунт Семеновского полка Подробное описание бунта генерал от инфантерии Павел Петрович Карцов привел в своем историческом сочинении «Событие в лейб-гвардии Семеновском полку в 1820 году», которое было опубликовано в журнале «Русская Старина».
Бунт семеновского полка 1820
| Восстание Семёновского полка — Википедия с видео // WIKI 2 | Оставалось разве что ориентироваться на процесс по пугачевскому бунту (но он был полвека назад) и процесс по восстанию Семеновского полка в 1820 году (но это были другие масштабы). |
| Советская историческая энциклопедия - значение слова Семёновского Полка Восстание 1820 | 29 мар 2012. 3 865. Восстание Семеновского полка в 1820 году. |
| Карательная экспедиция лейб-гвардии Семеновского полка, 1905 год | Пикабу | «Восстание Семеновского полка в 1820 году». |
| Друзья-следователи, судья-заложник и иностранное закулисье | В основе восстания Семеновского полка лежала ненависть крестьян-солдат к деспотизму крепостного права и к помещикам. |
| Восстание Семёновского полка в 1820 году (Тореадор) / Стихи.ру | В 1820 г. произошло восстание Семеновского полка. Просвещенные офицеры установили в этом полку сравнительно гуманные порядки. |
Community Imperial: Восстание Семеновского полка в 1820 году - Сообщество Империал
Восстание Семеновского полка произошло в октябре 1820 года. Смотреть значение Семёновского Полка Восстание 1820 в других словарях. Восстание Семёновского полкаВыступление Семёновского полка против аракчеевского начальства произошло в 1820 году и закончилось его может. Восстание лейб-гвардии Семеновского полка в 1820 году и его подавление. Причины, повод, ход, результаты восстания Семеновского полка 1820 года.
Community Imperial: Восстание Семеновского полка в 1820 году - Сообщество Империал
Не относясь к людям, капитан потребовал от фельдфебеля отчёта, как он мог допустить роту собраться, и кто пропустил в неё нижних чинов других рот? Фельдфебель отвечал, что двери охранялись часовым и дневальным, но люди 1-й и 2-й роты оттеснили их от входов и бросились в казарму, где насильно вызывая солдат в коридор, собрали роту. Муравьёв обратился тогда к роте, приказывая людям не брать в пример противозаконный поступок других рот, от которого произойдут пагубные для них последствия. Он представлял при том, что ежели, в течение трёхлетнего командования ими, он мог заслужить их доверенность и любовь, то они этим поступком губят себя и его. Насколько возможно ещё было прекратить беспорядки, видно из того, что рота, не смотря на присутствие двух других, вышедших уже из повиновения, с полным вниманием слушала слова своего капитана и, по приказанию его, готова была разойтись по комнатам. Но в это время, с разных концов коридора слышались слова: «Не расходись 3-я рота! Государева рота погибает, а 3-я рота пойдёт спать и отстанет от своих братий! Мы хотим все вместе просить по начальству! Пойдём во 2-ю гренадерскую роту! С целью прекратить говор, расстраивавший порядок его роты, капитан подошёл к левому флангу, где находилась главная толпа, и строгим голосом приказал ей выйти; но люди отвечали, что их нашёл тут полковник и приказал ждать его возвращения.
При вторичном требовании Муравьёва удалиться из 3-й роты нижние чины вновь сослались на приказание батальонного командира. Весь полк на площади. Пока это происходило на левом фланге, на правом раздался крик: «На право! Поэтому Муравьёв, приказав фельдфебелю, чтобы никто из остальных не выходил из казармы, последовал за людьми, увлечёнными толпой во 2-ю гренадерскую роту. Там двери уже были отпёрты и люди 1-го батальона будили нижних чинов, не смотря на присутствие командира 2-й гренадерской роты, капитана Тухачевского. К последнему обратился Муравьёв с просьбой присмотреть, чтобы люди 3-й роты не входили вместе с другими в казарму; сам же, обойдя комнаты, выслал из них солдат 3-й роты обратно в свою казарму. Вернувшись в неё сам, он застал там всех в коридоре. Третья рота была вся на лицо, но к несчастью в ней оставались некоторые люди других рот, не пошедшие во 2-ю гренадерскую. Им-то Муравьёв объявил: 1 что когда он приказывал им идти по своим местам, они ссылались на приказание полковника, следовательно обязаны теперь ждать его; 2 что он ни одного человека не выпустит более из роты.
После этого он приказал им лечь в коридоре, а свою роту распустил по комнатам, прибавив, что не отойдёт от роты, покуда не получит приказания начальства. То и другое было исполнено: люди 3-й роты легли почти все, многие заснули, другие оставались в коридоре в маленьких кучках, тихо разговаривая между собой. Видя общее спокойствие и утомлённый волнением, в глухую ночь, в которую около двух часов пробыл в коридоре, Муравьёв, вместе с пришедшим из 1-й роты поручиком Тулубьевым, взошёл в фельдфебельскую комнату. Увидя на лестнице вооружённых людей, нижние чины других рот приняли их за конвой, присланный взять их и, крикнув: «хватать идут! За ними последовали многие из бывших в ближайших комнатах людей 3-й роты, равно как и жившие в верхнем этаже, куда Муравьёв не мог поспеть, потому что спешил сперва удержать людей, размещённых внизу, что ему и удалось. Но как большая часть роты была уже увлечена, то он оставил фельдфебеля и всех унтер-офицеров в казарме и поспешил с Тулубьевым на полковой двор, где толпился почти уже весь полк в беспорядке. Сбор этот произошёл по вызову людей 1-й и 2-й рот, успевших обежать казармы всего полка в то время, когда остальные дожидались в 3-й роте возвращения полковника. Таковы были последствия нерешительности частных начальников и тех мер, которые были употреблены накануне. Рассмотрим теперь, как понимал случившийся беспорядок командир полка и что предпринимал он к его прекращению.
В 10 часов вечера, когда всё ещё было тихо и спокойно, командующий корпусом потребовал полковника Шварца в свою квартиру. Генерал Васильчиков расспрашивал о подробностях всего, что было в государевой роте, делал Шварцу выговор за то, что он не предупредил возникшего неудовольствия, приказывал не переменять покуда ни в чём прежнего порядка, и дать знать ему, если случится что либо в полку. Оба они не знали, что там уже случилось то, чего не успели поправить, проводя время в рассуждениях, в такую пору, когда всякая минута была дорога и нужно было пресекать зло не словами, а делом. В 12 часов полковник Шварц возвратился домой, где застал уже дежурного по полку штабс-капитана Рындина с донесением, что в 1-й и 2-й ротах началось волнение. В то же время он потребовал к себе командира 2-й роты и через то лишил его возможности водворить в ней спокойствие, что, как мы видели, уже было начато довольно успешно. Полковой адъютант В. Бибиков отправлен был с словесным донесением о происходящем в полку к его императорскому высочеству, к начальнику штаба и к командующему корпусом. Вот всё, чем ограничились распоряжения Шварца, даже и тогда, когда дежурный по полку вторично явился к нему с известием, что 1-я и 2-я роты вышли из своих казарм, вызывают последовать их примеру роты 3-ю и 2-ю гренадерскую, и что толпы людей начинают уже собираться на госпитальной площади. Дальнейшие действия Шварца яснее всего обозначаются подлинными словами современных донесений.
В них сказано: 1 «Полковой командир Шварц, получа таковыя о безпорядке уведомления, сам лично никаких мер к устройству не принимал». Когда о выходе полка на площадь донесено было командующему корпусом, то он тотчас же поехал к военному генерал-губернатору, графу Милорадовичу. Последний лично отправился к полку. В это время на площади происходило следующее: нижние чины всех трёх батальонов, смешанные вместе, толпились кучами; главные виновники восстания в ротах переходили от одной кучки к другой и подстрекали людей к просьбе об освобождении государевой роты; некоторые из ротных командиров, блуждая в непроницаемой темноте октябрьской ночи, старались собрать людей своих рот, но не узнавали их; большей части фельдфебелей и унтер-офицеров не было на площади, потому что они не выходили из казарм. При всём желании рассеять толпу, ротным командирам не за кого было взяться, потому что не знали с кого начать. Между тем с нижними чинами смешались уже кое-где кучки простого народа, шедшего из слобод к ежедневным своим занятиям в город. В таком положении, в исходе 5-го числа утра, нашёл полк граф Милорадович. Если бы можно было заранее предвидеть приезд его к полку, то нет сомнения, что старший из присутствующих на площади офицеров, произнеся магическое слово «смирно! Но граф подъехал к отдельным кучкам в темноте.
Когда он говорил на одном пункте площади, на другом, где не знали о его приезде, за общим говором нельзя было слышать слов его. На увещания графа, солдаты, снимая фуражки, отвечали, что «они готовы перенести всякия наказания, какия угодно будет начальству над ними произвести, но терпеть притеснений полковника Шварца не в состоянии, равно не могут построиться, потому что за нахождением роты его величества под арестом, не к кому пристроиться». Слова эти не произвели должного действия; поэтому начальник штаба тотчас же возвратился к генералу Васильчикову, который, узнав, что полковник Шварц скрылся, отрешил его от командования полком и поручил оный генералу Бистрому 1-му, приказав ему ехать на площадь и там же приготовить полк к инспекторскому смотру, который он намерен был произвести на рассвете. По прибытии к полку, Бистром объявил ему волю корпусного командира. Тогда явился Потёмкин. Полагая личным влиянием своим на людей водворить тишину, он испросил разрешение генерала Васильчикова ехать на площадь. Едва завидев любимого начальника, люди окружили его, говорили о переносимых ими тягостях, просили его принять полк, уверяли в любви и покорности. Всё это не только не вело к порядку, но, напротив, разрушало его. Видя, что все принятые меры не прекращают развившегося волнения, генерал Васильчиков решился лично ехать на площадь, но прежде того приказал генералу Бенкендорфу, в то время, когда он будет говорить с людьми, занять Семёновские казармы лейб-егерским полком; генералу же Орлову, со вверенным ему конногвардейским полком, приблизиться к площади.
В 6-м часу прибыл к полку командующий корпусом. Говор умолк. Васильчиков объявил людям, что «рота его величества ослушанием и своевольством сделалась виновною, что за сие арестовал он ее и велел предать суду, что до высочайшаго разрешения ни под каким видом не освободить ее ни от суда, ни от ареста; что наконец и они все делались виновными, ибо не послушались приказания начальства, а потому и приказывает им самим идти тотчас под арест в крепость». Так нерешительные меры, принятые ближайшим начальством, из минутного заблуждения дали развиться явному неповиновению, которое расстроило полк, покрытый вековой славой и взысканный милостями монарха. Отправление батальонов из С. Описав происшествия 16 и 17 октября 1820 г. Генерал Васильчиков, заключив 1-й батальон полка в крепость, счёл в то же время необходимым удалить остальные из столицы. Вследствие этого, 18-го числа, командующий полком получил предписание приготовить людей к выступлению: [37] 2-му батальону приказано было следовать в Свеаборг на судах, приготовленных в Кронштадте; 3-му — идти сухим путём в Кегсгольм, где оба должны были расположиться по усмотрению генерала графа Штейнгеля, извещённого об отправлении их нарочно для того посланным курьером. Одетые в полную походную амуницию, но без тесаков и ружей, батальоны, в совершенном порядке, следовали к местам своего назначения.
В казармах оставлены были только семейства нижних чинов и малое число людей, необходимых для присмотра за имуществом, так как нижние чины не могли взять с собой ничего, кроме того, что поместилось в ранцах. По прибытии в Кронштадт, до приготовления судов, 2-й батальон был помещён в казармах. Там пробыл он до 24 октября. Прежде выступления из казарм, люди просили отслужить молебен; это было дозволено. Позднее осеннее время мало представляло надежды на благополучное плавание, и нижние чины, равно как и офицеры, назначенные на один транспорт, не без опасений расставались с теми, которые были на другом. Опасения эти были не напрасны. Долго и само начальство не знало, что случилось с 4-й и 5-й ротами; носилась уже молва об их погибели; [38] но неделю спустя после отплытия их, получено известие от старшего на отделившихся судах, поручика Писемского 1-го. Он доносил: 1 что, отброшенные бурей к южному берегу залива, они прибыли в Ревель, на рейде которого ждут приказаний или попутного ветра, чтобы идти в Свеаборг; 2 что в обеих ротах больных нет ни одного; 3 что нижние чины послушанием и скромным поведением своим обнаруживают усердное желание загладить вину свою. Вместе с тем отправлены туда полковник Нарышкин и капитан Муравьёв-Апостол.
Но недолго оставались роты в Ревеле: установившаяся вскоре погода дала возможность перевести их в Гельсингфорс. Во время пребывания в Финляндии, Яфимович и Вадковский еженедельно доносили о состоянии своих частей, которым в удобную погоду производили учения, по собственному усмотрению. В таком положении застал полк высочайший приказ от 2-го ноября. Обратимся теперь к происходившему в Петербурге. Октября 21 приказано было всех нижних чинов 1-го батальона, не выходивших ночью на площадь, и следовательно почти непричастных к делу, перевести в крепость, где они и были помещены в казематах своих рот. После этого всякое сообщение заключённых с полком было прервано. Хлеб, приготовляемый до тех пор в казармах, стали печь в крепости. Жёнам нижних чинов строго запрещено посещать мужей своих. В то же время предписано было генералу Бистрому: 1 сделать всему оружию опись, перенести его из казарм в цейхгауз полка, 2 имущество нижних чинов оставить на тех самых местах, где оно находится; 3 людей, оставшихся в казармах, из оных не отпускать и объявить им, не собирая всех вместе, а порознь в каждой роте, что они остаются для сбережения вещей своих товарищей; 4 главный присмотр над этими людьми, равно и над казармами, поручить офицерам Семёновского полка, которых и наряжать для того дежурными, одного по казармам, другого по батальону, находящемуся в крепости.
Все эти приказания исполнялись со всей точностью в течение месяца, до получения высочайшей резолюции на донесения, отправленные 18-го октября к государю императору. Военный генерал-губернатор и командующий корпусом доносили его величеству о несчастном происшествии, каждый со своей стороны. Отвезти эти донесения поручено было штаб-ротмистру лейб-гвардии гусарского полка Чаадаеву. Дурные дороги, непрочность экипажа и расстроенное здоровье были однако же причиной, что Чаадаев приехал в Троппау позже, чем предполагалось, так что австрийский министр Меттерних днём ранее успел узнать о беспорядках, происшедших в Семёновском полку и в разговоре с государем упомянул о них. Можно вообразить себе удивление и негодование его величества! Он не верил словам Меттерниха; но в тот же день они подтвердились бумагами, привезёнными Чаадаевым. Надобно заметить, что граф Милорадович и генерал Васильчиков знали о деле только из слов генерала Бенкендорфа, полковников Шварца и Вадковского и капитана Кошкарова; знали же они от этих лиц то, что меры их восстановить порядок были тщетны. Мы видели каковы были эти меры.
Предыстория [ править править код ] Семёновский лейб-гвардии полк был любимым полком Александра I , шефом которого он был ещё до вступления на престол. Солдаты и офицеры полка были весьма привязаны к своему командиру Я. Потёмкину , назначенному командовать полком во время Отечественной войны 1812 года. Вот как об этом вспоминал Ф. Вигель : При поведении совершенно неукоризненном, общество офицеров этого полка почитало себя образцовым для всей гвардии. Оно составлено было из благовоспитанных молодых людей, принадлежащих к лучшим, известнейшим дворянским фамилиям. Строго соблюдая законы чести, в товарище не потерпели бы они ни малейшего пятна на ней. Сего мало: они не курили табаку, даже между собою не позволяли себе тех отвратительных, непристойных слов, которые сделались принадлежностию военного языка. Если которого из них увидят в Шустерклубе, на балах Крестовского острова или в каком-нибудь другом подозрительном месте, из полку общим приговором был он изринут. Они составляли из себя какой-то рыцарский орден, и все это в подражание венчанному своему шефу. Их пример подействовал и на нижние чины: и простые рядовые возымели высокое мнение о звании телохранителей государевых. Семеновец в обращении с знакомыми между простонародья был несколько надменен и всегда учтив.
Вследствие чего, с непоколебимой решимостью, но с душевным сокрушением и, не останавливаясь чувством личной Моей привязанности к сослуживцам, по необходимости долга, на Мне лежащего, повелеваю: всех нижних чинов полка распределить по разным полкам армии, дабы они, раскаясь в своём преступлении, потщились продолжением усердной службы загладить оное". Из манифеста Александра I "Виновнейшие и подавшие пагубный пример" и полковой командир Шварц, "за неумение поведением своим удержать полк в должном повиновении", были преданы военному суду. Другие события Житель подмосковного села Мячково Иван Эльманов, построил "дорогу на столбах". По верхнему продольному брусу катились вагонетки, которые тянули лошади. Однако ему не удалось найти инвесторов для строительства дорог по своей системе и впоследствии пришлось прекратить работу над этой идеей. Мещанин Торгованов сделал первый проект сооружения тоннеля соединяющего Васильевский остров с Адмиралтейской стороной, но император Александр I только приказал выдать изобретателю двести рублей наградных и взял расписку, чтобы мещанин больше не занимался подобными "прожектами". Невский проспект в Петербурге получил новый вид. Был убран бульвар, который делил его на две части, в связи с чем проезжая часть улицы стала более широкой, и появились тротуары как и во всём городе , что было воспринято с восторгом. Нет состояния людей, которое бы не благословляло бы Государя Императора за сей новый знак благоустройства и великолепия столицы и которое не пользовалось бы им и не ощущало выгоды оного. Бедные люди, не могущие иметь экипажей, совершают свои переходы по надобностям несравненно скорее и легче по гладким тротуарам, чем наперёд того по острым камням мостовой. Люди избыточные не имеют теперь надобности ехать на набережную за версту и более для прогулки; всякая улица представляет им ныне все приятности и удобства оной" "Отечественные записки" А. Мартынов, Невский проспект, 1821—1822 гг. Художник выбрал для наблюдения стрелку Васильевского острова. Здесь река, образующая два рукава — Большую и Малую Неву, — особенно широка, и отсюда открывался вид на главные административные сооружения, ставшие основными архитектурными доминантами города. Панорама была выполнена акварелью и гуашью. До этого жители Петербурга могли увидеть панорамы Парижа и Вены работы других мастеров живописи.
Комитет отправил все роты полка кроме государевой, оставленной до времени в крепости в Кронштадт , откуда их развезли в приморские крепости Финляндии. Был установлен секретный полицейский надзор за офицерами полка, солдатам по окончании службы было отказано в отставке. Военному суду были преданы: капитан Н. Кашкаров , полковник И. Вадковский , майор И. Щербатов , отставной полковник Д. Последствия восстания [ править править код ] Новый Семёновский полк был сформирован 12. Полковой командир Фёдор Шварц и рота Его Величества были преданы военному суду. Шварца обвиняли в том что он вызвал возмущение своим суровым обращением с нижними чинами, поздно водил в церковь, строго наказывал даже имевших знаки отличия, не отпускал нижних чинов на вольные работы, производил слишком частые учения и т. Зачинщики из нижних чинов были наказаны шпицрутенами и сосланы в каторжные работы. Это происшествие способствовало повороту правительства на путь реакции.
1820 г. Открытие Антарктиды, развод наследника, восстание Семёновского полка
В 1820 году Семёновский полк прославился первым в России осмысленным массовым выступлением солдат. В 1820 г. Семёновский полк восстал против беспредела командиров и был раскассирован, т. е. полностью переукомплектован, на 3 года лишившись звания гвардейского. ПРИМЕЧАНИЕ: В декабре 1905 года Мин во главе Семеновского полка усмиряет Московское восстание. В 1820 г. Семёновский полк восстал против беспредела командиров и был раскассирован, т. е. полностью переукомплектован, на 3 года лишившись звания гвардейского. В 1820 году военному министерству удалось сместить командира полка Потёмкина, любимца всех офицеров, и назначить на его место полковника Шварца.
В.Путин… Петербург, в 19 век… Семёновское восстание
«Божиим благоволением приношу жалобу от Семеновского полка Преображенскому полку за притеснение оных начальниками. «Восстание Семеновского полка в 1820 году». Семёновского полка восстание, восстание солдат лейб-гвардии Семёновского полка (см. Гвардия) в октябре 1820 в Петербурге против жестокостей и муштры. Восстание лейб-гвардии Семеновского полка в 1820 году и его подавление. Главная» Новости» Восстание семеновского полка.
Семеновский плац
Главная» Новости» Восстание семеновского полка в 1820 году. Рылеев написал статью о возмущении Семеновского полка через год или два после самого события, имея возможность, по своим связям в гвардии, собрать точные сведения о деле 17—20 октября 1820 года. В 1820 г. Семёновский полк восстал против беспредела командиров и был раскассирован, т. е. полностью переукомплектован, на 3 года лишившись звания гвардейского. Впоследствии, и декабрист Рылеев будет вспоминать восстание Семеновского полка как упущенную возможность хорошей встряски аракчеевского режима.
Странная история Семёновского полка
Через каждые полчаса, — вспоминает современник событий, — сквозь всю ночь являлись квартальные [в штаб-квартиру Милорадовича], через каждый час частные пристава привозили донесения изустные и письменные… отправляли курьеров, беспрестанно рассылали жандармов, и тревога была страшная…». К государю с донесением был послан Чаадаев , адъютант командира гвардейского корпуса после этого поручения он подал в отставку. Полк был усмирен, «государева рота» загнана в Петропавловку. Наказание «…Нижние чины, — вспоминал И.
Якушкин , — были развезены по разным крепостям Финляндии; потом многие из них были прогнаны сквозь строй, другие биты кнутом и сосланы в каторжную работу, остальные посланы служить без отставки, первый батальон — в сибирские гарнизоны, второй и третий размещены по разным армейским полкам. Офицеры же следующими чинами все были выписаны в армию с запрещением давать им отпуска и принимать от них просьбу в отставку; запрещено было также представлять их к какой бы то ни было награде». Четверо из офицеров были отданы под суд; «при этом, — как пишет Якушкин, — надеялись узнать у них что-нибудь положительное о существовании Тайного общества » [2].
Комитет отправил все роты полка кроме государевой, оставленной до времени в крепости в Кронштадт , откуда их развезли в приморские крепости Финляндии. Был установлен секретный полицейский надзор за офицерами полка, солдатам по окончании службы было отказано в отставке. Военному суду были преданы: капитан Н.
Кашкаров , полковник И.
Великий князь спросил его: что делается в полку и не заметил ли он в нём какого беспорядка? Вадковский пишет: «смело отвечал я его высочеству, что везде, сколько мог заметить, существует порядок и тишина. Хотя и не моя была обязанность, но я просил его высочество прекратить несчастное происшествие домашним наказанием и не доводить до сведения высшаго начальства». Прибыв в роту, батальонный командир опять приказал собрать её. Об успехе своего поручения Вадковский продолжал так: «я употреблял все способы, чтобы доказать людям важность их поступка и вразумить их, что одно признание может возвратить к ним прежнее благорасположение начальства, но тщетно». Приказание это было исполнено в точности. Арестование роты его величества. В тёмный осенний вечер, сопровождаемая толпой гулявшего в воскресный день народа, рота вышла из казарм, а в 8 часов была уже выстроена на площади против штаба, в сенях которого сидели генералы Васильчиков и Бистром.
Узнав о приводе роты, командующий корпусом приказал ввести её в манеж, который предварительно был освещён и занят двумя ротами Павловского полка. Между ними поставили Семёновскую роту и повели под конвоем в крепость. По приводе роты в крепость, она сдана была в распоряжение плац майора. Капитан Кошкаров и полковник Вадковский, возвратясь, по приказанию генерала Васильчикова, в полк, донесли о всём командиру полка и просили его сделать распоряжение о наряде в караул, в который следовало полку вступить на другой день, вместо государевой роты, других людей. Положено было с каждой роты полка послать по 20 человек. Передать это приказание в поздний вечер нельзя было иначе, как разбудить во всех ротах фельдфебелей, правящих унтер-офицеров и капральных ефрейторов. Вот причина почему в 12 часов ночи многие люди ещё не спали, а, занимаясь приготовлениями к караулу, толковали о случившемся в 1-й гренадерской роте, не зная ещё, что она уже арестована. Около полуночи, с 17 на 18-е октября, рядовой 2-й фузил. По уходе Павлова, Чистяков долго оставался в нерешительности, что делать, потом вдруг вскочил с своей кровати, выбежал в коридор и закричал: «выходи на перекличку!
Поэтому унтер-офицеры, выйдя в коридор, не знали в чём дело; но услышав крик Павлова и Чистякова, начали унимать их, советуя вместе с тем людям разойтись. Старания их были напрасны, толпа всё более росла, зачинщики подбивали их, и когда наконец все узнали об арестовании гренадерской роты, волнение сделалось общим и ежеминутно усиливалось. Между тем дежурный по роте успел дать знать о происходящем ротному командиру штабс-капитану Левенбергу. Поспеша в казарму, Левенберг нашёл роту в строю, но не в полном составе: многие из нижних чинов, особенно женатые, оставались в своих комнатах. Левенберг полагал восстановить порядок тем же путём, как считал это возможным накануне капитан Кошкаров. Он спросил роту: почему она собралась, и какая причина побудила её сделать это без приказания? На эти вопросы он получил в ответ, что кричали на перекличку, и потому люди вышли; что узнав при этом об арестовании государевой роты, они считают её погибающей и себя виновными наравне с ней. Всё это можно было узнать и от дежурного, вероятно передавшего ротному командиру, как Чистяков кричал в коридоре. К тому же и виновный был на лицо: следовало только взяться за него, и дело было бы остановлено.
Но Левенберг, уверенный в повиновении роты, не хотел принимать гласных мер в ночное время, и потому приказал роте разойтись, выставив прежде солдатам дерзость их поступка. Нижние чины исполнили приказание. В это время полковник Шварц потребовал штабс-капитана Левенберга к себе на квартиру. Ещё до выхода людей 2-й роты в коридор, Васильев успел сходить в 1-ю роту, где разбудил рядового Кузнецова и передал ему, будто бы 2-я рота собралась уже просить за гренадерскую. Кузнецов сначала не поверил и сам пошёл убедиться в сказанном. В это время 2-я рота действительно уже начала собираться; поэтому Васильев, возвратясь в свою казарму, стал обходить комнаты и будить людей, говоря им, чтобы выходили в коридор, потому что 2-я рота уже просит за государеву. Между тем прибыл в казарму командовавший 1-й ротой, поручик Тулубьев. Неопытный в управлении частью и не зная ещё о поступке Кузнецова, он повторил действия Левенберга. На вопрос: для чего собрались?
В то же время несколько голосов крикнули: «на право», и все бывшие в строю бросились в казарму 2-й роты. Тулубьев, оставшись в коридоре с унтер-офицерами и несколькими рядовыми, не вышедшими из комнта, немедленно послал верхового известить о случившемся батальонного командира. Когда 1-я рота вбежала в казарму 2-й, там опять всё было тихо. Некоторые люди ложились спать, другие оставались в комнатах, ожидая возвращения Левенберга. Шум вбежавших вновь вызвал всех в коридор. Там обе роты смешались вместе, и при крике главных возмутителей: «пойдёмте в 3-ю роту! Фельдфебель и унтер-офицеры, не будучи в состоянии удержать стремления рядовых, остались в коридоре, куда впрочем тогда же возвратились и многие из людей 2-й роты. В 3-й роте всё ещё было спокойно: приготовившись к караулу, люди спали; дневальный и часовой были на своих местах. Несмотря на это, дежурный унтер-офицер, узнав о начале беспорядка в других ротах, счёл обязанностью донести об этом ротному своему командиру, капитану Сергею Ивановичу Муравьёву-Апостолу.
Когда унтер-офицер шёл к нему, люди 1-й и 2-й роты ходили уже под окнами 3-й роты и кричали, чтобы она выходила; другие стучались в ворота и двери, но часовой не впускал их. Разбуженный в исходе 1-го часа ночи, капитан Муравьёв-Апостол тотчас начал одеваться, а дежурному приказал вернуться в роту и смотреть, чтобы все выходы были заперты и никто не смел бы входить в казарму. Приказание это пришло поздно: когда возвратился дежурный, люди 1-й и 2-й роты успели уже выломать ворота и, войдя в коридор, кричали, чтобы 3-я рота вставала и выходила. Минута была критическая: от неё зависела участь полка. Присутствие мое возстановило тишину: люди, сколько позволяла им теснота, выстроились и выравнялись. Разпросив причину таковаго их сборища в необыкновенный час и без приказания начальства, получил в ответ, что они покойными быть не могут без роты его величества. Объяснив им, что не их дело входить в распоряжение начальников, приказал разойтись по комнатам и готовиться к караулу, на что они отвечали, что начальству никогда сопротивляться не хотели, что к караулу будут готовы, но не иначе как с головою, т. Касательно же полковника Шварца, изъявили они единственное желание видеть его и просить об освобождении роты его величества; даже поговаривали, что надо итти искать его. Видя до какой степени раздражены были люди, и полагая, что строгостию не только бы не прекратил безпорядка, но может и удвоил его, я вторично требовал от них молчания, приказал им и получил обещание, ждать меня час времени в коридоре 3-й роты, объявив, что имею намерение ехать к начальникам для донесения им о происшествии и для исходатайствования виновным прощения.
Войдя в коридор, он нашёл нижних чинов своей роты построенными, люди же других рот в беспорядке толпились по флангам и сзади фронта. Фельдфебель и унтер-офицеры были перед ротой. Не относясь к людям, капитан потребовал от фельдфебеля отчёта, как он мог допустить роту собраться, и кто пропустил в неё нижних чинов других рот? Фельдфебель отвечал, что двери охранялись часовым и дневальным, но люди 1-й и 2-й роты оттеснили их от входов и бросились в казарму, где насильно вызывая солдат в коридор, собрали роту. Муравьёв обратился тогда к роте, приказывая людям не брать в пример противозаконный поступок других рот, от которого произойдут пагубные для них последствия. Он представлял при том, что ежели, в течение трёхлетнего командования ими, он мог заслужить их доверенность и любовь, то они этим поступком губят себя и его. Насколько возможно ещё было прекратить беспорядки, видно из того, что рота, не смотря на присутствие двух других, вышедших уже из повиновения, с полным вниманием слушала слова своего капитана и, по приказанию его, готова была разойтись по комнатам. Но в это время, с разных концов коридора слышались слова: «Не расходись 3-я рота! Государева рота погибает, а 3-я рота пойдёт спать и отстанет от своих братий!
Мы хотим все вместе просить по начальству! Пойдём во 2-ю гренадерскую роту! С целью прекратить говор, расстраивавший порядок его роты, капитан подошёл к левому флангу, где находилась главная толпа, и строгим голосом приказал ей выйти; но люди отвечали, что их нашёл тут полковник и приказал ждать его возвращения. При вторичном требовании Муравьёва удалиться из 3-й роты нижние чины вновь сослались на приказание батальонного командира. Весь полк на площади. Пока это происходило на левом фланге, на правом раздался крик: «На право! Поэтому Муравьёв, приказав фельдфебелю, чтобы никто из остальных не выходил из казармы, последовал за людьми, увлечёнными толпой во 2-ю гренадерскую роту. Там двери уже были отпёрты и люди 1-го батальона будили нижних чинов, не смотря на присутствие командира 2-й гренадерской роты, капитана Тухачевского. К последнему обратился Муравьёв с просьбой присмотреть, чтобы люди 3-й роты не входили вместе с другими в казарму; сам же, обойдя комнаты, выслал из них солдат 3-й роты обратно в свою казарму.
Вернувшись в неё сам, он застал там всех в коридоре. Третья рота была вся на лицо, но к несчастью в ней оставались некоторые люди других рот, не пошедшие во 2-ю гренадерскую. Им-то Муравьёв объявил: 1 что когда он приказывал им идти по своим местам, они ссылались на приказание полковника, следовательно обязаны теперь ждать его; 2 что он ни одного человека не выпустит более из роты. После этого он приказал им лечь в коридоре, а свою роту распустил по комнатам, прибавив, что не отойдёт от роты, покуда не получит приказания начальства. То и другое было исполнено: люди 3-й роты легли почти все, многие заснули, другие оставались в коридоре в маленьких кучках, тихо разговаривая между собой. Видя общее спокойствие и утомлённый волнением, в глухую ночь, в которую около двух часов пробыл в коридоре, Муравьёв, вместе с пришедшим из 1-й роты поручиком Тулубьевым, взошёл в фельдфебельскую комнату. Увидя на лестнице вооружённых людей, нижние чины других рот приняли их за конвой, присланный взять их и, крикнув: «хватать идут! За ними последовали многие из бывших в ближайших комнатах людей 3-й роты, равно как и жившие в верхнем этаже, куда Муравьёв не мог поспеть, потому что спешил сперва удержать людей, размещённых внизу, что ему и удалось. Но как большая часть роты была уже увлечена, то он оставил фельдфебеля и всех унтер-офицеров в казарме и поспешил с Тулубьевым на полковой двор, где толпился почти уже весь полк в беспорядке.
Сбор этот произошёл по вызову людей 1-й и 2-й рот, успевших обежать казармы всего полка в то время, когда остальные дожидались в 3-й роте возвращения полковника. Таковы были последствия нерешительности частных начальников и тех мер, которые были употреблены накануне. Рассмотрим теперь, как понимал случившийся беспорядок командир полка и что предпринимал он к его прекращению. В 10 часов вечера, когда всё ещё было тихо и спокойно, командующий корпусом потребовал полковника Шварца в свою квартиру. Генерал Васильчиков расспрашивал о подробностях всего, что было в государевой роте, делал Шварцу выговор за то, что он не предупредил возникшего неудовольствия, приказывал не переменять покуда ни в чём прежнего порядка, и дать знать ему, если случится что либо в полку. Оба они не знали, что там уже случилось то, чего не успели поправить, проводя время в рассуждениях, в такую пору, когда всякая минута была дорога и нужно было пресекать зло не словами, а делом. В 12 часов полковник Шварц возвратился домой, где застал уже дежурного по полку штабс-капитана Рындина с донесением, что в 1-й и 2-й ротах началось волнение. В то же время он потребовал к себе командира 2-й роты и через то лишил его возможности водворить в ней спокойствие, что, как мы видели, уже было начато довольно успешно. Полковой адъютант В.
Бибиков отправлен был с словесным донесением о происходящем в полку к его императорскому высочеству, к начальнику штаба и к командующему корпусом.
Амнистированы декабристы были только по указу Александра II в 1856 году. К этому времени после каторги и сибирской ссылки в живых остались лишь 40 человек. Декабристы, осужденные Верховным судом: Вне разрядов смертная казнь через четвертование, замененная повешением : П.
Пестель, С. Муравьев-Апостол, М. Бестужев-Рюмин, Г. Каховский, К.
Трубецкой, Н. Муравьев, Е. Оболенский, Н. Тургенев заочно , Д.
Щепин-Ростовский, А. Бестужев каторга заменена поселением в Якутии , А. Арбузов, Н. Панов, А.
Сутгоф, В. Кюхельбекер, И. Пущин, А. Якубович, И.
Якушкин, Д. Завалишин, В. Дивов, А. Юшневский, М.
Муравьев-Апостол, С. Волконский, В. Давыдов, А. Барятинский, А.
Поджио, А. Муравьев, И. Повало-Швейковский, Ф. Вадковский, А.
Борисовы, М. Спиридов, И. Горбачевский, В. Бечаснов, А.
Пестов, Я. Бестужевы, М. Лунин, М. Митьков, П.
Свистунов, И. Анненков, К. Торсон, А. Крюковы, Ф.
Вольф, В.
Офицеры Семеновского полка братья М. Муравьевы-Апостолы, И. Якушкин, П. Чаадаев, кн. Щербатов, С.
Тютчев, кн. Шаховской, полк. Ермолаев, М. Бестужев-Рюмин и др. Солдаты ценили эти заботы офицеров, любили их за человечное отношение и скоро усваивали идеи свободы, равенства и братства, проповедуемые этими лучшими представителями тогдашнего передового общества.
История полка
К тому самому бунту в Семеновском полку 16 – 18 октября 1820 г., с которого мы начали рассказ и вина за который до сих пор неоправданно возлагается на полкового командира. Восстание Семеновского полка произошло в октябре 1820 года. Незадачливый новый командир расформированного Семеновского полка Шварц был от греха подальше отправлен в отставку. Волнение в гвардейском Семеновском полку в октябре 1820 г. — первое и наиболее значительное проявление протеста солдатской массы против насаждения реакционных аракчеевских порядков в русской армии после Отечественной войны 1812 года.