Новости бунин рассказы о любви

Особенность многочисленных бунинских рассказов о любви в том, что любовь двух героев по каким-то причинам не может больше продолжаться. Любовь в творчестве Бунина представлена могучей и опасной силой, которая редко приносит человеку настоящее счастье, а чаще всего приносит ему только новые страдания и сожаления. В Харькове Бунин бывал у жены писателя-народника Нефедова, на которую смотрел восторженными глазами: Елизавета Евграфовна — необъяснимое очарование — когда-то топилась из-за несчастной любви. Новости Музея И.А. Бунина Новости объединенного литературного музея.

Похожие презентации

  • Великие истории любви. Бунин и его женщины.
  • Рассказы И.А. Бунина о любви
  • Ида И.А.Бунин Классическая литература Любовная проза
  • Это один из лучших рассказов о любви. Бунин благодарил за него Бога - Православный журнал «Фома»

Вы точно человек?

Своеобразие темы любви в творчестве Бунина: Трагедийная концепция любви. Так вот, возвращаясь к теме любви в рассказах Бунина, я была очень удивлена контрастом между некоторыми новеллами — в некоторых из них вообще не оказалось ничего похожего на любовь! Поэтому любопытно сравнить изображение любви в рассказе И.А. Бунина «Солнечный удар» и в рассказе А.П. Чехова «Дама с собачкой», тем более что литературоведы отмечают сходство сюжетов этих произведений. В центре внимания ведущей подкаста Аглаи Набатниковой и ее гостей – сборник рассказов «Темные аллеи» Ивана Бунина. В статье рассматривается изображение любви в знаменитом цикле рассказов «Темные аллеи» Ивана Бунина на примере некоторых произведений из цикла: «Грамматика любви», «Мадрид». Сборник рассказов «Темные аллеи», написанный Иваном Буниным – это классика русской прозы о любви.

Похожие презентации

  • "Темные аллеи": грамматика любви в творчестве Бунина
  • «Темные аллеи»
  • Похожие файлы
  • Куликова Нина, Сабаева Людмила | | Журнал «Литература» № 41/2003

Тема любви в творчестве Ивана Бунина

Как начал говорить? Забормотал, все проходит, любовь, молодость. Возражает ему Надежда? Любовь не проходит, не забывается. Как вы думаете, он ее любил? Да, это были волшебные минуты, самое дорогое, что имел. Не тронули сердце даже эти запоздалые слёзы. Раз разговор наш коснулся до наших чувств, скажу прямо: простить я вас никогда не могла... Прочитаем на уроке ту часть диалога, где Николай выражает недоумение, узнав, что Надежда осталась одинокой.

При такой красоте, которую ты имела? Что ты хочешь сказать? Знала, что давно вас нет прежнего, что для вас словно ничего и не было, а вот... Такая самозабвенная преданность кажется Николаю Алексеевичу почти неправдоподобной, даже в чём-то неестественной. Слово учителя. Однако стоит задуматься: любовь ли вела её по жизни? О былом увлечении она вспоминает почти с озлоблением. А какие слова находит для своего единственного мужчины после стольких лет разлуки?

А вот Надежда желания спросить о чём-либо своего бывшего возлюбленного не испытывает. И факт этот — красноречивое свидетельство сосредоточенности исключительно на собственных переживаниях. Собственно поэтических строк Надежда, вероятно, не помнит.

Все было мокро, все таяло, с домов капали капели, дворники скалывали лед с тротуаров, сбрасывали липкий снег с крыш, всюду было многолюдно, оживленно. Высокие облака расходились тонким белым дымом, сливаясь с влажно синеющим небом. Вдали с благостной задумчивостью высился Пушкин, сиял Страстной монастырь. Но лучше всего было то, что Катя, в этот день особенно хорошенькая, вся дышала простосердечием и близостью, часто с детской доверчивостью брала Митю под руку и снизу заглядывала в лицо ему, счастливому даже как будто чуть-чуть высокомерно, шагавшему так широко, что она едва поспевала за ним. Возле Пушкина она неожиданно сказала: — Как ты смешно, с какой-то милой мальчишеской неловкостью растягиваешь свой большой рот, когда смеешься. Не обижайся, за эту-то улыбку я и люблю тебя. Да вот еще за твои византийские глаза… Стараясь не улыбаться, пересиливая и тайное довольство, и легкую обиду, Митя дружелюбно ответил, глядя на памятник, теперь уже высоко поднявшийся перед ними: — Что до мальчишества, то в этом отношении мы, кажется, недалеко ушли друг от друга. А на византийца я похож так же, как ты на китайскую императрицу. Вы все просто помешались на этих Византиях, Возрождениях… Не понимаю я твоей матери! И не будем ссориться, перестань ты меня ревновать хоть нынче, в такой чудный день! Душа душе дала кольцо… Это последнее, эти стихи уже совсем больно задели Митю. Вообще, многое даже и в этот день было неприятно и больно. Неприятна была шутка насчет мальчишеской неловкости: подобные шутки он слышал от Кати уже не в первый раз, и они были не случайны, — Катя нередко проявляла себя то в том, то в другом более взрослой, чем он, нередко и невольно, то есть вполне естественно выказывала свое превосходство над ним, и он с болью воспринимал это, как признак ее какой-то тайной порочной опытности. Неприятно было «все-таки» «ты все-таки для меня лучше всех» и то, что это было сказано почему-то внезапно пониженным голосом, особенно же неприятны были стихи, их манерное чтение. Однако даже стихи и это чтение, то есть то самое, что больше всего напоминало Мите среду, отнимавшую у него Катю, остро возбуждавшую его ненависть и ревность, он перенес сравнительно легко в этот счастливый день девятого марта, его последний счастливый день в Москве, как часто казалось ему потом. В этот день, на возвратном пути с Кузнецкого моста, где Катя купила у Циммермана несколько вещей Скрябина, она между прочим заговорила о его, Митиной, маме и сказала, смеясь: — Ты не можешь себе представить, как я заранее боюсь ее! Почему-то ни разу за все время их любви не касались они вопроса о будущем, о том, чем их любовь кончится. И вот вдруг Катя заговорила о его маме и заговорила так, точно само собой подразумевалось, что мама — ее будущая свекровь. II Потом все шло как будто по-прежнему. Митя провожал Катю в студию Художественного театра, на концерты, на литературные вечера или сидел у нее на Кисловке и засиживался до двух часов ночи, пользуясь странной свободой, которую давала ей ее мать, всегда курящая, всегда нарумяненная дама с малиновыми волосами, милая, добрая женщина давно жившая отдельно от мужа, у которого была вторая семья. Забегала и Катя к Мите, в его студенческие номера на Молчановке, и свидания их, как и прежде, почти сплошь протекали в тяжком дурмане поцелуев. Но Мите упорно казалось, что внезапно началось что-то страшное, что что-то изменилось, стало меняться в Кате. Быстро пролетело то незабвенное легкое время, когда они только что встретились, когда они, едва познакомившись, вдруг почувствовали, что им всего интереснее говорить и хоть с утра до вечера только друг с другом, когда Митя столь неожиданно оказался в том сказочном мире любви, которого он втайне ждал с детства, с отрочества. Этим временем был декабрь, — морозный, погожий, день заднем украшавший Москву густым инеем и мутно-красным шаром низкого солнца. Январь, февраль закружили Митину любовь в вихре непрерывного счастья, уже как бы осуществленного или, по крайней мере, вот-вот готового осуществиться.

До сих пор не могу привыкнуть к таким дням, к такому виду. Нынче особенно великолепный день. Смотрел в окна своего фонаря. Все долины и горы кругом в солнечно-голубой дымке. В сторону Ниццы над горами чудесные грозовые облака. Правее, в сосновом лесу над ними, красота зноя, сухости, сквозящего в вершинах неба. Справа, вдоль нашей каменной лестницы зацветают небольшими розовыми цветами два олеандра с их мелкими острыми листьями. И одиночество, одиночество, как всегда! И томительное ожидание разрешения судьбы Англии. По утрам боюсь раскрыть газету», — записал 28 июля 1940 года. В Грасс они вернулись девятого. Возвращаться в Париж и не думали, тем более что квартиру в Яшкином переулке, то есть на улице Жака Оффенбаха, также именуемой ими Оффенбаховской, они кому-то сдали еще при переезде на юг в конце мая. В Приморских Альпах все еще стояла знаменитая «Hitlerwetter» — гитлеровская погода, сначала благоволившая Германии во время нападения на Польшу, а затем и во время французской кампании, тогда же, вероятно, шла уборка урожая, о которой упоминает Бобковский, но для туриндустрии сезон был в основном неудачным: эта непонятная война, которую здесь практически никто вживую не видел, пришла не вовремя и только расстроила дела. Из-за нее же городок Грасс, в отличие от Парижа, теперь оказался в так называемой неоккупированной зоне, точно так же, как Виши, где после прекращения огня и объявления о демобилизации наконец были размещены государственные органы бывшей Франции. И когда, проехав тысячу километров, Бунин с Верой и «барышнями» распаковывали запыленные чемоданы, а затем отдыхали в тени пальмы, маршал Петен был занят последними приготовлениями к тому, чтобы объять всю полноту власти над урезанным Французским государством, образованным с разрешения Германии на территориях, не включенных в зону оккупации. Так называемый режим Виши будет создан в два молниеносных шага — 10 и 11 июля — внесением изменений в конституцию и роспуском парламента. Будут введены продуктовые карточки и запрет на свободную продажу хлеба. Через месяц Бунин, несколько оторванный от французской жизни, отметит в дневнике свои наблюдения: «Начинает юдофобствовать и Франция». Перед отъездом в Пиренеи в начале июня 1940 года он записал: «Страшно подумать — 17 лет прошло с тех пор, как мы поселились в Грассе, в этом удивительном поместье Villa Montfleuri, где тогда как раз вскоре расцвели лилии! Думал ли я, что в каком-то Грассе протечет чуть не четверть всей моей жизни! И как я тогда был еще молод! И вот исчезла и эта часть моей жизни — точно ее и не бывало». Так что уже тогда у него было такое чувство, что прошлое распадается на куски, летящие затем в пасть времени, а он перепрыгивает с одного на другой, будто с одной льдины на другую во время ледохода, но темп становится все яростней, и твердая поверхность уходит из-под ног все быстрее и быстрее, и он уже не поспевает за этим движением, пока, наконец, у него не остается сил скакать с одного куска на другой и вновь еще на один, потому что он уже стар, печален и устал, и он все сильнее чувствует, что на какой-то из этих льдин ему придется остаться, исчезнув вместе с ней. После возвращения из неудачного побега в Пиренеи это чувство, должно быть, в нем возросло, и, вероятно, именно тогда он осознал, скорее осознал, чем решил, что больше бежать уже не будет, что бы ни произошло. Он осознал, что еще одной эмиграции в его жизни не будет.

А значит, Толстой укрепился во мнении, что истинная любовь может существовать только вне романтических отношений. При этом в дневниках писателя можно обнаружить множество признаний в борьбе с собственной чувственностью: «Приходила за паспортом Марья… Поэтому отмечу сладострастие». Похоть ужасная, доходящая до физической болезни. Шлялся по саду со смутной, сладострастной надеждой поймать кого-то в кусту. Ничто мне так не мешает работать». Жена писателя тоже отмечала его постоянное сексуальное желание. Она писала, что не справляется с ним. Таким образом, воззрения писателя-Толстого на вопросы любви были сформированы в постоянной борьбе с природой Толстого-человека, в которой Лев Николаевич чаще всего проигрывал. Бунин: любовь — слияние духовного и телесного Взгляды на любовь Ивана Алексеевича Бунина во многом противоположны позиции Толстого. И главное различие — в отношении к телесной любви. Если для Толстого секс — это пробуждение животного и отказ от человеческого, то у Бунина эротическое начало — абсолютно естественная часть жизни, ничем не хуже других. Более того, без сильного притяжения между двумя людьми просто не может существовать любви. Любовь в рассказах Бунина — это всегда единение духовного и телесного. Многие герои испытывают желание, которое просто порабощает их, не давая шанса отступить. Героиня рассказа «Солнечный удар» описывает его так: «Даю вам честное слово, что я совсем не то, что вы могли обо мне подумать. Никогда ничего даже похожего на то, что случилось, со мной не было, да и не будет больше. На меня точно затмение нашло… Или, вернее, мы оба получили что-то вроде солнечного удара…» Настоящая любовь, по Бунину, всегда подобна такому «солнечному удару». Однако им она не ограничивается. Захватившее человека чувство — всегда глубокое и включает в себя, кроме физического желания, человеческую привязанность, восхищение и большой спектр других чувств, которые меняются от рассказа к рассказу. Эта глубина особенно заметна в произведениях, герои которых расстаются и проживают целую жизнь друг без друга. Однажды испытав такую любовь, они думают о ней даже спустя двадцать или тридцать лет. Например, героиня рассказа «Темные аллеи» вспомнила своего любовника, даже когда он приехал сильно постаревшим, вырастившим детей. А персонаж «Солнечного удара» воспринимал всё вокруг после единственной встречи с женщиной как что-то несравнимое, блеклое: «Чувство только что испытанных наслаждений всей ее женской прелестью было еще живо в нем необыкновенно, но теперь главным было все-таки это второе, совсем новое чувство — то странное, непонятное чувство, которого совсем не было, пока они были вместе, которого он даже предположить в себе не мог, затевая вчера это, как он думал, только забавное знакомство, и о котором уже некому, некому было сказать теперь! А главное, подумал он, ведь и никогда уже не скажешь! И что делать, как прожить этот бесконечный день, с этими воспоминаниями, с этой неразрешимой мукой, в этом богом забытом городишке над той самой сияющей Волгой, по которой унес ее этот розовый пароход! В его произведениях встречаются самые разные типы привязанностей, и все они показаны с одинаковой степенью симпатии. Так, в рассказе «Митина любовь» описано чувство, граничащее с манией. Молодой человек влюбляется в ученицу театральной школы Катю и практически сразу начинает ее ревновать. Когда Митя обнаруживает, что девушка действительно была ему неверна, то пускает себе пулю в висок. Рассказ наполнен подробными описаниями тяжелого состояния героя, его сомнениями. Митя очень чувствителен и глубоко переживает новый для него опыт. В произведениях Бунина встречается и любовь к нескольким людям одновременно. В рассказе «Натали» главный герой не может выбрать между двумя девушками: Соней Черкасовой, к которой испытывает сильное влечение, и Натали Станкевич, дающей ему «чистый любовный восторг». Герою кажется, что ему необходимо и то, и другое ощущение. Только спустя несколько лет он понимает, что хотел бы быть с Натали. Она на тот момент замужем, но все-таки отвечает ему взаимностью.

Любовь как идеал в творчестве И.А. Бунина

Над знаменитым циклом рассказов о любви Бунин работал в основном в годы Второй мировой войны во Франции, оккупированной фашистскими войсками. Любовь в рассказах Бунина — это всегда единение духовного и телесного. Тёмные аллеи – сборник рассказов о любви Ивана Алексеевича Бунина. Тёмные аллеи – сборник рассказов о любви Ивана Алексеевича Бунина. «Всякая любовь — великое счастье, даже если она не разделена» — эти слова из книги «Темные аллеи» могли бы повторить все герои Бунина.

«Грамматика любви». И.А.Бунин

Митина любовь для детей на ночь и родителей на сайте РуСтих Сказки. «Всякая любовь — великое счастье, даже если она не разделена» — эти слова из книги «Темные аллеи» могли бы повторить все герои Бунина. Полное собрание повестей и рассказов о любви в одном томе. Да, это рассказ о любви, о том красивом и светлом чувстве, которые переживают многие, если не все.

Раскрываем все тайны знаменитого рассказа Ивана Бунина «Темные аллеи»

Иван Бунин: «Время моей любви, несчастной, обманутой…» Своеобразие темы любви в творчестве Бунина: Трагедийная концепция любви.
Тема любви в творчестве Ивана Бунина В другом рассказе Бунин описывает неразделённую любовь молодого парня к девушке, которая не обращает на него никакого внимания.
Тема любви в рассказах Ивана Бунина (Александр Бельский Город Орёл) / Проза.ру Над знаменитым циклом рассказов о любви Бунин работал в основном в годы Второй мировой войны во Франции, оккупированной фашистскими войсками.
И.А. Бунин "Тёмные аллеи" - Listen online. Music попытка разобраться, так ли далек вымышленный мир героев Ивана Бунина от нас сегодняшних.

Любовь как идеал в творчестве И.А. Бунина

Такая любовь—огромное счастье, но счастье именно как зарница: вспыхнуло—и исчезло. Ибо любовь в «Темных аллеях» всегда очень краткая; более того: чем она сильнее, совершеннее, тем скорее суждено ей оборваться. Оборваться — но не погибнуть, а осветить всю память и жизнь человека. Так, через всю жизнь пронесла свою любовь к «нему», некогда соблазнившему ее, Надежда, владелица постоялой «горницы» рассказ «Темные аллеи». Двадцать лет не может забыть Русю «он», некогда молодой репетитор в ее семье рассказ «Руся». Со «счастливой», длящейся, соединяющей людей любовью Бунину просто нечего делать: он никогда о ней не пишет.

Недаром он однажды взволнованно и вполне серьезно процитировал чужие шутливые слова: «Часто бывает легче умереть за женщину, чем жить с ней». Соединение любящих — уже совсем иные отношения, когда нет боли, а значит, нет и томительно-щемящего блаженства,— его не интересует. Лучше уж не будет», - говорит молодая девушка в рассказе «Качели», отвергая саму мысль о возможном браке с человеком, в которого влюблена. Герой рассказа «Таня» с ужасом думает, что он будет делать, если возьмет Таню в жены,— а ведь именно ее он по-настоящему только и любит. Если же влюбленные стремятся соединить свои жизни, то в последний момент, когда, кажется, все идет к счастливому завершению, непременно разражается внезапная катастрофа либо появляются непредвиденные обстоятельства, вплоть до смерти героев, — для того, чтобы «остановить мгновенье» на высшем взлете чувств.

Погибает от выстрела ревнивого любовника единственная из сонма женщин, которую по-настоящему полюбил «поэт», герой рассказа «Генрих».

Жорж Левицкий — один из немногих персонажей, который не лишен имени и внешнего облика. Он задумчив, меланхоличен, неряшлив. Любовь приходит к нему не с появлением избранницы, а значительно раньше. Он ждет этого чувства, но к кому оно будет обращено, в начале истории он еще не знает. То ли это будет дочь коллеги Жоржа, то ли дальняя родственница, неважно. Важно то, что однажды появляется Валерия, и именно на нее этот нервный и чувственный персонаж направляет всю свою силу переживаний. Валерия, как и многие другие бунинские героини, беспристрастна и холодна. Ее равнодушие и побуждает главного героя рассказа «Зойка и Валерия» к самоубийству. Список историй, посвященных несбыточным мечтам о счастье, дополняет рассказ «Таня».

Здесь речь идет о любви между горничной мелкой помещицы и неким молодым человеком. О нем известно лишь то, что Таня называла его ласково Петрушей и жизнь он вел беспорядочную и скитальческую. Однажды, осенней ночью, он завладел ею. Сперва это девушку испугало, но позже страх отошел на задний план, а на его месте стала расти и развиваться привязанность. Но быть вместе им не суждено. Их последняя встреча состоялась в феврале страшного семнадцатого года. Именно в такой атмосфере были созданы рассказы Бунина о любви. Список произведений тех лет включает новеллу «В Париже». Главный герой — бывший офицер русской армии, вынужденный покинуть свою родину. В небольшой русском ресторане он знакомится с официанткой — женщиной русского происхождения.

Судьбы этих двух людей искалечены революцией. Их объединяет одиночество, желание любить и быть любимыми. Жизнь этих персонажей, таких чужих на фоне парижского городского пейзажа, снова обретает смысл. Но любовь у Бунина долго продолжаться не может. Она, подобно вспышке, загорается и вновь гаснет. Главный герой рассказа «В Париже» внезапно умирает в вагоне метро. В центре повествования — писатель Глебов. Его жизнь полна лжи. Он окружен женщинами, но не испытывает к ним привязанности. За исключением одной — переводчицы и журналистки, пишущей под псевдонимом Генрих.

Но даже с этой дамой он неискренен, когда говорит ей, что она для него лишь верный друг и понимающий собеседник. В действительности Глебов охвачен ревностью. Ведь и у Генрих есть человек, которому она врет и которого она использует в своих целых. В качестве кульминации выступает небольшая газетная заметка, из которой главный герой узнает о гибели своей возлюбленной. Анализ рассказов Бунина о любви демонстрирует особенный бунинский почерк. Поэтичный художественный стиль, с помощью которого автор передает эмоции влюбленных, контрастирует с сухим газетным слогом, которым сообщается о смерти героини этого рассказа. Подобный прием встречается и в прочих произведениях Бунина.

Проза Известный советский писатель и сценарист Борис Львович Васильев однажды сказал: «Война беспощадна — она остается в человеке на всю жизнь». Он ушёл на фронт 17-летним юношей, попадал в окружение, воевал на переднем крае, был тяжело ранен. Но, зная всю боль и весь ужас войны, писатель понимал, что главные сражения идут в умах и душах людей. Видимо, поэтому так остро и пронзительно отзываются в сердце строки его произведений.

Герой рассказа, несмотря на университетское образование, «любил чувствовать себя помещиком-купцом, вышедшим из мужиков… носил смазные сапоги, косоворотку и поддёвку, гордился своей русской статью». При этом приметы его московской жизни — отчётливо богемные: «завтраки… с актерами Малого театра… потом сидение в кофейне Трамблэ». Всё это здорово напоминает шарж Георгия Иванова на «мужичка-травести» поэта Николая Клюева, брюсовского протеже, который в своей, как он выражается, «клетушке-комнатушке» — номере «Отель-де-Франс» — ходит при воротничке и галстуке, но в ресторан демонстративно обряжается в смазные сапоги и малиновую косоворотку. Отвергая «Огненного ангела», героиня «Чистого понедельника» цитирует герою «Повесть о Петре и Февронии Муромских» и «Войну и мир» портрет босоногого Толстого висит у неё в будуаре. В «Тёмных аллеях» Бунин выясняет отношения с классической и современной ему русской литературой — как замечает филолог Игорь Сухих, писатель «ощущает себя одиноким наследником великой традиции, посланником девятнадцатого века в двадцатом. Он страдает и за себя, и за настоящее искусство, которое, с его точки зрения, декаденты и модернисты подменяют фокусами, кривляньем, пошлостью и патологией». Участники литературного кружка «Среда». Около 1900 года. Брюсов появляется в рассказе «Речной трактир» в качестве развратителя наивных поклонниц Андрей Белый. Герои «Чистого понедельника» познакомились на лекции Андрея Белого Почему у Бунина герои постоянно всех объективируют? При сквозном чтении «Тёмных аллей» бросается в глаза «избыток рассматривания женских прельстительностей», как выразился Фёдор Степун Фёдор Августович Степун 1884—1965 — философ и мемуарист. Избыток этот имеет накопительный эффект: отдельные женские портреты исполнены тонкого лиризма, но в совокупности составляют настоящий реестр женских фигур разной степени полноты, оттенков волос, глаз и кожи, грудей, животов и коленей всех форм, родинок и усиков. Этот эротически-анатомический атлас производит леденящее впечатление, приводя на ум тургеневского Базарова, говорившего о красивой женщине: «Этакое богатое тело! Так, в автобиографической «Жизни Арсеньева» герой сожалел, что его возлюбленная Лика не сочувствует его главному интересу: «Я страстно желал делиться с ней наслаждением своей наблюдательности, изощрением в этой наблюдательности, хотел заразить её своим беспощадным отношением к окружающему». У Лики его наблюдения, например над икрами толстого полицейского пристава в «блестящих крепко выпуклых голенищах», вызывают брезгливое сожаление. Арсеньев смотрит на живых людей с чувством физиологического превосходства, прямо выводя душевные и умственные свойства из их анатомии: «Какое количество мерзких лиц и тел! Ведь это даже апостол Павел сказал «Не всякая плоть такая же плоть, но иная плоть у человеков, иная у скотов…» Некоторые просто страшны! На ходу так кладут ступни, так держат тело в наклон, точно они только вчера поднялись с четверенек». Дети так же внимательны и любопытны к новым лицам, как собаки к незнакомым собакам Иван Бунин Подобной наблюдательностью Бунин шокировал современников и в быту, особенно любовно описывая в мемуарах коллег по цеху — «тщедушного, дохлого от болезней Арцыбашева», «педераста Кузмина с его полуголым черепом и гробовым лицом, раскрашенным как труп проститутки» или «извилистые, жабьи губы» Маяковского. Нужно заметить, что для его времени такие взгляды не были чем-то необычным — в начале XX века считалось, например, что преступнику присущи атавистические черты, как будто он стоит на иной ступени эволюции, чем его современники. В своём труде «Преступления, причины, средства борьбы» 1899 основатель биокриминалистики итальянский психиатр Чезаре Ломброзо выделял физиологические признаки прирождённых преступников: например, «низкий и наклонный лоб, отсутствие чёткой границы роста волос»; «большие глазницы с глубоко посаженными глазами»; «кривой или плоский нос». Сравните с портретом героя бунинской «Барышни Клары», грузинского купчика, в порыве звериной похоти убившего проститутку: «Чуть не до бровей заросший по низкому лбу красноватыми жёсткими волосами, лицом брит и смугл; нос имел ятаганом, глаза карие, запавшие». Чуть позже русский психиатр и сторонник расовой теории Иван Сикорский предлагал использование «поэтических изображений душевных состояний» и «художественных произведений для целей научных и физиогномических» 18 Сикорский И. Всеобщая психология с физиогномикой в иллюстрированном изложении. Киев: Типография С. Кульженко, 1904. Как будто ответом на заказ Сикорского выглядит ранний рассказ Бунина «Петлистые уши» 1916 : «У выродков, у гениев, у бродяг и убийц уши петлистые, то есть похожие на петлю, вот на ту самую, которой и давят их». Однако никто, наверное, до Бунина не применял такой безжалостно-анатомический взгляд, любуясь женским телом. И в отличие от Лики, списанной с реальной женщины с её реальными, можно предположить, реакциями, вымышленные героини «Тёмных аллей» в полной мере готовы стать «соучастницами его чувств и мыслей» и блещут не менее изощрённой наблюдательностью. В «Натали» Соня так описывает герою свою будущую соперницу: Представь себе: прелестная головка, так называемые золотые волосы и чёрные глаза. И даже не глаза, а чёрные солнца, выражаясь по-персидски. Ресницы, конечно, огромные и тоже чёрные, и удивительный золотистый цвет лица, плечей и всего прочего. Не отстаёт и Натали: «Ваш кузен, этот, простите, упитанный, весь заросший чёрными блестящими волосами, картавящий великан с красным сочным ртом…» А вот герой «Руси» описывает жене свою первую любовь: «Длинная чёрная коса на спине, смуглое лицо с маленькими тёмными родинками, узкий правильный нос, чёрные глаза, чёрные брови… Волосы сухие и жёсткие слегка курчавились. Жена подхватывает: «Я знаю этот тип. Верный признак истеричек», — эхом отзывается заглавная героиня новеллы «Генрих», подобными разговорами просто переполненной: Что ж тут описывать, не видала ты, что ли, цыганок? Очень худа и даже не хороша — плоские дегтярные волосы, довольно грубое кофейное лицо, бессмысленные синеватые белки, лошадиные ключицы в каком-то жёлтом крупном ожерелье, плоский живот… Женщина у Бунина готова исследовать тело другой женщины с той же безжалостной и расчеловечивающей наблюдательностью, что и герой. Такая нелояльность собственному гендеру находит у Бунина сюжетную мотивацию — Генрих и безымянная молодая жена в «Русе» разбирают чужие стати с позиции превосходства, уже одержав победу; менее уверенная в себе Соня, предчувствуя поражение, как будто «идентифицируется с агрессором»: они с «Витиком» оказываются заговорщиками, объективирующими соперницу совместно. Однако складывается впечатление, что сюжетная мотивация тут второстепенна: героиня просто становится ещё одним эхом автора, для удобства и занимательности раскладывающего на реплики свои наблюдения равно над женским телом, природой и погодой. Ту же роль выполняют в «Тёмных аллеях» случайные персонажи — в «Гале Ганской» художник и бывший моряк вспоминают, например, весну в Одессе и «всю её совершенно особенную прелесть — это смешение уже горячего солнца и морской ещё зимней свежести, яркого неба и весенних морских облаков». Кто это говорит, художник? Нет, моряк. Цыганский хор на Вербном базаре в Москве. Воспоминания о русском хлебосолье, о еде в самых разных её проявлениях — будь то купеческая гульба в ресторанах, бесхитростная русская кухня в поместье, праздничное застолье — составляли важную часть и символ эмигрантской ностальгии. В «Поэме о голодном человеке» 1921 Аркадий Аверченко описывает петербуржцев, дистрофиков, сползающихся скоротать «ещё одну из тысячи и одной голодной ночи» при «гнусном воровском свете сального огарка» за порнографическими по своей сути описаниями прежних пиров: Отделив куски наваги, причём, знаете ли, кожица была поджарена, хрупкая этакая и вся в сухарях… в сухарях, — я наливал рюмку водки и только тогда выдавливал тонкую струю лимонного сока на кусок рыбы… И я сверху прикладывал немного петрушки — о, для аромата только, исключительно для аромата, — выпивал рюмку и сразу кусок этой рыбки — гам! А булка-то, знаете, мягкая, французская этакая, и ешь её, ешь, пышную, с этой рыбкой. Служил чиновником по особым поручениям Владимирской казённой палаты Министерства внутренних дел. Вскоре после революции уехал жить в Крым. В 1920 году был арестован большевиками, его сын — расстрелян. В 1922 году Шмелёв эмигрировал. Печатался в русскоязычной эмигрантской прессе. Во время войны поддержал немецкую оккупацию.

Похожие новости:

Оцените статью
Добавить комментарий