Пианист Денис Мацуев заявил, что Ямало-Ненецкий автономный округ напоминает ему Второй концерт Сергея Рахманинова. В исполнении Евгения Кисина (фортепиано) и Академического симфонического оркестра Новосибирской государственной филармонии Концерт №2 для фортепиано с оркестром до минор, соч.18, в 3-х частях Сергея Рахманинова. Авторская рукопись Второго концерта для фортепиано с оркестром Сергея Васильевича Рахманинова таит некую загадку, связанную с адресатом посвящения этого произведения.
БРЫЗГАЛОВ МИХАИЛ АРКАДЬЕВИЧ
- Рахманинов. Концерт № 2 для фортепиано с оркестром - Российская газета
- Концерт для фортепиано с оркестром №2 Сергея Рахманинова
- С. Рахманинов Концерт для фортепиано с оркестром № 2: история, видео, содержание, факты
- «Браво!» исполнителям Второго концерта Рахманинова для фортепьяно с оркестром в Воронеже
Рахманинов - Концерт для фортепиано с оркестром 2
Второй концерт Рахманинова получил заслуженное признание и стал одним из самых известных и часто исполняемых произведений репертуара классической музыки. Концерт No 2, Op. 18 (исп. Святослав Рихтер)" by Music Seasons on Vimeo, the home for high quality videos and the people who. Главная» Новости» Второй концерт рахманинова для фортепиано с оркестром мацуев. Зеленский второй раз за месяц заявил о возможных переговорах с Россией. 28 ноября 2023 года в Якутске прошел второй концерт фестиваля "Мой Рахманинов", посвященный 150-летию со дня рождения великого композитора. Второй концерт Рахманинова Денис Мацуев исполнил совместно с Московским государственным симфоническим оркестром.
Закрытие филармонического сезона: семь интересных фактов о Втором концерте Сергея Рахманинова
Проект реализуют при поддержке Президентского фонда культурных инициатив. Перед концертом в филармонии состоялась открытая репетиция оркестра и солистов — для учащихся музыкальных школ, студентов вузов и педагогов. После неё прошла лекция Ляли Кандауровой. Денис Мацуев перед своим выступлением отметил, что в этот раз его приезд в Самару — особенный.
Запись, однако, достойна того, чтобы послушать ее целиком. Аудио-пример на Ютубе Завершим разговор о Третьем фортепианном концерте прослушиванием второй части и финала. Однако вступление солиста путает карты. Ощутите этот прорыв материи, болезненный порог, который мы преодолеваем прежде, чем очутиться в райском, но очень далеком мажоре. Горовиц — один из лучших исполнителей концерта в истории. Именно из-за его исполнений Третий сравнялся по популярности со Вторым концертом.
Российский национальный музей музыки подготовил специальную выставку фотографий Рахманинова, многие из которых показаны впервые. Кадры размещены на плакатах в коридорах филармонии. Посмотрите на счастливые лица вокруг! В афише "Рахманиновских дней" 2023 года 26 концертов в 6 залах Московской филармонии. В фестивале заявлено участие дирижера Владимира Спивакова, одного из интерпретаторов рахманиновского фортепианного наследия Бориса Березовского, а также виолончелиста Бориса Андрианова.
Подхватив заданный этими аккордами железный рахманиновский ритм, на фоне широких рокочущих пассажей солирующего инструмента вступает в оркестре знаменитая главная тема, носящая характер медленного марша, шествия, но смягчённая контрастным звучанием у струнных и кларнетов: Тема его вдохновеннейшего Второго концерта есть не только тема его жизни, но неизменно производит впечатление одной из наиболее ярких тем России, и только потому, что душа этой темы русская. Здесь нет ни одного этнографического аксессуара, ни сарафана, ни армяка, ни одного народно-песенного оборота, а между тем каждый раз с первого же колокольного удара чувствуешь, как во весь свой рост подымается Россия Николай Метнер [1]. Певучая побочная тема в параллельной тональности ми-бемоль мажор наполнена спокойствием и лиризмом. Adagio sostenuto — музыка редкой красоты, жемчужина русской лирики.
Закрытие филармонического сезона: семь интересных фактов о Втором концерте Сергея Рахманинова
Главная» Новости» Алексей султанов 2 концерт рахманинова. II Концерт классической музыки «От поколения к поколению» к 150-летию со дня рождения Сергея Рахманинова состоится в Российском национальном Музее Музыки. Прозвучат три популярных произведения Рахманинова в концертном жанре – «Рапсодия на тему Паганини» (24 вариации на тему 24-го каприса для скрипки соло), Первый концерт для фортепиано с оркестром в ранней редакции (Александр Гиндин, в отличие от большинства. Второй концерт для фортепиано с оркестром, Сергей Рахманинов – бесплатно скачать pdf на ЛитРес. "Старт мы начали в Московской филармонии, и маэстро Валерий Абисалович вместе с нашим молодым лауреатом первого международного конкурса Сергея Васильевича Рахманинова, с пианистом Иваном Бессоновым исполнили и "Второй концерт", и "Симфонические танцы". Главная страница Новости Ленты новостейО концерте по случаю 150-летия инова.
Слушаем вместе: что мы должны знать о Втором концерте Сергея Рахманинова?
Второе отделение было посвящено Второму концерту Сергея Рахманинова для фортепиано с оркестром. Главная» Новости» Алексей султанов 2 концерт рахманинова. Второй концерт для фортепиано с оркестром (до минор) был написан Сергеем Рахманиновым в 1900 году и впервые полностью исполнен в Москве 27 октября 1901 года автором с оркестром под управлением Александра Ильича Зилоти (двоюродный брат Сергея Рахманинова). Второй концерт для фортепиано с оркестром Рахманинова открыл новый этап в творчестве композитора и новый век классической музыки. Второй фортепианный концерт и Вторая симфония Сергея Рахманинова – грандиозные шедевры, воспевающие необъятный, полный драматизма и величия, русский мир. Второй концерт считается в творчестве Сергея Рахманинова особенным.
Знаменитые фортепианные концерты - Рахманинов - Второй концерт
Так, во Втором фортепианном концерте мы почти не встретим так называемый «мнимый» септаккорд, в котором современники усматривали едва ли не самый типичный признак гармонии молодого Рахманинова. Музыкальный педагог, критик и телеведущий Артем Варгафтик рассказывает о Втором фортепианном концерте Сергея Рахманинова. Второй концерт для фортепиано с оркестром (до минор) был написан Сергеем Рахманиновым в 1900 году и впервые полностью исполнен в Москве 27 октября 1901 года автором с оркестром под управлением Александра Ильича Зилоти (двоюродный брат Сергея Рахманинова). произведение, написанное композитором в 1907 году и явно опередившее свое время.
Слушаем вместе: что мы должны знать о Втором концерте Сергея Рахманинова?
Я желаю Великому Новгороду процветания и развития, а всем землякам мирного неба над головой, возможности роста и развития.... С праздником!!! Благодарю всех, кто принял участие в праздновании дня города! Рахманинова" Алексеева С. Рахманинова под управлением дирижера Георгия Васильева.
Об этой, казалось бы, весьма заметной вещи почти никто никогда не говорил. Не знаю, насколько эти черты способствуют созданию собственной философии не говоря об экономике , но что они полезны для поэзии — точно. Проходят годы — и она поглощает их все больше и больше. Постепенно их ум и понятия сливаются в одно целое. Они изумляются, теряются и не знают, что делать.
Им следует уяснить, что именно тот момент, когда возникает это чувство потери и остолбенения, — самый подходящий для осознания буквально: для освобождения своего тела и своей жизни Су Дунь-ли ». Видимо, разница западных и восточных практик письма где-то здесь. Русские не китайцы, но попробовать понять их через великого восточного соседа — имеет смысл. Прививка постмодернизма, данная нам в «смутные годы», отразилась на сознании русских куда более благотворно, чем мы привыкли думать. Мы получили хорошую школу релятивизма, стали «хитрее», «изворотливее», «циничнее»: нам ли не понимать, что такое несимметричный ответ, о котором говорят политики и военные спецы, размышляя о нынешних «диффузных» противостояниях. Впрочем, и до «культурной оккупации» синтетическое мышление, неожиданно сочетающееся с глубинной тягой к последней правде и последней справедливости, было более распространено, чем аналитическое. Синтетическое мышление — это то, что предполагает существование сразу нескольких логик вместо одной, подбор логики, отличной от алгоритма противника. Существование нескольких логик одновременно, нескольких параллельных ответов, из которых должен быть выбран один наиболее парадоксальный, в этом понимании является определением таланта интуиции. Другими словами, способность к фантазии, воображению.
Славянский ренессанс, обозначенный Милорадом Павичем, вполне может состояться на просторах нашей Родины. Способность нести обаятельную пургу, через которую тем не менее просвечивает святая и бездонная истина, — мерцает в нас от Гоголя до Курёхина. Почти дзенский абсурд — русское умение; литература, кажется, только начала его осваивать. Алогичное мышление в частности, фольклорно-поэтическое в определенных условиях может быть лучшим способом познания, изначально полагая электрон и волной и частицей, а слово — и топором и иконой. Массовая кельтомания среди русских неслучайна: священное безумие в поэзии, парадоксальный юмор, сказочная религиозность. Ирландцы создали свою метафизическую литературу, мы еще нет. Мы подошли к порогу и словно на миг застыли. Китайская весть, кельтская весть, латиноамериканская весть. Где русская?
По-моему, на подходе. Преодоление литературы по-русски — одна из самых долгожданных для меня вестей; не знаю, от чего она будет отталкиваться: от протопопа Аввакума, «Слова о полку», Державина, Хлебникова, Гагарина, Калашникова… Поэзия — вещь сверхчеловеческая и, значит, наднациональная. С другой стороны, каждый народ играет свою партию в общем оркестре истории: в силу своего темперамента, менталитета. Именно так развивается любая национальная культура — через заимствования. Соло на этом балу — вещь относительная. Главное, что каждый занят своим делом и по-своему необходим. Так вот, русские для меня звучат отнюдь не балалаечным или бутылочным звоном, а фортепьянными накатами Рахманинова, Прокофьева и Чайковского — мощным и неповторимым больше нигде звуком и тоном. Если бы наша «национальная поэзия» восприняла сегодня этот простой факт как фон, на котором можно работать, она зазвучала бы иначе. Кротость, смирение — хорошо и похвально, но для полноценной жизни нужен полный диапазон звуков.
И он в нас есть. Мы закрылись, сбитые с толку политической неразберихой, увязшие в плену бесплодных самоунижений, в ученических оглядках на давно тупиковые штудии западной «университетской литературы». Но двадцать лет обморока, полусмерти — это же инициация, начало перехода на новый, более качественный жизненный виток. Теперь можно многое начать сначала. Почти с нуля. Отбросив все призрачное и вымороченное. Не для нас ли В. Топоров восстанавливал индоевропейский протогимн, Вяч. Иванов выпускал «Мифы народов мира», Д.
Лихачев восстанавливал берестяные грамоты и «Слово о полку»? Старшее поколение сделало достаточно много, чтобы мы росли нормальными людьми. Я это к тому, что для восстановления, а еще лучше — для воссоздания, идентичности есть всё. Говорят, мы имперская нация. Такова наша история. Как и англичанин в Англии, например, или американец в Америке, — русский, лишенный имперского сознания, уже не русский. И сейчас мы говорим не о деспотизме, а об универсальности сознания. О всемирной отзывчивости, империи духа. Это, если хотите, иной, более высокий, модус бытия.
В нашем Отечестве эта привычная мысль, в той или иной огласовке, проявлена как догадка о чем-то большем, всемирном, к которому Отечество и предназначено. Третий Рим — трон духовный, здесь же теократия Владимира Соловьева, откровения Достоевского, прозрения Тютчева… сейчас идея также на слуху, причем в самых различных исполнениях. Применим эти понятия к поэзии; страна, как ни верти, литературоцентрична. И в эту центричность русскими втянуты остальные братские народы нашей державы. Православная цивилизация, о которой говорит Хантингтон, — нечто большее, чем славянство. Имперскость, стремление к расширению на весь мир — являли античная поэзия Гомер и Вергилий , Киплинг, Паунд. Христианство могло осуществиться только в Империи с ее дорогами и всемирностью. Все великие проекты древности обращались к большим пространствам. Земным или небесным.
Запад своей единой и всемирной духовной сущности сегодня по ряду причин лишается: не нужно распространять свою ущербность на весь мир. Я не вижу преимуществ прогресса и демократии в том виде, в котором они оформились у наших соседей. Особенно для литературы. Русские обладают глубинными ресурсами собственного рецепта. Поэзия сверх-человечна и наднациональна? Миссия России так же сверхчеловечна и наднациональна. Это замечательное совпадение нужно использовать. Говорят, что русских элит, столь необходимых для возрождения идентичности, в России не создано. Так ли это?
Не знаю. Меня интересует: плачевна ли эта гипотетическая ситуация для поэзии?
В программе принимает участие Государственный академический симфонический оркестр России имени Е. Светланова и пианист Алексей Мельников. Дирижер — Александр Земцов. Радио- и тележурналист Артем Варгафтик получил известность благодаря передачам «Оркестровая яма» и «Партитуры не горят» на телеканале «Культура».
Той, которая оживляет, а не умерщвляет интеллектуальными играми, перепевами кризисных поэтик Запада, стремлением «выразить себя»… Примерно о том же пишет Ольга Седакова: «Прямое продолжение такого положения вещей невозможно, полагал Данте. Современный алхимик как-то сказал, что золото может быть индустриальным — вы его видите в магазинах и носите на руках, и может быть живым. Живое золото можно найти в могилах древних царей и фараонов, и добывалось оно и производилось совсем не так, как это делается сегодня — с помощью драги и станка. Живое золото несет здоровье хозяину, исцеляет боль, дарит радость. Но ведь то же самое касается всех металлов, которые нас окружают. Они могут быть либо живыми, либо мертвыми, а выглядеть одинаково. То же самое касается деревьев и птиц, людей и рек. И задача поэзии — делать этот мир живым, восставлять жизненную интенсивность его угасающих свойств. Задача — непомерной величины. Но Месяц берет ее на себя, подставляясь под критику и не вникающее в суть дела недопонимание и справа и слева; и эта необсуждаемая готовность к дискомфорту прежде всего выдает естественность его позиции и миссии, от которой просто некуда уйти — творец пойман творчеством. Знаете, я перечитывал статьи и интервью, из которых собрана книга, и восхищался точностью и силой формулировок, не затемненных взятой напрокат, в качестве почему-то хорошего тона, лексикой французских философов-постмодернистов, которой Месяц сторонится как неглубокого детского увлечения или детской же болезни. И я понял одну парадоксальную вещь: признать и принять то, что написано в этой замечательной книге, — значит отказаться от внешней, плоскостной сложности и прийти к завораживающей простоте глубины, а это шаг для спекулятивного и вечно озабоченного самим собой сознания почти смертельный. Это значит перестать владеть технологиями поэзии и дать ей возможность овладеть тобой. Дать жизни стать тобой, воплотить ее в себе, провести через самого себя к другим: в стихотворении, в поступке, а не подгонять ее под ущербные концепции конечного интеллекта основная деятельность, которой занята, и не без успеха, «современная» поэзия и философия. Примерно о том же говорил Бродский в своей речи в Стокгольме — об одержимости поэта языком не концепциями , однако я бы вместо слова «язык» в речи лауреата поставил слово «жизнь». Нет птицы вообще — ей надо помочь стать. Нет человека вообще — ему надо помочь быть. Нет камня и огня вообще — им нужны поэзия взгляда, наполненность сердца. Им предстоит становление. Но без них нам не стать самим. Жизни надо помочь. Об этом и написана книга Вадима Месяца. Когда решили всерьез заняться литературой? Вадим Месяц: Не думаю, что какие-то гамлетовские вопросы передо мной стояли. Это решилось само собой. Нравилось сочинять. Вроде, получалось — и получается. Обстоятельства сложились так, что у меня по-прежнему есть на это время. Физику почти забыл. От нее остались уверенность в существовании критериев и чувство общего дела, которые я, очевидно, перенес и на литературу. В чем суть математического мышления? В какой степени это удалось реализовать? Это недалеко от истины. Многие парадоксальные формулы достигаются не столько прозрением, сколько быстрым счетом, количеством перестановок, вариантов построения фразы или сюжета. Есть вероятность, что таким способом можно натолкнуться на новую молитву, мантру, народную песню, на нечто, уже возникшее в ноосфере, но никем еще не использованное. Самое забавное, что и банальность не надо исключать из поля зрения. Машина не может себе этого позволить. И потом, математика дает хорошую такую относительность восприятия: для меня этот опыт появился из римановой геометрии, где решение систем уравнений возможно лишь при допущении многомерных пространств. То есть законы природы можно объяснить только при построении модели, которая на бытовом уровне кажется невероятной. Для поэзии это полезно. Есть шанс, что ты вовлечешься не только в субъективную игру, но и в процесс познания. Не влияет ли повседневная английская речь на литературный русский язык? В Америке остались дом, друзья, коллеги, но семью я перевез под Москву старшие дети в этом году пойдут в школу в Пущино. И для «Гулливера» поле деятельности здесь гораздо шире. Множества вещей, которыми я здесь занимаюсь, в Америке бы не сделал. Запад слишком формализован, форматирован. Как минимум, в своем колледже я мог делать только то, что дозволено семинары, конференции, переводы, публикации. Выяснилось, что этих степеней свободы мне мало. Так что последние годы в Америке я в основном ловлю рыбу дом на озере в Аппалачах или книжки пишу. Впрочем, в октябре этого года наметили с моими американцами русско-американский фестиваль в Хобокене, под Нью-Йорком. Давно не делали. В 90-х нам с поэтом и издателем Эдом Фостером удалось провести восемь таких международных тусовок. Так что опыт есть. А что касается влияния английского… Меня заносило иногда. Я, оказавшись в Штатах, стал уходить от плотности письма, больше появилось необязательности… Это не то чтобы тлетворное влияние чуждой культуры, это я так ее поначалу воспринимал. Много переводил тамошних авангардистов, — то, что стало сейчас поэтическим мейнстримом в России, очень похоже: путь меньшего сопротивления речи. Это стало популярным потому, что легко воспроизводится. Каждый язык развивается по своим законам. То есть какого-то англосаксонского влияния в моих стихах сейчас, пожалуй, не осталось. С прозой иначе. Здесь я, кажется, совершенно не продолжаю родных традиций. Совсем недавно понял, что Джон Дос Пассос, Фицджеральд, Миллер, тот же Том Роббинс помогли мне гораздо больше, чем отечественная классика. Кстати, проблемы с литературной речью были. Роман «Правила Марко Поло» казался моим издателям написанным не по-русски. Он на американскую тему и даже от лица американца художественный прием, не более , но язык пришлось править, редактировать. Слишком вжился в образ.
В ГЭС-2 Юрий Башмет сыграл Рахманинова
Сейчас мы как-то забыли, что для прибавляющих жизнь к жизни Данте открыл сферы «Рая», а для отнимающих, уменьшающих запас жизни на Земле — воронку «Ада». Поэзия и жизнь нашего века, к сожалению, построены так, что со времен «Фонтана» Дюшана профессионалы от искусства в основном отнимают от жизни энергию жизни, чтобы обеспечить и подпитать себя, свой собственный успех. И всё бы ничего, но в результате такого распределения ролей поэзия претерпела стремительную метаморфозу, которую почти никто не заметил и не оценил с предложенной точки зрения, и теперь вместо того, чтобы прибавлять жизнь к жизни, поэзия стала отнимать жизнь у жизни. Перестала быть поэзией.
Это словотворчество можно назвать как-то по-другому, но по привычке мы называем поэзией то, что ею давно уже не является. Я сейчас не о мастерстве, не о начитанности, не об образовании, не о том, насколько стихотворение эффектно выстроено и прочитано или обращает на себя внимание. Это не обязательные для поэзии признаки.
Я сейчас о признаке обязательном: насколько стихотворение целебно, насколько оно терапевтично. Насколько оно исцеляет и дарит удар сердцу и вдох — легким. Я о том, что делает поэзию поэзией, и о том, что ее таковой не делает.
Этому же процессу посвящена книга Вадима Месяца. Она написана практикующим поэтом и издателем, человеком много путешествующим, взявшим на себя миссию удержать поэзию в канве поэзии, родник в чаше для родника, ветер в кроне дерева. Это — дневник, бортовой журнал издательства здесь и предисловия к пяти первым номерам журнала «Гвидеон», и рецензии на авторов «Русского Гулливера», и интервью, и полемические статьи.
Однако целью этой «текучки» становится нечто более серьезное. Дать непрямой ответ на «достижения цивилизации глобализма в поэтическом и жизненном аспектах». Занятие это неблагодарное и изнурительное, по себе знаю: то в тоталитаризме упрекнет не совсем образованный и в меру невежественный критик, то в утопичности и чрезмерной любви к России — другой.
Но речь идет совсем не об этом. Год за годом, ни на кого практически не опираясь, Месяц делает свое дело — говорит об изначальной поэзии. Той самой, которая может существовать в тысячах форм: игры, путешествий, неоритуалов, поступка, жеста, текста.
Той, которая превышает страны, разделы, языки и школы, поскольку она — одна на всех. Той, которая оживляет, а не умерщвляет интеллектуальными играми, перепевами кризисных поэтик Запада, стремлением «выразить себя»… Примерно о том же пишет Ольга Седакова: «Прямое продолжение такого положения вещей невозможно, полагал Данте. Современный алхимик как-то сказал, что золото может быть индустриальным — вы его видите в магазинах и носите на руках, и может быть живым.
Живое золото можно найти в могилах древних царей и фараонов, и добывалось оно и производилось совсем не так, как это делается сегодня — с помощью драги и станка. Живое золото несет здоровье хозяину, исцеляет боль, дарит радость. Но ведь то же самое касается всех металлов, которые нас окружают.
Они могут быть либо живыми, либо мертвыми, а выглядеть одинаково. То же самое касается деревьев и птиц, людей и рек. И задача поэзии — делать этот мир живым, восставлять жизненную интенсивность его угасающих свойств.
Задача — непомерной величины. Но Месяц берет ее на себя, подставляясь под критику и не вникающее в суть дела недопонимание и справа и слева; и эта необсуждаемая готовность к дискомфорту прежде всего выдает естественность его позиции и миссии, от которой просто некуда уйти — творец пойман творчеством. Знаете, я перечитывал статьи и интервью, из которых собрана книга, и восхищался точностью и силой формулировок, не затемненных взятой напрокат, в качестве почему-то хорошего тона, лексикой французских философов-постмодернистов, которой Месяц сторонится как неглубокого детского увлечения или детской же болезни.
И я понял одну парадоксальную вещь: признать и принять то, что написано в этой замечательной книге, — значит отказаться от внешней, плоскостной сложности и прийти к завораживающей простоте глубины, а это шаг для спекулятивного и вечно озабоченного самим собой сознания почти смертельный. Это значит перестать владеть технологиями поэзии и дать ей возможность овладеть тобой. Дать жизни стать тобой, воплотить ее в себе, провести через самого себя к другим: в стихотворении, в поступке, а не подгонять ее под ущербные концепции конечного интеллекта основная деятельность, которой занята, и не без успеха, «современная» поэзия и философия.
Примерно о том же говорил Бродский в своей речи в Стокгольме — об одержимости поэта языком не концепциями , однако я бы вместо слова «язык» в речи лауреата поставил слово «жизнь». Нет птицы вообще — ей надо помочь стать. Нет человека вообще — ему надо помочь быть.
Нет камня и огня вообще — им нужны поэзия взгляда, наполненность сердца. Им предстоит становление. Но без них нам не стать самим.
Жизни надо помочь. Об этом и написана книга Вадима Месяца. Когда решили всерьез заняться литературой?
Вадим Месяц: Не думаю, что какие-то гамлетовские вопросы передо мной стояли. Это решилось само собой. Нравилось сочинять.
Вроде, получалось — и получается. Обстоятельства сложились так, что у меня по-прежнему есть на это время. Физику почти забыл.
От нее остались уверенность в существовании критериев и чувство общего дела, которые я, очевидно, перенес и на литературу. В чем суть математического мышления? В какой степени это удалось реализовать?
Это недалеко от истины. Многие парадоксальные формулы достигаются не столько прозрением, сколько быстрым счетом, количеством перестановок, вариантов построения фразы или сюжета. Есть вероятность, что таким способом можно натолкнуться на новую молитву, мантру, народную песню, на нечто, уже возникшее в ноосфере, но никем еще не использованное.
Самое забавное, что и банальность не надо исключать из поля зрения. Машина не может себе этого позволить. И потом, математика дает хорошую такую относительность восприятия: для меня этот опыт появился из римановой геометрии, где решение систем уравнений возможно лишь при допущении многомерных пространств.
То есть законы природы можно объяснить только при построении модели, которая на бытовом уровне кажется невероятной. Для поэзии это полезно. Есть шанс, что ты вовлечешься не только в субъективную игру, но и в процесс познания.
Не влияет ли повседневная английская речь на литературный русский язык? В Америке остались дом, друзья, коллеги, но семью я перевез под Москву старшие дети в этом году пойдут в школу в Пущино. И для «Гулливера» поле деятельности здесь гораздо шире.
Множества вещей, которыми я здесь занимаюсь, в Америке бы не сделал. Запад слишком формализован, форматирован.
По сравнению с драмой у меня больше места уделяется любовным сценам, — говорил сам Шёнберг, — Первое исполнение поэмы в Вене в 1905 году под моим управлением вызвало настоящий скандал как в публике, так и среди критиков, один из которых предложил заключить меня в сумасшедший дом. Только шесть лет спустя под управлением Оскара Фрида поэма имела большой успех и с тех пор уже не вызывала гнева аудитории».
Сольную партию исполнит Филипп Копачевский — лауреат восьми престижных международных конкурсов, в том числе Х Международного конкурса пианистов имени Ф. Искусство пианиста, по признанию критиков, представляет собой органичный «сплав романтической манеры исполнения с аналитическим пониманием музыки». Вторая симфония, завершенная в 1907 году, — одно из высших откровений композитора — поражает глубиной замысла и чувством неотделимости личной судьбы от судеб родины. Шедевр Рахманинова прозвучит в интерпретации Павла Сорокина — одного из ведущих дирижеров Большого театра России и многолетнего партнера Симфонического оркестра Москвы «Русская филармония», который, по мнению критиков, «умеет вдохнуть новую жизнь в широко известные произведения и исполняет классику в ее подчеркнуто образцовом варианте» «Московские новости».
Новогодние сюрпризы Полная программа вечера оставалась для зрителей неизвестной до самого начала. После антракта, во втором отделении, Денис Мацуев исполнил Первый конце рт Чайковского для фортепиано с оркестром, написанный в 1874 году. Произведение считается первым классическим образцом этого жанра в русской музыке и является, наверное, одним из самых популярных во всем мире. Мощные и "раскатистые" пассажи, эпические мотивы и известные, наверное, каждому звуки духовых в начале — Первый концерт Чайковского отражает широту русской души. Он давно стал одним из символов нашей культуры. Видимо, именно поэтому фрагмент произведения звучал на Олимпийских играх в Токио и Пекине, когда российским спортсменам из-за санкций и допингового скандала запретили использовать гимн. После Чайковского зрители долго не хотели отпускать Дениса Мацуева со сцены. Н а бис он испол нил еще пару произведений, в том числе знаменитую Прелюдию до-диез минор Рахманинова. Когда и этого оказалось недостаточно, маэстро решил немного пошутить. Скажем, такие как Моцарт, Шопен, Шуберт, Свиридов, Рахманинов и кто-либо из джа зовых музы кантов", — заинтриговал пианист. Той самой мелодией оказалась "В лесу родилась елочка" — Денис Мацуев виртуозно сымпр овизировал е е в нескольких вариантах, подражая узнаваемой стилистике разных музыкантов. Удалось ее соединить даже со знаменитым мотивом "Время вперед" Свиридова. После серьезной и рефлексивной музыки зрители явно не ожидали такого подарка, но получилось весело, смешно и по-новогоднему тепло.