Капабланки, описание телепередач, фильмов, сериалов с фото, комментариями и телепрограммой. Ольга Чегодаева и Хосе Рауль Капабланка.
Кто из шахматных королей женился на русской княгине?
Талисманом Капабланки была хрустальная роза-подарок его матери, которую выкрал Алехин однажды, строя козни Раулю через О. Чегодаеву, чтобы психически вывести его преред игрой, потому что Капабланка всегда носил свою розу с собой, а потеряв ее он лишился уверннности. Европейский дебют Капабланки состоялся в 1911 году на международном турнире в Сан-Себастьяне (Испания), где он уверенно занял первое место. Королева Ольга Чегодаева и король Капа. Хосе Рауль Капабланка Третий | Чемпионы мира по шахматам Скачать. Хосе Рауль Капабланка и Ольга Чегодаева встретились когда ему было 46, а ей 35. Это была русская княгиня Ольга Чегодаева из семьи эмигрантов первой волны. Перевод на русский: А. Ельков (Хосе Рауль Капабланка — молодые годы); 2009 г. — 1 изд.
Русские пристрастия Капабланки
На следующий день он позвонил и спросил адрес: "Я буду ровно в шесть! В романе А. Котова "Белые и черные" есть такие строки: "…пышная прическа светлых волос, огромные голубые глаза, выразительные тонкие черты красивого лица. Черное панбархатное платье, закрытое спереди, обтягивало ее стройную фигуру.
Сзади платье имело глубокий вырез, открывая ровную, красивую спину… Мадам Ольга Чегодаева… Ольга, русская княгиня". Ольга была урожденной княжной Чубаровой. Родилась она в Тбилиси, в семье царского полковника Евгения Чубарова.
Ольга выросла в Петербурге. Поэт Константин Бальмонт называл ее "солнечной девочкой". Она познакомилась с ним в Тифлисе, куда он приезжал вместе с Сергеем Городецким, ее родственником.
В детстве Ольга писала неплохие стихи. Но Бальмонт и Городецкий накинулись на не из-за того, что в одной строчке было три "у" подряд. Уроки Бальмонта и Городецкого прояснили ей главное: поэзия - это внутренняя музыка слова, это ритм.
Стихи она писала всю жизнь, но поэтессой себя не считала. Ольга бежала из революционной России с семьей через Константинополь. Отец, воевавший в Белой армии, к тому времени был убит.
В дни революционных боев погибли почти все ее родственники - честные, благородные люди, служившие Отечеству. В Константинополе девушка познакомилась и вышла замуж за офицера Белой гвардии Чегодаева, который вскоре погиб. Уезжая из России, она забыла свои бриллианты в коробке из-под конфет.
Когда она прибыла в Америку, в ее кармане было почти пусто. Девушка оказалась в чужой стране без средств. Но не погибла.
Красивая, восхитительная, манкая, она первые свои деньги она заработала в качестве модели. Потом Ольга снималась в кино. Ольга Чегодаева Капабланка был сражен ослепительной красотой русской княгини и добился того, что она стала его женой.
И вот теперь Капа уставился на русский самовар, подарок друга. Он подошел полюбоваться и отразился в тусклом , желтоватом искажающем блеске: сплющенный, неимоверно толстый человечек с носом-клювом, похожий на птицу... Глаза у птицы были какие-то ошалелые, чужие.
Ольга потянула его за рукав: принесли торт, который она заранее заказала. Неисправимый сладкоежка, он даже не почувствовал его вкуса. А торт был отменный - в виде черно-бело шахматной доски с двумя одинокими фигурками короля и королевы.
Это он и она. Отныне вместе и навсегда. Ольга постаралась.
Еще шампанского? Да, пожалуй, надо расслабиться.
Осенью 1927 года в Буэнос-Айресе проиграл Алехину матч на первенство мира. Поражение заставило Капабланку вновь серьезно заняться аналитической работой. Он активно участвовал в соревнованиях: в 1928-1931 годах сыграл в 10 турнирах, в семи из них заняв первое место. Последнего взлета он достиг в 1936 году, победив на третьем Московском и знаменитом Ноттингемском международных турнирах. В том же году он создал классический «Учебник шахматной игры».
Самое трудное время в их жизни наступило, когда после 24 лет пребывания на сцене балерине пришла пора уходить на пенсию. Замены любимому делу не было, и она тяжело заболела. Но нужно было поправляться - появился на свет внук, а потом и внучка, и бабушка всю себя отдала им. А когда они выросли и стали самостоятельными, снова пришла болезнь. В 1987 году Михаил Ботвинник остался один. Урна с прахом Гаяне была помещена в нише в стене Новодевичьего кладбища, где за тридцать пять лет до этого была захоронена урна с прахом матери Ботвинника. Последнее место в нише в мае 1995 года заняла урна с прахом патриарха отечественных шахмат. У седьмого чемпиона мира Василия Смыслова и его супруги Надежды Андреевны в этом году большое событие - они отметят золотую свадьбу. Настоящие рекордсмены! Первый муж Надежды Андреевны был репрессирован. Остался наследник Володя Селиманов, которого Смыслов усыновил своих детей у них не было. Владимир был сильным шахматистом, в конце 50-х представлял СССР на юношеском первенстве мира. Возможно, и он достиг бы ранга гроссмейстера, однако трагически погиб. Надежда Андреевна стала героиней одной из самых веселых шахматных историй. Однажды на чемпионате страны нескольких гроссмейстерских супруг спросили об их уровне игры. Когда очередь дошла до жены Смыслова, она дала замечательный ответ: - В шахматы я не играю, но позицию, однако, понимаю. У восьмого шахматного короля Михаила Таля было три официальных жены. Не уверен, правда, стоит ли учитывать ту бедную девушку, которая, подобно мадам Грицацуевой, была супругой Таля лишь то короткое время, что он пребывал в славном городе Тбилиси. Две другие: первая - Сали, и последняя - Геля, обе рижанки, принесли волшебнику шахмат наследников: Сали родила ему мальчика Геру в конце 50-х, Геля - Жанну в середине 70-х. Сали, весьма одаренная певица, и Миша, с его демонической внешностью, были эффектной парой. Они любили друг друга. Но жизнь вели богемную, и, само собой, их брак был обречен. Впоследствии Сали, используя в качестве трамплина Израиль, перебралась в Швейцарию, а сын остался на Земле Обетованной. Прошло три года, и Сали опять вышла замуж, теперь за швейцарца. Но через шесть лет супруг скончался. А сын Гера неуютно чувствовал себя на новой родине и решил вернуться в отчий дом. Дело было задолго до перестройки, и шахматному королю пришлось приложить немало сил, чтобы добиться желанного разрешения кажется, ему пришлось дойти до самого Андропова. Тем не менее, года за два до смерти отца Герман вновь оказался на исторической родине, где и поныне трудится простым израильским дантистом. Последним мужем Сали был богатый ювелир, который обосновался в Атверпене, туда он увез первую жену Таля. Увы, умер и он. Но Сали получила немалое наследство, и за ее будущее можно не тревожиться. Не так удачно сложилась судьба третьей и последней жены Таля. Но экс-чемпион мира не мог усидеть в четырех стенах. Что делать, Таль не был рожден для семейного очага! В конце концов Геля решила уехать в Германию, тем более, что в Риге у семейства Талей возникли проблемы: на дом, который Михаилу Талю около сорока лет назад подарило правительство Латвии, посягнул его бывший владелец разумеется, еще досоветского периода. Геля с дочкой поселилась неподалеку от Кельна, в доме одного немецкого шахматиста, горячего поклонника Таля. Таль часто приезжал к жене и дочери, всячески поддерживая семью. А когда его не стало, для Гели наступили тяжкие времена, материальное положение сильно пошатнулось. Через пять месяцев умер и немецкий поклонник шахматного короля. Оказалось, что он завещал свой дом Талям. В сложившейся ситуации Геле было бы разумно его продать. Но дом требовал серьезного ремонта. В запущенном состоянии никто не желал его приобретать, а привести его в надлежащий вид не хватало денег. Одаренная Жанна училась музыке, но из-за недостатка средств Геле едва не пришлось забрать ее из школы. Чтобы прокормить себя и дочь, она нанялась в служанки. В результате,Жанна все-таки поступила в консерваторию и теперь учится в Бонне, в часе езды от своей мамы. Они поочередно буквально преследовали гроссмейстера и никогда не упускали того счастливого момента, когда их избранник получал чек за победу в том или ином турнире. Впрочем, были и счастливые исключения. В начале 90-х с Талем неотлучно находилась Марина, девушка из Ленинграда. Друзья Таля а кто не считал себя его другом? После смерти любимого человека она вышла замуж и родила сына, которого, естественно, назвала Мишей. И почти сразу же после родов покинула своего мужа. Больше он ей не был нужен: теперь у нее снова был Миша, в нем и сосредоточился весь смысл ее жизни. Эта история настолько трогательна, что похожа на святочный рассказ. Таль умер в июне 1992 года в московской больнице. Марина была единственной женщиной, которая находилась с ним в его последние минуты. А прилетевшая в это же утро из Кельна Геля металась по Москве в поисках лекарств, которые уже не могли помочь. О том, что ее мужу совсем плохо, ей сообщили только за два или три дня до смерти. У Германа возникли какие-то осложнения с визой, и он успел только на похороны в Ригу, куда перевезли из Москвы гроб с телом Таля оперативно сделать это помог Анатолий Карпов. Гера сообщил матери о смерти отца, и в Ригу сразу же прилетела Сали. Так обе жены Таля - и первая, и последняя - оказались вместе, обе у себя на родине. Брак девятого шахматного короля Тиграна Петросяна и Роны Яковлевны можно считать идеальным. Это была дружная семья - муж, жена, двое детей - Михаил, сын Роны от первого брака, которого Петросян усыновил, и Вартан. Супруга освободила гроссмейстера от всех хлопот. Она всегда была рядом с мужем - и на сборах, и на соревнованиях.
Тарле, А. Манфредом, В. Матвеевым… О многих она написала воспоминания, о некоторых собиралась написать. Радостно оттого, что в обширной переписке с читателями мы обсуждаем вопросы воспитания молодежи и всегда сходимся в суждениях на одном: молодые люди нашего времени в ответ на вопрос «делать жизнь с кого? Галина Иосифовна показывает мне книгу карманного формата в мягкой обложке. Вышло в Японии. С гордостью могу сказать, что его тираж — пять миллионов экземпляров. Представляете, романы о Марксе и Энгельсе в Японии читают миллионы людей! Они стали, как говорят на Западе, бестселлером, но хорошим бестселлером! Японские издатели поразили и другим: они сумели раздобыть в качестве иллюстрации портрет одной из героинь книги «Женщины эпохи Французской революции» Мэри Вунлстонкрафт, хотя считалось, что изображения ее не сохранилось. В ее коллекции было четыреста фигурок трубочистов Я обращаю внимание хозяйки дома на ее портрет, висящий над рабочим столом. Портрет принадлежит Третьяковской галерее, но, пока я жива, он будет находиться здесь. Мне он очень нравится, он напоминает о далекой счастливой молодости. Спускаемся со второго этажа, где находится рабочий кабинет писательницы, вниз, в домашний музей. Он создан по инициативе близких Галины Серебряковой: целая комната книг, фотографий, всевозможных подарков со всех концов света. Здесь же коллекция фигурок трубочистов, их более четырехсот, — предмет страстного собирательства. Фотография Д. Жукова, подаренные Галине Иосифовне; шкаф с ее книгами, изданными за рубежом, бюст писательницы работы Л. А через неделю — вечерний телефонный звонок: не стало Галины Иосифовны Серебряковой, прекрасного писателя, мужественного человека. Переделкино — Москва, 1980 Глава 10. Татьяна Ройзман: хозяйка шкафа с «прижизненным Есениным» В поисках литературных соратников Сергея Есенина В 1970—80-е годы слава Есенина, если можно так сказать, достигла самого пика: выходили собрания его сочинений, постоянно переиздавалось «Избранное», в творческих клубах столицы, во дворцах культуры проходили памятные вечера, на которых выступали есениноведы, поэты, ну и, конечно же, те, кто мог рассказать о Есенине «из первых уст». Ведь были еще живы сестра Есенина и его дети, а также некоторые литераторы есенинского круга. Пресса и телевидение постоянно говорили о сложном творческом пути скандального пиита. Но советская цензура в угоду идеологии жестко ограждала читателей от разного рода «разночтений» в отношении и самой поэзии Есенина, и его драматической судьбы. Я многое читал о Есенине из выходившего в те годы, и, чувствуя некую недосказанность, уход от подлинной его биографии, всегда стремился приблизиться «к оригиналу», приглашая на литературные вечера, которые вел в разных столичных клубах, людей, лично знавших поэта или глубоко изучивших его биографию. Я обнаружил в Москве некоего Лазаря Борисовича Фридмана, который в 20—30-х годах занимался издательской деятельностью и был знаком с Есениным. Почему «обнаружил»? Лазарь Борисович всю жизнь никому не рассказывал о близости с «опальными» литераторами 20-х годов. Считал: меньше болтаешь — крепче спишь… Времена были «скользкие». Но мне удалось его разговорить. Показал он и свои сокровища, разложив передо мной, точно алмазные россыпи, прижизненные сборники Есенина и его соратников, на некоторых из них стояли дарственные надписи. Об этих редкостях я написал заметку и принес ее заведующему отделом литературы журнала «Огонек» Владимиру Петровичу Енишерлову. Материал опубликовали, и я стал постоянным автором популярного издания, а вскоре и его штатным сотрудником. Однажды мой тогдашний начальник по работе в издательстве «Советский писатель» Борис Яковлевич Шиперович он был завотделом библиографии и пропаганды книги, а я редактором этого отдела на каком-то книжном вечере в Центральном доме работников искусств познакомил меня с легендарной тогда персоной в столичных литературных кругах — Ильей Ильичом Шнейдером. Судьба Шнейдера яркая и трагическая. В 20-е годы по направлению Луначарского он работал секретарем у Айседоры Дункан, сопровождал ее в гастрольных поездках. Целых три года волей-неволей был свидетелем горького романа Дункан и Есенина. С 1922 по 1946 руководил школой, студией, а потом и Московским театром имени А. Валил лес, грузил щебень, чистил общежития. В лагере начал записывать свои воспоминания и после реабилитации в 56-м, закончив их, издал знаменитую книгу «Встречи с Есениным». Воспоминания имели колоссальный успех. По слухам, Шнейдер, живший после возвращения из лагеря на Пушечной улице, спал на развалюхе-диване, замечательном тем, что его хозяин якобы много лет назад предоставлял его для свиданий поэта и танцовщицы. Если это не плоды его старческой фантазии, то я, бывая в гостях у Ильи Ильича и расспрашивая его о былом, сам сиживал на этом «раритете». Так вот, однажды он назвал имя Матвея Ройзмана, которое мне было знакомо по книге воспоминаний «Все, что помню о Есенине». Илья Ильич добавил, что Матвей Давыдович умер несколько лет назад, но жива его вдова — Татьяна Лазаревна. Рукописный первоисточник рассказов о мятежной молодости …Дверь квартиры на третьем этаже дома 1а по Козицкому переулку открыла довольно приятная большеглазая дама. Я сразу понял, что еще в недалеком прошлом, скажем, лет двадцать назад, она была весьма и весьма привлекательна. И не ошибся: когда мы подружились, она подарила свою фотографию — на ней красивая, чувственная женщина, по которой наверняка воздыхали мужчины. Темные густые волосы, едва заметная еврейская горбоносость, пронизывающий, но теплый взгляд выдавали неравнодушную к мужскому вниманию особу, мягкий приветливый голос волей-неволей звал к ответным, естественным знакам внимания собеседника противоположного пола. Очень рада. Проходите вначале сюда, на кухню. Я угощу вас чаем с малиновым вареньем. Так началось мое общение, переросшее в теплую, искреннюю дружбу с вдовой близкого Есенину человека, его литературного соратника. Когда Татьяна Лазаревна повела меня по квартире и я еще в коридоре увидел полки, уставленные книгами с пола до потолка — собраниями сочинений в твердых кожаных переплетах конца XIX века; изданиями, вышедшими до революции и ставшими раритетами, ибо почти все были уничтожены как не вписавшиеся в советскую идеологию; прижизненными томами Толстого, Чехова, Амфитеатрова, Бунина, Мережковского, Андреева, Достоевского; книгами по пресловутому еврейскому вопросу, специально переплетенными, видимо, с целью спрятать корешки с названиями, и многими-многими другими, привлекшими мой библиоманский взгляд, — я задрожал, как осиновый лист в бурю. Но это было только начало — другая сторона коридора о боже! Думаю, что их было не меньше тридцати-сорока. Но самое главное, самое потрясающее ждало меня впереди! В дальней комнате я не мог не обратить внимания на старинный резной шкаф, заполненный тоненькими, изящными книжечками я мгновенно понял, что здесь хранится самое сокровенное — прижизненными изданиями Есенина, а также альманахами символистов, имажинистов и акмеистов, мемуарами первых послереволюционных лет, папками с какими-то документами… Но до поры до времени я сдерживался, как мог. Исчерпав темы наших разговоров, касающиеся моего интереса к Матвею Ройзману как близкому Есенину человеку, я почувствовал, что меня тянет в этот дом уже другое — охотничий инстинкт библиофила. И в одну из встреч я решил раскрыться… — Не хотели бы вы, дорогая Татьяна Лазаревна, расстаться с какой-нибудь из книг? Но этой книги у нее нет. Неожиданно Татьяна Лазаревна произнесла: — Ну, покопайтесь в этом шкафу, может быть, найдете… Несмотря на свою занятость в журнале «Огонек», регулярные командировки, я старался при любой возможности попасть в дом, примыкающий к знаменитому дворцу княгини Волконской на улице Горького, давно уже занимаемый легендарным Елисеевским магазином. Что греха таить, приходил я сюда не только из-за приглашений гостеприимной хозяйки квартиры попить чайку с малиновым вареньем, но и по библиофильскому влечению. Иногда я, ориентированный в книжном рынке намного лучше, чем она, поправлял ее и, не жадничая, давал истинную цену редкого издания. Но бывало и такое: «Я дарю вам эту книгу, — радушно-искренне восклицала Татьяна Лазаревна, — вижу, как вы в нее вцепились…» Приходил я в дом на Козицком с цветами или с бутылкой шампанского, и мы подолгу, иногда часами, вели светские беседы. Хозяйка с удовольствием рассказывала о своем муже, о его дружбе с Сергеем Есениным и другими литераторами 20—30-х годов. Я расспрашивал вдову писателя и о ее судьбе, о том, что помнит она о литературно-театрально-элитной Москве прошлых десятилетий. Она называла имена московских красавиц, подруг, любовниц писателей и актеров, вспоминала громкие вечера в Центральном доме актера, по соседству с которым жила. Я расспрашивал ее о трагической судьбе Зинаиды Райх, одной из жен Есенина, о возлюбленной Колчака Анне Тимиревой, о Лиле Брик, о Зое Федоровой… Меня интересовала реакция ее мужа, видного московского культурного деятеля, на партийные решения по Ахматовой и Зощенко, на письмо Булгакова Сталину и, конечно же, то, как он выжил в страшные сталинские годы. Одним словом, я все чаще рвался в квартиру, где витал в самом прямом смысле книжный дух прежних легендарных эпох, дух Есенина, имажинистских скандалов, любовных историй и драм. Ведь о многом я узнавал прямо из первоисточника — из толстенного, специально переплетенного фолианта, заполненного записями Матвея Давыдовича о давних временах, о друзьях-товарищах, о своей мятежной литературной молодости. Записи, казавшиеся мне особенно любопытными, я наговаривал на диктофон. Иногда Татьяна Лазаревна меняла тему и рассказывала о своем сыне Вениамине, который занимался наукой и, что ей было очень приятно, с большим уважением относился к отцу, его творчеству. Сейчас мне трудно сказать, кто первым из нас звонил друг другу: я — Татьяне Лазаревне или она — мне. Но помню, мне начинало казаться, что Татьяна Лазаревна, встречаясь со мной, приглашая меня в свой дом и заводя беседы на отвлеченные от книг и литературы темы, скажем, о том, что женщина должна как можно дольше сохранять свою женскую сущность и притягательную силу, пыталась, возможно, хоть на самую малость вернуть себя в былые романтические года. Недаром она оглядывалась на примеры Любови Орловой или Татьяны Окуневской, которые как будто совсем не старели… В один из вечеров после нашей долгой беседы на разные темы она протянула мне нашумевшую книгу Матвея Давыдовича «Все, что помню о Есенине», вышедшую в 1973 году, за несколько месяцев до его смерти, и произнесла: «Это вам на память о нашем знакомстве». Дома, перелистывая книгу, я обнаружил небольшой листок бумаги, на котором рукой Татьяны Лазаревны были написаны четыре стихотворные строчки. Прочитав их, я смутился: это было почти признание в любви. Оно привело меня в замешательство. Как теперь вести себя с Татьяной Лазаревной? Говорить ли ей о своей находке или промолчать? Я решил промолчать. Вскоре я узнал о ее смерти. Ко мне в гости пришли известный литератор, написавший исследование о гибели поэта в гостинице «Англетер», актриса, декламировавшая «Персидские мотивы», журналист, раскопавший неизвестные данные об Айседоре Дункан. Могла бы участвовать в передаче и Татьяна Лазаревна, но, увы… Однажды раздался телефонный звонок. Звонил Вениамин Матвеевич Ройзман. Он попросил меня прийти к нему поговорить по важному делу. Может, наследник библиотеки хочет расстаться с какими-то книгами? Время-то на дворе голодное. Я знал, что он работал в техническом институте научным сотрудником, а наука в нашем государстве особо не кормит. Вениамин Матвеевич принял меня на кухне. По его настроению я сразу почувствовал: что-то случилось. Моя жизнь резко меняется. Я уезжаю в Америку. Вы же видите, что здесь происходит… Он тяжело вздохнул и решительно проговорил: — Вы не могли бы купить эту квартиру? Несмотря на то что Ройзман увидел в моих глазах легкую растерянность и ощутил, что я без особого энтузиазма реагирую на его предложение, он добавил: — Моя ситуация требует срочного разрешения. Так вышло. Выездные документы уже готовы. Надо сказать, что наш семейный бюджет испытывал явный недостаток, и, если честно, я должен был сразу отвергнуть эту абсолютно нереальную для меня сделку. Но некий азарт обуял меня в те минуты. Часть архива, правда, сдана мною в литературный музей. Этот, выражаясь современным языком, бонус, предложенный хозяином квартиры, меня добил. Я окаменел. Мне показалось, что я схожу с ума. На мгновение я представил себе содержимое старинных шкафов, стоящие на полках книжные раритеты, автографы знаменитых писателей и поэтов, украшавшие длинный просторный коридор. Но в те же секунды я понял, что эти сокровища никогда не станут моими. Названная Ройзманом сумма была по тем временам начало 90-х огромной и для меня неподъемной. Наверное, в тот вечер я постарел на несколько лет. Эта драматическая история кончилась банально: для приличия взяв на раздумье какое-то время, через пару дней я позвонил и отказался от волшебного предложения сына незабвенной Татьяны Лазаревны. Что стало с квартирой в Козицком переулке, кому достались библиофильские сокровища друга Есенина, не знаю. Но сегодня, спустя много лет после тех событий, я решил рассказать о семье, пережившей многое из того, чем был богат и беден XX век. О дружбе с прекрасной большеглазой женщиной, загадочно не чувствовавшей своего возраста. Глава 11. Но раз просят — напишу. И сейчас, чтобы получить полагающиеся мне деньги в размере двухмесячного оклада отца, я почему-то должна доказывать, что я дочь своих родителей. А поскольку не сохранилась ни у меня, ни в архивах загса моя метрика, я должна привести в суд двух свидетелей, которые сказали бы, что я это я, а не Иисус Христос. До бумаг ли мне было там? Поэтому мне остается признаться, что я самозванка, из чисто познавательных побуждений отправилась в восемнадцатилетнем возрасте в ссылку, где и пробыла 13 лет, а в промежутке между ссылками отхватила еще десять лет лагерей». Завязан круто, жестко, своенравно. Такого в жизни навидалась, вытерпела, что на мякине ее не проведешь. В первый наш разговор весной 1988 года она и по перестройке «пальнула». Правда, к тому времени еще не был реабилитирован ее отец Карл Радек, и она имела к перестройке личные претензии. А после сообщения о реабилитации сказала: «Да, конечно, это радостное событие, но ведь это надо было сделать тридцать лет назад». А тут еще эта история с компенсацией. Положено так положено. Зачем унижать уже униженных и оскорбленных? От политических речей ей скучно. Предпочитает лирику. Много стихов знает наизусть. Запомнила еще с лагеря. Переписанная ее рукой книжечка стихов Агнивцева навечно пригвоздила эпоху к позорному столбу штампом: «Проверено цензурой». А иначе отобрали бы при освобождении. Показывает сочинения отца, его фотографии, газетные вырезки, еще не так давно этого ничего не было. Ведь все, что связано с именем Карла Радека, «заговорщика, шпиона всех разведок, наймита всех империалистов» и прочая, и прочая, и прочая, уничтожалось, преследовалось. Добрые и, надо сказать, смелые люди что-то сумели уберечь. Низко кланяюсь ей, что сохранила такую «крамолу», — говорит моя собеседница. А вот книги о Радеке и издания его трудов в разных странах, вышедшие в последние годы. Да, было так: у нас полный мрак и запрет, в других странах — человек-легенда. В книге, изданной в ФРГ, говорится, что за голову Радека в свое время в Германии обещали огромную сумму. Значит, стоил того, просто так вознаграждения не выплачивают. В Англии вышла книга под названием «Последний интернационалист». У Межирова в стихах сказано: «В крупноблочных и панельных разместили вас домах». Но она не жалуется: «Рядом электрички? Ну и фиг с ними. Зато малина прямо перед окном». Диван, стол, стул, кухня-пятиметровка заставлена вареньями, соленьями. Несколько полочек с книгами, журналы «Новый мир», «Знамя». В комнате ничего лишнего, тем более дорогого, почти нищета. Невесть какими путями оказалось, подарок залетела сюда толстенная в кожаном переплете с тиснением на корешке знаменитая старинная поваренная книга Елены Молоховец. Впрочем, потеряла много. Но имущество наше мне ведь не вернут. Все развеяно по свету. Управляющий домом оказался мародером, конфискованное он присваивал себе. Приговорили его к высшей мере за это, но началась война, и он попал в штрафбат. Может, и сейчас жив. А обеспеченность, богатство меня не волнуют. Я привыкла к нищете и прекрасно с ней обхожусь. К роскоши не приучили. Единственное огорчение — не хватает денег на книги, люблю читать. С сыном его Васькой училась в школе. Однажды даже тумаков ему надавала, девчонка я была драчливая. Отец мне говорил: «Сонька, не давай спуску никому, бей первая. Не жди, когда тебя ударят». Как-то позже Василий напомнил мне об этом, смеясь. Но ничего, обошлось. Звоню ему: «Что случилось, что-то с мамой? Но срочно приезжай». В момент ареста отца меня не было дома. И он заявил, что не уйдет из квартиры, пока не простится с дочерью. Хоть стреляйте. И они ждали моего возвращения. Вернулась я поздно ночью, терпение непрошеных гостей уже, по-видимому, иссякало, и отца выводили. На прощание он успел мне сказать: «Что бы ты ни узнала, что бы ты ни услышала обо мне, знай, я ни в чем не виноват». Перед своим арестом отец собрал для меня деньги, пять тысяч, старыми, естественно, отдал моей тетке по матери, а она тут же отдала НКВД. Отца арестовали, жить не на что. Я говорю матери: «Давай продадим часть книг отца». А мать в ответ: «Ни в коем случае. Я не позволю, ведь библиотека уже конфискована, нельзя нарушать законы». И ничего не продала. А сейчас хоть одну бы книжечку с экслибрисом, с пометой отца. Где они все? Вот в какие игры играли с товарищем Сталиным. Господи, как много было тогда наивных людей! И как удалось этому тирану надуть миллионы и миллионы, не могу понять?! И товарищи его. Ведь они считали, что если при Ленине можно было открыто дискутировать, убеждать друг друга в чем-то, то так будет всегда. А так потом никогда уже не было. Конечно, отец был наивным человеком. И он наивно надеялся, оговаривая себя, что спасает меня и маму. Отца обвиняли чуть ли не в попытке реставрации капитализма. Отцу моему была нужна реставрация капитализма, члену партии с 1903 года, выходцу из нищей семьи? Мать была народной учительницей, но все равно беднота. Такой бред собачий я прочитала в этой стенограмме, такие неслыханные обвинения, в которых отец признал себя виновным, что, если думать об этом, кажется, можно сойти с ума. Кроме физических воздействий, на осужденных действовали методом запугивания. Мы, члены семей, были как бы заложниками у палачей. Вспоминаю такой эпизод. Отец совершенно не пил. Один-единственный раз в жизни видела я его нетрезвым. Он пытался открыть свою комнату и никак не мог попасть ключом в замочную скважину. Возился и приговаривал: «Хозяину никого не жаль, а вот мне дочку жаль». Сами понимаете, что «хозяин» — это Сталин. Тот эпизод я запомнила на всю жизнь. Да, все мы, члены семей, были заложниками, ибо то, что арестованные наговаривали на себя или на кого-то, было результатом угроз расправиться с близкими. Мать была человеком замкнутым и, придя с Лубянки, только сообщила: Я ему сказала: «Как ты мог наговорить о себе такой ужас? Вот и все. Еще он спросил: «А Сонька не хотела прийти? Тогда я не могла ему этого простить. Только став взрослым человеком, сама пройдя все круги ада, могу понять, что можно сделать с человеком в заключении. После ссылки я, нарушив подписку о неприезде в Москву, приехала на несколько дней домой. Тут-то по доносу соседки меня и взяли. Моего наказания палачам показалось недостаточно, они меня упекли еще раз, и я отсидела семь лет из десяти. Мне на роду написано сидеть по тюрьмам да лагерям, потому что я родилась 15 февраля 1919 года, а в этот день моего отца арестовали в Германии. Так что мне надо сетовать только на свою судьбу. Но как я могла отомстить за родителей? Сейчас я думаю, что эту бешеную собаку, тирана усатого, нужно было кому-то пристрелить. Ведь все равно каждому, кто был с ним близок, грозила смерть. Какие мужественные люди были, решительные. Ходили с оружием. Хотя бы Тухачевский. И никто не решился порешить эту гадину. Даже Орджоникидзе, с его горячей кровью. Вот как Сталин сумел всех околдовать. А вообще, я считаю, что умными и решительными были только Томский и Гамарник. Они покончили с собой, потому что их тоже заставляли обливать себя и других помоями. Многие из окружения Сталина понимали, что их ждет. Помню, когда в газетах сообщили об убийстве Кирова, отец был невменяем, я его в таком состоянии никогда не видела, а мать произнесла вещие слова: «А вот теперь они расправятся со всеми, кто им не угоден». Так и случилось. Говорят иные: не Сталин виноват, а Берия, Ежов… Так не бывает, чтобы царь-батюшка был хорошим, а министры плохие. О книге К. Радека «Портреты и памфлеты» — Что вы скажете о книге Радека «Портреты и памфлеты»? Она произвела на меня тягостное впечатление. Читать ее сегодня горько и обидно. Талантливейший человек, публицист, умница Карл Радек, извините меня, талантливо воспевал сталинский режим… Эту книгу я в 1972 году с огромным для себя риском приобрел у одной женщины, дочери расстрелянного ГПУ «оппортуниста». Это не значит, что при Советской власти не существует много злого и тяжелого. Не исчезла еще нищета, а то, что мы имеем, мы не всегда умеем правильно разделить. Приходится расстреливать людей, а это не может считать благом не только расстреливаемый, но и расстреливающие, которые считают это не благом, а только неизбежностью. Начнет исчезать разница между умственным и физическим трудом. Новое крепкое поколение рабочих овладеет техникой, овладеет наукой. Оно, может быть, не так хорошо будет знать, как объяснился в любви Катулл коварной Лесбии, но зато оно будет хорошо знать, как бороться с природой, как строить человеческую жизнь. Он вышел из деревни, потерял с ней связь, но не пустил никаких корней в городе. Нельзя пускать корни в асфальт.
Хосе Рауль Капабланка — 3-й чемпион мира по шахматам
Русские жены. Часть 2: belan_olga — LiveJournal | Хосе Рауль Капабланка, третий в истории шахмат чемпион мира, шахматный литератор и теоретик, родился 19 ноября 1888 года в Гаване. |
Хосе Рауль Капабланка: биография, лучшие партии, фото и видео | Русская княгиня и кубинский шахматный король, Ольга Чегодаева и Хосе Рауль Капабланка, были самой эффектной парой на бесчисленных дипломатических приемах и балах, которые Ольга называла партиями. |
Алчная валькирия. Жена Дали была ещё более странной, чем её муж | Режиссер: Игорь Волосецкий. Гениальный кубинский шахматист Хосе Рауль Капабланка и русская красавица-поэтесса княгиня Ольга Чегодаева. Их брак, по словам Капабланки, был его самой блестящей партией. Увы, недолгой. Ольга пережила любимого на полвека. |
Шахматный король: vitas1917 — LiveJournal | Уникальное собрание обширной информации по всем отраслям знания. Содержит сведения по всем областям науки, техники, литературе и искусству; всю важнейшую историческую, социально-экономическую, географическую информацию по всем странам мира; все. |
Информация
Жёны шахматных королей — Sizif — NewsLand | Ольга Чегодаева-Капабланка-Кларк: русская княгиня, "солнечная девочка" 39. |
Как жилось в браке женам талантливых мужчин | Ольги Чубаровой-Чегодаевой-Капабланка-Кларк не стало в 1994 году, ей было 95 лет. |
Ольга чегодаева / Новое видео - 2024 | Хосе Рауль Капабланка и Ольга Чегодаева. |
Русские музы знаменитых людей - | Вскоре после того, как Капабланка оставил свою первую жену-кубинку, он встретил красавицу Ольгу Чегодаеву, русскую княгиню, молодую вдову эмигранта. |
Глава 21. Ольга Чегодаева-Капабланка-Кларк: русская княгиня, «солнечная девочка» | Ольги Чубаровой-Чегодаевой-Капабланка-Кларк не стало в 1994 году, ей было 95 лет. |
Замуж за гения. Реальность и фантазии княгини Чегодаевой- Капабланки
Флигу, глядя на нахмуренное лицо Капы, расхохотался: "Как ты плохо знаешь свою невесту! Ольга уже все переустроила и дожидается тебя в Элктоне, Мэриленде, там можно быстро уладить все без всяких формальностей и проволочек! Расписались Капабланка и Ольга 20 октября 1938 года почти по-военному: поставили свои подписи в какой-то конторской книге и выслушали формальные поздравления. Гостей, кроме Флигу и Ольгиной сестры Марии не было. Капабланка смотрел на невесту виновато: элегантная Оленька вместо изысканного светлого платья с шитьем, о котором мечтала, была одета по-дорожному - в простом сером костюме: ведь завтра в путь, праздновать некогда, медовым месяцем наслаждаться не время - если сегодня ночью они не сядут на пароход, идущий в Голландию, то о турнире можно забыть. Ольга беззаботно смеялась, ее белокурые волосы развевались от легкого ветерка: "Опоздаешь на свой турнир, поедем в Ниццу отдыхать! Бегом, все бегом, шампанское - залпом, поцелуи - наспех. Нелепый торжественный обед в отдельном зале лучшего отеля в Элктоне. Поднимая бокал за свою суженую, Капабланка под аплодисменты гостей сказал, что это самая блестящая партия в его карьере.
Капа не поверил глазам, когда увидел свадебный подарок от Флигу, который появился на праздничном столе : громадный пузатый, отливавший медью, самовар. Ольге он напомнил беззаботное детство в России. Когда они встретились в 1934 году на одном из приемов в Кубинском посольстве в Вашингтоне, в роскошном особняке консула на Ривесайд-драйв, княгиня Чегодаева, наверное, была единственной, кому имя Хосе Рауля Капабланки ни о чем не говорило. Она не интересовалась шахматами и не знала, что он был всемирно известным гроссмейстером. Он увидел хрупкую белокурую красавицу с синими глазами и подумал: она станет моей женой. Капабланка был красив и элегантен, знаменит и богат, и первые красавицы Америки сами добивались его внимания. Когда он приезжал на турниры, женщины поджидали его у входа. Он был очень влюбчивым, и связывать себя узами брака известный шахматист не спешил.
Во время его визита в Петербург у него было несколько романов с балеринами Мариинского театра. А женился Хосе все-таки на кубинке, Глории Бетанкур, и, как он и мечтал, его двое детей родились на Кубе. Капабланка с актрисой Мэй Кларк Но когда он увидел Ольгу, то не отходил от нее весь вечер. Подойдя к ней, он произнес: "Меня зовут Капабланка. Да-да, я шахматист. Пожалуйста, напишите мне свой номер телефона! На следующий день он позвонил и спросил адрес: "Я буду ровно в шесть! В романе А.
Котова "Белые и черные" есть такие строки: "…пышная прическа светлых волос, огромные голубые глаза, выразительные тонкие черты красивого лица. Черное панбархатное платье, закрытое спереди, обтягивало ее стройную фигуру. Сзади платье имело глубокий вырез, открывая ровную, красивую спину… Мадам Ольга Чегодаева… Ольга, русская княгиня". Ольга была урожденной княжной Чубаровой. Родилась она в Тбилиси, в семье царского полковника Евгения Чубарова. Ольга выросла в Петербурге. Поэт Константин Бальмонт называл ее "солнечной девочкой". Она познакомилась с ним в Тифлисе, куда он приезжал вместе с Сергеем Городецким, ее родственником.
В детстве Ольга писала неплохие стихи. Но Бальмонт и Городецкий накинулись на не из-за того, что в одной строчке было три "у" подряд. Уроки Бальмонта и Городецкого прояснили ей главное: поэзия - это внутренняя музыка слова, это ритм.
Ольга беззаботно смеялась, ее белокурые волосы развевались от легкого ветерка: "Опоздаешь на свой турнир, поедем в Ниццу отдыхать! Бегом, все бегом, шампанское - залпом, поцелуи - наспех. Нелепый торжественный обед в отдельном зале лучшего отеля в Элктоне. Поднимая бокал за свою суженую, Капабланка под аплодисменты гостей сказал, что это самая блестящая партия в его карьере. Капа не поверил глазам, когда увидел свадебный подарок от Флигу, который появился на праздничном столе : громадный пузатый, отливавший медью, самовар. Ольге он напомнил беззаботное детство в России.
Когда они встретились в 1934 году на одном из приемов в Кубинском посольстве в Вашингтоне, в роскошном особняке консула на Ривесайд-драйв, княгиня Чегодаева, наверное, была единственной, кому имя Хосе Рауля Капабланки ни о чем не говорило. Она не интересовалась шахматами и не знала, что он был всемирно известным гроссмейстером. Он увидел хрупкую белокурую красавицу с синими глазами и подумал: она станет моей женой. Капабланка был красив и элегантен, знаменит и богат, и первые красавицы Америки сами добивались его внимания. Когда он приезжал на турниры, женщины поджидали его у входа. Он был очень влюбчивым, и связывать себя узами брака известный шахматист не спешил. Во время его визита в Петербург у него было несколько романов с балеринами Мариинского театра. А женился Хосе все-таки на кубинке, Глории Бетанкур, и, как он и мечтал, его двое детей родились на Кубе. Подойдя к ней, он произнес: "Меня зовут Капабланка.
Да-да, я шахматист. Пожалуйста, напишите мне свой номер телефона! На следующий день он позвонил и спросил адрес: "Я буду ровно в шесть! В романе А. Котова "Белые и черные" есть такие строки: "…пышная прическа светлых волос, огромные голубые глаза, выразительные тонкие черты красивого лица. Черное панбархатное платье, закрытое спереди, обтягивало ее стройную фигуру. Сзади платье имело глубокий вырез, открывая ровную, красивую спину… Мадам Ольга Чегодаева… Ольга, русская княгиня". Ольга была урожденной княжной Чубаровой. Родилась она в Тбилиси, в семье царского полковника Евгения Чубарова.
Ольга выросла в Петербурге. Поэт Константин Бальмонт называл ее "солнечной девочкой". Она познакомилась с ним в Тифлисе, куда он приезжал вместе с Сергеем Городецким, ее родственником. В детстве Ольга писала неплохие стихи. Но Бальмонт и Городецкий накинулись на не из-за того, что в одной строчке было три "у" подряд. Уроки Бальмонта и Городецкого прояснили ей главное: поэзия - это внутренняя музыка слова, это ритм. Стихи она писала всю жизнь, но поэтессой себя не считала. Ольга бежала из революционной России с семьей через Константинополь. Отец, воевавший в Белой армии, к тому времени был убит.
В дни революционных боев погибли почти все ее родственники - честные, благородные люди, служившие Отечеству. В Константинополе девушка познакомилась и вышла замуж за офицера Белой гвардии Чегодаева, который вскоре погиб. Уезжая из России, она забыла свои бриллианты в коробке из-под конфет. Когда она прибыла в Америку, в ее кармане было почти пусто. Девушка оказалась в чужой стране без средств. Но не погибла.
Ее праздная и светская жизнь закончилась с приходом большевиков к власти. Почти все родственники были убиты. Имения родителей и мужа — разорены. В 1920 году Ольга уехала из России в Америку. Чтобы заработать на жизнь, княгиня подрабатывала моделью и снималась в кино. Княгиня Чегодаева, наверное, была единственной, кому его имя ни о чем не говорило. Она не интересовалась шахматами и не знала, что он был всемирно известным гроссмейстером. На тот момент Капабланке было 46 лет, ей — 35. У него была жена и двое детей. Но это была любовь с первого взгляда.
На «турнире чемпионов» в Санкт-Петербурге 1914 занял второе место, вслед за чемпионом мира Эм. Наблюдая за соперничеством двух сильнейших шахматистов мира, молодой композитор Сергей Прокофьев сравнил их с двумя гениями музыкального мира: «... В последующие годы, готовясь к матчу с Ласкером, Капабланка установил феноменальный рекорд - в течение 1916-1924 гг. В 1925 году участвовал в первом Московском международном турнире, во время которого снялся в комедийном фильме «Шахматная горячка» режиссер В. Пудовкин , где сыграл самого себя. В 1927 году Капабланка уверенно победил на международном турнире в Нью-Йорке, опередив второго призера А. Алехина на 3,5 очка. Поражение заставило Капабланку вновь серьезно заняться аналитической работой. Он активно участвовал в соревнованиях: в 1928-1931 гг.
Русские музы знаменитых людей
Уверяли, будто он предвидел ходы своих противников. Кстати, ради возможности участия в турнире, состоявшемся в 1914 году, Капабланку и направили на дипломатическую работу в Россию. Судачили, будто влюбчивый кубинец имел множество романов с балеринами императорского театра. Из-за бессонных ночей даже проиграл несколько партий. Во время турнира в Москве в 1925 году кубинский гений дал сеанс одновременной игры на тридцати досках и проиграл только одну партию. Счастливой противницей стала… юная школьница по имени Валя. Подойдя к ее доске и внимательно взглянув на девушку, Капабланка положил своего короля на бок и сказал, что сдается. Спустя годы Валя станет знаменитой актрисой Московского мюзик-холла, а потом театра Сатиры Валентиной Токарской. А в жизни кубинца возникла красавица из Тифлиса.
Оказалось, что у них есть общее: Хосе Рауль, как и его русская жена, был сыном офицера. Ольга сопровождала мужа на все шахматные турниры. Исключением стали лишь поездки Капабланки в Москву в 1935 и 1936 годах. Капабланка и русский шахматист, чемпион мира 1929-35гг.
После смерти Капабланки Ольга еще дважды была замужем. Ее третьим супругом стал олимпийский чемпион по гребле. После него она вышла замуж, за героя Америки, адмирала Кларка. В четвертый раз Ольга овдовела в 1974 году. И доживала свой век в огромной квартире на Парк-авеню, в одной квартире с конгрессменом Фишем, вдовцом ее родной сестры Марии. В конце жизни Ольга Чегодаева разбирала шахматный архив своего второго мужа, выступала с воспоминаниями о Капабланке, бывала в шахматном клубе Нью-Йорка.
Там с ней познакомился гроссмейстер Сосонко, оставивший воспоминания об Ольге: "... Ольги Чубаровой-Чегодаевой-Капабланка-Кларк не стало в 1994 году, ей было 95 лет. Ее похоронили на знаменитом кладбище в Арлингтоне, возле могилы ее последнего мужа, адмирала Кларка.
Перед ним преклонялись все, вплоть до коронованных особ. Его русская жена Ольга в славе своей и красоте не отставала от именитого мужа.
Русская княгиня и кубинский шахматный король, Ольга Чегодаева и Хосе Рауль Капабланка были самой эффектной парой на бесчисленных дипломатических приемах и балах, которые Ольга называла партиями.
Тем более от свадьбы до шахмат у Володи был тот самый перерыв: от Нового до старого Нового. Вот только прежде чем заговорить о Вейк-ан-Зее — основной теме сегодня в шахматном мире, позвольте несколько слов о вещах, тоже значимых. До сих пор, потихоньку слабея, но все же резонирует в мире тема, вызванная поражением чемпиона мира Крамника от компьютерной программы Fritz 10 — именно под этим именем она сейчас заполонила шахматный мир. Я знал, что за месяц до начала матча Крамник, получив в руки программу, с которой предстояло играть, воскликнул: «Не представляю себе, как добиться даже ничьей! Через неделю он уже поделился возникшей мыслью: «Как делать ничьи — вижу. Теперь надо понять, как у нее выигрывать». Этого сделать Владимир не успел и проиграл «чисто по-человечески», зевнув мат в один ход.
Такое водилось даже за Ботвинником, не говоря о Тале, Чигорине, Спасском et cetera, et cetera, et cetera. На свадьбу деньги нужны? Ответ был коротким и оглушительным: — Да нет. Просто я подписал контракт на этот матч еще до того, как наш поединок с Топаловым за корону стал реальностью, и ход назад взять уже не мог. Но в принципе тема «Человек — компьютер» в шахматах себя исчерпала, и я не верю, что серьезные гроссмейстеры в дальнейшем станут повторять мой опыт. Я ведь до этого был единственным, кто компьютерам матчи не проигрывал… Действительно, Крамник как-то особо умел заставить железяку играть по-человечески и совсем не в «бисову силу». Открою маленький секрет. Когда-то Владимир на одном из турниров применил против компьютера любопытную расстановку сил с королем на f2 и продвинутыми вперед пешками королевского фланга при запертом центре и выиграл «в одни ворота».
Дома я повторил его стратегию. И мой железный соперничек — чемпион мира, кажется, 1995 года — начал проигрывать черными партию за партией и в конце концов признал мой личный коэффициент третьим!!! Впереди — лишь Каспаров и Ананд! Мы еще поговорили, и так как мечта Карла Шеннона и Михаила Ботвинника — через шахматные программы понять, как мыслит человек, — оказалась несбыточной, а машина берет лишь немыслимым быстродействием и счетом вариантов, Крамник свой вердикт подтвердил.
«Из России с любовью»: любовный гамбит
и больше они не расставались. Гениальный кубинский шахматист Хосе Рауль Капабланка и русская красавица-поэтесса княгиня Ольга Чегодаева. Их брак, по словам Капабланки, был его самой блестящей партией. Княгиня Ольга Чегодаева, урожденная Чубарова, слышала и читала о Капабланке с раннего детства, его имя уже тогда поражало ее воображение тем, какой возвышенный тон принимали газеты, едва лишь заходила речь о кубинском гроссмейстере. Это был Капабланка."Рауль и Ольга поженились, не расставались никогда: жена присутствовала на всех турнирах мужа, оберегала его от лишних эмоций и нервотрепок. Хосе Рауль Капабланка, третий в истории шахмат чемпион мира, шахматный литератор и теоретик, родился 19 ноября 1888 года в Гаване.
Королева Ольга Чегодаева и король Капа.
Капабланки, описание телепередач, фильмов, сериалов с фото, комментариями и телепрограммой. Лот №131 Ольга Чегодаева-Капабланка-Кларк – русская княжна, жена шахматиста Х. Р. Капабланки. Вскоре после того, как Капабланка оставил свою первую жену-кубинку, он встретил красавицу Ольгу Чегодаеву, русскую княгиню, молодую вдову эмигранта.
Княгиня из Тифлиса, ставшая королевой
Тот день мне запомнился совершенно четко — 26 марта 1955 года. Эта дата прямо осела в моей памяти. Деньгами, МХАТом, такси. Ведь мы с Лизкой поехали на такси. Выходим из театра, вокруг которого тогда были какие-то маленькие магазинчики, заходим то в один, то в другой. И вдруг сталкиваемся с мужчиной необыкновенной красоты, волосы с проседью, шикарный шарф, пальто в рубчик… Он вошел в магазин и сразу обратно.
А я была девочка интересная, и Лизка бросает: «Вон тот дядька на тебя посмотрел, зашел в магазин и вышел, наверняка за тобой…». Я шучу: «Ну, скажешь тоже, за мной… Давай-ка лучше купим лук». И вдруг слышу в спину вопрос: «Девушка, посоветуйте, что лучше купить». Я парирую: «Ну что покупают в марте! Конечно, зеленый лук…».
И мы пятимся от него. А Лизка мне шепчет: «Фу-у-у, дура! Стоим, а Лизка все причитает: «Видишь ли, ей не нравится такой красавец». Я в ответ: «Почему? Он мне очень понравился».
Ведь в каждой женщине есть какое-то особое свое зрение. И слух свой. Поэтому она сразу все схватывает. И я все поняла, хотя совершенно не знала этого человека. Вдруг этот «пальто в рубчик» подходит к нам и говорит: «Девушки, хотите, я подвезу вас?
А вы знаете, что значила в те времена «Победа»? Мы немного растерялись, а он представляется: «Семен, физик, — и показывает на своего шофера, — Анатолий Владимирович». И сразу дальше: «Ну, так куда вас подвезти? А Лизка сзади щиплет меня и шипит: «Ты что, мы же их не знаем! Лизка продолжает шипеть… Я тогда еще не курила, только «для понта» носила в сумочке сигареты «Фэмэли» в такой красной длинной коробочке с серебряной или золотой окантовкой.
Достаю эти сигареты, а «пальто в рубчик» вынимает из кармана шикарные английские сигареты в жестяной коробке с морячком. И тут началась блестящая игра. Нейтроны, позитроны, синхрофазотроны… А были мы геологички. В общем, домчались до МГУ. А я все сидела и думала, что делать, если этот господин напросится в гости.
Ведь пройти в общежитие было очень трудно, почти невозможно. Ко мне как-то приезжала мама, так пропуск ей я выбила с большим трудом. И нам пришлось расстаться с незнакомцем. Прощаясь, он написал мне на коробке спичек свой телефон, а я на его коробке — свой. С Лизкой еще долго обсуждали произошедшее.
Она очень ругала меня за вольность мыслей. Утром тороплюсь на лекцию, меня подзывают к телефону. Он: «Люсенька, вы можете спуститься? О, господи! Такого в жизни я никогда не видела.
И наверняка уже не увижу: мой вчерашний знакомый держит в руках огромную корзину цветов. Чего только в ней не было: тюльпаны, розы, гвоздики, гладиолусы, нарциссы, фиалки!.. Мы можем поехать позавтракать? Все было так неожиданно, так необычно. Мелькнуло: «Как я понесу эту корзину?
Куда я ее дену? Конечно, ни на какие лекции в тот день я не пошла. Договорились встретиться в три часа. Попросила Лизку отнести подарок в комнату, а сама побежала искать у студенток кофточку покрасивее. На каком-то этаже повстречалась с преподавателем, профессором университета я дружу с ним и сегодня.
Почему-то он неожиданно дал мне на прочтение томик Шопенгауэра. В машине он обратил внимание на книгу, которую я сжимала в руках, и удивленно воскликнул: «Неужели нынешние студентки читают Шопенгауэра? Тут же водитель Анатолий Владимирович поинтересовался: — Вы, наверное, как все девушки, любите Щипачева? И я начинаю читать «Геркулеса». Вдруг он спрашивает: «А вы знаете поэта Семена Кирсанова?
Так что я знала этого поэта, но личность моего нового знакомого с ним не ассоциировалась. Вдруг Семен говорит: «Люсенька, хочу признаться: я вовсе не физик, я поэт Семен Кирсанов». Я почему-то не удивилась и бросаю: «Я сразу поняла, что вы не физик». Надо сказать, что в ресторане я оказалась впервые в жизни. Мы сидели в каком-то отдельном зале за длинным столом.
Бегали официанты, собиралась публика. И тут у меня мелькнула наивная мысль: «Как же так? Человек, который только что познакомился со мной, дарит цветы, ведет меня в дорогой ресторан…» Начали накрывать на стол, какой только чертовщины не принесли… Разные закуски, травы, напитки… Впервые в жизни я тогда попробовала вино. Выпиваем по бокалу. И вдруг Кирсанов наклоняется ко мне и говорит: «Люсенька, я хочу, чтобы вы стали моей женой».
Эта фраза до сих пор стоит у меня в ушах. Стали встречаться, все было очаровательно. Телеграммы, письма, признания к сожалению, я имела глупость сжечь письма Кирсанова ко мне. Моя жизнь стала иной. Уезжая в геологические экспедиции на Тянь-Шань, я скучала по Семену.
Четыре-пять месяцев приходилось отсутствовать в Москве, жить в горах, при лавинах, часто рискуя… Но было в моей жизни, конечно же, больше радостного, даже счастливого. Первый наш Новый год с 1958 на 1959 год мы встретили в Доме актера на улице Горького. Я видела, что Кирсанову приятно представлять меня своим друзьям. Я была молодой, красивой, никакой косметикой тогда не пользовалась, носила длинную косу. Кирсанов купил мне красивую одежду, хотя я и без нее выглядела прекрасно.
И сейчас помню, кто сидел с нами за столом: Плучек [7] с женой Зиночкой, Тенин с Сухаревской [8]. Я как-то странно чувствовала себя в этой компании, ведь я была совсем девчонка. И оказалась в кругу таких людей… Как вести себя? И я повела себя естественно, танцевала, пела. Восхищенные мной друзья Семена спрашивали его: «Где вы нашли такую замечательную девушку?
Да что литературная, весь столичный культурный мир… Первая встреча с Лилей Юрьевной Брик была фантастической. Приехали на Кутузовский проспект, где она жила. На мне свитерок, какая-то юбочка… Тогда я кормила сына Алешу. Я и вправду не любила косметику и не пользовалась ею. Тот день и те минуты я никогда не забуду.
Я четко это вижу и сегодня, как в кино. Лиля Брик меня потрясла. Создались разные впечатления: и хорошие, и не очень… Когда она меня позже познакомила со своей сестрой Эльзой Триоле, то я сделала вывод, что сестра лучше Лили. О Брик и сейчас много сплетничают. Наверное, есть причины.
Она имела, например, такую особенность как говорить о присутствующем в третьем лице. Кого-то это унижало, и человек замыкался. Помню, что как-то сразу, с первой встречи, я поняла Лилю своим крестьянским умом. Когда она спросила Кирсанова: «Сема, где вы ее нашли? Я не сдержалась: «Неправда!
Ни у кого в жизни я не просила автографов! Ведь я общалась с разными известными людьми, в том числе и с Пабло Пикассо, но и у него не попросила автографа. Я ни перед кем никогда не испытывала благоговения, для меня существует человек и все. Лиля Юрьевна спросила меня: «Люсенька, вы комсомолка? Лиля опять: «Семик, где вы ее нашли?
И Эльзу Триоле я звала Эльзой. С домом на Кутузовском у нас установился «ритуальный четверг», когда мы с Семеном приходили к ней и к Василию Абгаровичу Катаняну [9]. Хочу сказать, что у Кирсанова было какое-то особое отношение к этому дому, к Лиле Брик. Иногда я на это злилась, потому что он перед ней просто вытягивался во фрунт. Лиля язвила, она была резким человеком.
При муже она задавала мне неловкие вопросы: курю ли я, пью ли я? Могла задать любой вопрос, с потолка. Всякое случалось, но мы регулярно посещали этот дом. Часто приходил Андрей Вознесенский. Были люди из окружения Солженицына.
Разные гости из других стран. Конечно, мне было очень интересно. Кто-то назвал эту квартиру салоном, в таком толстовском, хорошем смысле слова. Не то чтобы люди приходили туда посплетничать, поболтать, многих притягивал ореол Маяковского. Каждый год день 14 апреля обязательно отмечался.
Один стул пустовал. Напротив стояла рюмка, которую ставили как бы для Маяковского. Несмотря на мой иногда проявлявшийся гонор, Лиля относилась ко мне все лучше и лучше. Однажды она меня спросила: «Люсенька, если бы сейчас я как раз сидела напротив этого стула сидел живой Володичка, между вами мог бы вспыхнуть роман? В этом доме о смерти Маяковского говорили постоянно.
Именно от Лили я узнала подробности случившейся много лет назад трагедии. И я понимала, что Маяковский остался главным человеком всей ее жизни. Я дотошно расспрашивала Лилю о тех днях. И она почти была уверена, что он убил сам себя. Рисковая выходка Кирсанова — Правда, в общих застольных разговорах возникали и версии убийства.
Помню, однажды мы с Кирсановым проговорили на эту тему у Брик целую ночь. Конечно, кое-что я уже забываю, но помню, что Лиля акцентировала, что предсмертная записка Маяковского датирована 12-м числом, а умер он 14-го. Лиля считала, что записка жгла его сердце, что он ее написал просто в минуту душевной слабости, еще не окончательно приняв страшное решение. Кирсанов «подливал масло в огонь», вспоминая эпизод, который случился за несколько дней до гибели Маяковского. В доме на Мещанской, где жили тогда друзья Маяковского — Катаев, Кирсанов и другие, была настоящая попойка, и Кирсанов «выкинул номер».
Дело происходило на девятом этаже. Семен с кем-то поспорил, сколько времени продержится на вытянутых руках, держась за перила, над лестничным пролетом. И если бы его не оторвал какой-то пожилой господин он был врачом , поднимавшийся по лестнице, Кирсанов разбился бы насмерть. Как знать, может быть, эта рисковая выходка Кирсанова каким-то образом подействовала на Маяковского? Хочу сказать, что Кирсанов не вел дневников, только иногда беспорядочно что-то записывал.
Уже в конце жизни он подолгу лежал в больнице на Рублевском шоссе и что-то набрасывал в блокнотах. У меня сохранилось несколько страничек из такой записной книжки, где он рассуждает, почему человек перед смертью вспоминает все самое яркое и сильное, что пережито им. Эти странички завершает такая фраза: «Вспомнил. Может, повеситесь на этих подтяжках? Я верю этим последним записям Кирсанова.
Ведь они конкретны, они свидетельствуют. Хотя Кирсанов, если честно, никогда не говорил ни «да», ни «нет». Он говорил загадками и, в частности, о том, что касалось смерти Маяковского. Лично я всегда переживала во время этих разговоров, потому что очень нежно и пылко относилась к личности Маяковского. Однажды в интервью польским журналистам Лиля Юрьевна заявила, что у Маяковского постоянно была повышенная температура, что он всегда был нездоров и поэтому мог покончить с собой… Друзья Маяковского, как мне кажется, срослись, сжились с ритмом жизни и характером поведения великого поэта.
Во всем, в том числе и в быту. Как-то Семен мне заявил: «Люся, почему-то мой голос стал хриплым. И почему-то я стал полнеть, а, может быть, мне плохо сшили костюм? Семен признался мне, что накануне трагедии с Владимиром Владимировичем он не мог уснуть, метался, пребывал почти в панике. Вообще на эту тему я могу говорить бесконечно.
Считаю, что во всей этой трагической истории много неясного, и я пыталась подойти к ней со всех сторон. Вы, например, знаете, что Маяковский сначала был влюблен в Эльзу? И то, что он это свое чувство свято хранил? Ведь я, так вышло, Эльзу Триоле знаю лучше, хотя с Лилей Юрьевной виделась больше. Четыре месяца мы с Кирсановым жили на вилле Эльзы и Арагона [10] рядом с музеем Родена.
Общались, разговаривали, завтракали, ужинали, посещали музеи. Вначале мы с Семеном жили в гостинице и платили по тогдашним временам не так уж дорого — 39 долларов в сутки. Вдруг примчалась Эльза и сказала: «Хватит», усадила нас в машину и привезла к себе. Она занимала целый этаж великолепного особняка — 10 комнат, и мы стали жить в двух из них. Рядом был кабинет Арагона.
Мне казалось, что я была слегка влюблена в него. Ведь бывают пожилые мужчины стройными, красивыми, вдохновенными. Я просыпалась всегда очень рано. Я любила наблюдать, как он работал: глядя в окно, держа в руках перо, иногда что-то бормоча. Я всматривалась в стеклянную дверь, в которой отражался его кабинет.
Он прислал нам с Семеном домработницу Ларису, которая молча ставила на стол кофе, булочки… Все было прелестно, красиво… Потом мы куда-то уходили, у нас завязывались знакомства с писателями, художниками, актерами. На другой день она повезла нас в другое кафе, тоже знаменитое, и нам очень там понравилось. В это кафе нужно было ехать к 12 часам ночи, когда собиралась богемная публика Парижа. Это было потрясающе! Никогда не забуду!
Незадолго до поездки в Париж у меня неожиданно, в одну секунду, умерла мама. И Эльза мне сказала: «Люсенька, я вас очень люблю и сочувствую вам…». На другой день после этого разговора Триоле мне иногда казалась странной она неожиданно спросила: «Люсенька, что вы больше всего любите из еды? Эльза недоверчиво посмотрела на меня, ведь она знала, что я не жила возле моря, и поняла, что устрицы я полюбила в Париже. И тут же совершенно серьезно: «Люсенька, я хочу вас удочерить».
Я ответила: «Ах, Эльза, конечно, я буду вашей дочкой». Хотя это было смешно. И добавила: «Эльза, я никогда не думала, что у меня появится вторая мама». Сказала искренне, но Эльзу почему-то обидели мои слова, больше она об этом не говорила. Потом мы уехали в Москву, Эльза проводила нас на вокзале.
Она писала мне письма, не на французском, а на русском, который великолепно знала. Я просила мужа свозить меня в Испанию. И вскоре мы полетели в Мадрид. Шел 70-й год. Потом мы были в Лондоне, там нас принимал знаменитый английский писатель Чарльз Питер Сноу.
И вдруг я открываю газету — это было в июне 70-го — и узнаю, что умерла Эльза Триоле. Мы бросились в советское посольство просить въездную визу во Францию. Лету 30 минут. Но нам отказали. Эльза Триоле и Луи Арагон похоронены там же, на вилле, где мы у них гостили.
Мне так радостно и так грустно вспоминать время, проведенное с ними. В те времена при встречах великого чилийского поэта в московском аэропорту «товарищи» в пальто и в шляпах предупреждали: «В гостиницу не ехать, домой не приглашать, туда-то и туда-то не ходить…». Уже при мне у Неруды был юбилей — 65 лет, и Кирсанов летал к нему в Чили. В подарок он отвез ему дивные литые медные дверные ручки, которые я обменяла у какого-то типа на бутылку за 2,87. Это были ручки от порушенного старинного особняка на Пятницкой.
Какие они были тяжелые, эти ручки! Я с трудом дотащила их до квартиры. Галина Серебрякова: она воспела женщин Французской революции Преданный партии «Враг народа» Писательница Галина Иосифовна Серебрякова родилась 7 декабря 1905 года в Киеве, умерла 30 июня 1980 года в Москве. Участница Гражданской войны. В 1919 году вступила в партию большевиков.
В 1923 году вышла замуж за партийного работника Леонида Серебрякова, вскоре они расстались. В 1925 окончила медицинский факультет МГУ. В этом же году вышла замуж за наркома финансов Г. Начала печататься с 1925 года. Одна из первых в советской литературе обратилась к созданию образа Карла Маркса.
В сентябре 1936 года мужа арестовали, за членами семьи установили слежку. Галину Иосифовну исключили из партии «за потерю бдительности и связь с врагом народа». После того как она написала письмо Сталину и Ежову, ее трижды вызывали на Лубянку для перекрестных допросов. Требовали дать ложные показания против мужа, отца и других деятелей государства, якобы организовавших заговор против Сталина. Попыталась совершить самоубийство и была помещена в психиатрическую больницу имени Кащенко.
Книги писательницы изъяли из библиотек. По легенде, в тюрьме кто-то заметил, увидев ее: «Умели враги народа выбирать себе баб». В 1939 году ей было предъявлено обвинение по статье 58 пп. Серебрякова виновной себя не признала. Серебрякову этапировали в Красноярск, где она работала в лагере на лесоповале.
В августе 1956 года решением бюро Джамбульского обкома Галину Иосифовну восстановили в партии, преданность которой она сохранила и после реабилитации. На собраниях писателей в 60-е активно выступала против либеральных тенденций. В тот момент в НКВД действовало личное распоряжение Сталина о полной ответственности детей с 15 лет за родителей. В 1945 году Зоря получила разрешение жить в Москве, поступила в МГУ, а в 1949 году была вновь арестована, ее муж получил 25 лет за «антисоветскую агитацию». Сына отправили в детский дом.
Зорю Серебрякову освободили при Хрущеве. Среди произведений Галины Серебряковой — «Женщины эпохи Французской революции» 1929 , трилогия «Прометей» «Юность Маркса», 1933—1934; «Похищение огня», 1951; «Вершины жизни», 1962 , «Странствия по минувшим годам» 1962—1963 , «Предшествие» 1965, о Ф. Энгельсе , «О других и о себе» 1968. Последнее интервью — Это правда, что у вас есть книга с автографом Бернарда Шоу? Она исчезла из моей библиотеки в середине 30-х годов.
Я очень жалела этот уникальный экземпляр гранок пьесы «Плохо, но правда», который Шоу специально для меня «одел» в красную кожу с тисненым советским гербом и моими инициалами. Он вручил мне свой подарок, когда я навсегда покидала Англию, и в привычном для него шутливо-игривом тоне сделал надпись: «Галине Серебряковой ввиду ее отъезда из несчастной Англии. Бернард Шоу. И вот лет восемь-десять назад Константин Симонов однажды мне сказал, что эта книга находится у него. Как несказанно я обрадовалась, когда он вручил ее мне.
Вручил торжественно и в то же время с долей грусти: «Жаль мне с ней расставаться, не помню, по какому случаю я приобрел ее, но вот решил наконец вернуть книгу истинному владельцу». Я считаю, что так мог поступить только человек щедрой души. А при каких обстоятельствах вы познакомились с Шоу? Тогда я познакомилась и с Гербертом Уэллсом. В ту первую встречу великий драматург много расспрашивал меня о Советском Союзе.
Его интересовала организация у нас народного образования, жизнь писателей, книгоиздательское дело. Мы подружились. Было ей тогда чуть больше двадцати лет. Книга имела необыкновенный успех, ее хвалили в печати, перевели на иностранные языки. Молодую писательницу поддержал Горький.
Второй женой гения стала сногсшибательная рижская актриса Салли Ландау. О ней 11-й чемпион мира по шахматам Бобби Фишер, у которого отношения с прекрасным полом складывались совсем иначе, однажды сказал: «Хочу иметь сто пятьдесят костюмов, три дома и такую жену, как у Таля». Однако ни к быту, ни к браку любвеобильный Таль не испытывал интереса, и все его браки распались. Тем не менее все женщины вспоминали о Михаиле с неизменной нежностью. Михаил Таль и Салли Ландау Борис Спасский Советский и французский шахматист, заставший золотую шахматную эпоху, 10-й чемпион мира по шахматам, в 1972 году уступивший титул Бобби Фишеру. Сейчас Борису Спасскому 84 года, и он старейший из ныне живущих чемпионов мира по шахматам. В молодости это был харизматичный, прекрасно сложенный и обходительный молодой человек, которого любили женщины, и он отвечал им взаимностью. Спасский был женат три раза, и в каждом браке у него рождались дети. Третьей женой суперчемпиона стала француженка русского происхождения, внучка царского генерала Дмитрия Щербачева. Разрешение на брак пришлось просить у Брежнева.
После перестройки шахматист вернулся из Парижа в Москву и стал жить с четвертой, гражданской женой.
К числу новых для того времени стратегических приёмов, разработанных Капабланкой, можно отнести исключение лёгкой фигуры соперника из игры с последующим развитием активности на другом фланге, использование открытых линий, захват ключевых пунктов позиции и др. Книги Капабланки, отличаясь логичностью и ясностью изложения, способствуют популяризации шахмат. Творчество Капабланки оказало огромное влияние на последующие поколения шахматистов.
В 1939 году Капабланка впервые выступил на Всемирной шахматной олимпиаде за сборную команду Кубы и занял первое место на первой доске, опередив Алехина. Готовясь к матчу-реваншу с русским шахматистом, написал «Шахматные лекции». Постоянно посещал Манхэттенский шахматный клуб в Нью-Йорке, где 8 марта 1942 года почувствовал себя плохо и, не приходя в сознание, умер. С 1962 года на Кубе проводятся международные шахматные турниры мемориалы Капабланки.
Поделиться ссылкой:.
Нового, и последнего, взлета достиг в 1936 году, победив вместе с Михаилом Ботвинником на третьем Московском и знаменитом Ноттингемском международных турнирах; создал классический "Учебник шахматной игры" 1936. Много сделал для популяризации и развития шахмат в СССР, благодаря своим гастролям в 1925, 1935, 1936 годах и многочисленным выступлениям в советской шахматной периодике.
Его второй женой была русская княгиня Ольга Чегодаева, родственница поэта Сергея Городецкого, впоследствии ставшая женой героя Америки, адмирала Ж. Кларка и выпустившая книгу "Памяти любимых неживых" 1992, Буэнос-Айрес. В 1939 году впервые выступил на Всемирной шахматной олимпиаде за сборную команду Кубы и занял первое место на первой доске, опередив Алехина. Готовясь к матчу-реваншу с русским шахматистом, написал "Шахматные лекции".
Постоянно посещал Манхэттенский шахматный клуб в Нью-Йорке, где 8 марта 1942 года почувствовал себя плохо и, не приходя в сознание, умер.
Хосе Рауль и княгиня Ольга (воспоминания Ольги Капабланка - Чагодаевой)
В дни революционных боев погибли почти все ее родственники — честные, благородные люди. Они честно служили царю и Отечеству. Таких людей сейчас нет. Ее прадедушка — знаменитый граф Евдокимов, завоеватель Кавказа. Есть легенда, что царь подписал указ о присвоении ему звания генералиссимуса. Ее первый муж был прямым потомком Чингисхана. В нем текла древняя монгольская кровь; она — княгиня Чегодаева.
По женской линии, через бабушку, ее родственница — одна из самых знаменитых женщин — Елена Блаватская[22]. Ольга помнит о ней семейные легенды. В романе А. Котова «Белые и черные» есть такие строки: «…пышная прическа светлых волос, огромные голубые глаза, выразительные тонкие черты красивого лица. Черное панбархатное платье, закрытое спереди, обтягивало ее стройную фигуру. Сзади платье имело глубокий вырез, открывая ровную, красивую спину… Мадам Ольга Чегодаева… Ольга, русская княгиня».
Когда вокруг Капы вертелась пресса, я обыкновенно пряталась. Теперь, правда, об этом сожалею: столько воспоминаний пропало. Русские люди скромные, среди них мало людей с большим самомнением. А я ведь русская, не басурманка какая… Только одна фраза понравилась мне в романе: «Умная и добрая Ольга». Эта фраза польстила мне.
К тому же, Хосе Рауль особо не спешил связывать себя узами брака, полагая, что долгая связь не пойдет ему на пользу. Ничего не смогли поделать с кубинским мачо и первые русские красавицы.
В 1913 году 25-летний шахматный гений был направлен на работу в кубинское консульство в Санкт-Петербурге. Ему очень понравилась Северная Пальмира, не отказывал он в благосклонности и любительницам пофлиртовать, но надо сказать, что знакомство Хосе Рауля с российской шахматной школой, участие в турнирах и поединках, в том числе и с Александром Алехиным, практически не оставляли ему возможности для каких-то более серьезных отношений с прекрасным полом. Хитрец Ласкер А тут еще тягомотина, связанная с организацией матча на первенство мира. Она началась в 1911 году и продолжалась долгих 10 лет. Ласкер, ставший чемпионом мира в 1894 году, «умело маневрировал», выдвигая порой такие условия, которые горячий Капабланка просто не мог принять. Твердо придерживаясь «лирической линии», смею предположить, что в 1911 году Эмануэлю было просто не до шахмат. Дело в том, что еще в 1902 году он познакомился с Мартой Кон, женой владельца музыкальной фабрики.
Они горячо полюбили друг друга, но фрау Кон была очень набожной особой и сразу же заявила, что от мужа не уйдет, так как он серьезно болен и в ней нуждается. Эмиль протянул, вопреки прогнозам, долгих 9 лет, и именно в 1911 году любящие сердца воссоединились. А вообще, Ласкер был еще тот лис. Рассказывали, что некий американский миллионер, пригласив на обед Ласкера и одного из сильнейших на тот момент венгра Мароци, предложил им перед обедом сыграть на ставку партию в «алкогольные шахматы» — фигуры были сделаны в виде стеклянных бутылок со спиртным, их размер и вид спиртного определялся силой фигуры. По условиям игры, после взятия фигуры противника игрок обязан выпить все ее содержимое. Ласкер, играя белыми, на третьем ходу отдал ферзя, который представлял собой достаточно внушительную бутылку коньяка. Мароци был вынужден выпить его, захмелел и быстро проиграл.
Но как ни отбивался чемпион мира, им с Капабланкой все-таки пришлось «скрестить» шахматные фигуры. Случилось это в 1921 году в Гаване.
Или для того, чтобы устроить себе дополнительный медовый месяц? Или для создания атмосферы незатухающего скандала? Можно выбирать любую версию, да ещё и присочинить свою. В режиме кроликов В создании мифов о своей жизни эта чета может дать фору кому угодно. И вместе, и по отдельности. Скажем, Елена Ивановна запросто именовала себя и Еленой Дмитриевной. Ну, просто для интереса.
Её мать вторично вышла замуж — вот и новое отчество. А вдобавок домыслы о том, кто же настоящий отец — казанский чиновник Иван Дьяконов или всё же московский адвокат Дмитрий Гомберг, слёгший от переживаний, когда у Леночки обнаружили чахотку. Фото: Commons. И затевающий в школе кровавые драки — чаще всего без причины. В более зрелом возрасте заявивший, что «плюёт на свою мать». А в совсем зрелом выдавший: «Я люблю Галу больше матери, больше отца, больше Пикассои даже больше денег». Но вот пришёл 1929 г. Кадекес, Испания, Каталония. Оливы и луна.
Елена старше Сальвадора на 11 лет. И её слова: «Мой малыш, я никогда тебя не брошу». С тех пор даже самые отъявленные анархисты и борцы с искусством заявляют: «Дали и Гала — не муж и жена. И уж тем более не художник и его муза. Они — два полушария одного мозга». Отныне два полушария действовали синхронно. И сообща.
Источник: wikimedia. Среди его лучших балерин была Ольга Хохлова — изящная, как статуэтка, сдержанная и благородная дворянка. Пабло Пикассо, который создавал декорации для дягилевской труппы, был поражен ее красотой в самое сердце. Художник, невзирая на предупреждения друзей «Осторожно! Она русская, а значит, придется жениться! Они вместе гуляли, много разговаривали, Пикассо постоянно рисовал Ольгу и даже познакомил ее со своей матерью. После свадьбы в Париже были сняты сразу две квартиры: одна — для мастерской художника, вторая — для семейного гнездышка. Ольга с головой погрузилась в наведение уюта, бросив ради мужа балет, и в Южную Америку труппа Дягилева уехала без нее. Пикассо же через некоторое время стал тяготиться верной и правильной женой. Ему не хватало безумств, свойственных его натуре авангардиста. Не прошло и 10 лет после свадьбы, как он влюбился в другую, и все завертелось, как и до встречи с Хохловой. Ольга, успевшая серьезно полюбить художника, преследовала его очень долго, чем не на шутку раздражала увлекающегося Пикассо. Потом она стала требовать развода, уйдя из его дома вместе с сыном, но Пикассо так и не развелся с женой: после развода согласно брачному контракту она должна была получить большую часть его картин. Ольга Хохлова, русская танцовщица, осталась единственной женой Пикассо.
Капабланка. Шахматный король и его королева в 23:35 на канале ТВЦ
Уникальные мемуары русской княжны Ольги Чегодаевой, жены величайшего шахматного гения – кубинца Хосе Рауля Капабланки, – пролежали в моем архиве много лет. На одном из дипломатических приемов, состоявшихся в Нью-Йорке в 1934 году, Капабланка подошел к грустившей княгине Ольге Чегодаевой и ошеломил ее своим заявлением об их скорой свадьбе. Он был трижды женат, его третьей – и последней – супругой была русская эмигрантка Ольга Чегодаева, с которой он познакомился в США. Он был трижды женат, его третьей – и последней – супругой была русская эмигрантка Ольга Чегодаева, с которой он познакомился в США.