Новости: Как русские экономисты помогают Западу «ущучить» Россию.
Экономист Сергей Гуриев и Всемирный фонд природы признаны иноагентами
Экономист, профессор Парижского университета Sciences Pro Сергей Гуриев в эфире радиостанции «Эхо Москвы» оценил перспективы дальнейшего правления Владимира Путина. 15 октября в предпринимательском сообществе U Skillz выступил известный экономист и экс-главный экономист EBRD Сергей Гуриев. Во вторник, 17 января, клуб «Зима» провел большой паблик-ток с с Сергеем Гуриевым, профессором экономики Парижского института политических исследований (Sciences Po), и Олегом Радзинским, финансистом и писателем. Лучший российский экономист Сергей Гуриев назначен на пост провоста французского Института политических исследований (Sciences Po).
Сергей ГУРИЕВ: Россию ждет самая крупная рецессия с начала 90-х годов
По мнению Гуреева, Киев атаковал нефтеперерабатывающие заводы, чтобы сократить нефтяные доходы Москвы и нарушить поставки топлива в зону боевых действий. Читайте и слушайте книги автора Сергея Гуриева: доступно 18 книг, отзывы и цитаты. На Литрес вы можете скачать электронные и аудиокниги в удобном формате или читать онлайн. Сигналы точного времени Чтобы увеличить население России, экономисты Института исследований и экспертизы ВЭБ предлагают оказать меры поддержки трудовой и образовательной миграции, в том числе из стран Африки и Латинской Америки. В 2001 году Сергей Гуриев был признан Фондом поддержки науки Лучшим академическим менеджером в области социальных наук.
Отверженный – в Париже. Что натворил и отчего убежал «светило экономической науки» Сергей Гуриев?
Еще в 2012 году, когда Медведев досиживал последние деньки в президентском кресле, экономист по его поручению поучаствовал в подготовке доклада группы экспертов относительно соблюдения законности во втором уголовном деле против Михаила Ходорковского и Платона Лебедева. Группа экспертов, во главе которой стояла заслуженный юрист РСФСР Тамара Морщакова, усомнилась в том, что вина бизнесменов доказана, а вынесенный им приговор справедлив. Сам Гуриев впоследствии заявил, что это одна из причин, по которой власти решили до него «докопаться». У экономиста изъяли всю переписку за несколько лет. Свои действия следствие объяснило тем, что эксперты из группы Морщаковой получали деньги за вынесение решения в пользу Ходорковского и Лебедева. Было это трижды, суммарно они составили 10 часов. В ходе одного из допросов экономист получил намек, что в следующий раз с него возьмут подписку о невыезде. Намек Гуриев понял. Об отъезде экономиста стало известно только 28 мая. Президент России Владимир Путин прокомментировал отъезд Гуриева только 1,5 года спустя.
В октябре 2015-го он охарактеризовал отъезд экономиста из России как бегство.
Во Франции работает жена Гуриева Екатерина Журавская. Она экономист с мировым именем и стала парижским профессором на несколько лет раньше мужа, который работал ректором Российской экономической школы. По одной из версий, именно она «перетащила» его во французскую столицу.
В интервью «Газете. Ru» Сергей Гуриев говорил, что заставить людей остаться в стране нельзя. Это вопрос не только системы образования, но и всей экономики: создание конкурентной инновационной среды внутри страны, развитие экономики не изолированной, а интегрированной в глобальную экономику», — подчеркивал экономист. Сообщив о своем уходе из ЕБРР, Сергей Гуриев в интервью «Ведомостям» дал достаточно жесткие оценки российским властям и раскритиковал пенсионную реформу.
В первые годы правления Владимира Путина были улучшения, но в последнее время Россия остается страной с низким качеством государственных институтов и высоким уровнем коррупции. Это иллюстрируется притоком и оттоком инвестиций. Инвесторы голосуют ногами; считают, что в России есть серьезные проблемы с инвестиционным климатом», — сказал он.
У России в целом есть положительные тренды. Хорошо, что правительство каким-то образом пытается проводить цифровизацию, но все действия российского государства так или иначе ассоциируются с неэффективностью и коррупцией. Россия остается достаточно образованной страной, и в этом смысле у страны есть потенциал для развития услуг, основанных на знаниях. Россия находится недалеко от Европы, поэтому когда страна захочет интегрироваться с остальным миром, у нее будут отличные возможности.
Здесь нет рисков макроэкономического кризиса: сбалансированный бюджет, резервы, консервативная денежная политика — это хорошие новости. Тем не менее вы так формулируете, что ситуация похожа на консервацию. Нужно разделять отсутствие делового и инвестиционного климата и макроэкономическую стабильность. В краткосрочной и среднесрочной перспективе это означает, что, например, не будет такого кризиса, который случился в 1998 году, не будет дефолта. Но не будет и роста. Не будет ни возможностей для инвестиций, ни роста доходов. Поэтому многие предприниматели будут продолжать вывозить капитал.
И он продолжается. Несмотря на то, что кризиса не стоит ожидать, несмотря на макроэкономическую стабильность, люди хорошо понимают, что здесь инвестировать опасно. Сейчас в мире довольно активный тренд — предпринимательство. Скажите, насколько эта тема лежит в сфере ваших интересов? Естественно, это важная тема. Когда я работал в EBRD, мы очень много, да и до сих пор, поддерживали малый бизнес во всех странах. Кроме России, в России мы не работаем с 2014 года.
Осталось буквально несколько проектов, которые были начаты еще до этого, и на них по-прежнему выделяют деньги. Например, это инвестиции в фонды Baring Vostok Capital. Хотя понятно, что ситуация с Майклом Калви, Филиппом Дельпале и их партнерами не вызывает оптимизма. Но в других странах мы много инвестируем в малый бизнес: и в Тунисе, и в Египте, и в Иордании, и в Украине, и в Беларуси, мы везде стараемся поддерживать предпринимателей и далеко не только технологических. Если продолжать тему технологического предпринимательства, то насколько это ощутимый тренд для мировой экономики? Везде, во всех странах правительства говорят: «Мы не хотим быть зависимыми только от обрабатывающей промышленности, мы хотим быть инновационным хабом». Все инновации не могут быть сделаны в Кремниевой долине.
Потому что там ограниченное количество людей, недвижимость стоит бесконечно дорого. Во многих странах правительство и общество пытаются создавать предпринимательский сектор. Конечно, главный кластер инноваций в мире — это Кремниевая долина, но даже и в Америке есть по крайней мере десять больших инновационных хабов в самых разных отраслях. И, естественно, существует множество других стран, которые так или иначе пытаются создавать предпринимательские кластеры. Вы упомянули Беларусь. В этой стране есть компании, которые выросли до серьезного размера, например, EPAM, у которой только в Беларуси больше 20 тысяч сотрудников. Эта компания глобального масштаба, которая зарегистрирована в США.
Но еще есть Украина, и буквально недавно компания с украинскими корнями Grammarly, которая позволяет проверять англоязычные тексты, стала «единорогом». И это не единичные случаи. А как это коррелирует с качеством институтов, которые там существуют? Вы наверняка об этом думали, исследовали? Безусловно, сильно коррелирует. Отличие технопарка в Беларуси от других мест заключается в том, что его лично защищает Лукашенко. Но в целом, если вы предприниматель в Беларуси, то с безопасностью есть проблемы.
Например, силовики могут к вам прийти. Поэтому ключевые локальные ИТ-компании зарегистрированы не в Беларуси. Wargaming, которая делает игру World of Tanks, зарегистрирована на Кипре. Потому что эти компании боятся плохих институтов. Ну и кроме того, конечно, Долина полна выходцами из Восточной Европы, в том числе людьми из Беларуси и России, которым легче делать бизнес там. Если вернуться к образованию. Вы рассказали про интернет, вы сказали, что вы верите в новое, непрерывное образование.
Кажется, еще лет десять назад был тренд на Coursera, а сейчас есть скепсис к тому, что люди вообще будут учиться онлайн. На этом рынке на самом деле возникли существенные барьеры для входа, то есть простой курс сделать вы можете и сами, но его никто не будет смотреть. А настоящие провайдеры много инвестируют в качественные онлайн-курсы и конкурировать с ними тяжело. С другой стороны, большую роль играют навыки, которые нужны «здесь и сейчас». Поэтому если вы хотите изучить язык программирования, это не просто набор онлайн-видео, это на самом деле серьезный продукт, где вы что-то пишете, кто-то вас проверяет, дает советы. Упомянутая мной EPAM, например, создала подразделение, которое занимается образованием, и оно приносит прибыль. Если вы хотите выучить, например, языки программирования, то можете учиться там, и совершенно необязательно, что вы будете работать после этого в EPAM.
Поэтому отвечая на ваш вопрос, у онлайн-образования хорошие перспективы, за ним будущее. А что в этой связи будет происходить с фундаментальным образованием? Это очень интересный вопрос. Дело в том, что фундаментальное образование крайне консервативно. Очень трудно изменить то, как устроен университет и университетское сообщество. Но чем дальше, тем больше будет спрос не на знания, а на навыки. Не так важно, выучили ли вы то, что написано в учебнике или нет.
Гораздо важнее уметь учиться, искать информацию, критически воспринимать ее, работать в команде, творчески. Все эти навыки, связанные с кооперацией, креативностью, критическим мышлением — это то, что нужно для современного рынка труда. И поэтому хотя университеты, конечно, останутся, де-факто они будут преподавать что-то другое. Главным будет не набор знаний, а набор навыков, которые «производят» современного сотрудника, который в свою очередь умеет критически мыслить, работать в команде, как, к слову, и независимо тоже, заниматься творческой работой. Чем дальше, тем больше будет спрос не на знания, а на навыки. Удивительно слышать это от профессора. Есть профессора, которые преподают массовые базовые курсы — эта работа, видимо, будет уходить в прошлое.
А профессора, которые преподают в маленьких группах и готовят исследователей, аналитиков, людей, которые своими руками могут что-то интеллектуальное произвести, — работа естественно пользуется спросом. Будет и дальше. В связи с этим как меняется работа профессора Сергея Гуриева? Работа профессора-исследователя всегда заключалась в том чтобы быть в курсе современных исследований, иначе вы просто не сможете публиковаться. И в этом смысле работа остается такой же. Что меняется, так это то, что нужно следить не только за новыми результатами, но и за новыми методами. То есть все в большей степени обычный экономист теперь занимается machine learning и text analysis… Что еще мы делаем нового?
Например, используем спутниковые данные. Чем дальше, тем больше данных появляется. Поэтому умение работать новыми методами с большими данными важный навык для профессора-экономиста. Какие навыки вам пришлось приобрести за последние, скажем, пять лет? Умение критически воспринимать действительность, работать в команде, обычные «мягкие навыки», связанные с тем, чтобы планировать свое время, выполнять дедлайны, убеждать других людей, эмоциональный интеллект — все это остается очень важным. И чем дальше — тем больше. Потому что нужны навыки, где вас не заменят роботы, которые позволят выполнять работу, которую не сможет выполнить необразованный человек.
Работу, которую невозможно отдать на аутсорсинг в условные Китай или Индию. Это вещи, где вы должны оставаться конкурентоспособным, несмотря на вызовы автоматизации и глобализации, о которых мы уже говорили. Мы возвращаемся к началу беседы. Насколько далека эта проблема от обычного образованного человека среднего класса? Это проблема, с которой будут сталкиваться все в большей и большей степени, в том числе и образованные люди. Например, в Америке есть такая престижная профессия, как юрист. А теперь оказывается, что большая часть этой работы может быть выполнена машиной, которая ищет текст, читает и сопоставляет тексты, и производит то, что раньше делали юристы.
И чем выше у вас зарплата, тем больше людей в Кремниевой долине работают над тем, чтобы автоматизировать вашу работу. И вы защищены только тем, что вы делаете что-то творческое, что-то трудно формализуемое. Еще раз повторю: чем выше ваша зарплата, тем более лакомым куском является автоматизация того, что вы делаете. То есть тренд сверху идет фактически? Де-факто все идет снизу, потому что рутинную работу автоматизировать проще. Но стимул к тому, чтобы автоматизировать работу юриста или работу инвестиционного аналитика, конечно, гораздо больше, чем работу уборщика, которую может выполнять неквалифицированный сотрудник.
Да, верю, я уже вижу, как много всего меняется в городах. В Париже невозможно купить новую дизельную машину, в Лондоне есть целые улицы, по которым можно ездить только с нулевыми выбросами — то есть даже не на гибридах. Разумеется, все не так просто. Например, для того чтобы случился квантовый скачок, нужно чтобы можно было заправить электрический автомобиль везде.
Конечно, солнечную энергию нужно уметь хранить, то есть нужен какой-то качественный прорыв в батареях. Но все это может произойти достаточно быстро. Я тогда говорил некоторым бизнесменам, включая ИТ-предпринимателей, что нефтяные цены упадут. Они отвечали, что это невозможно: Китай растет, всем нужна нефть. Но это просто глобальный тренд, который связан с тем, что есть консенсус, что есть изменение климата, и чтобы с ним бороться, правительства будут так или иначе вводить регулирование и налогообложение углеводородов, а бизнес, зная то, что это будет происходить, будет инвестировать в более «зеленые» технологии. А что вообще сегодня драйвит мировую экономику? Что является движущей силой? В мировой экономике много игроков. И это, конечно, в первую очередь Соединенные Штаты, Запад, капиталистические страны, где главная движущая сила — это стремление заработать. Но сегодня есть очень важная геополитическая движущая сила — это недовольство Америки подъемом Китая.
И это не только вопрос республиканской партии или лично Дональда Трампа, здесь полный консенсус правящей элиты в США. Америка раньше считала, что подъем Китая приведет к его демократизации. Этого не происходит. Поэтому сегодня США сталкиваются с проблемой: как сделать так, чтобы Китай не стал мировой сверхдержавой, не обогнал бы Америку. Потому что Китай — это страна, от которой можно ожидать всего. Как эти противоречия будут разрешены, неясно. Пока США по-прежнему более мощная экономика, чем Китай. И тем не менее Китай — это важный игрок, и так или иначе борьба между Америкой и ним будет определять ситуацию в ближайшее время. Видите ли вы какие-то положительные тренды, точки роста для России? У России в целом есть положительные тренды.
Хорошо, что правительство каким-то образом пытается проводить цифровизацию, но все действия российского государства так или иначе ассоциируются с неэффективностью и коррупцией. Россия остается достаточно образованной страной, и в этом смысле у страны есть потенциал для развития услуг, основанных на знаниях. Россия находится недалеко от Европы, поэтому когда страна захочет интегрироваться с остальным миром, у нее будут отличные возможности. Здесь нет рисков макроэкономического кризиса: сбалансированный бюджет, резервы, консервативная денежная политика — это хорошие новости. Тем не менее вы так формулируете, что ситуация похожа на консервацию. Нужно разделять отсутствие делового и инвестиционного климата и макроэкономическую стабильность. В краткосрочной и среднесрочной перспективе это означает, что, например, не будет такого кризиса, который случился в 1998 году, не будет дефолта. Но не будет и роста. Не будет ни возможностей для инвестиций, ни роста доходов. Поэтому многие предприниматели будут продолжать вывозить капитал.
И он продолжается. Несмотря на то, что кризиса не стоит ожидать, несмотря на макроэкономическую стабильность, люди хорошо понимают, что здесь инвестировать опасно. Сейчас в мире довольно активный тренд — предпринимательство. Скажите, насколько эта тема лежит в сфере ваших интересов? Естественно, это важная тема. Когда я работал в EBRD, мы очень много, да и до сих пор, поддерживали малый бизнес во всех странах. Кроме России, в России мы не работаем с 2014 года. Осталось буквально несколько проектов, которые были начаты еще до этого, и на них по-прежнему выделяют деньги. Например, это инвестиции в фонды Baring Vostok Capital. Хотя понятно, что ситуация с Майклом Калви, Филиппом Дельпале и их партнерами не вызывает оптимизма.
Но в других странах мы много инвестируем в малый бизнес: и в Тунисе, и в Египте, и в Иордании, и в Украине, и в Беларуси, мы везде стараемся поддерживать предпринимателей и далеко не только технологических. Если продолжать тему технологического предпринимательства, то насколько это ощутимый тренд для мировой экономики? Везде, во всех странах правительства говорят: «Мы не хотим быть зависимыми только от обрабатывающей промышленности, мы хотим быть инновационным хабом». Все инновации не могут быть сделаны в Кремниевой долине. Потому что там ограниченное количество людей, недвижимость стоит бесконечно дорого. Во многих странах правительство и общество пытаются создавать предпринимательский сектор. Конечно, главный кластер инноваций в мире — это Кремниевая долина, но даже и в Америке есть по крайней мере десять больших инновационных хабов в самых разных отраслях. И, естественно, существует множество других стран, которые так или иначе пытаются создавать предпринимательские кластеры. Вы упомянули Беларусь. В этой стране есть компании, которые выросли до серьезного размера, например, EPAM, у которой только в Беларуси больше 20 тысяч сотрудников.
Эта компания глобального масштаба, которая зарегистрирована в США. Но еще есть Украина, и буквально недавно компания с украинскими корнями Grammarly, которая позволяет проверять англоязычные тексты, стала «единорогом». И это не единичные случаи. А как это коррелирует с качеством институтов, которые там существуют? Вы наверняка об этом думали, исследовали? Безусловно, сильно коррелирует. Отличие технопарка в Беларуси от других мест заключается в том, что его лично защищает Лукашенко. Но в целом, если вы предприниматель в Беларуси, то с безопасностью есть проблемы. Например, силовики могут к вам прийти. Поэтому ключевые локальные ИТ-компании зарегистрированы не в Беларуси.
Wargaming, которая делает игру World of Tanks, зарегистрирована на Кипре. Потому что эти компании боятся плохих институтов. Ну и кроме того, конечно, Долина полна выходцами из Восточной Европы, в том числе людьми из Беларуси и России, которым легче делать бизнес там. Если вернуться к образованию. Вы рассказали про интернет, вы сказали, что вы верите в новое, непрерывное образование. Кажется, еще лет десять назад был тренд на Coursera, а сейчас есть скепсис к тому, что люди вообще будут учиться онлайн. На этом рынке на самом деле возникли существенные барьеры для входа, то есть простой курс сделать вы можете и сами, но его никто не будет смотреть. А настоящие провайдеры много инвестируют в качественные онлайн-курсы и конкурировать с ними тяжело. С другой стороны, большую роль играют навыки, которые нужны «здесь и сейчас». Поэтому если вы хотите изучить язык программирования, это не просто набор онлайн-видео, это на самом деле серьезный продукт, где вы что-то пишете, кто-то вас проверяет, дает советы.
Упомянутая мной EPAM, например, создала подразделение, которое занимается образованием, и оно приносит прибыль. Если вы хотите выучить, например, языки программирования, то можете учиться там, и совершенно необязательно, что вы будете работать после этого в EPAM. Поэтому отвечая на ваш вопрос, у онлайн-образования хорошие перспективы, за ним будущее. А что в этой связи будет происходить с фундаментальным образованием? Это очень интересный вопрос. Дело в том, что фундаментальное образование крайне консервативно. Очень трудно изменить то, как устроен университет и университетское сообщество. Но чем дальше, тем больше будет спрос не на знания, а на навыки. Не так важно, выучили ли вы то, что написано в учебнике или нет. Гораздо важнее уметь учиться, искать информацию, критически воспринимать ее, работать в команде, творчески.
Все эти навыки, связанные с кооперацией, креативностью, критическим мышлением — это то, что нужно для современного рынка труда. И поэтому хотя университеты, конечно, останутся, де-факто они будут преподавать что-то другое. Главным будет не набор знаний, а набор навыков, которые «производят» современного сотрудника, который в свою очередь умеет критически мыслить, работать в команде, как, к слову, и независимо тоже, заниматься творческой работой. Чем дальше, тем больше будет спрос не на знания, а на навыки. Удивительно слышать это от профессора. Есть профессора, которые преподают массовые базовые курсы — эта работа, видимо, будет уходить в прошлое. А профессора, которые преподают в маленьких группах и готовят исследователей, аналитиков, людей, которые своими руками могут что-то интеллектуальное произвести, — работа естественно пользуется спросом. Будет и дальше. В связи с этим как меняется работа профессора Сергея Гуриева? Работа профессора-исследователя всегда заключалась в том чтобы быть в курсе современных исследований, иначе вы просто не сможете публиковаться.
Отток мигрантов после «Крокуса»: экономист раскрыл, приведет ли это к росту инфляции в РФ
Серге́й Мара́тович Гури́ев — российский учёный-экономист. Доктор экономических наук, кандидат физико-математических наук, профессор. Вероятность рецессии в РФ в ближайшие полгода заметно выросла. Депутаты заподозрили экономистов Сергея Гуриева и Сергея Алексашенко в том, что они помогали США готовить санкции против России. If you have Telegram, you can view and join Сергей Гуриев right away. Экономист Сергей Гуриев, сбежавший из России во Францию, заявил о секретном плане США и ЕС против РФ.
Экономист из команды Медведева раскритиковал российскую власть
Проблема в том, что эта система, в котором доминирует государство буржуазных либерастов: Чубайс, Греф, Набиуллина, Кудрин Кириенко и прочая вонючая пена под руководством Путина - ставленника и преемника гниды Ельцина. Чтоб государство стало процветающим, надобно избавиться от либерастни. Я даже знаю как.
Но и прево также пошёл к Макфолу. Хотя будем справедливы. То есть русских, конечно, надо подвергать секуции, однако, без фанатизма. Но здесь возникает принципиальный вопрос. Бережёного Бог бережёт. Но просто бегство — это одно. А прямая работа на структуры вроде комиссии Макфола — это другое.
Решительность в сжигании мостов тут весьма различна.
В период президентства Дмитрий Медведева входил в состав его Совета по науке, технологиям и образованию. Это стало причиной серии допросов и обысков у экономиста. После этого Гуриев эмигрировал в Париж, где с тех пор занимает должность пожизненного профессора экономики Школы политических наук.
Например, для того чтобы случился квантовый скачок, нужно чтобы можно было заправить электрический автомобиль везде. Конечно, солнечную энергию нужно уметь хранить, то есть нужен какой-то качественный прорыв в батареях.
Но все это может произойти достаточно быстро. Я тогда говорил некоторым бизнесменам, включая ИТ-предпринимателей, что нефтяные цены упадут. Они отвечали, что это невозможно: Китай растет, всем нужна нефть. Но это просто глобальный тренд, который связан с тем, что есть консенсус, что есть изменение климата, и чтобы с ним бороться, правительства будут так или иначе вводить регулирование и налогообложение углеводородов, а бизнес, зная то, что это будет происходить, будет инвестировать в более «зеленые» технологии. А что вообще сегодня драйвит мировую экономику? Что является движущей силой?
В мировой экономике много игроков. И это, конечно, в первую очередь Соединенные Штаты, Запад, капиталистические страны, где главная движущая сила — это стремление заработать. Но сегодня есть очень важная геополитическая движущая сила — это недовольство Америки подъемом Китая. И это не только вопрос республиканской партии или лично Дональда Трампа, здесь полный консенсус правящей элиты в США. Америка раньше считала, что подъем Китая приведет к его демократизации. Этого не происходит.
Поэтому сегодня США сталкиваются с проблемой: как сделать так, чтобы Китай не стал мировой сверхдержавой, не обогнал бы Америку. Потому что Китай — это страна, от которой можно ожидать всего. Как эти противоречия будут разрешены, неясно. Пока США по-прежнему более мощная экономика, чем Китай. И тем не менее Китай — это важный игрок, и так или иначе борьба между Америкой и ним будет определять ситуацию в ближайшее время. Видите ли вы какие-то положительные тренды, точки роста для России?
У России в целом есть положительные тренды. Хорошо, что правительство каким-то образом пытается проводить цифровизацию, но все действия российского государства так или иначе ассоциируются с неэффективностью и коррупцией. Россия остается достаточно образованной страной, и в этом смысле у страны есть потенциал для развития услуг, основанных на знаниях. Россия находится недалеко от Европы, поэтому когда страна захочет интегрироваться с остальным миром, у нее будут отличные возможности. Здесь нет рисков макроэкономического кризиса: сбалансированный бюджет, резервы, консервативная денежная политика — это хорошие новости. Тем не менее вы так формулируете, что ситуация похожа на консервацию.
Нужно разделять отсутствие делового и инвестиционного климата и макроэкономическую стабильность. В краткосрочной и среднесрочной перспективе это означает, что, например, не будет такого кризиса, который случился в 1998 году, не будет дефолта. Но не будет и роста. Не будет ни возможностей для инвестиций, ни роста доходов. Поэтому многие предприниматели будут продолжать вывозить капитал. И он продолжается.
Несмотря на то, что кризиса не стоит ожидать, несмотря на макроэкономическую стабильность, люди хорошо понимают, что здесь инвестировать опасно. Сейчас в мире довольно активный тренд — предпринимательство. Скажите, насколько эта тема лежит в сфере ваших интересов? Естественно, это важная тема. Когда я работал в EBRD, мы очень много, да и до сих пор, поддерживали малый бизнес во всех странах. Кроме России, в России мы не работаем с 2014 года.
Осталось буквально несколько проектов, которые были начаты еще до этого, и на них по-прежнему выделяют деньги. Например, это инвестиции в фонды Baring Vostok Capital. Хотя понятно, что ситуация с Майклом Калви, Филиппом Дельпале и их партнерами не вызывает оптимизма. Но в других странах мы много инвестируем в малый бизнес: и в Тунисе, и в Египте, и в Иордании, и в Украине, и в Беларуси, мы везде стараемся поддерживать предпринимателей и далеко не только технологических. Если продолжать тему технологического предпринимательства, то насколько это ощутимый тренд для мировой экономики? Везде, во всех странах правительства говорят: «Мы не хотим быть зависимыми только от обрабатывающей промышленности, мы хотим быть инновационным хабом».
Все инновации не могут быть сделаны в Кремниевой долине. Потому что там ограниченное количество людей, недвижимость стоит бесконечно дорого. Во многих странах правительство и общество пытаются создавать предпринимательский сектор. Конечно, главный кластер инноваций в мире — это Кремниевая долина, но даже и в Америке есть по крайней мере десять больших инновационных хабов в самых разных отраслях. И, естественно, существует множество других стран, которые так или иначе пытаются создавать предпринимательские кластеры. Вы упомянули Беларусь.
В этой стране есть компании, которые выросли до серьезного размера, например, EPAM, у которой только в Беларуси больше 20 тысяч сотрудников. Эта компания глобального масштаба, которая зарегистрирована в США. Но еще есть Украина, и буквально недавно компания с украинскими корнями Grammarly, которая позволяет проверять англоязычные тексты, стала «единорогом». И это не единичные случаи. А как это коррелирует с качеством институтов, которые там существуют? Вы наверняка об этом думали, исследовали?
Безусловно, сильно коррелирует. Отличие технопарка в Беларуси от других мест заключается в том, что его лично защищает Лукашенко. Но в целом, если вы предприниматель в Беларуси, то с безопасностью есть проблемы. Например, силовики могут к вам прийти. Поэтому ключевые локальные ИТ-компании зарегистрированы не в Беларуси. Wargaming, которая делает игру World of Tanks, зарегистрирована на Кипре.
Потому что эти компании боятся плохих институтов. Ну и кроме того, конечно, Долина полна выходцами из Восточной Европы, в том числе людьми из Беларуси и России, которым легче делать бизнес там. Если вернуться к образованию. Вы рассказали про интернет, вы сказали, что вы верите в новое, непрерывное образование. Кажется, еще лет десять назад был тренд на Coursera, а сейчас есть скепсис к тому, что люди вообще будут учиться онлайн. На этом рынке на самом деле возникли существенные барьеры для входа, то есть простой курс сделать вы можете и сами, но его никто не будет смотреть.
А настоящие провайдеры много инвестируют в качественные онлайн-курсы и конкурировать с ними тяжело. С другой стороны, большую роль играют навыки, которые нужны «здесь и сейчас». Поэтому если вы хотите изучить язык программирования, это не просто набор онлайн-видео, это на самом деле серьезный продукт, где вы что-то пишете, кто-то вас проверяет, дает советы. Упомянутая мной EPAM, например, создала подразделение, которое занимается образованием, и оно приносит прибыль. Если вы хотите выучить, например, языки программирования, то можете учиться там, и совершенно необязательно, что вы будете работать после этого в EPAM. Поэтому отвечая на ваш вопрос, у онлайн-образования хорошие перспективы, за ним будущее.
А что в этой связи будет происходить с фундаментальным образованием? Это очень интересный вопрос. Дело в том, что фундаментальное образование крайне консервативно. Очень трудно изменить то, как устроен университет и университетское сообщество. Но чем дальше, тем больше будет спрос не на знания, а на навыки. Не так важно, выучили ли вы то, что написано в учебнике или нет.
Гораздо важнее уметь учиться, искать информацию, критически воспринимать ее, работать в команде, творчески. Все эти навыки, связанные с кооперацией, креативностью, критическим мышлением — это то, что нужно для современного рынка труда. И поэтому хотя университеты, конечно, останутся, де-факто они будут преподавать что-то другое. Главным будет не набор знаний, а набор навыков, которые «производят» современного сотрудника, который в свою очередь умеет критически мыслить, работать в команде, как, к слову, и независимо тоже, заниматься творческой работой. Чем дальше, тем больше будет спрос не на знания, а на навыки. Удивительно слышать это от профессора.
Есть профессора, которые преподают массовые базовые курсы — эта работа, видимо, будет уходить в прошлое. А профессора, которые преподают в маленьких группах и готовят исследователей, аналитиков, людей, которые своими руками могут что-то интеллектуальное произвести, — работа естественно пользуется спросом. Будет и дальше. В связи с этим как меняется работа профессора Сергея Гуриева? Работа профессора-исследователя всегда заключалась в том чтобы быть в курсе современных исследований, иначе вы просто не сможете публиковаться. И в этом смысле работа остается такой же.
Что меняется, так это то, что нужно следить не только за новыми результатами, но и за новыми методами. То есть все в большей степени обычный экономист теперь занимается machine learning и text analysis… Что еще мы делаем нового?
Минюст России включил в реестр иноагентов Всемирный фонд природы
Почему происходят финансовые кризисы? Как бороться с коррупцией? Нужны ли России импортные пошлины? На эти вопросы дают ответы книги ученого-экономиста, доктора экономических наук Сергея Маратовича Гуриева. Гуриев родился 21 октября 1971 в Северной Осетии в семье ученого, специалиста по информационным технологиям. Среднюю школу окончил в Киеве. Автор получил диплом с отличием в Московском физико-техническом институте в 1993 году.
И часто это связано с тем, что если вы живете в каком-то медвежьем углу, государство сделает так, чтобы у вас был бы доступ к интернету, чтобы вы все-таки не чувствовали себя потерянным, получали новые навыки, получали возможность найти какую-то новую работу, возможно уехать или делать эту работу удаленно. И это то, что государство может сделать за счет инвестиций в цифровую инфраструктуру. Это ключевой вызов во всех европейских странах.
Какие тренды? Для нас особенно интересны изменения в посткоммунистических странах. Раньше они были особенно несчастными — более, нежели другие страны с таким же уровнем дохода, таким же уровнем развития. Мы, экономисты, говорили, что это временное явление, связанное с тем, что люди до сих пор травмированы 90-ми годами, опять-таки пожилые люди помнят бесплатные общественные блага, которых они теперь лишились, их образование никому больше не нужно. Было понимание, что с течением времени посткоммунистические страны будут догонять государства с похожим уровнем развития по уровню счастья. Так и происходит. Одно из недавних исследований, которое я делал, это показало. В этом смысле это оптимистический результат. Кроме того, я это и в лекции на «Дожде» рассказывал, и сейчас повторю — молодым людям кажется, что жизнь становится все труднее и труднее.
Так вот, это пройдет после кризиса среднего возраста — жизнь будет становиться все лучше и лучше. Это закономерность, которая наблюдается во всех странах. Примерно до 40 лет у людей есть ощущение, что стресса все больше, жизнь все труднее, а после 40 этот тренд разворачивается и с каждым годом жизнь становится все лучше. Это статистическая закономерность. Не у каждого так происходит, но в среднем это так. Телеканал «Дождь». Сергей Гуриев. Это пересмотр целей, которых вы хотите добиться в жизни, отбрасывание нереалистичных, постановка более реалистичных, умение справляться со стрессом. В общем, не переживайте, все будет хорошо.
Вы сказали, что уровень счастья начинает выравниваться в постсоветских странах со странами с похожим уровнем развития — это какие? Ну, например, Мексика. Китай, на самом деле страна с сопоставимым уровнем дохода. Это страны типа Бразилии и Аргентины, самые бедные европейские страны вроде Португалии или Греции. Еще вы сказали, что качество и вообще в целом образование предыдущего поколения не коррелирует с тем, что сейчас происходит в мире, в экономике. Что будет с их образованием через 15 лет? Это отличный вопрос. В России считается, что старое советское образование до начала перехода к рынку, лучше, чем новое. Сейчас, условно говоря, меньше преподают современную физику, теоретическую физику.
И теоретический физик, который получил образование 40 лет назад, по отношению к его конкуренту из Америки был очень образованным человеком. Но молодому поколению преподают более полезные вещи. Плохо или хорошо, но преподают экономику, компьютерные науки. И это не просто лекции в теории — вы можете научиться на практике. Поэтому можно сколь угодно долго жаловаться на среднее снижение уровня российского образования, но оно по-прежнему готовит людей, которые могут найти себя в экономике. К сожалению, часто в чужой. А как быстро вообще устаревает образование? Есть ли такие данные? Фундаментальное образование не устаревает — в том смысле, что, если вы получаете базовое математическое образование, можно учить новые языки программирования.
Сами языки программирования меняются, но, если у вас есть какое-то общее понимание того, как они устроены, учить их будет относительно легко. Если вы выучили английский язык, этот навык не устареет. Те «мягкие навыки», о которых я говорил — критическое мышление, работа в командах — тоже не устаревают. То, что устаревает, — это знания, связанные, например, с законами. Но опять-таки принципы правовой системы не меняются. Поэтому фундаментальное образование — это вещь, бесспорно, остающаяся полезной. Что устаревает — это конкретные навыки. Вы выучили язык программирования, надо учить заново, потому что языки каждые 10 лет обновляются. Вопросы аудитории Что вы думаете по поводу криптовалют, есть ли у них будущее?
У меня нет для вас оптимистичного ответа. Есть хорошее будущее у финтеха — снижение издержек, в том числе временных издержек на операции, финансовых операций, платежей и так далее. Есть будущее у цифровых валют центральных банков. То есть переход от наличной к электронной форме. И, когда вместо бумаги в кармане у вас будет какое-то количество байтов в телефоне, которые означают, что на вашем счету в центральном банке лежит сколько-то рублей, вполне возможно, что это произойдет очень скоро. Есть ли будущее у биткоина? У биткоина есть очень важное преимущество перед рублем или долларом: им можно платить за наркотики, оружие, в биткоины можно выводить деньги, с которых вы не хотите платить налоги, но очевидно, что с этим правительства всех стран будут бороться чем дальше, тем больше. Поэтому есть ли будущее у криптовалют — непонятно. Например, есть идея делать stable coin — это проект Libra.
Он удивителен по непрописанности и непродуманности. До сих пор непонятно, что они собираются делать, и поэтому, наверное, многие партнеры собираются от них уходить. Если это просто stable coin, привязанный к корзине валют, непонятно, чем он лучше, чем что-то вроде Revolut, где вы можете тоже создать себе очень много разных комбинаций такого рода корзин. Если это просто крайне дешевый stable coin, который будет конкурировать с другими валютами и центральными банками, понятно, что ЦБ обладает большей репутацией. Каждый день создаются более быстрые, дешевые, удобные заменители биткоина. Но непонятно, зачем такая валюта нужна, если у вас есть финтех, если есть условный Revolut, в котором можно быстро переводить деньги. Если есть условный Gram, привязанный к доллару, то в целом это небольшое отличие от финтеха. Поэтому пока непонятно, есть ли конкуренты обычному финтеху и цифровым валютам центральных банков. А валюта, ни к чему не привязанная, обладает сверхвысокой волатильностью и ограниченной масштабируемостью.
Конечно же, главный плюс этих валют — это уход от налогов и регулирования, но, очевидно, будущего у этого нет, потому что все правительства будут с этим бороться. Есть ли драйверы, заменяющие драйверы капитализма? Бесспорно, драйвер капитализма связан с тем, что вы не хотите заработать бесконечное количество денег, а хотите создать что-то новое, то есть драйверы созидания. Но очевидно, что для того, чтобы создать что-то новое, нужны деньги. И поэтому, несмотря на все дискуссии относительно того, что может быть социальные блага можно создавать через impact investment, пока что весь рынок impact investment — это полмиллиарда долларов. Это несравнимо с венчурным капиталом, private equity и еще большими рынками длинных денег. Поэтому до сих пор нет заменителя капиталистическим стимулам. Казалось бы, все инвесторы могут собраться вместе и вложиться без потенциальной выгоды, просто из хороших побуждений, но пока это работает плохо. При этом люди, заработав много денег, будут заниматься благотворительностью, волонтерской работой — но все равно основные изобретения, основные новые технологии создаются за счет капитализма.
Да, такая постановка существует. В Евросоюзе идет жесткая борьба между условными Google и Apple и Еврокомиссией. И, в отличие от Америки, в Европе Еврокомиссия побеждает. В Америке эти монополии продолжают существовать именно как монополии, а в Европе они платят гигантские штрафы. И это будет продолжаться. Многие корпорации продолжают уходить от налогов, регистрироваться в местах, где снижена налоговая ставка, но и с этим будет вестись борьба. И глобальные компании рано или поздно подчинятся. Скажите, а каковы риски такого противостояния для государства? Если компании ведут себя таким образом, то в какой-то момент начинают бороться с чиновниками.
Пока мы такого не видели. Условный Facebook не пытается разрушить американскую демократию сознательно. Но бессознательно, нечаянно — да. Но в целом большие компании не хотят этого, потому что понимают, что борьба с демократическим легитимным государством — это проект, обреченный на провал. А сможет ли компания в борьбе с государством победить его? В Америке можно сказать, что эти компании победили. Антитрастовое, антимонопольное регулирование не могут заставить их ввести, например, стандарты интероперабельности, которые позволили ли бы легко переводить данные из компании в компанию. В Европе такое регулирование возникает. Вы говорили об экономике счастья.
Лет 5-7 назад я нашел институт в Скандинавии, он был одним из немногих институтов по исследованию счастья.
Входил в первую сотню кадрового резерва президента России Дмитрия Анатольевича Медведева [16]. В 2010 году соведущий программы «Послезавтра» на радиостанции « Эхо Москвы » [17]. В 2012 году по поручению действующего президента Российской Федерации Дмитрия Медведева участвовал в подготовке доклада группы экспертов, возглавляемой Тамарой Морщаковой [16] , о втором уголовном деле Михаила Ходорковского и Платона Лебедева. Общий вывод доклада шести независимых экспертов ставил под сомнение доказанность вины бизнесменов, законность и справедливость вынесенного им сурового приговора [18]. В 2012—2013 годах Гуриев неоднократно выступал с публичной критикой экономической политики правительства России, вместе с тем он участвовал в подготовке текстов ряда выступлений председателя правительства Д. Медведева [18].
В феврале и апреле 2013 года Гуриев в рамках « второго дела ЮКОСа » трижды побывал на допросах в качестве свидетеля в Следственном комитете Российской Федерации общей продолжительностью 10 часов. Следствие подозревало, что за подготовку выгодных результатов доклада по делу Ходорковского — Лебедева бывшие сотрудники ЮКОСа материально стимулировали экспертов. Сергей Гуриев эту информацию категорически отрицает, заявляя, что не получал никаких средств от представителей ЮКОСа [18]. В апреле 2013 года у Гуриева с санкции судьи Басманного суда Ирины Скуридиной прошёл обыск, была изъята переписка за несколько лет [16] [19]. В октябре 2015 года президент Путин охарактеризовал отъезд Гуриева из России как бегство, но заявил, что российская сторона будет рада возвращению Сергея [20].
Мы вступаем в ситуацию, в которой сложно предсказать, как поведет себя рубль. Может быть, завтра не будет торгов. Может быть, будет паника. Но это огромный удар по рублю. Это можно сказать абсолютно точно", - заявил экономист. Несмотря на высокие цены на нефть, пока непонятно, смогут ли российские экспортеры нефти продать эту нефть и получить доллары.
Экономист Сергей Гуриев рассказал о беспрецедентном мировом кризисе: видео
Обращение в Генпрокуратуру подписал председатель комиссии, депутат Госдумы Василий Пискарев. Развернутая американским университетом во главе с русофобом Макфолом деятельность по генерированию санкций против нашей страны является грубым вмешательством во внутренние дела и нарушением экономического суверенитета России с целью нанесения ущерба не только нашему государству, но и его гражданам», — заявил Пискарев, его слова приводятся в сообщении. Общество Он добавил, что в действиях вышеуказанных лиц, которые помогают Вашингтону разрабатывать новые антироссийские санкции, могут быть усмотрены преступления по с.
В своих работах экономист не боится развенчивать стереотипы, экономические заблуждения, преобладающие в искаженном общественном сознании. Он честно пишет о России и ее месте в глобальной экономике, о монополии, коррупции и других актуальных проблемах. Трезвый и глубокий анализ — главные особенности трудов Гуриева. Познакомьтесь со следующими книгами автора: [ul] «Мифы экономики. Заблуждения и стереотипы, которые распространяют СМИ и политики»; «Россия после кризиса». Популярные книги.
Цель у данной программы амбициозная: «обучение новой элиты России, которая в скором времени сможет управлять страной». Вот только подобное «обучение» отчего-то завязано на иностранные учебные заведения. Впоследствии Гуриев признавался, что спонсировал навальновский «фонд борьбы с коррупцией», то есть, говоря проще, давал денег на борьбу с тем самым «режимом», на который он должен был работать в рамках своего официального статуса. Как полагают некоторые наблюдатели, истинная роль Гуриева сводилась не к каким-то «экспертизам», а к кадровому вопросу: дескать, он продвигал на ключевые посты российской экономической иерархии «правильных ребят» и прилагал все силы, чтобы не допустить на эти места «случайных людей». Определить, кто «свой», а кто «чужой», г-н Гуриев умел безошибочно, недаром он до сих пор заседает в добром десятке фондов, в которых за версту видны уши западных политических структур. В частности, Сергей Маратович является председателем совета фонда «Династия» среди других членов совета замечены Аркадий Дворкович, Евгений Ясин, а также «частный инвестор» Борис Зимин, отметившийся своими «инвестициями» в Навального , в числе партнёров которого — «Британский совет в России» и соросовский «ДДФ фаундейшн». Не слишком ли много иностранных связей для человека, «пестующего будущую элиту страны»? Чего далеко ходить: можно взглянуть на список недавних спонсоров собственно Российской экономической школы, основного места работы Сергея Гуриева. Morgan, Фонд Джона Д. МакАртуров, Фонд Ситигруп и прочие «акулы мирового империализма».
Замечены в спонсорах и бизнес-структуры: благотворительный фонд «Ренова» Виктора Вексельберга или, например, «Аксесс Индастриз» Леонарда Блаватника. Такой вот спаянный конгломерат гуриевских спонсоров. Но почему же он вдруг удрал из России?
В интервью «Газете. Ru» Сергей Гуриев говорил, что заставить людей остаться в стране нельзя.
Это вопрос не только системы образования, но и всей экономики: создание конкурентной инновационной среды внутри страны, развитие экономики не изолированной, а интегрированной в глобальную экономику», — подчеркивал экономист. Сообщив о своем уходе из ЕБРР, Сергей Гуриев в интервью «Ведомостям» дал достаточно жесткие оценки российским властям и раскритиковал пенсионную реформу. В первые годы правления Владимира Путина были улучшения, но в последнее время Россия остается страной с низким качеством государственных институтов и высоким уровнем коррупции. Это иллюстрируется притоком и оттоком инвестиций. Инвесторы голосуют ногами; считают, что в России есть серьезные проблемы с инвестиционным климатом», — сказал он.
Банк начал сворачивать свою деятельность в России после того, как Запад ввел санкции против Москвы из-за Крыма и Украины. В основном это проекты, связанные с малым и средним бизнесом. Ru» источник в банке.
Борис Акунин: премьера нового тома «ИРГ» + Q&A
- Смотрите также:
- Отток мигрантов после «Крокуса»: экономисты выяснили, что будет с инфляцией в РФ
- Похожие материалы
- Сергей Гуриев: Сильный рубль не является отражением силы экономики
Минюст России включил в реестр иноагентов Всемирный фонд природы
Тимченко — даже не гражданин России. Ему дали недавно орден Почетного легиона во Франции, его компания «Новатэк» — ключевой партнер Total. Впрочем, и Дмитрий Фирташ — донор Кембриджа. Подумайте об этом.
Все меняется, и то, что раньше казалось невозможным, сегодня происходит. В этом смысле новое правительство до 2018 года не кажется мне таким уж невозможным сценарием. Таков самый лучший из возможных сценариев деэскалации.
Он, возможно, будет требовать такого обещания от Украины. Но маловероятно, что украинцы смогут такое обещание выполнить. Как только вы теряете часть своей территории, вы сразу начинаете думать о преимуществах членства в НАТО.
Об этом сегодня думают страны Балтии, и Польша, и даже Финляндия, которая для Украины служила примером, а сейчас думает о том, что только НАТО может дать гарантии неприкосновенности границ. Деэскалировать ситуацию будет непросто. Но самый важный вопрос сейчас, останется ли Восточная Украина в составе страны.
Нет такого сценария, при котором Владимир Путин решит вернуть Крым. Это было бы не просто знаком слабости — это было бы признанием ошибочности его расчетов. Это, в свою очередь, нанесло бы огромный ущерб его репутации дальновидного политика внутри страны.
Это очевидно для нас, но не очевидно для многих европейских лидеров, которые всерьез думают, что есть сценарии возвращения Крыма. Если Запад признает поражение, то самым лучшим сценарием будет тот, что Восточная Украина войдет в затяжной кризис. В худшем случае она перестанет быть частью Украины.
И это именно то, что сейчас стоит на повестке дня. Кажется ли вам, что это могут быть последние недели или месяцы Путина? А если так, то как будут дальше развиваться события?
В США лидеры меняются каждые четыре года, во Франции каждые пять лет. Правила — это правила, и демократии предсказуемы. Теория говорит, что недемократические режимы, напротив, развиваются и меняются непредсказуемым образом.
И в этом смысле режим может поменяться за одну ночь, но есть сценарий, при котором он не поменяется до 2018 года. В случае если все поменяется за один день, возникнет вопрос, а что тогда? Тогда появится человек, которому доверяет и Путин, и люди вокруг него, и оппозиция.
Он встанет во главе временного правительства, гарантирует безопасность уходящей элите и проведет демократические выборы. Но кто это будет, я сейчас не могу сказать. Но большинство из них — западные страны.
Бывают исключения — Корея или Чили, скажем; есть примеры Бразилии и Мексики, которые развитыми еще не стали, но, очевидно, идут по этому пути.
Ему тогда было всего тридцать три. Осел с детьми и женой в Париже. Когда началась специальная военная операция, оказался в США.
С тех пор резко критикует Россию и собирает донаты для Украины. Там у него симпатичный голубого цвета коттедж площадью почти 1000 квадратов на трёх гектарах земли. По сути, это целое ранчо. Домовладение находится в лесу на берегу реки Коннектикут.
Внутри два камина, четыре спальни, четыре уборные, кабинет, просторная светлая гостиная с огромными окнами, из которых открывается вид на горы. Они занимают трёшку в панельном доме в Таганском районе. Он родился в семье инженеров, работавших на предприятиях авиационной промышленности. Его резюме пестрит престижными работами.
Работая в ЦБ, он был причастен к формированию рынка государственных краткосрочных облигаций и, по данным силовиков, неплохо заработал на этом — свыше 560 млн рублей. Поначалу вроде бы собирался возвратиться. Но потом заявил, что его жизни в России угрожает опасность, а ещё он не хочет корёжить сознание сыну, заставляя того ходить в российскую школу. С 2020-го он трудится советником министра финансов Украины.
Следующие — военкоры? Отъем Danone и «Балтики». Путин и квантовый рывок. Бюджетников будут увольнять. На ней видно, что армия РФ продолжает просто атаковат... И, как выяснилось, это невереоятный триллер! Кроме того, поговорим о приближающихся выборах, зарегистрируют ли... Военный обзор от 1 февраля. Сегодня поговорим о свежих заявлениях российского президента.
Владимир Путин у... Сбиты 11 беспилотников, отчиталось Минобороны: 8 из них — над территорией Белгородской области, 2 — над Воронежской и еще 1 — над Ку...
Такой сценарий вполне возможен", - пояснил собеседник издания. По мнению экономиста, скорее всего, жесткие санкции приведут к тому, что Владимиру Путину рано или поздно придется начать переговоры о выводе войск из Украины. А недовольство граждан его к этому подтолкнет. Необходимо остановить войну. Вот что я могу сказать", - заключил Гуриев.