Григорий Юдин также рассказал о роли общественной поддержки в деле против Зуева, поблагодарив также председателя «Новых людей» Алексея Нечаева, который накануне поддержал ректора на заседании Госдумы. Здесь мы показываем материалы с максимальным числом просмотров за последнюю неделю.
Социолог Григорий Юдин и Евгения Чирикова пополнили список иноагентов
Кризис либеральной демократии и усиление лидерской модели По мнению Григория Юдина, либеральные демократии, к которым сейчас относят большинство демократических государств, испытывают кризис. Во-первых, в них есть выраженная тенденция к усилению исполнительной власти, «президентиализации». Это видно по тем странам, где президентский пост есть или его вводят например, Турция. И даже в парламентских республиках, где нет поста президента, главы правительств приобретают всё больше и больше полномочий. Во-вторых, наблюдается кризис репрезентации представительства. По всему миру доверие к политикам снижается, падают показатели явки на выборах. Люди не очень понимают, для чего участвовать в политической деятельности, если всё заканчивается тем, что выбирают политиков, действующих в своих интересах.
По словам Григория Юдина, отчуждение граждан от политической системы наблюдается по всему миру, Россия не исключение. Наконец, ещё одна тенденция — это запрос на сильного лидера, желательно пришедшего не из системы государственного управления. Это следствие надежды масс на изменения и разочарования в сложившихся политических механизмах. На недавних выборах Чили первый тур президентских выборов выиграл крайне правый политик Хосе Антонио Каст. По словам Григория Юдина, в радикальном варианте это превращается в «лидерские демократии». В такой системе лидер пытается выстроить устойчивую систему, в которой коммуницирует с народом напрямую, поверх государственных институтов.
Ситуация, при которой есть один лидер с огромными полномочиями, между лидером и массами нет никаких посредников. В современной политической науке такие режимы называют «нелиберальными демократиями», «гибридными» или «переходными» режимами. Бытует и мнение, что это и есть подлинная демократия, без сложных институтов, с прямой опорой лидера на народ. Так или иначе, но исторические предпосылки и примеры такой модели совершенно точно известны. Фото: Любовь Кабалинова Лекция Григория Юдина «Карл Маркс, Макс Вебер и устройство бонапартизма» Первый «электоральный сюрприз» в современной истории В 1848 году во Франции была свергнута июльская монархия и установлена Вторая республика с президентом во главе. В стране впервые вводится всеобщее избирательное право для мужчин, что во всех слоях общества вызывает огромный восторг.
Наиболее вероятным победителем считался генерал Кавеньяк — кандидат от буржуазии. И вдруг в предвыборную кампанию активно включается Шарль Луи Наполеон Бонапарт — племянник императора Наполеона. По словам Григория Юдина, комичный персонаж и политический авантюрист, который уже дважды до этого безуспешно пытался устроить военный переворот и установить династию. Со времён поражения в наполеоновских войнах прошло чуть больше 30 лет, и в народе ещё сильны реваншистские настроения. Франция по-прежнему чувствует, что ей нужно вернуть былое могущество. Люди приходили на участки и говорили — «я за Наполеона голосую».
И Бонапарт победил в первом туре, — рассказывает Григорий Юдин. Буржуазия быстро поняла, что введение всеобщего избирательного права было ошибкой, но уже не смогла ничего откатить назад. Бонапарт стал самым большим сторонником всенародного голосования, отбил все попытки ввести ограничения и пошёл намного дальше. В декабре 1851 года Наполеон с помощью армии произвёл переворот, потребовав от Национальной Ассамблеи принятия новой конституции, давшей ему почти монархическую власть. А в ноябре 1852 года общенародным плебисцитом была утверждена трансформация Франции в наследственную империю с Бонапартом во главе. В ходе своего правления Наполеон III ещё несколько раз прибегал к плебисциту для проведения своих решений.
Вторым важным инструментом легитимации как самого Бонапарта, так и чиновников из его администрации была разветвлённая система местных выборов. Назначался административный кандидат, который пытался «прислониться» к императору, и всё чиновничество занималось тем, что организовывало победное голосование, что обычно и удавалось. Просуществовала эта система до 1870 года — во время Франко-прусской войны Наполеон III возглавил крайне неудачную операцию под Седаном и попал в плен к неприятелю. На следующий день в Париже вспыхнуло восстание, которое похоронило созданную им систему, — Франция снова стала республикой. Критика бонапартизма Карлом Марксом Уже в своих ранних работах Карл Маркс, критикуя гегелевскую философию права, резко противопоставляет демократию и монархию. Первая является для него подлинной и истинной, вторая — неподлинной и неистинной.
По мнению Карла Маркса, реальной субстанцией и первоосновой политики является народ, а любое государственное устройство, в том числе монархическое, — это случайная форма, которую он в данный момент принял. Раз режим основывается на демосе, то демос может его и демонтировать. Демократию Маркс называл «разгаданной тайной» всех режимов и считал, что в конечном счёте любой строй возвращается к демократии. В работе «18 брюмера Луи Бонапарта» Карл Маркс произвёл свой знаменитый анализ бонапартистского режима. Философ показал, что переворот, который совершил Бонапарт в 1851—1852 годах, является текущим исходом классовой борьбы.
Меня удивило, что человек смотрел в свой телефон и раз за разом обновлял его, прокручивал ролик снова. У меня было такое ощущение, что он сам себя зомбирует. Его реальность перед глазами начинает расходиться, он сам себя с помощью этого ролика пытается как-то убедить. Чтобы переломить ситуацию, пока недостаточно.
Достаточно ли для того, чтобы сделать голос тех, кто против войны слышимым? Да, достаточно. Если мы видим ряд мер, направленных на подавление антивоенных движений, то это значит, что оно заметно. Их сдерживает страх или отсутствие организованного протеста? А сейчас это уголовное дело — пара лет в колонии, пытки, жесткие задержания. Но основное все-таки, что многие годы такие акции не приносили ясного результата, поэтому люди не очень верят в свои способности. Третий, тоже достаточно важный фактор — отсутствие организационной структуры. Любая способность организации протеста подавлена. И мы наблюдаем последние два года превентивную атаку на любые горизонтальные организации, которые создавались в России.
Без организации и без уверенности, что тебя поддержит много людей, без очевидных лидеров мнений, которые готовы включаться в протесты, — тяжело и делает задачу крайне трудной и грозит, разумеется, большими издержками. Часть элит, наиболее хорошо осознающих катастрофичность происходящего, должна ответить на возникающее движение, которое довольно очевидно, и громко заявить о себе, рискнуть статусом, например, и тогда к ним могут присоединиться другие. Что мы пока видим в публичной сфере? Есть те, кто просто получает служебные приказы — на них мы не смотрим. Если эти люди каким-то образом соорганизуются и объявят какого-то политического субъекта — это может быть воспринято как окно возможностей для тех, кто пока не понимает, что делать. Не то, что должна быть какая-то идея, которая поменяет реальность, а потом будет какое-то действие. А скорее сначала должно быть какое-то действие, и тогда возникнет возможность предопределить реальность. Но именно поэтому в России начинаются жесткие репрессии, которые призваны не допустить этого.
Она принесла соболезнования дочери покойного Ирине Ясиной. Ирина Евгеньевна борется с рассеянным склерозом - она прикована к инвалидному креслу.
Появился и редко бывающий на публике бывший глава администрации президента Ельцина Александр Волошин. Мы публикуем кадры траурной церемонии.
На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети «Интернет», находящихся на территории Российской Федерации. Москва, ул.
«Человек отредактированный»: кто и как решит его судьбу?
| Минюст России признал иноагентом социолога Юдина | Социолог и кандидат философских наук Григорий Юдин в гостях у "Грэма" объяснил, почему война Путина с НАТО неизбежна? |
| Григорий Юдин — Фонд Либеральная Миссия | Причинами включения Юдина, Тагаевой, Чириковой, Олейника и Живицы в перечень стали выступления против военной операции на территории Украины. |
| Минюст пополнил реестр иноагентов пятью персонами | Григорий Юдин*, по утверждению Минюста, участвовал в создании и распространении материалов иностранных агентов, выступал против специальной военной операции на Украине. |
| Социолога Григория Юдина признали иноагентом | Григорий Юдин. кандидат философских наук, старший научный сотрудник Лаборатории экономико-социологических исследований НИУ ВШЭ, преподаватель МВШСЭН. |
| Про интервью с Григорием Юдиным и надежду — Блог Артема Краснова | В реестр иноагентов включили Евгению Чирикову и социолога Григория Юдина. |
Социолога Григория Юдина* включили в реестр иноагентов
Odesa Film StudioСмотреть онлайн - Григорий Юдин. Как сообщается на сайте Минюста, 19 января реестр иностранных агентов пополнили экоактивист Евгения Чирикова, журналист Лола Тагаева, политик Владислав Живица, блогер Владислав Олейник, а также социолог Григорий Юдин. В настоящее время, по данным министерства, Юдин проживает за пределами России. Национальный исследовательский университет Высшая школа экономики. Новости. Новости автора – Юдин Григорий Борисович.
Минюст включил в реестр иноагентов социолога Юдина и экоактивистку Чирикову
Идеологически это было оформлено в теорию модернизации, смысл которой состоял в том, что есть развитые страны и развивающиеся и развитые доброжелательно и с поддержкой, но поучают развивающиеся: «Ребята, вам нужно быть устроенными вот так». Вообще говоря, никому не нравится, когда его поучают. Тем более большой стране, которая сама имеет имперское прошлое. На деле ситуация, сложившаяся в девяностые годы, была гораздо более сложной.
Нужно понимать, что Россию [после распада СССР] пригласили в целый ряд ключевых международных клубов, Россия влияла на решение ключевых глобальных вопросов. Давайте вспомним тот же разворот [на тот момент председателя правительства Евгения] Примакова над океаном, ввод войск в зону югославского конфликта, который осуществил Ельцин, — словом, к России нужно было прислушиваться. В общем, там были дипломатические ресурсы, которые можно и нужно было наращивать.
Но эта поучающая интонация [в отношении России] была. Она была результатом глубокой идеологической ошибки: в условиях краха социалистического проекта [многим] показалось, что есть только один прямой путь, знаменитый «конец истории». Так что да, предпосылки для ресентимента были, но были предпосылки и для других эмоций.
Более того, само по себе описание и переживание краха Советского Союза как какого-то чудовищного поражения совершенно точно не было предопределено, потому что было много конкурирующих нарративов [которые описывали значение распада СССР для его жителей]. Один из них состоит в том, что это была народная революция, славный момент в русской истории и истории других народов, потому что они сумели справиться с постылым тираническим режимом. Эта концепция, конечно, не приводила бы к обиде.
Но Путин выбрал обиду. Отчасти, вероятно, в силу своих личных качеств. Впрочем, и появление человека с какой-то врожденной обидой на этом месте тоже неслучайно.
И далее он отметил: «есть сомнения, насколько эффективны санкции. В настоящее время санкции объединяют Россию и консолидируют всех вокруг Путина. И нужно признать, что санкции, введенные ЕС, были сделаны нехотя. Франция по-прежнему думает, продавать ли вам «Мистрали». Немцы продают инфраструктуру «Роснефти» и другим компаниям, а итальянцы заключают крупные контракты по энергоносителям. Мне кажется, что европейцы не хотели этих санкций. И вряд ли есть серьезные намерения продолжать этот санкционный режим». Второй же, представитель бизнеса, говорил, что «свободная торговля — это тоже выражение свободы» и затем, что санкции противоречат экономическому либерализму, поскольку ограничивают свободу, например, немецкой компании вести бизнес в России.
Парируя возражения представителей «Яблока», он высказал убеждение, что «вместо санкций мы должны раскрыться, мы должны взаимодействовать с Россией». И это была осень 2014 года. Когда уже был аншлюс Крыма, был рейд Стрелкова-Гиркина на Славянск и всё последующее в Донбассе, было побоище в Одессе, был сбитый малазийский Boeing, где погибли 298 человек… Всё это уже произошло. И тем не менее немецкие либералы не крайне правые, не крайне левые и даже не соратники Герхарда Шрёдера по Социал-демократической партии хотели вести бизнес как обычно и установить настолько тесные связи с Россией, насколько это только возможно. Всё это, конечно, подтверждает многие выводы Григория Юдина в его статье. И вот её я хочу проанализировать подробнее. Для начала нам необходимо поразмыслить над вопросом: что такое этот самый «современный неолиберальный капитализм»? Да и существует ли он вовсе?
Мне неоднократно приходилось встречать точку зрения, согласно которой неолиберализм это искусственный, вымышленный, не существующий конструкт. Говоря попросту, жупел, который используют как левые, так и крайне правые в своих риторических целях, подводя под это понятие подчас весьма разные вещи. Среди тех, у кого мне доводилось читать или слышать подобное суждение, в России это известный экономист, член-корреспондент РАН Ростислав Капелюшников, а в Западной Европе — нынешний министр финансов Германии и лидер либеральной СвДП Кристиан Линднер. Тем не менее, сам я вполне спокойно использую это понятие. Полагаю, что его идейные границы можно очертить достаточно внятно. Во-первых, это возрождение идей австрийской школы в качестве актуального руководства для экономической политики. Яркий тому пример — Милтон Фридман , его идеи монетаризма и Чикагская школа. Футболки с изображениями Фридриха Хайека и Милтона Фридмана Во-вторых, нам известны и витринные «образцы» реализации неолиберальных подходов, пусть во многом и мифологизированные.
Среди них экономические реформы диктатуры Августо Пиночета в Чили которые делали как раз ученики Фридмана, так называемые «чикагские мальчики» и затем, в 1980-е годы, «рейганомика» в США и «тэтчеризм» в Великобритании. Здесь мы видим ещё одну яркую черту неолиберализма — это его экономизм, доминирование экономической свободы над политической, пренебрежение правами человека, демократическими институтами и вообще стремление объяснить и реорганизовать все сферы человеческой деятельности от медицины до искусства и от образования до защиты природы в соответствии с логикой рынка. Именно такой подход позволяет неолибералам без угрызений совести работать не только с демократиями, но и с диктаторскими режимами наподобие чилийского. Мол, «рынок порождает свободу», а, значит, ведёт диктатуры к демократическому транзиту. Это как раз то, о чём говорили процитированные мной члены СвДП на конференции европейских либералов 8 лет назад. Интересно, кстати, что этот экономизм парадоксальным образом роднит неолиберализм с его заклятым вроде бы врагом — марксизмом. Там ведь тоже бытие определяет сознание: экономика — базис, а политика лишь надстройка над ним. Жизнь показала всю утопичность и слепоту неолиберального экономизма Запада последних десятилетий применительно к Китаю , Саудовской Аравии, Турции… и к России.
Наконец, мы можем очертить и основные признаки экономической политики неолибералов. Это приватизация государственного сектора экономики, уменьшение бюрократического регулирования предпринимательства, сокращение государственных расходов в основном, на вливания в экономику и на социальные нужды, так как государство остаётся прежде всего «ночным сторожем» — судебная система, полиция, армия, спецслужбы. Иногда к ним также относят бюджетную дисциплину, забывая, однако, о резком росте госдолга США при президентстве Рональда Рейгана. И вот теперь сопоставим эти характерные черты неолиберализма с современной Россией. Найдём ли мы сходство с политикой Рейгана или Маргарет Тэтчер? Встретим ли мы масштабный уход государства из экономики, дерегулирование? Нет, ничего подобного отдельный вопрос: найдём ли мы хоть что-то из этого в последние десятилетия и на современном Западе? Наоборот, мы прежде всего видим, что вся история путинской России, все 23 года пребывания Владимира Путина у власти — это постоянное огосударствление экономики страны.
Вспомним здесь и принудительный переход за долги в руки «Газпрома» медиаимперии Владимира Гусинского в 2001 году. Вспомним, как приватизация «Башнефти», перешедшей было Владимиру Евтушенкову, окончилась домашним арестом нового владельца и последующим возвращением компании государству. Позже «Башнефть» перешла во владение всё той же «Роснефти».
Зачем властям РФ потребовалось сажать Кагарлицкого? И насколько они боятся левых? Пересмотреть приговор просило гособвинение, поскольку предыдущий прокуратура посчитала «несправедливым из-за своей чрезмерной мягкости». В декабре 2023 года по тому же делу Кагарлицкого приговорили к штрафу в 600 тысяч рублей.
Она вызвала оживлённые дискуссии не столько в Швейцарии и на Западе в целом, сколько среди самих россиян, оставшихся в стране или уехавших из неё после 24 февраля. Предметом полемики стала не только мысль автора об ответственности западного истеблишмента за трансформацию политического режима в России, но и фраза, что Владимир Путин построил «радикальный вариант современного неолиберального капитализма». Насколько верна подобная характеристика? Соглашаясь с Григорием Юдиным… Прежде всего, я хотел бы согласиться с основным посылом статьи Григория Юдина, опубликованной в NZZ — ведущей либеральной газете Швейцарии. Так, упомянутые им примеры сосуществования и даже сотрудничества технологических гигантов с Кремлём вполне убедительны. Этот ряд легко можно продолжить случаями использования западных корпораций Big-Tech Китаем или Ираном, о которых я сам писал в январе 2021 года. В этой связи я также вспоминаю пару своих встреч на конференции общеевропейской партии «Альянс либералов и демократов за Европу» ALDE в 2014 году, одну из панелей которой я модерировал. Один — бывший депутат Бундестага, специалист по международным отношениям. Второй — бизнесмен, много лет живущий и работающий в Москве. Процитирую их выступления на конференции, опираясь на сохранившуюся в моём архиве стенограмму. Первый говорил, что «друзья в Америке, Великобритании, которые нас всегда критиковали, говорят: немцы, смотрите, мы вам говорили, вы были наивны, вам ничего не удалось. Вы пытались как-то сблизиться с русскими, но ничего не получилось. Но это их точка зрения. Я считаю, что для будущего необходимо открыть двери для взаимодействия с Россией. Именно к этому я и призываю Германию». И далее он отметил: «есть сомнения, насколько эффективны санкции. В настоящее время санкции объединяют Россию и консолидируют всех вокруг Путина. И нужно признать, что санкции, введенные ЕС, были сделаны нехотя. Франция по-прежнему думает, продавать ли вам «Мистрали». Немцы продают инфраструктуру «Роснефти» и другим компаниям, а итальянцы заключают крупные контракты по энергоносителям. Мне кажется, что европейцы не хотели этих санкций. И вряд ли есть серьезные намерения продолжать этот санкционный режим». Второй же, представитель бизнеса, говорил, что «свободная торговля — это тоже выражение свободы» и затем, что санкции противоречат экономическому либерализму, поскольку ограничивают свободу, например, немецкой компании вести бизнес в России. Парируя возражения представителей «Яблока», он высказал убеждение, что «вместо санкций мы должны раскрыться, мы должны взаимодействовать с Россией». И это была осень 2014 года. Когда уже был аншлюс Крыма, был рейд Стрелкова-Гиркина на Славянск и всё последующее в Донбассе, было побоище в Одессе, был сбитый малазийский Boeing, где погибли 298 человек… Всё это уже произошло. И тем не менее немецкие либералы не крайне правые, не крайне левые и даже не соратники Герхарда Шрёдера по Социал-демократической партии хотели вести бизнес как обычно и установить настолько тесные связи с Россией, насколько это только возможно. Всё это, конечно, подтверждает многие выводы Григория Юдина в его статье. И вот её я хочу проанализировать подробнее. Для начала нам необходимо поразмыслить над вопросом: что такое этот самый «современный неолиберальный капитализм»? Да и существует ли он вовсе? Мне неоднократно приходилось встречать точку зрения, согласно которой неолиберализм это искусственный, вымышленный, не существующий конструкт. Говоря попросту, жупел, который используют как левые, так и крайне правые в своих риторических целях, подводя под это понятие подчас весьма разные вещи. Среди тех, у кого мне доводилось читать или слышать подобное суждение, в России это известный экономист, член-корреспондент РАН Ростислав Капелюшников, а в Западной Европе — нынешний министр финансов Германии и лидер либеральной СвДП Кристиан Линднер. Тем не менее, сам я вполне спокойно использую это понятие. Полагаю, что его идейные границы можно очертить достаточно внятно. Во-первых, это возрождение идей австрийской школы в качестве актуального руководства для экономической политики. Яркий тому пример — Милтон Фридман , его идеи монетаризма и Чикагская школа. Футболки с изображениями Фридриха Хайека и Милтона Фридмана Во-вторых, нам известны и витринные «образцы» реализации неолиберальных подходов, пусть во многом и мифологизированные. Среди них экономические реформы диктатуры Августо Пиночета в Чили которые делали как раз ученики Фридмана, так называемые «чикагские мальчики» и затем, в 1980-е годы, «рейганомика» в США и «тэтчеризм» в Великобритании. Здесь мы видим ещё одну яркую черту неолиберализма — это его экономизм, доминирование экономической свободы над политической, пренебрежение правами человека, демократическими институтами и вообще стремление объяснить и реорганизовать все сферы человеческой деятельности от медицины до искусства и от образования до защиты природы в соответствии с логикой рынка. Именно такой подход позволяет неолибералам без угрызений совести работать не только с демократиями, но и с диктаторскими режимами наподобие чилийского. Мол, «рынок порождает свободу», а, значит, ведёт диктатуры к демократическому транзиту.
Григорий Юдин. Олаф Шольц в московском метро
Григорий Юдин. кандидат философских наук, старший научный сотрудник Лаборатории экономико-социологических исследований НИУ ВШЭ, преподаватель МВШСЭН. Об этом в интервью CivilNet заявил социолог, философ, профессор Московской высшей школы социальных и экономических наук Григорий Юдин. Отвечающее извещение опубликовано на сайте ведомства 19 января.«Юдин принимал участие в создании и распространении для абсолютного мира рыл извещений и материалов иноземных агентов, выступал против особенной военной операции на Украине», — говорится в тексте.
«Самое страшное — появление вопросов о будущем страны»
И мы наблюдаем последние два года превентивную атаку на любые горизонтальные организации, которые создавались в России. Без организации и без уверенности, что тебя поддержит много людей, без очевидных лидеров мнений, которые готовы включаться в протесты, — тяжело и делает задачу крайне трудной и грозит, разумеется, большими издержками. Часть элит, наиболее хорошо осознающих катастрофичность происходящего, должна ответить на возникающее движение, которое довольно очевидно, и громко заявить о себе, рискнуть статусом, например, и тогда к ним могут присоединиться другие. Что мы пока видим в публичной сфере? Есть те, кто просто получает служебные приказы — на них мы не смотрим. Если эти люди каким-то образом соорганизуются и объявят какого-то политического субъекта — это может быть воспринято как окно возможностей для тех, кто пока не понимает, что делать. Не то, что должна быть какая-то идея, которая поменяет реальность, а потом будет какое-то действие. А скорее сначала должно быть какое-то действие, и тогда возникнет возможность предопределить реальность. Но именно поэтому в России начинаются жесткие репрессии, которые призваны не допустить этого. Если очень быстро не сложится некий действующий альянс между прогрессивной группой, которая не хочет покидать глобальное сообщество и считает, что происходящее — это преступление против России, и частью элит с аналогичным видением ситуации, то антивоенное движение будет криминализировано и перейдет к подпольному сопротивлению. Россия станет тоталитарной страной и антивоенное движение перейдет к совершенно другой практике.
Это был вполне себе жесткий авторитаризм с тоталитарными элементами, сейчас это похоже на сильный тоталитаризм. Тут вполне можно ожидать массовых репрессий и на кого-то же нужно будет свалить вину за экономическую катастрофу, в которую страна втягивается. Самое простое — свалить ее на внутреннего врага, на внутреннего украинца и обрушить всю мощь этой сильной машины. Я не исключаю, что Россия воспользуется той подачей, которую дал Совет Европы, приостановив членство России в этой организации. Она просто выйдет из него и вернет смертную казнь. Насколько этот мрачный сценарий оправдается, пока не знаю, потому что может удастся и без него обойтись. Все это крайние меры, и я не думаю, что они кому-то очень симпатичны. На них пойдут, только если будет очень нужно. Я думаю, что сейчас не только Путин и его группировка контролируют ситуацию, много зависит от каких-то внешних параметров. Я не готов давать пока ясный прогноз, единственное, что мне кажется, что какие-то довольно важные события будут происходить в ближайшее время.
Нужно доказывать, что ты не верблюд». По словам Юдина, они совместно с Сергеем Зуевым активно работали над развитием «Шанинки», и «атака на университет» стала большой неожиданностью для всего коллектива. Также Юдин подчеркнул, что «Шанинка» финансируется только за счет российских денег. Структура его финансирования устроена так же, как и у других вузов. Это некоторая комбинация разных источников. Есть государственные заказы, есть бюджетные места, есть коммерческие места, есть бизнес-партнеры.
И лучше вину, конечно, переформатировать в ответственность, чтобы понять, за что я могу отвечать. Тогда ты можешь отвечать за какие-то большие вещи, да. За какие-то большие действия. Иногда ситуация складывается так, что ты мало что можешь изменить глобально, но у тебя все равно остается зона, за которую ты отвечаешь. Ты решаешь называть вещи своими именами или не называть. Всегда решаешь. Не бывает такого, что это не мое решение, что я не называю вещи своими именами — нет, это твое решение. Это ты решаешь, делать это или не делать. И это такая минимальная ответственность, которую можно на себя взять. Ответственность за то, чтобы не исполнять что-то в ситуации, когда тебя хотят сделать инструментом. Это ты решаешь. Ты не вещь, с тобой нельзя делать все, что угодно. Ты решаешь, будешь ты это делать или не будешь. Какой ценой — это следующий вопрос. Но это всегда ты решаешь. И вот это важная вещь с различением вины и ответственности. И я думаю, что когда мы говорим про проблемы сегодняшней России, она состоит не в том, что россияне как-то тотально поддерживают чудовищную агрессию против Украины. Этого, в общем, нету. Есть какие-то отдельные милитаризованные слои, но с ними разговор особый. А проблема как раз в том, что они пытаются делать вид, что их это не касается. Что они могут оставаться там в какой-то своей приватной жизни, к которой они привыкли. Которую они вообще выстраивали очень тяжело. И нужно это понимать, что для многих россиян это очень тяжелый опыт. Эта жизнь строилась очень-очень долго, большими усилиями, большими инвестициями. Люди годами вкладывали себя в это, да? И поэтому они стараются оберегать этот самый мир их. В общем, можно понять. Но если делать это до конца и последовательно, это значит, что ты можешь становиться инструментом для чего угодно. И, как мне кажется, это проблема сегодняшней России. Это очень хорошо видно на контрасте с Беларусью. Потому что, конечно, эта жуткая война, в которой мы оказались — это война, в которую самым непосредственным образом втянута не только Россия и Украина, но и, конечно, Беларусь тоже. И преимущество, да, если можно об этом говорить, белорусов состоит в том, что они, по крайней мере, не пытаются делать вид, что ничего не происходит. Да, мы видим… К. Потому что у них жизнь была тяжелее и беднее? ЮДИН: Я думаю, что это во многом просто потому, что там был момент солидарности 2020-го года, про который часто говорили, что он не дал соответствующего политического результата. Но дал нечто большее для белорусов в целом. Сейчас они оказались в ситуации, когда они не закрывают глаза, не запирают себя в клетке приватной жизни, когда они, хотя и понимают, что мало что могут сделать, но не делают вид, что они просто инструмент и их это все не касается. И это, мне кажется, очень важный контраст. Это была первая часть истории. Вторая часть истории, мне кажется, связана с тем, чтобы правильно понять, что происходит сейчас. Это, конечно, не война России с Украиной. Сама по себе идея такая мне кажется абсолютно абсурдной и бредовой. Хотя бы просто потому, что Россия чудовищно проиграет от этой войны, бесконечно проиграет. Это будет катастрофическое поражение в любом случае. Я даже как бы... Россия теряет всех абсолютно ближайших союзников и друзей. В принципе, на планете. Есть кто-нибудь, с кем можно дружить? Это какой-то загон себя в какой-то бессмысленное, бесконечное одиночество, в которое мы, на самом деле, уходить не хотим. Мы никогда не хотели изолироваться от всего мира и сидеть. Ничего подобного! Чем занимается Россия все последние 20 лет — она бегает за всем миром и говорит: "А вы нам не нужны, мы и без вас обойдемся". Это невротическая реакция, которая сейчас доводит нас просто до катастрофы. Думаю, что катастрофы, равной этой, в России не было просто никогда. Были идиотские войны, ну, там, самый близкий пример — это, например, Крымская война. Тоже абсолютно абсурдная операция, движимая каким-то бессмысленным империализмом, непродуманная, без всяких шансов на реальный успех, без понимания того, как может этот успех выглядеть, тоже с идиотской милитаристской лихорадкой поначалу, которая заканчивается достаточно тяжелым поражением. Но все-таки не было войны с украинцами... Поэтому то, что мы сейчас переживаем — это катастрофическое поражение. Я даже здесь не говорю про все эти экономические проблемы, это самое последнее, что нас должно сегодня интересовать. Реальная проблема в том, что это тупик с точки зрения того, что мы хотим делать с Россией. И вообще, через какое-то короткое время нам всем станет понятно, каким чудовищным ударом по России это является. И пропаганда в том числе опирается на эти цифры. ЮДИН: Я часто советую быть аккуратными очень с опросами, с опросами вообще, в России вдвойне, а сегодня вдесятерне. Потому что в России и так-то низкий уровень ответа на опрос, и люди, которые отвечают на опросы, в целом, исходят из того, что они общаются напрямую с государством. А в условиях военных действий, конечно, опасения возрастают многократно. И мы видим по всем исследованиям, которые сейчас проводится, независимым, что падает уровень ответов, что люди рассказывают о страхе. Спрашивают у интервьюеров прямо: "Арестуют ли меня? Значит, что опросы и в принципе-то всегда подсвечивают то, что в России хотелось бы подсветить "правильность", а сегодня — в гораздо большей степени. Но сказав все это и предостерегая всех от того, чтобы всерьез относиться к этим цифрам, если честно, я считаю, что мы, еще на начальных этапах эти цифры еще имели какой-то смысл, а сейчас я думаю, что, в общем, было бы правильно на самом деле запретить эти опросы. Другое дело, что это не в нашей власти. И от этого, может быть, еще хуже, но я бы не относился к ним всерьез. Я не вижу никакой радикальной разницы. Не нужно задавать людям идиотские вопросы и не нужно всерьез к этому относиться. Но, сказав все это, я думаю, что ключом здесь, конечно, является желание огромного числа наших соотечественников, в общем, продолжать жить в своей спокойной, приватной жизни. ЮДИН: Ну я на это все равно никак не могу повлиять. Что я могу с этим сделать-то? Меня это не касается. В России, мы сейчас разговариваем, да, родилось то, что я называю "теория двух-трех месяцев". Все вокруг ходят и говорят: "Через 2-3 месяца все нормализуется". Откуда этот бред взялся я не знаю, но это какая-то попытка цепляться за реальность. На самом деле, это продолжается отрицание. Как работает российская пропаганда… К. ГОРДЕЕВА: Мне интересно, знаешь, в этом смысле, почему пропаганда не смогла убедить людей в том, что ковид существует, но с такой легкостью убедила людей в том, что в Украине существует нацизм? ЮДИН: По очень простой причине. Потому что задача пропаганды состоит не в том, чтобы в чем-то тебя убедить, да. И не в том, чтоб ты принял какую-то точку зрения. А в том, чтобы дать тебе обоснование, по которому не нужно ничего делать. Она объясняет тебе, почему не нужно ничего делать. Когда она рассказывала о том, что есть ковид и нужно что-то делать, она оказалась бессильной. Потому что человек не хочет ничего делать. Теперь она рассказывает, почему это все короткая операция, она закончится успешной, есть реальная угроза России, значит, все это, конечно, не касается никаких настоящих украинцев... Все в порядке, все решится скоро. Внешнеполитическое руководство знает, что оно делает. Все, этого достаточно, чтобы спокойно продолжать себе жить своей жизнью. Само по себе, честно говоря, это чудовищно. Потому что, действуя по такой логике, человек может начать смиряться с чем угодно вообще. Сейчас, в последнее время, мы говорим о том, что случилось самое страшное. Откуда мы знаем, что случилось самое страшное? Вполне вероятно, что самое страшное еще впереди. И вот если так относиться к делу, то ты, в принципе, никогда не готов к тому, что может случиться что-то тяжелое. Ты всегда будешь пытаться закрыться в свою скорлупу и так далее. А вот эти безразличие и пассивность, если она превращается в мобилизацию и энтузиазм, тогда мы проваливаемся в тоталитарное состояние. Пока этого не произошло, мы пока здесь сидим, разговариваем, пьем чай, можем обо всем этом философствовать. В том мире, который я рисую, места для всего этого уже быть не может. ГОРДЕЕВА: То есть ты не относишься к тем людям, которые вот так, сложив два века, как тетрадный листочек, видят сейчас параллели, там, ну с концом двадцатых-началом тридцатых годов в нынешней российской истории. ЮДИН: Ой, я вижу очень много параллелей с концом двадцатых-началом тридцатых годов, только не российской истории, а немецкой. Мы находимся в ситуации, которая во многом напоминает немецкую ситуацию 20—30-х годов. Есть два основных аналога исторических — это режим Наполеона III во Франции в 1748-1780 годы и то, что происходило с Германией после Первой мировой войны. Значит, и в обоих случаях мы имеем резкое введение избирательного права, которое заканчивается тем, что массам предлагается избрать одного сильного лидера, который будет иметь фактически монархические полномочия, и это такая демократическая монархия. Монархия с опорой на массы. Об этом буквально говорил Наполеон III, да. Он был избран всенародным президентом, первым французским президентом, и это монархия с опорой на массу. Я получаю гарантии того, что"... ЮДИН: "Со мной народ. И что я делаю с этим? Я это показываю элитам, я это показываю бюрократии, я это показываю самому народу. Рассказываю ему, вот за кем настоящая сила". Он как бы возвышается над всей системой. Вторая важная вещь — это историческое поражение. Ресентимент, реваншизм, обида и злоба в связи с историческим поражением. Это было, естественно, во Франции, где все вполне помнили наполеоновские войны. Почему все люди за Наполеона голосовали? Потому что хотелось снова Наполеона. Пускай другой Наполеон, но пусть в основе будет Наполеон. Это было, разумеется, в Германии с распространенностью идеи "кинжала в спину", который привел к поражению в Первой мировой войне. И это мы видели в России, где оказалась сильная боль от поражения в холодной войне. И все эти режимы тоже были достаточно... ЮДИН: Я не то чтобы так считаю. Но странно не замечать, что именно эта рамка была в какой-то момент навязана. Она была навязана, в том числе, потому, что... Здесь господствовала некоторое время такая доктрина модернизация, которая предполагает, что есть один правильный путь развития, и просто страны, которые сошли с него, они должны сесть в школьной комнате, в школьном классе, их будут учить профессора с условного Запада и рассказывать им, как нужно делать. Вот они будут их поучать. И из вполне искренних соображений, желая, чтобы те, наконец, выучились уже, выросли из своих штанишек, и построили себе то же самое. Потому что, на самом деле, правильный путь только один. В любой стране вызывает ощущение, что к тебе относятся как к несовершеннолетнему... То, что сделал Путин в дальнейшем — он бесконечно растравил это чувство. У него были некоторые основания, у этого чувства. Но сейчас, в общем, это какая-то настолько выжигающая все эмоция в России. И в этом смысле, конечно, параллелей с, не знаю, с Францией второй половины, середины 19 века и с Германией межвоенного периода очень много. И вот в них складываются такие плебисцитарные режимы, которые стабильно занимаются каждый раз одним и тем же — они выжигают внутреннюю политику, в смысле, они исключают самую идею оппозиции. Оппозиции как кого-то, кто находится вместе с тобой в одной стране, искренне желает стране блага и при этом радикально отличается от тебя по своим убеждениям. Вот эта идея им в принципе не близка, потому что они полагают, что это разрушение единства. Никакой оппозиции быть не может. А раз не может быть оппозиции, значит, мы любое политическое противостояние экстранализуем, то есть переписываем его как внешнее противостояние. Не может быть оппозиции, могут быть только предатели и внутренние враги. Не может быть каких-то, ну, партнерских отношений с другими странами — может быть только какая-то война в тех или иных формах. И все эти режимы, они заканчивали одним и тем же — тем, что они переоценивали серьезно внешнюю угрозу, они считали, что им что-то всерьез угрожает в тот момент, когда им, в общем, ничего, по большому счету, не угрожало, они теряли способность устраивать союзнические отношения с другими странами и они все, конечно, занимались тем, что они создавали против себя мощнейшие военно-экономические альянсы. Они очень быстро сколачивали против себя, объединяли страны, которые имеют, в общем, очень разные интересы, и въезжали в бетонную стену, начиная авантюристические военные кампании с чудовищным количеством жертв. Мы знаем, что методология — это очень важная часть мировоззрения нынешней правящей элиты. И многие из тех, кто сейчас принимают решения, учились и у Щедровицкого, и у Юдина. Как ты себе представляешь, как это вообще все соединилось? ЮДИН: Ну, небольшая историческая справка: Эрик действительно работал вместе и дружил с Щедровицким, но Эрик просто умер раньше, чем это превратилось действительно в методологическое движение, в том виде, в котором мы его знаем. Какие-то его противоречия такие, или, не знаю, споры с Щедровицким подсказывают, что то, во что это в итоге превратилось, ему, скорее, не было бы близко. Мы не знаем ответ на этот вопрос, да. Но Эрик умер, в следствии того времени, в котором он был вынужден провести в лагерях, он попал в лагерь после венгерских событий и провел несколько лет, которые тяжелейшим образом сказались на его здоровье. Он был таким молодым, перспективным, харизматичным профессором. ЮДИН: Да-да. Вернулся, в общем, в физическом смысле изнуренным стариком. Это просто по фотографиям видно. Но никогда не терял молодости при этом внутри себя, по тем рассказам, что я знаю от папы своего о дяде. Поэтому я бы здесь это просто разводил. Для меня история с Щедровицким — это очень небольшое счастье, семейная история. Эрик повлиял сильно на моего отца, на Бориса Юдина, который, собственно, вслед за ним пришел в философию, и ему выпала более длинная жизнь, и он защитную ее часть посвятил как раз тому, чтобы идеи развивать и вот про него мы знаем лучше. Он тоже был вовлечен в это движение на ранних стадиях. И есть его текст, который был посвящен Щедровицкому, его публиковали недавно в книжке его. Статья, в которой он, очень уважительно относясь к такому конструктивистскому подходу Щедровицкого, идея радикального конструирования, возможности беспредельно создавать, пластично работать с материалом, и в то же время предъявляет целый ряд возражений и, я бы даже сказал, претензий к этому подходу. И дистанцирует его от себя. Мне кажется, это очень хороший, убедительный текст, особенно для тех, кому интересен Щедровицкий. Потому что в нем видно и сила этого подхода, и его неизбежные ограничения, причем совершенно таких, вполне поставленных на философские позиции. Назовем это так обтекаемо, чтобы по пальцам не загибать тех чиновников и руководителей, которые считают себя последователями Щедровицкого. ЮДИН: Я не могу сказать, что я большой специалист здесь. Но я это скорее вижу как интеграцию всего этого большого аппарата в общетехнократическое мировоззрение. ЮДИН: Это понятно. Это в общеизвестной степени, может быть, и правда. Но вопрос же не в этом. Вопрос в том, зачем ты это делаешь. Это вопрос, который Щедровицкий очень любил задавать людям, и выбивал их обычно из колеи. Потому что выяснялось, что любому директору завода можно три раза подряд задать вопрос "зачем" и все, он падает со стула и теряет... Но одно дело, когда ты используешь это как некоторый инструмент правореализации, что хорошо, а другое дело когда ты как бы себе задаешь все-таки этот вопрос. И спрашиваешь себя, есть ли какие-то, скажем, последовательные этически или политически взгляды, или доктрины, ради которых ты можешь заниматься, в частности, таким радикальным конструированием. И это мне кажется слепым пятном. Вообще, во всей технократии, что она привыкла не задавать лишних вопросов. Я бы хотел специально, наверное, сказать — многие вещи, о которых мы сегодня с тобой говорим, это далеко не только российские проблемы. Чтобы это не звучало так, что это, мол, какой-то филиал Ада открылся в России, а все вокруг такие красивые, хорошие, замечательные. Ничего подобного. Как презрение к политической ответственности, так и технократизм — это не то, что возникло тут в России. Это вещь, которая Россия, как и многое другое, переняла из других стран. Другое дело, что в России мы имеем много из того, что мы заимствуем, потом радикализируем, доводим до такого состояния, что все вокруг в ужасе — это наша какая-то историческая миссия такая. Но это не только наши проблемы. И технократия, конечно, тоже далеко не только наша проблема. Но — да, Россия здесь ушла далеко вперед. И такой принципиально пластичный взгляд на человека, когда он не основан ни на какой позиции, он приводит к тому, что ты можешь инструментаризировать кого угодно и сам можешь стать инструментом в чьих угодно руках. Ты просто не задаешь никаких вопросов и все. Смотрим на то, что сейчас делает, не знаю, значительная часть российского правительства — не задают никаких вопросов. Они просто выполняют, делают свою работу. ЮДИН: Каждый делает свою работу, мы делаем свою работу. Каждый занят своим делом, делай свое дело. Вот делай свое дело. Как ты будешь потом объяснять, ради чего это дело было нужно? Следующий вопрос. Они могут утешать себя тем, что они патриоты. Да, вот я не знаю... Алло, какой страны? У тебя страна сама себе палит в висок прямо сейчас. Зачем патроном выступаешь в этот момент? Ты зачем занимаешься тем, что как бы... Что это за такое странное представление о патриотизме, что все, что начальник сказал, это и есть правильное для страны? Это большая какая-то болезнь, которой... Это имеет отношение. Хотя я не стал бы возлагать на него ответственность за то, какие технологии реализуются. Хотя бы даже просто потому, что каждый, кто их реализует, реализует их сам. И сам должен отвечать на какие-то вопросы о том, зачем он это делает. ЮДИН: Мне не нравится, что не поставлен вопрос "а когда не нужно делать свою работу? И надо перестать ей быть. Может, этот момент не наступил, но проблема с таким радикальным технократизмом состоит в том, что там этот вопрос не может быть поставлен.
Суть теории в том, что каждый должен решать за себя, именно этим новая евгеника отличается от старой евгеники, у которой дурная слава. Но простые рассуждения показывают, что на самом деле за себя решать не получится. И любая евгеническая программа, любой евгенический проект неизбежно будет сталкивать людей друг с другом. Поэтому, грубо говоря, надо думать на предыдущем шаге. А теперь, собственно, к вопросу о том, как думать. Сейчас в разных странах мира становится популярной технология делиберативных групп они еще называются иногда мини-публиками , смысл которых состоит в том, чтобы поговорить об актуальной общественной проблеме. Делается случайная выборка из населения, люди собираются вместе и начинают это обсуждать. При этом в обсуждении принимает участие модератор, специалист, который рассказывает, какие существуют реальные возможности, чтобы они не фантазировали о том, чего быть не может, он рассказывает, какие есть риски. Есть специалисты по политике, которые могут предсказывать конкретные политические последствия тех или иных решений. И есть, наконец, философы, которые в данном случае занимаются, во-первых, тем, что работают как медиаторы в этих группах, а во-вторых, они показывают этическую цену каждого выбора — когда нам кажется, что что-то правильно, мы не задумываемся, мы забываем о том, что это «правильно» влечет за собой цену. Это всегда так. Любое наше решение всегда чего-то стоит. Такого рода группы принимают некоторые, хотя бы промежуточные, решения. Сейчас идет кампания за то, чтобы организовать глобальную конвенцию именно в области генетического редактирования, которая могла бы обсуждать вопросы генетического редактирования именно таким демократическим путем. На самом деле сегодня это единственный способ принять решение, которое пользовалось бы легитимностью, по которому люди бы чувствовали, что их голос услышан, что они не просто были задавлены специалистом или религиозным деятелем или, наоборот, сторонником трансгуманизма, а что они как-то поучаствовали в этом и приняли решение. Практика показывает, что обычно такого рода дискуссии приводят к тому, что люди принимают умеренно-консервативные решения — потому что становятся ясны все риски. И это не только эффект Китая, такое наблюдалось и в Южной Корее, и в других странах. Вы хотите сказать, что если бы делиберативные практики были применены там, то этого демографического перекоса и этого эффекта юго-восточных стран не было бы? То есть люди, все-таки узнав о разных рисках, приняли бы более умеренно-консервативное решение? Потому что есть определенные социально-экономические условия. Слово «делиберативный» на русский может быть переведено как «совещательный», но это не просто совещание в смысле какой-то болтовни — люди предлагают аргументы. И как только у вас возникает такая совещательная группа, то риски, связанные с тем, чтобы, допустим, стимулировать рождение детей одного пола и не стимулировать рождение детей другого пола, немедленно становятся публичными. Это сразу оказывает обратное давление на государственную систему. И оказывается, что просто так политику, которая подталкивает людей к тому, чтобы так себя вести, уже невозможно реализовывать. Это, конечно, создает некоторое неудобство для того, кто всё это придумал, но в то же время, может, он сообразит, что у этого была некоторая цена. Вы просто запрещаете компаниям сообщать пол ребенка до 12 недель, допустим. В России такого нет, на удивление, и всё решает условный рынок. То есть никаких совещательных групп не было, я уверен, что если бы была совещательная группа, такое решение было бы принято в России, по моему внутреннему пониманию. Тем не менее — рынок и капитализм, если хотя бы одна компания скажет, что мы такое делать не будем и что мы будем такие биоэтичные и станем думать о будущем, она тут же окажется аутсайдером на рынке, у нее никто не будет делать анализы. Другое дело, что у нас, действительно, как сказал Григорий, нет такого опыта народной демократии, такого совещательного органа, который мог бы принять это достаточно серьезное решение. Григорий Юдин и Егор Прохорчук — Григорий, а вообще в России такие практики по какому-либо вопросу, пусть не связанному с биоэтикой, применялись? Это связано во многом с тем, что такой жесткий рыночный капитализм не очень совместим с демократией. Он начинает ее убивать, и сегодня люди начинают всё меньше и меньше верить не то чтобы в демократию, а скорее всё меньше и меньше начинают верить людям, которые выиграли эту жесткую рыночную борьбу. Пускай она называется «политической конкуренцией», неважно. Важно, что люди в каких-то своих личных целях выигрывают борьбу, поэтому мы по всему миру видим падение доверия к избранным представителям и так далее. Поэтому возникают эти проекты реабилитации демократии, ее оживления, возрождения. В целом ряде стран мира это начинает использоваться — в Бельгии, Канаде, Ирландии, Франции, Финляндии. И в России тоже появились такие эксперименты, они пока что связаны с так называемым соучаствующим бюджетированием, или партиципаторным бюджетированием, или инициативным бюджетированием, по-разному говорят. Это когда у вас на муниципальном уровне какая-то часть бюджета выделяется целевым образом, а дальше садятся люди, которые также случайным образом выбраны, и начинают обсуждать, на что этот бюджет можно будет пустить. Самый большой страх — что в России, поскольку действительно никогда не было такого опыта, все друг с другом передерутся немедленно — и всё, ничем хорошим это не закончится.
Биография и личная жизнь Григория Юдина, его жена, карьера и успех
Настоящий материал (информацию) произвел иностранный агент Юдин Григорий, либо материал (информация) касается деятельности данного иностранного агента. Социолог Григорий Юдин и экоактивистка Евгения Чирикова пополнили список иноагентов. Биография Григория Юдина — российскиого социолога, эксперта по общественному мнению, кандидата философских наук и профессора Московской высшей школы социальных и экономических наук. Григорий Юдин, по утверждению Минюста, участвовал в создании и распространении материалов иностранных агентов, выступал против специальной военной операции на Украине. Социолог Григорий Юдин в гостях у Грэма.
Про интервью с Григорием Юдиным и надежду
Григорий Юдин*, по утверждению Минюста, участвовал в создании и распространении материалов иностранных агентов, выступал против специальной военной операции на Украине. Григорий Юдин — на странице писателя вы найдёте биографию, список книг и экранизаций, интересные факты из жизни, рецензии читателей и цитаты из книг. Григорий Юдин — все последние новости на сегодня, фото и видео на Рамблер/новости. В реестр иноагентов включили шеф-редактора «Верстки».
Григорий Юдин: «Нам еще предстоит определить правильную интонацию для Дня Победы»
Проживает за пределами РФ. Лекторий «Живое слово» распространял недостоверную информацию о решениях власти РФ и проводимой политике, а также информацию, направленную на формирование негативного отношения к общественно-политической обстановке в России. Активно взаимодействовал с иностранными агентами. Подробнее с причинами внесения Минюстом в реестр иностранных агентов можно ознакомиться на сайте ведомства.
Больше интересных новостей — в нашем официальном телеграм-канале «Фонтанка SPB online». Подписывайтесь, чтобы первыми узнавать о важном. По теме.
Сайт IZKP. Согласно уставу публикуемая информация используется исключительно в некоммерческих целях и взята из открытых источников. Что полностью соответствует нормам ст.
На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети «Интернет», находящихся на территории Российской Федерации.
Москва, ул.
Григорий Юдин: Верхушка Демпартии окопалась и огородилась от внешнего мира
Статья социолога Григория Юдина «Другая Россия возможна» вышла в конце июня в швейцарской газете Neue Zuricher Zeitung. Odesa Film StudioСмотреть онлайн - Григорий Юдин. В числе новых иноагентов социолог Григорий Юдин*. В сообщении ведомства отмечается, что он выступал против СВО и распространял фейки, направленные на формированием негативного образа Российской Федерации. Топ подкастов в категории «Новости». Биография Григория Юдина — российскиого социолога, эксперта по общественному мнению, кандидата философских наук и профессора Московской высшей школы социальных и экономических наук.