Главные новости о персоне Людмила Улицкая на Будьте в курсе последних новостей: «Это преступление»: конгресс интеллигенции выступил против участия российских войск в охваченном протестами Казахстане. Главные новости о персоне Людмила Улицкая на Будьте в курсе последних новостей: «Это преступление»: конгресс интеллигенции выступил против участия российских войск в охваченном протестами Казахстане. Другие интервью Людмилы Улицкой. Позже в своих интервью Людмила Улицкая будет называть развод сильным поступком, который определил ее жизнь. Единственным мотивом добровольно участвовать в спецоперации могло стать отсутствие работы, заявила писательница Людмила Улицкая.
«С другими уехавшими не общаюсь совершенно» — писательница Людмила Улицкая
Издательство АСТ решило приостановить выплату гонораров писательнице Людмиле Улицкой. Живущий, как и Улицкая, сейчас в Берлине Андрей Шашков поговорил с живым классиком о том, почему она уехала именно сюда, чего ей больше всего не хватает из прошлой, московской жизни и как она переживает новости последних месяцев. Новости RT на русском. 31 янв в 11:40. Пожаловаться. Людмила Улицкая оскорбила российских добровольцев, которые идут в зону СВО, назвав их «людьми без работы». Об отношении к русскому языку в новых реалиях, о творчестве за границей и будущем русского языка и литературы Андрей Мучник из Службы новостей ООН поговорил с Людмилой Улицкой – писательницей, лауреатом многочисленных российских и международных премий.
Улицкая, Сорокин и Ерофеев заявили, что не имеют отношения к финансированию ВСУ
Меня зовут Анжелика,живу в сибирском городе Красноярске. Вашей большой и дружной семье,всем вашим подписчикам я желаю большого счастья,здоровья,мира и добра. Очень люблю смотреть ваши зарисовки и про дачу, и про отдых, и про моду. Вы и ваш супруг прекрасная пара, большие труженики. У мужа золотые руки. Здоровья Вам и Вашей семье желаю.
Это средневековый колодец, который нужно холить и лелеять, и так горько, что именно татары завалили его камнями и построили на этом месте дом. Это варварское отношение к земле, к истории. К сожалению, оно было проявлено советскими, украинскими и российскими властями, и татарами тоже. К сожалению. Поэтому я туда не еду, потому что у меня одни слезы. Это чудовищная ситуация, и ее хватит на много лет. Наверное, при нынешней власти все останется так, как есть. Я не политик, я просто человек, и я на стороне тех людей, которые пострадали. Причем нужно сказать, страдали и те, которые стали на сторону России в этом конфликте, и те, кто продолжали оставаться на стороне Украины. Я думаю, что счастливых людей в этой ситуации нет, жертв колоссальное количество. Да, мне не нравится его популярность, мне не нравится, что его так много людей поддерживает, кстати, сейчас стало гораздо меньше. Мне не нравится та политическая линия, которую он реализует. Но меня никто не спрашивает, а когда спрашивает, я говорю: «Нет, мне не нравится! Но это ведь не имеет никакого значения. Я думаю, что есть своя стратегия, свое объяснение, что все сценарии в России пишутся потом. Задним числом нам объяснят, почему это было необходимо и правильно. Еще в горбачевские времена было довольно жестокое подавление волнений в Вильнюсе. Это в традиции советской и имперской власти. Империя, которая держит силой окраины — не новинка. Это можно сказать и про Римскую империю, и даже такая относительно благородная империя, как Австро-Венгерская, тоже имела все эти проблемы. Другое дело, что слаборазвитым странам когда-то было выгодно входить в эту империю. По-видимому, таким маленьким национальным образованиям казалось это привлекательным. Сейчас многие хотят независимости. Я думаю, что затрепещет в следующий раз Казань, татары чувствуют себя обиженными и этого можно ожидать. Совсем не хочу быть пророком и не хочу, чтобы проливалась кровь, но зреют какие-то новые ситуации… — По поводу империй, они ведь все распались, Британия тоже была империей… — Имперский мир закончился. Вот Китай — торговая империя, он ни с кем не воюет, он завоевывает страны с помощью дешевых товаров. Сказать, что это мне нравится — я не могу, но что делать — это тоже реалии мира. Китай совершил колоссальный рывок.
Как Вы думаете, автофикшн - это тенденция времени? ЛУ: Трудно провести границу между мемуарами и «автофикшн». Я бы сказала, мемуары. АМ: Ваша последняя книга вышла в свет уже после Вашего отъезда, но в России, а где будет издаваться Ваша следующая книга? ЛУ: Пока у меня нет никакой следующей книги. АМ: Что Вы думаете о новых русскоязычных издательствах, появляющихся за границей? Поможет ли это сохранению русского языка. ЛУ: Русский язык сохраняется благодаря авторам, а не издательствам. Будут хорошие авторы, будут и читатели. Будут читатели, будут и издательства. АМ: Как текущий политический контекст оказывает негативное воздействие на восприятие русского языка? ЛУ: Да, не лучшее время для русского языка — для многих людей он стал «токсичным». Знаю, что многие украинцы, говорившие прежде по-русски, перешли сейчас на украинский. Могу их понять.
Улицкая сказала, что знала десятки литераторов, разделивших ее точку зрения, и ни одного — мнение этого автора. Улицкая уехала в Берлин. Она заявила, что в России не перестали продавать ее книги, но выставили на прилавки в запечатанном виде. Гонорары, по ее словам, «идут на Украину». В Германии писательнице присудили премию Ремарка.
«Пишите семейную историю!»
- Казус писателя: На что будет жить Улицкая после того, как лишилась гонораров за поддержку Украины
- Регистрация
- Все материалы
- Людмила Улицкая жертвует гонорары с книг на нужды ВСУ
- Людмила Улицкая: Я вообще ни о чем не жалею
- Людмила Улицкая: «Для осмысления современности надо, чтобы она стала прошлым»
Поколение 30-летних профессионалов
- Telegram: Contact @tsargradtv
- 30 глав АСТ: большое интервью с Людмилой Улицкой | Издательство АСТ
- Людмила Улицкая: О блокадниках, феномене советского человека и русском космизме
- Издательство АСТ приостановило выплаты Людмиле Улицкой
- Людмила Улицкая - последние новости на сегодня, апрель 2024 | STARHIT
- Казус Улицкой — РТ на русском
Казус Улицкой
Она сообщила об этом в беседе с российскими пранкерами Вованом и Лексусом, которые позвонили писательнице от имени главы офиса президента Украины Андрея Ермака.
Да, вышла в «Новом мире». В конце 1980-х годов были какие-то публикации журнальные, их было немного. Первая моя книжка вышла в 1993 году, в издательстве «Галлимар», на французском языке. Потому что, пока моя рукопись здесь шла долгими путями, французское издательство получило ее через мою подругу и быстренько перевело. Для «Галлимара» я — уникальный автор, потому что я единственный писатель, который опубликовался в этом знаменитом издательстве, не имея ни одной книжки на родном языке. Так вот получилось. Почему я говорю, что мне дико повезло? Потому что это не знакомства, не какие-то специальные обстоятельства, помощь чья-то — нет.
Просто вот так карта легла, что называется. Ваша первая повесть была опубликована, когда вам было почти 50 лет. Не жалеете, что ваши произведения не выходили раньше? Дело в том, что, когда я ушла из Института общей генетики, я лет десять не работала. Это были годы, когда у меня родился один ребенок, потом другой. Я с ними ходила, варила кашу и вела жизнь домашней хозяйки — нормально. Потом, когда они немного подросли, мне надо было снова идти работать. А профессия моя — генетика — это сфера, которая каждый год по объему увеличивается в тысячи раз. Поэтому я поняла, что уже в генетику не вернусь и, наверное, буду работать в лаборатории, делать анализы крови.
Но тут какое-то чудо подвернулось, меня взяли в театр, причем в качестве заведующей литературной частью. И вот эти три года, которые я провела в театре, они меня и перевернули. Потому что, когда ты читаешь чужие пьесы, хорошие и плохие, ты учишься. И вот, когда я уже прошла эту некоторую школу, я поняла, что, в общем-то, тоже могу попробовать. И написали первую пьесу? И надо сказать, что пьеса «Мой внук Вениамин», которую я тогда написала, до сих пор идет в некоторых российских театрах. Очень локальная, очень прямолинейная, очень элементарно написанная, но грамотно. С точки зрения драматургии она была сделана совершенно правильно. Потом я еще написала какое-то количество пьес.
И сейчас, кстати говоря, вот именно в последние месяцы, я тоже пишу пьесу, которая никак у меня не получается. О чем она, если не секрет? Это совершенно не секрет, но я с ней так завозилась. Она из области футурологии. Потому что, когда их больше, агрессивная природа мужчин меняет общество так, что оно начинает воевать. Поэтому мир в основном женский, а мужчин держат на развод. Феминистки будут рады. Ну нет, там не так прямолинейно. Пока что мне очень забавно и занятно, и смешно этот сюжет всячески прокручивать.
А о чем будет ваша новая книга? Она называется « Бумажный театр. Непроза ».
Что мы говорим о патриотизме? Это сегодня очень сложное слово, немного нелепо его произносить, слишком много на него налипло мусора. Дело в том, что человек, который пишет об истории своей семьи, своего дома, своей школы, автоматически оказывается человеком этой среды и Родины. С моей точки зрения, это самая большая культурная и просветительская и очень полезная для государства работа, потому что человек, который знает про свою историю, знает, что его бабушки и дедушки делали для страны и что она делала для него — это чрезвычайно важно, чтобы вырастить осознанного человека.
Чем был интересен советский человек? Максим Морозов: Homo soveticus. Людмила Улицкая: Да. Это вообще явление очень интересное, это одна из немногих задач советской власти, которая реализовалась: советский человек был создан. Более того, он существует и, думаю, что сильно пережил советскую власть. Какие у него специфические черты? Советский человек ориентируется на середину.
Он знает, что не надо высовываться, что лучше быть в середине толпы, а не в начале и в конце. Максим Морозов: Так безопаснее. Людмила Улицкая: Совершенно верно. Спрятаться среди толпы — это был условный рефлекс советского человека. Даже когда люди ходили на демонстрации большими колоннами на Первое мая, большинство людей старалось не нести плакаты, а просто стоять в середине этой колонны, а плакат обычно нёс какой-нибудь очень активный молодой человек или партийный руководитель. Максим Морозов: Почему сейчас происходит война с историей? Неужели история так опасна?
Людмила Улицкая: Мне трудно об этом сказать, потому что я не очень это чувствую. Я всю свою жизнь создавала для себя довольно личное пространство. Я очень мало работала на службе. Всего, по-моему, два года честно ходила на службу с девяти до пяти когда закончила школу и работала лаборантом , а вся моя последующая работа, аспирантура, стажировка — это была работа, не связанная с обязаловкой снятия номерка. Вы, наверное, не знаете, что это такое, но в прежнее время люди, входя на работу, вешали номерок на специальной доске. Максим Морозов: Что называется — «по ключам». И, уходя, переворачивали ещё раз.
Я так практически никогда не жила. Это не значит, что я не любила работать или мало работала. Я много работала. Работа фрилансера, человека, который на своих хлебах, на самом деле гораздо более ответственная, чем работа человека, который на восемь часов приходит на работу, и не важно, как он работает — потому что свою зарплату он всё равно получал. Работа фрилансер гораздо более ответственна. Ты можешь заработать больше, а можешь не заработать ничего. Поэтому я довольно рано ушла на «свои хлеба» и научилась очень много чего делать.
Я писала сценарии для мультфильмов, для радиопередач, делала переводы по подстрочникам, в общем — много разных работ пробовала. До сих пор у меня есть некоторый драйв делать то, чего я раньше никогда не делала. Поэтому иногда я пишу сценарии, иногда пьесы, иногда выхожу за рамки моей обычной работы. Максим Морозов: Вернёмся к «Бумажному театру». К концу книги раскрываются самые важные для вас сценарии, посвящённые русскому космизму и эпидемии. Людмила Улицкая: Меня это безумно увлекало. Вообще, образ Фёдорова и вся эта линия «Циолковский — Фёдоров».
Я перечитала всё, что можно, причём не сейчас, а довольно давно, когда об этом совсем ещё и не говорили. Это то, что называется известным термином Достоевского «всемирная отзывчивость». Это классический, сложившийся в середине XIX века интерес к мировой культуре и острое осознание важности русского присутствия в мировой культуре. Это жило очень долгие годы. Действительно, русские внесли в мировую культуру достаточно много. Я думаю, что русский авангард был очень важным событием. Он начался не в России, но, тем не менее, в России получил колоссальное развитие.
И один из интеллектуальных взрывов, конечно, связан с космизмом. Это осознание человека в тогда ещё невообразимом пространстве ноосферы, осознание человека не в бытовом мире, который нами освоен, а в космосе. Это, конечно, прорыв Циолковского, прорыв Фёдорова. Я бы с удовольствием сняла о них кино, потому что это одна из гениальных малоизвестных страниц русской истории.
Таймкоды: 00:00 Людмила Улицкая: больше встреч у меня не будет, так что это интервью последнее 05:26 о начальниках и подчиненных 07:11 реклама Good Wood 12:39 о человеческой трусости 16:02 о возвратившихся в Россию после эмиграции 17:25 вопрос от «Авиасейлс»: если не Россия, то где жить?
Баба-яга в тылу врага: в отличие от Набокова Людмила Улицкая* не осуждает, а прославляет педофилию
Вообще, история России с точки зрения человека, а не государства, как она должна выглядеть? И как бороться с тем, что человек сам приучен смотреть на себя с какой угодно точки зрения, кроме собственной? Конечно, эпос. Возьмите исландские саги. История нескольких семей. С точки зрения генетика, Исландия — чистый клад. Там 270 тысяч населения, и все потомки десятка-двух людей, которые одновременно герои саг. Вот у них история вытекает из семейных отношений с большой прозрачностью.
Для России такое практически невозможно — огромная смесь племен, укладов. Какая может быть национальная история с семейной точки зрения? Сто разных историй! Вот у Фазиля Искандера одна история, у молодой писательницы Гузель Яхиной другая история. История, которую вы найдете в романе «Лестница Якова», третья. Это разные национальные истории в рамках огромной империи. Кроме того, у государства тоже не одна точка зрения.
Оно либо нанимает историков, которые каждый раз пишут «новую» историю с точки зрения сегодняшней политики, либо использует труды профессиональных историков в той мере, в которой они совпадают с точкой зрения государства в данный момент. Литература в этом отношении более точный градусник для измерения исторических процессов. И читать гораздо увлекательнее. Мне — поколенчески — государственная точка зрения всегда представлялась заведомо неприемлемой. По той причине, что государство находится с частным человеком в непримиримой конфронтации. Всякое и любое государство, а не только наше. Писатель, о чем бы ни писал, помещает своих героев в определенное историческое время.
Разве «Жизнь Арсеньева» Ивана Бунина не больше рассказывает нам о предреволюционной истории, чем глава учебника? А уж про «Войну и мир» просто упоминать неприлично: это и есть подлинный документ времени с точки зрения человека. Замечу, что историки — современники Толстого предъявили ему огромный список ошибок и погрешностей против исторической науки… Я бы не стал говорить, что Украина как-то особенно расколола нашу интеллигенцию, она расколота давно, но все же — есть какое-то безусловное деление на две партии. Про одну все понятно, она лояльна к Путину и с теми или иными оговорками одобряет все, что он делает. Но вы принадлежите к другой, и хочу спросить про нее. В течение этих полутора лет были ли у вас сомнения по поводу нашего либерального мейнстрима? Вот какие-то совсем прямолинейные вещи — например, Крым.
Считаете ли вы, что ситуация с ним описывается какой-то простой формулой вроде «это безусловно украинская земля, Россия ее оккупировала и аннексировала, Крым должен быть возвращен Украине». Или Донбасс: «Сепаратизм — это терроризм, он должен быть подавлен любыми способами, включая военные, украинские власти были правы, начав АТО, территориальная целостность Украины — абсолютная ценность». Согласны ли вы с такими утверждениями? Если да, то почему, если нет, то как их можно отредактировать, чтобы они звучали корректно? Расколотость интеллигенции — это естественно. Каждый думающий человек думает по-своему, поэтому сколько интеллигентов, столько точек зрения. Отсюда и неспособность договориться.
Лично я не принадлежу ни к какой партии. Ужасно удобно принадлежать к партии, потому что ты автоматически оказываешься в среде «большинства», даже такого, которое не является большинством в абсолютном смысле. Люди, которые считают, что Крым «безусловно украинская земля», так же далеки от меня, как люди, которые считают, что Крым «безусловно русская земля». Крым — это Крым. Сестры моей бабушки жили в Феодосии. В детстве я гуляла по развалинам Генуэзской крепости. А как раз вчера я гуляла по Генуе, которая когда-то владела прибрежным Крымом.
Еще на моей памяти жили в Феодосии женовезы, потомки генуэзцев, владевших когда-то Феодосией. Но я никогда не слышала от современных генуэзцев ни слова о том, что исторически Крым — владение Генуэзской республики. Через Крым, кусочек дальнего Средиземноморья, пролегала цивилизационная дорога, и, как любая такая дорога, она была и военной. Ничего нового в истории не происходит. Меняются правительства — в данном случае одно другого не лучше, что украинское, что российское,— Крымская земля при любом правлении неустроенная, с нехваткой воды, с разоренным сельским хозяйством, о промышленности вообще ни слова. Захват Крыма — а был, несомненно, захват — произвели незаконно, но бескровно, за последнее спасибо. С управлением, насколько я знаю, стало еще хуже.
Может, стало и лучше, просто у меня информации не хватает? Снова проблемы с татарским населением, которое, замечу, имеет полные права на проживание в Крыму, поскольку и татарское государство существовало на этой территории. Политические лозунги, которые вы упоминаете, отражают интересы того или иного государства. Что же касается населения Крыма и самой его земли, которую я полюбила с детства, ни одно из существующих правительств не может сегодня обеспечить процветания этой земли. Кто сможет — не знаю. Идеи самоуправления, столь модные в России в конце XIX века, мне лично очень симпатичны, но вряд ли их реализация в наших условиях возможна.
На Москву Берлин совершенно не похож. Про «лучше-хуже» сказать не могу. Берлин, по крайней мере в той его части, где мы живем, на месте Берлинской стены, город прямолинейно-квадратный, эта часть города застраивалась в одно и то же время, по одному плану, получилось вполне достойно и вполне скучно. Но есть старые районы, где приятно погулять. Ну и музеи берлинские великолепные. Чем Берлин лучше Москвы, могу сказать не задумываясь: исключительно толерантный город, по улицам ходят сирийцы, русские, африканцы, и никто не привлекает особого внимания. Идет мужчина в белой чалме и в белом одеянии и женщина в черной чадре — никто и головы не повернет. Вот этим Берлин как раз на Москву не похож. И этим он лучше. А чем он хуже, пока сказать не могу. Разве только тем, что он не Москва, в которой я прожила всю жизнь, и совсем не просто в 80 лет разучивать новые правила игры. По чему или кому скучаете в Москве больше всего? Скучаю я по своим друзьям. И хотя есть скайп, можно поговорить, но вот чаю вечером вместе никак не выпить. Пожалуй, все. Муж мой, наверно, скучает по брошенной им мастерской. Но не жалуется. Насколько активно вы общаетесь с другими уехавшими москвичами?
Об этом пишет РБК. Писатели в своем совместном письме заявили, что во время представления нового альманаха "Слово Ново. Выход" в столице Германии, ими была проведена автограф-сессия.
Без всяких учителей, освоив драматургическое искусство на коленке, Люся намонстрячилась писать пьесы. Когда старая культура развалилась, а новая не была создана, в образовавшийся разлом хлынули нечистоты, среди которых оказалось и творчество Улицкой. Впервые советская публика узнала о ней в 1990-м, когда по сценарию Людмилы Евгеньевны режиссер Грамматиков снял фильм «Сестрички Либерти». До этого он делал хорошее детское кино: «Усатый нянь», «Шла собака по роялю», «Мио, мой Мио». А в перестройку взялся за чернуху и преуспел. Главные героини «Сестричек…» - похожие как две капли воды похабные пэтэушницы, которым фотограф-эстет Серж предлагает позировать в одеждах начала XX века. Девки так рады, что готовы переспать с пленочником в ту же минуту. Однако Серж предпочитает юных мальчиков. Суицид, педофилия, деревенская магия и удушение котенка - все заботливо подано зрителю в этом «шедевре», где просвета нет. Успех подкрепила вышедшая в журнале «Новый мир» повесть «Сонечка», а затем - мощный иностранный заход. Улицкую признали на Западе. Ее первый сборник рассказов «Бедные люди» напечатали во Франции. Наверное, это и предопределило все следующее. Критики не приемлет, иронии не понимает. Оптимальное амплуа - быть тамадой на свадьбе врага. Там она желает молодоженам не размножаться и поет «Как отвратительны в России вечера». Любимая шарманка Улицкой - про то, что Россия отстала от Европы на 150 лет аргумент: когда в Лондоне открыли метро, у нас только отменили крепостное право ; что россияне - это результат отрицательной селекции, проводимой в сталинские времена. Подчеркивая, что ничего не понимает в политике, Людмила Евгеньевна много и охотно о ней говорит. И все чаще попадает в глупые ситуации. В интервью украинскому Гордону генетик Улицкая не стала возражать против существования «гена рабства», которым ведущий активно интересовался. А однажды во время выступления на фестивале «Антоновские яблоки» на полном серьезе рассказала, как ее греет мысль, что скоро все закончится. Ведь, как рассчитал один ее знакомый из Израиля, мир в ближайшее время рухнет. Памятен скандал Улицкой со Львом Данилкиным. Выпустив книгу «Зеленый шатер», писательница смертельно разобиделась на критика, посмевшего очень лайтово спросить о передергивании фактов. Мол, почему в ее романной оптике диссидентское движение важнее полета Гагарина в космос. Если бы в любой другой стране мира она взялась вот так портить праздник - ее бы зафукали. Но наша «отрицательная селекция» воспринимает потоки на ура.
Людмила Улицкая в разговоре с пранкерами оскорбила российских добровольцев на СВО
Последние новости о персоне Людмила Улицкая новости онлайн, личная жизнь, сплетни, биография, события, факты, карьера, слухи, информация, фото, видео. бизнес последние новости, сплетни шоу бизнеса, российские звезды, новости шоубизнеса. Русофобские высказывания Людмилы Улицкой вызвали бурное осуждение в России, о чем с удивлением рассказала писатель 26 июня в интервью РБК – Самые лучшие и интересные антифишки по теме: Политика, животные, факты на развлекательном портале Читайте последние новости на тему в ленте новостей на сайте Радио Sputnik. Людмила Улицкая родилась в годы Великой Отечественной, в башкирской эвакуации, но почти всю жизнь прожила в Москве.
Журнал «ПАРТНЕР»
Сорокина, Ерофеева и Улицкую обвинили в поддержке ВСУ — они всё отрицают: новости СВО за 22 ноября. Об отношении к русскому языку в новых реалиях, о творчестве за границей и будущем русского языка и литературы Андрей Мучник из Службы новостей ООН поговорил с Людмилой Улицкой – писательницей, лауреатом многочисленных российских и международных премий. Писатель Людмила Улицкая саморазоблачилась в интервью пранкерам Вовану и Лексусу. 31 января писатель Людмила Улицкая рассказала пранкерам Вовану и Лексусу (Владимир Кузнецов и Алексей Столяров), что гонорары с продажи ее книг, в том числе в России, идут на помощь Украине. В эксклюзивном интервью Радио «Комсомольская правда» писатель Людмила Улицкая рассказала, почему называет себя графоманом, тяжело ли творческому человеку в пандемию, запрём ли мы себя добровольно в цифровом концлагере, теряют ли знания и образование. — Каждый день появляются новости о том, что объединившиеся женщины сворачивают какие-нибудь горы.
Людмила Улицкая откровенно призналась в русофобии пранкерам Вовану и Лексусу
Оказалось, что перед нами вовсе не те, за кого их принимали. И задачи у них весьма специфические. Сейчас уже и не удивляет, что эта публика не просто не приняла Россию, но всей душой с киевским режимом, хоть с чёртом лысым, прямо помогает ВСУ, оправдывает терроризм. Готова всё что угодно оправдать, хоть национальные чистки и высылку народа, видимо, воспринимая всё это за божьи кары на наши головы. Готовы умножить наказание, только дай волю. Писатель Людмила Улицкая саморазоблачилась в интервью пранкерам Вовану и Лексусу. Все как под копирку раскрывали то, что мы и так о них отлично знаем. Весь свой духовный срам и зияющую пустоту — наружу. Но всё-таки есть то, что всякий раз поражает в подобных откровениях: абсолютная разобщённость с отечественной культурой и традицией, нечувствительность и глухота.
Отечественная цивилизация — главный враг всей этой публики, именно так её и воспринимают. Её культура, её история и география, её традиции и религии, её люди. Что-то напоминает? Да, та самая тоталитарная идеологическая Украина в головах, то есть полное обчуждение и отмена всего уникального, своеобразного, особого. Абсолютное беспамятство. Для этого и были призваны из своего подполья, которое разверзлось в годы распада и последующей смуты. Проводники колоссального эксперимента по отмене отечественной культуры, всего отечественного. Они и воспринимали Россию за грязную и неопрятную замарашку, у которой появляется хоть какой-то шанс, когда свет европейских истин на неё изливается, а дальше она — вновь за своё и во все тяжкие.
Теперь они сами стали голыми, неприглядными, отвратными. Так и под их чудовищным экспериментом подводится черта. Очень хочется в это верить.
Думая, что разговаривает с главой офиса Зеленского Андреем Ермаком, она заявила, что не считает людьми патриотично настроенных российских журналистов, писателей и общественных деятелей. Она также согласилась с тем, что Украина имеет право изгнать всех русских из Крыма в случае захвата полуострова. Комментируя сообщения о «преследовании» артистов, которые поддерживают террористический киевский режим, в Министерстве иностранных дел России заявили, что всех, кто его поддерживает, нужно судить. Ранее «ФедералПресс» писал, что грозит правнучке Чкалова за призывы нанести ядерный удар по Москве.
До этого у них уже был опыт зарубежной жизни. Старший Алексей окончил Колумбийский университет, а потом сам вернулся в Россию, где ему было интересно работать по специальности. А вот младшего, Петра, она забрала сама, потому что образование он так и не получил, зато подсел на наркотики, и ей пришлось буквально волевым усилием изымать его из той среды, в которой он оказался.
Его писательница нежно называет «очаровательным бездельником» и музыкантом, который работает сейчас синхронным переводчиком. Спасением наследника писательница занималась непосредственно в России. Той самой, жить в которой она теперь считает невозможным. Мало того, она считает приемлемым и даже правильным зарабатывать в России и оказывать помощь той стране, с которой её родина находится в состоянии конфликта. Разная власть Людмила Улицкая. Правда, соседнее с Россией государство, по всей видимости, стало приятным для писательницы исключением. Ей позвонили пранкеры Вован и Лексус, которые с помощью технологии deepfake изобразили перед писательницей Андрея Ермака, руководителя Офиса президента Украины. И Людмила Улицкая, относившаяся к любой власти с заметной прохладцей, вдруг стала выражать полную солидарность с властью украинской. Тот факт, что президент Зеленский не имел раньше отношения к политике, а был лицедеем, ей нравится, а уж на все акты насилия по отношению к русским эта страна, по мнению Улицкой, имеет полное право. Людмила Евгеньевна Улицкая, которую до этого называли гуманистом, со спокойной совестью обозначила: есть люди, а есть те, кто не может называться человеком.
К примеру, Захар Прилепин, писатель, по каким-то её представлениям, утратил право носить звание человека. А философа Александра Дугина она и вовсе отнесла к разряду мусора. И даже дочь его Дарью, убитую по указанию украинских спецслужб, Улицкая не смогла по-человечески пожалеть, лишь посокрушалась, что та была идейной, а за идеи иногда приходится расплачиваться жизнью. А вот гонорары она отправляет на Украину. Пранкеры опубликовали только 10-минутное видео, и за столь короткое время писательница успела рассказать много нового.
Раздражение против них, которое… Я написала книжку «Зеленый шатер» именно по этой причине. Может быть, это единственная книга, внутренне ангажированная. Я пишу без ангажемента. А здесь я поняла, что эта книга должна быть написана, потому что то раздражение по отношению к поколению шестидесятников, которое я с изумлением обнаружила среди сегодняшних молодых людей, меня побудило написать эту книжку. Они раскачали лодку. Когда я это осознала, то я поняла, что я просто… К сожалению, ее не написал никакой более крупный и более мощный писатель, ее написала я. Но я думаю, что когда-нибудь будет написано и произведение по этому поводу более объемное, потому что, скажем, «Архипелаг ГУЛАГ» не об этом. Это чрезвычайно важная книга, она мировая… Но она не об этом. И я пыталась написать об этом. О том, как люди, первое поколение еще не свободное, они почувствовали тоску по свободе, необходимость свободы и стали делать первые шаги навстречу этой свободе. После них произошло очень многое. Они свою игру, если считать, что здесь могут быть победители и побежденные, они ее проиграли как поколение. Многие из них уехали, многие из них прошли опыт лагерей. Было много людей, которые сломались и растоптаны были системой. Я отношусь к этому поколению с величайшим почтением. На мою долю выпала честь знать нескольких прекрасных людей этого времени. Я дружила с Юлием Марковичем Даниэлем, это мне была оказана судьбой такая честь. И люди, с которыми мне приходилось в юности общаться, они составляли именно доблесть и честь этого поколения, как, кстати, и Наташа Горбаневская. Поэтому я хотела рассказать о том, что это было за сообщество, если это можно назвать сообществом. И держалось очень крепко. Постепенно вера стала уходить и страх тоже, и, в конце концов, здание развалилось. Так я хочу вас спросить, как вы считаете, вообще диссиденты или диссидентство сыграло в этом какую-то роль? И «страх» здесь — чрезвычайно важное слово. Почему мне, скажем, это последнего года брожение показалось столь интересным и новым для России? Дело в том, что появился смех. Это была ситуация, когда люди смеялись. Так я попала ровно в тот момент, когда было весело. Для России абсолютно уникальная ситуация. У нас балагана, итальянского карнавала у нас никогда не было. И когда люди начинают смеяться, страх уходит. Потому что единственное, что не выдерживает страх, страх не выдерживает смеха. Через две недели он спросил своего губернатора: «Ну как там? Люди рвут волосы на себе, стреляются» — «Вдвое поднимите еще раз». Еще через две недели: «Выбрасываются из окон. Вообще конец света» — «Еще в два раза». Поэтому поколение… Жизнь этого поколения была тяжела и страшна, но, все-таки, она была внутренне очень весела. Я вспоминаю свою юность, наши бесконечные застолья с чаем-водкой как веселое время. Самое страшное и самое веселое. Страх очень даже был. Я его прекрасно помню. Но, все-таки, это единственный витамин, который помогал. Я считаю, что страх — это стыдно. Стыдно бояться. Даже более того, может быть, вы не знаете, что сейчас нашли ген страха. И белок статмин, и есть дефект, при котором статмин не вырабатывается и тут — бесстрашный человек. Наташа Горбаневская — она, конечно, была без этого гена. Но тогда это нельзя даже хвалить человека за бесстрашие — просто у него нет способности бояться. А преодолевать… — Да. У меня она есть, и я, так сказать, поэтому тружусь в этом направлении. Я думаю, что страх стал подниматься снова. Он другой, но он появляется снова и это мой главный упрек существующей власти. Мы сейчас возвращаемся к времени, которое, как мне казалось, окончательно ушло. И это вызывает очень большую грусть. Россия, на мой взгляд, все время ищет себя. Кто я? Запад, Восток, Европа, Азия, славянофилы, западники, народ-богоносец, что очень похоже на народ, избранный богом, и так далее. Особый путь, ни на кого не похожий. Что вы думаете по поводу всего этого комплекса? Там в середине романа, я не знаю, это сознательно или это бессознательно, но там есть один эпизод. Умер отец у главного героя. Отец — алкаш, вся семья уже от алкоголизма вымерла, все мужики. И 23-летний парень везет своего мертвого отца, он так решил, что надо похоронить в деревне, на родине. Он точно знает, что последние 17 км дороги нет. Притом зима, притом не доедешь. Лютый холод. Он садится в автобус с гробом, мамой и сослуживцем и едет на кладбище. Не доехав 17 км, шофер разворачивается, вынимает гроб и дальше они тянут на веревке гроб. Ясно, что не дотащат, начинают замерзать. Тут проснулся алкаш в соседней деревне, последний мужик в деревне, накинул шубенку, запряг лошадку и вызволил их. Вы знаете, мне кажется, что это абсолютно идеальный ответ на вопрос о тайне славянской души. Я не знаю, он это делал сознательно или нет? Это очень мощное целеполагание с полным отсутствием здравого смысла. Теперь меня, конечно, убьют. Я, наверное, не должна была этого говорить. Но этот эпизод очень точно какие-то происходящие ситуации формализует. Хорошая метафора происходящего. Есть понятие «свобода» и есть понятие «воля». И как мне кажется, свобода предполагает ответственность обязательно, понимание того, что ты делаешь. И, скажем, я могу сказать так, что моя свобода кончается там, где она начинает мешать вашей свободе. И я вообще ни о чем и ни о ком не думаю. Нет ли у вас ощущения, что когда в России говорят «свобода», имеют в виду «волю»? А существует это в других языках, это соотношение понятий и, соответственно, слов? По-английски воля — это will. И есть свобода. Они гораздо более сильно разведены, как мне представляется. Там воля в смысле… — Желания. Вот, наверное, в этом и есть какой-то ответ. Потому что в нашей ментальности той культуры, в которой мы присутствуем, воля и свобода между собой не очень разделились. Потому что у воли… Мы ее немножко путаем. Я хочу — воля. И свобода — это достоинство человека, который понимает, что его свобода кончается там, где начинается свобода другого. Я думаю, что этот феномен, следует заходить к нему именно со стороны филологической. И высветятся какие-то оттенки. Понимаете, ведь не на все вопросы я могу дать ответы и я не под это заточена вообще, чтобы давать ответы на вопросы. Моя проблематика другая. Я вижу проблему, я ее обхожу со всех сторон, думаю, как, а так, а так, а так? И если я приглашаю и, собственно, я это и делаю всегда , я приглашаю в книгах своих подумать вместе со мной об этом. И, в общем, рецептов я не выдаю никогда. А вы ставите задачу? И задача моя — из нее выйти, пройти этот путь к какой-то точке выхода. Я не всегда знаю точно, где она, но приблизительно знаю. И, скажем, для меня «Казус Кукоцкого» — это была тема границы, границы жизни и смерти, границы здоровья и нездоровья. И я по ней прошла столько, сколько я смогла. И два треугольника любовных, банальных, как они разрешаются в поколении старшем, и как они разрешаются в поколении сегодняшнем. Конкретный случай — это никакого общего решения. Да, есть, конечно, задачи, которые там разрешаешь. Но я повторяю, я ни одной не разрешила, я только обмяла материал, в этой теме пожила, пригласила туда. Очень даже. Я как раз буквально… — Можно об этом говорить? С удовольствием, потому что я еще не совсем вынырнула, еще полна. Дело в том, что у меня был маленький-маленький сборничек рассказов, самых первых моих рассказов, который назывался «Детство 49». Там шесть рассказов о послевоенном детстве. Эта книжечка сейчас второй раз уже вышла, переиздание было. И был издательский проект «После Великой победы», а книжка, которая выйдет в обозримое время, будет называться «Детство 45-53». Это письма людей, переживших послевоенное детство. Это письма моих ровесников, людей чуть меня старше, их детей, которые вспоминают о рассказах, и даже их внуков. Самому старшему корреспонденту — 93, самому младшему — 12. Это их письма, я их собрала. Я — составитель этого сборника.
«С другими уехавшими не общаюсь совершенно» — писательница Людмила Улицкая
Затем всё это масштабировалось на всю отечественную историю, которая выстраивалась в качестве пути порока. Через систему подмен переписывалась история Второй мировой. Наносился удар по вере, когда утверждалось, что корень отечественных бед — в православии. Якобы вера, как и позднее коммунизм, изолировала Россию, стала препоной на пути культурной интеграции с цивилизованным миром, развила неприятие инакомыслия и так далее. Христианство — символ духоты и тошноты. А в России — ещё и бескультурья, дикости, близкой к язычеству. Всеми этими деконструкциями буквально был нафарширован роман Улицкой «Даниэль Штайн, переводчик», собравший в нашей стране в своё время щедрую премиальную жатву. Можно сослаться на лабиринт личного мнения автора, поиски и заблуждения, свойственные любому человеку, в том числе и творческому. Но дело здесь не в этом, а в особой мете социализации, повязанной общим делом.
Так было принято, так положено. Вот именно так, как рассуждают Акунин — Быков — Улицкая. Если хочешь вписаться в систему, то будь добр принять правила игры. Это будет и социальным лифтом, и путём к успеху. Ту же литературу назвали индустрией и так её обустроили, так стандартизировали. Улицкая — не частный человек, а система, особый конвейер корпорации по выверту и отмене. Они всей душой с Украиной, потому что та продвинулась существенно вперёд в общем деле их проекта. И чем больше ада там, чем больше костров, смертей, факельных шествий, тем им милей, ведь это пламя, этот ужас воспринимают как очистительные.
Чем качественнее всё будет выжжено вокруг, тем больше шансов установить на пустом месте нечто иное и никак не связанное с прежним. Та же Улицкая не только носитель совершенно определённых догм и обладатель специфической оптики, но она формировала здесь новый канон, утверждаясь, совершенно необоснованно, в ранге того самого классика. У неё появлялись последователи и ученики, тут же средствами массированного пиара и продвижения входившие в моду.
Тема сисек В свое время Самуил Лурье назвал прозу Улицкой сильно декольтированной Токаревой и приводил уморительные примеры вроде: «Провожая любимую женщину в абортарий, он мотал головой, как ужаленный конь».
Тема сисек в творчестве Людмилы Евгеньевны и впрямь раскрыта неплохо. Правда, очень часто все, что касается физической близости, густо полито определенной субстанцией. А то, что было - это «случка», «спаривание», «сношение», зажимание в темном углу и хаотичные телодвижения, - после непременно порождает чувство вины, омерзение и психологическую травму. Некоторое время назад Улицкую обвиняли в пропаганде педофилии.
По ее инициативе некий «Институт толерантности» разработал проект «Другой, другие о других». В книгах, рекомендованных для воспитательной работы с семиклассниками, рассказывалось про традицию гомосексуальных браков в африканских племенах, и сообщалось, что педофилия на Черном континенте - это норма. Тогда по поводу книг покричали и забыли. Хотя, кажется, эта тема в творчестве нашей героини - неслучайная.
Минимум треть их посвящена любви между стариком и девочкой. Или мальчиком. Причем, в отличие от Набокова, осуждавшего это явление, Людмила Евгеньевна свое отношение четко не обозначает. И даже не особенно обличает, списывая предпочтения стариков на дореволюционное воспитание.
Часто в череде похожих повествований лучом света выделяется умная и особенная девушка. Она не делит гнусные радости толпы. А когда все гуртом занимаются свальным грехом, сидит в другой комнате и читает Пушкина. Кто эта прекрасная незнакомка - нам не догадаться.
На этот счет Людмила Евгеньевна особо не распространялась. В третьем браке она обрела счастье со «скульптором» Красулиным. Что называется, нашли друг друга. Андрей Николаевич известен любовью к пиломатериалам.
Главная его муза - табуретка, которую он пишет во всех ракурсах. Борьба с чумой Улицкая крайне надменно относится к коллегам по цеху и не прощает им успеха. Исключение - разве что пресловутая авторша открывающей глаза Зулейхи Гузель Яхина, которую Людмила Евгеньевна не просто агрессивно пиарит в каждом интервью, но и пролоббировала в издательство. Хотя других молодых авторов не жалует.
С годами пошатнулся и тщательно создаваемый самой Людмилой Евгеньевной собственный образ человека невероятной честности. Наталья Рапопорт, проживающая в США, уличила «великую писательницу» в краже произведения про вспышку чумы в Москве в 1939 году.
Людмила Улицкая: Да. Это вообще явление очень интересное, это одна из немногих задач советской власти, которая реализовалась: советский человек был создан. Более того, он существует и, думаю, что сильно пережил советскую власть. Какие у него специфические черты? Советский человек ориентируется на середину. Он знает, что не надо высовываться, что лучше быть в середине толпы, а не в начале и в конце.
Максим Морозов: Так безопаснее. Людмила Улицкая: Совершенно верно. Спрятаться среди толпы — это был условный рефлекс советского человека. Даже когда люди ходили на демонстрации большими колоннами на Первое мая, большинство людей старалось не нести плакаты, а просто стоять в середине этой колонны, а плакат обычно нёс какой-нибудь очень активный молодой человек или партийный руководитель. Максим Морозов: Почему сейчас происходит война с историей? Неужели история так опасна? Людмила Улицкая: Мне трудно об этом сказать, потому что я не очень это чувствую. Я всю свою жизнь создавала для себя довольно личное пространство.
Я очень мало работала на службе. Всего, по-моему, два года честно ходила на службу с девяти до пяти когда закончила школу и работала лаборантом , а вся моя последующая работа, аспирантура, стажировка — это была работа, не связанная с обязаловкой снятия номерка. Вы, наверное, не знаете, что это такое, но в прежнее время люди, входя на работу, вешали номерок на специальной доске. Максим Морозов: Что называется — «по ключам». И, уходя, переворачивали ещё раз. Я так практически никогда не жила. Это не значит, что я не любила работать или мало работала. Я много работала.
Работа фрилансера, человека, который на своих хлебах, на самом деле гораздо более ответственная, чем работа человека, который на восемь часов приходит на работу, и не важно, как он работает — потому что свою зарплату он всё равно получал. Работа фрилансер гораздо более ответственна. Ты можешь заработать больше, а можешь не заработать ничего. Поэтому я довольно рано ушла на «свои хлеба» и научилась очень много чего делать. Я писала сценарии для мультфильмов, для радиопередач, делала переводы по подстрочникам, в общем — много разных работ пробовала. До сих пор у меня есть некоторый драйв делать то, чего я раньше никогда не делала. Поэтому иногда я пишу сценарии, иногда пьесы, иногда выхожу за рамки моей обычной работы. Максим Морозов: Вернёмся к «Бумажному театру».
К концу книги раскрываются самые важные для вас сценарии, посвящённые русскому космизму и эпидемии. Людмила Улицкая: Меня это безумно увлекало. Вообще, образ Фёдорова и вся эта линия «Циолковский — Фёдоров». Я перечитала всё, что можно, причём не сейчас, а довольно давно, когда об этом совсем ещё и не говорили. Это то, что называется известным термином Достоевского «всемирная отзывчивость». Это классический, сложившийся в середине XIX века интерес к мировой культуре и острое осознание важности русского присутствия в мировой культуре. Это жило очень долгие годы. Действительно, русские внесли в мировую культуру достаточно много.
Я думаю, что русский авангард был очень важным событием. Он начался не в России, но, тем не менее, в России получил колоссальное развитие. И один из интеллектуальных взрывов, конечно, связан с космизмом. Это осознание человека в тогда ещё невообразимом пространстве ноосферы, осознание человека не в бытовом мире, который нами освоен, а в космосе. Это, конечно, прорыв Циолковского, прорыв Фёдорова. Я бы с удовольствием сняла о них кино, потому что это одна из гениальных малоизвестных страниц русской истории. Как не смешно говорить, но всё-таки Гагарин — это последствие этого самого движения. Это Циолковский завёл Гагарина.
Максим Морозов: Декабристы разбудили Герцена. Циолковский стоял у истоков той самой ракеты, на которой полетел Гагарин. Это всё безумно интересно. Они были потрясающие люди.
И того, который через полкилометра отсюда, с другой стороны, вражеской, такого же восемнадцатилетнего, тоже могут убить.
Им бы во дворе в «войнушку» играть, с деревянными ружьями, а они по правде убивают. Им разрешили. Это чувство словами не описать. Хочется каждого схватить и унести отсюда в нормальную жизнь, чтоб учился, книги читал, на гитаре бренчал, за девушками бегал. Но я помню «Лисистрату» Аристофана.
А это, Катя, пятый век до нашей эры, между прочим: там тоже идет война — греков с персами. И эту войну женская забастовка останавливает. Это очень хорошая история. Ну или, во всяком случае — тема для размышлений. Знаешь, на самом деле война длится не тридцать лет и не сто пятьдесят, а с тех пор, как первый Каин убил первого Авеля, но сегодня на карте не клочок земли, который два враждующих брата не могут поделить, а элементарное выживание рода человеческого.
Соображение не новое, но когда видишь разгроханную землю и живых мальчиков, которые могут сегодня-завтра убить или умереть, хочется кричать: «Вы с ума сошли, остановитесь! И немного поплакали. Свежий пример — «Марш матерей», во многом благодаря которому две девочки, сидевшие в СИЗО по делу «Нового величия», оказались дома. Мне кажется важным, что женщины, пришедшие на этот марш, объединились не из-за единства политических взглядов, а на том просто основании, что они — женщины, мамы. И вышли за своих детей.
Таких, мне кажется, не остановить ничем. Это — новая для России сила. Как у Пастернака: «Что сравнится с женскою силою? Как она безумно смела! С 1904 года в России не было и трех лет, когда бы не убивали мужчин: начиная с русско-японской войны — война и репрессии, репрессии и война.
За эти сто лет, из-за постоянной убыли лучших, сильных, храбрых, погибающих в войнах и конфликтах мужчин, вышло так, что женщины в России оказались гораздо более высокого качества и самих их — больше. Пока мужчины гибли в войнах и лагерях, на женские плечи падали все традиционные женские заботы плюс заботы по содержанию и защите семьи, которые обычно несут мужчины. В этом смысле западная феминистическая повестка у нас совершенно ожидаемо не была понята: она не состыковывалась с потребностями российских женщин. Западным феминисткам хотелось, чтобы женщины, так же, как и мужчины, работали, принимали участие в общественной, социальной и рабочей жизни. А наши женщины, замученные двойной нагрузкой, мечтали как раз иметь положение, против которого на Западе так протестовали.
Впервые я столкнулась с этим, на грани комического, непониманием в 80-е, когда американские феминистки приехали в СССР и стали говорить о том, что их волнует, а наши их вообще не поняли. Те феминистки требовали разрешить аборты там они были запрещены , настаивая на свободе женщины заводить ребенка, когда она хочет, а русские девочки сидели и кивали: «Да-да, аборт — это ужасно, обезболивания никакого, просто по живому дерут». Вопросы и ответы были прямо перпендикулярны другу, а проблемы практически ни в чем не совпадали: одних беспокоило одно, других — другое. Но вообще я не сторонник феминистических идей, хотя и получила несколько лет назад премию имени Симоны де Бовуар. На награждении я оказалась в компании ярых феминисток, жутко агрессивных, — не самая приятная для меня компания.
Женщины по всему миру объединяются и выступают против вещей, которые прежде считались в порядке вещей и даже воспринимались как, например, завоевания сексуальной революции. Прямо начиная с дела Вайнштейна, которое было своего рода спусковым крючком всей этой кампании. Знаешь, люди, которые в кино или театре немного побывали со стороны кулис, прекрасно знают, что режиссеры и продюсеры от баб отбиваются: молодые или немолодые актрисы в своем страстном желании получить роль обычно ни перед чем не останавливаются и готовы на все. И уж я не знаю, какая здесь пропорция между негодяями-мужчинами, которые жаждут воспользоваться девичьей слабостью и желанием построить карьеру, и женщинами, готовыми глотку перерезать себе, подружкам и конкуренткам, для того, чтобы получить роль и оказаться в удачном месте. Я все-таки немножко в театре постояла и кое-что знаю про него, мне вся эта история смехотворна.
Речь про индустрию украшения женщины. Все настроено на то, чтобы женщина с каждым годом становилась все более привлекательной и сексапильной. Мода заточена на этот сексапильный облик как раз с 60-х годов прошлого века, о которых ты говоришь как о времени сексуальной революции. Знаешь, что было ее символом? Конечно, была.
Кожаная, из кожаного дивана лично мною сооружённая: я содрала старую обшивку и сделала себе кожаную мини-юбку, первую у нас в округе. Но не в этом дело. Дело в том, что эти голенькие ножки, которые открывает мини-юбка до сих пор находятся в противофазе с теми, которые прикрывают шароварами или длинными платьями адепты другого культурного кода. Есть совершенно гениальный эпизод у Стриндберга: начало XX века, муж умирает от желания развестись, так как семейная жизнь не складывается. Но вот он спускается к завтраку, чтобы сообщить жене о скором разводе, они садятся и тут… она делает одно-единственное движение: слегка приподнимает юбку так, что становится видна часть ноги, крошечный кусочек — где-то внизу около ступни.
Он смотрит на эту ножку и понимает, что развестись он не может. Я думаю, очень полезно смотреть, как изменилась за XX век вся эта гендерная история. Хотя глобально две важные стратегии по-прежнему живы и правят миром. Вторая — в русле маховика индустрии красоты. Она направлена на то, чтобы женщина выглядела все более и более сексуально привлекательной, зовущей — взять хотя бы то, сколько женщины тратят денег, сил и времени на косметику, одевание, белье; я тут видела бюстгальтеры за полторы тысячи евро, прямо обалдела.
Согласно этой стратегии, максимально продемонстрировавшая себя женщина — косметика, отсутствие одежд — как будто говорит: вы на меня обратите внимание, а я уж сама выберу, кто мне из вас понравится. Эти две стратегии абсолютно противоречат друг другу. Но кажется, победила та, при которой женщина — выбирает. Ведь выбирает она, по сути, из тех, кто выбрал ее. Но все это прекрасно сочетается: с одной стороны феминистки суровы и жаждут равноправия, с другой — им хочется быть выбранными.
Здесь масса дико смешных вещей, но вот тебе актуальная проблема культурной антропологии: как в этих новых обстоятельствах растить детей, девочек, например? Как их ориентировать? Покупать им белорозовые платьица или спортивные костюмы? Кроссовки или лакированные туфельки? Например, мою внучку Марьяну ее мама всегда наряжала очень по-девчачьи, но теперь она подросла и я вижу, как сама она выбирает моду, исключающую половую или сексуальную маркировку: джинсы, кроссовки.
Да и мы все вокруг стали носить одинаковые куртки с капюшонами. Если и есть отличие — так в том, на какую сторону пуговицы застегиваются. Я так и одеваюсь. Мама моя приходила в ужас, когда я надевала свою кожаную мини-юбку, сверху — купленную в комиссионном магазине защитного цвета армейскую американскую рубашку, подпоясывалась и вставала на 15-сантиметровые шпильки. Я считала, что очень круто одета.
Я шла по улице и на меня оборачивались, но мама хваталась за голову. А потом как-то все утихло. Я очень спокойно теперь одеваюсь, хотя и не надеваю на себя ничего случайного. И есть, разумеется, вещи, которые я не надену никогда. Я пару раз его надела, очень была собой довольна, а потом — повесила в шкаф и оно провисело до тех пор, пока я не отдала его какой-то более молодой или более озабоченной нарядами подружке.
Меня лет 20 тому назад впервые в жизни пригласили на прием во французское посольство. И все мои подруги забегали: кто-то несет туфли, кто-то — брошку, колготки какие-то суперские. Мой муж смотрит на всю эту суету и говорит: «Люся, это они должны одеваться, те, для которых написан дресс-код. А мы — художники. Мы можем ходить в том, в чем нам хочется».
Андрей, конечно, гений. Эта фраза меня раз и навсегда освободила от идеи, что я надену то, что мне не нравится вместо того, в чем мне удобно и комфортно. Маленькое черное платье? Да никогда в жизни! И меня это и не волнует, и не беспокоит.
Идея всеобщего политкорректного равенства, которая во всей этой истории постоянно вылезает, мои скромные шансы совершенно уничтожила: русскоязычной женщине-писательнице Нобелевскую премию уже дали, это была Светлана Алексиевич. И я ее от души поздравила. Ее награда полностью избавила меня от беспокойства и я, наконец, смогла освободившись от некоторой нервозности — все время ведь протекала какая-то информация и я знала, что где-то там в каких-то списках моя фамилия фигурировала — выдохнуть. Но ты понимаешь еще в чем штука, весь мир — это повсюду, не только в России — совершенно неправильно оценивает значение Нобелевской премии в области литературы. Когда эту премию получила Алексиевич, то в России писатели просто попадали в обморок и впали в негодование: «Как это так!
Ей дали, а Набокову не дали! То есть, эта премия за идеалы человечества, она не про литературу, строго говоря. В отличие, например, от Букеровской английской премии — вот она про литературу. И список букеровских лауреатов — это всегда совершенно точно литературный факт.
Казус Улицкой
Будьте в курсе последних новостей! Улицкая, полагая, что с ней беседует уважаемый в кругах "небратьев" глава офиса Зеленского Андрей Ермак, не стала стесняться и рассказала всё то, что боится произнести на публике. Смотрите так же новые видео: #Видео #Людмила #Улицкая #думаю #последнее #интервью.