Согласно исследованию проведенному Российской православной церковью, в 2023 году в России проживают около 75% православных христиан. Православие является доминирующей религией в России, с подавляющим большинством населения исповедующим эту веру. По данным опроса, который провел ВЦИОМ, православными считают себя 68% россиян. При этом среди российских женщин православных больше, чем среди мужчин (74% и 60% соответственно). Религия в России — совокупность религиозных течений, существующих на территории Российской Федерации.
«Православие у нас номинальное». Эксперты — о следовании россиян религиозным канонам
Сравнение процента православных в России с другими странами и вероисповеданиями позволяет оценить роль и влияние православной веры в российском обществе по сравнению с другими регионами мира. объединяющая основа нашей страны. – Но 3 процента от всего населения России – это не так уж и мало. Судя по данным исследования, количество исповедующих православие россиян упало ниже уровня, отмеченного в нулевые и 2010-е годы, когда это число достигало 80%.
Сколько в России православных?
Игра в одни ворота Еще один интересный феномен этих соцопросов — то, что они касаются только православных христиан, и больше никого. Идет целенаправленный допрос с пристрастием в отношении одной-единственной религиозной группы. При этом все остальные — атеисты, неверующие, мусульмане — ничего знать не обязаны, они свободны от знаний и вообще от чего бы то ни было! Как заявляют некоторые распутные женщины современности: «Я должна быть счастлива, а больше я никому ничего не должна». Представим себе такую полубезумную картину. Проходит масштабное социологическое «исследование», и на улице специально обученные волонтеры караулят людей и задают вопросы о религиозной самоидентификации. И как только очередной «задержанный» говорит, что он неверующий или идейный атеист, то ему задают следующие вопросы: — рассказать о «теории эволюции» прямо сейчас, без «Яндекса» и «Википедии» ; — описать постулаты философии агностицизма; — рассказать историю Союза воинствующих безбожников или хотя бы перечислить его организаторов. Интересно, сколько опрошенных смогут правильно ответить на эти основополагающие атеистические вопросы? Будет ли хотя бы один человек? А потом по газетам и сайтам пойдет волна статеек со скандальными заголовками о глупых атеистах, и вот пристыженные безбожники прячут глаза… Нечто подобное можно сказать и про ислам. Разве кому-нибудь придет в голову допрашивать мусульман, пойманных на улице, гонять их по основам своей религии.
Знаете ли вы все пять столпов ислама? Перечислите всех жен пророка и праведных халифов, процитируйте ваш любимый аят Корана в оригинале» мусульмане обязаны учить арабский язык, утверждают многие шейхи — вряд ли такие вопросы будут заданы представителям самой мирной религии со стороны светских исследователей. Реакция будет молниеносной и болезненной, сразу же запишут в провокаторы или объявят Великий Джихад [1]. Но такого никогда не будет — пусть атеисты и мусульмане успокоятся, им ничего не грозит, идет старая добрая игра в одни ворота. Никто никому ничем не обязан, кроме православных, которые должны буквально всем. А всё потому, что правила игры нам устанавливает кто-то извне, и мы сами «ведемся» на эти трюки. У Православия нет задачи закидать всех шапками, дело не в цифрах как таковых, а в том, что люди вынуждены отчитываться неизвестно перед кем об особенностях своей духовной жизни. Честно ли так поступать со стороны безымянных организаторов опроса? Рискнем даже предположить, что само согласие отвечать на подобные вопросы означает принять заведомо подчиненное положение по отношению к чужим людям, далеким от веры. Вспомним рассказ Олеси Николаевой «Исповедь вертухаю», где само название говорит за себя.
Странная ситуация, когда светские социологи становятся контролерами святости и решают, действительно ли человек православный верующий или нет. Для опровержения «правоты большинства» можно ненадолго окунуться в мир искусства. К примеру, взять тысячу обычных людей с улицы и спросить, какую музыку они слушают. Кто окажется в большинстве — «фанаты» Стравинского и Бетховена или, скажем, Егора Крида и Инстасамки. Ну, или изящная словесность. Десять—пятнадцать лет назад, когда смартфоны были еще не так распространены, я всегда обращал внимание на бумажные книги, которые читали в общественном транспорте. Проводил, так сказать, собственное исследование. Чаще всего читали романы Марининой и Донцовой, которые попадались на глаза несколько раз в день, их можно было издалека узнать по оформлению обложек. И лишь дважды за эти годы мне попался Достоевский.
Однако если посмотреть на разбивку по возрастным категориям, то ситуация начинает внушать тревогу. Да что там тревогу — впору звонить в набат. То есть соотношение православных и мусульман составляет 3 к 1, а большинство молодежи о религии не задумывается или её отрицает. Разумеется, такое положение дел в младшей возрастной группе — это во многом производное от молодого бунтарства и лёгкого отношения к жизни. Какая церковь — даёшь «Доту» и «Геншин Импакт»! С формированием серьёзного отношения к жизни, самостоятельным вхождением в традицию не только в качестве «детей», но и в качестве «отцов» положение значительно меняется. Да и непригодность молодого возраста к религиозному порыву сильно преувеличена. Я помню, как ночи напролёт читал сложнейшие богословские книги, часами стоял на молитве и всё время рвался в церковь, — дай мне, Боже, сейчас хотя бы десятую долю тех же сил и рвения. А были в моём круге общения молодые люди, религиозное рвение которых превосходило моё примерно на бесконечность. Православие в начале 90-х было религией молодых, причём в значительной степени, хорошо образованных мужчин. Но иных уж нет, а те — иуды. А ещё не так давно, прямо перед началом СВО, громко звучали заявления горе-богословов, что солдат — это едва ли не полуубийца, который должен, видимо, с кислой миной на лице исполнять свой тяжкий долг перед государством и не думать, что этим он служит православной вере и Святой Руси. И это притом, что такой подход прямо противоречит церковным канонам и святоотеческому учению. А что делают некоторые чиновники? Они срывают такие флаги со зданий, запрещают проносить их на массовые мероприятия, объявляют экстремистскими. Волей-неволей обществу навязывается подсознательная установка, что православным не должно быть дело до Отечества, а патриотам — до Православия. На фоне таких опросов вполне можно ожидать оживления пропаганды «антиклерикалов»: мол, смотрите, все заявления РПЦ, что она представляет православное большинство общества, — не соответствуют действительности, будущее за атеистической Россией, давайте-ка сокращать роль Церкви в общественной жизни, поменьше православствовать и побольше искать «диалога с атеистической молодёжью». Было бы исключительно опасно поддаться этой пропаганде. Да, российское государство подчёркивает, что воспринимает веру как частное дело гражданина. Это хорошо в том смысле, что к религии никого нельзя принуждать силой. Но это не значит, что государство и общество должны быть религиозно нейтральны. Все государственные и общественные институты России, вся историческая и культурная традиция базируются на Православии.
Известно, что в опросе приняли участие 1,6 тысячи россиян в возрасте старше 18 лет. Исследование было посвящено Великому посту и его восприятию россиянами. Выяснилось, что точную дату его начала 15 марта смогли назвать лишь 14 процентов граждан страны лишь 19 процентов среди тех, кто относит себя к числу православных христиан. Уточняется, что около 6 процентов опрошенных исповедуют ислам, буддизм и протестантизм — 1 процент, иудеев и католиков практически нет. Ещё 4 процента россиян считают себя верующими, но не относятся ни к одной религиозной конфессии, 6 процентов колеблется между верой и неверием. Ранее «Центральная служба новостей» писала о том, что жители России хотят вернуть смертную казнь и уменьшить налоги.
В сознании граждан православие, которое они исповедуют, не связано с какой-либо их собственной ответственностью и личной активностью. Таким образом, считает Б. Дубин, отнесение человеком себя к числу православных является лишь его идентификацией на макроуровне — человек ощущает свое единство с коллективным «мы», в качестве которого выступает Церковь. Резкий рост числа православных не является свидетельством реального духовного возрождения страны. Руководитель отдела социально-политических исследований «Левада-центра» Наталия Зоркая подчеркивает: «Сегодня утверждение «я — православный» крайне редко подразумевает религиозность. В машинах у многих иконки, в больницах — иконки, всюду иконки. Это массовое явление, которое совершенно не свидетельствует о вере. Доля православных почти совпадает с долей русского населения. Православие работает как замена этнической идентификации". Это те, кого можно назвать христианами. У РПЦ было 25 лет на создание активных приходов, но они так и не появились". Однако и тут есть некоторые сложности. Разве можно считать православным того человека, который раз в год посещает культовое заведение или раз в год причащается? Это сомнительно. Посмотрим на посещаемость храмов во время главных церковных праздников. Данные о посещаемости — статистика МВД. Сколько человек приходило в церковь во время пасхи: 2004 4,9 млн.
Более 60% россиян назвали себя православными
Даже невинный базовый курс «основы православной культуры», на котором кое-как преподаются самые азы православного культурного языка, встречается во многих школах и регионах в штыки. Некоторые чиновники прямо-таки не скрывают к нему ненависти. Но немало тревожных вопросов и к Русской Православной Церкви. Церковь — это и мистический организм, и объединение верующих, и важный общественный институт. За последние годы Церковь получила немало привилегий, и преференций, и большой кредит доверия от общества. У неё всего две первостепенных задачи. Первая — молиться за «богохранимую страну нашу Российскую, власти и воинство ея». Вторая — привлекать молодых верующих, формировать у них православную идентичность, найти путь к душе каждого соевого порриджа. И вот со второй задачей пока явно не справились. Кто я, чтобы поучать, — жалкий грешник, но… Церкви нужна миссия среди молодого поколения. Не «миссия среди субкультур», не подлаживание к молодежному языку — это все-таки второстепенно, а иногда даже вредно.
А способность увлечь молодых верой, идеалами, историей, идентичностью Русского Православия. Способность превратить в идеал для молодых людей святых, а не очередных голливудских звёзд. Причём святые бывают разные — бывают воины и учёные, труженики и юродивые. Среди святых были и бывшие проститутки, и бывшие разбойники, и солдаты, и повара. Не было только специалистов по политкорректности. Разумеется, чтобы вернуть молодёжь к Православию нам необходим порыв. И этот порыв нужен в Церкви. Но необходима и государственная организация. Христианская Византийская Империя, а затем и Российская Империя представляли собой настоящую «инфраструктуру спасения». Само государство было заточено так, чтобы человек в нём мог родиться, жить и умереть православным христианином.
И с нашего государства, если оно хоть немного хочет быть наследником Российской Империи, такой обязанности тоже никто не снимал, тем более что это, как было сказано ранее, вопрос выживания и для самого государства.
Священнослужитель считает, что «имидж церкви совсем не тот». По мнению Кураева, «стиль жизни и поступление торговых лидеров в церковь может отталкивать людей от желания идентифицироваться с ними». Известно, что в опросе приняли участие 1,6 тысячи россиян в возрасте старше 18 лет. Исследование было посвящено Великому посту и его восприятию россиянами. Выяснилось, что точную дату его начала 15 марта смогли назвать лишь 14 процентов граждан страны лишь 19 процентов среди тех, кто относит себя к числу православных христиан. Уточняется, что около 6 процентов опрошенных исповедуют ислам, буддизм и протестантизм — 1 процент, иудеев и католиков практически нет.
К сожалению, в начале ХXI века мы переживаем проблемы, во многом не разрешенные в ХХ веке, и продолжаем за мнимым духом триумфализма какого-то православного возрождения, которое якобы происходит у нас, прятать от себя очевидную истину: мы терпим глубокое культурно-историческое и духовно-религиозное поражение в собственной стране. ВЦИОМ — это достаточно серьезная служба, хотя, конечно, у всех бывают погрешности. Но это не дает основания говорить, что цифры искажают реальность: в общем и целом, с погрешностями, но они отражают реальную картину. Православных верующих действительно становится меньше, я бы сказал это и по собственным наблюдениям — сегодня продолжает накапливаться доля разочарованных. Может быть, даже разочарование не в православии как таковом, а в том институте Церкви, который сейчас существует и тесно взаимодействует с государством. К тому же в 90-е годы люди смотрели на Церковь романтически, это была область тайны. Разрушенные храмы намного больше привлекали душу человека, чем те, которые сегодня очень хорошо отреставрированы или просто заново построены. Они могут отвечать запросу на какую-то деятельность, на желание найти какое-то сообщество, преодолеть одиночество, но загадочность они потеряли. Мир становится более структурированным, и этот фактор тоже сказался, потому что Церковь, с одной стороны, давала ответ на поиск тайны, ощущение своей связи с Богом, а с другой — еще и на поиск новой системы жизни, что в начале постсоветского периода было очень актуально. Теперь же связанное с Церковью свободное ощущение неотмирности практически испарилось. Люди видят, что она стала выполнять идеологическую роль и опираться на административные ресурсы. В конце 80-х — начале 90-х годов люди искали свободную духовность — их интересовали и ориентализм, эзотерика, и нью-эйдж, — а когда реально соприкасались с церковной жизнью, видели, насколько сильнее и выигрышнее институт православной Церкви по сравнению со всеми вот этими непонятными вещами. И действительно, они шли в Церковь. Но теперь начался процесс, когда они, устав от бюрократизированной структуры, стали искать неинституциональную духовность. А главное — сегодня люди в Церкви часто не ощущают роста. Человек внутренне осознает себя причастным к великой традиции, но при этом не может реализоваться. Он ограничен в самостоятельности и той социальной активности, которую пытается развивать, для него не приветствуется свободный поиск своей мировоззренческой позиции, чреватый опасностями, но необходимый для внутреннего роста. Еще одна причина заключается в том, что православные ищут связи с Богом, но под эту связь компилируют поиск своего внутреннего уютного мирка. И человек этим какое-то время наслаждается, а потом вдруг осознает, что ничего у него в жизни не клеится, и чувствует свою неполноценность. Он понимает, что происходящее на многих приходах — это некоторая имитация. Да, послужили, чай попили, обсудили, какой батюшка что сказал — и все. Я бы не сказал, что падение числа верующих — общемировая черта. Здесь мы говорим о разнонаправленном процессе, потому что наша реальность такова, что в каких-то странах верующих становится больше, а где-то их нет вообще. Другое дело, что в Европе сейчас господствует идеология социального развития, о которой тоже не могу сказать ничего хорошего. России это пока не грозит, но на Западе религиозные институты боятся декларировать свою религиозность. Допустим, если они оказывают помощь, то заранее заявляют, что не будут навязывать никаких религиозных взглядов. Это происходит в силу страха перед идеологией, которая требует секулярного подхода. Такая крайность — тоже своеобразный «евангелизм», если говорить о том, насколько рьяно сторонники социального развития отстаивают свою идеологию и веру, узкий набор ценностей. И подобных «верующих» становится все больше. Вообще нашу жизнь сегодня пронизывает принцип VUCA: волатильность, неопределенность, сложность и двусмысленность.
Лучший ответ Vektor Оракул 71715 2 года назад 2019 год. Всероссийский центр изучения общественного мнения ВЦИОМ представляет данные опроса о том, сколько россиян считают себя православными и каково в нашем обществе отношение к обряду крещения. Православие — самая распространенная религия среди россиян.
Сколько в России православных? О результатах опроса ВЦИОМ
Главная» Новости» Процентное соотношение религий в россии 2023. крещение, хотя вера не поддается математическому анализу: в РПЦ "отменили" статистику о православных (их 1,4-82. Россия – великая православная держава с тысячелетней историей. Согласно исследованию проведенному Российской православной церковью, в 2023 году в России проживают около 75% православных христиан. График изменения процента православных в России с 1989 по 2021 гг. Какой процент «православных» ходит в церковь как, в общем-то, положено — каждое воскресенье — ВЦИОМ, чтобы не огорчать никого, тем более — своих кураторов, — спрашивать не стал.
Верующих в России становится все меньше. Церкви нужно измениться?
Православные христиане в России Православная церковь России является автокефальной и состоит из нескольких юрисдикций, включая Русскую православную церковь, Московскую патриархию, Санкт-Петербургскую епархию и другие. Все государственные и общественные институты России, вся историческая и культурная традиция базируются на Православии. Важно помнить, что статистика и данные о проценте православных в России могут колебаться в зависимости от многих факторов, таких как региональные различия, уровень образования и социальный статус.
Егор Холмогоров: Мы — православные? Почему нам придется ими стать
Ранее врач-диетолог Михаил Гинзбург назвал безопасный срок хранения пасхальных яиц. Комментирование разрешено только первые 24 часа. Комментарии 36 :.
В этом случае Исповедь имеет свой специфический характер.
Человек прекрасно знает, что он делает и зачем он пришёл, участие священника порой здесь может быть просто минимальным, потому что уже есть полное взаимопонимание. И на такую Исповедь, как правило, не нужно много времени, здесь речь идёт уже о чём-то другом. Исповедь — это ведь не разговор, а таинство, основной составляющей которого является молитва.
Но главное — не беседы и не вразумление, а то, что священник молится Богу за того, кто сейчас исповедуется. А вот если на Исповедь приходит человек, который в первый раз видит священника, то даже если у него нет каких-то особых проблем, приходится с ним долго разговаривать и что-то объяснять. Его просто нужно ввести в реальность церковной и духовной жизни.
И это никак не может быть коротким разговором на 10—15 минут. Так же, если у человека какая-то реальная проблема, если он пришёл с горем или переживанием жгучей обиды, то сам факт того, что ты не торопишься, может сыграть определяющую роль. Но как только человек почувствует, что ты спешишь, разговор станет бессмысленным.
Ты можешь говорить всё что угодно, но он почувствует только одно: что ты торопишься и что ты в нём не очень заинтересован. Кстати, один очень хороший епископ мне однажды сказал: «Я своим священникам говорю, что когда разговариваешь с человеком, спрячь свои часы и не смотри на них». Мне это очень понравилось.
На сегодняшний день массовой церковной культуры в нашей стране так и не сложилось Кроме того, мы должны понимать, что на сегодняшний день широкой и массовой церковной культуры в нашей стране по большому счету так и не сложилось. По-прежнему очень трудно найти для ребёнка адекватную православную школу, а православных университетов у нас два с половиной на всю страну. По сути, мы не имеем распространенных социальных форм, через которые человек может войти в Церковь.
Например, у нас практически нет христианских обществ и движений. А в той же Западной Европе, при всей сложности того положения, в котором там сейчас находится христианство, их там по сравнению с нами колоссальное количество, что вызывает непреходящее изумление. Ничего подобного у нас нет, а если и есть, то имеет крошечные масштабы.
В этих условиях единственной, по сути, точкой входа в Церковь для человека остаётся священник. Священники — словно то угольное ушко или узкое горло, через которое должна просочиться вся наша современная церковная жизнь. Один из самых сложных случаев — это большие храмы, соборы, через которые идёт непрерывный поток людей.
Священник должен принять весь этот вал, что забирает все его силы. Строить в таких условиях общину оказывается очень трудно. Её пытаются и в таких условиях создавать, я такие примеры знаю, но она, как правило, оказывается под катком того большого количества совершенно нецерковных людей, которые приходят в этот храм с улицы, и их надо встретить.
Обычно в таких условиях вся община занята совершенно особенным служением, с одной целью — просто встретить и принять этих людей. Всё это в значительной мере является разрушительным для приходской жизни. Если священник приходит в храм с утра, а вокруг 100-тысячный спальный район и за ящиком — соответствующий список заказанных треб, то даже если просто возьмёшься, например, освящать все квартиры, то ты до смертного конца своего их не освятишь.
Эта ситуация создаёт впечатление некоей безысходности. Мы находимся в самом начале пути — Каковы те выводы, к которым вы приходите в вашем исследовании? Как можно поправить ситуацию?
Например, возьмём соотношение количества священников и количества прихожан в Русской Православной Церкви. Оно оказывается, конечно, катастрофически большим: примерно 6050 человек, называющих себя православными, на одного священника в России. При том, что в Европе в католических странах — Польше и Франции — или православных — Греции, Румынии и т.
Однозначно, это совершенно другая картина. Соответственно, чтобы наша печальная ситуация поменялась, чтобы стала возможна какая-то совершенно другая пастырская практика, нужно увеличение существующего корпуса духовенства в 3—5 раз. Чтобы стала возможна другая пастырская практика, нужно увеличение корпуса духовенства в 3—5 раз — Разве это реально?
Сейчас православное духовенство на территории РФ составляет примерно 20,5 тысяч человек. Я как раз об этом и пишу, что даже самый эффективный набор в семинарии не даст требуемого количества. И потом, мы же с вами прекрасно понимаем, что количество здесь не решающий фактор.
При увеличении корпуса духовенства в первую очередь становится важным качество. Формальные механизмы ничего хорошего не дадут. К тому же каждый священник — это не просто священник, это ещё и его семья, которая тоже должна быть церковной, иначе грош цена такому священнику, и т.
Ну и потом, любой менеджер тут же спросит, а как содержать всех этих людей? И это тоже будет резонный и вполне уместный вопрос.
И если мы хотели начать возрождение церковной жизни, нам нужно было осознать, что главным объектом миссии, проповеди, катехизации являются потомки тех русских православных христиан, которые не уберегли свою Церковь и которые, будучи духовно дезориентированными в период серьезных исторических перемен, могли устремляться в Церковь, но по существу «духовной жаждою томимы» не были. Нам необходимо было подойти к нашему обществу как к глубоко отчужденному от Церкви, с представителями которого нужно активно работать вне стен храмов. Подробнее Храмов было мало, но нам казалось, что, когда мы восстановим вот эту внешнюю инфраструктуру, все будет хорошо. Однако люди, которые потекли в Церковь, в лучшем случае становились такими же поверхностными обрядоверами и магическими ритуалистами, какими были их предки в начале ХХ века, и это при том, что в отличие от своих предков, часто неграмотных, они имели какой-то уровень образования. И в рамках такого бытового обрядово-ритуального исповедания своей веры они долго оставаться не могли.
Стремясь обеспечить в восстанавливающихся храмах богослужебную жизнь, мы рукополагали в священный сан часто совершенно случайных, заведомо непригодных к пастырской деятельности людей. Две трети духовенства у нас к концу ХХ века не имело никакого богословского образования. Максимум, что могли сделать эти священники, — это как-то совершать богослужение, а не по-настоящему проповедовать. Заниматься какой-то серьезной миссионерско-просветительской, катехизаторской деятельностью они не могли, а порой и не хотели. Да и значительная часть пришедших советских неофитов требовала, по существу, бытового благочестия, магических услуг и ничего больше. Понимая, что так долго продолжаться не может, мы открыли неоправданно большое количество семинарий. Это привело к тому, что иногда выпускаются совершенно невежественные священники, которые поэтому и в духовные академии не рвутся поступать, а если поступают, то своим невежеством лишь понижают уровень их образовательного процесса.
За это же время происходил еще один процесс. Озабоченные желанием получить прежнюю имущественно-материальную инфраструктуру Церкви, мы за эти годы больше работали не со своими прихожанами, а с власть предержащими, потому что они больше могли помочь в восстановлении храмов. Это еще одна причина того, почему авторитет наш не рос. В советское время Церковь рассматривалась как единственная, чудом сохранившаяся в коммунистическое лихолетье часть подлинной России, а в современном сознании Церковь отождествляется с нынешним государственным официозом. В последний год свой вклад в усиление внутрицерковного кризиса внесла и пандемия. Конечно, любая кризисная ситуация пробуждает в человеке религиозные чувства, но каков подлинный характер этих религиозных чувств? Религиозность наших современников является скорее магической, хотя и облеченной в православную форму.
И если Церковь не выполняет функций здравоохранения, социального обеспечения, профессиональной ориентации, так она нам и не нужна. Какой от нее прок, если с ней жизнь не становится комфортнее и легче? К сожалению, в начале ХXI века мы переживаем проблемы, во многом не разрешенные в ХХ веке, и продолжаем за мнимым духом триумфализма какого-то православного возрождения, которое якобы происходит у нас, прятать от себя очевидную истину: мы терпим глубокое культурно-историческое и духовно-религиозное поражение в собственной стране. ВЦИОМ — это достаточно серьезная служба, хотя, конечно, у всех бывают погрешности. Но это не дает основания говорить, что цифры искажают реальность: в общем и целом, с погрешностями, но они отражают реальную картину. Православных верующих действительно становится меньше, я бы сказал это и по собственным наблюдениям — сегодня продолжает накапливаться доля разочарованных. Может быть, даже разочарование не в православии как таковом, а в том институте Церкви, который сейчас существует и тесно взаимодействует с государством.
К тому же в 90-е годы люди смотрели на Церковь романтически, это была область тайны. Разрушенные храмы намного больше привлекали душу человека, чем те, которые сегодня очень хорошо отреставрированы или просто заново построены. Они могут отвечать запросу на какую-то деятельность, на желание найти какое-то сообщество, преодолеть одиночество, но загадочность они потеряли. Мир становится более структурированным, и этот фактор тоже сказался, потому что Церковь, с одной стороны, давала ответ на поиск тайны, ощущение своей связи с Богом, а с другой — еще и на поиск новой системы жизни, что в начале постсоветского периода было очень актуально.
Рост религиозности в обществе зачастую происходит из-за тотальной бедности в обществе. Экономика - важный фактор, но не всегда определяющий, поэтому есть и другие они ниже, после картинки. Во-вторых, это отсутствие работы церкви с молодежью.
Наша культура меняется, и новые культурные веяния всегда выпадают на молодое поколение. РПЦ - консервативная организация, она не успевает, а порой и не хочет, подстраиваться под интересы молодежи. Поэтому молодым людям не интересно ходить в церковь и интересоваться вопросами христианства. В-третьих, церковь - это община и коллектив.