дружественное развивающее пространство "Второй дом", где мы планируем разместить стажировочные площадки.
«Не бойся, пацан, я только мать твою зарежу, тебя не трону». Две жизни в детдоме и «за территорией»
Соня, выпускница детского дома, пишет о своих страшных детских и юношеских годах на своей странице в социальной сети. Отличается такое учреждение от детского дома наличием собственного учебного заведения. В рамках последнего также зачастую существует разделение на младшую школу и старшие классы. Образование - 15 июня 2023 - Новости Омска - По статистике на 2016 год, более 148 тысяч детей из детских домов воспитывалось в приемных семьях. Пять тысяч из них вернулись обратно в детдом. При желании родителей поместить ребёнка в детский дом (в соответствии с трудной жизненной ситуацией) мнение детей до 14 лет не учитывается, хотя здесь, конечно, следует подходить к каждой ситуации индивидуально.
Детский дом: взгляд изнутри
Детский дом бьет еще и по будущему, он бьет по созреванию, он бьет по развитию. Даже максимально плохая семья лучше, чем детдом. Ребята посмотрели очень увлекательное и интересное представление, которое подготовили и исполнили воспитанники Шуйского детского дом-школы. Новости и СМИ. Обучение. Выпускники детского дома плохо знакомы с внешним миром, который так понятен остальным. Главная Новости Детский дом: история и современность сир.
Новости по тегу: Детский Дом
У администрации есть аргументы. Если оставлять туалет открытым, то дети там курят, мусорят, проливают воду, целуются. То есть туалет закрывают в целях безопасности. А Лёшка при этом писается. Сколько денег получают сироты после выпуска из детдома? Детям в детских домах положены определённые выплаты, которые накапливаются. После совершеннолетия эти выплаты суммируются, они лежат на сберкнижке. Самая большая сумма, известная мне — порядка 4 миллионов рублей. Она складывается из нескольких составляющих и зависит от того, в каком возрасте ребёнок попал в детский дом. Сумма включает в себя алименты от родителей, пенсию по инвалидности, если она есть, пенсия по потере кормильца, если один или двое родителя погибли, детские и прочие выплаты. Дальше ребёнок отрабатывает все свои мечты, которые у него накопились за время проживания в детском доме.
Он испытывает свободу на себе, пытается понять, как это, чувствует себя самостоятельным, взрослым, богатым. Что делать с этим богатством, они не знают. Они никогда до этого не были в магазине, не покупали еду, не готовили обед, не знают, сколько стоит жить, сколько платить за квартиру, как снимать показания счётчика. Они ничего не знают о самостоятельной взрослой жизни, о быте, в котором мы с вами каждый день живём. Нас этому тоже никто не учил, но мы постигали это знание исподволь, неспециально. Эти дети под постоянной заботой и охраной, в том числе, охраняют их от незаконного труда, которым их могут эксплуатировать. В одном учреждении 16-летний лоб подходит к воспитателю и говорит: «Наталья Николаевна, ну, можно я хоть снег пойду почищу? Воскресенье, он пошел почистил снег, довольный раскрасневшийся, уставший вернулся, поставил лопату. Наутро воспитателя елозил директор детского дома, елозил департамент опеки, а к вечеру её уже елозили по ковру министерства за то, что она эксплуатировала детский труд. После чего она сказала: «Чтобы я ещё кому-нибудь в руки дала лопату — нет!
Пусть сидят смотрят телевизор». И вот они до 18 лет смотрят телевизор. Они получают еду на подносе с компотом, первым и вторым, не знают, как мыть посуду, не знают, как этот борщ готовился, не знают, как заваривать чай элементарно. После выхода из детского дома ребенку нужно сопровождение. В 18 лет выясняется, что нужно что-то есть и где-то на это деньги брать. Все это для них вдруг, в один день. И есть 2 миллиона на карточке. Конечно, они тут же покупают себе машины, не имея прав, ноутбуки, кучу разной техники, велосипеды, мопеды. Купил мопед — доехал до ближайшего столба, врезался, бросил. А что там, он стоит 50 тысяч.
Есть же два миллиона. Пошел, еще один купил. Эти деньги спускаются за месяц-два, это максимум. Их пасут те же выпускники детских домов.
Что тебе помогло не сойти с дистанции? Если можно так сказать, создавал себе больше проблем и вызовов, которые приносили большее количество решений, а значит, больше возможностей. Стал больше общаться с «домашними», учиться, развиваться, что-то перенимал у них. В результате, выстроил свою систему ценностей, которой придерживаюсь.
Мы вроде бы в одном мире живем… - Это вам так кажется. Я не общаюсь ни с кем из детского дома, кроме своего брата и еще одного друга. Необходимо буквально силой заставлять себя менять свою жизнь. Когда я выпустился из детского дома, то был похож на Маугли — не знал, что такое коммунальные платежи, как работает стиральная машина, как зарабатывать деньги и главное, как их тратить. Повторюсь, у детдомовцев сильно развита мимикрия, мы быстро всему учимся, если придется и если этого захотеть. К сожалению, эта способность у многих быстро переходит в двуличие, если ее не контролировать. Расскажи, как это было у тебя и твоих друзей в детском доме. Не знаю, как бы я распорядился такой суммой, так как сам получил всего 50 тысяч рублей и потратил их на нужные мне вещи.
Если бы я мог изменить закон, то сделал бы так, что накопленную пенсию можно было бы тратить только на ремонт, покупку мебели — что-нибудь полезное. Уверен, что выпускнику детдома или ресурсного центра нужно давать жилье не в том же населенном пункте, где он вырос. Ему просто необходимо начать жить в другом обществе, знакомиться с новыми людьми. Нельзя собирать в одном центре много детей. Лучше, если они будут жить в квартирах по 3-4 человека. Двое старших воспитывают двоих младших. Во-первых, так проще приучиться к бытовой стороне жизни. Они сами будут готовить, делать уборку.
Во-вторых, старшие будут подавать пример, как нужно жить, с кем общаться и что точно не стоит делать. Пусть будет некий взрослый куратор от ресурсного центра, который просто будет следить периодически за ними.
Тебе было неприятно, когда ты был внизу иерархической лестницы. Зачем тогда довлеть над теми, кто потом оказался ниже тебя? При этом если кто-то извне наезжал на наших, то мы вписывались за него всем составом. Не буду утверждать, что сейчас дела обстоят так же. Детский дом стал ресурсным центром. Говорят, что там теперь все стало по-другому.
Мы его всегда использовали, когда говорили про детский дом «батор» - сокращение от слова «инкубатор». Возможно, такое ощущение и было у тех, кто попал туда из семьи. А у тех, кто вырос там с детства, нет. Можно сказать, что мы не особо испытывали какие-либо эмоции, так как в детдоме они уже не играют особой роли. Со временем ты просто забываешь или не знаешь изначально , как это — чувствовать что-либо. Если с раннего детства, то ее практически нет. У меня в этом плане был полный провал. В детском доме демонстрация каких-либо переживаний считается слабостью, нельзя ныть.
Ты должен уметь подавлять свои эмоции. Для детдомовца привычнее получить удар в лицо, чем поглаживание по голове. Если в младших группах воспитатели как-то могут достучаться до детей и сами дети тянутся к ним, то в старших группах уже все по-другому. Воспитатель уже не мог совладать с группой подростков. Помню, что долгое время не понимал шуток и не знал пословиц и поговорок. На первом курсе училища кто-то сказал мне, что у меня «скелеты в шкафу», и я на полном серьезе пошел смотреть, что же лежит в шкафу. Моя девушка в начале отношений всегда говорила мне, что я бываю очень груб — слишком сильно держал ее за руку, не понимал, что могу обидеть. Постепенно я стал следить за собой и исправлять поведение.
Ребята очищали территорию детского дома от мусора и прошлогодней листвы. Солнечная и тёплая погода в этот день, располагала к продуктивной работе.
Путь к «Возрождению»: как и для чего детские дома стали Центрами содействия семейному воспитанию
Отличается такое учреждение от детского дома наличием собственного учебного заведения. Что такое детский дом? «Детское сиротское учреждение — это место, где дети, у которых нет собственного дома и семьи, постоянно находятся в условиях группового проживания и отсутствия значимого взрослого», — дала общее короткое определение руководитель проекта. Встречая воспитанников детского дома, невольно ловишь себя на мысли о том, что до сих пор живы стереотипы об одинаково одетых детях, непременно коротких стрижках, потерянных взглядах. В одном из детских домов, где он жил, туалет открывали два раза в день: утром на полчаса, вечером на час, всё остальное время они терпели. Вот, например, типичный детский дом, в котором я бываю довольно часто, существующий с советских времен: большие комнаты на шестнадцать кроватей, при каждой комнате туалет системы "две дырки в полу" без двери, без стенок, без всего.
«Сменили вывеску»: куда исчезли детские дома в Московской области
В другой раз у приемной мамы что-то пропало, и в этом обвинили нас. Она поставила всех в угол до вечера, а потом начала вызывать по одному на кухню. Когда я зашла, приемная мама перешла на крик, вытащила нож для разделки мяса, положила на стол разделочную доску и сказала, что отрубит мне руки. Она схватила мою руку, попыталась уложить на доску и сильно кричала. Я очень испугалась и до сих пор с ужасом вспоминаю тот момент. Пока я жила в приемной семье, меня постоянно запугивали детским домом. Я боялась его и не хотела туда попасть. Наверное, поэтому так затянула с жалобами на наши условия. Приемные родители рассказывали нам жуткие истории, как детей в учреждении окунают в унитаз, вывешивают из окна.
Мы все просили не отдавать нас в это место. В какой-то момент я поняла, что если продолжу молчать, то мы так и останемся жить в этой семье.
Зачастую он остается без каких бы то ни было перспектив, чтобы учиться, работать, видеть мир и участвовать в его жизни. Как выпускник коррекционного интерната сломал систему и поступил в вуз Что представляет из себя реформа детских домов? Тогда же ввели «План развития жизнеустройства ребенка», по которому детские дома вместе с опекой каждые полгода должны пересматривать мероприятия по устройству ребенка и выяснять, почему он еще не дома, почему не устроен к бабушке, почему ему не ищется новая семья, если возвращение в кровную невозможно. Раньше в большинстве случаев ребенку искали новую семью, в то время как ситуация с кровной не была исчерпана полностью. Этот план, по сути, заставляет организации и органы опеки действовать последовательно. Что говорится в реформе Пребывание ребенка в интернатном учреждении всегда считается только временной мерой — до его возвращения в кровную семью или устройства в приемную.
Условия проживания должны быть приближены к семейным , чтобы, живя в детском доме, ребенок не терял представления о том, как устроен внешний мир, и не забывал, как живут другие люди. Для ребенка, временно лишенного родительского попечения, организуются качественные условия социальной, психологической и педагогической реабилитации. Дети должны учиться вовне , даже если нуждаются в коррекционных программах. А школы, в свою очередь, по принятым независимо от этого постановления ФГОСАМ и Закону об образовании обязуются обеспечивать инклюзивное образование. Ребенка требуется размещать в организацию для детей-сирот как можно ближе к месту проживания , чтобы он мог посещать ту же школу, что и раньше, и не терять вместе с семьей своего привычного окружения. С 2015 года мы выезжаем в разные регионы и разные организации для детей-сирот. И что же мы видим? Хорошие моменты Ситуация действительно меняется Начали уменьшаться группы.
В 2015 году мы видели группы на 15—20 детей, спальни с 15 кроватями. Сегодня, спустя три года, это в основном группы на шесть-восемь человек. Детей перестали переводить из группы в группу, дергать каждый год или два. Соответственно, воспитатели становятся постоянными. Также началась работа с кровными семьями. Есть регионы-лидеры, которые показывают, что можно держать вместе детей от нуля до 18 лет, не разлучая братьев и сестер. Что не нужно размещать детей в больницах — обследования проводят и в поликлинике. Один из таких лидеров — Москва.
Здесь все организации привели к единому виду, и теперь они — центры содействия семейному устройству. Плохие моменты Процесс реформы идет очень неравномерно и медленно Многие проблемы носят общий характер, поэтому не решается в рамках реорганизации одного конкретного учреждения. Например, до сих пор в большинстве регионов организации для детей-сирот относятся к разным типам, у них разная ведомственная принадлежность.
Чтобы Вы понимали о чем я,приведу короткую историю. Поступает к нам девочка Аня. Вроде бы,что ей у нас делать? Отец-бригадир на шахте,мать держит небольшую парикмахерскую. Семья очень положительная,аж плюнуть некуда. Теперь посмотрим на Анечку. А родители настолько ее любят,что не могут выписать пиздюлей и запереть дома в подвале в воспитательных целях. В итоге мы имеет нимфоманку с тремя абортами,которая сбежала из дома,так как мама не дала денег на побухать. И Аня считает,что она права. Что мать ее не любит. И что ей нужно бухать. Мама билась в истерике около часа,когда Анечку заперли в изоляторе,рвалась забрать заявление. Хорошо,что наши воспитали быстро оценили масштабы катастрофы и успокоили ее. Иначе Аня никогда бы не стала адекватной. Это основные подразделения детей. Вроде никого не забыла. Задавайте вопросы.
Мероприятие направлено на формирование у детей трудолюбия, бережного отношения к природе. Ребята очищали территорию детского дома от мусора и прошлогодней листвы.
проблемы и факты о детских домах
Она поставила всех в угол до вечера, а потом начала вызывать по одному на кухню. Когда я зашла, приемная мама перешла на крик, вытащила нож для разделки мяса, положила на стол разделочную доску и сказала, что отрубит мне руки. Она схватила мою руку, попыталась уложить на доску и сильно кричала. Я очень испугалась и до сих пор с ужасом вспоминаю тот момент. Пока я жила в приемной семье, меня постоянно запугивали детским домом. Я боялась его и не хотела туда попасть. Наверное, поэтому так затянула с жалобами на наши условия.
Приемные родители рассказывали нам жуткие истории, как детей в учреждении окунают в унитаз, вывешивают из окна. Мы все просили не отдавать нас в это место. В какой-то момент я поняла, что если продолжу молчать, то мы так и останемся жить в этой семье. Когда я обратилась за помощью в органы опеки, мне не поверили.
Чтобы найти ответ, важно обратиться к истории. Первые детские дома появились в Европе в XII веке.
Эти данные привели к реформированию системы — детей стали помещать не в учреждения, а в приемные семьи в деревнях. И дети выживали. Смертность не превышала ту, что была во всех семьях. Поначалу причину высокой смертности в учреждениях связывали только с инфекционными заболеваниями и недостаточной гигиеной. Однако всемирно известный психиатр Рене Шпиц в 30-х годах прошлого века провел масштабный эксперимент. Несмотря на стерильность, треть детей в учреждении погибли.
А дети с мамами в тюрьме выжили все. Ученый сделал выводы, которые получили широкое признание в мире к сожалению, в СССР в те годы на них внимания не обратили : виной детских смертей было отсутствие материнской заботы и любви, что лишало детей иммунитета и естественной защиты. Сама оторванность от семейного окружения играла фатальную роль! Дана Джонсон, профессор кафедры неонатологии и педиатрии Университета Миннесоты США , выступал на Международном форуме «Каждый ребенок достоин семьи», организованном в 2016 году в Москве фондом «Обнаженные сердца», и делился полученными результатами. Ученые зафиксировали, что дети в учреждениях отстают от сверстников в росте и развитии. В качестве доказательства приводились фотографии подростков, еще не вступивших в пубертатный период, — эти дети по росту были вдвое меньше своих ровесников, живущих в семьях.
IQ детей, которые проживают в учреждении, в среднем ниже на 40 пунктов. Депрессия, тревожные расстройства, нарушения поведения, психические проблемы с вниманием и другие трудности появляются уже после 6 месяцев проживания в учреждении. Через 18 месяцев ухудшается речь. Через 21 месяц теряются многие социальные навыки. Детские дома инвалидизируют детей, месяц за месяцем превращая их в психически нездоровых и недееспособных граждан. Вывод ученые делают только один — лучше ни при каких обстоятельствах не помещать ребенка в учреждение.
А что тогда делать? Помогать кровным семьям ради их сохранения для детей. Или, если это уже невозможно, воспитывать детей в заботливых и хорошо подготовленных приемных семьях. Сегодня, в условиях пандемии, стала очевидной прямая угроза для жизни и здоровья сирот в учреждениях. Ослабленные физически и психологически, подверженные депрессиям и низкому иммунитету, они станут легкой добычей страшного вируса. А если заразится один ребенок, болезнь с риском летального исхода поразит подавляющее большинство детей, живущих огромными коллективами в закрытом пространстве.
Обеспечить самоизоляцию внутри детского дома невозможно. Дополнительные меры защиты — как было доказано еще Рене Шпицем — в условиях сиротских учреждений попросту не работают по причине неестественности этой среды для жизни ребенка. Их много — администрация, медработники, педагоги, охрана, повара и другие должностные лица. Если в детском доме воспитывается 100 детей, это означает, что их обслуживает примерно 120-130 взрослых, начиная с директора и заканчивая уборщицами. Получается гигантское скопление людей. Если заболеет кто-то один, вирус с высокой долей вероятности поразит всех.
Руководителям учреждений предложено рассмотреть вопрос о передаче детей «к родственникам или иным лицам, с которыми у граждан, в том числе несовершеннолетних, имеются устойчивые личные отношения». На этот вопрос есть сразу несколько ответов.
Но это громкие слова, и многие просто пройдут мимо, считая, что для этого есть государство, и сироты не их личная забота. Поэтому я попытаюсь привести аргументы, опираясь на эгоизм и элементарное чувство собственной безопасности. Подумайте о том, насколько безопасным будет наше общество в будущем Дети из детских домов — обычные люди, но травмы и переживания, которые они несут за собой, зачастую делают их жизнь очень тяжелой. При этом они не живут в вакууме, поэтому их сложности, не совсем правильное поведение, инфантильность и злость станут частью нашего общего мира. Что произойдет, когда ребенок выйдет из учреждения, где он не научится взаимодействовать с обычными людьми во внешнем мире? Такие дети чувствуют себя одинокими, никому не нужными, затравленными. Они не умеют нормально общаться вне замкнутой среды учреждения. У них отсутствует эмпатия к миру, частью которого они никогда не были.
У них есть привычка, что все решают взрослые, а уровень их личной ответственности и свободы очень низок Ведь всегда есть тот, кто приготовит в столовой еду, заправит кровать и так далее. Таких детей чаще всего подхватывают люди, занимающиеся не совсем законными делами, но умеющие работать с маргинализированным, отверженным обществом контингентом. Как выглядит система детских учреждений Есть множество типов учреждений, которые находятся в ведомстве разных министерств. Например, дом ребенка, где живут дети до четырёх лет, относится к системе здравоохранения. Есть целая система учреждений, которыми занимается министерство образования: детские дома, школы-интернаты, коррекционные учреждения, которых у нас целых восемь для детей с проблемами слуха, зрения, интеллекта и так далее. Еще есть интернаты для детей с умеренной и глубокой умственной отсталостью, а на самом деле для детей с разными тяжелыми нарушениями здоровья, — они находятся в системе социальной защиты. Существуют организации в системе социальной защиты: социальные центры и приюты, которые зачастую дублируют функции детских домов. По закону там должны находиться дети, размещенные в учреждении по заявлению родителей на время оказания семье социальной помощи. Но опыт показывает, что сроки нахождения ребенка в социальном центре или приюте иногда затягиваются на несколько лет, и чаще всего дети оказываются там по нескольку раз. Когда началась реформа детских домов, мы увидели регионы, где количество детских домов снизилось, а количество приютов увеличилось вдвое.
С чем сталкиваются сироты в учреждениях 1. Игнорирование травмы Детский дом не санаторий. Ребенок поступил туда не просто так, а потому что в его семье произошло что-то ужасное. Он мог быть жертвой насилия, включая сексуальное, а, может быть, именно само перемещение из семьи, которая его любила, но не справлялась с какими-то потребностями ребенка, и является главной травмой и насилием для него. Воспитатели чаще всего не знакомы с понятием депривации, травмы, ее последствий, не умеют работать с травмированным ребенком достаточно чутко и аккуратно, чтобы позволить ему справиться с переживанием горя, потери, одиночества, злости и многих-многих других чувств. Травматический опыт у детей проявляется в нарушениях поведения и сложном эмоциональном состоянии. Могут наблюдаются вспышки агрессии по отношению к другим детям или персоналу, аутоагрессия, истерики, сложности в обучении, действия сексуального характера по отношению к другим детям.
Имеются патронатные семьи, способные заменить детский дом-интернат. При этом государство платит родителям зарплату, и никакой тайны усыновления не существует - сирота знает, кто он и откуда.
В остальном же такой воспитанник - полноправный член семьи. Еще вариант Другая форма организации жизни сирот - семейный детский дом. По такому пути часто идут негосударственные заведения подобного типа. Жилые помещения там могут быть поделены на отдельные квартиры, "семьи" состоят из 6-8 детей, мамы, официально назначенной на эту должность, и ее помощницы. Дети все вместе и по очереди заняты покупкой продуктов, готовкой и всеми необходимыми домашними делами. Ребенок в детском доме подобного типа ощущает себя членом большой дружной семьи. Также интересен опыт детских деревень SOS, в устройстве которых реализована модель воспитания педагога из Австрии. В нашей стране имеются три подобных деревни. Цель их - также максимально приблизить условия жизни воспитанников к семейным.
Кроме того, существуют детские дома малокомплектного типа. Устроены они по образу и подобию обычного казенного учреждения, но число детей там значительно меньше - порой не более 20 или 30 человек. В таких масштабах обстановку гораздо проще сделать домашней, чем в огромном интернате. Ребенок в детском доме такого типа посещает обычную школу и общается с ровесниками из нормальных семей. Спасет ли православная церковь? Многие воспитатели и общественные деятели считают, что к работе в государственных детских учреждениях следует привлекать представителей церкви, ведь каждый человек нуждается в пище для души, наличии нравственных идеалов и формировании моральных устоев. Сиротам, лишенным родительского тепла, это нужно вдвойне. Именно потому православные детские дома могли бы оказаться островком спасения для таких детей в современном мире бездуховности и отсутствия каких-либо ориентиров. Созданное при храме подобное учреждение воспитания обладает и другим важным преимуществом - церковная община неким образом способна заменить детдомовцу отсутствующую семью.
В приходе воспитанники заводят друзей, укрепляют духовные и социальные связи. Не все так просто Почему же такая форма, как православный детский дом до сих пор не получила широкого распространения? Проблема - в наличии множества сложностей самого разного характера - юридических, материальных, дефицита воспитательских кадров. Финансовые проблемы - прежде всего, в отсутствии необходимых помещений. Даже самый скромный приют потребует отдельного здания или его части. Благотворители также не слишком охотно выделяют средства на финансирование подобных проектов. Но даже если спонсоры находятся, бюрократические сложности при регистрации таких приютов практически непреодолимы. Многочисленные комиссии, от решения которых зависит получение разрешения, придираются к малейшим отклонениям от существующих формальных инструкций, притом, что большинство финансируемых государством больших детских домов существует на фоне великого множества серьезных нарушений, в том числе и юридических. Получается, что церковный детский приют возможен лишь в условиях нелегального существования.
Государством не предусмотрено никаких правовых актов, способных регламентировать воспитание церковью детей-сирот, и, соответственно, оно не выделяет на это денег.
Новости по тегу: Детский Дом
Потому-что им кажется,что это лишь игра. Серьезно последствия никто не воспринимает. А потом хоп- привод в полицию. А ведь нужно было просто нормально воспитывать. Уделять внимание. Быть адекватным родителем.
Отдать своего гиперактивного малыша на дзюдо,чтобы он потом не тратил энергию,сбегая от ментов. Привели родители. Есть дети,с которыми попросту невозможно справиться. Они бегут из дома,бухают как черти и забывают на школу. Но это не страшно.
Страшно то,что они своих родителей не любят. Чтобы Вы понимали о чем я,приведу короткую историю. Поступает к нам девочка Аня. Вроде бы,что ей у нас делать? Отец-бригадир на шахте,мать держит небольшую парикмахерскую.
Семья очень положительная,аж плюнуть некуда. Теперь посмотрим на Анечку.
Преподаватель сказала, что в жизни бывает всякое и люди иногда падают и слабеют. Моя мама ослабела, получается… Отворилась дверь, и в комнату вбежали два обаятельных белобрысых мальчишки.
Это Даниил и Ярослав, сыновья Мотяшовых. Затем вошел Константин, муж. Десять лет он ходит в море, сейчас служит первым помощником капитана на корабле дальнего плавания. Мотяшовы с сыновьями Даниилом и Ярославом Константин сразу предупредил, что согласен на интервью при одном условии: я не буду в красках расписывать их нынешнюю жизнь.
И рядом примеры, когда люди после детского дома идут вверх, а потом резко вниз. Никто не знает, что будет дальше... Мотяшов начал говорить. Ранее детство — В детский дом я попал из приюта.
Мне было 8 лет. А до этого жил с мамой. Она была наркоманкой. У меня был старший брат и младшая сестра Маша, в честь бабушки ее назвали.
Бабушка потом тоже, кстати, стала наркоманкой, мама ее подсадила. Баб Маша умерла от передоза во сне. Я к тому времени уже видел, как выглядит передоз, но у нее все прошло тихо, просто остановилось сердце. Я проснулся, а она рядом лежит, холодная.
Да, детство у меня было такое, что сейчас думаю, какая жесть! Как это можно было выдержать? Но когда ты маленький и в этом живешь, тебе это не кажется таким уж страшным. Отца я видел один раз, издалека — когда его пересылали из «зоны» в «зону», мы специально ездили смотрели, как он перебегает.
Типа свидание с отцом. Таким я его и запомнил. Дядя тоже сидел. А когда вернулся и поселился у нас, то заразил младшую сестренку туберкулезом.
Она умерла в три годика. Себя я помню рано и помню много, но все такое... Даже Вере еще не все рассказал. Я видел, как жарят и варят наркотики, в шесть лет старался это повторить — игрался.
Мы в Кулешовке жили, мать покупала у цыган наркоту, бодяжила ее с водой и продавала, на эту разницу мы покупали еду. В доме постоянно были наркоманы. И я помню, что у меня тогда начало развиваться предчувствие: перед тем, как что-то случится, а случалось часто, у меня сильно билось сердце и внутри было нехорошо. Едем с мамой, помню, с комбината детского питания, она там работала, а меня аж колотит.
Я маме говорю: «Дома что-то плохое будет». Она: «Да нет, тебе кажется». Приходим, а у нас в доме один наркоман душит подушкой другого. Ноги у того, что с подушкой, были в бутсах.
Я это почему-то очень хорошо запомнил. А тот, второй, синий уже лежит, давно умер. Маму тоже однажды ночью за дозу чуть не зарезали, я упал на колени, плачу: «Не надо! Мать твою зарежу только».
Тогда обошлось. Но маму все равно убили, уже когда я был в детском доме. А у отца другая семья. Я очень долго искал его, но, когда уже бумажка с адресом была в руках, не поехал.
Решил, что уже незачем. Детский дом — У нас дома жили двое пацанов. Братья, 5 и 6 лет. У нас — потому, что у них дома совсем все плохо было.
Когда нечего было делать, мы катались на электричках — до Ростова и обратно. Однажды ошиблись и сели на большой поезд. Едем-едем, долго едем, а места все незнакомые. Потом на нас обратила внимание проводница, передала милиции, и нас отправили почему-то во взрослый приемник-распределитель.
Там были здоровые мужики и мы с ними. Холодно очень, стены бетонные, заснуть невозможно, зубы стучат. Относились к нам не как к детям, очень грубо. И я не мог понять, почему: мы же ничего плохого не делали.
Я ждал маму. Но она не приезжала, вместо нее появилась мать тех двух братьев. Их забрала, а меня нет. Я ждал, плакал — никто не приезжал.
Один мент хороший попался. Бутерброды мне носил, обещал домой к себе забрать. Мы с ним даже на поезде куда-то ехали, но потом он меня сдал в приют. Сказал: «Я бы и рад тебя забрать, но не могу — у тебя там с мамой что-то».
Я ему: «Что с мамой? Маму посадили тогда. А меня отправили в детский дом. Мне здесь было нормально.
Но детский дом — это как клеймо. Я почему не хотел все это афишировать? У меня на корабле никто не знает мою историю. Потому что, если случается что-то незаконное, сперва придут к детдомовцу или к малообеспеченному.
И пусть потом выяснится, что ты не виноват, но слух уже пошел. Короче, это неприятно. Вера: — Ее можно разделить на два периода: «до» и «после» Елены Александровны Елена Байер, директор Азовского детского дома. Да, мы постоянно ставили заплатки.
Ну-ка, один диван на 120 человек в коридоре?
В рамках инициативы «Семья вместо детского дома» предложены 9 решений проблем в области сиротства. Мы, как и создатели проекта, уверены, что лечить надо не последствия, а причину. Делать все, чтобы ребёнок остался в кровной семье, а если это невозможно — найти ему семью другую, без институций.
Стало недопустимым направлять братьев и сестер по разным учреждениям. О том, какой путь прошли столичные учреждения для детей-сирот, что изменилось в жизни воспитанников, о проблемах и достижениях мы поговорили с директором Центра содействия семейному воспитанию «Возрождение» Мариной Минаковой.
До этого работала в сфере образования и в системе Департамента культуры. Потом я оказалась здесь: сначала в качестве учителя английского языка, затем — завуча, с 2002 года стала директором. И вот с 2013 года наше учреждение от Департамента образования было передано в систему Департамента труда и социальной защиты населения. Название «Возрождение» появилось в 2015 году. Педагогическая деятельность всегда меня привлекала: здесь совпали и любовь к иностранному языку, и желание быть учителем, которое появилось у меня еще в школьном возрасте. Работа в школе была этапом моей карьеры, потом были индивидуальные занятия с детьми.
Не могу сказать, что работа с сиротами была осознанным конкретным желанием. Так сложились обстоятельства. Как вы его выбрали? Например, мы хотели отразить в названии наше территориальное расположение, как некоторые наши коллеги. А потом мы рассуждали так: основная масса детей попадает в центр, естественно, из неблагоприятных условий. В наших стенах они перерождаются, в каком-то смысле меняется их отношение к жизни, мировоззрение, появляются более позитивные мечты.
Вот так и появилось название «Возрождение». С тех пор оно много раз меняло направление своей работы. Изначально это была школа-интернат для детей дипломатических работников: родители уезжали за границу, а детей, если не могли взять с собой, оставляли в интернате. Потом она трансформировалась в санаторную школу-интернат с математическим уклоном. В 1988 году стала школой-интернатом для детей-сирот, сначала для смешанного контингента воспитанников, а с 1992 года здесь жили дети с задержкой психического развития. В те времена сироты попадали в учреждения в соответствии с особенностями здоровья.
После 2014 года в нашем центре смешанный детский коллектив: и с точки зрения возраста, и с точки зрения состояния здоровья и каких-либо особенностей. И если беда случается в семье, где есть разновозрастные дети, то братья и сестры не разлучаются, как это было раньше, а оказываются в одном учреждении? Это была девочка, она попала к нам в 2018 году. Ее старшая сестра уже жила в «Возрождении», потом и малышку к нам направили. Сначала нас это немного озадачило, так как мы не имели опыта работы с такими маленькими детками. Но мы справились.
Сегодня обе сестренки воспитываются в семье. Потом была еще одна похожая семейная группа, тоже переданная в итоге в приемную семью. Детей с очень тяжелыми проблемами здоровья у нас пока мало, но вообще дети с инвалидностью воспитываются у нас тоже. На данный момент в «Возрождении» живет 11 таких ребят. Из коридорного уклада проживания к квартирному - В чем, на ваш взгляд, главное достижение реформы детских домов? Видите ли вы положительные изменения в жизни детей?
Постоянная смена воспитателей, как это было раньше, приводит к нарушению развития привязанности и другим психологическим проблемам. Человек, выросший в детском доме, раньше достаточно тяжело адаптировался к самостоятельной жизни. Реформа сделала приоритетной работу по устройству детей в семьи. При этом и условия жизни стали максимально приближены к семейным. Была коридорная система проживания: длинный коридор, многоместные спальни, на одном этаже жили мальчики, на другом — девочки. Было два таких больших спальных корпуса.
С 2015 года у нас прошел капитальный ремонт двух корпусов с полной реконструкцией помещений под так называемые квартирные «ячейки семейного типа» — по сути, под квартиры для многодетной семьи. Пока мы ожидали, как все это будет оборудовано, испытывали, конечно, некоторое волнение. Первый корпус после ремонта открылся в сентябре 2015 года, когда ребята вернулись после летнего отдыха. Они стали жить в группах до восьми детей при наличии малышей до шести лет группа может быть меньше. За группой закреплены два постоянных воспитателя и два младших воспитателя. Младшие воспитатели отвечают за порядок в «квартирах» и питание.
Главный плюс наличия младшего воспитателя в том, что, когда есть необходимость оставить с кем-то детей, они приходят на помощь.
Новости и события
- Кто и почему забрал здание первого в России семейного детского дома
- Детский Дом: последние новости на сегодня, самые свежие сведения | ИРСИТИ.ру - новости Иркутска
- Детские травмы: как дети живут в детдомах Ставрополья и после них? - АТВмедиа
- Какой была жизнь в учреждении
- Детский дом — Википедия
- Восстановление пароля
Дети «без статуса» и истории возврата в детдома: как живут 9 тысяч сирот в Татарстане
Помню, что долгое время не понимал шуток и не знал пословиц и поговорок. На первом курсе училища кто-то сказал мне, что у меня «скелеты в шкафу», и я на полном серьезе пошел смотреть, что же лежит в шкафу. Моя девушка в начале отношений всегда говорила мне, что я бываю очень груб — слишком сильно держал ее за руку, не понимал, что могу обидеть. Постепенно я стал следить за собой и исправлять поведение. Выпускники детских домов могут получить среднее образование только на территории Ленинградской области, поэтому поступил в ГИЭФПТ на технологический факультет по направлению «дизайн». Потом понравилась передача «Школа ремонта», решил, что рисовать и разрабатывать интерьеры тоже интересно. Сначала это была просто идея, затем уже серьезное желание. Что тебе помогло не сойти с дистанции? Если можно так сказать, создавал себе больше проблем и вызовов, которые приносили большее количество решений, а значит, больше возможностей. Стал больше общаться с «домашними», учиться, развиваться, что-то перенимал у них.
В результате, выстроил свою систему ценностей, которой придерживаюсь. Мы вроде бы в одном мире живем… - Это вам так кажется. Я не общаюсь ни с кем из детского дома, кроме своего брата и еще одного друга. Необходимо буквально силой заставлять себя менять свою жизнь. Когда я выпустился из детского дома, то был похож на Маугли — не знал, что такое коммунальные платежи, как работает стиральная машина, как зарабатывать деньги и главное, как их тратить. Повторюсь, у детдомовцев сильно развита мимикрия, мы быстро всему учимся, если придется и если этого захотеть. К сожалению, эта способность у многих быстро переходит в двуличие, если ее не контролировать. Расскажи, как это было у тебя и твоих друзей в детском доме. Не знаю, как бы я распорядился такой суммой, так как сам получил всего 50 тысяч рублей и потратил их на нужные мне вещи.
Если бы я мог изменить закон, то сделал бы так, что накопленную пенсию можно было бы тратить только на ремонт, покупку мебели — что-нибудь полезное. Уверен, что выпускнику детдома или ресурсного центра нужно давать жилье не в том же населенном пункте, где он вырос. Ему просто необходимо начать жить в другом обществе, знакомиться с новыми людьми.
За это наказывали: например, не выпускали из комнаты, пока не выучу таблицу умножения. Но это нормально. Если бы я с мамой остался, у меня бы вообще никакого образования не было. Вариантов не было: либо иди на уроки, либо по улицам шляйся, дома не отсидишься. В начальных классах дети считали, что со мной что-то не так и я отброс.
Обзывались, подставляли. В старших классах я попал в физмат. Тут уже ребята были поадекватнее, да и повзрослее — с ними мы общались хорошо. Учителя относились так, как и ко всем: никогда из жалости не рисовали мне оценки, да и я просил, чтобы такого не было. Выпуск из школы и дальнейшие изменения меня не слишком беспокоили. Я привык жить моментом и не задумывался о будущем. Да, планы были, но грузить голову лишними мыслями и загадывать наперед я не хотел. Думал: будь что будет.
На выпускном нас собрали всех вместе, заставили надеть костюмы, показали концерт, а воспитатели сказали что-то «на дорожку». Расставаться было грустно. Так ведь всегда, когда привыкаешь и привязываешься. Но это был не конец: я и после выпуска в гости заезжал, рассказывал, что да как. Мы уезжали из детского дома, как только поступали в университет или училище. Найти, где учиться, тоже помогали: проводили тесты по профнаправленности, предлагали варианты. Я пошел учиться на монтажника-высотника, и мне это нравилось — я с детства любил высоту. Да и отношения в группе складывались хорошие: никаких косых взглядов не было.
Наоборот, ребята из регионов часто подходили к нам, минчанам, и спрашивали, как помоднее в столице одеваться, куда ходить. Меня поселили в общежитии, которое было в аварийном состоянии. Было так холодно, что зимой спал в зимней куртке и все равно замерзал. К тому же постоянный шум, пьяные компании — в общем, долго я там не прожил, тайком переехал в общагу к девушке, с которой тогда встречался. А временами, когда идти больше было некуда, я приезжал в детский дом. За тобой никто не смотрит, тебя никто не контролирует, ты знаешь, что можешь делать, что хочешь, и тебе ничего за это не будет. Первое время ощущение свободы просто переполняло. Представьте: в детском доме нужно возвращаться к восьми, а тут гуляешь ночами напролет, прыгаешь в воду на Немиге, пьешь джин-тоник, который купил на первую стипендию, стаскиваешь флаги с Дворца спорта — в общем, делаешь, что хочешь.
Такими были наши первые дни самостоятельной жизни. Все обходилось без последствий, я даже в опорном пункте был только один раз, и то по своей воле. Как-то гуляли ночью, и милиция попросила документы у моего друга, которых у него с собой не было. Другу уже было 18, но для выяснения обстоятельств все же предложили проехать в отделение. Я тогда подхожу и говорю: «А можно с вами, пожалуйста? Я никогда не видел, как в опорке все устроено». Они посмеялись, но на «экскурсию» свозили. Соблазн сорваться был очень велик, и сдерживать себя было сложно.
Сидишь на парах и думаешь: я же сейчас могу просто встать, уйти, и никто мне не скажет ни слова. Но все-таки на учебу ходил исправно, терпел и понимал, что образование в любом случае пригодится. А большинство срывалось.
Наверное, я изначально правильно поставил себя в новом месте: многие вообще не знали, что у меня нет родителей. Разве что в первый же день учебного года один из моих одногруппников заикнулся о том, что я сирота и взяли сюда меня по блату. Тогда подняли все документы и показали ему, человеку с аттестатом «четыре балла», мой «семь баллов». После этого вопросов больше не возникало. Преподаватели относились ко мне как к остальным ребятам. Разве что женщина, которая преподавала физику, могла попросить «поставить парничок», а потом говорила, какой я бедненький и хорошенький.
Подкармливала яблоками. Я пошел отрабатывать на завод, переехал в общежитие. И там столкнулся с такими моральными уродами, что не сорваться в яму было тяжело. В психологическом плане временами было очень сложно, поэтому в общежитии я вообще не задерживался: приходил с работы, быстро делал свои дела и уходил в город. Просто чтобы справиться с эмоциями и убежать от всего навалившегося. Потом жизнь складывалась по-всякому: поменял несколько работ, пообщался с разными людьми. Часто они, узнав, что я рос без родителей, относились лояльнее, смотрели как-то по-другому. Иногда было тяжело. Иногда очень не хватало поддержки.
Где я ее искал? В себе самом. Я знал, что справлюсь, стану лучше и вырвусь из всего этого. Так и получилось. Сейчас у меня семья, трое детей, так что живем весело. Они еще пешком под стол ходят, но я уже учу их самостоятельности и порядку — в жизни пригодится. Самый важный урок, который я вынес из ситуаций, случавшихся в жизни, — будь добрее и принимай то, что есть. Нельзя, обозлившись на жизнь, стараться отомстить всем и вся. Унижать других, даже если когда-то унижали тебя, — значит сеять негатив, который в конечном итоге все равно вернется к тебе.
Поэтому просто быть добрее и оставаться человеком, пожалуй, стоит каждому из нас. Так я попал в детский дом. Мне всегда казалось, что я родился в школе-интернате, потому что, сколько себя помню, всегда был там. Поэтому я не скучал по семье и дому — просто не знал, что это такое. Позже я познакомился со сводным братом и его отцом: я родился от другого мужчины, но мать меня «нагуляла», поэтому моим папой тоже пришлось записать его. Отец иногда навещал нас, брал в гости на выходные. А потом просто исчез. А маму я первый раз увидел в 15 лет. Чувствовал, что подошел к постороннему человеку.
Она обещала бросить пить, но так и не завязала. Я понял, что я ей ни к чему, а значит, и она мне. В конце концов, я ее совсем не знал. С лет восьми я стал жить в детском доме семейного типа. По сути, это была обычная пятикомнатная квартира: холодильник, две стиральные машины, телевизор, комнаты для двоих, все новое и комфортное. Поначалу все казалось непривычным, и было немного не по себе: стеснительность, первые знакомства, как обычно это бывает в новом месте. Но скоро привык и влился.
Все это время власти отмалчиваются и не комментируют ситуацию, а в это петиция за спасение детдома находит все больше поддержки от россиян со всей страны. Многие воспитанники детского дома называют воспитателей и нянь мамами.
Мы не могли поверить, как можно было принимать такое решение, которое ударяет в самых незащищенных — детей без попечения родителей. Возможно кто-то подумал, что никто не захочет помочь этим детям и побороться за их права? А петицию за 13 дней уже поддержали 23 795 человек.