Мемы и мысли о Средневековье. Страдающее Средневековье: рождение христианской цивилизации. Книга "Страдающего Средневековья" — не просто попытка перевести шутливое обсуждение в соцсетях в серьезную плоскость, но и первый научно-популярный текст на русском языке, охватывающий такое количество сюжетов средневековой иконографии. В интернете «Страдающее Средневековье» — это основанный любителями истории паблик социальной сети «ВКонтакте» со смешными картинками, созданными по мотивам средневековой живописи и книжной миниатюры.
Настольная игра «Страдающее Средневековье»
С этого и началось создание мемов и приколов под названием «Страдающее Средневековье», в котором люди из прошлого столкнулись с более современными проблемами. Просмотрите доску «Страдающее Средневековье» пользователя Людмила Шалота в Pinterest. < Страдающее Средневековье. Занимательный паблик Вконтакте, где процветают боль, страдания и унижения в Средневековом мире. «Страдающее Средневековье» зародилось как небольшой паблик для студентов-историков, которые постили рисунки из средневековых книг, снабжая их смешными подписями. Сегодня «Страдающее средневековье» вышло за границы «ВКонтакте» и разрослось в других социальных сетях. Паблик "Страдающее Средневековье" прославился смешными легкомысленными картинками на историческую тему.
Cтрадариум
«Страдающее Средневековье» делаем с Юрой Сапрыкиным, но в последнее время мы с моим другом и однокурсником Максимом Долинским стали развивать проект «Высокое Средневековье», в котором рассказываем, что, собственно, изображено на этих мемах. Страдающее Средневековье, изображение №1. Юмор Картинка с текстом Страдающее Средневековье Холодное оружие Король Летопись Подтасовка. Страдающее Средневековье: рождение христианской цивилизации. группа в социальной сети «ВКонтакте», где мы и наши пользователи придумываем смешные подписи к средневековым миниатюрам.
«Страдающее Средневековье»: все, что нужно знать о паблике и книге
Иеронимом Стридонским, создателем самого распространенного, а потом и вовсе ставшего официальным латинского перевода Библии — Вульгаты. Он твердо обозначил все соответствия в своих комментариях к Новому Завету, которые пользовались в Средневековье большим авторитетом: «Первое лицо — лицо человеческое — обозначает евангелиста Матфея, который начал писать о Господе как бы о человеке: Родословие Иисуса Христа, Сына Давидова, Сына Авраамова. Второе лицо обозначает Марка, в Евангелии которого слышится как бы голос рыкающего в пустыне льва: Глас вопиющего в пустыне: приготовьте путь Господу, прямыми сделайте стези Ему. Третье лицо тельца предызображает евангелиста Луку, начинающего повествование священником Захарией. Четвертое лицо относится к евангелисту Иоанну, который, приняв крылья орла и устремляясь в высоту, рассуждает о Слове Божием». Иероним Стридонский. Перевод И. Голенищева-Кутузова Схема, закрепленная Иеронимом, c V в.
В этом случае «животные» из Апокалипсиса, словно небесные двойники, помещаются над головами «хозяев» в специальной рамке 120 ; изображаются в медальонах, которые те держат в руках 121 ; выглядывают из-за плеча евангелистов, что-то им «надиктовывают» или приносят в пасти чернильницу; словно питомцы, ложатся у их ног или у входа в келью, где они корпят над своим свидетельством о Христе 122. Порой морда соответствующего зверя просто пристраивается к голове «хозяина», словно бы символ прятался у него за спиной 123. Примерно c VIII в. Гибридные образы евангелистов зачастую выглядели агрессивно: Иоанн получал хищный клюв, Марк показывал львиный оскал, а Лука больше напоминал пса, чем тельца. На некоторых ранних изображениях голова Марка больше похожа на волчью.
В интернете «Страдающее Средневековье» — это основанный любителями истории паблик социальной сети «ВКонтакте» со смешными картинками, созданными по мотивам средневековой живописи и книжной миниатюры. Авторы книги решили, наконец, рассказать всем интересующимся, о чем же на самом деле говорят зрителю средневековые образы. Книга вошла в короткий список премии «Просветитель» 2018 года. Зверинец евангелистов В Средневековье у каждого евангелиста был свой символ: на бессчетных изображениях вместо человеческих фигур появляются ангел, лев, телец и орел. Причем так авторов четырех Евангелий представляли едва ли не чаще, чем в людском обличье. Источник этих образов — толкования на Откровение Иоанна Богослова, которые, переосмыслив видение Иезекииля, «разделили» четвероглавого тетраморфа на четыре отдельные существа. Во II в. Ириней Лионский, один из влиятельнейших христианских богословов того времени, впервые интерпретировал четырех «животных» из Апокалипсиса как указание на четыре Евангелия. По его убеждению, лев соотносится с Евангелием от Иоанна, поскольку оно раскрывает царственную природу Христа; телец жертвенное животное — с Евангелием от Луки, так как оно начинается с рассказа о священнике Захарии, приносящем жертву Богу; человек — с Евангелием от Матфея, ведь оно повествует о земном родословии Христа и представляет его «смиренно чувствующим и кротким человеком»; а орел — с Евангелием от Марка, ибо он «указывает на дар Духа, носящегося над Церковью». Четверовидны животные, четверовидно и Евангелие и деятельность Господа». Ириней Лионский. Перевод П. Преображенского Августин 354—430 переформатировал эту схему: у него человек олицетворяет Марка, который подробнее других описывал земную жизнь Спасителя, а лев — Матфея.
Зотов: Изначально это был проект двух молодых студентов-историков, которые учились и радовались различным средневековым образам. В какой-то прекрасный момент они увидели, как все страдают на этих фресках, средневековых миниатюрах, и тогда им пришла в голову идея назвать свой паблик для своих же однокурсников «Страдающее Средневековье». Родин: Надо дополнить, что они просто брали гравюры из книжек и делали к ним смешные подписи. Зотов: Да. Изначально это было что-то типа демотиваторов. Но в какой-то момент у них сложился собственный стиль, люди стали их замечать и у них теперь где-то полумиллионная аудитория. И в какой-то момент издательство «АСТ» предложило им написать книгу. Они решили пригласить людей, которые, как им кажется, пишут интересные тексты о средневековых миниатюрах и других изображениях. Они позвали Михаила Майзульса, и потом он собрал команду из единомышленников, людей, которые занимаются средневековой иконографией, меня и Дильшат Харман. Родин: Причём, насколько я понимаю, книжка органично вылилась из этого паблика, потому что даже я, когда первый раз увидел эти картиночки, первая мысль, которая возникает: «Это что, правда средневековые миниатюры? И, собственно, книжка этому посвящена. Вы объясняете, как это могло быть. Потому что для нас Средневековье — это что-то сугубо религиозное, сугубо возвышенное, люди не думают о плотском и такие шуточки, казалось бы, недопустимы. Собственно, об этом я и хочу поговорить. Мы отталкиваемся от книжки, от мемасиков, но переходим, как мне кажется, к серьёзным вещам. Как возникла такая ситуация? Я понимаю, есть народная культура, во многом языческая, простая. А есть письменная культура. И казалось мне, что они должны быть очень чётко разграничены. А вы в своей книге как раз показываете, что всё это площадное, низкое, вульгарное в письменной культуре Средневековья всё равно присутствовало. Как оно туда проникало? Зотов: Есть классическая теория, связанная со смеховой культурой, культурой карнавала, Бахтина. У него есть три разных ветви смеховой культуры. Первая ветвь — это карнавал, то, о чём он очень много пишет в своей книге, вторая — словесная культура, третья — всякие инвективы, площадная брань, и так далее. То, о чём мы говорили в своей книге, это в основном вторая ветка, хотя она пересекается с народной культурой очень плотно. Майзульс попытался показать, что странные маргиналии картинки на полях рукописей, которые, как правило, не имели отношения к сюжету , иногда имели какую-то связь с тем, что нарисовано на листе. Допустим, нарисован классический благообразный молящийся святой в центре листа миниатюры, без всякого намёка на шутку. А рядом, на полях, нарисован, допустим, молящийся кролик. Или нарисован какой-нибудь святой епископ, а на полях — лис в обличии епископа. Опять же мы видим, что та культура, к которой принадлежали эти иллюстрированные тексты, очень высокая, поэтому нельзя сказать, что это было какое-то прямое проникновение народной культуры. Опосредованное, конечно, но ни в коем случае не прямое, потому что эти тексты писали монахи, очень образованные люди. И, по теории Бахтина, им требовалась в каком-то смысле психологическая разрядка. Но то, что мы показали в книге — иногда маргиналии были связаны с сюжетом, то есть они могли его пародировать. И поэтому он мог лучше в голове осаживаться. Человек через смешное запоминал лучше суть того, что изображено. Это классический мнемонический приём: нужно пошутить, и тогда человек лучше запомнит. Родин: Да, но тут проблема в том, что естественным образом напрашивается сравнение со школьными учебниками, когда на тех же самых учебниках истории студенты и школьники вечно что-то подрисовывают. Есть Че Гевара с сигарой, и понятно, во что превращается сигара под пером студента. Но тут проблема в том, что это сам издатель делает. Человек, который писал эту книжку, а в Средневековье он её часто для конкретного заказчика выдаёт, говорит о серьёзном, но при этом навешивает большое количество похабщины туда. Как это вообще работает и как заказчик к этому относился? Зотов: Тут нужно понимать, что сейчас у каждого дома, даже у того, у кого не так много интереса к книгам, домашняя библиотека гораздо больше, чем домашняя библиотека практически любого средневекового человека. И поэтому человек, если он хотел иметь собственную книгу, если он был очень состоятельным, заказывал. А те миниатюры, которые мы рассматриваем, были, так скажем, нарисованы для элитарной публики, не для каждого. Это в основном часословы. Это молитвенник. Человек каждый день мог читать молитвы из этого часослова, тем самым он приближался каждый день к Царствию Небесному. Соответственно, если это аристократ, он хотел это делать красиво. Потому что у простых людей часословов не было. И естественно, аристократу хотелось не только приходить к Царствию Небесному, но и как-то себя попутно развлекать. У него была не то, чтобы огромная коллекция книг. И других доступов к юмористическому контенту у него особо не было. Родин: То есть это, получается, было как бы в «договоре» прописано. Он изначально предполагал, что так будет, и его это не только устраивало, он этого даже хотел. Это была какая-то традиция. Конечно, я не думаю, что он диктовал сюжеты. Но эти сюжеты, которые появлялись на полях, были очень часто известные: брались из романов, например из Романа о Розе, или из сказаний о Ренаре Лисе, который как раз переодевался в епископа, притворялся им, и так далее. Иногда это были просто какие-то именно «маргинальные» сюжеты, имевшие отношение только к маргиналиям. Те же самые улитки, например. Есть много теорий о том, что же они обозначали. Но иногда, как в знаменитом анекдоте про Фрейда, смешные картинки — это просто смешные картинки. И не всегда они имели какой-то сложный богословский подтекст, не всегда они имели отношение к сюжету. Очень часто это были просто весёлые картинки. Родин: Насколько я понимаю, там было много социального. На этих маргиналиях много социальной пародии, высмеивание пороков общества, и т. Это всё рисовалось для высших слоёв. Это была пародия против них или против их коллег? Зотов: Что интересно, хотя делали это в основном монахи, монахи не чурались критиковать не только дворянское сословие, но очень часто рисовали пародии и на самих себя. Это вообще было чертой развитого католического Средневековья: очень просто будущие католики относились к критике себя самих. На фресках очень часто рисовали монахов в Аду, которые находятся там, поскольку все вообще люди в принципе могут попасть в Ад. И тем самым они показывали, что не только мирянин, который греховен, попадёт в Ад, но любой человек может попасть в Ад, вплоть до епископа и кого угодно. Хоть Папа Римский может попасть в Ад. Потом эти фрески стали исключением и их вообще перестали рисовать после Реформации. Родин: Здесь речь идёт о фресках, которые в церквях? Зотов: Да, это прямо в церкви можно было нарисовать, а на маргиналиях — уж тем более. Это критика не всего устройства общества, а отдельных его представителей. Слишком сытых монахов, слишком властных монархов. Всё это присутствовало. И тут опять можно вспомнить Бахтина, который об этом очень много писал, о том, что в какой-то момент обществу нужна как бы пересборка. Оно хочет благодаря смеху обнулиться, свести всё к высказываниям о телесном низе. И тем самым оно перестраивается и собирается по новому. Даёт шанс людям понять, что мир не так плох в каком-то смысле. Родин: Всё равно это выглядит, как разрушение устоев общества. Вы говорите про пересборку, а как будто изнутри подтачивается. Соответственно, мне казалось, что и властные структуры, и общественные авторитеты должны выступать против этого. Я, честно сказать, не очень верю в настолько здравую самоиронию верхушки общества. Как они это воспринимали? Были какие-то гонения, попытки запретить, или ещё что-то? Зотов: Тут нужно сказать, что прямую критику монархии там очень сложно усмотреть. В маргиналиях сюжеты больше комические: рыцарь пытается убить улитку, например, или за собакой гонится заяц. Что-то более нейтральное. Естественно, там можно усмотреть какую-то критику буржуазии, как бы сказали в советском учебнике, но всё-таки она не была настолько огульной. Родин: Но там же много непристойных вещей, например, испражняющийся епископ, которого бьёт обезьяна. Я сейчас придумываю, если можно, примеры приведите какие-нибудь. Зотов: Тут очень важный момент, что при этом не критиковались какие-то конкретные личности. То есть, это обобщённый образ епископа, и если он делал что-то неприличное, имелось ввиду, что любой человек может быть потенциально грешен. И обезьяна, как символ пародии на человека, какой-то тупости, тоже примерно это представляла. Поэтому тут в принципе стоит исходить из того, что вся культура Средневековья была религиозная. Не было такого человека, который критиковал религию, как это делал Ницше, например. И поэтому в религиозном поле позволялось очень многое. Человек мог критиковать с каких-то позиций людей, причастных к религии, но это не значит, что он отказывался от каких-то общепринятых устоев.
Иногда вместо жителя в колоде может попасться Эпидемия. И тогда вам придется решать, какой город станет ее рассадником. Проблема в том, что любая болезнь рано или поздно доберется и до вас. Смертоносной поступью Чума шагает по городам, круг за кругом выкашивая все больше жителей, пока однажды не опустошит чей-то город целиком. И только Чумные доктора могут остановить ее, однако почему-то никто не любит жить рядом с этими странными людьми в инфернальных масках с клювом. Цель игры — привести свой замок процветанию. И всегда приятнее править городом с благозвучным и героическим названием. Например, Труповилль. Или Воньград. Каждый город создаётся из двух планшетов, на каждом из которых — половина названия вашего замка. Иногда, глядя на очередную непристойную маргиналию, мы говорили: «Это уже слишком! Такое нельзя вставлять в настольную игру» и откладывали её в сторону. Но мы вас не осуждаем : Мемы — это то, что объединило всех нас здесь. С них началась идея об игре, поэтому мы не могли удержаться и сделали целый стикер-пак с лучшими артами из игры и шикарными подписями! Но если игры вам не интересны, и стикеры — это единственное, что заставляет вас улыбаться, то можете заказать их отдельно, доставка письма со стикерами бесплатная по всему миру! Мы очень гордимся получившейся игрой, и нам будет безумно приятно, если вы нас поддержите. Мы издаем её своими силами, поэтому чем больше денег удастся собрать, тем больше карт мы сможем распечатать и положить в коробки. Причём как в базовую версию, так и в полную! Но несмотря на козни цензуры, мы нашли обходной путь. При достижении этой сверхцели мы сможем положить в коробку Дополнения «Омерзительное средневековье» специальные стикеры правды, которые вернут герою оригинальный облик и на обложке коробки, и на самой карте Коли в игре. Раньше мы думали, что жизнь в Средневековье — это трагедия. Но потом поняли, что на самом деле это — комедия. Вместе с этой сверхцелью в базовой версии игры появится персонаж Шут, гримасу которого 7 веков спустя будет косплеить Хоакин Феникс в фильме про Джокера. А в дополнение «Омерзительное Средневековье» прискачет злобный милый Заецъ.
Фото и Картинки «Страдающее Средневековье»
Так себе статья про бизнес получается, но у меня нет в приоритете зарабатывания денег за счет «Средневековья». Это проект с упором, скорее, на развлечение и просвещение, чем на коммерцию, — поясняет Юрий. На сегодняшний день коммерческие проекты вокруг «Средневековья» приносят Юрию от 30 000 до 400 000 рублей в месяц, однако основным его местом работы остается издание Meduza, где он отвечает за разработку игр и тестов. Бросать паблик Сапрыкин ни в коем случае не собирается. Но вот уже четыре года прошло, а народ не перестает смеяться. Окей, значит, будем делать деньги, — подводит итог Юрий. Полную историю создания «Старадающего Средневековья» можно прочитать здесь. Следите за нашими новостями в удобном формате.
Идея паблика возникла у его создателей, когда они были еще студентами и проходили курс медиевистики... А через несколько лет вышла книга "Страдающее Средневековье". По мнению авторов книги и создателей паблика, группа "ВКонтакте" прославилась благодаря тому, что картинки-мемы позволяют объективно взглянуть на Средние века и современную действительность.
Думаю, я сделал полезное дело для науки и для будущих поколений медиевистов. Но вряд ли это сенсационное открытие. Так живет медиевистика: из небытия, из прожорливой пасти времени выхватывает фрагменты прошлого и открывает их миру.
В какой момент вы присоединились к этому проекту? Жена Юры Сапрыкина Вера работала у меня на кафедре ассистенткой по истории искусства еще в 2013 году. Я был у них на свадьбе в Казани. Они младше меня почти на поколение, но мы друзья. С Костей Мефтахудиновым то же самое. Правда, он пока не женат, поэтому я еще не пил у него на свадьбе.
Изначально это была шуточная, полухулиганская выходка однокурсников. Они создали группу во «ВКонтакте» под названием «Бойцовский клуб», потому что у них вел историю Средних веков Михаил Анатольевич Бойцов. Однажды он показал студентам средневековую картинку и сказал: «Видите, как тут все страдают, как им тяжело». С шуток и даже неприличных картинок. Но через пару лет после открытия в паблике стали уже не просто смеяться над мемами, а спрашивать, что это на самом деле значит. Почему зверушка так изображена?
Почему герои картины совокупляются? Почему сверху, а не снизу? И мои друзья-историки стали отвечать на эти вопросы. В 2018 году появилась книга «Страдающее Средневековье» — веселая и познавательная. Она получила премию «Просветитель» и стала самым успешным научпопом за всю историю российского книгоиздательства последних 20 лет. Для меня это было лакмусовой бумажкой: стало понятно, что сейчас всплеск интереса к Средневековью и этот интерес надо куда-то направлять для общего блага.
Подумал, что это шанс издавать и продвигать средневековые тексты и книги о той эпохе. И к записи подкастов тоже присоединился — по дружбе. Мы нашли общую тональность буквально год назад и надеемся, что из этого что-то выйдет. Что у нас общего с их героями? В этом процессе есть немножко поэзии. Главное, подходить к нему с юмором.
Кажется, вначале это было экзотично. А художник за словом в карман не лез, говорит ему: «Здрасьте! Ну, покрасил — получилась Сикстинская капелла. Правда, это уже Ренессанс. Там встречаются какие-то необычные, смешные выражения лиц, позы. Авторы паблика, которых я называю Настрадамусами, потому что они настрадались, выбирают самые графичные картинки.
Ссылки на телеграмм каналы с «мемасами» не допускаются. Соблюдайте законы выше стоящего сюзерена, а именно кодекс Пикабу. Допускается делать новостные посты по темам связанным со «страдающем средневековьем» например о стилизованных настольных играх или кино и тому подобное , в сопровождении с мемом.
«Страдающее Средневековье»: все, что нужно знать о паблике и книге
Сейчас планируется выход новых изданий, посвященных Иерониму Босху и скандинавистике в частности, сходству скальдов с современными рэперами. Книги будут интересны как новичкам, так и знакомым с темой. А главное, у людей есть шанс привыкнуть к мысли, что Средние века - не только эпоха догматов, крестовых походов и запретов, а еще время травести, фривольности и карнавала.
Да и к религиозным сюжетам относились специфически. Средневековая монетизация «Наш паблик — это не основная работа», — уточняет Константин Мефтахудинов. Доходы их невелики, но за последнее время они внезапно и заметно выросли. В "хороший месяц" создатели паблика могут заработать сумму, сравнимую со стоимостью аренды квартиры в центре Москвы. Церковь и юмор В чем секрет популярности средневековых сюжетов? По мнению историка-медиевиста и искусствоведа Ольги Караськовой, все дело в том, что средневековые авторы, если бы жили в наши дни, вполне могли бы конкурировать с создателями паблика в деле генерации очень успешных мемов.
Ириней Лионский, один из влиятельнейших христианских богословов того времени, впервые интерпретировал четырех «животных» из Апокалипсиса как указание на четыре Евангелия. По его убеждению, лев соотносится с Евангелием от Иоанна, поскольку оно раскрывает царственную природу Христа; телец жертвенное животное — с Евангелием от Луки, так как оно начинается с рассказа о священнике Захарии, приносящем жертву Богу; человек — с Евангелием от Матфея, ведь оно повествует о земном родословии Христа и представляет его «смиренно чувствующим и кротким человеком»; а орел — с Евангелием от Марка, ибо он «указывает на дар Духа, носящегося над Церковью». Четверовидны животные, четверовидно и Евангелие и деятельность Господа». Ириней Лионский. Перевод П. Преображенского Августин 354—430 переформатировал эту схему: у него человек олицетворяет Марка, который подробнее других описывал земную жизнь Спасителя, а лев — Матфея. Матфей, по его словам, представил «царственный лик Христа», поэтому его символом должен быть лев. Иоанна он ассоциирует с орлом, так как автор четвертого Евангелия «парит, как орел, над мраком человеческой немощи и созерцает свет неизменной истины острейшими и сильнейшими своими очами». Однако самой влиятельной оказалась версия, предложенная на рубеже IV—V вв. Иеронимом Стридонским, создателем самого распространенного, а потом и вовсе ставшего официальным латинского перевода Библии — Вульгаты.
Он твердо обозначил все соответствия в своих комментариях к Новому Завету, которые пользовались в Средневековье большим авторитетом: «Первое лицо — лицо человеческое — обозначает евангелиста Матфея, который начал писать о Господе как бы о человеке: Родословие Иисуса Христа, Сына Давидова, Сына Авраамова. Второе лицо обозначает Марка, в Евангелии которого слышится как бы голос рыкающего в пустыне льва: Глас вопиющего в пустыне: приготовьте путь Господу, прямыми сделайте стези Ему. Третье лицо тельца предызображает евангелиста Луку, начинающего повествование священником Захарией.
Мы решили на базе этой фразы создать паблик во «ВКонтакте» и позвать туда всех наших однокурсников, их было 50 человек. Вот эти 50 человек обсуждали там нашу университетскую жизнь. И в том числе скидывали туда какие-то картинки. Я помню, что в какой-то момент я сделал мем.
Он очень несмешной, но почему-то всем очень понравилось. И потом понравилось всем пользователям во «Вконтакте», потому что его очень быстро растащили по разным крупным пабликам. А что это был за мем? Про баранку. Там, по-моему, речь про падение Вавилона идет и, кажется, совершенно не относящийся к этому делу текст. Кому-то было смешно. Мне это не кажется смешным совершенно.
Особенно сейчас. Знаете, проходит время и тебе становится стыдно за некоторые приколы. Вот это как раз тот случай! Для нас это было способом отвлечься от письменных работ, которых в университете было довольно много. Мы переключались, листали инстаграмы музеев, твиттеры западных историков, которые занимались оцифровкой средневековых миниатюр, и буквально проецировали на них свою жизнь. У нас много картинок про фейковую студенческую жизнь, в том числе про дипломы, про сдачу дипломов, про выпрашивание оценок и так далее. Это было таким развлекательным моментом в нашей какой-то серьезной, часто научной деятельности в университете.
А какой момент стал поворотным и вы поняли, что это становится не просто какой-то университетской историей, а чем-то глобальным? Это интересный вопрос, потому что пару лет про нас никто абсолютно не знал. В масштабе сегодняшнего дня это выглядит странно: чтобы какое-то классное сообщество, твиттер-аккаунт или Telegram оставалось долго незамеченным. А у нас получилось именно так, потому что у нас… …историки, а не специалисты по продвижению? Это было тогда. И сейчас я уже не историк, а наоборот — больше специалист по продвижению. Тогда мы просто в этом заинтересованы не были, не понимали, насколько это можно масштабировать вообще.
Вот ты опубликовал картинку, и там у тебя три лайка от твоих однокурсников, а потом ты заходишь в ленту новостную и видишь там всякие огромные сообщества, страшно популярные на тот момент: «Лепра», MDK и прочие, и в них то, что ты сделал пять минут назад, сидя на паре. Тогда еще не было, как сейчас, методов защищать вконтактовский контент. Ты просто видишь: то, что происходит на твоем компьютере, в твоем маленьком сообществе однокурсников, очень интересно другим. Картинки лайкают по 50 тыс. И в какой-то момент я себе поставил планку: вот у нас сейчас 300 человек в паблике, вот будет тысяча — и надо это прекращать, потому что я лично на тот момент переживал чувство стыда от того, что делаю. Это как на полях рукописи в Средневековье рисовали всякие непотребства, и тут ты тоже берешь то, что кажется многим серьезным медиевистам чем-то высоким, и превращаешь это в объект массовой культуры. И кажется, что это немножко все обесценивает.
Сейчас я уже так не думаю, конечно. В общем, не хотелось какую-то грань популярности переходить почему-то. И все равно в какой-то момент нас заметили. Первое, что я увидел: мой будущий коллега Султан Сулейманов, журналист, написал в Facebook пост, что вот есть такой паблик, он самый смешной, удивительно, а мы не знали про него. И так как он был довольно медийный человек, это заметили всякие журналисты, не знаю, всяких городских изданий Москвы, потом огромное медиа «AdMe». И все они выпустили примерно в два дня подборку наших картинок. У нас было там 5 тыс.
Я вступил, и вы вступайте». Короче, какая-то огромная волна была, недельная, мы тогда даже дали пару интервью. Кто-то пытался это всерьез анализировать на каких-то сайтах типа Colta. Мемоведы, да-да-да. Например, Arzamas дал подборку самых смешных картинок, по мнению историков. И мы такие: вау, все, жизнь никогда не будет прежней. В общем, был такой момент.
А к вам не пришли в тот момент какие-то ребята, например smm-агентство, которое сказало: «Так, вы ничего не умеете, сейчас мы вам заводим то, се, другое, продаем рекламу и ведем к успеху»? К нам приходили какие-то люди, которые хотели купить паблик, предлагали на тот момент, как нам казалось, большие деньги. Какой это был год и сколько вам предлагали? Мне кажется, в 2016 и 2017 годах предлагали, может быть, 400—500 тыс. Теперь понятно, что это были не такие большие деньги. Мне нравится то, что мы не относились к этому серьезно. Обсуждали, смеялись и думали: ну уж нет, это слишком классно, чтобы продавать.
Это бесценно. Например, Telegram-канал «Бывшая» Артура Чапаряна купили несколько лет назад за миллион, чтобы потом продать за пять миллионов. То есть часто ты не можешь оценить рыночную стоимость, капитализацию своего паблика.
На "Красной площади" представили книгу "Страдающее Средневековье"
Появляется орнамент растительных побегов, заполняющий пространство оклада. А что было после Средневековья Переживая свой расцвет в эпоху Средних веков, рано или поздно мастерство уходит в упадок, потому что появляются новые формы и предназначения искусства. Искусствоведка Викторина Евгеньевна Смурова отметила, что подобные рукописные книги продолжали создаваться в последующие столетия, в России также есть примеры богато украшенных окладов для священных текстов. Но в XV веке был изобретен печатный станок, поэтому производство книг становится механическим, а не ручным, что намного упрощало работу мастерам. С той эпохи рукописи дошли до наших дней в большом объеме. Как правило, они хранятся в национальных хранилищах: библиотеках, архивах и музеях.
Крупнейшие из них находятся в Европе: Ватиканская библиотека, Британский музей в Лондоне, Национальная библиотека Франции. Что же касается шедевров ювелирного дела — золотых окладов, не все они сохранились до наших дней, и их количество меньше сотни экземпляров. Дело в том, что оклады были сами по себе драгоценны, а золото никогда не переставало быть дорогим. В последующие века оклады переплавляли и использовали на другие нужды, поэтому каждая сохранившаяся обложка с цветными кабошонами и былым золотым блеском имеют высокую ценность. Искусство Средних веков для многих людей остается неразгаданной тайной.
Для кого-то оно ограничивается вырезками из рукописей с картинками. Нам, современным людям, которые уже успели оценить творения Да Винчи и Микеланджело, такие картинки могут казаться не больше чем шуткой на просторах интернета. Мы привыкли, что обложка просто защищает внутреннюю часть книги и порой не несет никаких смыслов.
В принципе, в этом не было ничего невозможного. В средневековой Европе как раз в то же время, когда был создан манускрипт Войнича, возникла волна интереса к криптографии — искусству шифровки — и стеганографии — искусству скрытия нужной информации так, чтобы никто даже не узнал, что ее пытались зашифровать.
Инструкции по методам тайнописи можно найти уже в трудах английского монаха, интеллектуала и автора алхимических трактатов Роджера Бэкона, жившего в XIII веке. Увлекались криптографией и ученые, работавшие в XV веке при папском дворе, а также жившие в других центрах Италии, Венеции и Флоренции, — свои теории они сразу же ставили на пользу отечеству, помогая своим знанием шифров политическим интригам. Они же изобрели первые шифровальные машины. Немецкий гуманист XVI века Иоганн Тритемий, учитель оккультистов Агриппы и Парацельса, написал труды по магии и демонологии, а также целую книгу о новом, более сложном варианте шифровке текстов. Москва: Издательство АСТ, 2021.
Ежедневные публикации за сегодня Наш сайт - ваш источник юмора! Все опубликованные материалы являются произведениями народного творчества. Администрация shutok.
Очень комично выглядело. И кто-то написал: «Игорь! Источник вдохновения для создателей мема с «конем Игорем» — французская миниатюра из «Истории Мерлина». Мне очень нравится, когда нам присылают или мы делаем сами что-то связанное с повесткой, с какимито актуальными событиями: от футбола до реновации в Москве. Что угодно. Это на другой уровень выходит... Публикуешь картинку, она становится смешным мемом — и ее видит сразу куча людей.
Через эти мемы мы же можем показать свою позицию по отношению к происходящему. Мы хотим, чтобы это одновременно было смешно и горько. Горько, чтобы привлечь внимание к актуальной проблеме, переосмыслить ее. Мы сообщаем людям о позиции, которой придерживаемся, и предлагаем: «Давайте обсудим, давайте об этом говорить». О сходстве со смеховой культурой Средневековья Самые забавные наши герои, которые смешны сами по себе, без подписи, — это, во-первых, конечно же, зайцы. Зайцы с рисунков на полях средневековых рукописей — с маргиналий? С того места серьезной книги, куда средневековый человек смотрел, чтобы отвлечься и развлечься. Зайцы воюют, зайцы казнят... Сочетание несочетаемого — заяц, который совершенно не заячью работу делает. Получается, средневековые люди над этим смеялись, и сейчас это тоже смешно?
Прекрасно, что это полностью передалось нам. Если средневековый человек попадет из прошлого в современный мир, он здесь вообще ничего не поймет, просто сойдет с ума в первый же день. Но есть смешные вещи, которые нас эмоционально с ним связывают, ну то есть мы вместе с людьми из Средневековья смеемся над этим. Суета сует из «Псалтири Робера де Лилль». Начало XIV века Телепорт такой. В другое сознание. Да, да, телепорт... Вообще, интересно было бы показать мемы средневековому человеку. А можно персонажей этих картинок на полях, тех же зайцев или гибридов, назвать средневековыми мемами?
Страдающее средневековье (28 фото)
Нормой для Средневековья была куртуазная любовь — платонические ухаживания слуги (в данном случае придворного музыканта), обращённые к знатной даме, как правило — жене его сеньора. © 2023 ООО «Селдон Новости». ×. Загрузите изображение. Укажите здесь URL изображения Примечание: использование чужих изображений без разрешения их владельцев может являться нарушением авторских прав.