О некоторых подробностях судебного дела Ф.М. Достоевского рассказывает Шараков С.Л., к.ф.н., сотрудник Дома-музея Ф.М. Достоевского в Старой Руссе. 24 декабря, в ночь под Рождество, на ноги Достоевскому надели пятикилограммовые кандалы, и сани повезли его на каторгу, в Сибирь. На эту работу писатель попадал вместе с поляками, осуждёнными за участие в освободительной борьбе против России. Более того, Достоевский стал первым русским писателем, побывавшим на каторге. Более того, Достоевский стал первым русским писателем, побывавшим на каторге.
Глава IV Каторга
| За что Достоевский был арестован и оказался на каторге? | Уже в Сибири после каторги и нескольких лет в армии врач поставил Достоевскому диагноз «падучая» (эпилепсия). |
| Достоевский биография Каторга За Что | Смотрите BigPicture история За что Достоевского приговорили к расстрелу, который заменили каторгой. |
| Как Сибирь сделала из Достоевского великого писателя | За что Достоевский был арестован и оказался на каторге? |
| Достоевский в местах лишения свободы (Вячеслав Анатольевич Тихонов) / Проза.ру | Приговор о казни для 20 ти, в том числе и для Достоевского, был заменён 8-ю годами каторги. |
Помиловали на эшафоте, заставил плакать Тургенева. 19 фактов о Федоре Достоевском
Первой супругой Достоевского стала Мария Исаева, с которой он познакомился вскоре после возвращения из каторги. Достоевский был заключен в Петропавловскую крепость, приговорен к расстрелу, который затем был заменен каторгой с последующей службой в армии рядовым. На каторге Достоевский провел четыре года, в течение которых он испытал множество трудностей и страданий.
Мировоззрение после каторги
Бывшие крепостные выражали свою вражду к недавним помещикам, утратившим безграничную власть над ними. Прежде господином был, народ мучил, а теперь хуже последнего наш брат стал». Но обычно сословная вражда между заключёнными не проявлялась столь бурно. Днём, вечером вечные драки, кражи налёты и обыски со стороны начальства, постоянные побудки ночью. Всё угнетало, всё было направлено на то, чтобы человек забыл что он человек. Особой жестокостью отличался конечно же Кривцов. В его привычке было придираться попусту. Даже если не на том боку спит арестант, и из-за этого одного уже наказание.
О своей жизни в остроге он писал брату Андрею: «... Это было страдание невыразимое, бесконечное, потому что всякий час, всякая минута тяготела как камень у меня на душе». Но одновременно Достоевский с воодушевлением писал: «И в каторге между разбойниками я отличил наконец людей. Есть характеры глубокие, сильные, прекрасные, и как весело было под грубой корой отыскать золото... Сколько я вынес из каторги народных типов, характеров!... На целые томы достанет». По рассказу самого Достоевского, он имел среди арестантов «много друзей приятелей», интересовался их «историями», их песнями, их нравственными запросами.
В пёстром разнообразии острожной толпы, где были представлены все виды преступлений, Достоевский мог наблюдать едва ли не все типы уголовного мира — от контрабандистов и фальшивомонетчиков до истязателей малолетних и грабителей на большой дороге. С января 1850 по 1854 Достоевский вместе с Дуровым отбывал каторгу «чернорабочим». Четыре года Достоевский читает на каторге одну книгу — Евангелие, подаренную ему в Тобольске женами декабристов — единственную книгу разрешенную в остроге. Постепенно рождается «новый человек», начинается «перерождение убеждений». Четыре года страданий невыразимого, бесконечного явились поворотным моментом в духовной биографии. Одинокий душевно, я пересматривал всю прошлую жизнь, перебирал всё до последних мелочей, вдумывался в моё прошлое, судил себя неумолимо и строго и даже в иной час благословлял судьбу за то, что она послала мне это уединение, без которого не состоялся ни этот суд над собой, ни этот суд над самим собой, ни этот строгий пересмотр прежней жизни. И какими надеждами забилось тогда моё сердце!
Я думал, я решил, я клялся себе, что уже не будет в моей будущей жизни тех ошибок, ни тех падений, которые были прежде… Я ждал, я звал поскорее свободу, я хотел испробовать себя вновь на новой борьбе… Свобода, новая жизнь, воскресенье из мёртвых. Экая славная минута! Срок каторги истёк, дальше начиналась служба рядовым в ссылке. В марте этого же года зачислен рядовым в Сибирский 7-й линейный батальон, стоявший в Семипалатинске. Достоевский всеми силами старался вырваться на действительную волю. Большую поддержку он получил от приехавшего служить в Семипалатинск барона А. Барон был членом прокурорского надзора, знал прежние сочинения писателя, присутствовал на Семёновском плацу, когда осуждённых петрашевцев вывели на казнь.
И теперь был преисполнен сердечного участия к писателю. Весной 1857 Достоевскому было возвращено потомственное дворянство и право печататься, но полицейский надзор над ним сохранялся до 1875. Мировоззрение после каторги Проведенные на каторге и солдатской службе годы, серьезно отразились на мировоззрении Достоевского. Он разочаровался в утопическом социализме, у него складывается новая система общественно-политических и этических взглядов, получившая название «почвенничества» и представляющая собой вариант христианского социализма. По его мнению, современное состояние общества, называемое цивилизацией, является болезненным, так как приводит к обожествлению человеком самого себя, разрушая живые связи между людьми.
С высокого берега открывалась широкая окрестность. С дальнего другого берега чуть слышно доносилась песня. Там, в облитой солнцем необозримой степи, чуть приметными точками чернелись кочевые юрты. Там была свобода и жили другие люди, совсем не похожие на здешних, там как бы самое время остановилось, точно не прошли еще века Авраама и стад его». Каторжники очищали городские улицы от снега, делали ремонт в домах например, Достоевский участвовал в штукатурных работах в здании военного суда — сейчас это корпус медицинской академии на Спартаковской, 9. Тогда-то им и удавалось заработать немного денег, чтобы купить еды. Отдохнуть получалось только в дни больших церковных праздников и великих постов, когда жителей острога вели в Воскресенскую военную церковь для исповеди и молитвы. В Воскресенском соборе каторжник Достоевский бывал регулярно. Церковь разрушили в советское время, а недавно построили заново Источник: Николай Эйхвальд «Нас водили под конвоем с заряженными ружьями в божий дом, — вспоминал Достоевский. В церкви мы становились тесной кучей у самых дверей, на самом последнем месте, так что слышно было только разве голосистого дьякона, да изредка из-за толпы приметишь черную ризу да лысину священника». Достоевский очень тяжело воспринимал арестантский быт. Другие каторжники, в основной своей массе уголовники из низшего сословия, не могли принять его за своего. Они понятия не имели, в чём состояло его преступление, и даже не думали сочувствовать. Судя по следующей фразе — «Они бы нас съели, если б им дали», — администрация острога защищала «интеллигентных» узников от остальных. Стопроцентного эффекта, по понятным причинам, быть не могло. Прежде господином был, народ мучил, а теперь хуже последнего, наш брат стал" — вот тема, которая разыгрывалась 4 года. Именно в Омске у него начались припадки «падучей» эпилепсии , проблемы с желудком. К физической работе Достоевский не привык и с огромным трудом выполнял ежедневный «урок» план. Он часто лежал в госпитале, но этому скорее был рад: болезнь обеспечивала ему отдых и смену обстановки. Кстати, здание госпиталя сохранилось: скорее всего, это деревянный дом на Гусарова, 4. В XIX веке это была улица Скорбященская. Друзья и благодетели Комендант Омска Алексей Граве, судя по всему, помог Достоевскому пережить каторгу Источник: wikimedia. Первым в списке стоит назвать коменданта Омской крепости Алексея Фёдоровича Граве. Достоевский в письме брату и в «Записках из Мёртвого дома» называет его «человеком очень порядочным». Уточнений в тексте нет, и понятно почему: по уставу, комендант должен был относиться ко всем каторжникам с одинаковой строгостью, но для писателя он, по-видимому, шёл на разные неофициальные послабления. Сообщать об этом даже в личных письмах было рискованно из-за перлюстрации, к тому же в Омске, по словам Достоевского, хватало доносчиков. Однако известно, что в 1852 году Граве направил в столицу запрос, чтобы выяснить, нет ли возможности причислить Достоевского и Дурова к «военно-срочному разряду арестантов». В случае положительного ответа срок каторги сократился бы на шесть месяцев; плюс к этому Граве спросил начальство, нельзя ли освободить обоих петрашевцев от ножных оков. Положительный ответ он так и не получил. В 1859 году, отбыв всё наказание и возвращаясь из Семипалатинска в европейскую часть России, Достоевский проезжал через Омск. Остановился он как раз в доме Граве, и литературоведы считают это стопроцентным доказательством того, что между комендантом и каторжником установились в своё время добрые отношения. Именно в доме Граве был открыт в 1983 году литературный музей имени Достоевского. Важную роль в судьбе Достоевского сыграла Мария Дмитриевна Францева — дочь тобольского прокурора.
Никакой модной политической программы у общества петрашевцев не было. Примечательно, что в царствование Николая I в России была распространена практика инсценировки казней: осуждённым зачитывали смертный приговор, готовили к казни, выводили на плац, соблюдая всю соответствующую процедуру, а затем... Не все выдерживали подобной сцены, психическое напряжение нередко лишало людей рассудка.
Детство Достоевского. Его отец Михаил Андреевич Достоевский происходил из польских дворян, некогда обосновавшихся на территории России. Михаил Андреевич получил сначала духовное, а затем медицинское образование, став прекрасным военным врачом. Во время Отечественной войны 1812 года Михаил Достоевский, будучи студентом 4-го курса, служил полковым лекарем, а позднее был отправлен на борьбу с эпидемией тифа. Михаил Андреевич Достоевский После женитьбы в 1820 году и рождения старшего сына Михаила, Михаил Андреевич вышел в отставку и трудился в больнице для бедных все оставшиеся годы. Мать Достоевского Матушка Мария Федоровна Достоевская в девичестве Нечаева была дочерью московского купца, дела которого, правда, после войны с Наполеоном шли из рук вон плохо. Ее родная сестра Александра Федоровна вышла замуж за богатого купца 1-й гильдии Александра Куманина, благодаря чему имела возможность помогать и родителям, и сестре, в частности, она приняла немалое участие в судьбе Федора Достоевского. Мария Федоровна Достоевская Как описывал позднее сам Федор Михайлович, родители горячо любили всех своих семерых детей всего их было восемь, но самая младшая дочь умерла во младенчестве. Отец был строгим и требовательным, но всегда обращался с сыновьями и дочерями уважительно и не считал возможным применение физических наказаний. Достоевский в детстве В 1822 году, после рождения сестрички Варвары, в дом была взята няня Алена Фроловна, о которой у Федора Михайловича сохранились самые теплые воспоминания. Нянюшка помогла матери поставить на ноги всех детей, при этом она всегда была весела, добра и ласкова. Писатель с особенной теплотой вспоминал сказки, которые Алена Фроловна знала в бесчисленном количестве и рассказывала их своим воспитанникам на ночь. Достоевский: образование М атушка сама давала всем детям азы грамотности: читала им самые разные книги, учила читать и писать. А отец преподавал детям латынь. Когда подросли старшие сыновья Михаил и Федор, в дом пригласили гувернеров по французскому языку, математике, словесности. К этому же периоду относится еще одно важное событие в семье Достоевских. В 1827 году глава семьи получил чин коллежского асессора, а вместе с ним и право на потомственное дворянство, что дало возможность семейству приобрести собственное имение. Благодаря этому в 1832 году дети Достоевских, которые все свое детство провели во флигелях Мариинской больницы семье доктора были выделены там комнаты , наконец, познакомились с русской деревней. Это время врезалось в память Федора Достоевского ярким и важным эпизодом: уютный дом в тени липовой аллеи, прекраснейшая природа средней России, добрые крестьяне, которые приняли хозяйских детей, как своих. Василий Перов. Портрет писателя Фёдора Михайловича Достоевского, 1872 год. Москва, Государственная Третьяковская галерея Лето Достоевские стали проводить в своем имении в Тульской губернии, а на зиму возвращались в Москву. В доме всегда было много родительских друзей, сослуживцев отца и родственников. Родители Достоевских вели такой образ жизни, что дети впитывали от них напрямую любознательность, порядочность, любовь к людям, науке, искусству. На семейных вечерах отец зачитывал целые главы из «Истории государства Российского» Николая Карамзина, и Федор Михайлович, благодаря этому, уже в 10 лет прекрасно ориентировался в основных событиях русского истории. И в целом будущий писатель был всю жизнь благодарен родителям и за чудесное детство, и за прекрасное образование, которые они дали всем своим детям, несмотря на то, что жили довольно скромно в финансовом отношении. Пансион С 1934 года братья Михаил и Федор Достоевские стали учиться в пансионе Леонтия Ивановича Чермака — прогрессивном учебном заведении, где не практиковались физические наказания. Обучение было сильным и дорогостоящим, но, к счастью, оплачивать учебу помогали Куманины. И хотя в пансионе уделяли внимание всем наукам, но оба брата Достоевских более всего увлекались литературой. Правда их литературные интересы довольно серьезно разнились, но, как писал позднее Федор Михайлович, « Пушкин нас мирил». Жизнь переменилась в один миг. В 1837 году от чахотки скончалась матушка Мария Федоровна, в этот момент и закончилось детство будущего писателя.
Во всяком несчастном видеть брата
Петрашевским и начинает посещать устраиваемые им «пятницы», где обсуждались вопросы о свободе книгопечатания, перемене судопроизводства и освобождении крестьян. В этом самом кружке Достоевский несколько раз читал запрещенное «Письмо Белинского Гоголю», вскоре после чего, 23 апреля 1849 года писатель в числе многих петрашевцев был арестован и провел 8 месяцев в заключении в Петропавловской крепости. Хотя Достоевский отрицал предъявленные ему обвинения, суд признал его «одним из важнейших преступников». Суд вынес приговор к смертной казни, который впоследствии явился лишь инсценировкой: в последний момент осужденным объявили о помиловании, назначив наказание в виде каторжных работ. На каторге Достоевский провел около 18 лет, которая, по словам многих мемуаристов, и повлияла на все последующее творчество автора. Вспоминая годы, проведенные в остроге, он писал в конце «Записок из Мертвого дома»: «Я ждал, я звал поскорее свободу; я хотел испробовать себя вновь, на новой борьбе». Самые известные произведения Достоевский создал уже после выхода из ссылки. К ним литературоведы относят так называемое «великое пятикнижие»: «Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы», «Подросток» и «Братья Карамазовы».
После своего увольнения в запас Достоевский женился-таки на этой энергичной на мужиков вдове, но девушка его не любила, быстро умерла, а Достоевский перед её смертью ей изменял со своей знаменитой юной тигрицей Аполлинарией Сусловой.
Также позабавился писатель в Семипалатинске и с местной простой девочкой 17-и лет, которой давал у себя на квартире некие «уроки», наверное, учил грамоте. Он, тридцатипятилетний бывший каторжник, любил совсем юных дев. Как известно, есть правдоподобные сведения, что Достоевский впоследствии не отказывал себе и в развлечениях с 12-13-илетними своими пассиями. Общество и государство в то время сквозь пальцы смотрело на такие развлекухи стоялых жеребцов. Крепостное право, ничего не поделаешь. О чём думает молодой помещик, владелец крепостных рабов? Правильно, думает о совсем своих юных, то есть достаточно нестроптивых и привлекательных, рабыньках. Поэтому усиленно восхищаясь русской классической литературой, упорно изучая её, нашу классическую литературу, в школе, не забудем, что все эти великие русские литературные гении, все эти достоевские, пушкины, лермонтовы, толстые, гоголи, некрасовы, тургеневы, все они, кроме того, что они писатели, — рабовладельцы, то есть педофилия со своими юными невольницами была им в ту пору почти официально разрешена, неофициально же развлекались этим запрещённым и преступным занятием по полной!
Да и как недавний каторжник, молодой человек Достоевский тут не оригинален — как и все молодые мужчины, недавно покинувшие-таки места лишения свободы, он бросился в беспробудный секс с первыми попавшимися бабёнками. Отсюда можно сделать вывод, что и до своего ареста молодой писатель был не промах — из его «докаторжных» женщин известна жена писателя И. Панаева, знаменитая в ту пору в литературных кругах куртизанка и красоточка. Скорее всего, не обошлось у «докаторжного» Достоевского и без проституток. Недаром всё время он сидел без денег, несмотря на серьёзные свои литературные доходы. По случаю восхождения на престол нового царя Александра 2-го в 1855 году было разрешено таким «политическим» рядовым, как Достоевский, давать унтер-офицерские чины.
Весна и часть лета прошли в сборах.
Наконец, 2 июля Достоевский с женой и пасынком уезжает из Семипалатинска, куда больше никогда не вернётся. Обратный путь проходил легче и быстрее. Стоянки в городах были короткие — писатель рвался домой. Очередной рубеж он прошёл, когда спустя 9 с лишним лет вернулся на то же место, которое пересекал, отправляясь на каторгу: «В один прекрасный вечер, часов в пять пополудни, скитаясь в отрогах Урала, среди лесу, мы набрели, наконец, на границу Европы и Азии. Мы вышли из тарантаса, и я перекрестился, что привёл, наконец, Господь увидать обетованную землю». Город ему не нравился, он хотел переехать в Москву или Петербург, но ожидал Высочайшего разрешения на поселение. До того — вынужденная остановка в Твери.
Фотография Твери второй половины XIX века «Тверское сидение» дало Достоевскому много материала — именно с Твери он списал образ губернского города в романе «Бесы». Взято было многое, от топонимики города Заречье в романе — Заволжье в Твери, фабрика Шпигулина — фабрика Каулина до персонажей прототипами губернатора Лембке и его жены Юлии Михайловны были тверской губернатор П. Варанов и его жена, с которыми Достоевский был знаком. Многие считают, что образ Николая Ставрогина был во многом вдохновлён Михаилом Бакуниным, уроженцем Твери, а образ монаха Тихона — святым Тихоном Задонским, архимандритом Отроч Успенского монастыря в Тверской губернии. Но обстоятельства, героев и многие элементы Достоевский собрал за десять лет до того, проводя время в тверской «ссылке». Наконец, 20 декабря 1859 года Достоевский с женой и пасынком возвращается в Санкт-Петербург. В рождественскую ночь 1849 года он покидал этот город как ссыльный каторжанин.
Каким он возвращался десять лет спустя? И, главное, какое место занял ссыльный этап в его жизни? Быть может, это были потерянные годы, за время которых он лишь подорвал здоровье и мучался, ожидая возвращения в Санкт-Петербург, к писательству? Всё же нет. Сам Фёдор Михайлович нашёл ответ на этот вопрос. Если я узнал не Россию, так народ русский хорошо. И так хорошо, как, может быть, не многие знают его».
Мы очень хотим развивать это направление. Создавать рассказы и очерки о людях и явлениях, вошедших в ДНК русской жизни.
Вот его и сослали в Сибирь. Обычное для того времени дело. Достоевский через Плещеева познакомился с Петрашевским и начал посещать его пятницы. Казнь была заменена 4-летней ссылкой, которую писатель провел в Омске. Надзор над ним сохранялся до 1875 года.
За что Достоевского приговорили к расстрелу, который заменили каторгой
После освобождения Достоевского с каторги супруги возвращались в Петербург. С каторги Достоевский вернулся другим человеком — он всерьез увлекся православием и делился своими размышлениями о религии в публицистике и художественных произведениях. В дальнейшем Достоевский неоднократно писал и говорил, что каторга полностью изменила его. "В "Дневнике Писателя "Достоевский сообщает, что жена декабриста Фон Визина подарила ему маленькое Евангелие, которое четыре года каторги пролежало у него под подушкой. На эту работу писатель попадал вместе с поляками, осуждёнными за участие в освободительной борьбе против России. Теоретически Достоевский мог бы попасть за Байкал, когда был осуждён по делу петрашевцев на каторгу в Сибирь.
Омская каторга Федора Михайловича Достоевского
27. Достоевский всю свою жизнь хранил Евангелие, которое ему подарили в Тобольске жены декабристов, по пути на каторгу в Омск. На эту работу писатель попадал вместе с поляками, осуждёнными за участие в освободительной борьбе против России. "В "Дневнике Писателя "Достоевский сообщает, что жена декабриста Фон Визина подарила ему маленькое Евангелие, которое четыре года каторги пролежало у него под подушкой.
Помиловали на эшафоте, заставил плакать Тургенева. 19 фактов о Федоре Достоевском
Острог находился в одном из верхних зубцов правом Источник: etomesto. Приехал он с северо-запада по Тюкалинскому тракту, переходившему в городской черте в улицу Тобольскую нынешняя Орджоникидзе. В центре города эта улица упиралась в большую площадь, и слева можно было увидеть городскую рощу на месте нынешней Соборной площади , а справа — крепость. Арестантов везли через Тарские ворота и направляли в острог, находившийся на месте нынешнего драмтеатра. Теперь для Достоевского началась новая, каторжная жизнь.
Ему выбрили переднюю половину головы бессрочным каторжникам выбривали левую сторону , выдали «лоскутные платья» — арестантскую одежду со специальными метками зимой чёрная, летом белая , надели ножные кандалы. Это был так называемый «мелкозвон», оковы весом в четыре-пять кило, которые снимались только при освобождении. Их должно было надевать под панталоны. К серединному кольцу привязывался ремень, который в свою очередь прикреплялся к поясному ремню, надевавшемуся прямо на рубашку».
Жили каторжники в здании острога с большим двором шагов 200 на 150 , обнесённым высоким тыном. Содержать их требовалось «в наилучшей чистоте», но это требование не выполнялось. Все полы прогнили. Пол грязен на вершок, можно скользить и падать.
Маленькие окна заиндевели, так что в целый день почти нельзя читать. На стеклах на вершок льду. С потолков капель — всё сквозное. Нас как сельдей в бочонке.
Затопят шестью поленами печку, тепла нет в комнате лед едва оттаивал , а угар нестерпимый — и вот вся зима. Тут же в казарме арестанты моют белье и всю маленькую казарму заплескают водою. Поворотиться негде. Выйти за нуждой уже нельзя с сумерек до рассвета, ибо казармы запираются и ставится в сенях ушат, и потому духота нестерпимая.
Все каторжные воняют как свиньи и говорят, что нельзя не делать свинства, дескать, "живой человек"». Через Тобольские ворота Достоевский выходил к Иртышу, где ему приходилось целыми днями работать Источник: Иван Рейзвих Спали каторжники на голых нарах, укрываться им приходилось короткими полушубками, так что ноги оставались голыми, в том числе в зимние холода. Приходилось терпеть блох, вшей и тараканов. Кормили арестантов хлебом и щами, в которых только изредка попадался кусочек говядины.
В праздники подавали кашу почти без масла , а в пост каторжники довольствовались капустой и водой. Выживать удавалось только благодаря случайным заработкам, подаянию от местных жителей и деньгам, которые иногда присылала родня. В случае Достоевского это была помощь брата Михаила. Почти каждый день в любую погоду арестантов выводили на работу.
По нынешней улице Спартаковской они шли к Тобольским воротам и через них выходили к Иртышу, где обжигали и дробили алебастр, разбирали старые лодки, изготавливали кирпичи. Алебастровый сарай стоял у самого берега. По-видимому, в «Преступлении и наказании» был описан именно тот пейзаж, который открывался перед Достоевским в Омске во время отдыха от работы. С высокого берега открывалась широкая окрестность.
Достоевский обвинялся в том, что он бывал на их собраниях, принимал участие в обсуждении разных социально-политических вопросов, в частности - вопроса о крепостном праве, восставал вместе с другими против строгости цензуры, слушал чтение "Солдатской беседы", знал о предложении завести тайную литографию и читал несколько раз на собраниях знаменитое письмо Белинского к Гоголю именно чтение письма было главным обвинением. Достоевский в письме к брату говорил о том, что он уже и не хотел читать.. Но дал слово. И был вынужден это слово сдержать. Его присудили к смертной казни, но государь заменил ее каторгой на 4 года. Приговоренные пережили весь ужас "смертников", и лишь в последнее мгновение им объявили, как особую милость, настоящий приговор о переживаниях Достоевского в эту минуту см.
С этого момента Евангелие — книга, единственная, которую было разрешено иметь каторжанам, была с Достоевским всю его жизнь, до смертного одра. Она прошла с ним всю каторгу, солдатские казармы, была с ним во время возвращения к литературе, была спутником всех его душевных волнений, взлетов и падений. Ежедневно Федор Михайлович читал то самое тобольское Евангелие и делал огромное количество пометок на полях. Сначала он делал их ногтем, ведь на каторге запрещалось иметь при себе писчие предметы, позже на полях книги стали появляться заметки карандашом и пером. Можно сказать, что вся, начиная с пребывания в Тобольске, жизнь, все творчество его отображено в этих коротких записках на полях Библии. Не так давно ученым удалось расшифровать эти записки, и в свет вышло знаменитое издание, которое так и называется — «Евангелие Достоевского». В дальнейшем Достоевский неоднократно писал и говорил, что каторга полностью изменила его. Вот как говорил он: «…и на каторге между разбойниками я, в четыре года, отличил наконец людей… Что за чудный народ. Вообще, время для меня не потеряно. Если я узнал не Россию, так народ русский хорошо, и так хорошо, как, может быть, не многие знают его». Здесь он не просто осознал глубину человеческого, русского характера, но также к нему пришла и действительная вера в Бога и убеждение в том, что за преступлением неизбежно следует Божье наказание. Конечно же, Евангелие, бывшее с ним ежедневно, сыграло в этом важнейшую роль. Позже, возвращаясь уже из Сибири, Федор Михайлович вновь посетил Тюмень. Теперь он был вольным человеком и мог познакомиться с этим городом лучше, а не через зловонную атмосферу тесноты казармы и лязг кандалов. Несомненно, вместе с ним теперь был и томик тобольского Евангелия.
За девять месяцев, проведённых в ожидании суда, Фёдор Михайлович сильно интересовался всем тем, что происходило на свободе, просил брата присылать ему больше книг и написал один рассказ "Маленький герой". Всё это время велось следствие, во время которого обвинённый писатель отрицал все предъявленные ему обвинения. Он не выдал никого из своих товарищей, ссылаясь на свою неосведомлённость. Но военный суд признал Достоевского "одним из важнейших преступников" и, обвинив его в преступных замыслах против правительства, приговорил к смертной казни. Но лично император Николай I добавил: "Объявить о помиловании лишь в ту минуту, когда всё будет готово к исполнению казни". Инсценировка смертной казни состоялась 22 декабря 1849 года. Стоя на Семёновском плацу, Достоевский, непосредственно перед расстрелом, сказал Спешневу, что они сейчас попадут к Христу, на что Спешнев ответил: "В виде праха". А через два дня Достоевского заковали в кандалы и отправили в Омский острог, в котором он содержался до февраля 1854 года. Каторжная ссылка. Фёдор Достоевский был арестован 23 апреля 1849 года в связи с «делом Петрашевского». Петрашевцев посадили на полгода в Петропавловскую крепость, и брошенные без суда в этот застенок, они немедленно стали подсудимыми высших военных инстанций: правительство решило использовать их дело в целях широкой антиреволюционной пропаганды. Следствие длилось четыре месяца. Долгое время заключенные были совершенно лишены каких-либо связей с внешним миром. Только в июле им разрешили переписку с родными, получение книг и журналов, письменные занятия. Несколько месяцев в сырой одиночке не прошли бесследно для Достоевского. В груди появились боли, которых небывало прежде. Пропал аппетит. По временам Достоевскому начинало казаться, что пол в его камере колышется, как в пароходной каюте. А тут ещё подступила петербургская осень, которая всегда имела на него гнетущее и мрачное влияние. Достоевский сообщает брату о своей бессоннице, кошмарах, нервных явления, физических недомоганиях. Но тон писем неизменно спокойный и бодрый. Фёдор Михайлович обладал редкой душевной стойкостью, всегда проявлявшейся в самые тяжелые минуты жизни. Этим он был похож на мать. Военный суд шел при закрытых дверях и продолжался 6-ть недель. Первоначально приговор военно-судной комиссии гласил: «... Приговор смертной казни расстрелянием... Почти все приговоренные были уверены, что он будет исполнен, и вынесли десять ужасных, безмерно страшных минут ожидания смерти. Но, то дело, за которое нас осудили, те мысли, те понятия, которые владели нашим духом, представлялись нам не только не требующими раскаяния, но даже чем-то нас очищающим, мученичеством, за которое многое нам простится! По резолюции Николая I «На 4 года и потом рядовым» казнь была заменена 4-летней каторгой с лишением «всех прав состояния» и последующей сдачей в солдаты. Ночью 24 декабря Достоевский в оковах был отправлен из Петербурга. Построенная в начале XVII века для отражения степных кочевников, она вскоре превратилась в военный острог. Первая встреча с главным тюремщиком плац-майором Кривцовым подтвердила его репутацию мелкого варвара и жестокого тирана. Достоевский увидел полупьяного человека с багрово-свирепым лицом под оранжевым околышем засаленной фуражки, в армейском мундире с грязными армейскими эполетами. По своему обычаю, он жестоко обругал прибывшего арестанта и пригрозил ему поркой за малейший проступок.
За что Достоевский оказался на эшафоте?
Каторжные надевали чистые рубахи, на лице у всех было какое-то особенное выражение… но ненадолго. В тот же вечер большинство лежали на нарах пьяные, передравшиеся, безобразные. В воздухе — страшная ругань, невыносимая вонь; повсюду много свирепых или умильных пьяных лиц. Тоска от безделья, от нахлынувших праздничных воспоминаний детства, от безобразных сцен заставляет бежать из казармы, хотя бы на двор, к заостренным палям острога. Однажды на Рождество каторжные устроили «театр».
Острог оживился; новое дело заинтересовало всех. Каторжным было приятно, что им доверяют такое дело, что само начальство приходит смотреть на игру их товарищей-актеров, что они, на этот раз, как бы совсем люди, и в это время было больше бодрости, меньше ругани, пьянства, распутства. Гордые оказанным доверием, каторжные сами поддерживали дисциплину. Льгот и послаблений дворянину никаких не делалось.
Он носил те же кандалы, как и обыкновенные каторжники, ел ту же пищу, ходил в том же костюме и делал ту же работу. Но ему, конечно, все это было вдесятеро тяжелее, чем другим. Как человек интеллигентный, он чувствовал ежеминутно такие лишения, которых не приходилось испытывать ни одному из его сотоварищей. Пришлось оставить привычку читать, так как книг в каторге читать не полагалось, допускали только Евангелие и библию, которую, кстати сказать, у него украли.
Если грубое обращение вызывало тогда протест даже со стороны обыкновенных преступников, бывших крепостных, то легко себе представить, каково было переносить ту же самую грубость человеку культурному. Как бы там ни говорили, каторжная жизнь была тяжелая, мрачная… Дуров угас в остроге: «вошел он в острог молодой, красивый, добрый, а вышел полуразрушенный, седой, без ног, с одышкой». Выносить эту жизнь становилось иногда совсем не под силу. Тогда уходили обыкновенно в лазарет, где доктора были такие хорошие, ласковые.
Материальные неудобства и всяческие стеснения были и здесь те же самые, но «принудительность» жизни по известной программе чувствовалась меньше. Можно было полежать вволю, хотя и на скверной койке и в невозможном больничном халате, спать, не слушая барабана, не ходить на работу. Незаметно, однако, подошли мы к труднейшему вопросу о влиянии каторги на характер и миросозерцание Достоевского. По этому поводу говорят различно; сам Достоевский то проклинал эту жизнь, то как будто благословлял ее.
Миллер полагает, что жизнь на каторге была «уроком народной правды для Достоевского». Майков решительно утверждает, что каторга была полезна. Ястжемский думает, что она развила литературный талант. Мнения самого Достоевского противоречат одно другому.
Михайловский приписывает каторге влияние безусловно вредное, чисто отрицательное. Вопрос, как кажется, неразрешим. Отвечать на него a priori [9] нельзя, так как на разных людей каторга несомненно производит разное впечатление. Одних она может доконать совершенно, как, например, Дурова, других озлобить, как Петрашевского, третьих смирить.
Последнее выпало, по-видимому, на долю Достоевского. Он смирился до самой глубины своего миросозерцания, но опять-таки нельзя утверждать, чтобы оно стало совсем другим после каторги. Мистические идеи бродили в нем и раньше, уважением к христианству он был проникнут и до каторги. Сам темперамент его, как увидим ниже, остался в сущности тем же неровным, истеричным, склонным к меланхолии.
Правда, Достоевский в письмах из Семипалатинска утверждает, что он стал совершенно другим и меланхолия исчезла без следа. Но все это было в самом начале, после выхода из острога, когда меланхолия действительно неуместна. Потом Достоевский говорил, что на каторге он сошелся и братски соединился с народом, но тут же прибавляет, что ему трудно было бы рассказать историю перерождения его убеждений. Но совершенно в стороне оставить вопрос нельзя.
Попытаемся же по мере сил ответить на него без всякой предвзятой мысли и только на основании данных биографии. Если рассуждать по пословице «все хорошо, что хорошо кончается», то, быть может, в известном смысле и каторга была полезна. Мы уже видели, что настроение Достоевского до ареста было во всех отношениях ужасно и грозило разрешиться самоубийством. Жизнь без признака воли, торопливая, нетерпеливая жизнь — вот что говорит нам биография о периоде, предшествовавшем аресту.
Достоевский мучительно ожидал какого-нибудь толчка, какой-нибудь перемены. Судьбе было угодно отправить его в Омский острог. Какой путь приняла бы его жизнь без этого постороннего вмешательства, сказать трудно; может быть, он покончил бы с собой, может быть, стал революционером столько же по убеждению, сколько от отчаяния, может быть, время помогло бы ему дисциплинироваться. Все это одинаково вероятно и одинаково гадательно.
Толчок явился извне. Мы видели, что он не особенно даже поразил Достоевского, так как душевный кризис назрел и требовал разрешения. Но ведь отсюда не следует, что каторга прошла без следа. Оставляя в стороне вопрос о ее влиянии на здоровье, литературный талант и пр.
Правда, мысль, что он мог не в пример прочим перенести такое тяжелое испытание, что самое тяжелое в жизни пройдено, придавала ему бодрости, но эта бодрость не выходила за пределы личной жизни и личной деятельности. Во всех других сферах Достоевский как-то заметно сократился. Нечего и говорить, что повторение петрашевской истории стало для него совсем немыслимым после четырехлетнего пребывания в остроге. От активной борьбы с жизнью он отказался, хотя и прежде-то он брался за нее скорее от отчаяния, чем от какой другой причины.
Он смирился, смирился в том смысле, что, видя целые годы вокруг себя непреодолимые преграды, слишком глубоко проникся сознанием своей личной слабости перед окружающими его условиями. Формула «как хочу, так и делаю» была уже совсем неприменима на каторге. Острог — это сила, совершенно придавившая, уничтожившая личное «я». И Достоевский как нельзя более проникся этим внушением.
Все: темперамент, взгляды остались те же, — но известного рода трусливость, запуганность перед жизнью, и раньше бывшие в нем, резче, яснее выступили наружу и совсем оттеснили на задний план прежние взрывы своеволия. Мысль эта кажется простой, но, чтобы лучше убедиться в этом, обратимся к характеристике внутренней жизни Достоевского на каторге; тогда подавляющее впечатление последней станет, на наш взгляд, очевидным. Особенно мучило Достоевского то, что он был «не в своем обществе», — совсем чужим для всех своих невольных товарищей. Дворянство, образование создавали между ними непроходимую пропасть.
Он всем понятен, и сам всех понимает, всем знаком, и все считают его за своего. Не то с благородным дворянином… Как ни будь он справедлив, добр, умен — его целые годы будут ненавидеть и презирать все, целой массой; его не поймут, и, главное, не поверят ему. Он не друг и не товарищ, и хоть достигнет он наконец, с годами, того, что его обижать не будут, но все-таки он будет не свой, и вечно мучительно будет сознавать свое одиночество и отчуждение. Это отчуждение делается иногда совсем без злобы со стороны арестантов, а так, бессознательно.
Не свой человек, да и только; а ничего нет ужаснее, как жить не в своей среде. Мужик же, переведенный из Таганрога в Петропавловский порт, тотчас же найдет там такого же точно русского мужика, тотчас же сговорится и сладится с ним, а через два часа они, пожалуй, заживут самым мирным образом в одной избе или шалаше». Волей-неволей Достоевскому пришлось примириться со своим уединением и сосредоточиться исключительно на жизни внутренней, жизни своего сердца. Одинокий душевно, я пересматривал всю прошлую жизнь мою, перебирал все до последних мелочей, вдумывался в мое прошедшее, судил себя один неумолимо и строго, и даже в иной час благословлял судьбу за то, что она послала мне это уединение, без которого не состоялись бы ни этот суд над собой, ни этот строгий пересмотр прежней жизни.
И какими надеждами забилось тогда мое сердце! Я думал, я решил, я клялся себе, что уже не будет в моей будущей жизни ни тех ошибок, ни тех падений, которые были прежде. Я начертил себе программу всего будущего и положил твердо следовать ей.
Совершенно невозможный быт: «Летом духота нестерпимая, зимою холод невыносимый. Пол грязен на вершок, можно скользить и падать.
Нас как сельдей в бочонке». В самом начале пути в Сибирь Федор Достоевский решил: «Быть человеком между людьми и остаться им навсегда, в каких бы то ни было несчастьях, не уныть и не пасть — вот в чем жизнь, в чем задача ее». Но достойно пройти через горнило испытаний в невообразимых острожных условиях ему вряд ли бы удалось, если бы не помощь неравнодушных людей, принявших участие в его судьбе. Позже он признавался: «Если б не нашел здесь людей, я бы погиб совершенно». Потому что все люди, оказывавшие ему поддержку, рисковали своей карьерой, помогая юноше, который написал несколько повестей, а потом увлекся политическими идеями.
Никто ведь тогда не знал, что он станет великим писателем. Долгое время сибирский период жизни Достоевского был самым туманным. Но Виктор Вайнерман сумел многое прояснить. Для этого пришлось долго работать в архивах, собирая сведения буквально по крупицам. Как известно, судьбоносной для будущего великого писателя стала встреча с Натальей Фонвизиной, женой декабриста Михаила Фонвизина.
В январе 1850 года она добилась свидания с находившимися в тобольской пересыльной тюрьме петрашевцами.
Им зачитали приговоры и надломили над их головами шпаги, что означало лишение их всех прав состояния. До этого петрашевцы провели 8 месяцев в Петропавловской крепости в одиночных камерах. Нервы у всех были на пределе. Один из петрашевцев прямо тут, на плацу, сошел с ума. И вот в последние секунды несчастным людям у эшафота объявили о помиловании. Петрашевскому заменяли казнь на бессрочную каторгу, остальные приговаривались к разным срокам каторжных работ. К чему была вся эта инсценировка? Разумеется, власти знали о помиловании заранее, но в назидательных целях был проведен этот жестокий спектакль, который навечно отпечатался в сознании всех его участников. Рисунок Б.
Покровского «Обряд казни на Семеновском плацу. Затем еще несколько лет служил рядовым в Семипалатинске. Амнистирован он был только в 1857 году, уже при новом императоре Александре II. В зрелые годы Достоевский уже не разделял политических увлечений своей юности. Опыт участия в тайных революционных организациях он в мрачных красках изобразил в романе «Бесы». Толчком к написанию этой книги послужило «нечаевское дело», но и намеки на петрашевцев там тоже есть. К минутам, проведенным на эшафоте, Достоевский обращался в своих воспоминаниях много раз. Одно их таких размышлений он опишет устами главного героя в романе «Идиот». Долгие минуты ожидания на эшафоте и каторга были очень страшными испытаниями, но сам Достоевский был уверен, что именно они привели его к вере в Бога.
К физической работе Достоевский не привык и с огромным трудом выполнял ежедневный «урок» план. Он часто лежал в госпитале, но этому скорее был рад: болезнь обеспечивала ему отдых и смену обстановки. Кстати, здание госпиталя сохранилось: скорее всего, это деревянный дом на Гусарова, 4. В XIX веке это была улица Скорбященская. Друзья и благодетели Комендант Омска Алексей Граве, судя по всему, помог Достоевскому пережить каторгу Источник: wikimedia. Первым в списке стоит назвать коменданта Омской крепости Алексея Фёдоровича Граве. Достоевский в письме брату и в «Записках из Мёртвого дома» называет его «человеком очень порядочным». Уточнений в тексте нет, и понятно почему: по уставу, комендант должен был относиться ко всем каторжникам с одинаковой строгостью, но для писателя он, по-видимому, шёл на разные неофициальные послабления. Сообщать об этом даже в личных письмах было рискованно из-за перлюстрации, к тому же в Омске, по словам Достоевского, хватало доносчиков. Однако известно, что в 1852 году Граве направил в столицу запрос, чтобы выяснить, нет ли возможности причислить Достоевского и Дурова к «военно-срочному разряду арестантов». В случае положительного ответа срок каторги сократился бы на шесть месяцев; плюс к этому Граве спросил начальство, нельзя ли освободить обоих петрашевцев от ножных оков. Положительный ответ он так и не получил. В 1859 году, отбыв всё наказание и возвращаясь из Семипалатинска в европейскую часть России, Достоевский проезжал через Омск. Остановился он как раз в доме Граве, и литературоведы считают это стопроцентным доказательством того, что между комендантом и каторжником установились в своё время добрые отношения. Именно в доме Граве был открыт в 1983 году литературный музей имени Достоевского. Важную роль в судьбе Достоевского сыграла Мария Дмитриевна Францева — дочь тобольского прокурора. Она встретилась с писателем, когда он ехал на каторгу, и передала с сопровождавшим его жандармом письмо своему хорошему знакомому в Омске — подполковнику Ивану Викентьевичу Ждан-Пушкину, инспектору классов Сибирского кадетского корпуса. В этом письме содержалась просьба по возможности оказывать помощь Достоевскому и Дурову. Ждан-Пушкин по словам Достоевского, «человек образованнейший, с благороднейшими понятиями о воспитании» к этой просьбе прислушался. Он «адресовался к разным лицам с расспросами о возможности, о способах облегчить участь гг. Дурова и Достоевского». Одним из этих «лиц» был старший доктор военного госпиталя Иван Иванович Троицкий. Когда Фёдор Михайлович оказался в лазарете, Троицкий «толковал с ним, предлагал ему лучшую пищу, иногда и вино»; тот отказался, но попросил, чтобы его клали на лечение почаще и подбирали ему комнату посуше выше шла речь о грязи и сырости в остроге. Перед каторжником Достоевским открывались унылые пейзажи Источник: Александр Зубов Эта просьба была исполнена. К тому же Троицкий добился для Достоевского разрешения получать с воли книги и журналы. В августе 1850 года один из друзей писателя сообщил своему знакомому в Тобольске, что тот «почти постоянно в лазарете» и «пользуется столом от лекаря Троицкого». Жена последнего, «прелестнейшая и добрейшая женщина», тоже заботилась о Достоевском. Именно в лазарете писатель смог начать работу над «Сибирской тетрадью», и там же он хранил рукопись в принципе каторжникам запрещалось иметь принадлежности для письма. Там у Достоевского появилось свободное время; известно, что, лёжа на больничной койке, он прочёл романы Диккенса «Посмертные записки Пиквикского клуба» и «Дэвид Копперфилд». В «Записках из Мёртвого дома» упоминаются инженеры, «очень симпатизировавшие» главному герою. Имеется в виду, в частности, подпоручик Константин Иванович Иванов — адъютант штаба генерал-инспектора по инженерной части, окончивший Инженерное училище на год позже, чем Достоевский. По-видимому, эти двое были знакомы ещё с тех времён, а в Омске стали друзьями. Она и её муж стали главными героями советского фильма «Звезда пленительного счастья», а дочь Анненковых в 1852 году вышла замуж за Иванова.