10 февраля 1890 года родится Борис Леонидович Пастернак. Вспоминаем о жизни и творчестве этого замечательного русского поэта и писателя. Борис Леонидович Пастернак — русский поэт, писатель и переводчик; один из крупнейших поэтов XX стихи Пастернак опубликовал в возрасте 23 лет. Борис Пастернак ‐ один из крупнейших писателей XX века, лауреат Нобелевской премии по литературе. "Февраль " — одно из пяти стихотворений, которые весной 1913 года Пастернак опубликовал в сборнике, озаглавленном "Лирика", среди других стихов молодых поэтов. сборник стихов Бориса Пастернака.
Борис Пастернак — Февраль, Достать чернил и плакать: Стих
високосном, как и нынешний. Борис Пастернак — все последние новости на сегодня, фото и видео на Рамблер/субботний. Ко дню рождения Бориса Леонидовича Пастернака публикуем из собрания Российского государственного архива литературы и искусства.
Выставка ко дню рождения Б. Л. Пастернака
Борис Пастернак родился 29 января (10 февраля) 1890 г. в Москве. Одним из наиболее ярких стихотворений раннего периода творчества Бориса Пастернака можно назвать произведение «Февраль. Борис Пастернак всегда избегал публичных автобиографических высказываний и коротко замечал: «Я родился в Москве, 10 февраля 1890 г. Многим, если не всем, обязан отцу, академику живописи Леониду Осиповичу Пастернаку, и матери, превосходной пианистке».
Музей Москвы
Например, Борис Пастернак вносил поправки в то самое стихотворение про февраль, чернила и пролетку — аж 46 лет. И то я не уверен, если честно. Собрал вам все основные редакции «Февраля».
Главным прозаическим произведением Бориса Пастернака стал роман «Доктор Живаго», который он завершил в 1956 году.
Спустя два года ему присудили Нобелевскую премию по литературе «За значительные достижения в современной лирической поэзии, а также за продолжение традиций великого русского эпического романа». Из-за травли, которую на него устроили советские власти, он был вынужден отказаться от высокой премии. Скончался классик русской литературы 30 мая 1960 года в подмосковном поселке Переделкино.
Пастернака можно прочитать в монографиях «Кто вы, доктор Живаго? Соколова, «Поэзия Бориса Пастернака» В. Альфонсова и в книге Н. Вильмонта «О Борисе Пастернаке: воспоминания и мысли». С этими и многими другими изданиями можно познакомиться в читальном зале Ломоносовской библиотеки до конца февраля.
Страница опубликована: 10:30, 10 февраля, 2023 Текущая редакция страницы от: 13:59, 7 февраля, 2023 муниципальное учреждение культуры городского округа «Город Архангельск» «Централизованная библиотечная система».
Там были сказаны удивительные слова. Ошельмованный государственными и литературными властями за свой заветный роман «Доктор Живаго», он продолжал работать до последних недель жизни над пьесой «Слепая красавица». По воспоминаниям сына поэта, Евгения Борисовича Пастернака, в самом начале мая, отец, в предчувствии близкой кончины, попросил свою знакомую Е. Крашенинникову «…вместе с ним пройти через таинство исповеди и стал читать наизусть все причастные молитвы с закрытыми глазами и преобразившимся, светлым лицом. Сила таинства и живое ощущение присутствия Христа были настолько поразительны, что даже неожиданность его слов о близости смерти отошла на задний план. Эту исповедь она потом сообщила священнику, своему духовнику, и он дал разрешительную молитву».
Духовником Екатерины Крашенинниковой был легендарный московский священник, протоиерей Николай Голубцов. Великий русский поэт отошел к Господу на исходе 30 мая того же, 1960 года.
Преображение Бориса Пастернака
Читать стих поэта Борис Пастернак — Февраль, Достать чернил и плакать на сайте РуСтих: лучшие, красивые стихотворения русских и зарубежных поэтов классиков о любви, природе, жизни, Родине для детей и взрослых. Борис Леонидович Пастернак — русский поэт, писатель и переводчик; один из крупнейших поэтов XX стихи Пастернак опубликовал в возрасте 23 лет. Февраль и другие mp3 песни этого артиста и похожие треки жанров russian, 20th century classical, russian classical, classical. Борис Пастернак — Февраль, Достать чернил и плакать: Стих. Найти кровать и плакать Незадолго до 130-летия Бориса Пастернака в санатории «Узкое», что на юге Москвы, открылся мемориальный номер поэта. Таким образом «правильный» с точки зрения самого Пастернака «Февраль» — это стихотворение в редакции 1928 года.
Борис Пастернак
Похороны Бориса Пастернака Чин отпевания в переделкинской даче поэта совершил архимандрит Иосиф из местной Спасо-Преображенской церкви — подворья Троице-Сергиевой Лавры. Иезуитское извещение в «Литературной газете» о смерти Пастернака «выраженное» от правления Литературного фонда, ведь поэт был исключен из Союза писателей , — драматург и бард Александр Галич через несколько лет поставит эпиграфом к своей известной песне. Слово в слово. Вырезку из газеты ему передаст сосед Пастернака по Переделкину — Корней Чуковский. Вот — оттуда: «…Сзади незнакомый голос негромко сказал: — Вот и умер последний великий русский поэт. Я ждала, холодея, не оборачиваясь. А за день до того Лидия Чуковская побывала в доме поэта. И я свои цветы положила к ногам.
Борис Пастернак. Будущий поэт родился в Москве в творческой семье. Его отец Леонид Пастернак был художником и академиком Петербургской Академии художеств, а мать Розалия Пастернак — пианисткой. Борис был старшим из детей в семье, у него были младшие брат Александр и сестры — Жозефина и Лидия.
В них есть Невысказанность. Здесь могло с успехом Сквозь исполненье авторство процвесть. Окно не на две створки alla breve, Но шире — на три: в ритме трех вторых. Окно и двор, и белые деревья, И снег, и ветки — свечи пятерик.
Достать чернил и плакать! На традиционной встрече расскажут о личности Пастернака и о сложном периоде его жизни, когда он подвергался гонениям и травле со стороны Советской власти, посчитавшей роман «клеветническим» и порочащим достоинство Октябрьской революции. Помимо этого, на мероприятии прозвучат знаменитые строки и записи песен на стихи поэта в исполнении Владимира Высоцкого, Татьяны и Сергея Никитиных. Также гостей познакомят с произведениями Пастернака, критической литературой и воспоминаниями современников.
С творчеством поэта Бориса Пастернака знакомились школьники в библиотеке № 16
Он в рытвине. Он сорван был битвой и, битвой подхлеснутый, Как шар, откатился в канаву с откоса Сквозь сосны, сквозь дыры заборов безгвоздых, Сквозь доски, сквозь десны безносых трущоб. Прислушайся к гулу раздолий неезженых, Прислушайся к бешеной их перебежке. Расскальзывающаяся артиллерия Тарелями ластится к отзывам ветра. К кому присоседиться, верстами меряя, Слова гололедицы, мглы и лафетов? И сказка ползет, и клочки околесицы, Мелькая бинтами в желтке ксероформа, Уносятся с поезда в поле.
Всемогущей и равнодушной. Много позже в «Темной башне» Кинга столкнулась с понятием Ка — судьбы или рока. Равнодушного и по большей части враждебного человеку. Даже не так, не по большей части. Равнодушно взирающего на сорняки и всегда готового смять прекрасный цветок. Трагическая невозможность счастья со своим человеком в силу слишком большой вовлеченности в многообразие перекрестных связей.
Человек в них не как муха в паутине даже, как в меду — залипший. Начни выдираться — самое страшное не разрыв связей, слом себя. Крылья первыми обломятся, а с лапками потом только ползти. Комаровский — это Ка. Роман завершается «Стихами из синей тетради», отданными автором своему герою. Снимающими вопрос, с которого я начала разговор о Пастернаке.
Не «прозаик или поэт» а «прозаик и поэт». Так причудливо тасуется колода. Поди разбери, отчего в одно время в ум и сердце входят, в память впечатываются одни стихи, а в другое — совсем иные. Помню, что в первый раз читая «Доктора Живаго», вообще не обратила внимания на «Объяснение». Тогда в восемнадцать: «Свеча горела на столе», «Я кончился, а ты жива», «С порога смотрит человек, не узнавая дома», «Маргарита» еще может быть. Перечитывала лет пять спустя, поплакала над трамваем, который обогнала старая немка Амалия Карловна: «она обогнала Живаго и пережила его».
Стихи из синей тетради в конце книги — вспомнить любимое. И во второй раз медленные воды «Рождественской звезды» сомкнулись надо мной, подивилась, как могла не увидеть-не услышать-не почувствовать этого впервые. А хлестнуло наотмашь «Объяснением». Даже могу восстановить: яркий зимний день, холодно, солнечно, много снега, всё сверкает за окном. Читаю, скорее просматриваю: перевернуть страницу, разворот, ниже-ниже. Это начиналось в нижней четверти левого листа и немного захватывало верх правого.
Мгновенно обожгло и всё, что «до» перестало быть. Да и «после» уже неинтересно. Только это существует и, боже, как хорошо. Они расстаются, а он продолжает заботиться о ней, это ведь не мужицкий эгоизм, заставляющий что угодно сказать, лишь бы не видеть женских слез. И потом: «Сними ладонь с моей груди. Мы провода под током.
Друг к другу вновь, того гляди, нас бросит ненароком». Если такое притяжение, к чему расставаться? Не понимаю. После демагогия про «Быть женщиной — великий шаг. Сводить с ума — геройство» и дурацкая привязанность слуг, с которой он век благоговеет. Вот это уже дежурные мужские отговорки.
Или нет? Наверно нет, просто неудачная лексическая конструкция, форма отстраненности, которая кажется фальшивой после обнаженной чувственности начала.
Вместо спокойного и уютного размышления в кабинете лирический герой испытывает страстный порыв слиться воедино с бушующей стихией. Его слезы подобны каплям дождя, они так же стремительны и обильны.
Не в силах прервать свой плач, автор пытается заглушить его ливнем. В результате в его душе рождаются удивительные строки, насквозь пропитанные дождем и печальными криками «тысячи грачей». Произведение имеет кольцевую композицию благодаря повторяющемуся в начале и в конце выразительному слову «навзрыд». Оно полностью передает настроение лирического героя.
Особое значение имеет черный цвет, он связывает человека с природой «чернила» — «весною черною» — «чернеют». При этом черный цвет теряет свой традиционный негативный смысл. Пастернак использует неожиданные эпитеты «грохочущая слякоть», «сухую грусть» , яркие метафоры «дно очей».
Любовь — это и выбор, и приговор.
Сначала ты выбираешь: город, в котором жить, где работать, где отдыхать, с кем гулять. А потом твой выбор становится твоим приговором. Любовь — это исповедь твоего характера. По тому, кого ты любишь, можно узнать тебя.
Ты полюбишь такого же отпугивающего, странного и красивого, как и ты. Однако, если добавить в тазик воды столовую ложку уксуса и ополоснуть собаку после купания, неприятный запах исчезнет. Не запекайте свежее мясо прямо из холодильника. Перед запеканием положите кусок мяса в герметичный пластиковый пакет и опустите его в теплую но не горячую воду на 30-40 минут.
Прогретое мясо пропечется равномерно и будет более сочным. С помощью этой маленькой хитрости любую зелень можно сохранить свежей в течение по крайней мере недели. Поставьте петрушку, кинзу или базилик в стакан с водой, затем накройте пучок целлофановым пакетом, перетяните стакан резинкой и поставьте в холодильник. Так же следует хранить спаржу.
Чтобы листовой салат сохранился дольше, сложите нарезанные листья в салатницу, накройте бумажной салфеткой и затяните пищевой пленкой. Салфетка впитает влагу, и салат сохранит свежесть на протяжении 5-7 дней. Чтобы хрустальные бокалы и вазы вновь засверкали всеми гранями, протрите их уксусом со щепоткой соли и смойте прохладной водой. Ни в коем случае не используйте соду, мыло и горячую воду, от этого хрусталь помутнеет.
А если лень возиться с мытьем, просто протрите бокалы крахмалом. Чтобы сыр не подсыхал с одной стороны, помажьте его тонким слоем сливочного масла. Не храните сыр в полиэтиленовой пищевой пленке, он в ней «задыхается» и обретает неприятный привкус. Заверните сыр в вощеную бумагу и положите в пакет, не завязывая его.
Если в холодильнике нет специального отсека для сыра, храните его в отсеке для овощей. В наиболее охлаждающих частях холодильника сыр быстро потеряет вкусовые качества. Любые продукты лучше хранить не в пластиковых контейнерах, которые всегда обладают специфическим запахом, а в стеклянных банках. Воск для полировки автомобилей прекрасно подойдет и для полировки раковин, кранов и других никелированных поверхностей.
Вот еще один способ открыть бутылку вина, если под рукой нет штопора. Срежьте пластиковую защитную пленку с пробки и оберните бутылку полотенцем или любой другой тканью так, чтобы донышко оставалось открытым. Теперь уверенными, но не слишком сильными движениями начните стучать донышком бутылки об дерево. Уже после 10-15 ударов вы увидите, что под давлением углекислого газа пробка начинает выходить из горлышка.
Еще минута-другая — и бутылка открыта. Любые грибы нужно хранить только в бумажном пакете и ни в коем случае — в целлофановом. Никогда не храните лук в одной корзине с картофелем, так он быстрее испортится. Лук следует хранить в открытой таре, в месте с хорошей циркуляцией воздуха, а не в шкафчике под умывальником.
Если вы страдаете от повышенного артериального давления, ваша диета обязательно должна содержать продукты с повышенным содержанием калия. В первую очередь, это сушеные абрикосы — курага или урюк, содержание калия в которых в разы превышает его содержание в других фруктах и овощах. Нельзя обойтись без фасоли, гороха и морской капусты. И, конечно, орехи — миндаль, фундук и арахис.
Помните, однако, что повышенное потребление калия и даже полный отказ от поваренной соли не являются лечением гипертонии, без адекватных медикаментов вам не обойтись. Перешагивая порог очередного десятилетия, естественно, пусть и вопреки здравому смыслу, рассматривать это как значительное событие. Когда мне исполнилось тридцать, брат сказал: «Ты теперь не юнец, а мужчина — веди себя соответственно». Когда мне стукнуло сорок, я сказал себе: «Молодость прошла».
В пятьдесят я сказал: «Не надо строить иллюзий — ты теперь пожилой человек, и с этим придется смириться». В шестьдесят я сказал: «Настала пора привести дела в порядок, наступает старость — надо расплатиться с долгами». Я решил оставить театр и написал «Подводя итоги»; в этой книге я попытался обозреть — прежде всего для себя самого — все, что узнал о жизни и литературе, что успел написать и какое удовольствие от этого получил. Но из всех годовщин семидесятая, по-моему, самая значительная.
Считается, что такой срок отмерен человеку — «Дней наших семьдесят лет», — и можно сказать, что оставшиеся годы ты исхитрился украсть, когда старуха с косой ненароком отвернулась. В семьдесят ты уже не на пороге старости. Ты старик. В континентальной Европе существует славный обычай отмечать эту дату в жизни именитого человека.
Его друзья, коллеги, ученики если таковые имеются , объединив усилия, издают книгу эссе, написанных в его честь. В Англии не принято отдавать такую лестную дань нашим знаменитым людям. В лучшем случае в их честь устраивают обед, да и то, если они уж очень знамениты. Я был на одном таком обеде в честь семидесятилетия Герберта Уэллса.
На обеде присутствовала не одна сотня гостей. Бернард Шоу, великолепный — высоченный, с белоснежной бородой и шевелюрой, свежим цветом лица и горящими глазами, произнес речь. Он стоял, очень прямой, скрестив руки на груди, и с присущим ему лукавым юмором сумел наговорить много колкостей — как почетному гостю, так и кое-кому из присутствующих. Поздравление получилось в высшей степени занятное, произносил он его зычным голосом, по всем правилам ораторского искусства, и его ирландский акцент одновременно и подчеркивал, и скрадывал ядовитые выпады.
Потом Уэллс, чуть не водя носом по бумажке, пискливым голосом прочитал свою речь. Он брюзгливо говорил о своем преклонном возрасте и с присущей ему сварливостью напал на тех присутствующих, кому, возможно, взбрело в голову, будто юбилей и сопровождающий его банкет означают, что он намерен отойти от дел. И заверил их, что он, как всегда, готов направлять человечество на путь истинный. Мой день рождения прошел вполне буднично.
Утром я, как обычно, работал, днем гулял в пустынном леске за домом. Мне так и не удалось разгадать, что придает этому леску его таинственную притягательность. Второго такого я в жизни не видал, такой глубокой тишины я нигде больше не встречал. С густолиственных виргинских дубов причудливыми гирляндами, точно клочья рваного савана, свисал бородатый мох, эвкалипты в эту пору уже оголились, а ягоды на мыльном дереве съежились и пожелтели; там-сям над низкорослыми деревьями высились сосны с их сочной сверкающей на солнце зеленью.
В этом заглохшем безлюдном леске есть нечто странное, и хотя кроме тебя тут никого нет, не покидает жутковатое чувство, что где-то рядом шныряют незримые существа — не люди, но и не звери. Чудится, что какая-то тень, выглянув из-за ствола, безмолвно следит за тобой. Вокруг разлита тревога — кажется, все затаилось и чего-то ждет. Я вернулся домой, приготовил себе чашку чая и до обеда читал.
После обеда снова читал, два-три раза разложил пасьянс, послушал по радио последние известия, в постели перед сном читал детективный роман. Окончив его, я заснул. За исключением двух моих служанок, я за весь день ни с кем не перемолвился ни словом. Вот как я провел свой семидесятый день рождения, да я и не желал бы провести его иначе.
Я размышлял. Два-три года назад я гулял с Лизой, и она завела речь, уж не помню в связи с чем, о том, каким ужасом преисполняет ее мысль о старости. Зато у старости есть свои преимущества. Музыка, искусство и литература будут радовать тебя иначе, чем в молодости, но никак не меньше.
Потом очень любопытно наблюдать за событиями, которые больше не касаются тебя непосредственно. И пусть наслаждения теряют былую остроту, зато и горе переживается не так мучительно. Я видел, что мои слова не слишком утешили ее, и, еще не закончив свою тираду, осознал, что перспективу нарисовал не слишком вдохновляющую. Позже, предаваясь размышлениям на эту тему, я пришел к выводу, что главное преимущество старости — духовная свобода.
Наверное, это не в последнюю очередь объясняется безразличием, с которым в старости относишься ко многому из того, что в расцвете сил представлялось важным. Другое преимущество заключается в том, что старость освобождает от зависти, ненавистничества и злости. Пожалуй, я никому не завидую. Я не зарыл в землю таланты, которыми меня одарила природа, и не завидую тем, кого она одарила щедрее; я знал успех, большой успех, и не завидую чужому успеху.
Я вполне готов освободить ту небольшую нишу, которую так долго занимал, и отдать ее другому. Мне теперь безразлично, что думают обо мне. Нравлюсь — хорошо, нет — так нет. Если я нравлюсь людям — мне приятно, если нет — меня это ничуть не трогает.
Я давно заметил, что у определенного рода людей я вызываю неприязнь; это в порядке вещей, всем мил не будешь, и их недоброжелательство меня скорее занимает, чем обескураживает. Мне лишь любопытно, чем вызван их антагонизм. Безразлично мне и мнение о моих книгах. В общем и целом, я осуществил все свои замыслы, ну а там будь что будет.
Я никогда не жаждал такого шумного успеха, каким пользуются некоторые писатели и который многие из нас в простоте душевной принимают за славу, и не раз жалел, что не взял псевдоним — лишнее внимание только помеха. Вообще-то свой первый роман я намеревался подписать псевдонимом и свое имя поставил лишь после того, как издатель предупредил меня, что на книгу обрушится лавина нападок, и мне не захотелось скрываться под вымышленной фамилией. Я полагаю, многие авторы в глубине души питают надежду, что их не забудут и после смерти, я и сам подчас тешился, взвешивая свои шансы на посмертную известность, пусть и недолговечную. Моей лучшей книгой, как правило, считают «Бремя страстей человеческих».
Судя по количеству проданных экземпляров, у романа все еще широкий круг читателей, а ведь он был издан тридцать лет тому назад. Для романа это большой срок. Но романы такого объема редко живут долго, и, надо полагать, с уходом нынешнего поколения, которому он, к моему удивлению, чем-то близок, его забудут вкупе с другими книгами, посущественнее его. Думаю, одна-две мои комедии некоторое время еще кое-как продержатся на сцене: они написаны в традициях английской комедии и по этой причине им отыщется место в длинном ряду, начало которому положили драматурги эпохи Реставрации и который так прелестно продолжает своими пьесами Ноэль Коуард.
Не исключено, что пьесы обеспечат мне строчку-другую в истории английского театра. Думаю, несколько моих лучших рассказов еще долгие годы будут включать в антологии, хотя бы по той причине, что в кое-каких из них речь идет и о местах, и о коллизиях, которые течение времени и развитие цивилизации окружат романтическим ореолом. Две-три пьесы, да дюжина рассказов — не слишком внушительный багаж для путешествия в будущее, но все же лучше, чем ничего. А если я заблуждаюсь и меня забудут через неделю после смерти, я об этом не узнаю.
Прошло десять лет с тех пор, как я отвесил последний поклон в театре фигурально выражаясь: после первых пьес я перестал выходить на сцену, сочтя эту процедуру слишком унизительной ; журналисты и друзья решили, что это пустые разговоры и через год-другой я передумаю и вернусь в театр; но я не изменил своего решения и не намерен его менять. Несколько лет назад я лелеял планы написать еще четыре романа, а потом вообще отойти от литературы. Один я написал я не беру в расчет роман о войне, который, насилуя себя, написал, чтобы сделать что-то для нашей победы в бытность мою в Америке, но теперь понимаю, что остальные три вряд ли когда-либо напишу. В одном речь должна была идти о чуде, совершившемся в XVI веке в Испании; во втором — о пребывании Макиавелли у Чезаре Борджиа в Романье — этот визит дал ему замечательный материал для «Государя»; я намеревался вплести в их беседы материал, легший в основу макиа-веллиевой «Мандрагоры».
Зная, как часто авторы используют в произведениях эпизоды собственной жизни, порой вполне несущественные, интерес и значительность которым придает лишь сила их воображения, я решил, что было бы забавно, оттолкнувшись от пьесы, восстановить события, породившие ее к жизни. Последний роман я собирался написать о рабочей семье из трущоб Бермондзи. Меня прельщала мысль завершить путь романом о непутевых обитателях трущоб — полвека назад я начал его романом о них же. Но теперь довольствуюсь тем, что коротаю часы досуга, размышляя об этих романах.
Впрочем, именно так писатель получает больше всего радости от своих книг: когда книги написаны, они ему уже не принадлежат, и его больше не забавляют разговоры и поступки созданий его фантазии. Думается, на восьмом десятке я уже вряд ли напишу нечто подлинно великое. Вдохновение не то, силы не те, воображение не то. Историки литературы с жалостливым сочувствием, а чаще с жестоким равнодушием отвергают произведения даже самых великих писателей, написанные на склоне лет, да я и сам огорчался, читая недостойные творения, выходившие из-под пера тех моих друзей, даже очень талантливых, которые продолжали писать после того, как от их былого таланта осталась лишь жалкая тень.
Писатель прежде всего находит отклик в своем поколении, и он поступит мудро, предоставив следующим поколениям самим отыскивать выразителей своих настроений. Впрочем, что бы он ни делал, этого все равно не миновать. Его язык будет для следующих поколений тарабарщиной. Думаю, представление о моей жизни и деятельности, которое я хотел бы оставить после себя, уже сложилось, и мне не написать ничего такого, что его существенно дополнило бы.
Я выполнил свое предназначение и готов поставить точку. Не так давно я обнаружил, что если раньше больше жил будущим, чем настоящим, теперь меня все больше занимает прошлое, а это явно свидетельствует, что я поступил мудро. Наверное, это в порядке вещей, если впереди у тебя от силы лет десять, а позади такая долгая жизнь. Я всегда любил строить планы, и, как правило, выполнял их; но можно ли строить планы сегодня?
Кто скажет, что тебя ждет через год, через два года? Каковы будут твои обстоятельства, сможешь ли ты жить по-прежнему? Мою парусную яхту, на которой я ходил по Средиземному морю, реквизировали немцы, мой автомобиль — итальянцы, на моей вилле сначала поселились итальянцы, потом немцы, и мебель, книги, картины — те, которые не расхитили, где только ни разбросаны. Однако все это меня решительно не волнует.
Я успел пожить в роскоши, о которой можно только мечтать. И теперь мне вполне достаточно двух комнат, трехразового питания и возможности пользоваться хорошей библиотекой. Мыслями я все чаще уношусь в давно ушедшие годы юности. О многих своих тогдашних поступках я сожалею, но стараюсь, чтобы это не слишком портило мне жизнь; я говорю себе: это сделал не ты, а тот другой человек, которым ты некогда был.
Я причинил зло разным людям, но раз этого не исправить, я стараюсь искупить свою вину, делая добро другим людям. Временами я не без сокрушения думаю о плотских радостях, упущенных в те годы, когда мог ими наслаждаться; но я знаю, что не упустить их я не мог — я всегда был брезглив, и когда доходило до дела, физическое отвращение удерживало меня от приключений, которые я предвкушал в своем воспаленном воображении. Я был более целомудрен, чем мне хотелось бы. Люди в большинстве своем очень словоохотливы, а старики и вовсе болтливы, и хотя я больше люблю слушать, чем говорить, недавно мне показалось, что я впадаю в грех многоречивости; едва заметив это, я стал себя одергивать.
Стариков выносят с трудом, поэтому надо вести себя крайне осмотрительно. Стараться никому не быть в тягость. Не навязывать своего общества молодым — при тебе они чувствуют себя скованно, не в своей тарелке, и надо быть очень толстокожим, чтобы не заметить, как они радуются, когда ты уходишь. Если у старика есть имя, молодые порой ищут знакомства с ним, но надо понимать, что с ним хотят познакомиться не ради него самого, а ради того, чтобы посудачить о нем с приятелями своего возраста.
Для молодых старик — гора, на которую взбираются не ради покорения высоты или ради открывающегося с нее вида, а ради того, чтобы, спустившись с нее, похвастаться своим подвигом. Старику надлежит проводить время среди своих сверстников, и если он получает от этого удовольствие, значит, ему очень повезло. Грустно, конечно, бывать на сборищах, где все без исключения стоят одной ногой в могиле. Дураки в старости не умнеют, а старый дурак куда зануднее молодого.
Не знаю, кто невыносимее — те старики, которые отказываются считаться с возрастом и ведут себя с тошнотворной игривостью, или же те, которые завязли в давно прошедшем времени и брюзжат на мир, который не завяз там вкупе с ними. Что и говорить, перспективы у стариков не слишком привлекательные: молодые избегают их общества, а в обществе сверстников им скучно. Им не остается ничего другого, как довольствоваться собственным обществом, и мне это на руку: собственное общество мне никогда не надоедало. Я всегда не любил большие сборища, и для меня не последнее преимущество старости — возможность под благовидным предлогом отказаться от приглашения на какой-нибудь вечер или, соскучась, улизнуть с него.
Теперь, когда я вынужден все чаще пребывать в одиночестве, оно меня все больше радует. В прошлом году я несколько недель прожил в небольшом домике на берегу Комбахи-ривер; там не было ни одной живой души, но я не испытывал ни тоски, ни скуки. И когда жара и комары вынудили меня покинуть мое прибежище, я с неохотой вернулся в Нью-Йорк. Удивительно, до чего поздно начинаешь понимать, какими милостями осыпала меня природа.
Я лишь недавно осознал, до чего же мне повезло: у меня никогда не болели ни голова, ни живот, ни зубы. В автобиографии Кардано — он написал ее, когда ему было под восемьдесят, — я прочел, что у него сохранилось пятнадцать зубов, с чем он себя и поздравляет. Я в свою очередь пересчитал зубы и обнаружил, что у меня их двадцать шесть. Я перенес много тяжелых болезней — туберкулез, дизентерию, малярию и много чего еще, но был умерен в выпивке и еде и в результате здоров телом и душой.
Само собой разумеется, в старости не пожить в свое удовольствие, если нет ни здоровья, ни денег. Причем не обязательно больших денег — старикам не так много нужно. Дорого обходятся пороки, в старости же сохранять добродетель не трудно. А вот быть бедным в старости плохо; ради самых насущных своих потребностей прибегать к чужой помощи — еще хуже; и я очень признателен своим читателям: их благосклонность позволяет мне не только не испытывать лишений, но и удовлетворять свои прихоти и оказывать помощь тем, кто вправе ожидать ее от меня.
Вечер Памяти Бориса Пастернака
Участникам раздадут листы с репликами персонажей романа «Доктор Живаго», а также стихотворениями. Вместе с актерами-любителями зрителям предстоит создать и разыграть мини-спектакль. Борис Пастернак родился 10 февраля 1890 года в Москве в творческой семье. Его отец был академиком Петербургской академии художеств, а мать — пианисткой. С детства будущий писатель любил музыку, увлекался литературой. В 1912 году он окончил Императорский Московский университет философское отделение историко-филологического факультета , но за дипломом не пришел.
Первые свои стихи Борис Пастернак опубликовал в 23 года. Через 45 лет, в 1958 году, был удостоен Нобелевской премии за роман «Доктор Живаго», после чего в советской печати началась травля писателя. Борис Пастернак скончался 30 мая 1960 года в подмосковном Переделкине. Его творческое наследие включает прозу, стихи, переводы, а также письма и статьи о литературе. В 2005 году издательство «Слово» выпустило первое полное собрание сочинений Пастернака в 11 томах.
Фото: mos.
В печати с завидным постоянством появлялись критические, если не сказать оскорбительные публикации. Основной проблемой всех этих выпадов было то, что практически никто из обвинявших роман не читал.
В лучшем случае они были знакомы с несколькими кусками, вырванными из контекста. Пастернак пытался обратить на это внимание в тех редких письмах, которые он отправлял своим обвинителям, но всё было тщетно: приказ «затравить» нобелевского лауреата и заставить его отказаться от награды поступил сверху. Сам Хрущёв, не стесняясь, назвал Пастернака свиньёй, что с готовностью подхватили и другие преследователи.
Но не эти нападки заставили Пастернака отказаться от премии: писатель для сохранения здоровья перестал читать прессу. Последней каплей в чаше терпения и без того глубоко несчастного человека стали слова его музы, Ольги Ивинской. Она, опасаясь за свою свободу, обвинила писателя в эгоизме: «Тебе ничего не будет, а от меня костей не соберёшь».
После этого Пастернак отправил в Швецию телеграмму о том, что принять почётную награду он не сможет. Крупнейшие писатели того времени, включая Олдоса Хаксли, Альбера Камю, Андре Моруа, Эрнеста Хемингуэя, выступали в поддержку советского писателя, отправляли письма в правительство СССР с настоятельной просьбой прекратить преследование Пастернака. Во-первых, потому, что присуждение Шведской академией премии обыкновенно считается за честь, во-вторых, потому, что Пастернак не может нести ответственности за то, что выбор пал на него, наконец, потому, что произвол, который допустили советские писатели, лишь увеличивает пропасть между западной культурой и русской литературой.
Было время, когда великие писатели, как Толстой, Чехов, Достоевский, совершенно справедливо гордились престижем, который они имели на Западе». Андре Моруа «Единственное, что России надо было бы понять, — это то, что Нобелевская премия вознаградила большого русского писателя, который живёт и работает в советском обществе. К тому же гений Пастернака, его личные благородство и доброта далеки от того, чтобы оскорблять Россию.
Напротив, они озаряют её и заставляют любить её больше, чем любая пропаганда. Россия пострадает от этого в глазах всего мира лишь с того момента, как будет осуждён человек, вызывающий теперь всеобщее восхищение и особенную любовь». Альбер Камю «Исключение Пастернака — позор для цивилизованного мира.
Это означает, что он в опасности. Его надо защитить». Иностранные коллеги и читатели писали ему много писем с предложениями помощи.
Поддержку писателю оказал даже премьер-министр Индии Джавахарлал Неру, который позвонил лично Хрущёву. После этого Первый секретарь СССР понял, что дела обстоят весьма серьёзно, и отправил в посольства нескольких стран письма, где официально заверял, что жизнь, свобода и имущество Пастернака находятся вне опасности. Страшный скандал разгорелся в Швеции: здесь лауреат Ленинской премии Артур Лундквист заявил о своём отказе от награды в поддержку Пастернака.
Средства массовой информации всего мира говорили о советском писателе, что иногда приводило к довольно курьёзным случаям. Например, один фермер жаловался на то, что история с Пастернаком может его разорить, потому что радиостанции, занятые обсуждением Нобелевской премии по литературе, перестали передавать информацию о ценах на зерно и прогнозы погоды.
Трагическая невозможность счастья со своим человеком в силу слишком большой вовлеченности в многообразие перекрестных связей. Человек в них не как муха в паутине даже, как в меду — залипший. Начни выдираться — самое страшное не разрыв связей, слом себя. Крылья первыми обломятся, а с лапками потом только ползти.
Комаровский — это Ка. Роман завершается «Стихами из синей тетради», отданными автором своему герою. Снимающими вопрос, с которого я начала разговор о Пастернаке. Не «прозаик или поэт» а «прозаик и поэт». Так причудливо тасуется колода. Поди разбери, отчего в одно время в ум и сердце входят, в память впечатываются одни стихи, а в другое — совсем иные.
Помню, что в первый раз читая «Доктора Живаго», вообще не обратила внимания на «Объяснение». Тогда в восемнадцать: «Свеча горела на столе», «Я кончился, а ты жива», «С порога смотрит человек, не узнавая дома», «Маргарита» еще может быть. Перечитывала лет пять спустя, поплакала над трамваем, который обогнала старая немка Амалия Карловна: «она обогнала Живаго и пережила его». Стихи из синей тетради в конце книги — вспомнить любимое. И во второй раз медленные воды «Рождественской звезды» сомкнулись надо мной, подивилась, как могла не увидеть-не услышать-не почувствовать этого впервые. А хлестнуло наотмашь «Объяснением».
Даже могу восстановить: яркий зимний день, холодно, солнечно, много снега, всё сверкает за окном. Читаю, скорее просматриваю: перевернуть страницу, разворот, ниже-ниже. Это начиналось в нижней четверти левого листа и немного захватывало верх правого. Мгновенно обожгло и всё, что «до» перестало быть. Да и «после» уже неинтересно. Только это существует и, боже, как хорошо.
Они расстаются, а он продолжает заботиться о ней, это ведь не мужицкий эгоизм, заставляющий что угодно сказать, лишь бы не видеть женских слез. И потом: «Сними ладонь с моей груди. Мы провода под током. Друг к другу вновь, того гляди, нас бросит ненароком». Если такое притяжение, к чему расставаться? Не понимаю.
После демагогия про «Быть женщиной — великий шаг. Сводить с ума — геройство» и дурацкая привязанность слуг, с которой он век благоговеет. Вот это уже дежурные мужские отговорки. Или нет? Наверно нет, просто неудачная лексическая конструкция, форма отстраненности, которая кажется фальшивой после обнаженной чувственности начала. И безнадежный финал с ночью, сковавшей «кольцом тоскливым».
А всё-таки, почему он уходит? Может всё еще наладится? Думаете нет? Ну да, вряд ли, но там ведь на инерции можно еще длить и длить.
На выставке можно обратиться к уже известным произведениям классика — стихотворениям «Сон», «Февраль.
Достать чернил и плакать!.. Библиотекарь рекомендует к прочтению малую прозу Пастернака — новеллы и повести «Апеллесова черта», «Письма из Тулы», «Охранная грамота», «Детство Люверс». Любителям биографий и переписок знаменитых людей будет интересен раздел, посвящённый судьбе автора. Дневник «Портрет Бориса Пастернака» З. Маслениковой, автора скульптурного портрета писателя, написан на основе многочисленных бесед с Борисом Леонидовичем, которые скульптор вела во время работы.
Нет комментариев
- Политика публикации отзывов
- Второй сезон цикла чтений с Евгением Чебатковым. Встреча двенадцатая. Борис Пастернак
- Борису Пастернаку – 133!
- АртПИТЕР про стихи. Борис Пастернак. Февраль
Музей Москвы
Главным прозаическим произведением Бориса Пастернака стал роман «Доктор Живаго», который он завершил в 1956 году. Спустя два года ему присудили Нобелевскую премию по литературе «За значительные достижения в современной лирической поэзии, а также за продолжение традиций великого русского эпического романа». Из-за травли, которую на него устроили советские власти, он был вынужден отказаться от высокой премии. Скончался классик русской литературы 30 мая 1960 года в подмосковном поселке Переделкино.
Послевоенные годы В 1946 году Пастернак познакомился с Ольгой Ивинской 1912—1995 , и она стала «музой» поэта. Он посвятил ей многие стихотворения.
До самой смерти Пастернака их связывали близкие отношения. В 1952 году у Пастернака случился первый инфаркт, описанный в стихотворении «В больнице»: «О Господи, как совершенны Постели, и люди, и стены, Ночь смерти и город ночной…» Положение больного было серьёзным, но, как Пастернак написал 17 января 1953 года Нине Табидзе, его успокаивало, что «конец не застанет меня врасплох, в разгаре работ, за чем-нибудь недоделанным. То немногое, что можно было сделать среди препятствий, которые ставило время, сделано перевод Шекспира, Фауста, Бараташвили » [40]. Доктор философских наук Евгений Громов , рассказывая о телефонном разговоре Сталина с Пастернаком по поводу судьбы Осипа Мандельштама, делал акцент на высокой оценке политиком поэта, на желании Пастернака поговорить со Сталиным не только о Мандельштаме, но и «о жизни и смерти» услышав эти слова, Сталин повесил трубку , а также о разрешении секретаря Сталина Пастернаку открыто рассказывать о телефонной беседе с вождём [41]. Сталин и дело Мандельштама 1934 года» в своей монографии «Поэт и Царь: Из истории русской культурной мифологии Мандельштам, Пастернак, Бродский » посвятил этим событиям литературовед, исследователь русского литературного модернизма и авангарда Глеб Морев [42].
Английский историк, писатель и журналист, доктор философии по истории, специализирующийся на истории Российской империи и СССР, Саймон Себаг-Монтефиоре в своей монографии «Молодой Сталин» рассказывает, что в 1949 году к официальному празднованию 70-летию Сталина член Политбюро ЦК КПСС Лаврентий Берия поручил лучшим переводчикам, в том числе Борису Пастернаку и Арсению Тарковскому , подготовить подарочное русское издание стихотворений, созданных Сталиным в 1895—1896 годах. Им не сказали, кто автор, но один из поэтов оценил их как достойные Сталинской премии первой степени, правда, Саймон Себаг-Монтефиоре предполагал, что, вероятно, он догадался о личности их автора. В разгар проекта работа была прекращена. Саймон Себаг-Монтефиоре утверждал, что Сталин хотел, чтобы история запомнила его как лидера революции и руководителя советского государства, а не как поэта-подростка из Грузии [43]. Профессор кафедры мировой литературы и культуры Московского государственного института международных отношений Министерства иностранных дел Российской Федерации Дмитрий Быков в книге «Борис Пастернак», вышедшей в серии « Жизнь замечательных людей » в 2007 году, по другому излагает легендарную, по его убеждению, историю попытки публикации книги стихов Сталина и роли Бориса Пастернака в ней.
В его версии Сталин лично показал Пастернаку некую подборку стихотворений в русских переводах и спросил его мнение о стихах. Пастернак якобы сказал, что стихи посредственные. После этого издание было остановлено [44]. Пастернак и Грузия Впервые интерес Пастернака к Грузии [45] проявился в 1917 году, когда было написано стихотворение « Памяти Демона », в котором зазвучала навеянная творчеством Лермонтова кавказская тема. В октябре 1930 года Пастернак познакомился с приехавшим в Москву грузинским поэтом Паоло Яшвили.
В июле 1931 года по приглашению П. Леонидзе , С. Чиковани , Ладо Гудиашвили , Николо Мицишвили и другими деятелями грузинского искусства. Впечатления от трёхмесячного пребывания в Грузии, тесное соприкосновение с её самобытными культурой и историей оставили заметный след в духовном мире Пастернака. Яшвили, что будет писать о Грузии [46].
В августе 1932 года вышла книга «Второе рождение» [47] с включённым в неё циклом «Волны», полным восторга: …Мы были в Грузии. Помножим Нужду на нежность, ад на рай, Теплицу льдам возьмём подножьем, И мы получим этот край… В ноябре 1933 года Пастернак совершил вторую поездку в Грузию, уже в составе писательской бригады Н. Тихонов , Ю. Тынянов , О. Форш , П.
Павленко и В. В 1932—1933 годах Пастернак увлечённо занимался переводами грузинских поэтов. В феврале 1935 года вышли книги: в Москве — «Грузинские лирики» в переводах Пастернака оформление художника Ладо Гудиашвили [48] , а в Тифлисе — «Поэты Грузии» в переводах Пастернака и Тихонова. Табидзе писал о переводах грузинских поэтов Пастернаком, что им сохранены не только смысловая точность, но и «все образы и расстановка слов, несмотря на некоторое несовпадение метрической природы грузинского и русского стиха, и, что важнее всего, в них чувствуется напев, а не переложение образов, и удивительно, что всё это достигнуто без знания грузинского языка» [49]. В 1936 году был завершён ещё один грузинский цикл стихов — «Из летних заметок», посвящённый «друзьям в Тифлисе» [50].
В августе Пастернак написал его вдове [51] письмо с соболезнованиями. Пастернак на протяжении многих лет материально и морально поддерживал его семью [52]. В этом же году был репрессирован ещё один грузинский друг Пастернака — Н. Когда в Москву перед войной вернулась М. Цветаева , по ходатайству Пастернака в Гослитиздате ей давали переводческую работу [53] , в том числе из грузинских поэтов.
Цветаева перевела три поэмы Важа-Пшавела больше 2000 строк [54] , но жаловалась на трудности грузинского языка. Дом-музей поэта Н. Бараташвили в Тбилиси В 1945 году Пастернак завершил перевод практически всех сохранившихся стихотворений и поэм Н. Бараташвили [55]. Перед отъездом из Тбилиси поэт получил в подарок от Нины Табидзе запас гербовой бумаги , сохранившейся после ареста её мужа.
Пастернак писал, что именно на ней были написаны первые главы «Доктора Живаго».
После публикации произведения писатель попал в опалу. Также сегодня отмечают День дипломатического работника России, Всемирный день зернобобовых, День угощения домового и День памяти преподобного Ефрема Сирина. Подробнее поговорим о русском поэте и прозаике Борисе Пастернаке. Борис Леонидович Пастернак родился 10 февраля 1890 года, умер 30 мая 1960 года, прожив ровно 70 лет. Пастернак — величайший поэт XX века, выдающийся писатель и переводчик. Литературные критики считают Пастернака одним из гениев русской поэзии первой половины XX века. Над романом «Доктора Живаго» Борис Пастернак трудился на протяжении десяти лет. Проблемы со здоровьем проявились у Пастернака еще в начале 50-х гг.
В 1952-м, на 62-м году жизни Пастернак оказался в больнице с инфарктом. Постоянные столкновения с коллегами и общественностью существенно ослабили его организм. В 1960 г. Жить Пастернаку оставалось совсем недолго.
С экрана звучали фрагменты звукозаписи стихотворений в исполнении самого Бориса Пастернака, его сына Евгения, а так же песни, написанные на стихи поэта. В конце встречи все желающие смогли прочесть любимые произведения Бориса Пастернака.