Вопросы автор ставит через братьев Карамазовых. Братья Карамазовы том 1. Достоевский братья Карамазовы прижизненное издание. Братья Карамазовы автор Федор Достоевский читает Юрий Заборовский.
Ф.М. Достоевский - Братья Карамазовы
Сегодня хочу поделиться с вами,дорогие читатели,своими мыслями относительно произведения вского "Братья Карамазовы". 31 декабря Кисида в сопровождении членов семьи заглянул в книжный магазин и купил 15 книг, включая "Братьев Карамазовых" российского писателя Федора Достоевского. произведение незаконченное.
Ф.М. Достоевский - Братья Карамазовы
В публикации романа написано от автора: «Начиная жизнеописание героя моего, Алексея Фёдоровича Карамазова, нахожусь въ некоторомъ недоуменiи. Алексея Карамазова. Закажите книгу «Братья Карамазовы» от автора Достоевский Федор Михайлович ISBN: 978-5-389-01463-3, с доставкой и по низкой цене. романа Достоевского Ф.М. О чем "Братья Карамазовы" - сжато и кратко приводится текст известного произведения. «Братья Карамазовы» — это последний роман Ф. М. Достоевского, который автор писал 2 года. В семье Карамазовых три брата: старший Дмитрий, ненавидящий отца, средний Иван, задумывающийся над философскими вопросами и юный праведник Алеша.
Аудиокниги слушать онлайн
Сегодня хочу поделиться с вами,дорогие читатели,своими мыслями относительно произведения вского "Братья Карамазовы". «Братья Карамазовы» — последний роман Ф. М. Достоевского, который автор писал два года. В семье Карамазовых три брата: старший Дмитрий, ненавидящий отца, средний Иван, задумывающийся над философскими вопросами и юный праведник Алеша. Роман «Братья Карамазовы» стал итогом творчества Фёдора Михайловича Достоевского, при этом многие идеи, образы и эпизоды возникли задолго до начала работы над произведением. «Братья Карамазовы» является последним произведением в карьере Ф. М. Достоевского, над созданием которого он трудился в течение двух лет.
Почему роман «Братья Карамазовы» стал роковым для Достоевского?
"Братья Карамазовы" – последний роман вского, ставший кульминацией творчества одного из самых значительных и самобытных русских писателей и мыслителей. Роль евангельских образов в художественной концепции романа Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы». Ф. М. Достоевский, "Братья Карамазовы": читаем ненаписанное продолжение великого романа. последний роман Достоевского, вершина его творчества, в каком-то смысле главный труд всей его жизни и одно из величайших произведений в истории мировой литературы. "Братья Карамазовы" были одной из последних книг,которые читал й, несмотря на то, что раньше(1883 г.) он "не мог дочитать "Карамазовых". Открываем книгу Достоевского "Братья Карамазовы" и читаем предисловие "От автора": Начиная жизнеописание героя моего, Алексея Фёдоровича Карамазова, нахожусь в некотором недоумении.
«Братья Карамазовы»: воскрешение великих грешников •
Главный роман второй — это деятельность моего героя уже в наше время, именно в наш теперешний текущий момент. Первый же роман произошел еще тринадцать лет назад, и есть почти даже и не роман, а лишь один момент из первой юности моего героя. Обойтись мне без этого первого романа невозможно, потому что многое во втором романе стало бы непонятным. Но таким образом еще усложняется первоначальное мое затруднение: если уж я, то есть сам биограф, нахожу, что и одного-то романа, может быть, было бы для такого скромного и неопределенного героя излишне, то каково же являться с двумя и чем объяснить такую с моей стороны заносчивость?
Теряясь в разрешении сих вопросов, решаюсь их обойти безо всякого разрешения. Разумеется, прозорливый читатель уже давно угадал, что я с самого начала к тому клонил, и только досадовал на меня, зачем я даром трачу бесплодные слова и драгоценное время. На это отвечу уже в точности: тратил я бесплодные слова и драгоценное время, во-первых, из вежливости, а во-вторых, из хитрости: все-таки, дескать, заране в чем-то предупредил.
Впрочем, я даже рад тому, что роман мой разбился сам собою на два рассказа «при существенном единстве целого»: познакомившись с первым рассказом, читатель уже сам определит: стоит ли ему приниматься за второй? Конечно, никто ничем не связан; можно бросить книгу и с двух страниц первого рассказа, с тем чтоб и не раскрывать более.
Книга, которую сам писатель определил как «роман о богохульстве и опровержении его», явилась попыткой «решить вопрос о человеке», «разгадать тайну» человека, что, по Достоевскому, означало «решить вопрос о Боге». Сквозь призму истории провинциальной семьи Карамазовых автор повествует об извечной борьбе Божественного и дьявольского в человеческой душе.
Самое название городка — Скотопригоньевск — навеяно тем обстоятельством, что на центральной Торговой площади Старой Руссы, на берегу упомянутой в романе заболоченной речки Малашки , находился Конный рынок, где шла оживленная торговля скотом. Писатель П. Мартьянов так излагал в своих воспоминаниях обстоятельства дела прототипа Дмитрия Карамазова: «Присланный за отцеубийство дворянин был подпоручик Ильин в действительности — Ильинский. По решению суда, за дурное поведение он был приговорен к разжалованию в рядовые, а по обвинению в отцеубийстве, за неимением достаточных доказательств, суд полагал оставить его в сильном подозрении.
Сам Достоевский следующим образом описал Д. Ильинского в «Записках из Мертвого дома»: «Только в остроге я слышал рассказы о самых страшных, о самых неестественных поступках, о самых чудовищных убийствах, рассказанные с самым неудержимым, с самым детски веселым смехом. Особенно не выходит у меня из памяти один отцеубийца. Он был из дворян, служил и был у своего шестидесятилетнего отца чем-то вроде блудного сына. Поведения он был совершенно беспутного, ввязался в долги. Отец ограничивал его, уговаривал; но у отца был дом, был, хутор, подозревались деньги, и — сын убил его, жаждая наследства. Преступление было разыскано только через месяц. Сам убийца подал заявление в полицию, что отец его исчез неизвестно куда. Весь этот месяц он провел самым развратным образом.
Наконец, в его отсутствие, полиция нашла тело. На дворе, во всю длину его, шла канавка для стока нечистот, прикрытая досками. Тело лежало в этой канавке. Оно было одето и убрано, седая голова была отрезана прочь, приставлена к туловищу, а под голову убийца подложил подушку. Он не сознался; был лишен дворянства, чина и сослан в работу на двадцать лет. Все время, как я жил с ним, он был в превосходнейшем, в веселейшем расположении духа. Это был взбалмошный, легкомысленный, нерассудительный в высшей степени человек, хотя совсем не глупец. Я никогда не замечал в нем какой-нибудь особенной жестокости. Арестанты презирали его не за преступление, о котором не было и помину, а за дурь, за то, что не умел вести себя.
В разговорах он иногда вспоминал о своем отце. Такая зверская бесчувственность, разумеется, невозможна. Это феномен; тут какой-нибудь недостаток сложения, какое-нибудь телесное и нравственное уродство, еще не известное науке, а не просто преступление. Разумеется, я не верил этому преступлению. Но люди из его города, которые должны были знать все подробности его истории, рассказывали мне все его дело. Факты были до того ясны, что невозможно было не верить. Голову-то ему руби, голову, голову!.. Что настоящие преступники нашлись и сознались и что несчастный уже освобожден из острога. Издатель никак не может сомневаться в достоверности этого известия… Прибавлять больше нечего.
Нечего говорить и распространяться о всей глубине трагического в этом факте, о загубленной еще смолоду жизни под таким ужасным обвинением. Факт слишком понятен, слишком поразителен сам по себе. Мы думаем тоже, что если такой факт оказался возможным, то уже самая эта возможность прибавляет еще новую и чрезвычайно яркую черту к характеристике и полноте картины Мертвого дома». Таким образом, психологическое чутье не обмануло писателя, изначально сомневавшегося в виновности Дмитрия Николаевича Ильинского, ибо не мог быть так спокоен и весел настоящий отцеубийца. И в письме к соредактору «Русского вестника» Н. Любимову от 16 ноября 1879 года Достоевский утверждал, что Митя Карамазов «очищается сердцем и совестью, под грозой несчастья и ложного обвинения. Принимает душой наказание не за то, что он сделал, а за то, что он был так безобразен, что мог и хотел сделать преступление, в котором ложно будет обвинен судебной ошибкой. Характер вполне русский: гром не грянет, мужик не перекрестится». Но это уже было сказано при отсылке в журнал законченного текста «Братьев Карамазовых».
Вызревал же роман в течение нескольких лет. Достоевский писал в «Дневнике писателя» за январь 1876 г. Он имел в виду будущих «Братьев Карамазовых». В письме к Х. Алчевской 9 апреля 1876 года Достоевский сообщал: «Готовясь написать один очень большой роман… задумал погрузиться специально в изучение не действительности собственно, я с нею и без того знаком, а подробностей текущего. Одна из самых важных задач в этом текущем для меня… молодое поколение и вместе с тем современная русская семья, которая, я предчувствую это, далеко не такова, как всего еще двадцать лет назад…» В майском номере «Дневника писателя» за 1876 год Достоевский анализировал опубликованное в газете «Новое время» предсмертное письмо самоубийцы-«нигилистки» акушерки Писаревой. Он относил ее к тем молодым людям, которые мечтают «о таком устройстве мира, где прежде всего будет хлеб и хлеб будет раздаваться поровну, а имений не будет», ожидают «будущего устройства общества без личной ответственности» и «чрезмерно» преувеличивают значение денег «по идее, которую им придают». Преступление есть болезненное состояние, происходящее от бедности и от несчастной среды…» А 7 июня 1876 года, отвечая читателю «Дневника писателя», оркестранту Петербургской оперы В. Алексееву, просившему разъяснить смысл слов о «камнях» и «хлебах», употребленных в майском номере «Дневника», Достоевский уже изложил основные идеи будущей «Легенды о Великом инквизиторе».
Дело же само по себе ясное. В искушении диавола слилось три колоссальные мировые идеи, и вот прошло 18 веков, а труднее, т. Это не пророчество, это всегда было… Ты сын Божий — стало быть, ты все можешь. Вот камни, видишь, как много. Тебе стоит только повелеть — и камни обратятся в хлебы. Повели же и впредь, чтоб земля рожала без труда, научи людей такой науке или научи их такому порядку, чтоб жизнь их была впредь обеспечена. Неужто не веришь, что главнейшие пороки и беды человека произошли от голоду, холоду, нищеты и их невозможной борьбы за существование. Вот 1-я идея, которую задал злой дух Христу. Согласитесь, что с ней трудно справиться.
Дьяволова идея могла подходить только к человеку-скоту. Христос же знал, что одним хлебом не оживишь человека. Если притом не будет жизни духовной, идеала Красоты, то затоскует человек, умрет, с ума сойдет, убьет себя или пустится в языческие фантазии… Но если дать и Красоту и Хлеб вместе? Тогда будет отнят у человека труд, личность, самопожертвование своим добром ради ближнего — одним словом, отнята вся жизнь, идеал жизни. И потому лучше возвестить один идеал духовный…» Более сжато ту же мысль Достоевский выразил 10 июня 1876 года в письме еще одному читателю «Дневника», П. Потоцкому: «…Если сказать человеку: нет великодушия, а есть стихийная борьба за существование эгоизм — то это значит отнимать у человека личность и свободу. А это человек отдаст всегда с трудом и отчаянием». К той же теме Достоевский вернулся в статье «Три идеи» январского выпуска «Дневника писателя» за 1877 год. Католической идее, равно как и возникшей в борьбе с ней, но по сути от нее не отличающейся, протестантской, писатель противопоставлял православную, или «славянскую», идею.
Благодаря последней на основе торжества идеала личной нравственной свободы и братской ответственности каждого отдельного человека за судьбы другого, за судьбы народа и человечества, «падут когда-нибудь перед светом разума и сознания естественные преграды и предрассудки, разделяющие до сих пор свободное общение наций эгоизмом национальных требований, и… народы заживут одним духом и ладом, как братья, разумно и любовно стремясь к общей гармонии». По иронии истории, эти слова в стихотворении вложены в уста поэта Мицкевича, католика и поляка. На всю жизнь. Под «последним романом» писатель имел в виду будущих «Братьев Карамазовых». Но и другие перечисленные здесь замыслы, не будучи осуществлены, так или иначе отразились в этом романе.
Но иногда они скрывают от себя то, что они на самом деле уже знают и видят. Наиболее простое выражение этого - двойные мысли, характерные для всех героев Достоевского даже для Мышкина и для Алеши. Одна мысль - явная, определяющая содержание речи, другая - скрытая, но тем не менее определяющая построение речи, бросающая на него свою тень. Повесть «Кроткая» прямо построена на мотиве сознательного незнания. Герой скрывает от себя сам и тщательно устраняет из своего собственного слова нечто, стоящее все время перед его глазами. Весь его монолог и сводится к тому, чтобы заставить себя, наконец, увидеть и признать то, что в сущности он уже с самого начала знает и видит. Две трети этого монолога определяются отчаянной попыткой героя обойти то, что уже внутренне определяет его мысль и речь, как незримо присутствующая «правда». Он старается вначале «собрать свои мысли в точку», лежащую по ту сторону этой правды. Но в конце концов он все-таки принужден собрать их в этой страшной для него точке «правды». Глубже всего этот стилистический мотив разработан в речах Ивана Карамазова. Сначала его желание смерти отца, а затем его участие в убийстве являются теми фактами, которые незримо определяют его слово, конечно, в тесной и неразрывной связи с его двойственной идеологической ориентацией в мире. Тот процесс внутренней жизни Ивана, который изображается в романе, является в значительной степени процессом узнания и утверждения для себя и для других того, что он в сущности уже давно знает. Повторяем, этот процесс развертывается главным образом в диалогах и прежде всего в диалогах со Смердяковым. Смердяков и овладевает постепенно тем голосом Ивана, который тот сам от себя скрывает. Смердяков может управлять этим голосом именно потому, что сознание Ивана в эту сторону не глядит и не хочет глядеть. Он добивается, наконец, от Ивана нужного ему дела и слова. Иван уезжает в Чермашню, куда упорно направлял его Смердяков: «Когда уже он уселся в тарантас, Смердяков подскочил поправить ковер. Долго он это вспоминал потом. Процесс самоуяснения и постепенного прозрения того, что он в сущности знал, что говорил его второй голос, составляет содержание последующих частей романа. Процесс остался неоконченным. Его прервала психическая болезнь Ивана. Идеологическое слово Ивана, личная ориентация этого слова и его диалогическая обращенность к своему предмету выступают с исключительною яркостью и отчетливостью. Это не суждение о мире, а личное неприятие мира, отказ от него, обращенный к богу как к виновнику мирового строя. Но это идеологическое слово Ивана развивается как бы в двойном диалоге; в диалог Ивана с Алешей вставлен сочиненный Иваном диалог точнее, диалогизованный монолог Великого Инквизитора с Христом. В заключение мы должны коснуться еще одной разновидности слова у Достоевского - житийного слова. Впервые, может быть, оно появилось в рассказах Мышкина особенно эпизод с Мари. Житийное слово - слово без оглядки, успокоенно довлеющее себе и своему предмету. Но у Достоевского это слово, конечно, стилизовано. Монологически твердый и уверенный голос героя в сущности никогда не появляется в его произведениях, но известная тенденция к нему явно ощущается в некоторых немногочисленных случаях. Когда герой, по замыслу Достоевского, приближается к правде о себе самом, примиряется с другим и овладевает своим подлинным голосом, его стиль и тон начинают меняться. Когда, например, герой «Кроткой», по замыслу, приходит к правде: «Правда неотразимо возвышает его ум и сердце. К концу даже тон рассказа изменяется сравнительно с беспорядочным началом его» из предисловия Достоевского. Но все эти речи в большей или меньшей степени подчинены стилизованным тонам церковно-житийного или церковно-исповедального стиля. В самом рассказе житийные тона появляются один лишь раз: в «Братьях Карамазовых» в главе «Кана Галилейская». Особое место занимает проникновенное слово, у которого свои функции в произведениях Достоевского. По замыслу оно должно быть твердо монологическим, не расколотым словом, словом без оглядки, без лазейки, без внутренней полемики. Но это слово возможно лишь в реальном диалоге с другим, диалог же выходит за пределы настоящей главы. Вообще примирение и слияние голосов даже в пределах одного сознания - по замыслу Достоевского и согласно его основным идеологическим предпосылкам - не может быть актом монологическим, но предполагает приобщение голоса героя к хору; но для этого необходимо сломить и заглушить свои фиктивные голоса, перебивающие и передразнивающие истинный голос человека. В плане общественной идеологии Достоевского это выливалось в требовании слияния интеллигенции с народом: «Смирись, гордый человек, и прежде всего сломи свою гордость. Смирись, праздный человек, и прежде всего потрудись на народной ниве». В плане же его религиозной идеологии это означало - примкнуть к хору и возгласить со всеми «Hosanna!
«Братья Карамазовы»
Оставив малышню на старую служанку матери, Агафью, он со спокойной душой уходит. На улице Красоткин встретил Смурова из своей школы. Мальчишки беседуют об Илье, которого не так давно закидали камнями и если бы не Алексей Карамазов, непонятно чем все могло закончиться. Сейчас Илья тяжело болен. По прогнозам врачей жить ему осталось не больше недели. Алексей договорился с одноклассниками Ильи, чтобы они его навещали каждый день и по возможности сам заходил справляться о его здоровье. Коля очень хотел познакомиться с Алексеем, произвести на него впечатление.
Встрече были рады оба. Николай вспоминает случай, произведший на Илью сильное впечатление. Смердяков научил его плохому. Засунув булавку в хлеб, скармливать его дворовым собакам. Первой жертвой стала Жучка. Илья, увидев мучения животного, долго не мог прийти в себя.
Собака пропала. Громко завизжав, рванула с места. Больше ее не видели. Мальчик выглядел совсем слабым. Коля не видел его два месяца и был поражен, как Илья изменился за это время. Поднять настроение другу он решил необычным способом, выдав свою собаку Перезвона за пропавшую Жучку.
В глазах собравшихся у постели больного, Красоткин выглядел героем. Сказал, найдет собаку и нашел. Между Николаем и Карамазовым происходит объяснение. Колю восхищало, что Алексей разговаривает с ним как с ровней. Он был уверен, что они сойдутся. Перед встречей он загадал, либо они останутся друзьями навеки, либо расстанутся врагами навсегда.
Приглашенный доктор лишил надежды на выздоровление, подписав Илюше смертный приговор. Предчувствуя скорую кончину, ребенок просит рыдающего отца взять после его смерти другого хорошего мальчика и назвать его Илюшей. Алексей старался навещать ее по мере возможностей. Девушка догадывалась, кто убил Карамазова старшего, но никому до ее предположений дела не было. Лакея все считали больным и не трогали его лишний раз. Алеша был удивлен, когда Грушенька сказала ему, что Митю навещает Иван.
Приглашенный из Москвы доктор, должен подтвердить невменяемость Дмитрия на момент совершения преступления. Лиза пригласила Алешу, чтобы передать ему письмо для Ивана. Пригрозив, что если он не выполнит ее просьбу, то она отравится. Девушка явно что-то замышляла. Алексей, навестив брата в остроге, узнает от него, что Иван предлагает ему бежать, обещая все устроить в лучшем виде. В Америке они с Грушей смогут начать жизнь с чистого листа.
Осталось дождаться приговора. Суд все решит. После свидания с братом Алексей решил зайти к Катерине Ивановне. У нее он встретил Ивана, собирающегося уходить. Брат был словно не в себе. Разговор между ними прошел на повышенных тонах.
Они оба знали, кто убил отца, но вслух никто из них имя убийцы не произнес. Иван передумал идти домой, сменив направление. Он решил навестить Смердякова. В первый раз после трагедии, случившейся в доме, он увидел Смердякова в больнице. В разговоре с ним он понял, что тот симулянт еще тот. Нельзя наперед предсказать свой приступ с точностью до минуты.
Это лишь подтверждало его догадки. Во второй визит Ивана, Смердякова уже выписали из больницы. Встретил он гостя неприветливо, со злобой. Павел предъявляет Алексею обвинение в желании убить отца. Он просто вовремя уехал из города, словно предчувствуя трагедию. На третьей встрече все встало на свои места.
Смердяков сознался в преступлении. Он отдает Ивану пропавшую из конверта пачку денег. Рассказ был долгим. Он часто сбивался. На лбу выступил пот. У Ивана было огромное желание убить его, но он был нужен завтра на суде.
Больше всего его поразило то, что Смердяков считает его идейным вдохновителем. Его теории и убеждения, отрицающие существование Бога и вседозволенность произвели на него мощное впечатление, подтолкнув на убийство. Муки совести истерзали разум Ивана. У него начались галлюцинации. Он бредил. Алексей, сообщил Ивану новость, полученную от Марии Кондратьевны.
Смердяков повесился, оставив на столе предсмертную записку. Казалось, Иван не удивлен. Он говорит брату, что знал об этом наперед от черта, навестившего его накануне. Книга двенадцатая Судебная ошибка Зал был набит битком. Началось судебное заседание. Митя отрицает причастность к смерти старика и к его ограблению.
Ввели свидетелей по делу и стали вызывать для дачи показаний по одному человеку. Прокурор с особой настойчивостью расспрашивал каждого, уточняя интересующие его детали. Самым ценным свидетелем был Ракитин, знающий о каждом Карамазове слишком много, но и он не смог прояснить ситуацию о конверте с деньгами. Обвинение нарастало с неимоверной скоростью. Мите припомнили все, что он когда-то говорил. Его случайно оброненные фразы лишь усугубили его положение.
Медицинское освидетельствование не улучшило ситуацию. Врач признал его состояние абсолютно нормальным. Алексей сам от себя не ожидал, что будет так рьяно защищать брата, обрисовывая его с лучшей стороны. Было видно, что ему небезразлична его дальнейшая судьба. Он пытался донести суду, что Дмитрий невиновен, пытаясь перевести внимание на Смердякова, но прямых доказательств у него не было, а косвенные суд не интересовали. Иван Федорович выглядел не лучшим образом.
Он неохотно отвечал на задаваемые ему вопросы и уже собрался на выход из зала, но неожиданно передумал. В его руках была та самая пачка денег, полученная им от Смердякова. Он рассказывает о признании Павла Федоровича перед смертью. Он убийца. Дмитрий невиновен. После сделанного им заявления, Ивану становится плохо.
У него начинается припадок. Прокурор начал обвинительную речь, вложив в нее сердце и весь свой ум. Он был уверен в виновности Дмитрия и пытался донести это залу. После яркой речи он чуть не упал в обморок. Он прошелся по каждому из Карамазовых, не упустив не малейшей детали из их биографии. Ипполит Кириллович проследил весь путь отцеубийцы по шагам, начиная с момента зарождения мысли о преступлении и заканчивая драматическим финалом.
Прокурор продолжает рассуждения, переключившись на покойного Смердякова, представив его человеком слабоумным, сбитым с толку. С его слов лакей не мог совершить преступление. Он был слишком труслив для этого. Публика уже не сомневалась в том, что Дмитрий виновен. Речь прокурора возымела на них свое действие. Присяжные были убеждены, что все вышесказанное истинная правда.
Защитник акцентирует внимание на злоупотребление излишней психологии в речи прокурора. Это такая наука, что в умелых руках, может вывернуть любые факты наизнанку. В речи защитника был один интересный момент. Он полностью отрицал существование трех тысяч рублей. Не было денег, не было грабежа. А убил ли он, разве это доказано?
Большую роль на вынесение приговора оказало письмо, предъявленное Катериной, где Дмитрий написал о желании убить отца. Это стало финальным аккордом в громком деле. Защитник пытался списать текст письма за пьяный бред. Мало ли что можно сказать в состоянии алкогольного опьянения. Он не понимал, почему все обвинения падают на Дмитрия. Подозреваемых могло быть, как минимум пять человек.
Он был убежден, что если бы это было простое убийство, суд принял бы другое решение. А здесь отцеубийство, а это совсем другое дело. Хотя назвать убитого отцом, слишком громко сказано. Не достоин он называться им. Защитник еще раз взывает к присяжным, напоминая, что судьба его клиента в их руках. От его проникновенной речи прослезились и мужчины, и женщины.
Мите дали последнее слово. Он еще раз говорит о своей невиновности. Голос его ослаб.
Братья в братьях Карамазовых. Братья Карамазовы фёдор Михайлович Достоевский книга. Братья Карамазовы содержание.
Братья Карамазовы оглавление. Братья Карамазовы Эксмо 2021. Братья Карамазовы фото книги. Братья Карамазовы краткое содержание. Братья Карамазовы история создания произведения. Братья Карамазовы книга.
Обложка книги братья Карамазовы Достоевского. Достоевский братья Карамазовы первое издание. Достоевский братья Карамазовы. Достоевский братья Карамазовы подарочное издание. Ф М Достоевский братья Карамазовы. Произведения Достоевского братья Карамазовы.
Русская классика Достоевский. Братья Карамазовы мировая классика книга. Братья Карамазовы презентация. Братья Карамазовы Карамазова. Ф М Достоевский обложка братья Карамазову. Братья Карамазовы 2010.
Колганов братья Карамазовы.
Обойтись мне без этого первого романа невозможно, потому что многое во втором романе стало бы непонятным. Но таким образом еще усложняется первоначальное мое затруднение: если уж я, то есть сам биограф, нахожу, что и одного-то романа, может быть, было бы для такого скромного и неопределенного героя излишне, то каково же являться с двумя и чем объяснить такую с моей стороны заносчивость? Теряясь в разрешении сих вопросов, решаюсь их обойти безо всякого разрешения. Разумеется, прозорливый читатель уже давно угадал, что я с самого начала к тому клонил, и только досадовал на меня, зачем я даром трачу бесплодные слова и драгоценное время. На это отвечу уже в точности: тратил я бесплодные слова и драгоценное время, во-первых, из вежливости, а во-вторых, из хитрости: все-таки, дескать, заране в чем-то предупредил. Впрочем, я даже рад тому, что роман мой разбился сам собою на два рассказа «при существенном единстве целого»: познакомившись с первым рассказом, читатель уже сам определит: стоит ли ему приниматься за второй? Конечно, никто ничем не связан; можно бросить книгу и с двух страниц первого рассказа, с тем чтоб и не раскрывать более. Но ведь есть такие деликатные читатели, которые непременно захотят дочитать до конца, чтобы не ошибиться в беспристрастном суждении; таковы, например, все русские критики.
Так вот перед такими-то все-таки сердцу легче: несмотря на всю их аккуратность и добросовестность, все-таки даю им самый законный предлог бросить рассказ на первом эпизоде романа.
Наиболее простое выражение этого - двойные мысли, характерные для всех героев Достоевского даже для Мышкина и для Алеши. Одна мысль - явная, определяющая содержание речи, другая - скрытая, но тем не менее определяющая построение речи, бросающая на него свою тень.
Повесть «Кроткая» прямо построена на мотиве сознательного незнания. Герой скрывает от себя сам и тщательно устраняет из своего собственного слова нечто, стоящее все время перед его глазами. Весь его монолог и сводится к тому, чтобы заставить себя, наконец, увидеть и признать то, что в сущности он уже с самого начала знает и видит.
Две трети этого монолога определяются отчаянной попыткой героя обойти то, что уже внутренне определяет его мысль и речь, как незримо присутствующая «правда». Он старается вначале «собрать свои мысли в точку», лежащую по ту сторону этой правды. Но в конце концов он все-таки принужден собрать их в этой страшной для него точке «правды».
Глубже всего этот стилистический мотив разработан в речах Ивана Карамазова. Сначала его желание смерти отца, а затем его участие в убийстве являются теми фактами, которые незримо определяют его слово, конечно, в тесной и неразрывной связи с его двойственной идеологической ориентацией в мире. Тот процесс внутренней жизни Ивана, который изображается в романе, является в значительной степени процессом узнания и утверждения для себя и для других того, что он в сущности уже давно знает.
Повторяем, этот процесс развертывается главным образом в диалогах и прежде всего в диалогах со Смердяковым. Смердяков и овладевает постепенно тем голосом Ивана, который тот сам от себя скрывает. Смердяков может управлять этим голосом именно потому, что сознание Ивана в эту сторону не глядит и не хочет глядеть.
Он добивается, наконец, от Ивана нужного ему дела и слова. Иван уезжает в Чермашню, куда упорно направлял его Смердяков: «Когда уже он уселся в тарантас, Смердяков подскочил поправить ковер. Долго он это вспоминал потом.
Процесс самоуяснения и постепенного прозрения того, что он в сущности знал, что говорил его второй голос, составляет содержание последующих частей романа. Процесс остался неоконченным. Его прервала психическая болезнь Ивана.
Идеологическое слово Ивана, личная ориентация этого слова и его диалогическая обращенность к своему предмету выступают с исключительною яркостью и отчетливостью. Это не суждение о мире, а личное неприятие мира, отказ от него, обращенный к богу как к виновнику мирового строя. Но это идеологическое слово Ивана развивается как бы в двойном диалоге; в диалог Ивана с Алешей вставлен сочиненный Иваном диалог точнее, диалогизованный монолог Великого Инквизитора с Христом.
В заключение мы должны коснуться еще одной разновидности слова у Достоевского - житийного слова. Впервые, может быть, оно появилось в рассказах Мышкина особенно эпизод с Мари. Житийное слово - слово без оглядки, успокоенно довлеющее себе и своему предмету.
Но у Достоевского это слово, конечно, стилизовано. Монологически твердый и уверенный голос героя в сущности никогда не появляется в его произведениях, но известная тенденция к нему явно ощущается в некоторых немногочисленных случаях. Когда герой, по замыслу Достоевского, приближается к правде о себе самом, примиряется с другим и овладевает своим подлинным голосом, его стиль и тон начинают меняться.
Когда, например, герой «Кроткой», по замыслу, приходит к правде: «Правда неотразимо возвышает его ум и сердце. К концу даже тон рассказа изменяется сравнительно с беспорядочным началом его» из предисловия Достоевского. Но все эти речи в большей или меньшей степени подчинены стилизованным тонам церковно-житийного или церковно-исповедального стиля.
В самом рассказе житийные тона появляются один лишь раз: в «Братьях Карамазовых» в главе «Кана Галилейская». Особое место занимает проникновенное слово, у которого свои функции в произведениях Достоевского. По замыслу оно должно быть твердо монологическим, не расколотым словом, словом без оглядки, без лазейки, без внутренней полемики.
Но это слово возможно лишь в реальном диалоге с другим, диалог же выходит за пределы настоящей главы. Вообще примирение и слияние голосов даже в пределах одного сознания - по замыслу Достоевского и согласно его основным идеологическим предпосылкам - не может быть актом монологическим, но предполагает приобщение голоса героя к хору; но для этого необходимо сломить и заглушить свои фиктивные голоса, перебивающие и передразнивающие истинный голос человека. В плане общественной идеологии Достоевского это выливалось в требовании слияния интеллигенции с народом: «Смирись, гордый человек, и прежде всего сломи свою гордость.
Смирись, праздный человек, и прежде всего потрудись на народной ниве». В плане же его религиозной идеологии это означало - примкнуть к хору и возгласить со всеми «Hosanna! В этом хоре слово передается из уст в уста в одних и тех же тонах хвалы, радости и веселья.
Осанна в горниле сомнений
Одно, пожалуй, довольно несомненно: это человек странный, даже чудак. Но странность и чудачество скорее вредят, чем дают право на внимание, особенно когда все стремятся к тому, чтоб объединить частности и найти хоть какой-нибудь общий толк во всеобщей бестолочи. Чудак же в большинстве случаев частность и обособление. Не так ли?
Вот если вы не согласитесь с этим последним тезисом и ответите: «Не так» или «не всегда так», то я, пожалуй, и ободрюсь духом насчет значения героя моего Алексея Федоровича. Ибо не только чудак «не всегда» частность и обособление, а напротив, бывает так, что он-то, пожалуй, и носит в себе иной раз сердцевину целого, а остальные люди его эпохи — все, каким-нибудь наплывным ветром, на время почему-то от него оторвались… Я бы, впрочем, не пускался в эти весьма нелюбопытные и смутные объяснения и начал бы просто-запросто без предисловия: понравится — так и так прочтут; но беда в том, что жизнеописание-то у меня одно, а романов два. Главный роман второй — это деятельность моего героя уже в наше время, именно в наш теперешний текущий момент.
Первый же роман произошел еще тринадцать лет назад, и есть почти даже и не роман, а лишь один момент из первой юности моего героя. Обойтись мне без этого первого романа невозможно, потому что многое во втором романе стало бы непонятным.
Со всеми он поговорил, попрощался. Алексей был подле учителя до последней минуты, слушая его речи и вникая в них. Лишь Феропонт остался в келье, игнорируя старца. Престарелый монах был противником Зосимы. Молчаливый, себе на уме.
Многие считали, что не общается он с людьми лишь потому, что предпочитает общение им небесным духам. Алеша направился к отцу. От него он узнал, что Иван пытается отбить у Дмитрия невесту. Для того и живет здесь. Федор был зол на старшего сына за драку. Он грозился оставить всех братьев без денег. Они ему самому нужны.
Помирать он в ближайшее время не планировал. Грушеньки ему тоже не видать. Не получит он ее. По дороге к дому Лизы, Алексей встречает группу подростков, бросающих камни в маленького мальчика. Леша заступился за ребенка, но вместо благодарности, мальчик укусил его за палец. Лиза была рада видеть Алексея у себя дома. Она извиняется за письмо, что передала ему и просит не смеяться над ней.
Леша уверяет девушку, что воспринял все написанное всерьез, и он готов жениться на ней, когда придет время. В доме Хохлаковых Алексей застал Ивана и Катерину. Было видно, что они выясняют отношения. Иван признался в своих чувствах, но Катерина дала понять, что любит Дмитрия, несмотря на то, что тот променял ее на Грушеньку. Алексей получает от Катерины задание. Необходимо передать двести рублей Снегиреву, отставному штабс-капитану. На днях Дмитрий нанес ему оскорбление, и в знак извинения Катерина хотела деньгами компенсировать моральный вред.
Несмотря на тяжелое материальное положение в семье, капитан категорически отказался принимать деньги из рук Алеши. Выхватив из рук Карамазова деньги, он бросил их на пол и начал яростно топтать. Книга пятая Pro и contra Алексей вернулся к Хохлаковым. У Катерины Ивановны на нервной почве случился обморок. Лиза при виде вернувшегося Алеши, сконфузилась и покраснела. Алексей рассказал ей во всех подробностях про свой поход к Снегиреву. Поделился планами на будущее, чем взволновал девушку еще больше.
Госпожа Хохлакова все это время стояла и подслушивала разговор дочери с Алексеем. Когда юноша зашел к ней попрощаться, она стала требовать дать ей прочитать письмо Лизы к нему, но услышала отказ. Алеша намеревался пойти в монастырь, но передумал. Решил, что сначала надо увидеть Дмитрия и поговорить с ним. В беседке брата не оказалось. Вместо него там был Смердяков с Марией Кондратьевной, хозяйской дочкой. Алексей интересуется, где может быть Дмитрий.
Павел сообщает, что слышал, как Иван с Митей договаривались встретиться в трактире. В трактире был только Иван. Между братьями происходит откровенный разговор. Иван делится мыслями по поводу существования бога, ближайшими планами на будущее. Он хочет уехать в Европу и к черту, и отца, и Дмитрия. Катерина тоже больше его не держит. Все кончено.
Речи брата привели в замешательство Алексея. Иван не бога не принимал, а мира божьего, наполненного страданиями и людской болью. Он приводит реальные примеры, где человеческая жестокость показана во всей красе. На лице Алеши отражались противоречивые чувства. Ивану удалось вывести его на эмоции и заставить задуматься о бренности бытия. Иван читает поэму собственного сочинения под названием «Великий инквизитор» о Христе, сошедшем на землю и оказавшимся в тюрьме. Инквизитор убежден, что людей необходимо избавить от свободы выбора.
Ими надо управлять, как управляет стадом пастух. Его интересует мнение Христа по этому поводу. Он ждет возражений, но в ответ Христос лишь целует его. После разговора с братом Иван пошел в сторону дома. По дороге на него напала тоска. Он не понимал, в чем она состояла, но чем ближе подходил к дому, тем больше она усиливалась. Во дворе отца он застал Смердякова.
Павел советует ему уехать на время из родительского дома. Он предупреждает, что скоро с ним произойдет длинный припадок. Книга шестая Русский инок Старцу Зосиме остались считанные часы. Увидев Алексея, он просит его как можно быстрее отыскать Дмитрия, чтобы предупредить то ужасное, что может произойти. Алексею были непонятны слова его. Какое страдание ожидает Митю? У старца Зосимы было дворянское происхождение.
Отец умер рано. Все заботы о нем и старшем брате легли на плечи матери. Маркелу учеба давалась легко. Друзей у него не было. Парнем он рос замкнутым и молчаливым. Единственным человеком с кем ему удалось найти общий язык, стал один ссыльный, ученый и философ в одном лице. Все вечера он просиживал у него, пока ссыльного не перевели обратно в Петербург.
Во время поста Маркел заболел и умер от чахотки. Перед смертью начал он ходить в церковь, хотя раньше категорически отрицал все связанное с богом. Зосиму мать отправила в Петербург, в кадетский корпус. Из стен учебного заведения он вышел офицером. Во время службы Зосиме из-за девушки пришлось принять участие в дуэли. Накануне этого события снизошло на него озарение, и понял он, что не имеет право лишать другого человека жизни. Выстрел соперника оцарапал ему ухо.
Сам он стрелять отказался, отбросив пистолет в сторону и попросив прощения у стрелявшего. После этого случая Зосима для себя окончательно решил встать на праведный путь и служить богу. Кончина старца произошла неожиданно. Перед смертью он встал на колени, поцеловал землю, помолился и с радостью отдал богу душу. Чудо не произошло. Данная ситуация была на руку лишь одному человеку, отцу Ферапонту, ненавидящему Зосиму. Алексей в смятенных чувствах покинул монастырь ни с кем не попрощавшись.
В компании Ракитина Алексей из монастыря отправился к Грушеньке. У Ракитина была своя цель, когда он пригласил Алешеньку в гости. Он хотел отомстить ему. Увидеть его падение из святых в грешники и материальная, выгодная ему цель. Грушенька была взволнована, но виду не подала. Незваным гостям обрадовалась. Девушка сидела в темноте, с закрытыми ставнями.
Свое странное поведение объяснила тем, что сегодня боится Митеньки. Она ждала важной для нее весточки от своего бывшего и готова была сорваться с места в любой момент к нему на встречу. Алеша вернулся в скит. Он долго молился у гроба Зосимы и сам не заметил, как заснул. Снится ему Кана Галилейская и его любимый учитель Зосима. Старец выглядел счастливым. Он велел начинать дело свое и не бояться смерти.
Сон произвел на Алешу сильное впечатление. Что-то внутри него переменилось. Ему хотелось простить всех и попросить прощения за все. Книга восьмая Митя Дмитрий пребывал в невообразимом состоянии. Два дня метался, не находя себе места. Душу разъедала ревность. Он не мог допустить, чтобы Грушенька была с его отцом.
Ему надо увезти ее подальше отсюда, где они смогут начать новую жизнь. Но для этого ему нужны деньги, много денег. Он идет к покровителю Грушеньки за советом. Купец отправляет несчастного влюбленного к скупщику леса Лягавому. Продав ему рощицу, можно неплохо заработать на сделке. Лягавый был в стельку пьян. Митя просидел с ним до утра в надежде, что утром он протрезвеет и можно будет поговорить о деле.
Разговора не получилось. Дмитрий понял, что над ним подшутили, и ушел ни с чем. Госпожа Хохлакова денег не одолжила, предложив их заработать на золотых приисках, где вполне реальная возможность разбогатеть за короткий срок. Не застав Грушеньку дома, Дмитрий пошел к отцу. Увидев в окно, что отец один, он решил постучать в оконную раму условным знаком, как научил его Смердяков. Это означало, что Грушенька пришла. Старик, услышав долгожданный стук, рванул к окну.
Создавался с апреля 1878 по ноябрь 1880 года. Публиковался частями в 1879-1880 годы в журнале «Русский вестник». В центре повествования три брата — Иван, Алексей и Дмитрий, которые заняты разрешением вопросов о первопричинах и конечных целях бытия.
Что настоящие преступники нашлись и сознались и что несчастный уже освобожден из острога. Издатель никак не может сомневаться в достоверности этого известия… Прибавлять больше нечего.
Нечего говорить и распространяться о всей глубине трагического в этом факте, о загубленной еще смолоду жизни под таким ужасным обвинением. Факт слишком понятен, слишком поразителен сам по себе. Мы думаем тоже, что если такой факт оказался возможным, то уже самая эта возможность прибавляет еще новую и чрезвычайно яркую черту к характеристике и полноте картины Мертвого дома». Таким образом, психологическое чутье не обмануло писателя, изначально сомневавшегося в виновности Дмитрия Николаевича Ильинского, ибо не мог быть так спокоен и весел настоящий отцеубийца. И в письме к соредактору «Русского вестника» Н.
Любимову от 16 ноября 1879 года Достоевский утверждал, что Митя Карамазов «очищается сердцем и совестью, под грозой несчастья и ложного обвинения. Принимает душой наказание не за то, что он сделал, а за то, что он был так безобразен, что мог и хотел сделать преступление, в котором ложно будет обвинен судебной ошибкой. Характер вполне русский: гром не грянет, мужик не перекрестится». Но это уже было сказано при отсылке в журнал законченного текста «Братьев Карамазовых». Вызревал же роман в течение нескольких лет.
Достоевский писал в «Дневнике писателя» за январь 1876 г. Он имел в виду будущих «Братьев Карамазовых». В письме к Х. Алчевской 9 апреля 1876 года Достоевский сообщал: «Готовясь написать один очень большой роман… задумал погрузиться специально в изучение не действительности собственно, я с нею и без того знаком, а подробностей текущего. Одна из самых важных задач в этом текущем для меня… молодое поколение и вместе с тем современная русская семья, которая, я предчувствую это, далеко не такова, как всего еще двадцать лет назад…» В майском номере «Дневника писателя» за 1876 год Достоевский анализировал опубликованное в газете «Новое время» предсмертное письмо самоубийцы-«нигилистки» акушерки Писаревой.
Он относил ее к тем молодым людям, которые мечтают «о таком устройстве мира, где прежде всего будет хлеб и хлеб будет раздаваться поровну, а имений не будет», ожидают «будущего устройства общества без личной ответственности» и «чрезмерно» преувеличивают значение денег «по идее, которую им придают». Преступление есть болезненное состояние, происходящее от бедности и от несчастной среды…» А 7 июня 1876 года, отвечая читателю «Дневника писателя», оркестранту Петербургской оперы В. Алексееву, просившему разъяснить смысл слов о «камнях» и «хлебах», употребленных в майском номере «Дневника», Достоевский уже изложил основные идеи будущей «Легенды о Великом инквизиторе». Дело же само по себе ясное. В искушении диавола слилось три колоссальные мировые идеи, и вот прошло 18 веков, а труднее, т.
Это не пророчество, это всегда было… Ты сын Божий — стало быть, ты все можешь. Вот камни, видишь, как много. Тебе стоит только повелеть — и камни обратятся в хлебы. Повели же и впредь, чтоб земля рожала без труда, научи людей такой науке или научи их такому порядку, чтоб жизнь их была впредь обеспечена. Неужто не веришь, что главнейшие пороки и беды человека произошли от голоду, холоду, нищеты и их невозможной борьбы за существование.
Вот 1-я идея, которую задал злой дух Христу. Согласитесь, что с ней трудно справиться. Дьяволова идея могла подходить только к человеку-скоту. Христос же знал, что одним хлебом не оживишь человека. Если притом не будет жизни духовной, идеала Красоты, то затоскует человек, умрет, с ума сойдет, убьет себя или пустится в языческие фантазии… Но если дать и Красоту и Хлеб вместе?
Тогда будет отнят у человека труд, личность, самопожертвование своим добром ради ближнего — одним словом, отнята вся жизнь, идеал жизни. И потому лучше возвестить один идеал духовный…» Более сжато ту же мысль Достоевский выразил 10 июня 1876 года в письме еще одному читателю «Дневника», П. Потоцкому: «…Если сказать человеку: нет великодушия, а есть стихийная борьба за существование эгоизм — то это значит отнимать у человека личность и свободу. А это человек отдаст всегда с трудом и отчаянием». К той же теме Достоевский вернулся в статье «Три идеи» январского выпуска «Дневника писателя» за 1877 год.
Католической идее, равно как и возникшей в борьбе с ней, но по сути от нее не отличающейся, протестантской, писатель противопоставлял православную, или «славянскую», идею. Благодаря последней на основе торжества идеала личной нравственной свободы и братской ответственности каждого отдельного человека за судьбы другого, за судьбы народа и человечества, «падут когда-нибудь перед светом разума и сознания естественные преграды и предрассудки, разделяющие до сих пор свободное общение наций эгоизмом национальных требований, и… народы заживут одним духом и ладом, как братья, разумно и любовно стремясь к общей гармонии». По иронии истории, эти слова в стихотворении вложены в уста поэта Мицкевича, католика и поляка. На всю жизнь. Под «последним романом» писатель имел в виду будущих «Братьев Карамазовых».
Но и другие перечисленные здесь замыслы, не будучи осуществлены, так или иначе отразились в этом романе. В частности, «Легенда о Великом инквизиторе» — это и есть, в сущности, книга об Иисусе Христе, хотя все время действия он только молчит. Поэма «Сороковины» была задумана еще летом 1875 года в виде «Книги странствий», описывающей «мытарства 1 2, 3, 4, 5, 6 и т. Среди набросков к поэме уже был разговор Молодого человека с сатаной, в романе вылившийся в беседу Ивана Карамазова с чертом. В «Братьях Карамазовых» «Хождением души по мытарствам» названы три главы девятой книги «Предварительное следствие».
Здесь описаны «первое», «второе» и «третье» мытарства Мити душе которого суждено в романе умереть и воскреснуть через страдание. Достоевский ездил в знаменитую Оптину пустынь, чтобы обновить свои воспоминания о монастырской жизни. В старце монастыря этого, отце Амвросии, нравственно-религиозный авторитет которого и до сих пор руководит жизнью тысяч людей, он, вероятно, нашел несколько драгоценных и живых черт для задуманного им положительного образа. Но первоначальный план подвергся некоторым изменениям и принял в себя много дополнений. Положительный образ старца, который Достоевский хотел вывести в своем романе, не мог стать центральным лицом в нем, как он первоначально думал это сделать: установившийся и неподвижный, этот образ мог быть очерчен, но его нельзя было ввести в движение передаваемых событий.
Вместо него центральным лицом всего сложного произведения должен был стать этот последний. Нравственный образ Алеши в высшей степени замечателен по той обрисовке, которая ему придана. Видеть в нем только повторение типа кн. Мышкин, так же как и Алеша, чистый и безупречный, чужд внутреннего движения, он лишен страстей вследствие своей болезненной природы, ни к чему не стремится, ничего не ищет осуществить; он только наблюдает жизнь, но не участвует в ней. Таким образом, пассивность есть его отличительная черта; напротив, натура Алеши прежде всего деятельна, и одновременно с этим она также ясна и спокойна.
Сомнения См. Брат Иван и Ракитин, развращенный старик, его отец, и мальчик Коля Красоткин — одинаково доступны ему. Но, вникая в чужую внутреннюю жизнь, он внутри себя всегда остается тверд и самостоятелен. В нем есть неразрушимое ядро, от которого идут всепроницающие нити, способные завязаться, бороться и побеждать внутреннее содержание других людей. И между тем этот человек, так уже сильный, является перед нами еще только отроком — образ удивительный, впервые показавшийся в нашей литературе.
Но этому не суждено было сбыться; в той части романа, которую мы имеем перед собой, Алеша только готовится к подвигу: он более выслушивает, чем говорит, изредка вставляет только замечания в речи других, иногда спрашивает, но больше молча наблюдает. Однако все эти черты, только обрисовывающие тип, но еще не высказывающие его, положены так тонко и верно, что и недоконченный образ уже светится перед нами настоящею жизнью. В нем мы уже предчувствуем нравственного реформатора, учителя и пророка, дыхание которого, однако, замерло в тот миг, когда уста уже готовы были раскрыться, — явление единственное в литературе, и не только в нашей. Если бы мы захотели искать к нему аналогии, мы нашли бы ее не в литературе, но в живописи нашей. Это — фигура Иисуса в известной картине Иванова: также далекая, но уже идущая, пока незаметная среди других, ближе стоящих лиц и, однако, уже центральная и господствующая над ними.
Образ Алеши запомнится в нашей литературе, его имя уже произносится при встрече с тем или иным редким и отрадным явлением в жизни; и, если суждено будет нам возродиться когда-нибудь к новому и лучшему, очень возможно, что он будет путеводною звездой этого возрождения». С темой «Русского Кандида» связан разговор аттестующего себя социалистом Коли Красоткина с Алешей о «Кандиде» Вольтера, причем Коля, «русский Кандид», полагает, что сегодня Христос примкнул бы к революционерам, и упоминание Иваном Карамазовым Вольтера: «…Был один старый грешник в восемнадцатом столетии, который изрек, что если бы не было Бога, то следовало бы его выдумать… И действительно человек выдумал Бога. И не то странно, не то было бы дивно, что Бог в самом деле существует, но то дивно, что такая мысль — мысль о необходимости Бога — могла залезть в голову такому дикому и злому животному, каков человек, до того она свята, до того она трогательна, до того премудра, и до того она делает честь человеку. Что же до меня, то я давно уже положил не думать о том: человек ли создал Бога или Бог человека? Не стану я, разумеется, тоже перебирать на этот счет все современные аксиомы русских мальчиков, все сплошь выведенные из европейских гипотез; потому что, что там гипотеза, то у русского мальчика тотчас же аксиома, и не только у мальчиков, но пожалуй и у ихних профессоров, потому что и профессора русские весьма часто у нас теперь те же русские мальчики».
Достоевский Федор - Братья Карамазовы
Весь этот месяц он провел самым развратным образом... Он не сознался; был лишен дворянства, чина и сослан в работу на двадцать лет... Разумеется, я не верил этому преступлению. Но люди из его города Тобольска , которые должны были знать все подробности его истории, рассказывали мне все его дело. Факты были до того ясны, что невозможно было не верить" Достоевский писал : "На днях издатель "Записок из Мертвого дома" получил уведомление из Сибири, что преступник был действительно прав и десять лет страдал в каторжной работе напрасно; что невинность его обнаружена по суду, официально. Что настоящие преступники нашлись и сознались и что несчастный уже освобожден из острога... Нечего говорить и распространяться о всей глубине трагического в этом факте, о загубленной еще смолоду жизни под таким ужасным обвинением. Факт слишком понятен, слишком поразителен сам по себе". Если история Ильинского - мнимого "отцеубийцы", осужденного на каторгу за чужое преступление, - подготовила историю Дмитрия Карамазова в фабульном отношении, то некоторые из черт этого образа: любовь к кутежам и цыганам, бурные увлечения женщинами, страсть к Шиллеру, контраст между внешним "неблагообразием" пьяных речей и поступков и высокими романтическими порывами - могли в известной мере явиться плодом наблюдений автора над обликом близко знакомого ему в 1860-х годах выдающегося русского поэта и критика Аполлона Григорьева - одного из основных сотрудников "Времени" и "Эпохи" Дом писателя в Старой Руссе, где был написан роман Дом Грушеньки Рассказ Сергея Борисова Смерть русского помещика , созданный для литературной викторины,в котором Холмс, сидя на Бейкер-стрит, обсуждает с Ватсоном роман Ф. Достоевского «Братья Карамазовы».
Читаем ненаписанное продолжение великого романа» есть в наличии в интернет-магазине «Читай-город» по привлекательной цене. Читаем ненаписанное продолжение великого романа» и выбрать удобный способ его получения: самовывоз, доставка курьером или отправка почтой. Чтобы покупать книги вам было ещё приятнее, мы регулярно проводим акции и конкурсы. Книжный интернет-магазин «Читай-город» «Читай-город» — сеть книжных магазинов, успешно работающих в Москве и других регионах России. А ещё это — крупный интернет-магазин книг. В нём вы можете заказывать книги в любое время 24 часа в сутки.
И если Митя — ураган, буйство чувств и желаний, то Иван — скала, твердыня, однако целостности, как позже выяснится, ему и не хватает. Зато какой кладезь идей, мыслей и сомнений! Можно очень много рассуждать о том, что вложил ФМД от себя в героев, но это уже давным-давно сделано другими, поэтому касательно Ивана от себя добавлю — ни одному молодому человеку, независимо от пола, в пору взросления не миновать стадии бытности хоть чуточку таким вот Иваном. Разве что герой наш — мыслитель и ответы для него — жизненная необходимость. Добавьте глубокое разочарование и, пусть и спрятанные, но оттого — еще более страшные порывы чувств, вплоть до безумия, и получите портрет среднего брата. Это ведь антиутопия своего рода, и какая — постмодернизм любит обыгрывать библейские темы, да вот беда — постмодернист представил бы Инквизитора жаждущим власти безумцем, а тут — такое. Алеша, младший — связующее звено пусть не всегда между нами, читателями, и, собственно, сюжетом, а также — меж героями. Алексей слушает, но Алексей и действует. И несмотря на некоторое сходство оного с князем Мышкиным, персонажи они очень разные. Пусть оба светлые, добрые, понимающие люди, но Мышкин — явно не от мира сего, тогда как Алеша, как отметил сам ФМД в предисловии «Ибо не только чудак «не всегда» частность и обособление, а напротив, бывает так, что он-то, пожалуй, и носит в себе иной раз сердцевину целого, а остальные люди его эпохи — все, каким-нибудь наплывным ветром, на время почему-то от него оторвались... Впрочем, принцип — не совсем то. Младший Карамазов следует не столько установленным кодексам и правилам, сколько велениям сердца, и — удивительное дело — оказывается на порядок более зрячим, нежели другие. Да, в споре с Иваном он где-то соглашался, в чем-то противостоял брату, однако за кем все-таки правда, сам ФМД так и не утвердил. Думается мне, обе точки зрения — суть различные взгляды на жизнь самого автора. И еще пара слов об Алеше — насколько проста и насколько же сердечна речь его у камня в эпилоге: порыв души — сентиментальный, трогательный, но — верное и искреннее напутствие. И, заметьте, оптимистичное. Всего-то на паре страниц ему удалось выразить больше, чем во всех «откровениях старца Зосимы». Об остальных вкратце: старик Карамазов — пренеприятнейший тип, как, впрочем, те же Ракитин и Смердяков. Хотя последний весьма получился — его лепет большую часть книги раздражает, но в последних главах так или иначе проникаешься трагедией героя; Хохлаковы — безумно эксцентричны, а Lise, вдобавок, частенько просто невозможно понять. Последнее ее свидание с Алексеем — это что-то. И пусть, пусть она нужна в романе как инструмент, раскрывающий личность Алеши, в такие моменты в ней ощущается некая искуственность. С другой же стороны, подобные непостоянство и метания кажутся вполне натуральными; Монастырская братия, всевозможные чиновники, слуги, второстепенные и третьестепенные лица не отличаются особенно характерами. Да, столичного доктора не спутать с Перхотиным, например, но раскрыты они ровно настолько, насколько им выделено места в романе. И чуть не забыл — Снегиревы! Вот она — «достоевщина» во всей красе. Униженные, оскорбленные, жалкие, нищие, больные. И как же они — в хорошем смысле — мучают душу читателя! А сцена похорон — да, уж в отношении надрывов ФМД силен как никто. Очень хорошо вышли ребята, особенно Илюша и Коля Красоткин — образ говорящий и перспективный. В итоге получаем не столько роман с разбросанными по нему философскими вопросами, сколько несколько действительно «сильных» вопросов, вокруг которых обернут сюжет. Иногда это очень заметно, однако именно за глубину вопросов и надрывы поставить что-то меньше «десятки» не могу в принципе. С другой стороны, сам факт того, что большая часть поднятых тем так или иначе касается православия, если не отпугнет, то может быть не понята целой прослойкой читателей, а жаль. Могу посоветовать то же, что и всегда, если речь касается произведений, затрагивающих какую-либо религию: рассматривайте данные вопросы не в рамках конкретного течения, а как нравственные и общечеловеческие. Все-таки Достоевский, я думаю, размышлял не только в одной плоскости. И задумайтесь тогда сами, стоит или нет Высшая Гармония той самой, пресловутой, слезинки. У каждого уважающего себя автора должен быть свой magnum opus. Стыдно признаться, но все эти годы главного романа Федора Михайловича я-то и не читал. Но теперь несоответствие закрыто. Мне есть чем поделиться. То, что Достоевский отлично разбирается в психике человека и рисует его во всех метаниях, порывах и проявлениях общеизвестно. Но, как оказалось, и его политические, социальные, религиозные построения не устарели ничуть. Читаешь рассуждения брата Ивана о природе человека, о нейронных ансамблях, которые предопределяют все его действия — и вот тебе вся суть современного нейрофизиологического детерминизма. Знакомишься с повестью о Великом Инквизиторе — и вот он, знакомый вопрос, о свободе личности и общественном благе, который мы имеем счастье решать и все не можем решить до сих пор: взять тот же Telegram — мириться с блокировкой или обходить? Религиозная философия Достоевского, его рассуждения о Боге и Христе, Дьяволе и Черте не кажутся глупыми человеку, который остро переживает бессмысленность собственной жизни и относительность моральных норм, систем ценностей. И хотя концепции Христа как образца нового человека, по которому надо померить всех, не одна сотня лет — она по-прежнему работает. Так уж устроен мозг человека — ему нужны авторитеты, ему нужен контекст, ему нужна надежная опора в этом мире и при трезвом рассмотрении организованная религия не кажется однозначным злом. Для многих людей это отличный формат восприятия действительности и ругать его все равно, что ругать старые, но рабочие рецепты в еде, медицине или спорте — да, свет клином на них не сошелся; да, жизнь сложнее; да, они не абсолютны и есть современная наука с её достижениями; но в своей области эти вековые рецепты работают, и их можно успешно применять, если вы не атеистичный догматик — что само по себе нехорошо и свидетельствует лишь о вашей иррациональности, некой альтернативной форме мистицизма, который отрицает всю метафизику разом только из ценностных соображений состояние ничуть не лучше агрессивной религиозности. Структура романа построена точно, хотя первые страницы до автобиографии старца Зосимы дались тяжело не считая крутейшего Великого Инквизитора. Но зато потом Федор Михайлович разгоняется и создает настоящий детективный триллер, которому позавидовал бы Дэвид Финчер. Особенно поражает богатство тонов и характеров: так, наряду с общей мрачной канвой истории, основными героями романа и их проблемами, Достоевский населяет тело романа множеством второстепенных персонажей. Выводит наивного, но по своему прекрасного и благородного Колю Красоткина — тринадцатилетнего социалиста, фрагменты с которым отличнейшая комедия, раскрывающая другую сторону дарования «мрачного» автора; или сцену с белой горячкой брата Ивана, в которой ему видеться куртуазный черт — теперь понятно, чем мог вдохновляться Булгаков, когда рисовал свою нечесть в «Мастере и Маргарите». Финальная сцена в зале суда, когда сторона обвинения и защиты поочередно интерпретируют убийство старшим братом Митенькой своего отца — это такой must read мировой литературы, что ради нее одной стоит читать эту, возможно, не для всех приятную книгу — вот один из источников вдохновения культового «Расемона» Акиры Куросавы, который с молоду был большим фанатом нашего мэтра. Композиция «Братьев» настолько сложна и многогранна, что видит бог, чтобы охватить её нужно писать не отзыв, а многостраничную диссертацию, чем слава господу занимаются на филфаках и без меня. Сюжет же настолько увлекателен и динамичен, что в какой-то момент ты просто уходишь в книжный запой и просыпаешься от беспощадной протрузии в шейном отделе, которая напоминает о 4-х часовом книжном марафоне прострелом в плече и острой головной болью.
Мориака и А. И именно "Братья Карамазовы" способствовали разрушению старой традиции английского семейного романа, восходящей к Троллопу, и созданию нового типа повествования - по словама Г. У Фитцджеральда это одно из любимых произведений. Прототипы Дмитрий Карамазов - Дмитрий Ильинский. На каторге в омском остроге с Дмитрием Ильинским, несправедливо обвиненным и осужденным за отцеубийство. Достоевский дважды излагает историю этого мнимого отцеубийцы в "Записках из Мертвого дома" - в главе I первой части, создававшейся в момент, когда невиновность Ильинского не была известна, и в главе VII второй части, написанной после получения из Сибири известия об установлении его непричастности к убийству отца. Поведения он был совершенно беспутного, ввязался в долги. Отец ограничивал его, уговаривал; но у отца был дом, был хутор, подозревались деньги, и - сын убил его, жаждая наследства. Преступление было разыскано только через месяц. Сам убийца подал объявление в полицию, что отец его исчез неизвестно куда.
►▒"Братья Карамазовы" Ф.М. Достоевский
В центре повествования три брата — Иван, Алексей и Дмитрий, которые заняты разрешением вопросов о первопричинах и конечных целях бытия. И каждый из них делает свой выбор, по-своему пытаясь ответить на вопрос о Боге и бессмертии души. С выходом романа в свет Достоевский получил общественное признание как духовный учитель, «властитель дум».
Ведь Алексей Алексеевич, признанный мастера дубляжа и закадровой озвучки. Сотни фильмов, спектаклей и мультфильмов были озвучены мастером слова, получившим среди коллег и поклонников заслуженное звание «короля дубляжа». Скачивайте приложения для iOS или Android и слушайте «Братья Карамазовы» где угодно даже без интернета.
В содоме ли красота?.. Ужасно то, что красота есть не только страшная, но и таинственная вещь. Тут дьявол с Богом борется, а поле битвы — сердца людей» слова Мити Карамазова. Тема Красоты и ее осмысление встречаются и в других произведениях Достоевского, в том числе, в романе «Идиот», где мы встречаем еще одну знаменитую фразу «Красота спасет мир». Если не вырывать фразу из контекста, то становится ясно, что сам Достоевский никогда так вовсе считал, что мир спасет какая-то абстрактная красота. В дневниках писателя формула спасения звучит так — «мир станет красота Христова». В своих произведениях Достоевский хочет донести до читателей мысль о том, что красоте присуща не только одухотворяющая, но и губительная сила. Подробнее на эту тему читайте здесь и здесь. Кошмар Ивана Федоровича», описывает фактически искусственный спутник Земли. Он сопротивлялся изо всех сил, чтобы не поверить своему бреду и не впасть в безумие окончательно. Если куда попадет подальше, то примется, я думаю, летать вокруг Земли, сам не зная зачем, в виде спутника Астрономы вычислят восхождение и захождение топора, Гатцук внесет в календарь, вот и все» Что приснилось Алеше? Глагола мати его слугам: еже аще глаголет вам, сотворите». А вот пошел же и сделал же по ее просьбе… Ах, он опять читает». И глагола им: почерпите ныне и принесите архитриклинови, и принесоша. Якоже вкуси архитриклин вина бывшего от воды, и не ведяше откуда есть: слуги же ведяху почерпшии воду: пригласи жениха архитриклин. И глагола ему: всяк человек прежде доброе вино полагает, и егда упиются, тогда хуждшее: ты же соблюл еси доброе вино доселе». Почему раздвигается комната… Ах да… ведь это брак, свадьба… да, конечно. Вот и гости, вот и молодые сидят, и веселая толпа и… где же премудрый архитриклин? Но кто это? Опять раздвинулась комната… Кто встает там из-за большого стола? Как… И он здесь? Да ведь он во гробе… Но он и здесь… встал, увидал меня, идет сюда… Господи!.. Да, к нему, к нему подошел он, сухенький старичок, с мелкими морщинками на лице, радостный и тихо смеющийся. Гроба уж нет, и он в той же одежде, как и вчера сидел с ними, когда собрались к нему гости. Лицо все открытое, глаза сияют.
Всё было положено в сейфы Сибирского банка. Наконец, когда бандиты т. Однако что произошло с рукописями дальше если они там действительно были , установить не удалось. Коллекции Цвейга Есть также версия, связанная с бежавшим от нацистов Стефаном Цвейгом, который коллекционировал вещи и рукописи гениев. У него был, в частности, стол Бетховена. В семье Достоевских, как считает Борис Тихомиров, были убеждены, что рукопись попала именно к Цвейгу. Немецкий писатель бежал в Лондон, а потом в Бразилию. Покидая Австрию, часть своей коллекции он передал Венской национальной библиотеке, другую часть распродал. Какое-то время после эмиграции оставшуюся часть коллекции писатель хранил по частям в банковских сейфах и у друзей. В результате бесценная коллекция писателя распалась, и местонахождение многих уникальных автографов в настоящее время неизвестно. Есть и другие точки зрения относительно пропажи рукописей. Щекотова от 29 июля 1924 года, в которой он сообщает в вышестоящие органы о том, что невестка А. Достоевской, мать единственного внука писателя, Екатерина Петровна Достоевская обратилась в дирекцию музея с требованием возвратить ей «те материалы Достоевского, которые были эвакуированы из Петрограда в Москву из-за опасения немецкого наступления... В числе архивных материалов, которые требовала вернуть Е. Достоевская, названа и рукопись «Братьев Карамазовых». Директор музея сообщает начальству, что в предъявленном требовании заявительнице было отказано. При этом он признаёт, что «часть перечисленных Е. Достоевской материалов хранится в Историческом музее», не уточняя, каких именно. Но сегодня в Историческом музее рукописи «Братьев Карамазовых» нет.