Александр Николаевич бессменный председатель Уставной комиссии Центрального совета, много лет возглавлял Бюджетно-плановую комиссию. весьма неоднозначно оценивается. В Международном мультимедийном пресс-центре «Россия сегодня» состоялось заседание Зиновьевского клуба на тему: «Центр русской мысли имени Александра Зиновьева. А в Чухломском краеведческом музее глава поселения Алексей Зиновьев планирует создать небольшой архив знаменитого земляка Александра Зиновьева. На церемонии открытия экспозиции «2022 — Год Александра Зиновьева к 100-летию великого русского мыслителя» присутствовали.
К 45-ЛЕТИЮ ИЗГНАНИЯ АЛЕКСАНДРА ЗИНОВЬЕВА ИЗ СССР
На этот раз действующие лица - подростки. И последствия уже начали появляться. Так для чего же криминализуют теперь подростков с таким остервенением, вкладывая огромные деньги в опасный для подростков сериал?
В Доме Союзов прошел концерт, посвященный 100-летию со дня рождения философа Александра Зиновьева В Доме Союзов прошел концерт, посвященный 100-летию со дня рождения философа Александра Зиновьева 29. В памятном мероприятии принял участие заместитель Министра науки и высшего образования Российской Федерации Петр Кучеренко. В честь празднования юбилея великого мыслителя в Колонном зале Дома Союзов состоялся концерт государственного симфонического оркестра «Новая опера» с участием народного артиста СССР, дирижера Юрия Башмета. По Указу Президента России Владимира Путина Правительством РФ был образован оргкомитет и принят план памятных мероприятий, посвященных юбилею Александра Зиновьева и популяризации его интеллектуального наследия.
Вообще человеческие общества живут один раз, рождаются, расцветают, угасают и погибают. А с Россией поступили особенно жестоко, Россию искусственно убили, искусственно, её долго убивали. Её убивали за то, что она в своё время совершила великий эволюционный переворот. То, что она сделала, Россия в советские годы, как бы к этому ни относились, она совершила нечто такое, чего в мире в истории еще никто не делал. И дело тут не только в вымирании, дело в моральном состоянии психологическом состоянии. Русский народ не образует единый целый народ, ведь народ это целостное образование, живущее по своим законам, нечто целостное, понимаете? Этой целостности не существует, он атомизирован, он раздроблен". Власть Путин получил в результате дворцового заговора, когда дряхлеющего Ельцина отстранили от трона, вынудили уйти в отставку. После того, как в марте 2000 года большинство избирателей поддержали на выборах кандидатуру Путина, у него был великолепный шанс - доверие собственного населения, отсутствие обязательств перед Западом". В этот момент новый глава государства мог попытаться спасти страну, объявив беззаконием и мародёрством приватизацию начала 90-х, национализировав всю финансовую систему и совершив перевод в государственную собственность всех энергетических ресурсов России. Кстати, и на Западе были готовы к подобному развитию событий. Но Путин ничего делать не стал, заявив, что итоги приватизации пересмотру не подлежат... В итоге сложившаяся в ельцинские годы социальная система стала легитимной. И привычной - она надолго вошла в жизнь нашей страны". Это написано А. Зиновьевым в начале 2000-х умер он в 2006 году. Новые вызовы бросила история России, и сможет ли наша власть и элита встать на сторону своего народа? ЕСЛИ президент В. Путин действительно поддерживает Зиновьевское сообщество формально —открыт даже большой портал зиновьев. Зиновьева — остается надеяться, что идеи выдающегося мыслителя найдут понимание и применение, в новых вызовах современности. Запад может успокоиться лишь тогда, когда наша страна и наш народ будут низведены до состояния, достойного насмешки и презрения. На пути к мировому господству Запада стоит сопротивляющийся мусульманский арабский мир. Война Запада против него — следующий этап идущей мировой войны. Очевидно, что главным препятствием на пути западнистского сверхобщества к мировой гегемонии после краха советского блока и Советского Союза становится коммунистический Китай. Для нас важно установить, какая судьба ожидает нашу страну в условиях войны западного мира с Китаем, которая неизбежно станет одним из важнейших явлений жизни человечества в XXI веке. Кое-кто пророчит а многие жаждут этого , что образуется евразийское единство во главе с Россией и это единство будет противостоять западнизму". Что ждет нас в наступающем XXI веке? Все это пришло надолго и всерьез как закономерные следствия западнизации и глобализации, которые идут весьма интенсивно. Вырваться из этого нового для России эволюционного потока — проблема в нынешних условиях вряд ли разрешимая... Мы, россияне, должны отбросить всякие иллюзии насчет XXI века. Он будет не веком благополучия, праздников и развлечений, а веком ожесточенной борьбы одних — за выживание, других — за господство над первыми, одних — за национальные интересы России, других — за закабаление ее глобальным западнистским сверхобществом. Рассчитывать на то, что произойдет какое-то чудо, что кто-то нам поможет, кто-то нас спасет, бессмысленно. Все зависит от нас самих, от того, сможет наш народ выдвинуть из своей среды достаточное число мужественных, честных и умных людей или нет, сможет народ поддержать борьбу этих людей за его же интересы или нет, окажется власть и интеллектуальная элита на стороне своего народа или нет. Это — все азбучные истины социальной борьбы. Их следует принять не просто как общие фразы, а как практически действующие принципы поведения". Москва, 14 декабря 2000 г. Я утверждаю, что в России нет другого места, более подходящего для обсуждения этой темы. Именно потому что «Как мыслить по-русски? Это Гегель, который создал универсальную систему миропонимания. Так вот, Зиновьев — это потенциально наш русский Гегель. И я не стыжусь того, что это аналогия с Западом, потому что Гегель на самом деле в мировой философии — это то, что называется «веха». Зиновьев предсказал... Он это предсказал, я напоминаю, что он ушел от нас в 2006 году. Откуда такой дар правительства и пророчества? Дело в том, что он четко зафиксировал вот этот процесс западнизации, вторичной или уже третичной западнизации, когда произошел вот этот самый эпизод с войной против Югославии, который стал поводом для возвращения семьи Зиновьевых на родину. Вот говорят сегодня, что Россия развязала впервые после войны второй мировой, Россия развязала жестокую, кровопролитную войну в Европе. Ну, понятно, что это, так сказать, очевидная, наглая, бесстыдная, циничная ложь. Впервые эту войну развязала НАТО. Бомбили мирную страну. Погибло несколько тысяч человек. Зиновьев тогда совершенно чётко зафиксировал цепочку, которая сегодня реализуется. Он писал: начали с Югославии, вторым будет Арабский Восток, ислам, вот об этом только что коллега говорил блестяще. Это цепочка. А следующей будет Китай. Но где здесь Россия? А Россия здесь в качестве некой колониальной демократии И вопрос в том, пойдёт ли она с престижной этой американской глобализацией или всё-таки попытается совершить вот эту дезападнизацию. Понятно, что мы её совершили. И мне кажется, что решать задачу ментальной деколонизации невозможно без полного всеобщего освоения наследия вот этого нашего великого мыслителя повторяю, невозможно. Можно долго говорить на тему, что это нужно, но нужно искать реальные ресурсы, и они имеются. Зиновьев — это не просто история нашей русской мысли, это перспектива нашей русской мысли". Путин, несомненно, изучил взгляды выдающегося ученого на то, что произошло в России и что может ждать ее впереди, и увидел в его трудах ценное для формирования национальной идеи России.
И это и сделало нашу страну великой». В честь празднования учреждены юбилейные медали «100 лет со дня рождения Александра Зиновьева». Средство массовой информации, Сетевое издание - Интернет-портал "Общественное телевидение России". Главный редактор: Игнатенко В.
Пресс-центр С.М.Миронова
| Умер Александр Зиновьев | Григорий Явлинский | 29 октября известному социологу и писателю Александру Зиновьеву исполнилось бы 90 лет. |
| Александр Зиновьев. Россия все ближе к гибели и полному исчезновению | Прибытие в Мюнхен Александра Зиновьева с семьей после изгнания из Советского Союза — 1978 год. |
Последнее интервью Зиновьева
Столетие со дня рождения философа отмечается в этом году на государственном уровне. Но и на Западе он стал говорить правду, очень нелицеприятную для тех, кто уповал на главенство той самой либеральной идеи, против которой мы до сих пор боремся. Зиновьев всегда был за правду, какой бы горькой она ни была», — сказал, выступая на юбилейном вечере, Сергей Миронов. Необходимо объективное и беспощадное понимание сложившейся реальности. Иначе нас просто исключат из истории» — процитировал философа лидер партии «Справедливая Россия — Патриоты — За Правду».
На Западе тоже была кризисная ситуация. Там это понимали.
Они-то меня долгое время принимали за своего, за критика режима. Думали, что я буду радоваться его падению. Но как только я выступил со своими идеями в 1985 году, так сразу стал для них красно-коричневым, персоной нон грата. В такой ситуации ни в коем случае нельзя проводить никаких реформ. Я как бывший летчик знаю — в минуту опасности, если пилот меняет решение, он, как правило, гибнет. Что-то подобное случилось и здесь.
Сначала надо было преодолеть кризис, навести порядок. Но ведь, когда армия бежит в панике, что должен делать в первую очередь командир? Прежде всего — прекратить эту панику. А потом уже действовать. Это азбука! Азбука всякой стратегии.
Я писал тогда, что самая разумная политика на тот момент — консервативная. Так произошло и у нас. Политологи на Западе только руки потирали, мол, теперь-то уж точно они все развалят. И сами немало этому способствовали. Благодаря их поддержке в стране была создана пятая колонна, которая мастерски принялась разрушать хорошо отлаженную систему. И начала с основы советской государственности — партаппарата.
В партруководство устремились дилетанты. В советской же системе работали профессионалы. Им и нужно было оставаться на своих местах. Но нет. Была разгромлена и экономика. Под предлогом того, что она плановая, а потому не рентабельная.
Вторая вполне нормально функционировала. Это в стране с высочайшим уровнем жизни! А теперь вспомним, что произошло в Советском Союзе. После войны к нему присоединилось сто с лишним миллионов человек! И ничего, система выдержала. Она не только не рухнула, но и прогрессировала.
Какая западная страна могла такое пережить? Да никакая! Так что советская экономика работала. Достаточно вспомнить в одночасье опустевшие полки магазинов. Это нормальное явление. Предупреждал, что всякие реформы в западном духе только углубят кризис и приведут к катастрофе.
Поэзия и изобразительное творчество мыслителя дополняют образ того, что именуется феноменом Зиновьева. Жизнь и судьба мыслителя уникальны. Храбрый, бесстрашный Зиновьев — гвардии капитан штурмовой авиации — участвовал в боях за освобождение Берлина, Будапешта, Кракова.
Роман «Зияющие высоты», а позже и «Желтый дом» Александра Зиновьева, профессора, доктора философии, заведующего кафедрой логики в МГУ, читала вся интеллектуальная мировая элита. После публикации романа «Зияющие высоты» в Швейцарии, переведенного на 26 языков, мыслящий мир следил за обширным литературным творчеством и публицистикой Зиновьева и за его человеческой судьбой на протяжении всей его жизни.
Напомним, ранее Президент Российской Федерации Владимир Путин подписал указ о праздновании в 2022 году в России столетия со дня рождения философа Александра Зиновьева. В числе экспонатов выставки — семейный архив Зиновьевых, документы, письма, черновики рукописей, уникальные издания, картины и стихи Александра Зиновьева.
В мероприятии принял участие член Совета Российского исторического общества, директор Государственного музея истории российской литературы имени В. Даля Дмитрий Бак.
Вдова философа Зиновьева обратилась в СК РФ после оскорбления ее мужа
В 1978 году за критику советского строя философ был выслан из страны. Спустя более чем два десятка лет писатель вернулся в Москву и стал профессором на философском факультете МГУ. Ранее в Санкт-Петербурге представили документальный фильм к 100-летию философа. Его вдова рассказала о готовящемся полном собрании его текстов в 44 томах.
Зиновьев - один из основателей Московского логического кружка с 1952 года; туда также входили Б. Грушин, М. Мамардашвили и Г. Щедровицкий; позднее - Московский методологический кружок. В 1954 году защитил кандидатскую диссертацию «Метод восхождения от абстрактного к конкретному». В 1960 году защитил докторскую диссертацию на тему логики книги «Капитал» Карла Маркса впоследствии издана в 2002 году Институтом философии и вскоре получил звание профессора и заведующего кафедрой логики МГУ.
Написал множество научных книг и статей, получил мировую известность: все его крупные произведения были вскоре переведены на иностранные языки. Часто приглашался на заграничные конференции, но ни на одной не побывал. Зиновьев был снят с должности заведующего кафедрой логики в МГУ за отказ уволить двух преподавателей, связанных с диссидентами Юрий Гастев и Виктор Финн , а затем и лишён профессуры. После этого постепенно у него начались проблемы с публикацией научных работ, и он стал писать публицистические произведения и пересылать их на Запад. Статьи публиковались в Польше и Чехословакии. Тогда же он много выступал с публичными лекциями на различные темы, а его статьи распространялись в «самиздате». В 1976 году из них была составлена книга «Зияющие высоты», изданная в Швейцарии. Книга в иронической и юмористичной форме описывала общественную жизнь в Советском Союзе. За несоответствие идеологическим нормам книга была признана антисоветской, и Зиновьева лишили всех научных званий, военных наград и изгнали с работы.
Органы правопорядка, по его словам, предложили ему выбор между тюремным заключением и выездом из страны, и он выбрал выезд.
На этот раз действующие лица - подростки. И последствия уже начали появляться. Так для чего же криминализуют теперь подростков с таким остервенением, вкладывая огромные деньги в опасный для подростков сериал?
А тут одной книгой сразу вступил в эпоху вечности - такого ревнивые друзья и коллеги простить не могли. Что спасло Александру Александровичу жизнь при первом покушении на него? Ольга Зиновьева: Он возвращался с интервью в агентстве "Рейтер". В условленное время подъехала машина. Он был стремительный, взлетал. И должен был уже взбежать и оказаться у двери. Вдруг слышу за ней какую-то возню. Открываю и вижу: верзила, изображающий пьяного, душит Зиновьева. Сан Саныч занимался боксом, мог дать отпор.
Но там был "шкаф"! Я на кухню - что бы такое взять оборонное: ножи, огромная латунная ступа... Хватаю из нее тяжеленный пестик, несусь обратно. Замахиваюсь, чтобы ударить амбала по голове, но не могу - боюсь убить человека... Попала в ключицу. Хруст костей, его рука упала плетью. Из любопытства заглядываю вниз, а там группа товарищей... В конце июля 1978-го нас вызвали в ОВИР. И человек с редкой фамилией Иванов, не глядя на нас, сунул нам паспорта на выезд.
Открываю - через семь дней мы должны вылетать. Спрашиваю: "А что так срочно? Ключевой вопрос Какой должна быть национальная идея страны? Ольга Зиновьева: Идея национальной идеи... Не понимаю, что мы ищем. У нас есть наша страна, русский народ. Это и есть национальная идея. Благополучие, благосостояние, перспектива, развитие, будущее, защита наших границ. Надо помнить, что у тебя одна-единственная Родина, один-единственный народ, которому ты принадлежишь.
Александр Зиновьев - биография, новости, личная жизнь
Позже он стал автором так называемых социологических романов, а в книгах "Светлое будущее" и "Зияющие высоты" сатирически описал советскую действительность. Идея "Путешествия из Чухломы в Москву" все-таки оставалась с ним и отчасти нашла отражение и в этих книгах. Они были изданы только на Западе, после чего, в 1978-м, Зиновьева лишили советского гражданства. После высылки в ФРГ продолжал писать о том, что происходит с миром и Родиной. Антисталинист в юности, в конце 1980-х Зиновьев пришел к выводу, что сталинизм возник "снизу" и не был порождением Сталина. Перестройку же называл "катастройкой", а ее авторов демагогами и лицемерами. Тем не менее, именно в перестройку, в 1990-м, Зиновьев был восстановлен в советском гражданстве, но в страну, уже в Россию, вернулся только в 1999-м и вновь преподавал в МГУ.
Зиновьев вспоминал, что полёты доставляли удовольствие: нравилось чувствовать себя хозяином боевой машины, сбрасывать бомбы, стрелять из пушек и пулемётов; страх погибнуть облегчался осознанием того, что «это только раз». После войны год прослужил на территории Чехословакии, Венгрии, Австрии. Зиновьев тяготился бессмысленностью военной службы, неоднократно пытался уволиться, но неудачно.
Шесть лет в армии дали Зиновьеву богатый материал для осмысления советского общества, наблюдения за социальными отношениями и динамикой, армия представляла масштабную социальную лабораторию, в которой рельефно или даже карикатурно проявлялись особенности социальных процессов [25]. МГУ и аспирантура 1946—1954 [ править править код ] После увольнения из армии в 1946 году Зиновьев забрал мать и младших братьев из деревни в Москву. Приходилось искать случайные заработки — стипендии не хватало.
За время учёбы Зиновьев успел поработать грузчиком, землекопом, сторожем, занимался изготовлением фальшивых хлебных карточек и сдавал кровь. В 1950—1952 годах преподавал в школе логику и психологию [26] [27]. Первоначально не планировал философскую карьеру, думал стать писателем.
Написал «Повесть о долге» или «Повесть о предательстве» , главным героем которой стал осведомитель — «разоблачитель врагов». Зиновьев отнёс рукопись в журнал « Октябрь », где работал Василий Ильенков , отец Эвальда Ильенкова , и в « Новый мир », возглавляемый Константином Симоновым. Отзывы рецензентов были негативными, и Зиновьев уничтожил рукопись по совету Симонова.
Как пишет П. Фокин, неудача сильно подействовала на Зиновьева, он вёл разнузданный образ жизни: пьянствовал, не следил за здоровьем. Преодолеть ситуацию и сосредоточиться на философии помогла работа в стенгазете , где он начал писать эпиграммы , пародии, юмористические стихи, сочинял красочные истории «из жизни», которые, отмечал П.
Фокин, казались такими правдоподобными, что даже сам автор иногда в них верил [28]. Философский факультет в послевоенные годы находился «на передовой» идеологического фронта — «крупнейшим событием» была речь секретаря ЦК Андрея Жданова 1947 , за которой последовало усиление роли партии в философском образовании. Проводились конференции по изучению работ Сталина, в 1948 году широко отмечался десятилетний юбилей «гениального сталинского труда» — « Краткого курса истории ВКП б ».
Зиновьев учился в основном на «отлично», освоение марксистских текстов не составляло большого труда; Канта , Маркса и Гегеля он изучил ещё до войны. Преподаватели были предметом его насмешек и сатирических карикатур, популярных среди студентов, его афоризмы входили в философский фольклор; он был склонен и к самоиронии. По воспоминаниям Вадима Межуева , Зиновьев выиграл конкурс на лучшее определение материи: «материя есть объективная реальность, данная нам в ощущениях богом».
Зиновьев иронически вспоминал, как «косноязычный маразматик Бугаев» с первых занятий внушал студентам превосходство над всей предшествующей философией; другой предмет насмешек, Белецкий , через окно указывал на «объективную истину» — Кремль. Исключением был историк философии Валентин Асмус , с ним у Зиновьева на всю жизнь сложились тёплые отношения [29] [30] [31]. Наиболее близким другом не слишком сентиментального Зиновьева стал Карл Кантор.
Дружеские отношения с Эвальдом Ильенковым, который учился на курс старше, скорее представляли соперничество: оба были интеллектуальными лидерами студенческих компаний теоретические разговоры зачастую проходили в забегаловках , куда позднее добавились Борис Грушин , Мераб Мамардашвили , Георгий Щедровицкий , Александр Пятигорский , Лен Карпинский , Юрий Карякин , Юрий Левада. По воспоминаниям Пятигорского, Зиновьев «стал для меня на факультете всем». Как писал К.
Кантор, у Зиновьева не было конкретного предмета, он учил критическому взгляду на догматизм марксистско-ленинской учебной программы, рассматривал привычные темы под новым, часто неожиданным углом. Его склонность к самостоятельному мышлению привлекала и студентов, и аспирантов, иногда даже преподавателей, включая Асмуса. Кантор вспоминал [32] : …он говорил мне в 48-м, примерно, году, что первым вульгаризатором марксизма был Энгельс.
Я отвечал: «Саша, побойся Бога, как так? Это воспоминание об одном моменте такого критического удара по сознанию в противовес тому, что говорилось. Презирал работу Ленина «Материализм и эмпириокритицизм», иначе её не называл как «Мцизм-мцизм».
Он говорит: «Попробуй. Они на десять голов выше Ленина, который их критикует. Критикует он Богданова.
Ты читал Богданова? В повседневной жизни Зиновьев не скрывал антисталинских воззрений, открыто и последовательно осуждая, например, антисемитскую кампанию [33]. Как вспоминал А.
Пятигорский, Зиновьев «ничего не боялся»; он был одним из немногих, кто продолжал общаться с К. Кантором в разгар борьбы с космополитизмом, демонстративно отпуская в отношении друга «антисемитские» шутки. Щедровицкий вспоминал, что Зиновьев ненавидел советский социализм, в котором социалистические принципы накладывались на архаичные социальные структуры массовый подневольный труд и лагеря , но который соответствовал национальному характеру и культурным традициям.
Пессимизм усиливался тем обстоятельством, что социализм рассматривался как неизбежное и безальтернативное будущее человечества. В будущем обществе Зиновьев не видел для себя места, поскольку не относил себя к какому-либо классу и считал, что уцелел чудом. Крылов, комментируя воспоминания Щедровицкого, относил Зиновьева к жертвам Русской революции и противопоставлял его в этом смысле Щедровицкому, который признавал, что его личные перспективы в силу социального положения были более оптимистичными [34] [35].
На третьем курсе Зиновьев заинтересовался логикой « Капитала », работе Маркса был посвящён его диплом. Окончив в 1951 году с отличием университет, поступил в аспирантуру. В «Капитале» Зиновьева интересовала логическая структура, а не экономическое или политическое описание капитализма, диссертация рассматривала логические приёмы, использованные Марксом.
В советской догматике предмет изысканий Зиновьева, как и аналогичных исследований Ильенкова, назывался «диалектической логикой ». Владислав Лекторский связывает поворот Зиновьева и Ильенкова к исследованиям теоретического мышления и методологии с убеждениями, что строгое знание способно повлиять на бюрократический «реальный социализм», реформировать советскую систему. По мнению П.
Фокина, обращение к логике было актом самосохранения в условиях советской действительности, нежелание заниматься идеологической пропагандой в рамках исторического материализма — логика находилась за пределами партийных или классовых интересов [36]. В 1952 году Зиновьев и его младшие соученики Грушин, Мамардашвили и Щедровицкий учредили Московский логический кружок. Участники пытались выработать так называемую «генетически-содержательную» логику — альтернативу как официозной диалектической логике, так и логике формальной.
Деятельность кружка проходила на фоне оживления атмосферы на философском факультете после смерти Сталина. В начале 1954 года состоялась дискуссия «О разногласиях по вопросам логики», разделившая «диалектиков», формальных логиков и «еретиков» из кружка — т. На другой дискуссии Зиновьев произнёс известную фразу о том, что «раньше буржуазные философы объясняли мир, а теперь советские философы этого не делают», вызвавшую аплодисменты зала.
После дискуссий участников кружка вызвали в КГБ , но репрессий не последовало [37]. Маркса » дважды «заваливали» на Учёном совете факультета, защититься удалось с третьего раза, уже в ВАКе [38] [39] , в сентябре 1954 года. Противодействие «стариков» уравновешивалось поддержкой министра культуры академика Г.
Александрова , которую удалось получить через К. Текст диссертации позднее распространялся в многочисленных перепечатках в самиздате и был издан лишь в 2002 году. Перипетии тех событий Зиновьев гротескно описал в романе «В преддверии рая» [40] [41].
В 1951 году Зиновьев женился, в 1954 году родилась дочь Тамара, через год супруги получили небольшую комнату в коммуналке. Брак был отчасти по расчёту Тамара Филатьева была дочерью работника НКВД , отчасти по любви, но семейная жизнь не сложилась — у каждого были свои профессиональные интересы, усиливалось непонимание. Положение усугублялось продолжавшимся пьянством Зиновьева [42].
Карьерный взлёт: наука и преподавание 1955—1968 [ править править код ] Зиновьев постепенно охладел к логическому кружку, где на роль лидера выдвинулся Щедровицкий. У Зиновьева были собственные амбиции, его не устраивала «колхозная» и «партийная» модель кружка П. В 1955 году он получил должность младшего научного сотрудника в Институте философии Академии наук СССР сектор диалектического материализма , где чувствовал себя комфортно [43].
Институт был в первую очередь идеологическим учреждением с жёсткими порядками, но некоторое возрождение по характеристике В. Лекторского философской мысли в 1950-е годы давало возможность заниматься наукой, в том числе и в области логики, что признавал и Зиновьев. Во второй половине 1950-х годов происходило становление логической науки [К 2] , выходили учебники, сборники, коллективные монографии, проходили методологические семинары [45] [46].
Зиновьев активно включился в научную работу, но первые статьи отклонили на заседаниях сектора, что, по предположению П. Фокина, было отголоском истории с Ильенковым, который тогда подвергался гонениям. Соратники по кружку Мамардашвили и др.
Первые публикации состоялись в 1957 году, год спустя одна из статей вышла на чешском языке. За пятнадцать лет 1960—1975 Зиновьев опубликовал ряд монографий и множество статей по неклассической логике. Академическая карьера стремительно развивалась: в 1960 году Зиновьев стал старшим научным сотрудником, в ноябре 1962 года единогласным решением Учёного совета ИФ РАН получил степень доктора наук за исследование «Логика высказываний и теория вывода», оппонентами на защите были В.
Асмус, Софья Яновская и И. В 1966 году получил звание профессора, в 1967—1968 годах по совместительству заведовал кафедрой логики философского факультета МГУ. К середине 1970-х годов его работы были изданы на английском, немецком, итальянском и польском языках.
Зиновьев занимался логикой не просто как научной дисциплиной, а пересматривал её основания в рамках создания новой области интеллектуальной деятельности [48]. По мнению К. Крылова, он переживал временную стадию создания «общей теории всего», которая, впрочем, у него быстро прошла.
Отмечается, что в логических исследованиях Зиновьев явно был тщеславен, что приводило к неосмотрительным шагам и конфузам: он, например, настойчиво публиковал доказательство недоказуемости теоремы Ферма в рамках выстроенной им логической системы [49]. В МГУ у Зиновьева сложилась группа последователей из отечественных и зарубежных студентов и аспирантов. Слушатели вспоминали, что Зиновьев впечатлял эрудицией, его занятия были не «лекциями по бумажке», а импровизациями на заданную тему, предлагавшими системное видение проблемы, динамичным творческим поиском.
По воспоминаниям обучавшегося в МФТИ физика Петра Барашева , Зиновьев заставлял читать оригиналы первоисточников, оценивать каждый использованный текст, искать не только сильные, но и слабые стороны научных работ. Он довольно резко и эмоционально критиковал предшественников и оппонентов, но тепло относился к студентам, рассматривая их как единомышленников, общался неформально, водил их на выставки, в кино, в кафе [50]. Слушатель Зиновьева Валерий Родос вспоминал [51] : Он не договаривал до точки практически ни одной фразы.
Его мысль неслась с такой скоростью, что слова не поспевали… Для лектора это недопустимо… Слово в слово записал лекцию, домой пришёл — никогда сам не разберёшься. Предикатов нет. Того, что говорится, что об этом сказывается.
Успешная карьера омрачалась тем обстоятельством, что Зиновьев по факту был «невыездным», хотя учёного неоднократно приглашали на зарубежные мероприятия [52]. Его кандидатуру для международных поездок обычно заворачивали на разных стадиях, начиная с 1961 года, когда ему не дали визу в Польшу. Научная работа не мешала наблюдать и анализировать социальную действительность, прежде всего на примере Института философии, а также заниматься этическими поисками, самоанализом и саморефлексией.
В первой половине 1960-х годов он сформулировал этическую позицию о полной независимости своей личности от социума. Примерно к 1963 году удалось преодолеть алкогольную зависимость, которая продолжалась все послевоенные годы; в том же году развёлся. В 1965 году познакомился со стенографисткой Ольгой Сорокиной, которая была на 23 года младше, спустя четыре года они поженились.
Ольга Мироновна на всю жизнь стала его верной соратницей; Зиновьев часто говорил о её неоценимой помощи и поддержке. В браке родились дочери Полина 1971 и Ксения 1990. В 1967 году Зиновьева не выпустили на международный конгресс по логике в Амстердаме, хотя он был включён в официальный состав советской делегации.
Сказались давнее участие в философских «сборищах…, в которых он выступал с отрицательными взглядами по отдельным вопросам теории марксизма-ленинизма» аналитическая записка КГБ и контакты с американскими логиками в 1960 году, по версии КГБ работавших на американскую разведку. В начале 1970-х годов, совершив обмен, Зиновьевы переехали в четырёхкомнатную квартиру, у него появился собственный кабинет. Позднее Зиновьев заметил: «улучшение жилищных условий сыграло огромную роль в нарастании оппозиционных и бунтарских настроений в стране» [53] [54] [55].
Фокин, он уклонился от предложения вице-президента АН СССР Петра Федосеева написать «марксистско-ленинскую» статью для журнала «Коммунист», хотя ему обещали собственный отдел и избрание членом-корреспондентом. Учёный конфликтовал и с представителями «либерального» крыла советской интеллигенции , причём, как полагают биографы, отношение с их стороны к Зиновьеву было хуже, чем со стороны ортодоксальных коммунистов. В «либеральном» составе редколлегии журнала «Вопросы философии» М.
Мамардашвили, Бонифатий Кедров , Т. Ойзерман, Ю. Замошкин, Владислав Келле занимал крайне резкую позицию по качеству рецензируемых работ, возмущаясь холуйством авторов перед Леонидом Брежневым ; известны были пометки Зиновьева «б.
После приостановки его публикаций Зиновьев вышел из редколлегии. Осенью 1968 года его уволили с должности завкафедры логики в МГУ. Он открыто дружил с известным диссидентом Александром Есениным-Вольпиным , приглашая его на семинары по логике, и с Эрнстом Неизвестным , в гостях у которого часто бывал.
Продолжал научную деятельность, готовил аспирантов. В 1973 году его не переизбрали в Учёный совет института, годом позже не дали выступить на Всесоюзном симпозиуме по теории логического вывода; не выпускали в заграничные поездки, в частности, в Финляндию и Канаду; проблемы возникали у его аспирантов. Зиновьев гордился этим фактом, финская логика имела высокий научный авторитет [56] [57] [58].
После пражских событий у Зиновьева возник замысел сатирической книги о советской действительности. Книга, названная «Зияющие высоты», выросла из ряда статей, писавшихся в начале 1970-х годов; среди них — эссе об Э. Неизвестном, посвящённое судьбе таланта в обществе.
Тогда же начал писать картины. Пересылал статьи на Запад, они публиковались в Польше и Чехословакии, неподписанные статьи распространялись в самиздате. Основная часть книги конспиративно писалась на съёмной даче в Переделкино летом 1974 года и была закончена к началу 1975 года.
Зиновьев писал начисто, роль корректора и редактора выполняла жена. С помощью знакомых рукопись почти тысячу машинописных страниц переправили во Францию. Зиновьев не рассчитывал на скорую публикацию, рукопись по разным причинам отклонили все русскоязычные издательства.
Издателем стал Владимир Дмитриевич, серб, занимавшийся популяризацией русской литературы для франкоязычного читателя; он случайно увидел рукопись, и она ему очень понравилась. Незадолго до публикации после очередного отказа в заграничной поездке логический коллоквиум в Финляндии в июне 1976 года Зиновьев пошёл на открытый конфликт с властями. Он пригласил западных журналистов к себе домой и сделал протестное заявление, а затем сдал партийный билет в Институте философии.
Сдача сопровождалось комичными обстоятельствами: секретарь парторганизации, будучи идейным коммунистом, пытался отговорить Зиновьева от его шага, отказываясь принимать партбилет. Выведя Зиновьева из кабинета, он заперся и несколько раз выталкивал документ под дверь [59] [60]. Издание сопровождалось освещением по радио, книгу рекламировал писатель-эмигрант Владимир Максимов [61] [62].
Сборник стоил «рупь пясят», но оставаться с полтинником на весь оставшийся вечер не улыбало. С сожалением я отложил сборничек на неопределённое потом: «попадётся — возьму». Где-то через месяц-другой та же фамилия — Зиновьев — всплыла в разговоре на околополитические темы.
Речь шла о каком-то литераторе, вроде Войновича, который написал чуть ли не десять томов антисоветских сатир и ещё нарисовал Брежнева в виде жабы, за что его турнули отседова, — кажется, в Германию. Разговор вертелся вокруг того, является ли этот Зиновьев родственником того самого Зиновьева-Апфельбаума, рулильщика Коминтерна, которого вместе с Каменевым «чпокнул усатый», как было принято выражаться в культурной среде. То есть спор, собственно, шёл только о степени родства: в самом факте никто не сомневался.
Я слушал без интереса: мало ли в русской культуре Апфельбаумов… Разумеется, автор статьи про парадокс Зенона мне и на ум не пришёл. Третий раз фамилия выскочила уж не помню, когда и при каких обстоятельствах. Речь шла о диалектической логике, которую я тогда считал типичной совчинной махрой, заниматься которой могут только люди, себя глубоко не уважающие.
Товарищ, которому я всё это изложил, начал ссылаться на какого-то Зиновьева, который написал офигенную книгу по марксову «Капиталу», на всякий случай запрещённую к публикации. Я посмеялся: советские уже до того охерели, что зажимают свою же «диалектику». Впрочем, я допускал ещё, что «запрещённая книжка» оказалась слишком идиотской даже для всеядной советской профессуры.
Мой оппонент стал горячиться и доказывать, что Зиновьев тот велик — и в качестве аргумента сослался на его знакомство с «самим Мамардашвили и Пятигорским». Тут уж акции неизвестного мне Зиновьева упали ниже плинтуса: «великого грузинского мыслителя» я ещё тогда считал обыкновенным прохиндеем, выезжающим на акценте тогда любой нерусский акцент в устах гуманитария воспринимался восторженно — особенно «европейский» прибалтийский, но грузинский тоже котировался , свитере и трубке. Мысленно записав Зиновьева в ту же мишпуху, я выбросил его из головы.
Представьте моё удивление, когда я, наконец, узнал, что все эти трое — один и тот же человек. Во-первых, он был русским. Во-вторых, из крестьян — настоящих, а не анкетных.
Он родился 29 октября 1922 года в деревне Пахтино Чухломского района Костромской области. Тут достаточно одних названий, самого их звучания: Пахтино, Чухломской район, Кострома — архетипическая «глубинка». Был он шестым ребёнком в большой семье.
Отец, Александр Яковлевич, был «с ремеслом в руках»: малярничал. Мама, Аполлинария Васильевна, — «по дому работала», ну какое ремесло может быть у крестьянки, щи варить да детей рожать. Мальчик учился в сельской школе, которая была ему явно мала: когда его одногодки учились в третьем классе, он уже был в пятом.
Учитель говорил — «в Москву бы мальца», «у парня есть искра Божья». Толку от того, правда, было немного. Жили Зиновьевы хреново даже по тогдашним деревенским меркам.
К тому же годы шли известно какие, так что смышлёному пареньку светила обычная участь головастого человека в ситуации блокированных социальных лифтов: либо соседский донос, либо раннее пьянство и смерть под забором. Отец, однако, вовремя почуял, чем пахнет, и приложил усилия к тому, чтобы перебраться в Москву, выгрыз себе местечко. Это было дальновидно.
Примерно так же поступил мой собственный дед, воспитанник колонии Шацкого, впоследствии инженер-конструктор. Собственно, весь немногочисленный класс нынешних русских интеллектуалов примерно так и образовался: кого ни возьми, дед откуда-нибудь вовремя смылся. Саша перебрался к отцу поперёк мамы и других детей, сразу вслед за братом Михаилом.
Ему надо было поступать в московскую школу. Москва ему не понравилась: серый, грязный, мокрый, обманный город. Потом, в 1971 году, он напишет о Москве одно из своих самых злобных и блестящих эссе — о советской Москве как о социальном явлении.
Жили опять плохо: уплотнёнка-коммуналка, сырая клетушка два с половиной на четыре. Ели дрянь, нищенствовали. Отец Саши был абсолютно непрактичным человеком — не умел рассчитать средств, не умел готовить однажды разжился курицей и сварил её с потрохами и перьями, на потеху соседям.
Саша взял на себя хозяйственную часть. Математические способности пригодились: это помогало экономить деньги. Так или иначе, Саша устроился в хорошую московскую школу лучшую в районе , которую и закончил с отличием, нахватав по дороге призов с математических олимпиад.
Белобрысый деревенский паренёк с девичьим лицом и неприятным взглядом хорошо решал задачки. Жаль, бумажки с олимпиадными решениями не сохранились. Будущий биограф дорого бы дал за пару таких листочков: это позволило бы определить тип математического мышления Зиновьева, что имеет к его творчеству самое прямое отношение.
Могу только предположить, что он неплохо чувствовал способ построения задач, а из технических навыков — умел видеть экстремальные точки сложных функций, почти интуитивно: «та-ак, функция гладкая, а вот что там в нуле, надо глянуть». Подобный способ восприятия математических объектов очень не любят профессиональные репетиторы, натаскивающие учеников на «думанье руками». Но Зиновьев, я думаю, был именно этой породы — что объясняет, в частности, нелюбовь к нему учителей математики.
То же самое хорошо объясняет и ранние литературные амбиции, и специфическое умение рисовать Зиновьев был прирождённым карикатуристом, что только добавляло ему неприятностей , а также и то, что за чистую математику он всё-таки не взялся, предпочтя ей не очень чистую логику. Ещё Саша хорошо дрался — в самом прямом смысле, кулаками. Нет, никакими «приёмами» он не владел.
Зато он быстро схватил главное уличное умение, блатной кураж: как раскручивать адреналин, не теряя сообразиловки. Более того, именно потому, что он не был гопником, он мог позволить докручивать себя до того состояния, когда тебе становится всё равно, что с тобой будет — лишь бы убить или искалечить того, кто перед тобой. В таком состоянии даже хиляк может уделать качка — хотя бы потому, что отключаются все и всяческие ограничения на причинение вреда, которые на инстинктивном уровне есть даже у последнего подонка.
Например, трудно выдавить живому человеку пальцем глаз — даже у записной мрази на этом месте стоит барьер. Но когда местная гопота попыталась Сашу стопануть, он сказал, что вынет глаз первому, кто сунется. Гопа услышала верхним чутьём, чем пахнет от безобидного с виду парнишки, и быренько сдулась.
Потом долго ходили слухи, что «Санёк при делах»: в нём почуяли начинающего бандюка. Ошибка, в общем, простительная. Забегая вперёд: примерно тогда же Зиновьев начал осознанно строить свои отношения с коллективностью — не с тем или иным «коллективом», а с коллективностью вообще.
В принципе, его позицию можно было бы назвать крайним индивидуализмом. Сам Зиновьев, однако, это категорически отрицал: он называл себя «идеальным коллективистом», а позицию определял примерно так: «я признаю достоинства и правду коллектива, но не дам ему меня съесть, лишить индивидуальности, — для его же, в конечном итоге, блага». Позиция, надо сказать, вполне диалектическая.
В этом смысле его позднейшие занятия диалектической логикой были абсолютно закономерны и внутренне оправданы: он так жил. В типовой биографии властителя дум советского разлива на таком месте обычно бывает какой-нибудь затык или помарка: «поступил с трудом, мешало происхождение, как-то выкрутились». Такой эпизод имеется, например, даже в биографии Станислава Лема, всего-то пару лет как побывшего советским человеком, но таки успевшего вкусить прелестей.
В зиновьевском случае всё было иначе. Сам он происходил из настоящей деревенской бедноты, зато этого нельзя было сказать о большинстве его соучеников: заведение было элитное, «для своих». Оно, собственно, было создано в тридцать первом именно как загончик для отпрысков советской элиты, желающих получить хорошее гуманитарное образование преподавали в институте уцелевшие университетские профессора.
Конкурс — двадцать человек на место. К тому же Зиновьеву ещё не было семнадцати, требовалась райкомовская характеристика, которую ему не дали. Прорывался Зиновьев на общих основаниях, блестяще сдав экзамены.
Ещё один живучий мемуарный сентимент: воспоминания о каком-нибудь мамином крестике на шее, который пришлось снять. Здесь у Зиновьева тоже не было особых беспокойств: он с детства был атеистом, убеждённым и последовательным. Здесь он следовал семейной традиции: отец его оставил веру в Бога ещё в юные годы.
Мать была формально верующей, но к обрядности относилась равнодушно, считая, что «Бог в душе». Саша снял с себя крестик в четвёртом классе, на медосмотре что, если вдуматься, очень символично — и больше не надевал его никогда. Разумеется, как всякий убеждённый и последовательный атеист с сильным умом, он размышлял над теологическими вопросами.
И, естественно, пробовал сочинить точнее, построить, как строят базис логической системы «новую религию» — без Бога, зато с предположением о существовании души и своего рода «духовной дисциплиной». Он сам определял это так: «Отказавшись от исторически данной религии, я был вынужден встать на путь изобретения новой. Я совместил в себе веру и неверие, сделав из себя верующего безбожника».
Это всё, впрочем, было позже, во времена «Евангелия для Ивана» и «Жёлтого дома» которые когда-нибудь будут прочитаны именно как теологические трактаты; вообще, наследие «умного» атеизма XX века может оказаться востребованным именно для нужд теологии — в качестве строительного материала. Но к православию, церкви и «попам» иначе он их не называл Зиновьев всю жизнь будет относиться с нескрываемым отвращением. Слово «духовность» для него было накрепко связано с образованностью, воспитанностью, бытовой гигиеной и отсутствием вредных привычек — то есть со всем тем, что ассоциируется со светским обществом.
Советский атеизм он считал чуть ли не единственной «подлинно научной» частью марксистского учения. Впрочем, отношения с марксизмом у Саши складывались ещё хуже, чем с церковью. Если религиозной проблематики он до поры до времени просто не замечал, то «красная вера» выпила у него изрядно душевных сил.
В детстве и юности он был, в общем, настроен прокоммунистически, особенно в части всеобъемлющего эгалитаризма и ограничения личных потребностей. Это хорошо соотносилось с его личным опытом. Впрочем, к тому же всегда и сводилась вся «русская духовность» — к попытке голых ограбленных людей как-нибудь согреться друг о друга в страшной, непрекращающейся нужде, в которой веками держат русских.
Но тогда Зиновьев практически не осознавал значимости национального вопроса. Он, конечно, замечал — глаз у него был точный — что его жиркующие одногруппники, живущие при Советах как баре, носят, как правило, какие-то странные фамилии, но особого значения этому не придавал. Нет, его бесконечно возмущал сам факт неравенства кого-то с кем-то, — в стране, в которой всё было принесено в жертву именно идеалам равенства и справедливости.
Идеалы эти он принимал всерьёз. Сейчас это звучит странно. В конце концов, многие другие, разочаровавшись в коммунизме, переживали это как освобождение от иллюзий: болезненное, но необходимое.
В случае Зиновьева всё было иначе. Перед ним было два пути. Отказаться от коммунистических идеалов и поискать другие идеалы.
Или признать советский марксизм негодным средством для их достижения и поискать другие средства. Он не сделал ни того, ни другого: первое было для него невозможным, что касается второго, то он довольно рано пришел к выводу, что последствия реализации любого идеала сводят на нет все достижения. Социальный мир неисправим: он всегда будет оставаться носителем более того — квинтэссенцией зла.
Сказать это — значит, сказать нечто совершенно бессмысленное и пустое. Суть моей жизненной драмы состояла в том, что я необычайно рано понял: следующее воплощение в жизнь самых лучших идеалов имеет неотвратимым следствием самую мрачную реальность. Дело не в том, что идеалы плохие или что воплощают их в жизнь плохо.
Дело в том, что есть какие-то объективные социальные законы, порождающие не предусмотренные в идеалах явления, которые становятся главной реальностью и которые вызывали мой протест». Это тотальное разочарование в социуме как таковом впоследствии дало Зиновьеву очень сильные позиции для его исследования. Но в тот момент оно подтолкнуло его к действиям далеко не академического свойства.
АПН, 12 мая 2006 г. III ЧАСТЬ Двигаясь дальше по биографии Зиновьева, мы натыкаемся на эпизод, к которому можно относиться по-разному — в том числе и без всякого доверия, равно и без особой симпатии. Ну это уж кто как.
Я имею в виду «подготовку покушения на Сталина», разрешившегося в результате в пламенную антисоветскую речь среди соучеников, арест, сидение в лубянской тюрьме и совершенно не укладывающееся ни в какие рамки идиотское бегство прямо от тюремных ворот. Сам Зиновьев возвращался к той истории неоднократно — пытаясь, похоже, понять, «как это всё могло с ним случиться». Последний по времени рассказ — в мемуарной «Исповеди отщепенца».
Судя по негероичности тона и фона, а также и той интонации честного недоумения, которую трудно подделать, на сей раз, Зиновьев был максимально точен, насколько это возможно для человека: фантазии о покушении, разговоры в кругу «юношей бледных» тогда эта порода ещё не была выведена под корень , план, обретающий черты, решимость — и в последний момент срыв. Убийство Сталина в те годы было довольно-таки распространённой мечтой. Как правило, она приходила в голову совершенно определённым людям — русским «из простых», тем или иным способом, выбившимся из нищеты и получившим советское образование.
Некоторые из них были убеждёнными коммунистами, некоторые — наоборот. Сталина они ненавидели за много чего, прежде всего за коллективизацию, ну и за всю советскую мерзость в целом. В большинстве случаев потенциальные истребители тирана понимали, что это чистой воды самоубийство, причём мучительное: что делают чекистские следователи с человеческим мясом, заговорщики знали или догадывались.
Поэтому в большинстве случаев мечты и разговоры не доходили даже до первых прикидок. Но настроение было если не массовым, то распространённым. Чтобы не ходить далеко за примерами: судя по семейным преданиям, мой собственный дед одно время строил подобные планы.
О том же рассказывал мне брат моей бабушки я его помню, как «дядю Колю». Дед мой подошёл к делу с технической стороны и в результате решил, что вероятность удачи слишком мала, и не стал браться. Дядя Коля по жизни был побаранистее, но ему повезло: его взяли раньше, за еврейский анекдот.
В результате оба выжили — разной ценой — и продолжились в поколениях. От тех, у кого дело дошло до попыток реализации, не осталось ни рода, ни памяти — даже на мушиный след чьей-нибудь мемуарной сноски. План Саши и его друзей был, в общем, не хуже прочих.
Предполагалось выстрелить в Сталина во время первомайской демонстрации на Красной площади, из колонны. Пронести оружие было можно, попытаться выстрелить до того, как схватят и скрутят — некоторых шанс был. Попасть — маловероятно, но не совсем.
Убить — при исключительно благоприятном стечении обстоятельств подобным, скажем, тому, которое сопутствовало Гавриле Принципу и его дружкам из «Чёрной руки». В общем, понятно. Характерно, однако, что Зиновьев, планируя вместе с друзьями по институту своё покушение, рассчитывал ещё на какой-то суд, на котором он сможет «высказаться перед смертью».
Похоже, мечта об этом самом суде, на котором можно высказаться, и передавила: вместо того, чтобы скрываться и таиться, Зиновьев на курсовом комсобрании бухнул речь по поводу положения в колхозах. Бухнул просто потому, что «дали вдруг слово» — то есть, попросту говоря, сорвался. В тот же день мелкий институтский стукач, почуяв готовую жертву, позвал Сашу «на поговорить», отписался по начальству.
Вместо великого дела получилось дело «обычное по тому времени». Правда, пареньку повезло: сразу «в работу» его не отдали — судя по всему, решили взять «весь куст», чтобы не возиться. У тюремных ворот он удрал, воспользовавшись временным отсутствием сопровождающих.
Опять же, судя по описанию — не от большого ума, а просто со страху. Дальше мыкался между Москвой и родной деревней, ища прокорма и бегая от арестовщиков. Это мыканье он потом вспоминал как «главный ужас» — и даже подумывал сдаться чекистам.
Опять же, оценить это могут именно современные русские люди, пережившие девяностые, особенно со специфическим опытом прятанья по Москве и области от каких-нибудь бандюков. Правда, в постсоветской Москве прятаться было проще, но сочетание страха, безденежья и неустройства и в самом деле выматывает — на почти физическом уровне. Правда, Зиновьев, судя по интонациям в тексте, не боялся за семью — похоже, ему не приходило в голову, что его несчастного растрёпу-отца и бедолаг-братьёв могут «взять и примучить» из-за него.
Тем не менее, податься было некуда. Без документов, в насквозь продуваемом мире, Александр кое-как успевал отогреваться по щелям только за счёт безалаберности и скверной работы системы. Рано или поздно он поскользнулся бы на какой-нибудь корке.
Выход нашёлся, причём традиционный, известный ещё со времён средневековья: забриться в армию. Зиновьев пошёл в военкомат соседнего района, наврал что-то насчёт потерянных документов. Провожал его брат, купивший ему на дорогу колбасы и буханку черняшки.
Это был сороковой. До начала войны осталось меньше года. Обычно его употребляют по отношению к ветеранам, передовикам производства, опытным мастерам и прочим таким людям.
Очень, кстати, интересное слово: не «заслуживший» что-то — награду, льготу, почесть — таких не любят , а вот именно что «заслуженный». То есть это он сам в каком-то смысле является наградой, которую мы заслужили. Ветеран, как уже было сказано — «заслуженный человек».
Поэтому в разные времена общество заслуживает разных ветеранов. У нас, в конце концов, в «ветераны» сел лично дорогой товарищ Леонид Ильич Брежнев, что тогда казалось пределом падения. Ага, как же: в девяностые на «ветеранство» Чубайс короновал Окуджаву.
То-то стало весело, то-то хорошо. А вот в пятидесятых-шестидесятых самого слова «ветеран» не было. И «ветеранов» не было.
Были фронтовики — люди в линялых гимнастёрках, с характерными морщинами у глаз, аккуратные, хозяйственные, молчаливые. То, о чём надо было молчать, у каждого было своё: война была долгая и хватило её на всех. Но молчать было надо: это они понимали.
И даже промежду своих не поднимали неудобных тем — кто же всё-таки пристрелил того политрука, кто подал идею раскатать гусеницами тот немецкий хутор, и прочие детали. Что касается общей части, то ветеранские рассказы больше всего напоминают — если с чем-то сравнивать — байки медиков, но рассказанные с позиции пациента. Не буду, впрочем, развивать эту тему, весёлого здесь мало.
Возвращаясь к Зиновьеву. Ему, можно сказать, повезло: после солдатчины которую он вспоминал с омерзением ему выпало сомнительное счастье оказаться в лётной школе, а потом — за штурвалом «Ил-2». Средняя продолжительность жизни пилота штурмового самолёта была десять боевых вылетов.
Шансов на плен не было: немцы не брали в плен пилотов штурмовиков, расправлялись на месте. Зато пилоты пользовались известными привилегиями, которые на фронте ценились больше, чем шанс уцелеть: относительно приличная еда, водка, нормальная форма, а главное — отсутствие грязной и изматывающей физической работы. Лётчики были расходным материалом, но элитным расходным материалом.
Это самоощущение осталось у Зиновьева навсегда. После победы в армии стали закручивать гайки. Писаные и неписанные льготы, привилегии и вольности, полагающиеся смертникам, пошли коту под хвост.
Зиновьев понимает, что в послевоенную армию он не вписывается и подаёт рапорт об увольнении. Впрочем, он успел пожить в Германии и в Австрии, под Веной. Вена ему понравилась.
Ему вообще нравилось всё немецкое — пожалуй, кроме немок: осталась устойчивая ассоциация с триппером, этим бичом армий победителей. На вольных хлебах пришлось туго. Семья, как обычно, бедствовала, — как и вся страна.
Жизнь была не просто тяжёлой, даже не нищей, а хуже чем в войну. В этих условиях Александр Зиновьев, в недавнем прошлом геройский лётчик-истребитель, занимался банальным выживанием, сводящимся в большинстве случаев к подхалтуриванию за гроши. Слово «халтура» здесь появляется не случайно: речь идёт именно о плохой работе, даже об имитации работы — и, с другой стороны, о хорошей имитации.
Однажды Зиновьев нанялся на кирпичный завод лаборантом, записывать показания приборов. На самом деле никто — ни он сам, ни прочие лаборанты — и не думали снимать настоящие показания. Они фиксировали среднее значение, около которого колебалась стрелка прибора, а мелкие отклонения вписывали в журнал от балды.
Думаю, не нужно объяснять, как это повлияло на его отношение к «строгой научной истине», — и почему уже на излёте жизни он так легко принял исторические теории Фоменко. Он же промышлял подделкой документов, штампов и печатей — традиционное, надо признать, ремесло философов, равно как и фальшивомонетчество. Относился он к этому «просто» — то есть примерно так же, как и к прочим босяцким ухищрениям, нацеленным на выживание.
Надеть носки наоборот, чтобы переместить дырку с пальца на пятку, выменять дрова на картошку, подделать хлебную карточку — всё это входило в общий фон придонного нищего быта, в котором барахтались практически все. Сунув кому надо пару взяток, Александр Зиновьев делает себе правильные документы и поступает в МГУ на философский факультет — по сути дела, всё в тот же МИФЛИ, только «рождённый обратно». Обстановка, правда, изменилась МИФЛИ, как уже было сказано, задумывался как отстойник для потомства ранней большевистской элиты, потихоньку оттесняемой от реальной власти, но тем крепче вцепившейся в остатки кровью добытого статуса.
Кое-кто из этой породы пошёл под нож в конце тридцатых или в начале пятидесятых, но в основном они выжили, — все эти гражданские жёны грузинских наркомов, белоглазые племяши латышских стрелков, курчавое семя чекистских живорезов, — да, выжили, сохранили часть добычи, да ещё настругали деток и внучат, которые таки сыграли свою роль и в хрущёвщине, и в диссидентщине, и в горбачёвщине… но это всё было потом. Что касается послевоенных лет, то были кондовые и суровые времена, элитки временно оттеснили в сторону, чтобы не мешались. Надо признать, большой пользы делу коммунизма это не принесло — о чём ниже.
Зиновьев вписывался в атмосферу послевоенного МГУ если не идеально, то, во всяком случае, вполне органично. Он пил, валял дурака, сочинял сходу на экзаменах «марксистские тексты» что, если освоить стилистику, совсем несложно — как и в случае с любым хорошо выраженным стилем: в наши дни умные студенты тем же макаром сочиняют «за Хайдеггера» , тишком трепался о политике с друзьями. Учился легко: выручала память.
В свободное время подрабатывал преподаванием, в результате чего получил возможность, наконец, выехать из жуткого подвала и снять комнату. Жизнь налаживалась — пусть даже как у того бомжа из анекдота. Дальше произошло вполне ожидаемое.
Немножко оклемавшись и слегка откормившись, Зиновьев занялся созданием новой философской дисциплины, которая, по его словам, «охватила бы все проблемы логики, теории познания, онтологии, методологии науки, диалектики и ряда других наук». V ЧАСТЬ В горбачёвские времена почуявшие волюшку гуманитарии взяли моду публично ныть на тему «засилья материализма» и «марксистской схоластики». Это всё неправда.
Не в том смысле, что засилья не было — а в том, что материализм, марксизм и схоластика здесь были решительно ни при чём. Впрочем, специфику советской гуманитарной науки лучше всего демонстрировать именно на примере схоластики. Крайне жёсткая интеллектуальная система, стиснутая, как тисками, христианским богословием и аристотелевской философией, породила в высшей степени полноценную философскую традицию.
Советский марксизм не породил ничего даже отдалённо сравнимого. На брезентовом поле советской философии не взошло ни одного алюминиевого цветка. Всё, написанное в рамках официоза, было идиотично или просто скучно.
Связано это было с одной маленькой разницей, разделяющей схоластику и советский марксизм. Схоластика была жёсткой системой. Занимающийся богословием всегда ходил по краю, с риском быть в любой момент обвинённым в ереси.
Тем не менее, система была ориентирована позитивно: предполагалось, что схоласт ищет истину, уточняет и развивает её, а опровержение лжи является подчинённым моментом. Советский марксизм имел иную природу: он был ориентирован на разоблачение немарксизма или недостаточного, ложного марксизма — и весь целиком сводился к этому разоблачению. К собственному своему содержанию советский марксизм старался без надобности не обращаться, чтобы не провоцировать возникновение новых ересей.
Всё сколько-нибудь интересное сразу записывалось в идеологически невыдержанное — просто потому, что оно интересно. В этом, наверное, можно усмотреть некое интеллектуальное подобие «народно-православного» представления о грехе: всё приятное грешно и недозволительно уже в силу того, что оно приятно. Кстати сказать, марксизм — очень интересная, хотя и стрёмная, система воззрений, уж никак не хуже какого-нибудь «ницшеанства».
На Западе марксизм был и остаётся старой надёжной кувалдой для «радикальной критики».
Теперь трехметровая бронзовая статуя установлена возле областной научной библиотеки на улице Советской. Философ был связан с университетом при жизни, и после его ухода мы постоянно обращаемся к его трудам и к его памяти.
В Доме Союзов прошел концерт, посвященный 100-летию со дня рождения философа Александра Зиновьева
Однако европейские ценности пересматривать не захотел. Ученый анализировал политическую ситуацию в стране и поначалу давал положительные оценки работе В. Но вскоре его постигло разочарование, и ученый высказался о том, что экономический прогресс страны сужен до критического уровня. На деятельность Владимира Ленина у Зиновьева тоже существовало мнение. Он говорил, что человек Ильич хороший, а депутат — плохой. Досталось и Александру Солженицыну , творчество которого диссидент назвал мракобесием.
Семья За плечами Александра Зиновьева три брака, в которых родилось четыре ребенка. Личная жизнь ученого была довольно насыщенной. С первой женой он встретился во время обучения в Ульяновском авиационном училище в годы войны. Уже в 1944 году родился первый сын. Многие исследователи называют этот брак по расчету для Зиновьева.
Но официальных доказательств этой точки зрения нет. В 1954 году у пары родилась дочка Тамара, названная в честь мамы. Однако семейная жизнь не складывалась, и даже наличие ребенка не смогло предотвратить разлад в отношениях и дальнейший их распад. Усугубляло положение Зиновьева в глазах жены частое распитие алкогольных напитков. В 1965 году произошло знакомство с Ольгой Мироновной Сорокиной.
Избранница была моложе писателя более чем на 20 лет. Но для романтических отношений это не стало помехой. Через четыре года ученый и стенографистка официально зарегистрировали свои отношения. Семейная жизнь подарила супругам двух дочек. С Ольгой Сорокиной Зиновьев встретил старость и провел остаток своей жизни.
Жена не оставила мужа в период эмиграции и поехала вместе с ним. Стала первым читателем и критиком его статей и сочинений. Смерть Александра Зиновьева не стало 10 мая 2006 года в результате развивающейся опухоли головного мозга. Как завещал ученый, тело его было кремировано, а прах развеян над Чухломским районом, где родился этот смелый на слово деятель. Памятник Александру Зиновьеву Памятник философу установлен на символической могиле, расположенной на Новодевичьем кладбище.
Под фото указаны годы жизни ученого. Память После ухода философа его жена и дочери от третьего брака организовали партнерство в поддержку творчества Зиновьева, через пару лет это дело получило название Биографический институт Александра Зиновьева. С 2007 года проводится ежегодная международная конференция «Зиновьевские чтения». В 2017 году вдова Александра Зиновьева выпустила литературный киноальманах «Зиновьев, я люблю тебя!
Гала-концерт прошёл в колонном зале Дома Союзов. Прозвучали произведения Чайковского, Свиридова, Хачатуряна, Габриэля Форе и других известных композиторов. Ольга Зиновьева, супруга философа Александра Зиновьева: «Сегодня в этом зале звучат стихи и музыка, посвященные выдающемуся русскому явлению — Александру Зиновьеву. Я счастлива, что Россия наконец открывает для себя Зиновьева — автора 70 книг с лишним книг».
Путина, издавшего исторический указ о чествовании А. В этих двух книгах обозначена роль еще одного философа-методолога-провокатора Ю. Резника — первого заместителя президента Российского философского общества. Оборотни в академических мантиях должны быть осуждены профессиональным сообществом, их преступные деяния должны получить соответствующую оценку со стороны правоохранительных органов. Требую наказать подлецов по всей строгости закона, изъять печатный тираж, а деньги, выделенные на этот проект РФФИ вернуть в государственную казну", — заявила Ольга Зиновьева.
Александр Александрович говорил, что обязан быть со своим народом и умереть вместе с ним». Чтобы обсудить наследие Александра Зиновьева, за круглым столом собрались те, кому небезразлична судьба философа — сопредседатель Зиновьевского клуба Ольга Зиновьева, политический и общественный деятель, организатор возвращения семьи Зиновьевых на Родину Сергей Бабурин, генконсул РФ в Мюнхене и друг семьи Михаил Логвинов, ведущий научный сотрудник Государственного литературного музея Павел Фокин, директор библиотеки искусств им. Сейчас Зиновьева называют не только великим мыслителем, но даже пророком. Неудивительно, ведь многие из его прогнозов относительно будущего России и Европы сбылись. Это отметил один из участников круглого стола — Михаил Логвинов: «Все предупреждения и оценки Зиновьева становятся все более и более актуальными. Мы делаем все возможное, чтобы привлечь внимание людей к мыслям и оценкам Александра Александровича». С ним согласен и Сергей Бабурин: «Благодаря философским работам Зиновьева, в начале 90-х годов в обществе началось отрезвление от псведорыночной эйфории. Тогда еще кто-то верил, что Запад нам поможет, надо только сдаться окончательно.
15 цитат из книг Александра Зиновьева
Из-за него Зиновьева лишили всех научных званий и наград (включая боевые, полученные во время Великой Отечественной войны), после чего выслали из СССР. В 1951 году Александр Зиновьев получил диплом с отличием и остался работать на кафедре в аспирантуре. Формально 2022 год указом президента был объявлен Годом Александра Зиновьева.
Александр Зиновьев. Россия все ближе к гибели и полному исчезновению
Выходец из бедной крестьянской семьи, участник войны, Александр Зиновьев в 1950-е и 1960-е годы был одним из символов возрождения философской мысли в СССР. Александр Николаевич бессменный председатель Уставной комиссии Центрального совета, много лет возглавлял Бюджетно-плановую комиссию. Книга Александра Зиновьева «Философские проблемы многозначной логики» стала сенсацией в стране и мире, она была переведена на английский и немецкий языки. Об этом со ссылкой на великого русского мыслителя Александра Зиновьева в своем Telegram-канале напомнил актер и режиссер Никита Михалков Диссиденты, СССР, Зиновьев.
Интеллектуальное наследие Александра Зиновьева
| Лекция «Интеллектуальное наследие Александра Зиновьева» | В числе экспонатов выставки — семейный архив Зиновьевых, документы, письма, черновики рукописей, уникальные издания, картины и стихи Александра Зиновьева. |
| «Возвращение было совсем не простым» | В 2022 году, согласно указу Президента, празднуется вековой юбилей со дня рождения Александра Александровича Зиновьева – философа, логика, социолога, писателя. |
Вдова философа Зиновьева обратилась в СК РФ после оскорбления ее мужа
13 июня состоялось заседание Зиновьевского клуба, посвященное 20-летию возвращения философа Александра Зиновьева на Родину. 13 июня состоялось заседание Зиновьевского клуба, посвященное 20-летию возвращения философа Александра Зиновьева на Родину. Статьи с тегом "Александр Зиновьев", «Сибирская нерудная компания», фигурировавшая в скандале с псевдосоветником Назарова Агарковым, обанкротилась. Если кто-то не читал одну из последних лекций Александра Зиновьева, то ПРОЧИТАЙТЕ.