С Донбасса вернулся настоятель Свято-Троицкого храма в Лухе протоиерей Евгений Бахматов. Дзен Батюшка-Душа статистика. Батюшка-Душа. Дата создания: 9 апреля 2020 г.
Священник с душой Святой Руси
Батюшка, здравствуйте. Митрополит Кашинский и Тверской Амфросий объяснил верующим понятие души. У нас в гостях был настоятель Богоявленского храма в Ярославле священник Александр Сатомский. Жизнь со Христом в наши дни. Живое слово о Боге. Как решать возникающие проблемы! Понятно о Боге и открыто о Церкви! tg-канал: | 10531 подписчик.
В Храме Христа Спасителя простились с «десантным батюшкой, Героем РФ Михаилом Васильевым
Рецензии на книгу «Учение святых отцов о душе. Составил протоиерей Стефан Кашменский». Отец Николай Гурьянов, псково-печерские старцы и радость послушания. Отец Варлаам рассказал о том, как меняет человека церковь, молитва и в чем заключается настоящее чудо. «Батюшка в погонах», любящий супруг, отец и Человек с большой буквы – именно таким его запомнили родные, близкие и прихожане. Священник провел духовную беседу, в ходе которой ответил на волнующие подследственных отец Димитрий раздал задержанным нательные кресты. Тогда душа теряет легкость, свободу и светлый взгляд на мир. Таким людям надо быть аккуратнее и на время отлучать себя от того, что их связало, чтобы душа обрела свободу.
Со священником душа не под конвоем
Пускай эти святые дни великого поста наша покаянная душа омывается от грехов, пусть ее питают молитвы святого поста и наше сердце освящается благодатью Божией. 6 ноября в зоне спецоперации, на одном из самых опасных направлений, Херсонском, погиб протоиерей Михаил Васильев, которого с любовью называли «десантным батюшкой». По словам батюшки Николая, в православной церкви нет четких учений о том, что происходит с душой после 40-го дня после смерти. С Донбасса вернулся настоятель Свято-Троицкого храма в Лухе протоиерей Евгений Бахматов.
Священник с душой Святой Руси
Священник Иван Снегирев раскрыл местонахождение души в человеческом теле и поделился своими мыслями на этот счет. Рецензии на книгу «Учение святых отцов о душе. Составил протоиерей Стефан Кашменский». действующий при Вознесенском Печерском мужском монастыре, выпустил новую книгу Александра Лушина «Священник — душа народа». Отец Рустик признаётся: только в старинных храмах по-настоящему чувствуется единение с Богом, и «душа ввысь устремляется». У нас в гостях был настоятель Богоявленского храма в Ярославле священник Александр Сатомский.
ЗА ЧТО ЗАПРЕТИЛИ В СЛУЖЕНИИ СВЯЩЕННИКА-«ПАЦИФИСТА»? ТЕСТ НА ПРАВДУ
И мы таким образом еще и переходим к тому, что мы доподлинно знаем о мытарствах или о том, что иные называют «мытарствами». Александр: — Во-первых, совершенно не готов дискутировать со святителем Игнатием, наверное, я просто предложу вариант прочтения данного фрагмента текста. Нам нужно иметь в виду, что, конечно, библейский текст должен быть прочитан внутри своего культурно-исторического контекста, мы говорим об этом каждый раз, каждый раз счастливо это обнуляем, поэтому возвращаюсь к этой мысли снова и снова, то есть не тех наших представлений, которые формируют наше восприятие этого текста внутри нашей культуры, а той культуры и языка, внутри которых сформировался этот текст, а она может быть очень отличной. Сразу спойлер: она и была действительно очень отличной.
Так вот, во-первых, правды ради, я не могу не заметить, что задолго до текста, посвященного, условно, Василию Новому, внутри христианской литературы, но где-то на рубеже IV-V веков, начинают аккумулироваться тезисы, так или иначе касающиеся темы некоего искушения, которое претерпевает душа возносящаяся от духов, живущих в воздухе. Очень много вопросов и к этой концепции тоже, потому что, во-первых, она указывает нам на душу, как на материальный объект, то есть, будучи тонким телом, обремененным хоть какой-то, но телесностью, душа поднимается механическим способом, то есть на самом деле преодолевает пространство снизу вверх, это предполагает, соответственно, следующий тезис, что рай и вообще место пребывания Божия находится наверху в прямом механическом смысле слова, соответственно, преодоление неких «небес» — это восхождение. Далее предполагается, что нечистые духи обитают в этом самом воздухе.
Нужно заметить, что эти тезисы встречаются у очень разных учителей, например, идея про такого рода восхождение души присутствует в тексте жития Антония, написанного не кем иным, как святителем Афанасием Александрийским, исключительно знаковым догматистом и богословом. Идея духа в живущих в воздухе присутствует, например, в текстах Иоанна Златоуста, человека которому мы, в общем-то, тоже не имеем никаких оснований не доверять. Но повторяюсь, что и эта концепция оставляет очень много вопросов относительно всех тех выводов, которые Церковь сделает в дальнейшем, то есть, например, та же самая дискуссия о телесности-нетелесности души осталась незакрытой в христианском богословии по сию пору, например, в свое время я писал небольшую работу на тему того, как святитель Игнатий Брянчанинов и Феофан Затворник дискутируют на тему природы души, вот один из них считает, что она абсолютно не телесна — святитель Феофан, другой считает, что она тонкое тело — святитель Игнатий, и ни о чем они не договорились.
И подобного рода вопросов, повторяюсь, тексты рождают огромное количество. Относительно тезиса апостола Павла: здесь нам тоже нужно бы по-хорошему посмотреть в контекст, в котором он пишет, вот прямо сейчас, с места я не могу авторитетно на что-либо сослаться, но можем посмотреть, например, на текст Послания к Галатам: он немножко про другое, он, в принципе, про активную погруженность галатийской общины в иудейский контекст, празднование соответствующих дней, новомесячий и почитание небесных сил, небесных сил не в смысле астрально планет, а в смысле, в общем-то, ангелов и архангелов, против которого апостол Павел выступает категорически, не в том смысле, в котором, например, сейчас Церковь чествует ангельские соборы, а в смысле почитания их как реальных начал, властей, то есть практически самостоятельных активных деятелей внутри истории спасения. Апостол говорит: нет, в этом качестве мы можем почитать только Христа и поэтому принятие вот такого рода затей осуществлено вами совершенно напрасно.
Я бы предложил как минимум внутри такого контекста посмотреть и на послание к Ефесянам, то есть я предполагаю, вряд ли апостол Павел для двух разных общин придерживается двух разных мнений по этому вопросу, что одним он настоятельно не рекомендует почитать и вообще обращать какое-то внимание на небесные силы, пусть даже положительного характера, а другим делает огромное внушение на предмет осторожности с духами, живущими в воздухе, как минимум, мне кажется, в этом есть определенное противоречие. И мне не до конца понятно, знаете, главное во всей этой истории: действительно ли так или иначе после нашей смерти, после нашей кончины будет момент, когда начнут взвешивать наши достоинства и наши недостатки и если достоинств будет больше, то как бы рай, если недостатков будет больше, то как бы ад. Мне, как человеку необразованному в этом отношении и малоосведомленному и неопытному, кажется, что это не совсем так, потому что есть много тому ярких примеров одного действительно настоящего обращения, просто обращения к Богу может быть достаточно, чтобы перечеркнуть длинный многотомный перечень грехов, взять того же благоразумного разбойника или Марию Египетскую, поговори с ней, так она очень долго будет рассказывать о своих прегрешениях, а хороших поступков у нее там будет гораздо меньше, мягко говоря, а то и 1, 2, 3 пункта не больше.
Так получается, не будет взвешивания ни в том, ни в другом, ни в третьем виде? Александр: — Давайте обозначим с вами некоторого рода предположения. Библиотека, оказавшая огромное влияние на египетскую монашескую литературу, то есть, собственно, это один из ее, скажем так, египетских монашеских общин, один из библиотечных центров, если так можно сказать.
Тексты там предложены своеобразные и крайне своеобразные, то есть в этом смысле мы можем с полным объемом понимания в свете вот этих текстов осмыслить фразу о том, что Василий Великий воцерковил монашество на определенном этапе. Так вот, повторяюсь, эта библиотека содержит очень серьезный объем разного рода текстов, никогда не входивших в официальный христианский оборот, среди них есть очень оригинальное сочинение, которое называется «Апокалипсис апостола Павла» или «Откровение Павла». По всей видимости, авторы присоединили свои размышления к фигуре апостола по той причине, что в одном из своих Посланий он говорит, что «я знаю человека, который 14 лет тому назад, не знаю, в теле или вне тела, восходил до третьего неба и слышал там неизреченные глаголы».
Оригинальный Павел на этом и остановился, потому что глаголы, извините, ну прям по тексту видно — неизреченные, то есть в форму необлекаемые, они остались с ним как опыт. Ананьев: — А «мысль произнесенная есть ложь»? Александр: — Да даже не в этом смысле, а в том плане, что, видимо, в человеческих языках не вполне хватает описательных возможностей к тому, чтобы проговорить что-то, что было открыто ему в рамках этой реальности.
Так вот, текст «Апокалипсиса Павла» по всей видимости испытал очень серьезное влияние — опять же мы предполагаем — египетской «книги мертвых», текста нормативного для языческой египетской культуры религиозной. И вот там, о чудо, если мы откроем эти тексты, мы увидим божество, которое взвешивает душу всякого египтянина на суде Осириса, мы увидим божество, которое пожирает душу, если она весит недолжное, и, собственно, видим сам суд, и весы, и детально прописанную процедуру, и даже тексты, которые должен говорить проходящий на лодке в сторону мира мертвых, каждой группе привратников, которые могут на следующий этап его не пропустить. Условно: «я никогда не отнимал молока от уст младенцев», «я всегда был милосерден», «я делал одно, другое и третье», «я чист, я чист, я чист», это ритуальная формула.
А дальше мы можем предположить ту сложную судьбу, которую он претерпевал внутри соответствующего рода общин, живя, трансформируясь, оказывая формующее влияние, перерождаясь в новых текстах, чтобы в конечном итоге мы получили интересный двухтомник «Мытарств Феодоры» и «Видения Григория».
Несколько священников рассказали, почему они отправились в Донбасс. Именно вера помогла ему не умереть, сделала так, что он выбрался живым из сложных столкновений и стал отцом семерых детей. У него есть свой приход, где он служит, но, узнав о проведении специальной военной операции, он не остался в стороне и отправился помогать военным. Нельзя быть безразличным к этому», — говорит отец Виталий в эфире шоу «Малахов» на телеканале «Россия 1». Как и все, он боится отправляться в горячую точку, ведь дома его ждет жена и любимые дети. Но почти каждый день он присылает супруге видео и фотографии, в которых рассказывает, как обстоят дела. Например, в августе он попал под сильный обстрел и задокументировал для супруги.
С собой последнее время он возит чудодейственную икону Святого Николая.
А я вообще, то есть, за два дня там я оказался. Ну, просто с Лавры один давний друг мой, монах, он позвонил. И ну, тут просто все-таки Господь как-то вел, что туда направили. Причем там польза была не столько медицинская на самом деле, сколько оказалась духовная польза. Около восьми месяцев я там прожил. Это просто поменяло мою жизнь, полностью. И вот здесь уже тоже там, когда вернулся, туда — или сюда.
Или новую операцию, или так… Но вот что-то вот, понимаете, когда молишься, то потом вдруг начинает вырисовываться. Что вот этот вариант — он все-таки какой-то такой аморфный, то есть не надо его. А вот это как-то более четко. Ну, то есть, Бог не оставляет человека с его неразрешимыми, так сказать… Нет, не оставляет. То есть, конечно, сам ищи, сам пытайся предпринимать, но прежде всего молись Господу, чтобы Господь как-то вот управил путь. Отче, а вот еще одна такая тема, на мой взгляд, непростая, может быть, я неправ. У вас есть интервью: «Чтобы воскреснуть с Христом, надо пострадать с Христом» — вынесено в заголовок. И вот тема страдания и радости, страдания и счастья.
Помните, у Жана-Клода Ларше есть книга «Бог не хочет страдания людей»? То есть такая «битва заголовков» начинается здесь. А Достоевский, знаменитое его «Нет счастья в комфорте, покупается счастье страданием» и так далее. Вот счастье без страдания может быть? Ой, для нас опасно счастье без страдания. Это почему? Потому что начинаем мы в этом счастье утопать, тонуть в нем. И в конце концов, так утонем, что уже всё, забудем про Бога и всё.
Просто видимо, такие вот мы ненадежные люди, что в комфорте вот как-то мы, в общем, перестаем быть живыми людьми. Мертвеем мы в комфорте. А что, Ларше неправ, Бог не хочет страданий людей? Или здесь нет противоречия. Да здесь противоречий, конечно, нет. Разве же Господь хочет страданий людей? Господь не хочет страданий людей. Но страдание — это стало некоейну, прежде всего… Реальность падшего мира?
Да, реальность падшего мира. Страдания — это, собственно говоря, что такое? Это жизнь людей, оказавшихся уже вне Бога. То есть что есть вообще вот райская жизнь. Это гармония души человеческой с Господом. То есть когда твой дух, твоя душа — она в гармонии с Духом Святым. И вот эта райская гармония — она на этом основывалась, когда единение с Господом — то и вокруг всё преображается, весь мир. И животные людей слушались, и всё, все стихии умиротворенные.
А как только нарушается гармония человека с Богом — всё рушится. И внутри дискомфорт у человека, и то ему не так, и это не так. И вокруг всё рушится. То есть страдания — они вторгаются как утрата, из-за того, что утратили Бога. Но вот, видимо, тоже вот в этом какая-то премудрость Промысла Божия, что сами эти страдания — они… тоже если «битва заголовков», Кьеркегор, философ, у него «Евангелие страдания». И он говорит, что многие думают, как бы найти путь, чтобы избежать страдания, тогда как страдание — это и есть путь. Путь, который приведет тебя ко Господу и вот к этому блаженству, которого ты чаешь найти. То есть надо не бежать, не скрываться, а как раз идти навстречу… Ну, это вот легко так рассуждать, понимаете.
Иначе я вот сейчас, мы уйдем в какую-то патетику. Но я скажу так, что когда послано было это испытание, и самые такие тяжкие вещи, когда через них проходишь, то понимаешь, что вот этот путь — он и есть лучший, нежели то, что было до этого. Вот не поверите. То есть до этого всё как… какая-то гонка, спешка, всё как-то в каком-то полумраке, понимаете. Ни радостей, ни печалей, в каком-то таком вот, усредненном состоянии, все время как белка в колесе, крутишься, крутишься. И жизнь проходит, и молитва не молитва, и семья не семья, и дети как-то вот… Сами растут. А тут вдруг, когда вторгается вот это страдание, — оно, действительно, как-то выжигает вот это всё лишнее. И радость становится ярче после этого, радость жизни.
И начинаешь ценить тех, кто рядом, самых родных, близких. И молитва становится уже живой, понимаете. То есть если вот изнутри сказать, то вот этот путь — он и доставляет подлинную радость. В чем принципиально, если это изменение произошло, после болезни, изменилось ваше отношение к смерти? Ну, как изменилось… Оно у нас у всех одинаковое. И когда идешь на очередную проверку, то идешь, конечно же, как на эшафот, на самом деле. И думаешь: вот, что сейчас… Какой приговор, да? Какой приговор, да.
То есть уже всё или еще немножко отсрочат? Но при этом мысль работает, вот эта вот рациональная причем мысль. Я говорю: а что же, а другие, они, что, не умрут, что ли? Или вот за это время, которое Господь уже продлил твою жизнь, другие не умирали? Я вспоминаю врачей, которые помогали мне, лечили, и они вдруг неожиданно покинули этот мир. И тут вдруг оказывается, что эти болезни — они вообще нам приоткрывают эту вот реальность. Ты живешь и думаешь, что вот там еще поле деятельности, его там можно перепахать, вот это поле. Вот там поле, вот, горизонт как далеко, там целая широта.
И кажется бесконечным. И тут вдруг хлоп — оказывается, быстро можно быть похищенным из этой жизни. И оказывается… и тут вдруг идет переосмысление сразу, всё внутри перестраивается, что а мы живем-то не для этого мира. То есть оказывается, смерть, соприкосновение со смертью — это как бы некий вот, уже сейчас становится неким судом, и поэтому вот ты живи так вот сегодняшним днем, что вот если ты пред Богом предстанешь —каким ты предстанешь пред Ним. Вот же как близко всё это. То есть хлоп — и всё, и ты уже не здесь. То есть как жить. И уже по-другому относишься, понимаете, совсем по-другому.
То есть не то как… И уже думаешь: пред лицом смерти, если ты сейчас расстанешься, на Божий Суд пойдешь, как провести это… как здесь поступить. И совесть — она уже работает совершенно иначе. И совсем по-другому стал оценивать то, что было до этого, и думал, что где-то это вот… вот так я вынужден был поступить, здесь вот я так вот должен… И тут понимаешь: нет, там был неправ и вот здесь тоже. То есть совесть стала меня судить намного строже. Из-за этого внутри стало где-то больнее. Ну и, конечно, каемся пред Богом. Господи, прости меня, грешного. Ну, то есть вот это соприкосновение со смертью — оно вот так вот меняет.
ТЕРПЕНИЕ Вы в одном интервью очень здорово рассуждаете и с таким юмором о том, что до того как наступила эпоха комфорта, было много работы в поле, дома, люди делали что-то руками. И в общем, там не до фантазий было, ни неврозов не было, ни мечтаний, ничего — у тебя там завышенная самооценка, заниженная, никого это не интересовало. То есть вы очень точно перечисляете всё, чем мы сейчас мучаемся, и говорите, что выйди картошку покопай, землю попаши — как-то всё слетит, и ни неврозов, ни депрессий. Это, в общем, и верно, и остроумно. Но вот, смотрите, с другой стороны. Ну, во-первых, не факт, что не было, а может, просто об этом не говорили. А во-вторых, вот я помню, хорошо вам известный Николай Константинович Гаврюшин как-то сказал, что в деревне человек тоже очень легко может превратиться в придаток коровы, когда у него, он будет с утра до вечера работать, может, и без неврозов, но вот антропос — он не получится у него, он в землю будет смотреть. Вот что вы по этому поводу думаете, где здесь золотая середина, как ее нащупать?
Я как раз учился у Николая Константиновича. Тогда вы меня хорошо понимаете. К сожалению, если бы я хотя бы один раз раньше услышал эту фразу… я понимаю, что это она как раз очень вписывается в него, но я был бы готов к ней. Потому что она просто вот убивает полностью, эта фраза. И действительно, это происходит. И на самом деле, из-за этого я тоже много огорчался. Получается так, что… ну, вот пишешь ты там статьи, книги, работаешь над уровнем, издатели стараются о размере тиража, распространяют. Потом смотришь, а оказывается, что а людям-то это зачастую и не надо.
Потому что вот сажают они там свои кабачки, занимаются ими или скотным двором — и какие им там книги? Они в принципе-то не против этого, прекрасно, что есть книги, но они их не читают. Я решить эту ситуацию не смогу. Прямо вам говорю. Для меня другая трагедия, что вот все-таки сейчас люди — понимаете, они… вот раньше одно. А сейчас они… да, ну сходили они в свой коровник. А потом они все равно куда уткнулись? Вот в эти вот телевизоры, интернеты… Гаджеты, да.
И опять, что там они — какие-то высокие вещи изучают, знакомятся, или пустота какая-то. То есть вот в чем беда. Сейчас, если правильно относиться к гаджетам, они просто спасают, на самом деле. Это вот … вот едешь куда-то, не успеваешь — и ты можешь аудиокнигу прослушать. И для меня это просто спасение. Но многие ли так относятся, понимаете? Или вот как по течению реки, которая течет непонятно куда. То есть здесь можно использовать вот эти блага цивилизации во спасение души.
А если не включишь свое соображение, то просто погибнешь. А это разве что-то новое, отче? Ведь всегда это было. Можно было поговорить о чем-то возвышенном, можно о литературе, а можно было потрепаться, семечки полузгать. Это же, в общем, в этом смысле человек не поменялся, наверное. Ну, да, лузгает он семечки у себя на завалинке или сидя перед этим своим ноутбуком, погрузившись в те же пустые беседы в социальных сетях. Но собственно, что вы хотите, чтобы я изменил этот мир? Мы же и пытаемся как-то вырвать людей, когда проповедуем, и всё это готовим тоже, в тех же социальных сетях выкладываем, в том же интернет-пространстве, то есть мы пытаемся как бы заполнить это.
А вот уже люди как там — как они сами. Тут ничего не могу… Отче, а вот еще по поводу прошлого. У вас есть фраза такая в одной из статей: «Хочешь узнать меру испытаний своего времени — сравни с испытанием времен предыдущих». Я тоже очень часто пользуюсь этим приемом, когда говорю… Ну вот не знаю, у меня родители, дай Бог им здоровья, они пережили войну, они пережили голод — детьми еще, но настоящий голод. И поэтому смешно сравнивать. Но с другой стороны, мне кажется иногда, что вот в этом подходе, когда мы говорим, то, что вы прекрасно так резюмировали, это можно использовать только как педагогический прием. Потому что с точки зрения какой-то сутевой, есть те испытания, которые есть. И я, конечно, могу настроиться, думая о родителях моих и о войне… или там я помню, как мы жили, даже в бытовом плане.
Но решить мою бытовую ситуацию сегодня мне это никак не помогает, это воспоминание. Оно меня может немножко эмоционально завести, но проблема… решается проблема сегодняшнего дня. Вот что вы думаете по этому поводу? Ну, думаю, что именно так и получается. Как моя мама вспоминает, что еще при керосиновой лампе занимались. В деревню приехали они — крыши были еще соломенные, потом уже там какая-то пошла цивилизация. Или вот тоже не так давно автобиографию Андерсена, он написал про себя… Он же там в этой каморке родился, бедность была страшнейшая — там комнатка какая-то, выход на чердак, ящик с горохом проросшим. А ему мама говорит, что ты живешь как настоящий граф.
А вот мы-то… Потому что ее вообще родители выгоняли на улицу просить милостыню. И она стеснялась просить, просиживала под мостом, и, в общем, в таком вот ритме жила. Ну, выросла трудолюбивой. И вот Андерсен — он какой-то урок вынес. Но когда мы про это рассказываем, то что наш современник. Он скажет: ну, да, это было, мы их уважаем, любим, но наша жизнь от этого никак не меняется. Тут, видимо, нужны какие-то другие уже уроки, что-то вот такое другое. Если современный человек — он будет думать, что вот человечество — это, действительно, всегда как ты живешь в этом комфорте.
И если ты не будешь знать прошлого, то ты можешь оказаться не готовым перед будущим. Потому что очень запросто может всё это прекратиться. Очень запросто. Это сейчас. А в 90-е годы, если вспомнить? За 20 лет, как 2000-е годы пошли, подзабыли уже, что было в начале 90-х годов. При этом мы же это уже не рассказываем, мы это сами помним, да? А наивно думать, что это не повторится.
И ресурсы заканчиваются, нефть, газ, не надо думать, что они бесконечные. И всякие вот экологические проблемы. То есть если ты сейчас привык к комфорту, то в определенный момент ты окажешься не готов к экстренной ситуации, просто не готов. И это так и получается, что где-то что-то там происходит, или кто-то в кого-то стрелять начинает, и все просто не знают, как себя вести, просто в панике разбегаются. Ну да, мы недавно все обсуждали эту ужасную ситуацию в школе… То есть люди оказываются не готовы к ситуации, потому что привыкли просто вот к таком комфортному течению. Ну, я скажу, на самом деле есть много положительного и сейчас, когда… Ну вот сын мой, когда … да и сейчас он ездит, вот эти военно-патриотические сборы, где они постоянно там выезжают в леса, и какие-то у них там соревнования, и они по этой грязи ползают там, и осенью в том числе, решают какие-то задачи. То есть в принципе находятся такие люди, которые работают с молодежью и приучают их к более жестким условиям жизни. Отче, у меня есть любимый вопрос в этой теме, и на него все время по-разному отвечают.
Терпение и смирение как соотносятся друг с другом? На мой взгляд, это напрямую взаимосвязано. Если нет терпения — какое же тут смирение?
По благословению архиепископа Нижегородского и Арзамасского Георгия издательский отдел Нижегородской епархии, действующий при Вознесенском Печерском мужском монастыре, выпустил новую книгу Александра Лушина «Священник — душа народа». Книга повествует о священнических династиях Порфирьевых, Никольских, Виноградовых, Вейсовых и других. Многие из них в годы советской власти прошли тюрьмы и лагеря.
Отец Виталий обсудил со студентами университета правосудия духовно-нравственные ценности
Отец Виталий побеседовал с юношами и девушками о том, что есть духовные и нравственные ценности и обсудил с ними два принципиальных пути в жизни человека. В частности, речь шла о принципе «бери от жизни все», который подразумевает отсутствие Бога, загробной жизни, вечности, и о втором, противоположном жизненном направлении. В конце молодые люди задали батюшке множество вопросов, в том числе о смысле и значении праздника Пасхи, о выборе спутника жизни, о венчании, и о том, как правильно прислушиваться к голосу совести.
Он оказался там, где он был нужен больше всего. Он был настоящим воином», — вспоминали об отце Анатолии те, кто пришел с ним проститься. Священник уехал в зону специальное военной операции на Украину для окормления военнослужащих.
Он погиб, попав под артобстрел. С самого начала спецоперации отец Анатолий сразу решил для себя, что он там нужен и летом вместе с дургими добровольцами он отправился на Украину. Весть о его гибели пришла спустя два месяца и повергла в шок его родных, близких, прихожан и многих татарстанцев. Наши воины — это добрые, вежливые люди. Именно они дают уверенность в завтрашнем дне.
Если наши солдаты делают добро, то в первую очередь для защиты людей, стариков и детей. Хочу сказать, ведь не все бывали в местах боевых действий несколько раз. Кто-то окажется там впервые, им нужна будет наша помощь. В то время как воины будут выполнять задачу, мы будем за них молиться», — рассказывал тогда в беседе с корреспондентом «Татар-информа» отец Анатолий. Сразу как увидела его, с самого порога, я ощутила, что к нам пришел близкий человек», — делилась воспоминаниями жительница Зеленодольска Мария.
Вместе с семьей она тоже приехала в деревню Исаково, чтобы проститься с батюшкой. Когда Мария увидела отца Анатолия впервые, ей было всего 20 лет. Эта встреча, по собственному признанию женщины, сильно изменила ее жизнь. Тогда же священнослужитель пригласил ее на литургию, с тех пор она не пропустила ни одной службы в храме.
Он отметил, что душа, происходящая от слова «дышать», является чем-то бессмертным и нематериальным, что Бог вдохнул в тело Адама. После смерти физического тела душа возвращается к Богу.
Происхождение каждой души остается загадкой, доступной лишь Творцу.
Он уточнил, что в понятии «душа» нет ничего сугубо религиозного, а страдания неизбежны в реальной жизни. У людей более чувствительных она, вероятно, болит чаще. У людей с меньшей восприимчивостью реже.
Протоиерей Андрей Канев: Как выглядит душа?
Отец Анатолий выстроил с прихожанами отношения в атмосфере любви и доверия. К слову, никогда не было такого, чтобы он говорил, что нужны на что-то деньги. Он всегда говорил, что с трудностями справимся с Божьей помощью. И на его примере мы увидели, что Бог ни где-то там, а здесь рядом с нами», — рассказала Мария. С того момента она каждый день молилась за него. Весть о его гибели стала для нее и ее семьи настоящим ударом. Отец Анатолий был наполнен любовью к людям.
Она проявлялась во всем и везде. Конечно же, не удивительно, что он не смог остаться в стороне. Он просто не мог поступить иначе. Я плачу. Ощущение, что я потеряла родного и близкого человека», — едва сдерживая слезы, сказала Мария. Владыка отметил, что отец Анатолий один из немногих, кто жил честно и по совести, и выразил слова соболезнования его семье.
Мы вечность постараемся помнить о нем. Мы будем вспоминать его со всеми святыми. Отец Анатолий буквально исполнил заповедь. Его душа честная, праведная, благочестивая сегодня идет к Господу Богу.
Кто-то высказался, что он, конечно, не педагог, но у него есть машина — микроавтобус на восемь мест.
И предложил подвозить прихожан из другого района в наш храм бесплатно. Так вот, каждый человек, кроме веры может послужить Богу, чем-то еще. Поверьте, вы украсите свою жизнь, жизнь других людей и порадуете Господа нашего. Но жизнь моя сложилась так, что в пятом классе пришлось уехать из города. В 2005 году у моей мамы обнаружили рассеянный склероз.
Её парализовало, она не могла ходить и больше не смогла работать. И я, единственный сын, по дому все делал сам: готовил, убирал, мыл. И у меня не получилось быть отличником, так как очень тяжело было совмещать домашние дела и учиться на одни пятерки. Пятый класс закончил с несколькими четверками. Маму это очень расстроило, и мы решили переехать в поселок Соловьевск, рядом с Тындой, к бабушке и дедушке.
Они присматривали за мамой, поддерживали нас, и мне было легче учиться. Как-то мама моя познакомилась с одной женщиной, Екатериной Райс. Сейчас Екатерина — жена священника, матушка. Екатерина как-то сказала маме, что ее знакомому священнику в храм помощник нужен, мол, может Женя твой будет помогать батюшке? Я был тогда в шестом классе, подумал, ну что тут такого, почему бы не помочь один раз, если просят?
Так я впервые оказался в алтаре, это произошло через четыре года после моего крещения. В храме я почувствовал себя нужным. Я и батюшка — вот были два человека, которые постоянно приходят в храм, он священнослужитель, я — церковнослужитель. Мне очень нравилось, что я нужен кому-то по-настоящему, то есть, еще и полезен. Думаю, для многих людей это важно, когда чувствуешь свою необходимость и получаешь при этом душевное тепло.
Когда я стал ходить в храм, я стал постепенно приучать к этому и маму, и бабушку, и даже дедушку. Дед больше всех далек был от этого, жизнь в советский период наложила отпечаток. Только пять лет назад он пришел к крещению. Однажды я прихожу из школы и застаю маму, сидящей на кухне и пьющей чай. Рядом ни костылей, ни другой опоры, типа табуретки.
По ее лицу бегут слезы. Сказать, что я был удивлен, ничего не сказать, был шок: «Мама, как ты здесь оказалась, сейчас я тебя отнесу на кровать». Она в ответ: «Не надо, сынок, я сама». Встает, подходит к раковине, моет кружку и сама проходит своими ногами до спальни. И рассказывает: «Я стала молиться и почувствовала, что взлетаю.
Я поднялась и пошла». Вот так в нашей жизни случилось чудо. Мы вместе упали на колени и стали благодарить Бога за это счастье исцеления. С этого момента мы все поняли, что оставить Бога, значит предать Его. Он сделал для нас то, на что мы уже никогда не надеялись, я бы даже сказал, что для нас Он сделал главное — показал чудо.
Конечно, я продолжал помогать в храме, алтарничал, потом мы переехали обратно в Благовещенск, я вернулся в свою школу, мечтал стать экологом. Тогда связать полностью свою жизнь с церковью я вообще не помышлял, просто продолжал ходить в храм на службы. В то время я начал думать о том, как помочь нашему городу сохранить окружающую среду. И в десятом классе, я после уроков стал ходить в ДальГАУ, как свободный слушатель. Слушал лекции по биологии, ботанике, химии, мечтая после школы поступать именно в этот университет.
Что пошло не так? Или наоборот так… — В общем, я понял, что воплотить какие-то глобальные экологические проекты мне не удастся из-за отсутствия финансирования. Поэтому я, продолжая после переезда из Соловьевска ходить в храм, отдался этому с головой. В кафедральном соборе Благовещения Божией Матери, что-на-Релочном я был пономарем, архиепископ Гавриил Стеблюченко очень строго учил меня всем премудростям. Для меня этот собор — такая альма-матер, где я в очередной раз понял, что нельзя оставлять храм, нельзя предавать Господа.
На каникулах все свободное время проводил в соборе, уходил из дома в шесть утра и возвращался к ночи. А в старших классах даже мечтал стать монахом. Мама где-то переживала за мою дальнейшую судьбу, за то, что не совсем характерное для этого возраста времяпровождение выбрал, но и понимала, что я не в ночных клубах за алкоголем и наркотиками. Я сказал про ДальГАУ, про желание работать потом в заповедных местах. На что он стал убеждать меня поступать в семинарию и возвращаться в Благовещенск.
В какой-то момент я зашел в интернет посмотреть, где находится ближайшая семинария. Так оказался в Хабаровске, получив высшее духовное образование, я — бакалавр теологии, но задумываюсь о магистратуре. За пять лет обучения нисколько не пожалел об этом, учился с такими же ребятами, окончившими среднюю школу, многому научился, почти пять лет подряд был регентом хора, несмотря на отсутствие музыкального образования. В нотах я разбираюсь, как «свинья в апельсинах», но Господь даровал мне музыкальный слух. Любую мелодию сыграю на гитаре, фортепиано, всему этому учился в семинарии в свободные часы.
Мне сама по себе музыка очень нравится. Я — меломан, все люблю, от классической музыки, до современной. Но когда, например, наступает пост, отказываюсь от музыки специально, потому что пост — это время, когда мы должны на время отказаться от чего-то самого дорогого и любимого.
Хоть я, получается, я сам… сказал, что, если человек говорит, что ему вера не нужна, это проявление, в общем-то, неразумия и слабости.
Но в пастырской практике мы, конечно же, стараемся не делить людей на сильных и слабых, потому что это всё очень условно. И по большому счету, каждый из нас в чем-то слаб, и очень слаб, очень немощен. То есть если ты высоко нос только задерешь, подумаешь «я силен» — тут же и споткнешься, разобьешь себе лоб. То есть реальность — она очень быстро нам показывает нашу слабость.
А сила, зачастую она вдруг проявляется в смирении, то, что, может быть, непонятно миру. То есть эти понятия — они совершенно, вот… ну, они не то что вот на поверхности, кажется, что вот этот сильный, этот слабый. И не нужно, в общем, нам додумывать за счет других людей. То есть тут не всё так вот просто.
Но я стараюсь не делить, по крайней мере, людей на сильных и слабых. Если я кого-то делю, то получается, я ставлю на нем какой-то штамп. И он уже становится подальше меня. А бывает так, что вот ты одно думаешь о человеке, а потом познакомишься с ним — и вдруг такое открываешь, такой удивительный внутренний мир и красоту души, что ты даже раньше просто не представлял себе.
То есть мы думаем, что другие люди слабые или бестолковые, только потому, что мы с ними не познакомились поближе. А когда вот поглубже узнаешь, то открывается уже красота человеческой души. А вот у вас чаще в этом опыте близкого знакомства с людьми, чаще положительные, так сказать, не знаю — эмоции, открытия, или все-таки приходится и грустить? Ну, всё приходится, и то, и другое.
Ну, я уж прямо скажу, что, конечно, когда вот священником рукоположился — я, правда, долго отказывался, — и что, получается, что сразу идет наплыв людей. И в начале такое воодушевление, потому что как бы ну вот благодать в священстве, и ты вроде всех любишь. И кажется, что всё это легко, и исповедь легко дается, хоть там 50, 100 человек придет — всё это легко. И люди идут.
А потом вдруг проходит время — и новое такое уже искушение или испытание, что начинаешь немножко, вот, не то что огорчаться, видишь, что бывают люди, они к тебе подходят, они что-то спрашивают, но не собираются ничего менять в своей жизни. Им просто что-то любопытно узнать. Они… ну, просто им даже нечего делать. Вот, я помню, как я сидел в социальных сетях поначалу, и вот четко отвечал на каждое сообщение.
Они пишут, пишут. Я думаю: ну, раз они написали священнику, значит, это им действительно нужно. Нужно, важно, да. И вот, ты отвечаешь, они просят, ты за них молишься.
А потом вдруг оказывается, что им просто… они не знали, куда потратить время, с кем побеседовать. И они зашли, поболтали и потом ушли, исчезли — и всё, с концами. Кто-то там… Ну, вы знаете, бывает такое, им вот просто нравится сидеть в социальных сетях и просто переписываться и… Они, может, и ответ не прочитали ваш. Или вот ты, допустим, день не успел ответить, ты им пишешь, а он говорит: а мне уже не надо, то есть таким недовольным тоном.
И в общем, наступали уже такие немножко огорчения, когда, ну, оказывается, люди не всегда серьезно относятся к тебе, вот, когда спрашивают даже у тебя что-то. И наступало такое немножко разочарование, огорчение. Но потом надо выйти к третьему… Но вы перестали, вы сейчас не тратите время на эту вот переписку. Да, во-первых, когда операция, и потом уже в принципе стало всё это невозможно.
А потом даже и физически стал так много писать… Я вот тоже иногда вспоминаю. Я стараюсь, ну, найти какую-то опору, может быть, для оправдания даже такого, может быть, просто… Ну, вот, преподобный Паисий Святогорец — он тоже, поначалу он всем отвечал. А чем больше отвечаешь — тем больше пишут. Пишут, естественно.
И потом он уже просто не мог. Он прочитывал — он просто молился за этих людей, то есть как бы их судьбы вверял в руки Божии. Но сил отвечать уже не было. А вот, если я не ошибаюсь, вы говорили, что 100 человек — это некий предел для священника… Мне просто всегда интересно, вот, цифры — это же… Это что такое, средняя температура по больнице?
Это, знаете, я поначалу тоже этого не знал. И я встречал уже более старших священников, которые мне говорили, что, ты знаешь, вот все-таки 100 человек — это предел. Предел для… То есть вы эту цифру услышали от других священников. От других, да.
То есть ты не можешь быть духовником полноценно больше чем вот у 100 человек. То есть я не знаю, с чем это связано на самом деле. Я просто помню тоже одну из статей, отец Андрей Ткачев, он написал про сотников. Как сотники в Евангелии упоминаются.
И суть в чем? В том, что сотник — это не очень высокий начальник, но и не самый низкий. То есть сотник — он всегда идет в бой вместе со своей сотней. Вот у него 100 солдат, которых он лично знает, и он вместе с ними.
И вот священник — это тоже своего рода такой вот сотник. Это не самый какой-то заоблачный там руководитель, который непонятно где находится, а он вместе со своими прихожанами. Тоже больше ста ты не сможешь исповедовать. И получается, это как бы образ, близкий такому вот приходскому священнику, который исповедует, который пытается окормлять.
То есть каким-то образом вот эта цифра — она родилась. Как вы относитесь к известной пословице «На Бога надейся, а сам не плошай»? Ну, конечно, мне всегда эта пословица не нравилась. Не нравилась?
Потому что она… ну, немножко такая вот… ну, само выражение, что не плошай, то есть оно какое-то грубоватое, мне всегда казалось. Но я понимаю, что здесь есть такая, в общем-то, человеческая мудрость, что, если ты надеешься на Бога, это не значит, что сложи руки, сиди и жди. Хотя в моей жизни вот, не поверите, иногда бывали такие ситуации, что я думал: ну, всё, вот уже ничего невозможно, ничего не получится, ну, просто вот сяду… И тут же вдруг кто-то там стучит в дверь, и тут же — раз, и всё складывается как раз вот так, как было нужно. То есть если ты уже полностью дошел до отчаяния, вот как у Силуана Афонского это было, когда он молился, молился, подумал, что, ну, наверное, Бог уже неумолим, просто-напросто.
И вот он сел, около часа он пребывал в таком унынии. А потом он пошел в храм — и вот, ему открылся живой лик живого Христа как любящего, смиренного, кроткого. Ну, вот это вот Откровение в Духе Святом, о чем он потом говорил. То есть иногда это бывает.
Но, если Господь нам все-таки вот дал руки — для чего: руками надо что-то делать, правильно? Если Господь дал ноги — значит, чтобы куда-то мы ходили, то есть предпринимали какие-то усилия. Если дал нам голову Господь — значит, Он же не зря это дал. Для только чтобы… Чтобы научиться ею пользоваться.
Надо научиться пользоваться. Поэтому в реальной жизни, когда мы надеемся на Бога, нужно предпринимать некие вот усилия все равно. А там Господь уже укажет, что правильно и что нет. Я вот… ну, конечно, если так вот из своей жизни, когда… ну, там вот, знаете, это вот заболевание, онкодиагноз.
И поначалу вообще ну просто ничего не понятно. Со всех сторон кто чего говорит. Одни говорят: срочно лечись. Другие говорят: да нет, ни в коем случае, там химиотерапию нельзя, ты что, себя убьешь.
И поначалу казалось, что в принципе, не разберешься, куда идти, к каким специалистам. Но просто начинаешь в начале молиться, говорить: Господи, вразуми, помоги, и потом молитву Иисусову читаешь. И потом вот то, что тебе приходит, — ты начинаешь, ну, да, к кому-то обращаться, что-то вот испытывать. И потом вдруг вырисовывается путь, по которому идти.
Лишнее начинает отпадать. И как бы проясняться начинает. Отче, а вот, здесь ведь самый главный вопрос. Мы очень часто говорим, что… и в программе у меня мы многократно говорили, ну, понятно, и вообще, гости в программе мне говорили, что надо вот всё упование возложить на Бога, надо довериться.
Но ведь здесь же вопрос не в том, чтобы это продекларировать, а в том, чтобы понять. Вот мы говорим: воля Божия. А как понять? Вот это воля Божия.
Даже начиная от простых вещей, когда ты хочешь там, я не знаю, что-то купить, или что-то сделать, и заканчивая какими-то сложными, в той ситуации тяжелейшей, когда вы оказались… Вы говорите: начинает вырисовываться. То есть мы здесь никогда не сможем рационально это описать. То есть либо ты это как-то фундамен… Как это понять, что это вот оно? А не поймешь.
Поначалу не поймешь, пока не вступишь на этот путь. Вот на что нет точно воли Божией, на что точно нет? Воли Божией нет на наши глупости, на наши грехи и на наше бездействие. Вот если ты заведомо предпринимаешь какую-то безумную вещь… Ну, знаете, там дошел до… дай-ка я там шагну через… с девятого этажа через окно.
То вот на это вот воли Божией точно нет, ни на один безумный поступок. Ни на один наш грех. И на бездействие — на бездействие тоже нет воли Божией. А дальше, то есть в начале отсекают то, что противоречит воле Божией.
Потом, конечно же, воля Божия — она никогда не… вот,против нашей совести. Если погрешаешь против совести, то, значит, уже против воли Божией тоже погрешаешь. И вот это вот некий первый такой индикатор. А в плане определения — ну, тоже… Потому что, куда как поехать, ехать, не ехать куда-то, потом где жить.
Потому что надо было менять тоже… Да, ну, вот, вам сказали, одни говорят — лечиться, другие говорят — не лечиться. Вот как это понять? Было поначалу плохо. И к врачам обращался, врачи говорили: все нормально.
Вообще, я даже спрашивал: а это не онкология? Но плохо вот, всё уже там, симптомы уже как бы налицо. И потом я просто позвонил… ну иногда вот… я имя называть не буду, одному старцу, с которым, с духовником, общаемся. И он вдруг мне говорит: «Вы знаете, вам надо срочно на операцию».
Вот неожиданно, прямо так. Хотя с чего это вдруг. И говорит: «Даже вот недавно ко мне как раз из Петербурга приезжал хирург, и я подумал, почему Господь его ко мне направил. Вот вам надо к нему именно».
И дал его телефон. А мне еще никто диагноз-то не поставил. Вот я как раз… А так получилось, что я как раз ехал в Петербург, там книжная выставка и встречи с читателями. И получилось так, что я уже больной приехал, вначале выступил перед читателями, и потом к этому хирургу.
И встретились, он сразу везет меня в больницу. Просто старец-то ему уже сказал, про диагноз, на самом деле мне еще не сказал. Он мне задал, врач, несколько вопросов по пути, уже понял, о чем речь. И вот так вот попал.
То есть первый шаг он, можно сказать, как чудесно так вот Господь открыл. А потом уже дальше вот, в плане химиотерапии, то было непонятно. Потому что первая — она меня совсем отравила, в реанимацию попал я, чуть не умер. И потом непонятно, то ли делать, то ли не делать.
А потом вы оказались в Израиле, чудесным образом, да? А я вообще, то есть, за два дня там я оказался. Ну, просто с Лавры один давний друг мой, монах, он позвонил. И ну, тут просто все-таки Господь как-то вел, что туда направили.
Причем там польза была не столько медицинская на самом деле, сколько оказалась духовная польза. Около восьми месяцев я там прожил. Это просто поменяло мою жизнь, полностью. И вот здесь уже тоже там, когда вернулся, туда — или сюда.
Или новую операцию, или так… Но вот что-то вот, понимаете, когда молишься, то потом вдруг начинает вырисовываться. Что вот этот вариант — он все-таки какой-то такой аморфный, то есть не надо его. А вот это как-то более четко. Ну, то есть, Бог не оставляет человека с его неразрешимыми, так сказать… Нет, не оставляет.
То есть, конечно, сам ищи, сам пытайся предпринимать, но прежде всего молись Господу, чтобы Господь как-то вот управил путь. Отче, а вот еще одна такая тема, на мой взгляд, непростая, может быть, я неправ. У вас есть интервью: «Чтобы воскреснуть с Христом, надо пострадать с Христом» — вынесено в заголовок. И вот тема страдания и радости, страдания и счастья.
Помните, у Жана-Клода Ларше есть книга «Бог не хочет страдания людей»? То есть такая «битва заголовков» начинается здесь. А Достоевский, знаменитое его «Нет счастья в комфорте, покупается счастье страданием» и так далее. Вот счастье без страдания может быть?
Ой, для нас опасно счастье без страдания. Это почему? Потому что начинаем мы в этом счастье утопать, тонуть в нем. И в конце концов, так утонем, что уже всё, забудем про Бога и всё.
Просто видимо, такие вот мы ненадежные люди, что в комфорте вот как-то мы, в общем, перестаем быть живыми людьми. Мертвеем мы в комфорте. А что, Ларше неправ, Бог не хочет страданий людей? Или здесь нет противоречия.
Да здесь противоречий, конечно, нет. Разве же Господь хочет страданий людей? Господь не хочет страданий людей. Но страдание — это стало некоейну, прежде всего… Реальность падшего мира?
Да, реальность падшего мира.
Текст и фото сайта Вознесенского Печерского монастыря. По благословению архиепископа Нижегородского и Арзамасского Георгия издательский отдел Нижегородской епархии, действующий при Вознесенском Печерском мужском монастыре, выпустил новую книгу Александра Лушина «Священник — душа народа». Книга повествует о священнических династиях Порфирьевых, Никольских, Виноградовых, Вейсовых и других.
Учение святых отцов о душе. Составил протоиерей Стефан Кашменский
В дневнике он называл возлюбленную разными именами — Евдокией, Евданией, Яной. Но всегда отмечал, что она «подросток». В апреле мужчина расстроился, поскольку его отвергла возлюбленная, и начал высказывать мысли об убийстве. Он плакал после смерти котенка «Газета. Ru» обратилась за комментариями к знакомым предполагаемого убийцы священника. Его охарактеризовали как доброго и миролюбивого человека, однако склонного к депрессивным состояниям.
Другая собеседница рассказала, что Рассоха - очень чувствительный мужчина, который «даже курицу не давал отцу рубить и очень плакал после смерти котенка».
Вадим Калинин — 24 апреля 2024, 13:17 Фото из открытых источников Православные христиане верят, что смерть - это не конец, а радостная встреча с Богом. Однако процесс перехода души в мир иной остается загадкой для многих верующих.
Недавно один из священнослужителей приоткрыл некоторые тайны загробной жизни. По словам батюшки Николая, в православной церкви нет четких учений о том, что происходит с душой после 40-го дня после смерти.
В конце молодые люди задали батюшке множество вопросов, в том числе о смысле и значении праздника Пасхи, о выборе спутника жизни, о венчании, и о том, как правильно прислушиваться к голосу совести. Участники встречи сердечно поблагодарили священника за содержательную, полезную и интересную беседу.
Он заявил, что молитвы и добрые дела помогут душе приблизиться к состоянию благодати, а молитвы близких принесут надежду на изменение участи в мире ином. Ранее священник Владислав Береговой назвал вещи , которых не должно быть в доме православного. Последние новости.
batushka_dusha
Ананьев: — Но это не работает в большинстве случаев, в том смысле, что ты делаешь вроде визуально, видимо, кажется, всё правильно, а главного не делаешь. Недавно стоял в аэропорту... Как поступает человек, который хочет улететь, допустим, в прекрасную Грузию: он идёт в интернет, через интернет находит нужный билет нужной авиакомпании, вводит номер своей карточки кредитной, нажимает нужные кнопки в нужной последовательности, распечатывает этот билет, берёт полученный в специальном заведении загранпаспорт, едет на такси в аэропорт, передаёт эти документы специально обученному человеку за специальной неслучайной стойкой, этот человек пробивает, и он дальше следует, опять же, всё не случайно, всё точно. И вот, допустим, есть человек, который тоже хочет в Грузию, он не знает, как это сделать, и он говорит, значит, так, значит, вот мужчина приезжает в аэропорт, с какими-то бумажками, и кому-то их отдаёт и улетает в Грузию. И вот он приезжает в аэропорт, у него бумажки, по цвету примерно совпадающие, и он находит там человека, и тоже отдаёт ему эти бумажки, и вроде всё правильно сделал, вот всё, как только что сделал человек и улетел, и я сейчас тоже улечу — не работает.
Надо копать в самое начало: интернет, билет, паспорт — у тебя этого всего нет и ты это не умеешь, более того, ты даже не попытался вообще понять, как это работает. Приехать в аэропорт и махать бумажками — это не работает. Вот так же всё и с религией, у меня есть ощущение, что я ещё не разобрался с начальным этапом, а уже как-то пришёл в аэропорт и машу бумажками, что вот я сейчас полечу, у меня всё готово как бы, я сделал всё правильно — А-а! По-моему, нет.
По-моему, ты что-то не сделал, хотя тебе самому кажется, что всё правильно, ты молодец. Как говорит матушка Светлана Зайцева: «Пам-пам-пам-пам-пам-пам-пам, Серёжа-молодец! Александр: — Здесь простая ремарка на тему того, что и в аэропорту будет специально обученная девочка, которая, мило улыбаясь вам винирами, расскажет, что концептуальные ошибки были допущены в первом, втором, третьем, четвёртом, пятом и шестых пунктах ваших шести шагов и поэтому хорошо и правильно теперь осуществить их таким образом, и вы в конечном итоге поймёте, каким, то есть в этом смысле ситуация не безвыходна. Вот и в плане строительства отношений с Богом — да, время от времени мы также вот симпатически пытаемся их строить подражательно, проваливаемся, но мы всегда имеем счастливый случай понять, где, почему и как, если мы на самом деле нацелены на результат, и, собственно, переделать, вот и вся беда.
И возвращаясь к теме страха смерти — всё равно для многих он становится двигателем к постановке вопросов, это вот как минимум, а уж как они будут решены, какие на них будут даны ответы, это уже вопрос другой. Ананьев: — В пользу этой теории о двадцати мытарствах воздушных, мытарства и воздушные мытарства — это же одно и то же, да, я правильно понимаю? Александр: — Да, безусловно. Ананьев: — Просто уточнил.
Кто же, кто же, кто же... Что имеет в виду апостол Павел? И мы таким образом еще и переходим к тому, что мы доподлинно знаем о мытарствах или о том, что иные называют «мытарствами». Александр: — Во-первых, совершенно не готов дискутировать со святителем Игнатием, наверное, я просто предложу вариант прочтения данного фрагмента текста.
Нам нужно иметь в виду, что, конечно, библейский текст должен быть прочитан внутри своего культурно-исторического контекста, мы говорим об этом каждый раз, каждый раз счастливо это обнуляем, поэтому возвращаюсь к этой мысли снова и снова, то есть не тех наших представлений, которые формируют наше восприятие этого текста внутри нашей культуры, а той культуры и языка, внутри которых сформировался этот текст, а она может быть очень отличной. Сразу спойлер: она и была действительно очень отличной. Так вот, во-первых, правды ради, я не могу не заметить, что задолго до текста, посвященного, условно, Василию Новому, внутри христианской литературы, но где-то на рубеже IV-V веков, начинают аккумулироваться тезисы, так или иначе касающиеся темы некоего искушения, которое претерпевает душа возносящаяся от духов, живущих в воздухе. Очень много вопросов и к этой концепции тоже, потому что, во-первых, она указывает нам на душу, как на материальный объект, то есть, будучи тонким телом, обремененным хоть какой-то, но телесностью, душа поднимается механическим способом, то есть на самом деле преодолевает пространство снизу вверх, это предполагает, соответственно, следующий тезис, что рай и вообще место пребывания Божия находится наверху в прямом механическом смысле слова, соответственно, преодоление неких «небес» — это восхождение.
Далее предполагается, что нечистые духи обитают в этом самом воздухе. Нужно заметить, что эти тезисы встречаются у очень разных учителей, например, идея про такого рода восхождение души присутствует в тексте жития Антония, написанного не кем иным, как святителем Афанасием Александрийским, исключительно знаковым догматистом и богословом. Идея духа в живущих в воздухе присутствует, например, в текстах Иоанна Златоуста, человека которому мы, в общем-то, тоже не имеем никаких оснований не доверять. Но повторяюсь, что и эта концепция оставляет очень много вопросов относительно всех тех выводов, которые Церковь сделает в дальнейшем, то есть, например, та же самая дискуссия о телесности-нетелесности души осталась незакрытой в христианском богословии по сию пору, например, в свое время я писал небольшую работу на тему того, как святитель Игнатий Брянчанинов и Феофан Затворник дискутируют на тему природы души, вот один из них считает, что она абсолютно не телесна — святитель Феофан, другой считает, что она тонкое тело — святитель Игнатий, и ни о чем они не договорились.
Многие награждены орденами за мужество. Священники воевали и в Великую Отечественную войну», — говорил в одном из интервью Андрей Дорогобид. Андрей Дорогобид с детства занимался несколькими видами спорта: карате, мотокросс, бокс, тяжелая атлетика. Мужчины его рода были казаками, прадед погиб под Сталинградом в Великую Отечественную. До того, как стать священником батюшка отслужил в армии во внутренних войсках, работал милиционером в ОМОНе. И в 1998 году накануне очередной командировки в Чечню пришел к настоятелю храма за благословением.
Есть ли там система распределения? Но со мной было так. На летних каникулах я приезжал в Благовещенск, в свой храм. Здесь познакомился с епископом Лукианом. У нас сложились теплые отношения.
На пятом курсе я женился, встретив свою жену Анну. Она училась в музыкальном колледже, а пела в хоре Спасо-Преображенского кафедрального собора. Решили вместе вернуться в Благовещенск по принципу «где родился, там и пригодился». Хотя жизнь так могла повернуться, что мог оказаться далеко от Амурской области. Но не хотелось подводить людей, которые помогли мне стать тем, кто я есть, да и кроме того, я люблю Благовещенск.
И чудеса, происходившие в моей жизни, связаны с людьми, живущими на моей родине. К слову, она стала монахиней, когда я учился на втором курсе, сейчас живет в Благовещенске на монастырском подворье святых мучениц Веры, Надежды, Любови и матери их Софии, является там управляющей, на ней вся хозяйственная, административная и служебная часть. Но и в мелочах немало чудес. К примеру, во время учебы всегда не хватало денег. И вроде бы ни с того, ни с сего мама кладет мне 500 рублей на телефон.
Оказывается, прихожане скинулись и принесли ей со словами, что у Евгения нет денег на телефоне. Вот таким чудесным образом у меня баланс пополнялся. Скажите, что не чудо улыбается. Всё, что происходит в моей жизни, это чудеса, посланные Богом. Диаконство — это священническое служение, первый священнический чин, это то, о чем я мечтал на протяжении всех пяти лет в семинарии.
Я и диаконом-то не успел и месяца послужить. Сразу владыка предупредил меня готовиться на Преображение Господне к рукоположению. И через пять дней, 19 августа, я становлюсь священником кафедрального собора, там я прослужил целый год. А в октябре 2016 года Владыка благословил меня на духовное окормление часовни мучеников Адриана и Натальи в областной клинической больнице. Есть такие места, где очень-очень нужны священники, и в этих местах тогда оказался я.
В декабре был назначен руководителем епархиального отдела по тюремному служению. Так что я еще и тюремный священник, к тому же штатный, работаю в областном управлении УФСИН помощником начальника территориального округа по организации работы с верующими. В моих задачах стоит духовное окормление исправительных учреждений нашего города и области. Ну а с июня 2017 года я назначен настоятелем храма иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость». Для меня такие примеры — владыка Лукиан и отец Георгий.
Последний был первым настоятелем храма, где я теперь служу. Еще будучи семинаристом я приходил сюда и помогал отцу Георгию как пономарь. Я видел, сколько он физических и духовных сил вкладывает в возрождение храма, поэтому хочется не подвести его. У людей должны быть примеры. Конечно, мы все тянемся ко Христу, но есть же люди, которые на земле живут.
Мне кажется, что даже у Святейшего Патриарха есть человек, за которым он тянется. Примером могут быть и родители, и начальники, которые знают, как делать что-то лучше. Дело в том, что они постепенно отсеивались, когда менялся смысл моей и их жизни, ориентиры. Им становились важны машины, девушки, карьера, а у меня другие появлялись ценности. Было такое, что я страдал, когда они шутили надо мной, шутки были обидные.
Но я же понимал, что это мои друзья, я к ним все равно тянулся. Тогда я и учился прощать. Поделюсь сейчас очень личным. В духовной семинарии я научился двум вещам: никогда и ничему не удивляться: ни разводам, ни агрессии между родителями и детьми, которые доходят до того, что одни выгоняют других из дома. Нужно учиться все принимать в своей жизни.
И второе: никогда в жизни не ищите справедливости от людей. Справедливость можно получить только от Бога. И то я уповаю даже не на справедливость Божью, а на милость Его. По справедливости, посмотрев на наши грехи на земле, Бог может сделать так, что мы в пыль превратимся. Но Господь долготерпелив и многомилостив, Он любит человека.
Только поэтому все мы с вами еще здесь. Поэтому важно осознавать свою греховность, каяться, искренне просить прощения и уповать на Его милость. В Священном Писании написано: всяк человек — ложь. Мама, папа, друг, знакомый — все. Только в Боге нет лжи.
Когда приходишь к пониманию, что только в Боге утешение, всё становится на свои места — Икона Божией Матери, в честь которой назван Ваш приход, «Всех скорбящих Радость», для вас лично что-то значит? Когда я поступал в духовную семинарию, я обращался с молитвой именно к Ней. Богородица одна, просто есть разные Ее образы. Если говорить про нашу икону «Всех скорбящих Радость», то через нее прихожанам подается много чудес.
Кроме воспоминаний, нам остались стихи, дневниковые записи и богослужебные тексты самого иеромонаха Василия. Казалось бы, небольшое по объему, но это — наследие. То, что необходимо прочитать, прочувствовать, сделать своим каждому, кто стремится стать христианином по духу. Терпеть голод в желудке или совесть, оскверненную чревоугодием? Что легче? Терпеть тяготу данного послушания или тяготу совести, оскверненной саможалением, самолюбием и как следствие — отказом от послушания? Всюду труд, всюду терпение, всюду тягота жизни. Но в одном случае помогает Господь, в другом отступает… Господи, даждь мне силу избирать во всем иго Твое благое". В дневнике отца Василия краткие записи о событиях, наблюдения перемежаются с набросками к покаянному канону. Не случайно: жизнь и богослужение служение Богу, предстояние пред Ним уже ничем не разделены. И совсем особое наследие — слова, просто слова — устные фразы, которые не просто запоминались — напечатлевались в сознании слышавших их тем более, что отец Василий вообще был немногословен , слова, которыми объяснялось непонятное, разрешались сложные жизненные проблемы. Если давалась оценка — то исчерпывающая. Из воспоминаний монаха М. И батюшка сказал так: "Он горел пламенной любовью ко Господу, от которой некоторые и опалялись.