В 2007 году Вера Полозкова впервые вышла на сцену культурного центра «Булгаковский дом» со своими стихами. Вера Полозкова, Александр Маноцков. 369. Вера Полозкова, Александр Маноцков. 369.
То ли муж, то ли...
- Полозкова покинула Россию (Лигинченко Елена) / Стихи.ру
- Вера Полозкова: Я нарушаю очень много правил
- То ли муж, то ли...
- Вера Полозкова – последние новости на сегодня –
- Что еще почитать
В Госдуме просят проверить поэтессу Полозкову на оправдание терроризма
В 2001 году она смогла получить школьный аттестат экстерном. Полозкова поступила на факультет журналистики Московского государственного университета по литературной специальности. С 1 курса она стажировалась в популярных изданиях типа «Афиша» и «Космополитен». Вера вела авторские колонки в журналах, брала интервью, делала тематические обзоры. Но за несколько месяцев до выпуска из вуза Полозкова решила, что журналистики — не ее путь, и перестала посещать учебу. В юности События из биографии 2003 год — создала профиль в «Живом журнале», где публиковала лирические стихотворения. Поэзия получила восторженные отзывы подписчиков. О Полозковой узнали литературные критики. В книгу вошли как произведения, опубликованные в «Живом журнале», так и новые стихи. В книге опубликованы тематические фотографии Ольги Паволги и тексты Веры.
Произведение получило одобрение критиков и имело коммерческий успех. Опыт путешествия выливается в философский цикл стихотворений. Направление творчества меняется. Теперь Полозкова хочет показать читателям предназначение человека и особый жизненный путь каждого. Полозкова становится лидером музыкальной группы.
Её выступления собирали полные залы, книги выходили большими тиражами и пользовались спросом всегда.
Темы стихотворений Веры Полозковой Творчество Веры отличается от других. Много стихов у автора посвящено Индии - месту, близкому ей, где она черпает вдохновение, силы, а также отдыхает от суеты. Часто в её сборниках встречаются стихи о море, которое для поэтессы душевный лекарь, дарующий силу и энергию для роста. Огромная тема - стихи о семье, выпущенные для детей, посвященные сыновьям и матери. Вера Полозкова с детьми и бывшим мужем Александром Брагинцевым Немного о личной жизни У Веры Полозковой два сына - Федор и Савва, рожденные в 2014 и 2018 годах, соответственно. С Александром Брагинцевым она развелась в 2019 году.
Рейтинг ГлобалМСК.
Недавно Полозкова нагрянула с концертом в Белгород. Перед выступлением она забрала детей, которые до этого гостили у бабушки - бывшей свекрови поэтессы. Видимо, общение с родней настолько увлекло Веру, что она не рассчитала время и опоздала на концерт. Недоуменным зрителям неуклюже объяснила, что застряла в пробке. Хотя в небольшом городе пробок отродясь не было. Работников ДК «Энергомаш», где проходило выступление поэтессы, поразило, что отпрыски знаменитости принялись с криками носиться по учреждению культуры. Но сделать им замечание никто не решился. Полозкову и ее теперь уже бывшего мужа Александра Бганцева так закалила недолгая семейная жизнь, что они больше не боятся загробной.
Полозкова становится лидером музыкальной группы. За год группа объехала более 50 городов, а также выступила на рок-фестивале «Нашествие». Следующий клип был выпущен через месяц совместно со Светланой Сургановой. Была названа лучшей среди стильных людей журналом «Хеллоу». Также вышел музыкальный альбом «Высокое разрешение» 2021 год — в дуэте с Александром Маноцковым вышел альбом «Антифоны». Вера Полозкова Личная жизнь и семья Во время одного из путешествий по Индии шаман рекомендовал Полозковой вступить в брак. Вскоре оформить отношения предложил друг и партнер Веры Александр Бганцев. Мужчина работал бас-гитаристов в творческом коллективе Полозковой. Вера Полозкова и Александр Бганцев В 2014 году пара официально оформила отношения. В этом же году появился первенец — Федор. В 2018 году у Веры и Александра родился сын Савва. В воспитание мальчиков активное участие принимала мама Полозковой. В 2019 году после длительных разногласий Бганцев и Полозкова подали на развод. После официального расторжения брака Вера узнала о беременности. Весной 2020 года у нее родилась дочь Арина.
Полозкова, Вера Николаевна
- Биография Полозковой Веры Николаевны
- Главная | Вера Полозкова
- Вера Полозкова - биография, личная жизнь, стихи, фото, библиография, слухи и последние новости 2023
- Вера Полозкова, её личная жизнь, развод, третья беременность – интервью журналу Новый очаг
- «Там человек погиб, а они хихикают»
В Госдуме просят проверить поэтессу Полозкову на оправдание терроризма
Вера Полозкова — все последние новости на сегодня, фото и видео на Рамблер/новости. Вера Полозкова своим примером доказала: поэт — это не устаревшая профессия, книги стихов могут стать бестселлерами, а поэтические вечера – собирать сотни и тысячи зрителей. Вера Полозкова своим примером доказала: поэт — это не устаревшая профессия, книги стихов могут стать бестселлерами, а поэтические вечера – собирать сотни и тысячи зрителей. Вера Полозкова (Vera Polozkova). Поэтесса Вера Полозкова выступила против проведения военной операции РФ на Украине и критиковала российскую власть.
Вера Полозкова - краткая биография
| Нос судьбы: поэт Вера Полозкова о Вере — матери троих детей - Seasons | Вера Полозкова покинула Россию в марте 2022 года. |
| Биография | Вера Полозкова | В детстве Вера Полозкова пела в хоре и занималась хореографией, которую бросила после шести лет занятий. |
| Вера Полозкова: Я нарушаю очень много правил | В интервью главному редактору «Правмира» Анне Даниловой поэт Вера Полозкова рассказывает о своих моральных авторитетах, своем понимании смерти, школе злословия и поэзии. |
Вера Полозкова: Я нарушаю очень много правил
Знаменитая поэтесса Вера Полозкова покинула Россию 7 марта 2022 г. В 2008-м Вера Полозкова отправилась в путешествие по Индии, под впечатление от поездки написала знаменитый «Индийский цикл». Поэтесса Вера Полозкова призналась, что 2020 год оказался самым тяжелым в ее жизни. Читать стихи автора Вера Полозкова на сайте РуСтих. Все стихотворения о любви и детях, природе и родине великого поэта классика.
Крупненькая Вера: почему мы не нравимся Полозковой (а она нам)
Нюта Федермессер , Чулпан Хаматова. Тут еще вопрос в том, как твоя общественная миссия сочетается с твоим непосредственным даром и призванием. Люди, которые это совмещают и не ломаются ни там, ни там, для меня какие-то титаны духа, я с огромным уважением к ним отношусь. Они делают много из совершенно необъяснимых обывателю соображений. Ни один нормальный человек не будет этим заниматься — это не окупается, это не возвращается тебе каким-то статусом, это куча ужасной, тяжелой, прорубающей скалы пахоты, от которой только ощущение усталости — но когда проходит десять лет, выясняется, что ты перевернул целую отрасль в стране. А в процессе кажется — все, провал, они так и говорят. Два больших ужаса — А что в отношении своих детей вы будете делать не так, как ваша мама?
Знаете, есть люди, которые не умеют останавливать деятельность, потому что им кажется, что они в этот момент умирают. Когда-то это действительно спасало ей жизнь, потому что иначе было просто не продраться сквозь весь спектр ужаса, который происходил вокруг. Я в детстве была человеком совершенно другого темперамента, и она бесконечно все за меня переделывала. Если мне доверяли какую-то уборку, можно было прямо посчитать минуты, когда ворвется мама и скажет, что с такими скоростями только смерти дожидаться, и за четыре секунды все переложит так, как надо ей самой, и вообще не так, как ты хотел. На все, чему она меня учила, ей хватало терпения на полчаса примерно, дальше она взрывалась и говорила: «Делай, как хочешь! Я вообще не понимаю, как так можно!
Мама вечно куда-то бежала, ей нужно было успеть, добежать, доделать, а я могла зависнуть, потому что мне пришел какой-то мультфильм в голову, и я его с одним надетым ботинком пытаюсь представить на обоях. Вот я уже почти его дорисовала и вписала во все эти клеточки и узоры, и тут прибегает моя мама и обнаруживает, что я еще не собралась, а нам выходить, нам куда-то бежать. Я могу поторопить, прикрикнуть, но по другому поводу. При этом надо понимать, что моя мама, сколько бы работы у нее ни было, водила меня в хореографический кружок, в художественную школу, в два разных хора в разное время, в модельную школу, когда я подросла. У меня было такое количество всего! Я шесть лет занималась хореографией.
Я пела, у меня была приходящая учительница по фортепиано. Я училась в английской гимназии. Мама очень серьезно подходила к моему образованию. Я не уверена, что у меня хватит сил делать все то же самое, но у меня есть чувство, что пока сын маленький, все эти штуки ему во вторую и третью очередь нужны. В первую очередь нужны расслабленные и веселые, получающие удовольствие от общения с ним родители, с которыми можно дурить, стоять на голове, прыгать на батуте, кататься на велосипеде. Если он это запомнит из детства, я буду очень-очень счастлива, мне большего не надо будет.
На то, чтобы с ним близко и в расслабленной атмосфере общаться, я специально трачу много времени. Я могла бы гораздо больше работать и, соответственно, гораздо больше зарабатывать, и вообще по-другому строить свой график, если бы это не было моим приоритетом. Но у меня родился ребенок, и мне хочется, чтобы ему было кайфово, пока он маленький. Мне кажется, что я довольно много для этого делаю. Это тот случай, когда тебе говорят, что прежней жизни больше не будет, а ты отвечаешь: «И слава Богу! А тут вдруг фокус внимания резко смещается, и ты понимаешь, что ты вообще не главный человек в этом мире.
Софит переходит на другого персонажа, и это огромное облегчение, как ни странно. Вообще, у меня было множество страхов, связанных с первым ребенком, и они были не бытового типа: как же это все — не спать, кормить? Это меня очень мало интересовало. У меня было два больших ужаса. Первый — что у меня не хватит любви на это все, потому что мне нужно много ездить, много работать, видеть вокруг большое количество друзей. Все мои мысли заполнены, вся моя энергия распределяется, и как сюда впихнуть еще целого ребенка?
Целого ребенка, когда ты на бегу постоянно, когда чемоданы открываются, чтобы их перепаковать и поехать дальше. Это же вообще все по-другому! Второй — что я буду делать все, как в инструкции написано, но ничего не почувствую. Было страшнее всего, что я буду на него смотреть и думать, что я как бы отработала, потому что младенцы очень много берут. Я просто не знала, что они столько дают. Это становится понятно, когда они уже появляются, потому что издалека кажется, что они просто выпивают тебя, и все.
Я боялась, что это будет ребенок из какого-то другого гнезда. Очень часто я вижу вокруг себя родителей схожего темперамента, характера — понятно, почему они вместе. Ребенок, который у них родился, — полная противоположность. Он будто хочет испытать каждое слабое место, которое у них есть, в каждый недочет ткнуть и дать понять, насколько они несовершенны. Я это наблюдала такое количество раз, что думала: родится у таких, как мы, соловьев-разбойников, ребенок, который будет суперрациональным, мрачным, спокойным, холодным интровертом — что я буду делать? Мне будет невыносимо.
Огромное количество ада возникает там, где ты не мог ничего проконтролировать или находился в иллюзии. Или страшные любовные истории, заканчивающиеся тем, что ты развален просто. Много чего, что сделало меня, как ни странно, абсолютным фаталистом. Я поняла, что можно себе очень сильно отравить жизнь непрерывной тревогой по поводу того, что может произойти, но произойдет всегда не там, где была твоя тревога. Произойдет всегда там, где ты был уверен или вообще никогда не посвящал этому внимания. А еще в период особенного поиска ответов на вопросы я оказалась в Индии и увидела, как там люди живут и относятся к опасностям своей жизни.
Я поняла, что мне надо все отпустить. Дети и близкие, как и ты сам — это источник непрерывного ужаса, смерти, потерь, отчаяния, чего-то, что может застать тебя врасплох. Из того, что если ты будешь все время туда немножко платить из своего внимания, этого с тобой не случится, нельзя исходить. Это просто случится или не случится — вот и все. Я себе запретила в эту сторону думать. Вообще он родился очень утвержденным в мире.
Они же в первые полгода иногда умирают от неизвестных причин. У тебя есть чувство, что тебе дали подержать чужого ребенка и в любой момент могут его забрать. В них душа как будто еще не горит, а мерцает. Они очень маленькие, очень хрупкие. Любая глупость, сквозняк, что угодно может оказаться фатальным. Я смотрела на сына и себя все время спрашивала: «Как ты переживешь, что ты будешь делать?
Но те, которые пережили, фаталисты. К сожалению, таков единственный способ через это пройти, потому что если ты все время будешь возвращаться: «За что тебе это? Как это обработать? Как себя наказать за то, что ты это допустил? Она не просто так дается, ее надо очень правильно использовать. Я об этом очень много думаю.
У всех нас есть какое-то чувство, что она не нам принадлежит на самом деле, она нам выдана как очень большая инвестиция, которую здорово было бы потратить не впустую. Вот так ее вложить было бы здорово. Даже не в смысле результата, потому что ты не сможешь его инвестировать в то, чтобы не умереть. Но на этом отрезке количество пустых, бездарных, потраченных на самокопание, ненависть, провоцирование агрессии дней можно было бы сократить. Мама жестко пахала пять лет, но я не получила диплом — Вера, а расскажите о детстве? С мамой.
Когда я родилась, моей маме было 39, она не была замужем, ее родители умерли к этому моменту. Она была абсолютно наедине со свежесвалившимся на нее материнством. Этим обусловлено многое, потому что мамина жизнь, несмотря на то, что она меня очень любила, была посвящена, в основном, выживанию. Надо было меня кормить, одевать. Я пошла в сад года в два, очень много болела. Со мной все время была связана какая-то тревога и беда, потому что меня приходилось все время оставлять одну, но одной мне было очень не очень, поэтому мама все время дергалась.
Она совмещала несколько работ и все время была на бегу. Кажется, ни одна из этих работ не была ее призванием, она просто это делала, чтобы зарабатывать деньги. Мама всю жизнь была инженером ЭВМ, проектировала подводные лодки, но в 90-е это уже никому не нужно было. Она пошла в юристы, регистрировала предприятия. Потом у нее было много всяких интересных профессий, но вообще-то она хотела стать артисткой. Когда поступала в театральное, по какому-то глупому поводу ей в этом отказали, дескать, у нее очень мало комсомольского стажа или что-то такое.
В своей жизни она очень недоиграла и недоблистала. Каждый, кто ее знает, понимает, что в этой семье артистка одна — это Алла Сергеевна. У нее выступление практически каждый раз, когда есть зрители. Она классная, ей много в жизни довелось перетерпеть. Мы очень дружили в моем раннем детстве, всем делились и очень друг друга любили. Потом я поступила в университет.
Маме было уже 55, она начала стареть и болеть, у нее начала уходить земля из-под ног. Мне было 15, меня все не устраивало. Мы надолго потеряли очень важную связь и близость, непрерывно выясняли, кто кому что должен. Это продолжалось буквально до каких-то последних лет. Как часто это бывает, череда трагических событий привела к тому, что мы встретились совершенно на другой территории и из другого состояния, ощущения и возраста друг с другом, наконец, поговорили. Я вдруг поняла, что я на самом деле с ней лет тринадцать не разговаривала.
Мне показалось, что мы в последний раз виделись, когда мне было 15, потом потерялись надолго. Так бывает, когда что-то затмевает твое подлинное отношение к человеку. У нее было ощущение, что я все сделала не так, как ей хотелось. Я ничего не даю ей из того, что должна. Мама принадлежит к поколению 1946 года рождения, там есть очень суровая история с долженствованием. Эта история неправильная, это не про сейчас.
Я просто не делала так, как она мне говорила, и вообще не так была устроена, как ей было бы удобно. Это было очень трудно пережить. В условиях, когда все надо контролировать, потому что от этого зависит жизнеспособность всей системы, ты не можешь отпустить, не можешь никому позволить взять этот контроль. Я сбегала из дома, со мной много чего было.
И когда что-нибудь получается интересное, присылает первой — с благодарностью. Дети, как никто, учат прислушиваться к собственному телу. Без этого их невозможно хорошо выносить и родить, а потом растить, потому что счастливого ребенка нужно месяцы качать, обнимать и тискать. Дети сняли все мои претензии к собственному телу: оно трижды совершало для меня большой подвиг и никогда не роптало, потому что все три беременности я работала и играла концерты. Я увидела, какой это инженерный шедевр, мое тело, и начала к нему относиться с огромным уважением и благодарностью. Теперь я слушаю его внимательно и против него не иду: себе дороже.
Первые занятия йогой после родов — это всегда про трудную радость присвоения себе собственного тела заново, минус десять кило за три недели, гормональная перестройка, лактация — и вот ты счастлив сложиться в асану, столько месяцев недоступную тебе, и слышно, как тело благодарно поет и славит возвращение в практику. Сколько в тебе на самом деле было напряжения, и муки, и подавленного гнева, ты узнаешь не раньше, чем выпустишь из себя все это и упадешь на коврик легкий и пустой, как парашютный купол. Полжизни я была человеком, который знает сто способов жить на порядок лучше и ярче, но не предпринимает ровным счетом ничего. Не хочу больше ни единой вещи в дом, хочу только новых навыков и привычек, а они, черти, всегда дороже денег: упорство и труд. Чтоб помог? Нет, пусть только кивает и не уходит. И ничего не комментирует». Ощущение — примерно как если бы астронавт в скафандре сошел на новую планету, сделал несколько неуверенных шагов и вдруг от восторга подпрыгнул или притопнул победно. Вот это да! Принципиальный разворот в сознании производит появление первого ребенка, а последующие дети углубляют опыт.
Мне сейчас возразят: но ведь и сам Прилепин говорил об убийстве украинцев. Но Захар, к которому у меня, на самом деле, масса вопросов и он это знает , никогда не говорил, что необходимо уничтожать украинских писателей или режиссеров, не говорил об убийствах простых украинцев. Речь шла о боевых действиях. За что ратуют Козырев и Полозкова, воткнувшись задницами в плюшевые диваны? Совсем о другом. YouTube Это черти — и только так к ним можно относиться. Чертей гоняют и изгоняют. Других вариантов тут нет.
Как там у Лескова? Оттого к этой истории важно сделать небольшое послесловие вне обсуждения двух бесовских личностей. К слову, небольшой постскриптум уже обозначила Госдума. Там попросили Генпрокуратуру проверить Веру Полозкову на оправдание и пропаганду терроризма.
И это сильные поэты. А уж из них человек двадцать вообще гении. Просто их никто не раскручивает. А раскрутим и будут новые Башлачевы и Тютчевы. И новые Полозковы тоже.
Нос судьбы: поэт Вера Полозкова о Вере — матери троих детей
Это как сравнивать кита и слона. Знаете, невозможно выстроить свой путь от начала и до конца безошибочно, и все мы имеем право на колебания и ошибки. Тот же Прилепин был когда-то креатурой отечественных литературных тузов, которые либеральны чуть более чем все, и в дебрях Интернета можно найти, если задаться целью, прилепинские симпатии Навальному и вообще много чего интересного, например похвалы сиятельным графоманам, даже той же самой Верочке. Прилепин, по-видимому, некоторое время, пока незримые воздушные потоки поднимали его на писательский Эверест, терпел, зная, что выступать раньше времени со своим мнением контрпродуктивно. Но несколько лет назад Прилепин ощутил, что крылья его расправлены, и его прорвало — он опубликовал письмо Сталину, исполненное скорбной истины, той самой, что в условиях либерально-русофобского диктата в литературе нам всем было приказано чураться. Визг и вой из либерального лагеря были оглушительны. Они пестовали, как им казалось, смышлёного крепкого парня настоящего русского, ветерана войны , но при этом придерживающегося "передовых взглядов", который должен был своим аутентичным славянским лицом разбавить их московский, по традиции, не очень русский внутрибульварный курятник. А он взял и сорвался с крючка и стал совершенно самостоятелен. Другое дело Верочка.
Она: «А что с ним? А она: «Ну вот вечером буду купать и вымою целиком». И я тогда подумала: вот это спокойствие олимпийское! Не пытаться выглядеть идеальной матерью для посторонних, не бросаться в панике туда, где самому ребенку ничего не мешает. У нее это уже с первым получилось, у меня не вышло до сих пор. Немного привыкаешь легко расставаться с вещами, которые в доме с тремя детьми рвутся, бьются и испаряются непрестанно.
Но к пятнам я не привыкну никогда, я умываю и переодеваю сразу, поэтому к концу дня может быть целая корзина стирки. Я посмотрела и пообещала себе: никогда, никогда у меня не должно быть детей с такой маленькой разницей в возрасте, потому что с ума сойдешь. Между Саввой и Аришей разница ровно два года! Если бы мне сказали, что у меня будет трое детей, лет так в 20, я пришла бы в ужас и наверняка просила бы отменить этот приговор. Свобода передвижения и право побыть в одиночестве тогда были превыше всего. С утра ты принял решение, а вечером идешь по Питеру или Киеву.
Я так прожила всю молодость: если у меня были деньги и два свободных дня, я утром делала звонок и вечером выходила из самолета там, где хотела. Я совсем не про роскошь, не про предметное изобилие, я никогда не мечтала о сумке, я не коллекционирую украшения или туфли: я коплю впечатления. Я человек, зависимый от путешествий. Если я скоро куда-то лечу, я напеваю, парю, все успеваю, всему радуюсь, все люблю. Если нет — у меня чувство, что меня заперли в банке, и запаяли, и воздуха все меньше, и света. У меня были королевские планы, я не хотела семь лет подряд пропускать вечеринки и спать пунктиром, я хотела странствовать, познавать, писать.
У меня есть ремесло, оно определяет меня, какие дети, тем более трое... Но, конечно, это богатство, и я не отказалась бы ни от одного, даже самого трудного, дня рядом с ними. Теперь я так познаю и так странствую: когда Федор мне свои сны рассказывает, когда они придумывают и разыгрывают битвы и погони. Я никогда не знала, что во мне откроются такие фантастические месторождения любви. Я очень этого хотела, я ответственно выбирала акушерок, я готовилась осознанно — да, к родам нужно готовиться. Когда я узнала, что жду старшего сына, я была застигнута этим врасплох и пошла все подробно изучать.
Как если человек понимает, что сейчас он поедет в незнакомую страну, ему в ней надо работать, покупать продукты, путешествовать, а он про нее совсем ничего не знает. И вот я купила «путеводители», пошла на курсы для беременных, стала слушать и думать: боже, что мне предстоит, ничего себе. Я успела вникнуть, подготовиться и пересобрать свою жизнь, и это очень сильно уменьшило стресс от перемен. Грущу, что в силу довольно драматичных обстоятельств не получилось насладиться этими самыми сладкими первыми месяцами с младшими детьми. И это у меня отняло огромное количество радости. Невозможно одновременно обожать младенца, заниматься активным любознательным трехлеткой и разводиться с человеком, который тебя ежедневно высмеивает и обесценивает.
Ариша родилась в разгар карантина, и о том, что я с ними тремя останусь одна, я узнала в самом начале беременности. К счастью, у нас уже была няня: наша Элисо, она появилась, когда Саввуше был год. Может, если бы она появилась пораньше, мы избежали бы многих острых конфликтов. Она моя огромная поддержка: у нее такое доброе и чуткое сердце, она умеет так трогательно заботиться и мирить, она всегда на моей стороне, она желает мне удачи каждый раз, когда я еду на концерт. Я шучу, что Элисо — няня у меня, младшие — это только предлог. У нас у всех изрядные проблемы с этим, мы не умеем адекватно относиться к усилиям, которые затрачиваем, и к результату, даже впечатляющему, и я знаю, что для мам это самое сложное: поверить, что они стараются достаточно.
Увидеть, какие они молодцы. Но именно тут я не сомневаюсь: то, что я делаю, имеет большой смысл, и у меня многое получается, особенно учитывая, как устроена моя жизнь, что я одна за них отвечаю и одна их обеспечиваю.
Некоторая группа людей творческой интеллигенции, к которой и Вера относилась, уже давно «уехала» из России.
Просто сейчас все обострилось, и их внутренняя эмиграция превратилась во внешнюю. Полозкова не Бунин, конечно, который, бедный, за границей сначала молился за Гитлера, а потом перестал и начал желать победы Сталину… Но знаете, вот у нас сейчас на восьмой Филатов Фест пришли две с половиной тысячи заявок и длинный список сформирован из ста человек. И это сильные поэты.
А уж из них человек двадцать вообще гении.
И любовь, казавшаяся вечной, довольно быстро и не всегда красиво заканчивалась. Ей было 20, она жила в своё удовольствие, много путешествовала и дважды в месяц летала в Киев на выходные.
В украинской столице жил человек, которого Вера Полозкова любила. Постепенно она обросла в Киеве друзьями и знакомыми, встретилась с людьми, отношения с которыми поддерживает и сегодня. Та история любви продолжения не имела, зато в её жизни появилась новая — с бас-гитаристом её группы Александром Бганцевым.
Вера Полозкова и Александр Бганцев. Правда, отношения Веры Полозковой с мужем очень трудно было назвать идеальными, а к моменту рождения младшего Саввы в 2018 году они и вовсе испортились. Развод был неотвратим и неминуем и состоялся в 2019 году, а спустя совсем немного времени поэтесса узнала о том, что снова беременна.
И одновременно она поняла, что этот ребёнок никому не нужен, кроме неё. Кажется, у ней даже возникали мысли избавиться от него, но всё же Арина появилась на свет благодаря её маме и подругам, которые готовы были поддерживать и помогать. Вера Полозкова с детьми.
К счастью, им удалось всё же найти компромиссы и точки соприкосновения, позволившие сблизиться, и сейчас между ними всё в порядке. Мама и няня помогали Вере Полозковой, когда она сама уезжала на гастроли, уходила на репетиции или писала стихи. По словам поэтессы, с бывшим мужем у неё установились доверительно-практические отношения ради детей, а вот с папой Арины она не общается.
Полозкова покинула Россию
Она была абсолютно наедине со свежесвалившимся на нее материнством. Этим обусловлено многое, потому что мамина жизнь, несмотря на то, что она меня очень любила, была посвящена, в основном, выживанию. Надо было меня кормить, одевать. Я пошла в сад года в два, очень много болела.
Со мной все время была связана какая-то тревога и беда, потому что меня приходилось все время оставлять одну, но одной мне было очень не очень, поэтому мама все время дергалась. Она совмещала несколько работ и все время была на бегу. Кажется, ни одна из этих работ не была ее призванием, она просто это делала, чтобы зарабатывать деньги.
Мама всю жизнь была инженером ЭВМ, проектировала подводные лодки, но в 90-е это уже никому не нужно было. Она пошла в юристы, регистрировала предприятия. Потом у нее было много всяких интересных профессий, но вообще-то она хотела стать артисткой.
Когда поступала в театральное, по какому-то глупому поводу ей в этом отказали, дескать, у нее очень мало комсомольского стажа или что-то такое. В своей жизни она очень недоиграла и недоблистала. Каждый, кто ее знает, понимает, что в этой семье артистка одна — это Алла Сергеевна.
У нее выступление практически каждый раз, когда есть зрители. Она классная, ей много в жизни довелось перетерпеть. Мы очень дружили в моем раннем детстве, всем делились и очень друг друга любили.
Потом я поступила в университет. Маме было уже 55, она начала стареть и болеть, у нее начала уходить земля из-под ног. Мне было 15, меня все не устраивало.
Мы надолго потеряли очень важную связь и близость, непрерывно выясняли, кто кому что должен. Это продолжалось буквально до каких-то последних лет. Как часто это бывает, череда трагических событий привела к тому, что мы встретились совершенно на другой территории и из другого состояния, ощущения и возраста друг с другом, наконец, поговорили.
Я вдруг поняла, что я на самом деле с ней лет тринадцать не разговаривала. Мне показалось, что мы в последний раз виделись, когда мне было 15, потом потерялись надолго. Так бывает, когда что-то затмевает твое подлинное отношение к человеку.
У нее было ощущение, что я все сделала не так, как ей хотелось. Я ничего не даю ей из того, что должна. Мама принадлежит к поколению 1946 года рождения, там есть очень суровая история с долженствованием.
Эта история неправильная, это не про сейчас. Я просто не делала так, как она мне говорила, и вообще не так была устроена, как ей было бы удобно. Это было очень трудно пережить.
В условиях, когда все надо контролировать, потому что от этого зависит жизнеспособность всей системы, ты не можешь отпустить, не можешь никому позволить взять этот контроль. Я сбегала из дома, со мной много чего было. Я была очень хваткая, у меня был хорошо подвешен язык, поэтому я могла на перемене что-нибудь прочитать и довольно подробно ответить по любому вопросу.
Училась я легко и хорошо. В тринадцать лет я пришла на день открытых дверей на факультет журналистики МГУ и поняла, что это такое красивое здание, что мне необходимо в нем учиться — не важно, чему. Если кто был на Моховой, тот себе представляет, о чем речь.
Я на это посмотрела, думаю: «Чего бы это ни стоило, ври, говори, что ты другой человек, надо сюда поступить». Я пошла учиться в школу юного журналиста. Ушла из школы, поступила в экстернат, закончила два класса за один год.
Мама меня, надо сказать, очень поддерживала в них. Ей было удивительно, что я так решила поступить. Я всю жизнь что-то пишу.
Шли какие-то переговоры про литинститут, про что-то еще. В итоге не было вариантов, я ничего себе другого не представляла. Я поступила — правда, не добрала балла, попала на платное отделение.
Мама довольно жестко пахала пять лет: тогда это были небольшие деньги, но для человека за пятьдесят, который один воспитывает ребенка, они были серьезными. Она многим пожертвовала для того, чтобы я училась на журфаке. Я не получила диплом, я его просто в итоге не написала.
Я была отличницей, у меня до сих пор зачетка хранится, но за три месяца до окончания я ушла. Это была довольно предсказуемая история про большое личное потрясение, и она обернулась тем, что со мной в один день перестало общаться полфакультета. Каждое мое появление сопровождалось гробовым молчанием.
Я прожила очень счастливые пять лет на журфаке, у меня было огромное количество друзей, со мной случились ключевые вещи в возрасте от пятнадцати до двадцати, и пережить это было сложно. Я осталась без троих ближайших друзей в один день Вышла статья. Меня попросили написать историю про меня, мою подругу и мальчика, из-за которого мы стали общаться и дружить.
Там были изменены все имена и фамилии, кроме моей, потому что меня в последний момент спросили, какую фамилию писать, я не поняла, о чем речь, и подписали моей. Тебе не приходит в двадцать лет в голову, что это все прочитают, а людям, которые там были упомянуты, в учебной части развернули журнал и показали, что произошло. Там не было никакой крамолы, но всех до глубины души возмутило, что я рассказываю какие-то личные истории.
Я до сих пор не очень понимаю, что именно произошло, но я осталась без троих ближайших друзей в один день. Вокруг них объединилась еще куча народу, которые перестали со мной общаться. Мне уже приходилось сталкиваться с тем, что тебя предает один близкий человек, а рушится полжизни и весь твой круг, потому что он уводит других вместе с собой.
Это была первая большая депрессия на входе во взрослую жизнь, необходимая для того, чтобы все начать сначала. Были какие-то романы, как бывает в двадцать лет. Я начала путешествовать, дописывала первую книжку.
Мне было чем заняться, но я очень хорошо помню ощущение абсолютной катастрофы. Тебя человек, который ручался за то, что все будет хорошо, просил написать материал, в котором содержалась довольно смешная документальная история, а закончилось все полным крахом. Так я узнала, что не мне одной принадлежат авторские права на все сюжеты, которые вокруг меня происходят, что нужно спрашивать у всех, кто фигурирует в истории, можно ли это публиковать.
На тот момент я вела ЖЖ уже четыре года, его читало много людей. У меня есть ощущение, что я — такой классный хронограф всей этой моей прекрасной и сумасшедшей юности, что мне в силу даровитости можно про все это писать. Я это делаю, потому что у меня есть какие-то документы, позволяющие все это фиксировать.
Это же так круто! Про какие-то суперважные состояния, суперинтимные вещи, встречи, истории я могла рассказать с именами, с фамилиями и чуть ли не с картинками, потому что мне казалось, что это такая драгоценность, такая фактура! Это болезнь любого литератора, особенно если он очень молод и не понимает, насколько публично то, что он делает.
Раньше были бумажные дневники, до которых никто никогда не доберется. Я считала ЖЖ таким бумажным дневником, долгое время в полной мере не осознавала силу его воздействия, потому что когда ты его заводишь, там тридцать человек у тебя в подписчиках, и ты всех их знаешь. Когда их становится больше, ты немножко утрачиваешь это ощущение.
Сейчас это повсеместная история, но шестнадцать лет назад это было что-то новое. Вся эта история закончилась трагически, потому что один человек, который в ней фигурировал, умер через четыре года. Мы так и не обсудили ничего из того, что произошло.
Я была у него на похоронах. Так для меня закончился факультет. Я несколько раз предпринимала попытки вернуться и написать злополучный диплом, но что-то мне до сих пор мешает.
Про нескольких современных поэтов, их язык и способы выразительности. Тема менялась несколько раз, я много раз приступала к нему. Меня любят на факультете, зовут иногда пообщаться со студентами.
Они любят говорить, что я училась, — не говорят «закончила», говорят «училась на факультете». Бог из разных интерфейсов — В чем смысл жизни, если все равно потом человек умирает? В чем вообще смысл смерти?
Мне кажется, что в бессмертии мы были бы совершенно озверевшими, наглыми, высокомерными, черствыми, апатичными, ленивыми, безнравственными чудовищами, потому что только в тени и в отражении смерти все приобретает цену и глубину — это ты возьмешь с собой, а это ты не возьмешь с собой. Это ты успел сделать до того, как тебя смели с карты, а это ты не успел. Во всем вес появляется, а так все было бы ни о чем.
Все, что мы приобретаем: все наши знания, весь наш опыт — ничего бы не стоили, потому что впереди еще бесконечность. В смерти огромный смысл и польза. Кстати, в Индии любой человек расскажет, что она — не окончательная история, просто история о переходе, пообещает тебе, что ты еще побываешь в сотне других людей.
Ты посмотришь это кино еще в куче разных вариантов — вот что такое смерть для них. Для индусов это вообще не трагедия и не потрясение. Там человек с покойником фотографируется перед тем, как его сожгут, потому что это любимый дед, и улыбается.
Улыбается потому, что все хорошо, дед прожил классную жизнь, покинул тело, и его привезли в святое место отправить дальше по реке бытия. Он кирпичную стенку преодолел. У меня в прошлом году умерло несколько близких друзей.
Мне, наверное, первый раз за мою взрослую жизнь пришлось столкнуться с интенсивным проживанием ужасной несправедливости — они умерли молодыми, у них всех остались маленькие дети. По всем законам этого просто не должно было случиться. Я поняла в какой-то момент, что все, кого мы жалеем в этой ситуации, это все равно только мы, потому что вот так выглядел замысел о том, как они должны были существовать в этом мире.
Претендовать на то, что ты знаешь лучше, как они должны были прожить и закончить, — невероятная гордыня. То, что тебе невыносимо жить без них, вызывает очень большое сочувствие, но это только твоя проблема на самом деле, потому что они уже свободны. Как бы там ни было, они, раз тебе так больно, сделали с тобой что-то невероятно важное.
Они уже реализовали все, для чего пришли, в частности, вызвали такую любовь, что когда их хоронят, стоит сто пятьдесят друзей и рыдает. С земли тебе кажется, что это самая большая несправедливость, но стоит тебе подняться и посмотреть, как вещи выглядят в другом масштабе, может быть, ты как-то переосмыслила бы свою точку зрения. Тебе просто, к сожалению, не дана никакая другая логика, чтобы понять, почему случилось так, а не по-другому.
Ты никогда не узнаешь этого, прими это. Но я вижу загробную жизнь не так, как учат буддисты и индуисты — про целую серию реинкарнаций в зависимости от личных кармических заслуг. Но то, что определенно с физическим умиранием ничего не заканчивается, мне кажется, я знала с самого начала, еще до всех религий в моей жизни.
Опять же, в некоторый собирательный образ из разных религиозных интерфейсов.
И бульварной поэзии. Как это и свойственно жанру. Раскрашенная профурсетка превращается в нечто поэтическое под влиянием гормональной системы автора-мужчины. Парень с Урала в девичьей поэзии - в неведомого Джеральда или Бенджамина. Чаще это было свойственно поэзии мужской, девушки более склонны к трепетной идеализации возлюбленного. Но Полозкова всегда брала быка за рога, назовём это так. Чисто женское, красивое восхищение мужским огнём и девичье вдумывание в обыденное - своё, цыганское, счастье. Девчачьи наименования всяких Вась иностранными Бенджаминами, хорошо, если не Вольдемарами.
Впрочем, Вольдемарами их именовали мещаночки столетней давности. Там что ни хлыщ, то Вольдемар. Электротехник Жан, в общем. Пространство стиха, конечно же, существует помимо реальности, а свою реальность Полозкова создавала, быстро подхваченная очень нужными людьми. Из основных вершителей литературных и других судеб. После слабонервных, нередко не очень мытых, поэтесс московских литературных кружков, Верочка с её естественной молочно-восковой спелостью была просто подарком. Баба, живая! Люди они не сентиментальные, смотрят: сработает - не сработает. На какую ЦА.
Верочку взяли в бизнес. И можно было довольно много лет писать об одном и том же, с придуманными Эстер и Джеральдами, с московскими пьянками-гулянками в известных всем местах и гоанскими курилками-марихуанками. С обязательным упоминанием брендов и наименований товаров. Какие ботинки Прада были на очередном, какой киндерсюрприз послужил чем-то для поэтического воображения. Давно не заглядывая в стихотворения Полозковой, тем не менее, пришла я на концерт без всякого предубеждения. Это ещё и дуэт с Маноцковым, а он музыкант хороший, чуткий. Каков сейчас музыкант? Какова поэтесса? Публика была сплошь из россиян, такая, условно, московская интеллигенция - мило одетые, симпатично выглядящие люди.
Хотя в Москве интеллигенция и сильно разбавлена мещанством, внявшим моде «ходить на культурку». Зал был заполнен примерно на три четверти, несмотря на рекламные взывания «спешите купить, билеты кончаются» В фойе продавались книги Полозковой за три тысячи динаров, и детская книжка её стихов с нарядными иллюстрациями за четыре тысячи. Какая-то женщина спрашивала, можно ли заплатить за книжку картой Револют, а то у неё только дубайская карта ещё. Я открыла детскую книжку. Иллюстрации отличные, таких сейчас, впрочем, множество, художники-иллюстраторы сейчас в массе хороши, хоть и несколько одинаковы. Как будто одна и та же Гапчинская с её милотой царит в детской иллюстрации. Стихи тоже сплошь про милоту. Детки, поедающие тирамису, сентиментальные и миленькие, такой детский мир в стихах, которые очень плохо воспринимаются при чтении. Они слабенькие ритмически и смыслово.
Но создающие уютненький кружевной мирок мещанских детишек. Там не до подвигов. Это хрупкие странненькие дети, которые, разумеется, никогда не играют в войнушку. Не гоняют в футбол. Не дерутся. Только бесконечно сентиментальничают. Чуковский, конечно, высказался бы резче о такой «чарской» детской поэзии. Он против такого воевал как друг детей и филолог. Я спокойнее.
Можно и так. Но за четыре тыщи! Не «Том Сойер» же. Концерт начался с какого-то опять же очень миленького этюда, в котором героиня в исполнении Веры в белых одеждах всяко признаётся в чувствах некому Мише роль которого исполняет Маноцков , а он там как-то ни бе ни ме. Ну, ёшкин кот, думаешь, женщина, вам сорок лет, это прекрасный возраст для чего-то более существенного, чем такого рода отношения с мишами и их демонстрации. Потом был номер, который авторы позже назвали «ораторией». Полозкова на одной ноте пропевала свежую мысль о том, что после смерти все встретятся и будут другими и события земной жизни покажутся неважными, как двойки и пятёрки в школьном дневнике, потому что всё будет совсем другое. А Маноцков тонко аккомпанировал свежей мысли. Медитативное состояние должно было возникнуть при таких звуках и таком специально обезличенном голосе и, в общем, возникло.
Не только пара на сцене увлекалась Востоком. После была земная история про то, как героиня спустилась в бар в южном городе, заказала мартини и обнаружила бирочку с майки бывшего возлюбленного в своих джинсах. И ей, знаете, расхотелось мартини. Нет, серьёзно.
Это ни на секунду не заканчивается.
Жить не в своем доме, городе сложно. Но когда выбора нет, ты становишься изобретательным», — заверила уроженка Москвы. Люди меняются, они эволюционируют. Но это не я, я всегда была такой», — рассказала Полозкова в YouTube-шоу «Георгий за кадром».
Этому посвящена большая часть моей жизни. Мне бы хотелось находиться в куда большем контакте и взаимодействии с духовной сферой. Но как это сделать так, чтобы это целиком отвечало тому, что я представляю? У меня некрещеный ребенок, моя мама очень переживает из-за этого, но я не крещу его не потому, что я нехристь и моральный урод. Я не хочу, чтобы это было пустым жестом. Я не хочу быть человеком, который был в церкви два раза — один раз, когда крестил ребенка, а другой раз, когда его женил. Если ты заявляешь что-то, то ты берешь на себя ответственность за это целиком. И люди, которые его крестят, не просто так расписываются в бумажке, они духовно его ведут дальше. Это не для инстаграма картинка в платочках. Это для меня очень глубокая вещь. Может быть, я настолько не хочу, чтобы она была случайной, что я пока за него ничего не выбираю. Он бывал в православном храме и в индуистском, потому что мы путешествуем вместе. Это может показаться какой-то страшной ересью, но для меня это все про одно. Мой сын будет искать к Богу свой путь, я совершенно в этом уверена, потому что мы так устроены. В этом смысле для меня большой подарок — Борис Борисович Гребенщиков, который очень глубоко, очень деятельно, совершенно без отвратительной иронии и ехидства по большой части своей души раздал всем религиям. И все эти религии невероятно питают и насыщают его самого, его творчество, его путешествия, его духовные практики. Он просто говорит: «Ребята, это не противоречивые вещи, я очень хочу, чтобы вы это услышали». В мире, где распри возникают на пустом месте, это невероятно важный месседж. Я той же религии, что и Борис Борисович. Я там же нахожусь, мне кажется. Пройти школу злословия, прежде чем примут в свои — Практически во всех ваших интервью есть рассказ про травлю, преследование, сетевые разборки. В чем здесь причина журналистского интереса, это какое-то ревностное отношение, может быть, в литературном плане? Я не просто начинаю на это жаловаться, как бабушка, люди сами спрашивают меня. На самом деле это входной билет в любую закрытую сферу искусства, когда тебя какое-то время травят как новичка. В России это вообще инициация — ты должен пройти очень серьезную школу злословия, прежде чем тебя возьмут в свои. Но редко бывает так, чтобы это было двенадцать лет подряд, как со мной. По идее, года четыре-пять, в актерском сообществе — первые пару ролей ты дилетант, выскочка, поп-проект, коммерческий бессмысленный дурачок, салага, которого надо поучать, а потом уже все, свой. То, что ты так и не стал своим по прошествии времени, удивляет людей. Каждое сообщество само решает, кто свой и кто не свой. В моем случае это довольно безнадежно, потому что трудно быть своим в том, что называется «литературные круги». Есть люди, которые пишут книжки, другие люди, которые тоже пишут книжки, третьи — все эти группировки очень мало друг с другом связаны и друг за друга точно не отвечают. Но важно, чтобы у тебя был какой-то мастер — человек, который тебя привел, условно, в литературу. Если ты учился в литературном институте, тебе преподавал такой-то. Ты из литературной семьи такого-то. Это нужно, чтобы ты печатался там-то и там-то, чтобы люди ставили под этим свои подписи как знаки качества. Это система, где ярлыки неотдираемы по тридцать лет. Даже если человек успел побывать десятком других авторов, он все равно будет носить самый первый ярлык, который иногда очень непрофессиональный, злой и завистливый человек ему наклеил. Судя по тому, что экспертное сообщество до сих пор обсасывает ярлыки, которые приклеили на меня в первых рецензиях на первую книжку где-то десять лет назад, они больше не обновляли базу данных того, чем я занимаюсь, они не знают, что у меня вышло. Они по-прежнему называют меня звездой ЖЖ, например, хотя ЖЖ я не веду уже шесть лет. Что ж, какая литература, такие и эксперты. Одно дело, когда человек на какой-то должности, например, главный редактор может себя приучить молчать вообще про все, если у него нет позиции, манифеста, под которым он готов подписаться. А человеку творческому это, наверное, практически невыносимо? Одна из самых громких историй, связанных со мной — о комментарии в Facebook. Это даже не пост в Facebook, а комментарий в Facebook моему приятелю, вынутый из контекста. Стихи — это похоже на то, как сахарную вату делают Когда меня спрашивают, чем я занимаюсь, я отвечаю, что пишу книжки. Это в большой степени правда, это первая моя задача. Все остальное, что со мной происходит, лишь удивительное следствие этого. Все говорят про музыку, вдохновение. Технически что происходит в этот момент? Какая-то палочка попадает в тебя — какой-то кусочек фразы, или ритма, или размера, или два слова из двух разных строф, и начинает потихонечку-потихонечку вращаться где-то на внутренних центрифугах, как-то обкатывается, что-то к нему подыскивается, что-то происходит, иногда даже не очень сознательно, потому что ты продолжаешь дальше жить свою бытовую жизнь. Оно нарастает, нарастает, нарастает и в итоге становится каким-то текстом — очень часто таким, который ты совершенно не держал в голове. У меня было много раз в жизни, когда было написано стихотворение, к нему дописаны еще три строфы, отсекалось прежнее начало, потому что оно уже было ни к чему, и стихотворение выруливало в совершенно другую сторону. Все началось ради одного, а потом стало совершенно про другое. Я очень люблю эти вещи, потому что это тоже часть какой-то силы, которая обладает собственной волей. Как невозможно в полной мере сказать, что ты сам произвел на свет ребенка, потому что это поровну тебя и Промысла Божьего, так и со стихами. Ты можешь приложить усилия в процессе, осознанно к этому подойти, обработать, послушать, что-то доделать, усовершенствовать, но говорить, что оно тебе в полной мере принадлежит и тобой единственным измыслено — это очень большая неправда. Мы себе представляем стихотворение как результат некоторого мыслительного усилия: то есть сидел бородатый человек, которого посетила бессмертная идея, и тогда он облек ее… Вообще, нет. Мне кажется, самые гениальные люди большей частью идут вслед за языком. Начинается какая-то мелодия, очень странное сочетание звуков, очень шершавая фактура, которая тебе нравится, внутри текста, и на нее уже нанизывается сюжет, идея и смысл. Именно поэтому за рождением стиха так интересно наблюдать. Поль Валери, кажется, говорил, что плохие поэты идут от мысли к языку, а хорошие идут от языка к мысли. Язык сам по себе все уже умеет, он просто выбирает через тебя, как состояться. Половина экспертного сообщества скажет, что до сих пор со мной этого так и не случилось, потому что они до сих пор обсуждают на четвертой моей книжке: под Бродского или под Быкова это написано. Это все, что их интересует. Ты в любом случае занимаешься освоением разных языков, поскольку языки поэзии бесконечно разнообразны. Ты девятнадцатилетним зачитался Маяковским и не вполне отдаешь себе отчет, что ты эпигонствуешь и подражаешь. Это как новый язык, например, итальянский или греческий, укладывается в тебе и прорастает какими-то своими внутренними ассоциативными связями. Ты по-другому не можешь писать, потому что ты учишь это. Потом это как-то в тебе оседает. За свою недолгую литераторскую карьеру я перебыла эпигоном всех: Цветаевой, Маяковского, Бродского, Херсонского, Гребенщикова… На самом деле так и происходит процесс обучения в этой странной сфере, потому что чем больше ты читаешь, тем больше ты осваиваешь формул, тем больше ты умеешь и вырабатываешь то, что в итоге станет твоим собственным языком. Добилась ли я того, что появился мой собственный язык? Я не знаю. Написана ли моя лучшая книжка к этому моменту? Точно нет. От половины собственных текстов, уже широко разошедшихся повсюду, я бы с удовольствием избавилась навсегда, потому что они написаны другим человеком, прошло много лет. И мне жаль, что именно их цитируют, когда хотят доказать, что я никто, и звать меня никак, и я ничего не умею. Естественно, легче всего вытащить какой-нибудь старый текст, они все очень удобно лежат в открытом доступе, и сказать: «Ну, посмотрите, это же ерунда». Да, это ерунда, я даже не спорю. Это было довольно беспомощно, но кто из нас в семнадцать лет умел по-другому? Я нарушаю очень много правил — Много душевных сил уходит на то, чтобы не то что оправдаться, но находиться в бесконечной внутренней полемике? Со мной, видимо, это попало в какую-то детскую историю про то, что мне очень нужна похвала, потому что моя мама придерживалась строгих советских правил: детей не хвалят никогда, чтобы не зазнавались. Видимо, мне нужно было одобрение, мне было очень одиноко в том, что я выбрала делать, и я долго не встречала никакого ответного движения. У меня не было наставника, не было человека, как «старик Державин нас заметил и, в гроб сходя, благословил». Я вообще не понимала очень долго: то, что я делаю, это что-то или ничто? Я пойду этим путем или это всегда будет какой-то моей возможностью подышать чистым кислородом, а заниматься я буду чем-то совершенно другим? Первая шквальная ненависть, которая на меня обрушилась в 21 год, когда вышла моя первая книжка, меня так оглушила, что я продолжаю еще полжизни за это оправдываться и говорить: «Ребята, правда, я же не такое зло, я на самом деле что-то могу. У меня же, правда, что-то получается. Вот посмотрите, может быть, вот это? Я сразу вспоминаю фильм «Бродский — не поэт», который мой друг Николай Картозия снял для Первого канала. Там есть потрясающий момент, который я постоянно воспроизвожу в памяти: сидит такой дед глубокий, который подписал документы на высылку Бродского за 24 часа из страны. У него спрашивают: «Скажите, вы знаете, что дальше произошло? Это не советский человек, я не жалею ни о чем». Человек из КГБ был до последнего уверен, что он совершил правильный поступок. Его ничто не убедило. Естественно, он никогда в жизни не держал ни одной его книжки в руках. Бродский стал Бродским, но не убедил Филиппа Бобкова в том, что его не надо было высылать из страны. Я могу долететь до Луны и обратно, но нет способа убедить людей, которые пишут из года в год, что я — «поэт-песенник, обчитавшийся классиков», что это не так. Они не смогут переодеть себе глаза и прочитать мои стихи по-другому. Надо оставить эти попытки, но внутри есть чувство, что это позорное недоразумение нужно как-то разрешить. Так бывает, когда вы с хорошим человеком друг друга не поняли, и вот у тебя есть возможность что-то переобъяснить ему. Я нарушаю очень много правил. Поэтические книжки не продаются тиражом 150 тысяч экземпляров суммарно. У меня одна 40 тысяч экземпляров, другая 50, и детской сейчас продано 30 тысяч экземпляров за полтора года. Люди не собирают две тысячи человек в МДМ на поэтический концерт, в котором ничего, кроме стихов, не происходит. Не выходят стриптизерши, танцовщицы, карнавал, Рио-де-Жанейро, не танцуют дети — ничего этого нет, просто стихи человек читает, и к нему приходят две тысячи человек слушать. Это непонятно. К сожалению, внутри некоторой системы отношений, условностей, конвенций и договоренностей, сложившихся в литературе, я не вписываюсь никуда. Со мной непонятно, что делать. Они до сих пор не могут сформулировать ни одной внятной эстетической претензии. На концерте. Он говорит это в подборке к восьми текстам о смерти, причем кажется, что он даже не читал эти восемь стихотворений, он просто написал так, потому что ему кто-то по телефону что-то пересказал. У меня в текстах упоминаются другие города и страны, а советский человек не может путешествовать, он должен сидеть на даче в Переделкине, горько пить и пускать слезу. Я как-то не так живу.
Вера Полозкова: биография
- Вера Николаевна Полозкова
- Нос судьбы: поэт Вера Полозкова о Вере — матери троих детей
- Вера Полозкова: Я нарушаю очень много правил | Правмир
- Вера Полозкова - биография, личная жизнь, стихи, фото, библиография, слухи и последние новости 2018
- Детство и юность
Вера Полозкова
Вера Полозкова покинула Россию в марте 2022 года. Вера Полозкова приехала в солнечный Белград. Известная поэтесса современности Вера Полозкова этой весной перестала секретничать в связи со своей третьей беременностью. В 2014 году Вера Полозкова вышла замуж за бас-гитариста своего коллектива Александра Бганцева. Известная поэтесса и драматург Полозкова Вера Николаевна появилась на свет в 1986 году в Москве.
Вера Николаевна Полозкова: биография, карьера и личная жизнь
У меня одна 40 тысяч экземпляров, другая 50. Люди не собирают две тысячи человек в МДМ на поэтический концерт, в котором ничего, кроме стихов, не происходит. Не выходят стриптизерши, танцовщицы, карнавал, Рио-де-Жанейро, не танцуют дети — ничего этого нет, просто стихи человек читает, и к нему приходят две тысячи человек слушать». А еще Вера выходит на театральную сцену, приняв участие в интерактивной постановке Георга Жено под названием «Общество анонимных художников». Чтобы перевести дух и встретить новый, 2009-й, Вера Полозкова впервые отправляется в Индию и влюбляется в эту страну со страшной силой.
После её примеру последовали и другие поэты современности. Помимо этого, Вера участвует в других проектах, где за основу взяты театральные постановки - «Театр. Полозкова пишет стихи и ставит по ним спектакли, например: "Стихи о Москве" и "Стихи о любви". Молодой женщиной уже получены такие поэтические и литературные награды, как: им. Риммы Казаковой и "Неформат". Автор стихов также попала в номинацию на премию "Парабола" от фонда Андрея Вознесенского.
Вера Полозкова читает свои стихи из сборника Однажды даже глянцевый журнал Glamour её сделал женщиной года. Вере Полозковой, кроме всего прочего, посчастливилось стать номинантом премии "Степной волк".
Просто сейчас все обострилось, и их внутренняя эмиграция превратилась во внешнюю. Полозкова не Бунин, конечно, который, бедный, за границей сначала молился за Гитлера, а потом перестал и начал желать победы Сталину… Но знаете, вот у нас сейчас на восьмой Филатов Фест пришли две с половиной тысячи заявок и длинный список сформирован из ста человек. И это сильные поэты. А уж из них человек двадцать вообще гении. Просто их никто не раскручивает.
Это уникальный исторический опыт», — призналась Полозкова.
Она пояснила, что еще год назад не могла подумать о том, что вскоре произойдет и как кардинально изменится ее жизнь. Это всё очень горько, но не самое лютое, что происходит. Потому что тектонические плиты с таким грохотом и треском расходятся, что твоя частная история меркнет на этом фоне», — заверила поэтесса. Звезда намерена обеспечить их безопасность и дать им хорошее образование, что очень непросто в сложившейся ситуации.