Музыка. Новости и СМИ. Обучение. Подкасты.
"Алые паруса"
| Краткая история создания повести "Алые паруса" Александра Грина | Какой Смысл | Алые паруса Жанр: феерия Автор: Александр Грин Язык оригинала: русский Год написания. |
| Издания и произведения | В одной из черновых тетрадей писателя, заметки которой можно отнести к концу 1917-го года, Грин приводит список тех произведений, которые хотел бы написать, среди них и «Алые паруса». |
Краткая история создания повести «Алые паруса» Александра Грина
После смерти жены мужчина в одиночку занимается воспитанием дочки. Местные жители не любят Лонгрена, поэтому отец и дочь живут уединённо. Как-то раз маленькая Ассоль играет с корабликом с алыми парусами. К девочке подходит старый сказочник. Он заверяет её, что в будущем Ассоль увидит в море точно такой же корабль. На нём приплывёт прекрасный принц, который увезёт девушку в чудесную страну. Дочь Лонгрена верит сказочнику. С тех пор она каждый день приходит к берегу, чтобы узнать, виднеются ли на горизонте обещанные ей алые паруса. Вскоре мечта Ассоль становится известна всем местным.
За свою жизнь Александр Грин написал более 400 произведений, но самое любимое и известное — это сказочная феерия «Алые паруса».
Книга пользовалась народной любовью. Она стала своеобразным символом непоколебимой веры, возвышенной мечты и чуда, совершённого собственными руками. Идея написать романтичную книгу у писателя возникла ещё в 1916 году. Бродя по Питеру, Грин остановился у витрины магазина, где за стеклом красовался игрушечный кораблик с белыми парусами. Он был воздушным, необыкновенно красивым, но писателю показалось, что в нём чего-то не хватает. Воображение подсказывало, что паруса алого цвета, цвета любви и надежды больше подойдут для его будущего произведения, которое давно «крутилось» в голове. Черновик повести окончательно сформирован Грином в 1920 году. В последующие годы он дописывал книгу, внося изменения.
Первая — затрагивает проблемы психологии творчества: игрушка в окне магазина становится импульсом для написания героем истории об Ассоль и Грэе. Во второй книге Грин обозначает проблему восприятия, ассоциаций и рассказывает историю Ассоль. Описание внутренней жизни героя. Окно с игрушками. Ощущение себя одиноким в мире действительности и стремление соединения с нею единственно доступным путём — творчества, — толчок к нему. Ожидание прихода любовницы и боязнь не додумать, что написать. Хлопоты по хозяйству. Временное бессилие. Боязнь слова. Внешние условия благополучной работы. Воспоминание об игрушке в окне — импульс. Книга 2-я. Как текла жизнь. Глаз бессознательно отбрасывает лишнее; делая из видимого ряд совершенных картин.
Чтобы отзыв был опубликован, он должен соответствовать нескольким простым правилам: 1. Мы хотим увидеть ваш уникальный опыт На странице книги мы опубликуем уникальные отзывы, которые написали лично вы о конкретной прочитанной вами книге. Общие впечатления о работе издательства, авторах, книгах, сериях, а также замечания по технической стороне работы сайта вы можете оставить в наших социальных сетях или обратиться к нам по почте support ast. Мы за вежливость Если книга вам не понравилась, аргументируйте, почему. Мы не публикуем отзывы, содержащие нецензурные, грубые, чисто эмоциональные выражения в адрес книги, автора, издательства или других пользователей сайта. Ваш отзыв должно быть удобно читать Пишите тексты кириллицей, без лишних пробелов или непонятных символов, необоснованного чередования строчных и прописных букв, старайтесь избегать орфографических и прочих ошибок.
Отзывы: 35
- Краткое содержание: «Алые паруса» - ReadRate
- Краткая история создания повести «Алые паруса» Александра Грина
- Большое плавание: какой путь прошли «Алые паруса»
- Александр Грин. Романы
- Алые паруса (повесть)
- Очень краткое содержание
Грин Александр - Алые паруса
Поначалу действие «Алых парусов» должно было происходить в послереволюционном Петрограде, который в годы сочинения повести влачил жалкое. Иллюстрация к повести Александра Грина «Алые паруса». Александр Степанович Грин всегда открыта к бесплатному чтению онлайн. Повесть "Алые паруса написал российский писатель Александр Грин.
История о сбывшейся мечте: 100 лет феерии Александра Грина «Алые паруса»
| Алые паруса — Грин А.С. | Повесть "Алые Паруса" создавалась русским писателем Александром Грином целых пять лет. |
| Краткое содержание «Алые паруса» | Именно Нине Грин посвятил свою феерию «Алые паруса», над которой работал с 1916 по 1922 год. |
История праздника «Алые паруса»
Первые заметки, относящиеся к "Алым парусам", Александр Грин начал делать в 1916 году. прочли про то, как автор золотую цепочку стырил, а потом пропил ее в борделе; прочли, какой Грэй. Александр Степанович Грин всегда открыта к бесплатному чтению онлайн. Алые паруса - читать детские народные сказки на сайте РуСтих.
Стрелял в подругу, телеграфировал о своей смерти: как жил автор «Алых парусов» Александр Грин
Одним из первых, кто написал песню, посвящённую повести Александра Грина «Алые паруса», стал российский бард, писатель, педагог Владимир Ланцберг. Свою самую знаменитую книгу «Алые паруса» Грин начал писать в 1916 году. Если бы Грин умер, оставив нам только одну свою поэму в прозе «Алые паруса», то и этого было бы довольно, чтобы поставить его в ряды замечательных писателей, тревожащих человеческое сердце призывом к совершенству. Вот как начинается написанный в одно время с «Алыми парусами» рассказ «Корабли в Лиссе», который сам Грин считал одним из самых удачных своих произведений.
Повести Александра Грина «Алые паруса» исполнилось 100 лет
Язык: Русский В нашем новом проекте вы найдете как книги из "золотого фонда" классической русской литературы, так и редкие, почти забытые, произведения авторов, оставшихся в тени своих великих современников. Эти книги не утратили самобытной актуальности, сегодня, как и сто лет назад, они определяют пути русской культуры, ищут ответы на "проклятые вопросы".
Она прибавила, что Меннерс соглашался дать денег, но требовал за это любви. Мери ничего не добилась. В этот вечер была холодная, ветреная погода; рассказчица напрасно уговаривала молодую женщину не ходить в Лисс к ночи. Взад и вперед от приморской деревни в город составляло не менее трех часов скорой ходьбы, но Мери не послушалась советов рассказчицы. Заложу колечко, и кончено». Она сходила, вернулась, а на другой день слегла в жару и бреду; непогода и вечерняя изморось сразила ее двухсторонним воспалением легких, как сказал городской врач, вызванный добросердной рассказчицей. Через неделю на двуспальной кровати Лонгрена осталось пустое место, а соседка переселилась в его дом нянчить и кормить девочку. Ей, одинокой вдове, это было не трудно.
Лонгрен поехал в город, взял расчет, простился с товарищами и стал растить маленькую Ассоль. Пока девочка не научилась твердо ходить, вдова жила у матроса, заменяя сиротке мать, но лишь только Ассоль перестала падать, занося ножку через порог, Лонгрен решительно объявил, что теперь он будет сам все делать для девочки, и, поблагодарив вдову за деятельное сочувствие, зажил одинокой жизнью вдовца, сосредоточив все помыслы, надежды, любовь и воспоминания на маленьком существе. Десять лет скитальческой жизни оставили в его руках очень немного денег. Он стал работать. Скоро в городских магазинах появились его игрушки — искусно сделанные маленькие модели лодок, катеров, однопалубных и двухпалубных парусников, крейсеров, пароходов — словом, того, что он близко знал, что, в силу характера работы, отчасти заменяло ему грохот портовой жизни и живописный труд плаваний. Этим способом Лонгрен добывал столько, чтобы жить в рамках умеренной экономии. Малообщительный по натуре, он после смерти жены стал еще замкнутее и нелюдимее. По праздникам его иногда видели в трактире, но он никогда не присаживался, а торопливо выпивал за стойкой стакан водки и уходил, коротко бросая по сторонам: «да», «нет», «здравствуйте», «прощай», «помаленьку» — на все обращения и кивки соседей. Гостей он не выносил, тихо спроваживая их не силой, но такими намеками и вымышленными обстоятельствами, что посетителю не оставалось ничего иного, как выдумать причину, не позволяющую сидеть дольше.
Сам он тоже не посещал никого; таким образом меж ним и земляками легло холодное отчуждение, и будь работа Лонгрена — игрушки — менее независима от дел деревни, ему пришлось бы ощутительнее испытать на себе последствия таких отношений. Товары и съестные припасы он закупал в городе — Меннерс не мог бы похвастаться даже коробком спичек, купленным у него Лонгреном. Он делал также сам всю домашнюю работу и терпеливо проходил несвойственное мужчине сложное искусство ращения девочки. Ассоль было уже пять лет, и отец начинал все мягче и мягче улыбаться, посматривая на ее нервное, доброе личико, когда, сидя у него на коленях, она трудилась над тайной застегнутого жилета или забавно напевала матросские песни — дикие ревостишия [2]. В передаче детским голосом и не везде с буквой «р» эти песенки производили впечатление танцующего медведя, украшенного голубой ленточкой. В это время произошло событие, тень которого, павшая на отца, укрыла и дочь. Была весна, ранняя и суровая, как зима, но в другом роде.
Тихо будет плыть этот чудесный корабль, без криков и выстрелов; на берегу много соберется народу, удивляясь и ахая; и ты будешь стоять там. Корабль подойдёт величественно к самому берегу под звуки прекрасной музыки; нарядная, в коврах, в золоте и цветах, поплывёт от него быстрая лодка. Кого вы ищете? Тогда ты увидишь храброго красивого принца; он будет стоять и протягивать к тебе руки. Ты будешь там жить со мной в розовой глубокой долине. У тебя будет всё, что только ты пожелаешь; жить с тобой мы станем так дружно и весело, что никогда твоя душа не узнает слёз и печали». Он посадит тебя в лодку, привезёт на корабль, и ты уедешь навсегда в блистательную страну, где всходит солнце и где звёзды спустятся с неба, чтобы поздравить тебя с приездом». Местные ребята, узнав о мечте Ассоль, долгие годы будут называть её сумасшедшей. То-то же они удивятся, когда эта мечта воплотится в жизнь!.. Но где же, спросит читатель, в этой повести-феерии «двойное дно» и почему главная героиня — не лучший пример для подражания? Мужские разборки Во-первых, дело в том, что у жителей Каперны была вполне простая и понятная причина остерегаться Лонгрена. Этот положительный персонаж, тем не менее, обрёк на гибель другого человека — того самого Меннерса, который не дал денег покойной Мери. Вот как это произошло: «Шторм начался недавно; Меннерс забыл вывести лодку на песок. Он немедленно отправился к воде, где увидел на конце мола, спиной к нему стоявшего, куря, Лонгрена. На берегу, кроме их двух, никого более не было. Меннерс прошёл по мосткам до середины, спустился в бешено-плещущую воду и отвязал шкот; стоя в лодке, он стал пробираться к берегу, хватаясь руками за сваи. Весла он не взял, и в тот момент, когда, пошатнувшись, упустил схватиться за очередную сваю, сильный удар ветра швырнул нос лодки от мостков в сторону океана. Теперь даже всей длиной тела Меннерс не мог бы достичь самой ближайшей сваи. Ветер и волны, раскачивая, несли лодку в гибельный простор. Канат этот висел на случай причала в бурную погоду и бросался с мостков. Видишь, меня уносит; брось причал! Лонгрен молчал, спокойно смотря на метавшегося в лодке Меннерса, только его трубка задымила сильнее, и он, помедлив, вынул её из рта, чтобы лучше видеть происходящее.
Опасный волшебник, разумеется, не стал бы говорить так; она подошла ближе. Потом… Что говорить? Что бы ты тогда сделала? Иди, девочка, и не забудь того, что сказал тебе я меж двумя глотками ароматической водки и размышлением о песнях каторжников. Да будет мир пушистой твоей голове! Лонгрен работал в своем маленьком огороде, окапывая картофельные кусты. Подняв голову, он увидел Ассоль, стремглав бежавшую к нему с радостным и нетерпеливым лицом. Горячка мыслей мешала ей плавно передать происшествие. Далее шло описание наружности волшебника и — в обратном порядке — погоня за упущенной яхтой. Лонгрен выслушал девочку, не перебивая, без улыбки, и, когда она кончила, воображение быстро нарисовало ему неизвестного старика с ароматической водкой в одной руке и игрушкой в другой. Он отвернулся, но, вспомнив, что в великих случаях детской жизни подобает быть человеку серьезным и удивленным, торжественно закивал головой, приговаривая: — Так, так; по всем приметам, некому иначе и быть, как волшебнику. Хотел бы я на него посмотреть… Но ты, когда пойдешь снова, не сворачивай в сторону; заблудиться в лесу нетрудно. Бросив лопату, он сел к низкому хворостяному забору и посадил девочку на колени. Страшно усталая, она пыталась еще прибавить кое-какие подробности, но жара, волнение и слабость клонили ее в сон. Глаза ее слипались, голова опустилась на твердое отцовское плечо, мгновение — и она унеслась бы в страну сновидений, как вдруг, обеспокоенная внезапным сомнением, Ассоль села прямо, с закрытыми глазами и, упираясь кулачками в жилет Лонгрена, громко сказала: — Ты как думаешь, придет волшебниковый корабль за мной или нет? Много ведь придется в будущем увидеть тебе не алых, а грязных и хищных парусов: издали — нарядных и белых, вблизи — рваных и наглых. Проезжий человек пошутил с моей девочкой. Что ж?! Добрая шутка! Ничего — шутка! Смотри, как сморило тебя, — полдня в лесу, в чаще. А насчет алых парусов думай, как я: будут тебе алые паруса». Ассоль спала. Лонгрен, достав свободной рукой трубку, закурил, и ветер пронес дым сквозь плетень, в куст, росший с внешней стороны огорода. У куста, спиной к забору, прожевывая пирог, сидел молодой нищий. Разговор отца с дочерью привел его в веселое настроение, а запах хорошего табаку настроил добычливо. Мне, видишь, не хочется будить дочку. Проснется, опять уснет, а прохожий человек взял да и покурил. Зайди, если хочешь, попозже. Нищий презрительно сплюнул, вздел на палку мешок и разъяснил: — Принцесса, ясное дело. Вбил ты ей в голову эти заморские корабли! Эх ты, чудак-чудаковский, а еще хозяин! Пошел вон! Через полчаса нищий сидел в трактире за столом с дюжиной рыбаков. Сзади их, то дергая мужей за рукав, то снимая через их плечо стакан с водкой, — для себя, разумеется, — сидели рослые женщины с гнутыми бровями и руками круглыми, как булыжник. Нищий, вскипая обидой, повествовал: — И не дал мне табаку. Так как твоя участь выйти за принца. И тому, — говорит, — волшебнику — верь». Но я говорю: — «Буди, буди, мол, табаку-то достать». Так ведь он за мной полдороги бежал. О чем толкует? Рыбаки, еле поворачивая головы, растолковывали с усмешкой: — Лонгрен с дочерью одичали, а может, повредились в рассудке; вот человек рассказывает. Колдун был у них, так понимать надо. Они ждут — тетки, вам бы не прозевать! Через три дня, возвращаясь из городской лавки, Ассоль услышала в первый раз: — Эй, висельница! Посмотри-ка сюда! Красные паруса плывут! Девочка, вздрогнув, невольно взглянула из-под руки на разлив моря. Затем обернулась в сторону восклицаний; там, в двадцати шагах от нее, стояла кучка ребят; они гримасничали, высовывая языки. Вздохнув, девочка побежала домой. Грэй Если Цезарь находил, что лучше быть первым в деревне, чем вторым в Риме, то Артур Грэй мог не завидовать Цезарю в отношении его мудрого желания. Он родился капитаном, хотел быть им и стал им. Огромный дом, в котором родился Грэй, был мрачен внутри и величественен снаружи. К переднему фасаду примыкали цветник и часть парка. Лучшие сорта тюльпанов — серебристо-голубых, фиолетовых и черных с розовой тенью — извивались в газоне линиями прихотливо брошенных ожерелий. Старые деревья парка дремали в рассеянном полусвете над осокой извилистого ручья. Ограда замка, так как это был настоящий замок, состояла из витых чугунных столбов, соединенных железным узором. Каждый столб оканчивался наверху пышной чугунной лилией; эти чаши по торжественным дням наполнялись маслом, пылая в ночном мраке обширным огненным строем. Отец и мать Грэя были надменные невольники своего положения, богатства и законов того общества, по отношению к которому могли говорить «мы». Часть их души, занятая галереей предков, мало достойна изображения, другая часть — воображаемое продолжение галереи — начиналась маленьким Грэем, обреченным по известному, заранее составленному плану прожить жизнь и умереть так, чтобы его портрет мог быть повешен на стене без ущерба фамильной чести. В этом плане была допущена небольшая ошибка: Артур Грэй родился с живой душой, совершенно не склонной продолжать линию фамильного начертания. Эта живость, эта совершенная извращенность мальчика начала сказываться на восьмом году его жизни; тип рыцаря причудливых впечатлений, искателя и чудотворца, т. В таком виде он находил картину более сносной. Увлеченный своеобразным занятием, он начал уже замазывать и ноги распятого, но был застигнут отцом. Старик снял мальчика со стула за уши и спросил: — Зачем ты испортил картину? Я этого не хочу. В ответе сына Лионель Грэй, скрыв под усами улыбку, узнал себя и не наложил наказания. Грэй неутомимо изучал замок, делая поразительные открытия. Так, на чердаке он нашел стальной рыцарский хлам, книги, переплетенные в железо и кожу, истлевшие одежды и полчища голубей. В погребе, где хранилось вино, он получил интересные сведения относительно лафита, мадеры, хереса. Здесь, в мутном свете остроконечных окон, придавленных косыми треугольниками каменных сводов, стояли маленькие и большие бочки; самая большая, в форме плоского круга, занимала всю поперечную стену погреба, столетний темный дуб бочки лоснился как отшлифованный. Среди бочонков стояли в плетеных корзинках пузатые бутыли зеленого и синего стекла. На камнях и на земляном полу росли серые грибы с тонкими ножками: везде — плесень, мох, сырость, кислый, удушливый запах. Огромная паутина золотилась в дальнем углу, когда, под вечер, солнце высматривало ее последним лучом. В одном месте было зарыто две бочки лучшего Аликанте, какое существовало во время Кромвеля, и погребщик, указывая Грэю на пустой угол, не упускал случая повторить историю знаменитой могилы, в которой лежал мертвец, более живой, чем стая фокстерьеров. Начиная рассказ, рассказчик не забывал попробовать, действует ли кран большой бочки, и отходил от него, видимо, с облегченным сердцем, так как невольные слезы чересчур крепкой радости блестели в его повеселевших глазах. Там лежит такое вино, за которое не один пьяница дал бы согласие вырезать себе язык, если бы ему позволили хватить небольшой стаканчик. В каждой бочке сто литров вещества, взрывающего душу и превращающего тело в неподвижное тесто. Его цвет темнее вишни, и оно не потечет из бутылки. Оно густо, как хорошие сливки. Оно заключено в бочки черного дерева, крепкого, как железо. На них двойные обручи красной меди. На обручах латинская надпись: «Меня выпьет Грэй, когда будет в раю». Эта надпись толковалась так пространно и разноречиво, что твой прадедушка, высокородный Симеон Грэй, построил дачу, назвал ее «Рай», и думал таким образом согласить загадочное изречение с действительностью путем невинного остроумия. Но что ты думаешь? Он умер, как только начали сбивать обручи, от разрыва сердца, — так волновался лакомый старичок. С тех пор бочку эту не трогают. Возникло убеждение, что драгоценное вино принесет несчастье. В самом деле, такой загадки не задавал египетский сфинкс. Правда, он спросил одного мудреца: — «Съем ли я тебя, как съедаю всех? Скажи правду, останешься жив», но и то, по зрелом размышлении… — Кажется, опять каплет из крана, — перебивал сам себя Польдишок, косвенными шагами устремляясь в угол, где, укрепив кран, возвращался с открытым, светлым лицом. Хорошо рассудив, а главное, не торопясь, мудрец мог бы сказать сфинксу: «Пойдем, братец, выпьем, и ты забудешь об этих глупостях». Выпьет, когда умрет, что ли? Следовательно, он святой, следовательно, он не пьет ни вина, ни простой водки. Допустим, что «рай» означает счастье. Но раз так поставлен вопрос, всякое счастье утратит половину своих блестящих перышек, когда счастливец искренно спросит себя: рай ли оно? Вот то-то и штука. Чтобы с легким сердцем напиться из такой бочки и смеяться, мой мальчик, хорошо смеяться, нужно одной ногой стоять на земле, другой — на небе. Есть еще третье предположение: что когда-нибудь Грэй допьется до блаженно-райского состояния и дерзко опустошит бочечку. Но это, мальчик, было бы не исполнение предсказания, а трактирный дебош. Убедившись еще раз в исправном состоянии крана большой бочки, Польдишок сосредоточенно и мрачно заканчивал: — Эти бочки привез в 1793 году твой предок, Джон Грэй, из Лиссабона, на корабле «Бигль»; за вино было уплачено две тысячи золотых пиастров. Надпись на бочках сделана оружейным мастером Вениамином Эльяном из Пондишери. Бочки погружены в грунт на шесть футов и засыпаны золой из виноградных стеблей. Этого вина никто не пил, не пробовал и не будет пробовать. Вот рай!.. Он у меня, видишь? Нежная, но твердых очертаний ладонь озарилась солнцем, и мальчик сжал пальцы в кулак. То тут, то опять нет… Говоря это, он то раскрывал, то сжимал руку и наконец, довольный своей шуткой, выбежал, опередив Польдишока, по мрачной лестнице в коридор нижнего этажа. Посещение кухни было строго воспрещено Грэю, но, раз открыв уже этот удивительный, полыхающий огнем очагов мир пара, копоти, шипения, клокотания кипящих жидкостей, стука ножей и вкусных запахов, мальчик усердно навещал огромное помещение. В суровом молчании, как жрецы, двигались повара; их белые колпаки на фоне почерневших стен придавали работе характер торжественного служения; веселые, толстые судомойки у бочек с водой мыли посуду, звеня фарфором и серебром; мальчики, сгибаясь под тяжестью, вносили корзины, полные рыб, устриц, раков и фруктов. Там на длинном столе лежали радужные фазаны, серые утки, пестрые куры: там свиная туша с коротеньким хвостом и младенчески закрытыми глазами; там — репа, капуста, орехи, синий изюм, загорелые персики. На кухне Грэй немного робел: ему казалось, что здесь всем двигают темные силы, власть которых есть главная пружина жизни замка; окрики звучали как команда и заклинание; движения работающих, благодаря долгому навыку, приобрели ту отчетливую, скупую точность, какая кажется вдохновением. Грэй не был еще так высок, чтобы взглянуть в самую большую кастрюлю, бурлившую подобно Везувию, но чувствовал к ней особенное почтение; он с трепетом смотрел, как ее ворочают две служанки; на плиту выплескивалась тогда дымная пена, и пар, поднимаясь с зашумевшей плиты, волнами наполнял кухню. Раз жидкости выплеснулось так много, что она обварила руку одной девушке. Кожа мгновенно покраснела, даже ногти стали красными от прилива крови, и Бетси так звали служанку , плача, натирала маслом пострадавшие места. Слезы неудержимо катились по ее круглому перепутанному лицу. Грэй замер. В то время, как другие женщины хлопотали около Бетси, он пережил ощущение острого чужого страдания, которое не мог испытать сам. Нахмурив брови, мальчик вскарабкался на табурет, зачерпнул длинной ложкой горячей жижи сказать кстати, это был суп с бараниной и плеснул на сгиб кисти. Впечатление оказалось не слабым, но слабость от сильной боли заставила его пошатнуться. Бледный, как мука, Грэй подошел к Бетси, заложив горящую руку в карман штанишек. Пойдем же! Он усердно тянул ее за юбку, в то время как сторонники домашних средств наперерыв давали служанке спасительные рецепты. Но девушка, сильно мучаясь, пошла с Грэем. Врач смягчил боль, наложив перевязку. Лишь после того, как Бетси ушла, мальчик показал свою руку. Этот незначительный эпизод сделал двадцатилетнюю Бетси и десятилетнего Грэя истинными друзьями. Она набивала его карманы пирожками и яблоками, а он рассказывал ей сказки и другие истории, вычитанные в своих книжках. Однажды он узнал, что Бетси не может выйти замуж за конюха Джима, ибо у них нет денег обзавестись хозяйством. Грэй разбил каминными щипцами свою фарфоровую копилку и вытряхнул оттуда все, что составляло около ста фунтов. Встав рано. Предводитель шайки разбойников Робин Гуд». Переполох, вызванный на кухне этой историей, принял такие размеры, что Грэй должен был сознаться в подлоге. Он не взял денег назад и не хотел более говорить об этом. Его мать была одною из тех натур, которые жизнь отливает в готовой форме. Она жила в полусне обеспеченности, предусматривающей всякое желание заурядной души, поэтому ей не оставалось ничего делать, как советоваться с портнихами, доктором и дворецким. Но страстная, почти религиозная привязанность к своему странному ребенку была, надо полагать, единственным клапаном тех ее склонностей, захлороформированных воспитанием и судьбой, которые уже не живут, но смутно бродят, оставляя волю бездейственной. Знатная дама напоминала паву, высидевшую яйцо лебедя. Она болезненно чувствовала прекрасную обособленность сына; грусть, любовь и стеснение наполняли ее, когда она прижимала мальчика к груди, где сердце говорило другое, чем язык, привычно отражающий условные формы отношений и помышлений. Так облачный эффект, причудливо построенный солнечными лучами, проникает в симметрическую обстановку казенного здания, лишая ее банальных достоинств; глаз видит и не узнает помещения: таинственные оттенки света среди убожества творят ослепительную гармонию. Знатная дама, чье лицо и фигура, казалось, могли отвечать лишь ледяным молчанием огненным голосам жизни, чья тонкая красота скорее отталкивала, чем привлекала, так как в ней чувствовалось надменное усилие воли, лишенное женственного притяжения, — эта Лилиан Грэй, оставаясь наедине с мальчиком, делалась простой мамой, говорившей любящим, кротким тоном те самые сердечные пустяки, какие не передашь на бумаге — их сила в чувстве, не в самих них. Она решительно не могла в чем бы то ни было отказать сыну. Она прощала ему все: пребывание в кухне, отвращение к урокам, непослушание и многочисленные причуды. Если он не хотел, чтобы подстригали деревья, деревья оставались нетронутыми, если он просил простить или наградить кого-либо, заинтересованное лицо знало, что так и будет; он мог ездить на любой лошади, брать в замок любую собаку; рыться в библиотеке, бегать босиком и есть, что ему вздумается. Его отец некоторое время боролся с этим, но уступил — не принципу, а желанию жены. Он ограничился удалением из замка всех детей служащих, опасаясь, что благодаря низкому обществу прихоти мальчика превратятся в склонности, трудно-искоренимые. В общем, он был всепоглощенно занят бесчисленными фамильными процессами, начало которых терялось в эпохе возникновения бумажных фабрик, а конец — в смерти всех кляузников. Кроме того, государственные дела, дела поместий, диктант мемуаров, выезды парадных охот, чтение газет и сложная переписка держали его в некотором внутреннем отдалении от семьи; сына он видел так редко, что иногда забывал, сколько ему лет. Таким образом, Грэй жил в своем мире. Он играл один — обыкновенно на задних дворах замка, имевших в старину боевое значение. Эти обширные пустыри, с остатками высоких рвов, с заросшими мхом каменными погребами, были полны бурьяна, крапивы, репейника, терна и скромнопестрых диких цветов. Грэй часами оставался здесь, исследуя норы кротов, сражаясь с бурьяном, подстерегая бабочек и строя из кирпичного лома крепости, которые бомбардировал палками и булыжником. Ему шел уже двенадцатый год, когда все намеки его души, все разрозненные черты духа и оттенки тайных порывов соединились в одном сильном моменте и тем получив стройное выражение стали неукротимым желанием. До этого он как бы находил лишь отдельные части своего сада — просвет, тень, цветок, дремучий и пышный ствол — во множестве садов иных, и вдруг увидел их ясно, все — в прекрасном, поражающем соответствии. Это случилось в библиотеке. Ее высокая дверь с мутным стеклом вверху была обыкновенно заперта, но защелка замка слабо держалась в гнезде створок; надавленная рукой, дверь отходила, натуживалась и раскрывалась. Когда дух исследования заставил Грэя проникнуть в библиотеку, его поразил пыльный свет, вся сила и особенность которого заключалась в цветном узоре верхней части оконных стекол. Тишина покинутости стояла здесь, как прудовая вода. Темные ряды книжных шкапов местами примыкали к окнам, заслонив их наполовину, между шкапов были проходы, заваленные грудами книг. Там — раскрытый альбом с выскользнувшими внутренними листами, там — свитки, перевязанные золотым шнуром; стопы книг угрюмого вида; толстые пласты рукописей, насыпь миниатюрных томиков, трещавших, как кора, если их раскрывали; здесь — чертежи и таблицы, ряды новых изданий, карты; разнообразие переплетов, грубых, нежных, черных, пестрых, синих, серых, толстых, тонких, шершавых и гладких. Шкапы были плотно набиты книгами. Они казались стенами, заключившими жизнь в самой толще своей. В отражениях шкапных стекол виднелись другие шкапы, покрытые бесцветно блестящими пятнами. Огромный глобус, заключенный в медный сферический крест экватора и меридиана, стоял на круглом столе. Обернувшись к выходу, Грэй увидел над дверью огромную картину, сразу содержанием своим наполнившую душное оцепенение библиотеки. Картина изображала корабль, вздымающийся на гребень морского вала. Струи пены стекали по его склону. Он был изображен в последнем моменте взлета. Корабль шел прямо на зрителя. Высоко поднявшийся бугшприт заслонял основание мачт. Гребень вала, распластанный корабельным килем, напоминал крылья гигантской птицы. Пена неслась в воздух. Паруса, туманно видимые из-за бакборта и выше бугшприта, полные неистовой силы шторма, валились всей громадой назад, чтобы, перейдя вал, выпрямиться, а затем, склоняясь над бездной, мчать судно к новым лавинам. Разорванные облака низко трепетали над океаном. Тусклый свет обреченно боролся с надвигающейся тьмой ночи. Но всего замечательнее была в этой картине фигура человека, стоящего на баке спиной к зрителю. Она выражала все положение, даже характер момента. Поза человека он расставил ноги, взмахнув руками ничего собственно не говорила о том, чем он занят, но заставляла предполагать крайнюю напряженность внимания, обращенного к чему-то на палубе, невидимой зрителю. Завернутые полы его кафтана трепались ветром; белая коса и черная шпага вытянуто рвались в воздух; богатство костюма выказывало в нем капитана, танцующее положение тела — взмах вала; без шляпы, он был, видимо, поглощен опасным моментом и кричал — но что? Видел ли он, как валится за борт человек, приказывал ли повернуть на другой галс или, заглушая ветер, звал боцмана? Не мысли, но тени этих мыслей выросли в душе Грэя, пока он смотрел картину. Вдруг показалось ему, что слева подошел, став рядом, неизвестный невидимый; стоило повернуть голову, как причудливое ощущение исчезло бы без следа. Грэй знал это. Но он не погасил воображения, а прислушался. Беззвучный голос выкрикнул несколько отрывистых фраз, непонятных, как малайский язык; раздался шум как бы долгих обвалов; эхо и мрачный ветер наполнили библиотеку. Все это Грэй слышал внутри себя. Он осмотрелся: мгновенно вставшая тишина рассеяла звучную паутину фантазии; связь с бурей исчезла. Грэй несколько раз приходил смотреть эту картину. Она стала для него тем нужным словом в беседе души с жизнью, без которого трудно понять себя. В маленьком мальчике постепенно укладывалось огромное море. Он сжился с ним, роясь в библиотеке, выискивая и жадно читая те книги, за золотой дверью которых открывалось синее сияние океана. Там, сея за кормой пену, двигались корабли. Часть их теряла паруса, мачты и, захлебываясь волной, опускалась в тьму пучин, где мелькают фосфорические глаза рыб. Другие, схваченные бурунами, бились о рифы; утихающее волнение грозно шатало корпус; обезлюдевший корабль с порванными снастями переживал долгую агонию, пока новый шторм не разносил его в щепки. Третьи благополучно грузились в одном порту и выгружались в другом; экипаж, сидя за трактирным столом, воспевал плавание и любовно пил водку. Были там еще корабли-пираты, с черным флагом и страшной, размахивающей ножами командой; корабли-призраки, сияющие мертвенным светом синего озарения; военные корабли с солдатами, пушками и музыкой; корабли научных экспедиций, высматривающие вулканы, растения и животных; корабли с мрачной тайной и бунтами; корабли открытий и корабли приключений. В этом мире, естественно, возвышалась над всем фигура капитана. Он был судьбой, душой и разумом корабля. Его характер определял досуга и работу команды. Сама команда подбиралась им лично и во многом отвечала его наклонностям. Он знал привычки и семейные дела каждого человека. Он обладал в глазах подчиненных магическим знанием, благодаря которому уверенно шел, скажем, из Лиссабона в Шанхай, по необозримым пространствам. Он отражал бурю противодействием системы сложных усилий, убивая панику короткими приказаниями; плавал и останавливался, где хотел; распоряжался отплытием и нагрузкой, ремонтом и отдыхом; большую и разумнейшую власть в живом деле, полном непрерывного движения, трудно было представить. Эта власть замкнутостью и полнотой равнялась власти Орфея. Такое представление о капитане, такой образ и такая истинная действительность его положения заняли, по праву душевных событий, главное место в блистающем сознании Грэя. Никакая профессия, кроме этой, не могла бы так удачно сплавить в одно целое все сокровища жизни, сохранив неприкосновенным тончайший узор каждого отдельного счастья. Опасность, риск, власть природы, свет далекой страны, чудесная неизвестность, мелькающая любовь, цветущая свиданием и разлукой; увлекательное кипение встреч, лиц, событий; безмерное разнообразие жизни, между тем как высоко в небе то Южный Крест, то Медведица, и все материки — в зорких глазах, хотя твоя каюта полна непокидающей родины с ее книгами, картинами, письмами и сухими цветами, обвитыми шелковистым локоном в замшевой ладанке на твердой груди. Осенью, на пятнадцатом году жизни, Артур Грэй тайно покинул дом и проник за золотые ворота моря. Вскорости из порта Дубельт вышла в Марсель шхуна «Ансельм», увозя юнгу с маленькими руками и внешностью переодетой девочки. Этот юнга был Грэй, обладатель изящного саквояжа, тонких, как перчатка, лакированных сапожков и батистового белья с вытканными коронами. В течение года, пока «Ансельм» посещал Францию, Америку и Испанию, Грэй промотал часть своего имущества на пирожном, отдавая этим дань прошлому, а остальную часть — для настоящего и будущего — проиграл в карты. Он хотел быть «дьявольским» моряком. Он, задыхаясь, пил водку, а на купаньи, с замирающим сердцем, прыгал в воду головой вниз с двухсаженной высоты. По-немногу он потерял все, кроме главного — своей странной летящей души; он потерял слабость, став широк костью и крепок мускулами, бледность заменил темным загаром, изысканную беспечность движений отдал за уверенную меткость работающей руки, а в его думающих глазах отразился блеск, как у человека, смотрящего на огонь. И его речь, утратив неравномерную, надменно застенчивую текучесть, стала краткой и точной, как удар чайки в струю за трепетным серебром рыб. Капитан «Ансельма» был добрый человек, но суровый моряк, взявший мальчика из некоего злорадства. В отчаянном желании Грэя он видел лишь эксцентрическую прихоть и заранее торжествовал, представляя, как месяца через два Грэй скажет ему, избегая смотреть в глаза: — «Капитан Гоп, я ободрал локти, ползая по снастям; у меня болят бока и спина, пальцы не разгибаются, голова трещит, а ноги трясутся. Все эти мокрые канаты в два пуда на весу рук; все эти леера, ванты, брашпили, тросы, стеньги и саллинги созданы на мучение моему нежному телу. Я хочу к маме». Выслушав мысленно такое заявление, капитан Гоп держал, мысленно же, следующую речь: — «Отправляйтесь куда хотите, мой птенчик. Если к вашим чувствительным крылышкам пристала смола, вы можете отмыть ее дома одеколоном «Роза-Мимоза». Этот выдуманный Гопом одеколон более всего радовал капитана и, закончив воображенную отповедь, он вслух повторял: — Да. Ступайте к «Розе-Мимозе». Между тем внушительный диалог приходил на ум капитану все реже и реже, так как Грэй шел к цели с стиснутыми зубами и побледневшим лицом. Он выносил беспокойный труд с решительным напряжением воли, чувствуя, что ему становится все легче и легче по мере того, как суровый корабль вламывался в его организм, а неумение заменялось привычкой. Случалось, что петлей якорной цепи его сшибало с ног, ударяя о палубу, что непридержанный у кнека канат вырывался из рук, сдирая с ладоней кожу, что ветер бил его по лицу мокрым углом паруса с вшитым в него железным кольцом, и, короче сказать, вся работа являлась пыткой, требующей пристального внимания, но, как ни тяжело он дышал, с трудом разгибая спину, улыбка презрения не оставляла его лица. Он молча сносил насмешки, издевательства и неизбежную брань, до тех пор пока не стал в новой сфере «своим», но с этого времени неизменно отвечал боксом на всякое оскорбление. Однажды капитан Гоп, увидев, как он мастерски вяжет на рею парус, сказал себе: «Победа на твоей стороне, плут». Когда Грэй спустился на палубу, Гоп вызвал его в каюту и, раскрыв истрепанную книгу, сказал: — Слушай внимательно! Брось курить! Начинается отделка щенка под капитана. И он стал читать — вернее, говорить и кричать — по книге древние слова моря. Это был первый урок Грэя. В течение года он познакомился с навигацией, практикой, кораблестроением, морским правом, лоцией и бухгалтерией. Капитан Гоп подавал ему руку и говорил: «Мы». В Ванкувере Грэя поймало письмо матери, полное слез и страха. Он ответил: «Я знаю. Но если бы ты видела, как я; посмотри моими глазами. Если бы ты слышала, как я: приложи к уху раковину: в ней шум вечной волны; если бы ты любила, как я — в твоем письме я нашел бы, кроме любви и чека, — улыбку…» И он продолжал плавать, пока «Ансельм» не прибыл с грузом в Дубельт, откуда, пользуясь остановкой, двадцатилетний Грэй отправился навестить замок. Все было то же кругом; так же нерушимо в подробностях и в общем впечатлении, как пять лет назад, лишь гуще стала листва молодых вязов; ее узор на фасаде здания сдвинулся и разросся. Слуги, сбежавшиеся к нему, обрадовались, встрепенулись и замерли в той же почтительности, с какой, как бы не далее как вчера, встречали этого Грэя. Ему сказали, где мать; он прошел в высокое помещение и, тихо прикрыв дверь, неслышно остановился, смотря на поседевшую женщину в черном платье. Она стояла перед распятием: ее страстный шепот был звучен, как полное биение сердца. Затем было сказано: — «и мальчику моему…» Тогда он сказал: — «Я …» Но больше не мог ничего выговорить. Мать обернулась.
Где в повести «Алые паруса» описан Севастополь
Она звала и торопила… Это книга удивительной любви к людям, доброты, мудрости и печали». В 1916 году у Грина возник замысел повести о «корабле с красными парусами», который должен разрешить «некое длительное несчастье или ожидание». Однажды он увидел в витрине магазина игрушек кораблик и подумал о том, какой могла бы стать история, если бы парус был алым — не красным, а именно алым, «потому что в алом есть яркое ликование». Потом грянула революция, началась Гражданская война, во время которой Грин был призван в Красную армию связистом и тяжело переболел сыпным тифом. Но во всех этих суровых испытаниях он не расставался с рукописью о чудесном корабле, которую называл «живая мечта». Максим Горький выхлопотал ему место в петроградском Доме искусств на Мойке — писательском общежитии. Комнатушка с окном во двор была тесной, тёмной и холодной, в ней не было ничего, кроме железной кровати, покрытой вытертым половичком и изношенной шинелью вместо одеяла, убогого стола и ободранного кресла. Именно тут измождённый болезнью, одинокий и угрюмый с виду писатель создал удивительную книгу, почти сто лет дарящую людям веру в жизнь и любовь. Поэт Всеволод Рождественский, живший по соседству, вспоминал: «Грин жил в полном смысле слова отшельником, нелюдимом… С утра садился он за свой стол, работал яростно, ожесточённо, а затем вскакивал, нервно ходил по комнате, чтобы согреться, растирал коченеющие пальцы и снова возвращался к рукописи.
Мы часто слышали его шаги за стеной, и по их ритму можно было догадаться, как идёт у него дело… Хождение прерывалось паузами долгого молчания. Грин писал». Ещё продолжалась Гражданская война, в стране царили разруха и голод, когда Грин в декабре 1920 года окончил «Алые паруса». В мае 1922 года в газете «Вечерний телеграф» был опубликован отрывок из повести, а в 1923 году она вышла отдельной книгой.
Судьба привела его в Лисс, в полутора часах ходьбы от которого находилась Каперна. С наступлением темноты вместе с матросом Летикой Грэй, взяв удочки, отплыл на лодке в поисках подходящего для рыбной ловли места.
Под обрывом за Каперной они оставили лодку и развели костер. Летика отправился ловить рыбу, а Грэй улегся у костра. Утром он пошел побродить, как вдруг в зарослях увидел спящую Ассоль. Он долго разглядывал поразившую его девушку, а уходя, снял с пальца старинное кольцо и надел на её мизинец. Затем они с Летикой дошли до трактира Меннерса, где теперь хозяйничал молодой Хин Меннерс. Он рассказал, что Ассоль — полоумная, мечтающая о принце и корабле с алыми парусами, что её отец — виновник гибели старшего Меннерса и ужасный человек.
Сомнения в правдивости этих сведений усилились, когда пьяный угольщик заверил, что трактирщик врет. Грэй и без посторонней помощи успел кое-что понять в этой необыкновенной девушке. Она знала жизнь в пределах своего опыта, но сверх того видела в явлениях смысл иного порядка, делая множество тонких открытий, непонятных и ненужных жителям Каперны. Капитан во многом был и сам таким же, немного не от мира сего. Он отправился в Лисс и отыскал в одной из лавок алый шелк. В городе он встретил старого знакомого — бродячего музыканта Циммера — и попросил к вечеру прибыть на «Секрет» со своим оркестром.
Алые паруса привели в недоумение команду, как и приказ продвинуться к Каперне. Тем не менее утром «Секрет» вышел под алыми парусами и к полудню уже был в виду Каперны. Ассоль была потрясена зрелищем белого корабля с алыми парусами, с палубы которого лилась музыка. Она бросилась к морю, где уже собрались жители Каперны.
Хмурый, замкнутый, молчаливый человек. Стал изгоем в обществе после того, как наказал виновного в смерти жены: не стал его спасать из штормового моря. Зарабатывал на продаже игрушек, которые мастерил сам. Любит дочь и готов на все, лишь бы ей жилось легче. В общении с Ассоль видны его доброта и мягкость.
Ассоль — дочь Лонгрена, главная героиня. Читатель видит ее взросление от рождения примерно до 17-20 лет. В раннем детстве получает от собирателя сказок предсказание, в которое верит долгие годы, отчего ее считают сумасшедшей. Становится изгоем из-за отца, но терпеливо сносит их вынужденное одиночество вдвоем. Умная, добрая, чувствительная, начитанная девушка. Красива той красотой, какую не любят на ее родине, в Каперне. Дожидается принца и становится его женой. Героиня «не такая, как все», что сразу роднит ее с Грэем. Артур Грэй — наследник богатого рода, который мечтал стать капитаном и стал им.
Предпочел роскошной жизни приключения и опасности. Увидев Ассоль случайно, сразу понимает, что ее с ним объединяет родство душ и непохожесть на других, отчужденность от общества. Узнав о предсказании, данном Ассоль, выполняет его, изготовляя алые паруса для своего корабля «Секрет». Увозит девушку и ее отца из Каперны, где Ассоль встречала лишь осуждение и оскорбления. Фактически — спасает девушку от злобного общества, не простившего ей непохожесть на них. Эгль — старик, собиратель сказок и песен, предсказавший Ассоль ее прекрасную судьбу. Человек, сразу увидевший в лице малышки светлое будущее. Литературные приемы Язык произведения насыщен эпитетами, метафорами и символами. Иногда автор намеренно уходит от простоты в изысканные фразы.
Сказочные мотивы — встреча Ассоль с «волшебником», предсказание, само ожидание корабля с принцем долгие годы, разговоры Ассоль с растениями и животными. Антитеза контраст — Ассоль живет в мире, где ее любит отец, но ненавидят жители селения; девушку считают сумасшедшей и глупой, а она умна и здорова; Ассоль живет в бедности, а Грэй богат. Художественная детализация — автор часто заостряет внимание на деталях, чтобы добиться более выпуклой и яркой визуализации текста. Символика алого цвета встречается на протяжении всего произведения, олицетворяет радость, ликование, воплощение мечты эпизод с выбором шелка для парусов, описание рассвета и др. Звуковая насыщенность текста — описание многочисленных звуков: от музыки до жужжания насекомого. Образ природы пейзаж в движении — картины природы очень выразительны и сменяют одна другую. Конфликт произведения Главный конфликт произведения — противопоставление общества и людей, которых оно не понимает, а потому отвергает. Таковы Лонгрен и Ассоль. Они живут своей жизнью, имея смелость не поддаваться унынию, не пытаться подстроиться и стать такими же, как все.
Финал повести воплощает идею справедливости: счастья и радости заслуживает тот, кто в него верит и стремится к нему. О фильме «Алые паруса» — советский художественный фильм, снятый в 1961 году на киностудии «Мосфильм» в постановке Александра Птушко. Фильм стал первой полнометражной звуковой экранизацией одноимённой повести-феерии Александра Грина. Роль Ассоль стала кинодебютом шестнадцатилетней московской школьницы Анастасии Вертинской. Широкоэкранная версия вышла в прокат 7 июня 1961 года, обычная — 21 августа. Кинолента собрала 22,6 миллионов зрителей, став одним из лидеров советского проката. Режиссёр Режиссер фильма Александр Птушко. Родился 8 21 апреля 1899 года в Орехово-Зуево Московской губернии. С 1919 по 1921 год обучался на актёрском отделении Государственного театрального училища, с 1921 по 1924 год — в Государственной мастерской кинонатурщиков впоследствии — ВГИК.
В 1924—1926 годы — актёр кинофабрик «Госкино» и «Совкино». С 1926 года — ассистент режиссёра, затем режиссёр киностудий «Чувашкино», «Совкино», «Мосфильм».
Но во всех этих суровых испытаниях он не расставался с рукописью о чудесном корабле, которую называл «живая мечта». Максим Горький выхлопотал ему место в петроградском Доме искусств на Мойке — писательском общежитии. Комнатушка с окном во двор была тесной, тёмной и холодной, в ней не было ничего, кроме железной кровати, покрытой вытертым половичком и изношенной шинелью вместо одеяла, убогого стола и ободранного кресла. Именно тут измождённый болезнью, одинокий и угрюмый с виду писатель создал удивительную книгу, почти сто лет дарящую людям веру в жизнь и любовь. Поэт Всеволод Рождественский, живший по соседству, вспоминал: «Грин жил в полном смысле слова отшельником, нелюдимом… С утра садился он за свой стол, работал яростно, ожесточённо, а затем вскакивал, нервно ходил по комнате, чтобы согреться, растирал коченеющие пальцы и снова возвращался к рукописи. Мы часто слышали его шаги за стеной, и по их ритму можно было догадаться, как идёт у него дело… Хождение прерывалось паузами долгого молчания. Грин писал».
Ещё продолжалась Гражданская война, в стране царили разруха и голод, когда Грин в декабре 1920 года окончил «Алые паруса». В мае 1922 года в газете «Вечерний телеграф» был опубликован отрывок из повести, а в 1923 году она вышла отдельной книгой. Современная писателю критика заняла полярные позиции. Кто-то называл «Алые паруса» «милой сказкой, глубокой и лазурной, как море», в которую писатель «вносит душу» «Красная газета», 29 марта 1923 г. И даже если кто-то не читал саму книгу, всё равно помнит о девочке Ассоль, которая верила в то, что однажды за ней приплывёт красивый и храбрый принц на корабле с алыми парусами. И принц действительно приплыл, подарив девушке сказку.
Век с капитаном Грэем. Как Александр Грин создавал «Алые паруса»
| История создания повести Алые паруса | Если бы Грин умер, оставив нам только одну свою поэму в прозе «Алые паруса», то и этого было бы довольно, чтобы поставить его в ряды замечательных писателей, тревожащих человеческое сердце призывом к совершенству. |
| Бегущий по волнам | В те годы начал писать повесть «Алые паруса». |
| Юбилей. «Алые паруса» наполнены ветром надежд | поделка и Грин ее не писал - уж больно слащавый текст. |
Алые паруса - слушать онлайн аудиокнигу Александра Грина
Иллюстрация к повести Александра Грина «Алые паруса». очень вредное произведение. чудесную романтическую историю о любви капитана Грэя и прекрасной девушки Ассоль - в бурное революционное время начала двадцатого века. Новый брак случился у автора «Алых парусов» в 1919 году – избранницей стала малоизвестная Мария Долидзе. очень вредное произведение. Вот как начинается написанный в одно время с «Алыми парусами» рассказ «Корабли в Лиссе», который сам Грин считал одним из самых удачных своих произведений.
Живой памятник. Как Александр Грин создал повесть «Алые Паруса»
Музыкальный спектакль «Алые паруса» по пьесе Павла Морозова в Иркутском областном театре юного зрителя. Постановщик — Ксения Торская. Постановщик — Валерий Шевченко. Мюзикл-драма «Алые паруса». Московский мюзикл-театр «Монотон». Музыка А.
Либретто И. Режиссёр-постановщик Анатолий Ильин. Композитор Ольга Нестерова. Автор — Александр Хромов. Режиссёр — Юрий Уткин.
Премьера — 21 марта 2012 года. Постановщик — заслуженная артистка Украины Людмила Лымарь. Киев, Украина. Авторы инсценировки — Александр Расев и Валентин Морозов. Режиссёр-постановщик В.
Постановщик — Лариса Леменкова. Режиссёр-постановщик Борис Мильграм. Музыкальная феерия «Алые паруса» в Самарском академическом театре драмы им. Режиссёр — Раймундас Банионис Литва. Музыкальный спектакль «Ассоль» по пьесе Павла Морозова , в Новошахтинском театре драмы.
Постановщик — народный артист России Борис Гранатов. Постановщик — Дмитрий Вихрецкий. Грину в Молодёжном театре Узбекистана.
Впервые «Алые паруса» прошли 27 июня 1968 года в Ленинграде. Цепочка прожекторов и сотни фейерверков освещали небо и реку, а из динамиков звучал «Гимн великому городу» Рейнгольда Глиэра. Подготовка к сворачиванию традиции началась двумя годами ранее, когда было решено закрыть набережную Невы и перенести мероприятие на Кировский стадион, где состоялся концерт. В другие же годы советского периода полноценной музыкальной программы вовсе не было. Шоу состоялось 24 июня 2005 года. Именно тогда «Алые паруса» приобрели нынешний формат: все начинается с концерта на Дворцовой площади, а кульминацией становится водно-пиротехническое шоу в акватории Невы. Так, в 2006-м зрители увидели самый большой в мире танцующий алый фонтан. А фрегат с алыми парусами двигался словно по Млечному пути, созданному с помощью пиротехнических эффектов: благодаря проекциям и фейерверкам создавалось ощущение, что корабль парит над водой. Главной звездой концертной части стал Дима Билан, завершивший выступление песней Never Let You Go — буквально за месяц до «Алых парусов» она принесла ему второе место «Евровидения». Впервые Пятый канал организовал всероссийскую трансляцию праздника, впервые водно-пиротехническое шоу на Неве прошло в сопровождении живого оркестра и хора.
В мае 1922-го года в газете «Вечерний Телеграф» опубликовали одну главу из повести — «Грей». Вечерний телеграф. Александр Грин посвятил его своей жене Нине. Грин А. Френкель, 1923. Автор назвал «Алые паруса» феерией — это театральный жанр, зародившийся во Франции, означающий постановки со сказочным сюжетом и яркими визуальными эффектами. Первоначально повесть называлась «Красные паруса», а местом действия был революционный Петроград. Александр Грин вдохновенно встретил Февральскую революцию, но к Октябрьской его настроение резко изменилось. Писатель решил заменить красный цвет на алый, и из революционного Петрограда герои переезжают в сказочную Гринландию, в прибрежную деревушку Каперна. Главная героиня — Ассоль — с детства верила, что за ней приплывет принц на белом корабле с алыми парусами. Герой — Артур Грэй — грезил о море и хотел стать капитаном: «Он родился капитаном, хотел быть им и стал». Их желания сбылись, жизнь подарила героям встречу и любовь.
Количество театральных постановок «Алых парусов» не поддается учету. Экранизация долгое времея была одна, 1961-го года, с Анастасией Вертинской в главной роли. Только двадцать один год спустя, в 1982-м, появилась картина Бориса Степанцева «Ассоль», а в 2010-м году вышел новый фильм — четырехсерийная «Правдивая история об Алых парусах» киевского режиссера Александра Стеколенко, фантазия на тему сразу нескольких произведений Грина.