Отец Николай Гурьянов, псково-печерские старцы и радость послушания. Умер батюшка в ивановской больнице, куда был госпитализирован с двусторонней пневмонией и подозрением на коронавирус. Отец Рустик признаётся: только в старинных храмах по-настоящему чувствуется единение с Богом, и «душа ввысь устремляется». В феврале 2023-го батюшка ушел на службу добровольно мобилизованным офицером, проводил богослужения на передовых позициях в ЛНР, был ранен, а сейчас вернулся в. По сообщению сотрудника информационного отдела Хабаровской епархии Юлии Шутовой, батюшка, не взирая на страшные ранения.
Спасите свою душу для вечности
Человек чувствует ее на физическом уровне. Я бы сказал ее ключевой составляющей. Если она болит, человек может испытывать злость, горевать или страдать», - добавил митрополит. Каждому человеку доведется пережить душевные терзания. Они не поддаются влиянию положения в обществе или образования.
На прошлых уроках мы говорили о том, что смерть непостижима человеку и открывается ему Богом, об участи тела по смерти. В Церкви существует определенное отношение к смерти, погребению усопших, их поминовению. Умерших напутствуют молитвами, над ними совершается чин отпевания, их погребают в особо освященном месте — на кладбище. Усопшие христиане остаются членами Церкви. Она возносит свои молитвы о них как о живых своих членах.
Поминовение совершается на Божественных литургиях и панихидах, на которых молитвенно поминаются усопшие в уповании на милосердие Божие, испрашивается прощение согрешений и блаженная вечная жизнь. Церковный год знает особые дни, в которые совершается нарочитое поминовение усопших: Радоница, Дмитриевская суббота, Мясопустная суббота и иные. Из самой церковной жизни мы узнаем о посмертной участи тела, когда видим как усопшие, согласно церковной традиции, провожаются в путь сея земли. Человек — это духовно-телесное существо, и важно понять, что происходит с его душой после того, как тело погребено. Игнатий Брянчанинов отвечает на этот вопрос в одном из разделов «Слова о смерти». На сегодняшнем уроке мы подробно познакомимся с ним, чтобы достоверно узнать об участи души по смерти. Напомним: на прошлом уроке мы узнали о том, что души людей подобны ангелам.
И вот — проводы в последний путь.
Круг сомкнулся. Путь служения Богу наш батюшка начинал с чина дьякона в церкви Преображения Господня в Екатеринбурге, там его рукоположили в сан священника. В конце сентября 1998 года владыка Никон благословляет его на служение в Петропавловский храм Североуральска: — Положись на волю Божию, ищи себе помощников, проси Господа... Батюшка всегда следовал этому совету. Он жил людьми, отдавал себя так щедро. Где брал силы не роптать? Он так тяжело болел, но я ни разу не слышала ни сожаления, ни жалоб, — вспоминает прихожанка Надежда Т. Первая самостоятельная служба отца Владимира прошла в Североуральске с 3 по 4 ноября 1998 года, как раз на празднование Казанской иконы Божией Матери.
Сейчас её оклад украшает иерейский крест отца Владимира. Это его благодарность Царице Небесной и память о начале священнического пути в нашем городе. Другая награда — протоиерейский крест с украшениями будет у иконы священномученика Аркадия Горяева. Протоиерей Владимир присутствовал на обретение его мощей, ему дорог и близок путь этого местночтимого святого.
Я уверена, что неупокоенная душа батюшки до сих пор бродит на том месте. Проверить достоверность этой истории в настоящее время не представляется возможным. Прихожане Храма Серафима Саровского упорно отвергают правдивость слухов о самоубийстве священнослужителя.
Некоторые считают, что такая молва пошла из-за того, что между духовными учреждениями Волжского есть своя борьба за прихожан. Однако волжанка Анна, поведавшая эту историю, уверяет, что это не просто городская легенда, а тайна, о которой было велено молчать всем прихожанам. Отметим, что приход Серафима Саровского образовали в 1993 году указом Митрополита Волгоградского и Камышинского Германа.
«Благодаря ему я вновь стала верить в Бога»
- Батюшка десантная душа Дмитрий Лик слушать онлайн на Яндекс Музыке
- Азиатско-Тихоокеанский регион
- Father-Soul - YouTube
- Батюшка Душа - смотреть и скачать видео
Неупокоенная душа батюшки-самоубийцы до сих пор живет в храме, - волжанка
Я знаю, что в семинарию на богослужение приходят студенты, мамочки с детьми, разрешите мне помогать тем из них, кому нужно подтянуть английский язык». Свою помощь этот человек предложил совершенно бесплатно. К нему стали люди записываться, он учил, они учились, но и много общались между собой, сдружились. А через этот случай раскрылись и другие прихожане. Кто-то высказался, что он, конечно, не педагог, но у него есть машина — микроавтобус на восемь мест. И предложил подвозить прихожан из другого района в наш храм бесплатно. Так вот, каждый человек, кроме веры может послужить Богу, чем-то еще. Поверьте, вы украсите свою жизнь, жизнь других людей и порадуете Господа нашего.
Но жизнь моя сложилась так, что в пятом классе пришлось уехать из города. В 2005 году у моей мамы обнаружили рассеянный склероз. Её парализовало, она не могла ходить и больше не смогла работать. И я, единственный сын, по дому все делал сам: готовил, убирал, мыл. И у меня не получилось быть отличником, так как очень тяжело было совмещать домашние дела и учиться на одни пятерки. Пятый класс закончил с несколькими четверками. Маму это очень расстроило, и мы решили переехать в поселок Соловьевск, рядом с Тындой, к бабушке и дедушке.
Они присматривали за мамой, поддерживали нас, и мне было легче учиться. Как-то мама моя познакомилась с одной женщиной, Екатериной Райс. Сейчас Екатерина — жена священника, матушка. Екатерина как-то сказала маме, что ее знакомому священнику в храм помощник нужен, мол, может Женя твой будет помогать батюшке? Я был тогда в шестом классе, подумал, ну что тут такого, почему бы не помочь один раз, если просят? Так я впервые оказался в алтаре, это произошло через четыре года после моего крещения. В храме я почувствовал себя нужным.
Я и батюшка — вот были два человека, которые постоянно приходят в храм, он священнослужитель, я — церковнослужитель. Мне очень нравилось, что я нужен кому-то по-настоящему, то есть, еще и полезен. Думаю, для многих людей это важно, когда чувствуешь свою необходимость и получаешь при этом душевное тепло. Когда я стал ходить в храм, я стал постепенно приучать к этому и маму, и бабушку, и даже дедушку. Дед больше всех далек был от этого, жизнь в советский период наложила отпечаток. Только пять лет назад он пришел к крещению. Однажды я прихожу из школы и застаю маму, сидящей на кухне и пьющей чай.
Рядом ни костылей, ни другой опоры, типа табуретки. По ее лицу бегут слезы. Сказать, что я был удивлен, ничего не сказать, был шок: «Мама, как ты здесь оказалась, сейчас я тебя отнесу на кровать». Она в ответ: «Не надо, сынок, я сама». Встает, подходит к раковине, моет кружку и сама проходит своими ногами до спальни. И рассказывает: «Я стала молиться и почувствовала, что взлетаю. Я поднялась и пошла».
Вот так в нашей жизни случилось чудо. Мы вместе упали на колени и стали благодарить Бога за это счастье исцеления. С этого момента мы все поняли, что оставить Бога, значит предать Его. Он сделал для нас то, на что мы уже никогда не надеялись, я бы даже сказал, что для нас Он сделал главное — показал чудо. Конечно, я продолжал помогать в храме, алтарничал, потом мы переехали обратно в Благовещенск, я вернулся в свою школу, мечтал стать экологом. Тогда связать полностью свою жизнь с церковью я вообще не помышлял, просто продолжал ходить в храм на службы. В то время я начал думать о том, как помочь нашему городу сохранить окружающую среду.
И в десятом классе, я после уроков стал ходить в ДальГАУ, как свободный слушатель. Слушал лекции по биологии, ботанике, химии, мечтая после школы поступать именно в этот университет. Что пошло не так? Или наоборот так… — В общем, я понял, что воплотить какие-то глобальные экологические проекты мне не удастся из-за отсутствия финансирования. Поэтому я, продолжая после переезда из Соловьевска ходить в храм, отдался этому с головой. В кафедральном соборе Благовещения Божией Матери, что-на-Релочном я был пономарем, архиепископ Гавриил Стеблюченко очень строго учил меня всем премудростям. Для меня этот собор — такая альма-матер, где я в очередной раз понял, что нельзя оставлять храм, нельзя предавать Господа.
На каникулах все свободное время проводил в соборе, уходил из дома в шесть утра и возвращался к ночи. А в старших классах даже мечтал стать монахом. Мама где-то переживала за мою дальнейшую судьбу, за то, что не совсем характерное для этого возраста времяпровождение выбрал, но и понимала, что я не в ночных клубах за алкоголем и наркотиками. Я сказал про ДальГАУ, про желание работать потом в заповедных местах. На что он стал убеждать меня поступать в семинарию и возвращаться в Благовещенск. В какой-то момент я зашел в интернет посмотреть, где находится ближайшая семинария. Так оказался в Хабаровске, получив высшее духовное образование, я — бакалавр теологии, но задумываюсь о магистратуре.
За пять лет обучения нисколько не пожалел об этом, учился с такими же ребятами, окончившими среднюю школу, многому научился, почти пять лет подряд был регентом хора, несмотря на отсутствие музыкального образования. В нотах я разбираюсь, как «свинья в апельсинах», но Господь даровал мне музыкальный слух.
Потом мне удалось чуть повернуть голову, и я заметил молодую черноволосую медсестру, которая кого-то удивленно спрашивала: «Поп? Потом близко-близко показалось очень доброе седоволосое лицо врача-бабушки, она обхватила мои щеки теплыми ладонями и ласково произнесла: «Приходим в себя, мой хороший, приходим в себя». Из глаз ее чистым светом лучились доброта и любовь. Эта любовь и вселяла силы, согревала душу, так что каждое слово этой доброй бабушки приводило в чувство. Всегда мы хватаемся хотя бы за малые частицы доброты и любви, которые встречаем по жизни, — без этого мы погибаем. Скоро вынули трубку, и первый вздох как вздох новорожденного младенца, увидевшего белый свет, — вздох жизни. Тут-то молодая черноволосая медсестра и задала мне вопрос. Как-то по-детски наивно спросила: «Скажите, пожалуйста, а как вы к Богу пришли?
Медсестра удивилась и возразила: «Но ведь это могло быть просто действие эндорфинов». А я собрал свои последние силы, которые вложил в единственную фразу: « Душа соединена с телом, поэтому и эндорфины должны были тоже проявиться». То есть радость души, обретшей Бога, отражается на всём человеке: сердце, уме, воле — и конечно, на теле с проявлением соответствующих гормонов. Диалог завершился, каждый занялся своим делом, а я вспомнил те свои подростковые годы, которые решительно повлияли на всю мою жизнь. Простая советская атеистическая семья. Папа, мама, сестра и я — абсолютно неверующие. Только в деревне у бабушки висели иконы. Каждое лето проводили у нее — простое детское счастье. Вечерами гуляли по сельской дороге и подходили к старому заброшенному храму. Лучи заходящего солнца нежно ложились на старые красные кирпичи и отражались ласковым розово-пурпурным оттенком.
Этот отблеск вечернего солнца на храме мне запомнился на всю жизнь как отблеск Рая , как тепло Света, согревающего душу. Дверь в храм открывалась со скрипом. Но почему-то внутри даже среди пустоты разоренной святыни так явственно ощущалась Тайна. Только что ты был в обыденном, земном мире, а зашел внутрь храма, и уже всё другое — безмолвно и таинственно, словно ты на пороге чего-то неизреченного. Никто о Боге нам, детям, не говорил. Лишь однажды мы увидели, как бабушка на коленях молилась перед иконами — это когда во время грозы молния чуть не убила ее, пройдя в землю в каких-то полутора метрах. Неисповедимыми судьбами в деревне время от времени появлялся священник — существо непонятное и настораживающее, хотя мы его даже не видели.
Кожин, обратился в Тверскую духовную консисторию с прошением построить каменный с теплым приделом храм на расстоянии в сорок сажень от деревянного. Действующая Спасская церковь в с. На Литургии главе Тверской митрополии сослужили: благочинный Конаковского церковного округа, настоятель храма Успения Пресвятой Богородицы храмового ансамбля с. Завидово протоиерей Пётр Дубяго, директор детско-юношеского центра «Новая Корчева», настоятель храма в честь пророка Илии с. Селихово Конаковского района протоиерей Виктор Гуров, настоятель храма в честь Живоначальной Троицы д. Крутец Конаковского района протоиерей Игорь Герман, настоятель храма в честь Рождества Пророка и Крестителя Иоанна Предтечи в Козлове Конаковского района протоиерей Григорий Припутников, настоятель храма в в честь сорока мучеников Севастийских г. Конаково протоиерей Олег Шерышев, клирик храма в честь Рождества Богородицы в Городне-на-Волге Конаковского района протоиерей Антоний Сенченко, клирик храма в честь великомученика Георгия Победоносца в д. Селихово, настоятель храма Покрова Пресвятой Богородицы с. Данилово Конаковского района, настоятель храма Спаса Нерукотворного в с. Дулово священник Николай Березин, клирик Воскресенского собора г. На малом входе митрополит Тверской и Кашинский Амвросий наградил священника Николая Березина правом ношения наперсного креста золотого цвета. После чтения Евангелия архипастырь обратился к молящимся с проповедью : Важно помнить, что Христос возвестил нам Евангелие любви Бога к человеку. Евангелие, которое не требует огня с неба, чтобы подавить несправедливость или нечестие, но призывает каждого из нас превратить свои сердца в землю, на которой может произрасти семя Божественной любви и мира. Он зовет нас быть светом в темноте, мостом через пропасть разделения и несогласия. В день освящения храма на Божественной литургии молились прихожане, паломники и гости. Во время богослужения митрополит Амвросий совершил молитву об архипастырях, пастырях, монашествующих и мирянах Украинской Православной Церкви, безвинно арестованных и осужденных за верность канонической Церкви и претерпевающих гонения от украинской антицерковной власти и раскольничьей безблагодатной структуры «ПЦУ».
Другая награда — протоиерейский крест с украшениями будет у иконы священномученика Аркадия Горяева. Протоиерей Владимир присутствовал на обретение его мощей, ему дорог и близок путь этого местночтимого святого. Вы когда-нибудь задумывались, легко ли быть священником в наше безбожное время? Как правило, людей в храмы приводят болезни и беды. Надо каждого утешить, помолиться за него, дать совет, причастить больных на дому, при этом проводить службы и вести хозяйственные дела. При батюшке восстановили второй этаж, а началось все в 2008 году. Начались субботники, затем и ремонт, леса строили по 27 метров. Все поначалу было не так, а затем наладилось. Иногда опускались руки, позвоню ему, успокоит, и всё получается. Мы три с половиной года строили. Помню, купили новое паникадило, шутка сказать 600 кг надо подвесить, отец Владимир рядом, раз -два-три! И оно точно встало на место. Иконостас второго этажа изготавливали мастера из Екатеринбурга, затем началось строительство хозяйственных построек, благоустройство территории, открылась при батюшке и Воскресная школа для детей и взрослых, проводилась огромная благотворительная деятельность, спектакли на Пасху собирали полный зал в ДК «Современник»… Кротость, смирение сочетались у него с огромной внутренней силой.
Священник Николай рассказал, куда девается душа после 40-го дня
Тут-то молодая черноволосая медсестра и задала мне вопрос. Как-то по-детски наивно спросила: «Скажите, пожалуйста, а как вы к Богу пришли? Медсестра удивилась и возразила: «Но ведь это могло быть просто действие эндорфинов». А я собрал свои последние силы, которые вложил в единственную фразу: « Душа соединена с телом, поэтому и эндорфины должны были тоже проявиться». То есть радость души, обретшей Бога, отражается на всём человеке: сердце, уме, воле — и конечно, на теле с проявлением соответствующих гормонов. Диалог завершился, каждый занялся своим делом, а я вспомнил те свои подростковые годы, которые решительно повлияли на всю мою жизнь. Простая советская атеистическая семья. Папа, мама, сестра и я — абсолютно неверующие. Только в деревне у бабушки висели иконы. Каждое лето проводили у нее — простое детское счастье.
Вечерами гуляли по сельской дороге и подходили к старому заброшенному храму. Лучи заходящего солнца нежно ложились на старые красные кирпичи и отражались ласковым розово-пурпурным оттенком. Этот отблеск вечернего солнца на храме мне запомнился на всю жизнь как отблеск Рая , как тепло Света, согревающего душу. Дверь в храм открывалась со скрипом. Но почему-то внутри даже среди пустоты разоренной святыни так явственно ощущалась Тайна. Только что ты был в обыденном, земном мире, а зашел внутрь храма, и уже всё другое — безмолвно и таинственно, словно ты на пороге чего-то неизреченного. Никто о Боге нам, детям, не говорил. Лишь однажды мы увидели, как бабушка на коленях молилась перед иконами — это когда во время грозы молния чуть не убила ее, пройдя в землю в каких-то полутора метрах. Неисповедимыми судьбами в деревне время от времени появлялся священник — существо непонятное и настораживающее, хотя мы его даже не видели.
Останавливаясь у кого-то на дому, он совершал для желающих требы. Бабушка нам предложила креститься. Мы отказались. Как же я помню свой подростковый атеизм! Кто-то рядом говорил: «Я верю в Бога , а ты? В таком ответе мне чувствовалась сила и независимость моей личности.
Они в принципе-то не против этого, прекрасно, что есть книги, но они их не читают. Я решить эту ситуацию не смогу. Прямо вам говорю.
Для меня другая трагедия, что вот все-таки сейчас люди — понимаете, они… вот раньше одно. А сейчас они… да, ну сходили они в свой коровник. А потом они все равно куда уткнулись? Вот в эти вот телевизоры, интернеты… Гаджеты, да. И опять, что там они — какие-то высокие вещи изучают, знакомятся, или пустота какая-то. То есть вот в чем беда. Сейчас, если правильно относиться к гаджетам, они просто спасают, на самом деле. Это вот … вот едешь куда-то, не успеваешь — и ты можешь аудиокнигу прослушать. И для меня это просто спасение.
Но многие ли так относятся, понимаете? Или вот как по течению реки, которая течет непонятно куда. То есть здесь можно использовать вот эти блага цивилизации во спасение души. А если не включишь свое соображение, то просто погибнешь. А это разве что-то новое, отче? Ведь всегда это было. Можно было поговорить о чем-то возвышенном, можно о литературе, а можно было потрепаться, семечки полузгать. Это же, в общем, в этом смысле человек не поменялся, наверное. Ну, да, лузгает он семечки у себя на завалинке или сидя перед этим своим ноутбуком, погрузившись в те же пустые беседы в социальных сетях.
Но собственно, что вы хотите, чтобы я изменил этот мир? Мы же и пытаемся как-то вырвать людей, когда проповедуем, и всё это готовим тоже, в тех же социальных сетях выкладываем, в том же интернет-пространстве, то есть мы пытаемся как бы заполнить это. А вот уже люди как там — как они сами. Тут ничего не могу… Отче, а вот еще по поводу прошлого. У вас есть фраза такая в одной из статей: «Хочешь узнать меру испытаний своего времени — сравни с испытанием времен предыдущих». Я тоже очень часто пользуюсь этим приемом, когда говорю… Ну вот не знаю, у меня родители, дай Бог им здоровья, они пережили войну, они пережили голод — детьми еще, но настоящий голод. И поэтому смешно сравнивать. Но с другой стороны, мне кажется иногда, что вот в этом подходе, когда мы говорим, то, что вы прекрасно так резюмировали, это можно использовать только как педагогический прием. Потому что с точки зрения какой-то сутевой, есть те испытания, которые есть.
И я, конечно, могу настроиться, думая о родителях моих и о войне… или там я помню, как мы жили, даже в бытовом плане. Но решить мою бытовую ситуацию сегодня мне это никак не помогает, это воспоминание. Оно меня может немножко эмоционально завести, но проблема… решается проблема сегодняшнего дня. Вот что вы думаете по этому поводу? Ну, думаю, что именно так и получается. Как моя мама вспоминает, что еще при керосиновой лампе занимались. В деревню приехали они — крыши были еще соломенные, потом уже там какая-то пошла цивилизация. Или вот тоже не так давно автобиографию Андерсена, он написал про себя… Он же там в этой каморке родился, бедность была страшнейшая — там комнатка какая-то, выход на чердак, ящик с горохом проросшим. А ему мама говорит, что ты живешь как настоящий граф.
А вот мы-то… Потому что ее вообще родители выгоняли на улицу просить милостыню. И она стеснялась просить, просиживала под мостом, и, в общем, в таком вот ритме жила. Ну, выросла трудолюбивой. И вот Андерсен — он какой-то урок вынес. Но когда мы про это рассказываем, то что наш современник. Он скажет: ну, да, это было, мы их уважаем, любим, но наша жизнь от этого никак не меняется. Тут, видимо, нужны какие-то другие уже уроки, что-то вот такое другое. Если современный человек — он будет думать, что вот человечество — это, действительно, всегда как ты живешь в этом комфорте. И если ты не будешь знать прошлого, то ты можешь оказаться не готовым перед будущим.
Потому что очень запросто может всё это прекратиться. Очень запросто. Это сейчас. А в 90-е годы, если вспомнить? За 20 лет, как 2000-е годы пошли, подзабыли уже, что было в начале 90-х годов. При этом мы же это уже не рассказываем, мы это сами помним, да? А наивно думать, что это не повторится. И ресурсы заканчиваются, нефть, газ, не надо думать, что они бесконечные. И всякие вот экологические проблемы.
То есть если ты сейчас привык к комфорту, то в определенный момент ты окажешься не готов к экстренной ситуации, просто не готов. И это так и получается, что где-то что-то там происходит, или кто-то в кого-то стрелять начинает, и все просто не знают, как себя вести, просто в панике разбегаются. Ну да, мы недавно все обсуждали эту ужасную ситуацию в школе… То есть люди оказываются не готовы к ситуации, потому что привыкли просто вот к таком комфортному течению. Ну, я скажу, на самом деле есть много положительного и сейчас, когда… Ну вот сын мой, когда … да и сейчас он ездит, вот эти военно-патриотические сборы, где они постоянно там выезжают в леса, и какие-то у них там соревнования, и они по этой грязи ползают там, и осенью в том числе, решают какие-то задачи. То есть в принципе находятся такие люди, которые работают с молодежью и приучают их к более жестким условиям жизни. Отче, у меня есть любимый вопрос в этой теме, и на него все время по-разному отвечают. Терпение и смирение как соотносятся друг с другом? На мой взгляд, это напрямую взаимосвязано. Если нет терпения — какое же тут смирение?
Хотя кто-то, вот, он не стерпел — ну вот и смирись, признай свою нетерпеливость. То есть тут по-всякому можно. Но все-таки это напрямую взаимосвязано. Если приходится что-то терпеть, то это тебя ведет к смирению. А если ты не научился терпеть… Вот, семья, я вам скажу, это просто вот что-то. Это школа терпения. Поначалу даже никто и не догадывается. Ну вот мое глубокое убеждение, что, если ты не являешься вот именно христианином, который старается жить по духовной жизни, даже по каким-то строго аскетическим правилам, уж простите за такие… что пугаю, этих слов, строгой аскезы, вот если ты так не живешь, ты просто семью не сможешь сохранить. Потому что, как только рождается ребенок, вот я помню этот момент — всё, всё другое.
Уже забыли про самих себя, уже забыли там уделять друг другу внимание. Ну, а семьи-то молодые, им хочется там вместе провести время, порадоваться как-то, поласкать друг друга. А тут вдруг всё, ребенок — и… И привет, и времени нет. И он все время кричит, его надо все время там успокаивать, носить на руках, менять пеленки, кормить. И это такая школа терпения! А из этого и родится смирение. Вот если не произойдет так, если вот только я, вот только для себя, если вот семья для того, чтобы себе угодить, — то нет, всё порушится. Мне еще один поворот здесь кажется очень важным. Николай Николаевич Лисовой, Царствие ему Небесное, он мне как-то сказал, ну, собственно, в программе, что смирение ведь через «ять» писалось до революции, и это было однокоренное слово со словом «мера».
То есть смирение — это знание своей меры. Ну, я понимаю, что это такой вопрос, может быть, лобовой, на который сложно ответить положительно, но все-таки вот насколько вы свою меру знаете? Ее приходится узнавать. Приходится узнавать. Потому что, конечно, когда вот человек еще юный, он учится, то у него такой максимализм и, соответственно, планы, максимальные планы. Вот то там сделать, это сделать. А потом ты проходишь… Но как правило, после 40 лет уже происходит это. И ты… Смиряешься поневоле, или что? Уже поневоле должен понять, что ты уже не сможешь стать, ну, допустим, ученым.
Ну вот, скажем, защитил я кандидатскую диссертацию, а когда взялся за докторскую, то уже сил не хватило просто-напросто. А тяжело вы расставались с этой идеей, допустим, защиты докторской? Вы как-то переживали по этому поводу? Ну как… Нет, для меня это не было основной целью. То есть я писал очень много на другие темы, и больше вырисовалось как бы направление такое вот литературное, ну, духовной направленности, конечно, то есть не сугубо научное, где вот ты сидишь с такими чрезвычайно учеными книгами, изыскания всякие делаешь. Но и здесь ты прекрасно понимаешь уже, что… вот, ты видишь, допустим, Достоевского, ты видишь даже современных каких-то авторов, которые пишут лучше… Вот так смотришь, да? И начинаешь понимать, что вот Господь тебе дал свою меру, и не нужно здесь перепрыгивать через себя. Ну, раньше-то, конечно, из-за этого и гробил свое здоровье, что сидел там и в ночь, специально. Ну, допустим, если знал, что завтра у меня там ряд каких-то дел, которые — туда поехать, туда поехать… То есть специально перед этим работаешь в ночь, чтобы максимально как бы за два дня литературно поработать, что-то написать, что-то там проштудировать, а потом уже с мутной головой следующий день ездишь, решаешь какие-то вот там хозяйственные дела, то сейчас уже начинаешь понимать, что, вот, какую-то Господь дал тебе меру — и не нужно перепрыгивать, иначе просто всё переломаешь.
То есть, эта мера — она познается, и приходится ее познавать. ПРОЩЕНИЕ Ваше отношение к исповеди — не как человека, который исповедуется, а как человека, который исповедует, — оно сильно поменялось после опыта болезни? Я скажу так, что, конечно, болезнь — она приоткрывает… Но вы, наверное, ждете от меня, что я скажу, что стал я там мягче… Нет, у меня нет ожиданий. Понимаете, как раз, может быть, в чем-то даже наоборот. Неожиданный ответ. Очень интересно, да. Почему так? Потому что я-то как бы и раньше особо там старался людей не… как-то жестко не относиться. А потом вот, когда болезнь, то, вот… Понимаете, болезнь — это такой целый период, в котором ты многое переосмысливаешь, и внутри вот всё как-то перерождается, перегорает прежнее, что-то новое появляется.
И потом вдруг видишь, что вот здесь я, конечно, был неправ, то, что люди, допустим, приходили, спрашивали на что-то позволение. То есть как раз вот болезнь — она привела к тому, что я понял, что кое-где нужна строгость. Болезнь — она как бы обнажает голос совести. И совесть — она вот своей болью говорит, что вот здесь надо было так, чтобы люди не впадали потом в грехи из-за твоего попустительства. А получается, ты, как священник, попустил, они впали в грехи — и ты тоже к этому причастен. С такими вещами нельзя, конечно, играть. И ты вот в этой каше заварен и понимаешь, что где-то надо было просто больше строгости проявлять. Отче, а вот, вы говорили в интервью, что, когда вы оказались в Израиле, когда вам один священник сказал, что вот, вы человек хороший, но у вас есть грехи. И вот, если я правильно это услышал, там вот есть такая связка «грех — болезнь», да?
Если мы принимаем логику, что болезни посылаются за грехи, вот, кармически, во-первых, мне кажется, мы, действительно, движемся в сторону кармы и судьбы, а не христианского отношения. А во-вторых, мы в этой логике никогда не объясним, почему негодяи не болеют. То есть понятно, можно это списать на то, что Мои пути не ваши пути, говорит Господь. Но если Его пути не наши пути — мы не имеем права сделать этот вывод. Вот мне, скорее, опять же, что я у вас прочитал, тоже у вас, кажется намного более здесь мне близким и важным: болезнь как возможность увидеть грехи конкретному человеку. Но вот принять позицию «любая болезнь есть следствие грехов» — мне кажется, мы от Евангелия куда-то здесь уходим, нет? Ну, конечно, да, конечно. Ведь помните же, сказано, что не он согрешил и не родители его, что он таким родился, даже родители его не согрешили. Но чтобы дела Божии явились на нем, то есть, особый Божий промысел.
Но скажу так, что… и вообще жизнь вся — она, понимаете, не подчиняется логически формальным законам, во многом. Потому что Господь Бог — это вот не электрический ток, который, когда там к оголенным проводам прикоснулся — и он тебя бьет. Неважно, хороший или плохой ты человек. Прикоснулся — он тебя бьет, потому что такой закон. А Господь — Он есть Бог живой. И поэтому здесь все-таки совсем другие отношения. Бывает, что человек согрешит, а не заболеет, потому что Господь, вот, Он по-другому ведет такого человека. А бывает, он и не грешит, а наоборот, заболеет. Может быть, или уберегает его, или еще чего.
То есть ни в коем случае нельзя бросаться фразами, тем более ставить по медицинским диагнозам такой духовный диагноз, что… ну, как, знаете, некоторые говорят, что вот, если кто обижается, значит, заболеет раком, если кто гневается, то у него или с печенью, желчь, значит, с желчными протоками что-то не то, и так далее. Ну, там с блудными страстями — я уж там не знаю. Что-то ужасное должно наступить, да. То есть нельзя — почему? Потому что ты выступаешь тогда как такой судья, и очень примитивный судья. Очень примитивный судья, который вообще даже не соображает, что на самом деле и как. Но есть вот, действительно, что Господь, путем каких-то болезней кому-то дает некие вот подсказки. А я даже вопрос-то не задавал, а просто во мне жила такая вот мысль, именно вот внутри, что я умру. До этого позвонил вдруг один наш выпускник, священник, отец Александр, фамилию не буду говорить.
И он вдруг говорит: «Отец Валерий, а с вами ничего не случилось? Вот, мне неожиданно сон был такой. Я вообще, — говорит, — в сны не верю, как вы понимаете, что мы, священники…» Обычное начало в таких случаях, да. Ну, священники, все-таки, к снам очень критично. Но, говорит, очень необычный, что я приезжаю в нашу семинарию, захожу в аудиторию — и вижу вас, подхожу поздороваться, и вдруг чувствую, что рука мертвенно холодная, и как вот такой запах смерти пошел, вот этого тления, когда уже почивший. Ну, вот, я говорю, я заболел, то и то, диагноз. И… ну, он говорит: мы, конечно, молиться будем. И я вот с этой мыслью, что как бы смерть, приезжаю туда и там попадаю в один из монастырей. Он не священник, он монах, хотя игумен.
То есть там такое бывает. Понимаю, да. И он неожиданно вдруг говорит… И я его не спрашиваю, вообще, в принципе не спрашиваю, просто вот ему там сказали, что я вот болею. А он говорит, что нет, не умрешь. Сейчас вот не умрешь. Ну, еще кое-чего говорил, не буду передавать. Но говорит, так скажу, что вы, конечно, человек добрый, по-доброму к людям относитесь, но у вас есть грехи. И вот болезнь дана за грехи. И он так сказал, что эта болезнь — она поможет увидеть грехи и освобождаться от них.
То есть вот здесь как бы ключевое. Ну, да, «потому что у вас есть грехи» — не ахти себе какой вывод, как будто бы вы не знали, что у вас есть грехи, да? Я знал, что они есть, но я не все их видел. А как раз в период всего вот этого испытания жизненного они стали проявляться как бы вот в картинах, в новом таком осмыслении, и пошло вот отторжение от них, вот в чем дело. Вот это было ключевым в данный период жизни.
Он был настоящим пастырем, священником и солдатом по жизни. Без малого 20 лет духовно окормлял бойцов ВДВ, а потом и военнослужащих Ракетных войск стратегического назначения. Отец Михаил прошел все «горячие точки», под огнем крестил и исповедовал, спасал раненых. О батюшке, которого уважали за крепкую волю и стойкость, рассказали «МК» его соратники и друзья. Фото: Пресс-служба ВДВ — С отцом Михаилом нас связывали давние отношения, мы вместе с ним служили, напутствовали военнослужащих, вместе бывали в командировках, — говорит настоятель Свято-Троицкого храма Челябинска, руководитель отдела по делам молодежи Челябинской епархии, протоиерей отец Игорь Шестков. На взводном опорном пункте просто не было больше. Вертолет приземлялся совсем ненадолго и снова поднимался в небо. Я в свое время тоже, ставя на эрдешку РД-54 — рюкзак десантника резервуар с водой, крестил десантников третьей бригады. В тех условиях это было нормально. Как говорил наш командир, вышел в поле — живи в поле. Помню, как-то причащали бойцов, ветер был такой сильный, что опрокидывал наш временный престол. Отец Михаил читал молитву, а я руками держал священные сосуды, чтобы их не сдуло с дисков. Протоиерей Игорь Шестков говорит, что отец Михаил был очень прямым и простым человеком. Однажды у нас случилась серьезная размолвка по одному поводу. Мы от души наговорили друг другу колкостей. Он — непреклонный правдоруб, с кавалерийским наскоком, а я привык действовать не спеша, анализировать ситуацию. Потом оба признали, что были неправы. Мы примирились, обнялись, все было хорошо. Когда узнал, что во время прыжка с парашютом он неудачно приземлился и получил компрессионный перелом позвоночника, тут же позвонил ему и был так рад услышать его голос. Батюшка признается, что до сих пор не может поверить, что отца Михаила нет в живых.
Вообще, перед походом на кладбище в православии определены специальные дни — Родительские субботы. Прежде, чем посетить захоронения, нужно сходить на утреннюю службу, а если такой возможности нет, то можно прочесть молитву дома. В этом году Родительские субботы пройдут 9 и 14 мая, а также 22 июня и 2 ноября. Ранее МедиаПоток писал, что батюшка раскрыл причины, почему женщинам необходимо покрывать голову в храме.
Священник Снегирев объяснил, где у человека душа
И батюшка сказал так: "Он горел пламенной любовью ко Господу, от которой некоторые и опалялись. Как Господь говорит, «нет больше той любви, когда человек полагает душу за други своя». Что происходит с душой после смерти человека и как себя правильно вести близким покойного, рассказал священник. Слушайте в Apple Music: песня «Батюшка десантная душа» (Лик Дмитрий). 2022. Длительность: 4:09.
Спасите свою душу для вечности
О нем я только знала, что Батюшка был Духовным отцом моей любимой сестры Ирины Валентиновны Болдышевой. После я узнала, что это отец Александр построил храм, что до него тут не было этой великолепной церкви в русском стиле. Я первый раз в жизни увидела эту красоту — жемчужину деревянного зодчества, которое существует только в славянском мире! Течет молитва... Хор поет... Людей в церкви очень много. Марина меня сопровождает. Она, как всегда, Богу преданная и серьезная.
Думаю, как я буду исповедоваться на русском языке? Может священник не будет рад меня исповедать? Продолжается течение службы... Батюшка в алтаре... В храме тепло... Батюшка предельно серьёзный, он служит Господу, и я увидела его голубые глаза — они тёплые, чудесно родные... Когда очередь на исповедь передо мной стала совсем маленькой, сердце застучало.
Но Батюшка принял меня как родной отец, как небесная любовь на земле. Он был так рад, что в этот день среди его паствы есть и сербка! Моя исповедь закончились. Я снова родилась.
Классический пример еще до Богородицы: святая Анна Пророчица. Она вымолила себе сына, известного православного пророка. Она так самозабвенно молилась, разговаривала с Богом, что первосвященник Илий подумал, что она пьяна. Она вымолила сына — пророка Елисея, видела явление Иоанна Предтечи, который ей сказал посвятить сына Богу. Она так и сделала: как родила, сразу привела ребенка в храм и отдала первосвященнику Илии на воспитание. То же самое сделали с Иоанном Предтечей. В три года его отдали на воспитание в пустыню. На воспитание кому? Там была какая-то кумранская община в то время. Родители посвятили его Богу. Для Новозаветной Церкви это пример монашества. Пророк Илия также. Мы знаем множество примеров, когда мамы посвящали детей Богу еще до рождения. У нее не было детей, но она решила родить во что бы то ни стало. И вымолила своего сына. Господь ей предсказал, что она родит святого человека, который станет великим молитвенником. Она боялась, как бы это не было какой-то прелестью, смущением. Марфа сразу посвятила ребенка Богу. И это была для нее большая радость. Подвиг ее молитвы, начатой еще перед зачатием, привел к тому, что ребенок стал святым. Современные родители хотят, чтобы дети были опорой, чтобы проводить с ними время. До революции в каждой многодетной семье было принято, что один ребенок становился монахом, чтобы вымаливать род. Как Феодосий Кавказский. Он в детстве сбежал от родителей и уехал на пароходе из Одессы на Афон. Двадцать лет они не знали, где он подвизается. Когда он вырос, то сообщил им, что теперь монах на Афоне. Они были удивлены тем, как он смог так путешествовать с Богом и жить отдельно. Это нам пример того, что если мы хотим иметь опору для себя, то рожать надо больше одного ребенка. Опора одна не бывает. Это сирота, как мы шутим. Когда родители умрут, человек останется один. Примеры такой святости мы находим и в современной жизни. Например, Дарья Мосунова из Красноярска. Я сейчас читаю ее книгу. У нее родилась тройня. Она пишет причину многодетности: «Причина моего беременного великолепия проста: во-первых, я каждую неделю, а то и по два раза, ходила в женский монастырь, исповедовалась, причащалась, молилась перед Феодоровской и Абалакской иконами Божией Матери, Заступницей всех беременных и Помощницей в родах. И с каждой молитвой крепчала во мне уверенность и духовная сила. Я всех простила и старалась не обижать. А посему был весь срок добрый и пушистый. Во-вторых, никогда в жизни я не относилась так щепетильно к своему здоровью благодаря курсам для беременных Железнодорожной больницы под руководством прекрасного человека, врача Любови Сергеевны Кожемяки». Когда ей сделали УЗИ перед родами, она вышла и сообщила эту новость своему мужу. Он был ошарашен. А для нее это была радость. Потому что она все время ходила в монастырь, молилась иконам Божией Матери и вымолила детей. А потом еще родила. Это современное чудо. Книга свежая, 2015 года издания. Сейчас, к сожалению, норма — это один ребенок в семье. Очень редко мы видим больше детей. Хотя среди священников есть примеры. Но есть еще одна проблема, которая так или иначе возникает в нашем светском обществе, — искусственное оплодотворение. Я хотел бы привести два случая. Один произошел в Лондоне, в семье священника. Была осуществлена такая операция, получилось пять эмбрионов, врачи сказали, что нужно выбрать и кого-то убрать. Матушка отказалась. И ей врачи сказали: «Тогда мы ни за что не отвечаем, Вы просто умрете». Родители молились, и в результате все пятеро детей родились. Мама выжила. Как православным людям относиться к ЭКО? А второй вопрос в том, что у нас есть женщины, которые идут на подвиг чадорождения даже в ущерб своему собственному здоровью. И в моей жизни встречались такие матери. Мы особо молимся за них, потому что это подвиг. Это не просто вера во Христа, а подвиг жизни, который должен осуществиться через чадорождение. Насчет ЭКО нет ничего тайного. Там прописано, что такое зачатие не рекомендуется. Одна из главных причин в том, что зародыши сортируются и убиваются. Хорошие оставляют, плохие ликвидируют. И это не человеческое, не животное свойство, а чисто техническое. Животные своих детей не сортируют. А тут получается, что мать соучаствует в убийстве тех детей, которых выбирают по какому-то техническому или генетическому принципу, но явно не по нравственному. Там бывают и другие последствия для здоровья не только матерей, но и рожденных детей. Представьте себе, если б вас родили ценой жизни вашего брата или сестры. То есть ты почти соучастник этого события, тебе всю жизнь это знать и вспоминать, что тебя в пробирке отсортировали, ты какой-то избранный. Нормальному человеку не будет от этого радости. Есть и пример, когда мать родила, несмотря на то что у нее была первая группа инвалидности. Мать протоиерея Игоря Илюшина, который служит в Петербурге. Врачи ей говорили, что если она родит хоть одного, умрет, потому что будет разрыв сосудов головного мозга. Родить сможет, но сама умрет. Она ходила еле-еле, держалась за стенки. Она очень сильно болела, могла умереть даже и без родов. Но она долго прожила, слава Богу. Они с мужем Михаилом были верующими и решили, что надо рожать. Если Бог дает, то надо принимать.
Он сидел рядом с телом священника, которому нанес несколько ножевых ранений. Батюшка скончался на месте. Он пытался утихомирить Рассоху, когда тот ворвался в воскресную школу и устроил в одной из аудиторий пожар. Протоиерею Сергию было 59 лет. Для прихожан он был добрым наставником, который умел найти правильные слова и успокоить душевную бурю. Для родных он был заботливым мужем, любящим отцом, увлеченным мужчиной. Батюшка много путешествовал, был человеком творческим, часто устраивал дома музыкальные вечера. Судя по тому, что рассказывают жители небольшого подмосковного села, настоятеля знали и любили все. Батюшка хорошо знал своего убийцу.
Вот что вы думаете по этому поводу? Ну, думаю, что именно так и получается. Как моя мама вспоминает, что еще при керосиновой лампе занимались. В деревню приехали они — крыши были еще соломенные, потом уже там какая-то пошла цивилизация. Или вот тоже не так давно автобиографию Андерсена, он написал про себя… Он же там в этой каморке родился, бедность была страшнейшая — там комнатка какая-то, выход на чердак, ящик с горохом проросшим. А ему мама говорит, что ты живешь как настоящий граф. А вот мы-то… Потому что ее вообще родители выгоняли на улицу просить милостыню. И она стеснялась просить, просиживала под мостом, и, в общем, в таком вот ритме жила. Ну, выросла трудолюбивой. И вот Андерсен — он какой-то урок вынес. Но когда мы про это рассказываем, то что наш современник. Он скажет: ну, да, это было, мы их уважаем, любим, но наша жизнь от этого никак не меняется. Тут, видимо, нужны какие-то другие уже уроки, что-то вот такое другое. Если современный человек — он будет думать, что вот человечество — это, действительно, всегда как ты живешь в этом комфорте. И если ты не будешь знать прошлого, то ты можешь оказаться не готовым перед будущим. Потому что очень запросто может всё это прекратиться. Очень запросто. Это сейчас. А в 90-е годы, если вспомнить? За 20 лет, как 2000-е годы пошли, подзабыли уже, что было в начале 90-х годов. При этом мы же это уже не рассказываем, мы это сами помним, да? А наивно думать, что это не повторится. И ресурсы заканчиваются, нефть, газ, не надо думать, что они бесконечные. И всякие вот экологические проблемы. То есть если ты сейчас привык к комфорту, то в определенный момент ты окажешься не готов к экстренной ситуации, просто не готов. И это так и получается, что где-то что-то там происходит, или кто-то в кого-то стрелять начинает, и все просто не знают, как себя вести, просто в панике разбегаются. Ну да, мы недавно все обсуждали эту ужасную ситуацию в школе… То есть люди оказываются не готовы к ситуации, потому что привыкли просто вот к таком комфортному течению. Ну, я скажу, на самом деле есть много положительного и сейчас, когда… Ну вот сын мой, когда … да и сейчас он ездит, вот эти военно-патриотические сборы, где они постоянно там выезжают в леса, и какие-то у них там соревнования, и они по этой грязи ползают там, и осенью в том числе, решают какие-то задачи. То есть в принципе находятся такие люди, которые работают с молодежью и приучают их к более жестким условиям жизни. Отче, у меня есть любимый вопрос в этой теме, и на него все время по-разному отвечают. Терпение и смирение как соотносятся друг с другом? На мой взгляд, это напрямую взаимосвязано. Если нет терпения — какое же тут смирение? Хотя кто-то, вот, он не стерпел — ну вот и смирись, признай свою нетерпеливость. То есть тут по-всякому можно. Но все-таки это напрямую взаимосвязано. Если приходится что-то терпеть, то это тебя ведет к смирению. А если ты не научился терпеть… Вот, семья, я вам скажу, это просто вот что-то. Это школа терпения. Поначалу даже никто и не догадывается. Ну вот мое глубокое убеждение, что, если ты не являешься вот именно христианином, который старается жить по духовной жизни, даже по каким-то строго аскетическим правилам, уж простите за такие… что пугаю, этих слов, строгой аскезы, вот если ты так не живешь, ты просто семью не сможешь сохранить. Потому что, как только рождается ребенок, вот я помню этот момент — всё, всё другое. Уже забыли про самих себя, уже забыли там уделять друг другу внимание. Ну, а семьи-то молодые, им хочется там вместе провести время, порадоваться как-то, поласкать друг друга. А тут вдруг всё, ребенок — и… И привет, и времени нет. И он все время кричит, его надо все время там успокаивать, носить на руках, менять пеленки, кормить. И это такая школа терпения! А из этого и родится смирение. Вот если не произойдет так, если вот только я, вот только для себя, если вот семья для того, чтобы себе угодить, — то нет, всё порушится. Мне еще один поворот здесь кажется очень важным. Николай Николаевич Лисовой, Царствие ему Небесное, он мне как-то сказал, ну, собственно, в программе, что смирение ведь через «ять» писалось до революции, и это было однокоренное слово со словом «мера». То есть смирение — это знание своей меры. Ну, я понимаю, что это такой вопрос, может быть, лобовой, на который сложно ответить положительно, но все-таки вот насколько вы свою меру знаете? Ее приходится узнавать. Приходится узнавать. Потому что, конечно, когда вот человек еще юный, он учится, то у него такой максимализм и, соответственно, планы, максимальные планы. Вот то там сделать, это сделать. А потом ты проходишь… Но как правило, после 40 лет уже происходит это. И ты… Смиряешься поневоле, или что? Уже поневоле должен понять, что ты уже не сможешь стать, ну, допустим, ученым. Ну вот, скажем, защитил я кандидатскую диссертацию, а когда взялся за докторскую, то уже сил не хватило просто-напросто. А тяжело вы расставались с этой идеей, допустим, защиты докторской? Вы как-то переживали по этому поводу? Ну как… Нет, для меня это не было основной целью. То есть я писал очень много на другие темы, и больше вырисовалось как бы направление такое вот литературное, ну, духовной направленности, конечно, то есть не сугубо научное, где вот ты сидишь с такими чрезвычайно учеными книгами, изыскания всякие делаешь. Но и здесь ты прекрасно понимаешь уже, что… вот, ты видишь, допустим, Достоевского, ты видишь даже современных каких-то авторов, которые пишут лучше… Вот так смотришь, да? И начинаешь понимать, что вот Господь тебе дал свою меру, и не нужно здесь перепрыгивать через себя. Ну, раньше-то, конечно, из-за этого и гробил свое здоровье, что сидел там и в ночь, специально. Ну, допустим, если знал, что завтра у меня там ряд каких-то дел, которые — туда поехать, туда поехать… То есть специально перед этим работаешь в ночь, чтобы максимально как бы за два дня литературно поработать, что-то написать, что-то там проштудировать, а потом уже с мутной головой следующий день ездишь, решаешь какие-то вот там хозяйственные дела, то сейчас уже начинаешь понимать, что, вот, какую-то Господь дал тебе меру — и не нужно перепрыгивать, иначе просто всё переломаешь. То есть, эта мера — она познается, и приходится ее познавать. ПРОЩЕНИЕ Ваше отношение к исповеди — не как человека, который исповедуется, а как человека, который исповедует, — оно сильно поменялось после опыта болезни? Я скажу так, что, конечно, болезнь — она приоткрывает… Но вы, наверное, ждете от меня, что я скажу, что стал я там мягче… Нет, у меня нет ожиданий. Понимаете, как раз, может быть, в чем-то даже наоборот. Неожиданный ответ. Очень интересно, да. Почему так? Потому что я-то как бы и раньше особо там старался людей не… как-то жестко не относиться. А потом вот, когда болезнь, то, вот… Понимаете, болезнь — это такой целый период, в котором ты многое переосмысливаешь, и внутри вот всё как-то перерождается, перегорает прежнее, что-то новое появляется. И потом вдруг видишь, что вот здесь я, конечно, был неправ, то, что люди, допустим, приходили, спрашивали на что-то позволение. То есть как раз вот болезнь — она привела к тому, что я понял, что кое-где нужна строгость. Болезнь — она как бы обнажает голос совести. И совесть — она вот своей болью говорит, что вот здесь надо было так, чтобы люди не впадали потом в грехи из-за твоего попустительства. А получается, ты, как священник, попустил, они впали в грехи — и ты тоже к этому причастен. С такими вещами нельзя, конечно, играть. И ты вот в этой каше заварен и понимаешь, что где-то надо было просто больше строгости проявлять. Отче, а вот, вы говорили в интервью, что, когда вы оказались в Израиле, когда вам один священник сказал, что вот, вы человек хороший, но у вас есть грехи. И вот, если я правильно это услышал, там вот есть такая связка «грех — болезнь», да? Если мы принимаем логику, что болезни посылаются за грехи, вот, кармически, во-первых, мне кажется, мы, действительно, движемся в сторону кармы и судьбы, а не христианского отношения. А во-вторых, мы в этой логике никогда не объясним, почему негодяи не болеют. То есть понятно, можно это списать на то, что Мои пути не ваши пути, говорит Господь. Но если Его пути не наши пути — мы не имеем права сделать этот вывод. Вот мне, скорее, опять же, что я у вас прочитал, тоже у вас, кажется намного более здесь мне близким и важным: болезнь как возможность увидеть грехи конкретному человеку. Но вот принять позицию «любая болезнь есть следствие грехов» — мне кажется, мы от Евангелия куда-то здесь уходим, нет? Ну, конечно, да, конечно. Ведь помните же, сказано, что не он согрешил и не родители его, что он таким родился, даже родители его не согрешили. Но чтобы дела Божии явились на нем, то есть, особый Божий промысел. Но скажу так, что… и вообще жизнь вся — она, понимаете, не подчиняется логически формальным законам, во многом. Потому что Господь Бог — это вот не электрический ток, который, когда там к оголенным проводам прикоснулся — и он тебя бьет. Неважно, хороший или плохой ты человек. Прикоснулся — он тебя бьет, потому что такой закон. А Господь — Он есть Бог живой. И поэтому здесь все-таки совсем другие отношения. Бывает, что человек согрешит, а не заболеет, потому что Господь, вот, Он по-другому ведет такого человека. А бывает, он и не грешит, а наоборот, заболеет. Может быть, или уберегает его, или еще чего. То есть ни в коем случае нельзя бросаться фразами, тем более ставить по медицинским диагнозам такой духовный диагноз, что… ну, как, знаете, некоторые говорят, что вот, если кто обижается, значит, заболеет раком, если кто гневается, то у него или с печенью, желчь, значит, с желчными протоками что-то не то, и так далее. Ну, там с блудными страстями — я уж там не знаю. Что-то ужасное должно наступить, да. То есть нельзя — почему? Потому что ты выступаешь тогда как такой судья, и очень примитивный судья. Очень примитивный судья, который вообще даже не соображает, что на самом деле и как. Но есть вот, действительно, что Господь, путем каких-то болезней кому-то дает некие вот подсказки. А я даже вопрос-то не задавал, а просто во мне жила такая вот мысль, именно вот внутри, что я умру. До этого позвонил вдруг один наш выпускник, священник, отец Александр, фамилию не буду говорить. И он вдруг говорит: «Отец Валерий, а с вами ничего не случилось? Вот, мне неожиданно сон был такой. Я вообще, — говорит, — в сны не верю, как вы понимаете, что мы, священники…» Обычное начало в таких случаях, да. Ну, священники, все-таки, к снам очень критично. Но, говорит, очень необычный, что я приезжаю в нашу семинарию, захожу в аудиторию — и вижу вас, подхожу поздороваться, и вдруг чувствую, что рука мертвенно холодная, и как вот такой запах смерти пошел, вот этого тления, когда уже почивший. Ну, вот, я говорю, я заболел, то и то, диагноз. И… ну, он говорит: мы, конечно, молиться будем. И я вот с этой мыслью, что как бы смерть, приезжаю туда и там попадаю в один из монастырей. Он не священник, он монах, хотя игумен. То есть там такое бывает. Понимаю, да. И он неожиданно вдруг говорит… И я его не спрашиваю, вообще, в принципе не спрашиваю, просто вот ему там сказали, что я вот болею. А он говорит, что нет, не умрешь. Сейчас вот не умрешь. Ну, еще кое-чего говорил, не буду передавать. Но говорит, так скажу, что вы, конечно, человек добрый, по-доброму к людям относитесь, но у вас есть грехи. И вот болезнь дана за грехи. И он так сказал, что эта болезнь — она поможет увидеть грехи и освобождаться от них. То есть вот здесь как бы ключевое. Ну, да, «потому что у вас есть грехи» — не ахти себе какой вывод, как будто бы вы не знали, что у вас есть грехи, да? Я знал, что они есть, но я не все их видел. А как раз в период всего вот этого испытания жизненного они стали проявляться как бы вот в картинах, в новом таком осмыслении, и пошло вот отторжение от них, вот в чем дело. Вот это было ключевым в данный период жизни. То есть пошло полное внутреннее отторжение и исповедь уже в новом таком ключе, чтобы освободиться от них, уже вообще не прикасаться к этому. Вопрос такой: а значит, есть и мнимая любовь? Ох, да. А вот, мнимая любовь, это что такое? Да мнимая любовь — это вот то, во что мы все время вляпываемся по нашей жизни, когда мы думаем, что это вот любовь. Или кто-то вот там влюбился, и вот у него эмоции вспыхивают, и думает, что это любовь. И вроде бы он… мы же говорим: любовь — это жертвенность, собой там пожертвовать. А влюбленный тоже готов пожертвовать собой там ради любимого, пойти на смерть. Но дело все в том, что эта влюбленность — она не испытывается вот именно буднями. А любовь подлинная… Вот все-таки не буду давать определение словесное, пусть каждый вот сам нащупывает в своей жизни. Потому что наша жизнь — это есть путь к постижению любви, какая же она, чтобы изнутри ты понял, что же такое любовь. И вот с годами, если ты стараешься, то, может быть, и поймешь. А может, и нет. То есть да, вот дети, допустим, они там где-то вот и ссорятся, и что-то там и против… А ты вот уже… не обида, ничего, а уже по-другому. Все равно они мои родные. Все равно люблю. Все равно вот для них, понимаете. То есть они, даже если что-то они и вспыльчиво ответят — нет, все равно. То есть любовь — это когда все-таки о себе забываешь — и о другом. И до конца. И уже молишься не столько о себе, сколько о другом. Но получается, жертвенность все равно? В итоге все равно жертвенность. А вот один мой гость, священник, он сказал: «Жертвенность, радость, благодарность». Вот это ближе к вашему пониманию? Все-таки не только… вы же сами говорите: не только жертвенность. И благодарность, и радость. Но я добавлю, что жертвенность — не в смысле какого-то одномоментного поступка. Вот как бывает часто, героизм. Героизм — это поступок одного момента. А любовь — это все-таки подвиг будней, поднимаете. Подлинная любовь. Когда немытые тарелки, неубранные пеленки, когда жена, допустим, не справляется.
«Духовная радость должна быть непрестанным состоянием души»
Дзен Батюшка-Душа статистика. Батюшка-Душа. Дата создания: 9 апреля 2020 г. К батюшке не лежит душа? Отец Николай Гурьянов, псково-печерские старцы и радость послушания.
«Даже если в храм никто не придёт, я буду совершать службу»
очень чувствительный мужчина, который «даже курицу не давал отцу рубить и очень плакал после смерти котенка». Отец Николай и матушка Анна Шушкановы восстанавливают Благовещенскую церковь в Лузском районе. Знакомство с батюшкой для студентов-медиков было вдвойне интересным, для них он не только священник, но и очень авторитетный врач.
Священник раскрыл местонахождение души в человеческом теле
Они успели пострелять людей на Майдане, успели произвести в стране государственный переворот. Успели в Одессе заживо сжечь тех, кто с ними не согласен, успели позакрывать все независимые средства массовой информации и бросить за решетку сотни оппозиционеров, десяток из которых были убиты прямо на улице средь бела дня. Они также успели разогнать все оппозиционные партии в стране, успели принять целый ряд дискриминационных националистических законов. Насильственно захватили сотни храмов по всей Украине и совершили крупнейший за тысячелетие церковный раскол в православном мире. А еще, пока внутренний Везувий наших героев, по-видимому, зрел и оформлялся, украинский режим успел на Востоке страны засеять тысячи гектар земли кассетными минами, сбрасывал авиабомбы на мирные города, системами залпового огня уничтожил сотни больниц, детсадов, школ и жилых домов, вынудил миллионы людей покинуть свои жилища, убил почти 15 тыс.
И только когда Россия приняла тяжелейшее для себя решение, и неминуемые жертвы начались с другой стороны — именно тогда недремлющее внутреннее око наших миролюбцев заметило страдание и боль. И они тут же начали суетиться, падать в бесчувственный обморок, активно проявлять свою гражданскую позицию, стали подписывать письма, выступать в интернетах, давай интервью, сниматься в документалках и страдать, страдать, страдать. Я также внимательно прочитал интервью отца Александра, которое он дал в первую годовщину начала Специальной военной операции. И что же я там вижу?
Да то же самое, что и всех. Батюшка Александр стал страдать за мир во всем мире в аккурат тогда, когда русская армия стала действовать. В интервью он говорит, что Господь видит тоже самое, что видит зоркое око отца Александра, и от того они оба страдают. Красивые слова, ничего не скажешь.
Однако один вопрос: а где можно почитать подобные же слезы автора за те годы, пока в Донецкой земле орудовали нацисты? Но интервьюер таких вопросов не задает, а интервьюированный не спешит на них отвечать. За то далее с еще больше развивается тема предельного страдания из-за нынешних событий. Но там, где мы бессильны, действует Бог».
И далее он снова говорит: «Чувство собственного бессилья смиряет человека… Мы слабы, но Бог — всесилен» … Боже мой, какой текст, какие чувства, какие тонкие душевные терзания. Только у меня все равно один и тот же назойливый докучливый вопрос всем тем авторам, что ныне распинаю себя за Украину: где вы все такие ранимые и сердечные так тонко чувствующие и так глубоко переживающие были всё то время, пока бессилие переживал Донбасс? Я знаю, что наши христианнейшие собратья, как их с печальной иронией называет прекрасный отец Савва, страсть как не любят этот вопрос. Он их просто раздражает, они от него отмахиваются, как от пустоты.
Ну хорошо, вы не любите, когда вам задают этот вопрос, но вы сами себе способны его задать: где вы были не просто год или два, а целых 8 страшных лет? Это 2920 дней.
В том числе священник отмечает, что в рассуждении о понятии «душа» — отсутствует что-то специфически христианское, религиозное. Он напомнил, что страдания являются, увы, неизбежной составляющей частью нашей реальности.
При этом, по словам священника, не имеет значение образованность человека, финансовое благополучие, социальный статус и возраст. Поскольку все в равной степени сталкиваются с различными переживаниями.
Оказалось, что она способна реагировать на эмоции человека. Источник изображения: pxhere. Она не обременена религиозными и другими контекстами. У чувствительных людей часто возникает душевная боль. Человек чувствует ее на физическом уровне.
Делал все сверхубедительно. Это был человек с удивительной харизмой. В нем сочетались духовность священника, боевой дух десантника и очень тонкая, интеллигентная русская душа. Я называю русскими всех, кто говорит по-русски. Помню, как отец Михаил напутствовал десантников, когда они принимали присягу. За 30 секунд объясняя им всю суть их будущей жизни. Говорил с юмором, кто попал в ВДВ — гордитесь, кто не попал — радуйтесь. Что у каждого десантника есть девушка, но не у каждой девушки есть десантник. Дембель неизбежен, просил не унывать. Обещал, что скучно им точно не будет. И просил помолиться, ибо один Господь знает, что их ждет. Михаил Калинкин отмечает, что отец Михаил мог сейчас находиться в тылу, не ехать на передовую. Пошел туда, где был необходим. Александр Вовк, который в 2001—2009 годах возглавлял пресс-службу РВСН, а ныне является заместителем председателя Московской городской организации ветеранов Ракетных войск стратегического назначения, говорит, что отец Михаил был человеком огромной души. Это был батюшка, который прошел обе чеченские кампании, вывез в эти сложные времена более 1500 наших людей из Грозного, спас их. Он помогал всем, кому можно. Он жил по принципу: делай как я. У всех ракетчиков о нем сохранится светлая память. Люди шли к нему с открытой душой. У нас в РВСН был батальон, который во время второй чеченской кампании ремонтировал дороги и мосты.
Батюшка десантная душа
Добро пожаловать на канал Батюшка-Душа (24271887) на RUTUBE. Отец Рустик признаётся: только в старинных храмах по-настоящему чувствуется единение с Богом, и «душа ввысь устремляется». Видео о те новое видео пользователя (@). «Нельзя сидеть и просто смотреть, как это делает большинство»: священники спасают души людей в Донбассе. Рецензии на книгу «Учение святых отцов о душе. Составил протоиерей Стефан Кашменский». Пускай эти святые дни великого поста наша покаянная душа омывается от грехов, пусть ее питают молитвы святого поста и наше сердце освящается благодатью Божией.