Новости цитаты гитлера на немецком

Миллион Цитат. Гитлера нужно слушать, а не читать, на Гитлера надо смотреть, а не искать логику в его речах. Цитаты, фразы и афоризмы на немецком с переводом.”.

Цитаты гитлера на немецком

Последние записи: Лабиринт английский для детей Учебник по немецкому языку для детей Оператор declare в PHP: объявление констант. Полный текст обращения Гитлера от 22 июня 1941 года, в котором он разъяснял для немецкого народа причины нападения Германии на СССР: Немецкий народ! Апеллируя в речи к национальному сознанию, Геббельс, возможно, ориентировался на Сталина, который через двенадцать дней после германского нападения на СССР в своём радиообращении объявил войну СССР против Германии «Великой Отечественной войной»[1]. Цитаты гитлера на немецком | Анекдоты, цитаты, статусы, загадки, стихи, фразы.

Фразы гитлера на немецком с переводом. Цитаты на немецком языке с переводом

Поэтому я в равной мере не оставлю на произвол судьбы ни права немецкого народа на жизнь, ни его права на честь. Интервью 05. Самонадеянные попытки примерно «наказать» большой народ путем удаления его с исторической сцены не могут продолжаться вечно, и однажды им непременно будет положен конец. Сколько еще можно всерьез рассчитывать на то, что великая нация будет и далее покорно терпеть подобную несправедливость по отношению к себе?

Что значит сиюминутный произвол победителей в сравнении с веками исторического развития? Немецкий народ обязательно вернет себе свое законное место среди европейских народов. Даже - если эти наши права уже были пущены с молотка жалкой кучкой грязных политиков.

Эти политики оказались проходящими, а вот Германия останется вечной! Прокламация 05. Вам никогда нас не сломить, не заставить смириться с вашим ярмом!

Вам больше не удастся принудить немецкий народ отказаться от его требования равноправия с другими народами! Но — ни в коем случае не лишенными чести! Интервью 16.

Никто в мире не имеет права лишать этого великую нацию, и ни у кого не хватит сил долго удерживать ее в таком положении. Речь 23. Я был бы счастлив, если бы этот злосчастный психоз наконец закончился и обе родственные нации смогли бы вновь обрести прежнюю дружбу.

Основной принцип, которым руководствуется немецкое правительство в своей внешней политике , заключается в том, что наше отношение к другим странам определяется отнюдь не тем, какого рода конституцию и форму правления избрали для себя народы этих стран. И мы считаем такой уважительный подход само собой разумеющимся. Именно наше правительство, - правительство национальной революции, - считает себя особо расположенным к такой позитивной политике по отношению к Советской России.

Борьба же против коммунизма в Германии является нашим внутренним делом, вмешательства в которое извне мы не потерпим никогда. Межгосударственные отношения с другими державами, с которыми нас связывают общие интересы, никак этим не затрагиваются! Речь 14.

Эти люди — повсюду, но нигде они не дома. Открытое письмо 14. Также и народом являются только те, кто способен, если потребуется, выступить как единый народ навстречу любым испытаниям.

Это — не милитаризм, а закон самосохранения. Теперь пора бы и другим, по-прежнему вооруженным, государствам принять на себя и выполнить аналогичные обязательства. Раньше мы были оппозицией, а сегодня под нашим знаменем марширует вся немецкая нация!

Движение, которое с самого своего зарождения и вопреки всем явлениям распада в окружавшей его действительности вновь созидало народную общность. И это были как раз те самые умники, чье поверхностное знание истории давало им повод иронизировать над нашими попытками. Сии благоразумные господа в лучшем случае удостаивали нас своими глумливо-соболезнующими ухмылками.

Обращение 09. Тогда они узнают, что быть национальным социалистом значит не только - производить внешнее впечатление такового. Дело ведь не в коричневой рубашке, партийных собраниях и количестве «кубиков» в петлице.

А дело в том, во имя чего бьется ваше сердце! Конечно, от ошибок и заблуждений не застрахован никто, - их просто нужно вовремя устранять. Скверное же поведение обличенного властью … является абсолютно недостойным вождя, не совместимо с национальным социализмом, и в высшей степени отвратительно.

Речь 09. Истинную ценность любому движению придают только люди. Люди, которые, руководствуясь смыслом этого движения, воплощают его идеи в жизнь.

Все Движение должно знать, что и в будущем отбор его членов будет производиться по тем же жестким правилам, какие установила для нас в прошлом суровая судьба. Речь 03. Не потому мы четырнадцать лет боролись, что просто желали власти, а для того, чтобы вернуть наш народ к жизни.

Борьба и труд во имя народа — только это может нас всех спасти! Для того, чтобы выносить насмешки и издевки, требовалось не меньше гордого мужества, чем героизма и храбрости для того, чтобы защищаться от ежедневной клеветы и травли. Десятки тысяч борцов за национальный социализм были ранены, многие были убиты.

Множество наших людей было отправлено в тюрьму, сотни тысяч были выкинуты с работы, либо как-нибудь иначе лишены средств к существованию. Путь указан. И прекратить эту борьбу больше не сможет ни кто и ни что.

Порукой тому — наше Движение! Но им не достает энергии. Все мы слишком переоценили значимость чисто механических знаний и, вследствие этого, перестали чувствовать свой народ, отдалились от него.

Не случись этого, евреям никогда бы не удалось так внедриться в наш народ. Корпус немецких государственных служащих должен снова стать тем, чем он был в прежние времена! Напротив, именно его процветание или гибель зависят от спасения или гибели крестьянства и рабочих.

Они меланхолично созерцают приближение всемирного потопа. В структурах, которым принадлежит реальная власть, под «свободой» подразумевается их возможность грабить широкие массы населения, без каких-либо ограничений, и не встречая хоть сколько-нибудь серьезного сопротивления. Инструменты евреев!

Речь 21. Герой стал презираем, трус — почитаем; добросовестность оказалась наказуема, нерадивость — вознаграждаема. Приличного человека уже не ждало ничего, кроме насмешек; опустившийся же, наоборот, стал образцом для подражания.

Сила стала вызывать осуждение, слабость — восхищение. Полноценность человеческой личности перестала что-либо значить. Ее место заняло количество, численность, то есть восторжествовала неполноценность, ущербность.

Степень бессовестности в обливании грязью исторического прошлого стала сравнима разве что со степенью беззаботности в отречении от исторического будущего для своего народа. А вот утверждение, что все они способны руководить государством или выбирать руководство этого государства, «освящено» именем демократии и не подвергается никакому сомнению. Противоречие одного другому — очевидно!

Доклад 27. У тех, кто питал иллюзии относительно идеалов интернационала, появилась, наконец-то, реальная возможность испробовать его диктат на себе. Они получили свое интернациональное государство: Германией правит интернациональный капитал.

И это — несмотря на отупляющее действие и беспощадное применение государственного насилия, ознаменовавшего собой конец Веймарского режима. Различают два их уровня. К нижнему уровню в Германии принадлежат те обыкновенные среднестатистические граждане, которым льстит сама возможность приобщиться к некой тайной и могущественной силе.

Рассчитанное именно на такую, в общем-то, недалекую публику масонское словоблудие дает им иллюзорное ощущение собственной значимости , посвященности и приобщенности к решению мировых проблем. Но те, кто принадлежат к верхнему уровню масонства и действительно принимают решения, - это люди совершенно иного плана. Они, подобно хамелеону, способны принимать любую окраску, приспосабливаться к любой обстановке.

Господин Ратенау — яркий представитель этой породы. Они все похожи друг на друга и хорошо знают друг друга. Именно они в действительности правят этим миром, действуя «через голову» разнообразных королей и президентов, и манипулируя ими.

Беззастенчиво присваивая себе все государственные и иные властные посты, они безжалостно и со знанием дела обращают народы в рабство. Они — евреи! Ан — нет.

Только безыдейные и слабоумные люди могут считать, что те или иныегосударственные границы на нашей земле являются чем-то навекинезыблемым и не подлежащим изменениям. Я пришёл в этот мир не для того, чтобы сделать людей лучше, а для того, чтобы использовать их слабости. Воспитать широкие массы народа в национальном духе можно только на путях поднятия их социального уровня. Люди бывают склонны приносить жертвы лишь тогда, когда они могутдействительно ждать успеха, а не тогда, когда бесцельность этих жертвочевидна. Светские школы недопустимы, так как в таких школах нет религиозногообучения, а общее нравственное обучение без религиозного основаниязиждится на пустоте; следовательно, воспитание личности и религиядолжны основываться на Вере. Нам нужные верующие люди. Сила христианства состояла например вовсе не в попытках соглашения ипримирения, скажем, с близкими ему философскими мнениями древних. Она состояла в непреклонной фанатической защите только одного своегособственного учения. Каждый художник, который изображает небо зелёным, а траву голубой, должен быть подвергнут стерилизации.

Чтобы излечить какую-либо болезнь, надо сначала понять, каковы её возбудители. То же самое относится и к лечению политических болезней. Никогда нельзя встретить лисы, которая обнаруживала бы какие-нибудь гуманные намерения по отношению к гусю, как никогда мы не встретим кошки, склонной к дружбе с мышами. Пока я руковожу партией, она не будет дискуссионным клубом для безродных литераторов и салонных большевиков. В последнем счете всегда побеждает только инстинкт самосохранения. Поддавлением этого инстинкта вся так называемая человечность, являющаясятолько выражением чего-то среднего между глупостью, трусостью исамомнением, тает как снег на весеннем солнце. Высшей целью человечества является ни в коем случае не сохранениеданной государственной формы или тем более данного правительства, асохранение народного начала. Грехи против крови и расы являються самыми страшными грехами на этом свете. Нация, которая предаётся этим грехам, обречена.

Будь то Ветхий Завет или Новый, нет никакой разницы: всё то же старое еврейское надувательство. Нельзя быть одновременно немцем и христианином. Надо выбрать одно. Нам нужны свободные люди, которые чувствуют и знают, что Бог находиться в них самих. Я не измеряю её по нашим новым фабрикам и новым мостам, которые мы строим, а также по новым дивизиям, которые мы можем мобилизовать. Напротив, в центре суждения об успешности этой работы стоит немецкий ребёнок, стоит немецкая молодёж. Только тогда, когда созданы условия для их роста и развития, я могу быть твёрдо уверен в том, что иой народ не исчезнет, а, значит, и наша работа не окажется напрасной. Мы не желаем удобной жизни, мы стремимся постичь тайну жизни с её сотнями тысяч и миллионами проявлений. Мы вопрошаем звёзды, чья воля заставляет их чередовать свои восходы и закаты.

И мы вопрошаем воды, в какую даль и глубину устремляют они свой бег. Мы достаточно сильны сердцем, чтобы не убегать от вечных вопросов «откуда» и «куда» и мы не можем согласится с тем, что научное познание законов природы может дать законченное объяснение этих причин. Наше благоговение перед глубиной мира не исчезает перед лицом необходимости вести борьбу за существование. Но но мы не желаем превратиться в бездеятельных фантазёров или людей, которые, снедаемые постоянными сомнениями, не способны вести активную жизнь. Скорее мы стремимся принять жизнь такой как она есть в повседневности, со всеми ее горестями, которые так же, как и радость, ведут нас к постижению смысла бытия. Бог, в которого мы верим соответствует нашим сердцам. Он пребывает в наших сердцах тогда, когда они открыты и находятся в гармонии с миром. Бог живёт в нас, потому что мы постоянно ищем свидетельства Его Силы в мире и стремимся приобщиться к ним. Разве это не требует гордости и благородного мужества, чтобы обрести Бога в себе?

Разве это не требует благородной стойкости и способности — утвердить себя как человека перед Всемогущим Богом? Мы возносим мольбу к Богу и Его мировому творениию с тем большей верой, чем более гордыми и уверенными мы ощущаем себя. Смеющийся глаз, легкий шаг, дух, который воистину способен радоваться и возвышаться, искренняя юность, неподдельная стойкость, любовь, дружба — вот заповеди, данные нам Богом. И вновь мы соглашаемся с мыслями автора, которого мы упоминали в начале и который завершает утверждение своего поэтического кредо словами, представляющими символ Веры для всех нас: «Сила Божия творится руками человеческими».

I already said it on September 1, 1939 [sic] in the German Reichstag... For once all the others will not bleed to death alone; for once the ancient Jewish law will come into play: an eye for an eye; a tooth for a tooth.

The Bolshevist monster, to which they want to deliver the European nations, will someday tear them and their people to pieces. The Jew will not however exterminate the European peoples, rather he will be the victim of his own plot. I have also left no doubt that, if the nations of Europe are again to be regarded as mere shares to be bought and sold by those international money and finance conspirators, then that race, Jewry, which is the real guilty party in this murderous struggle, will be saddled with the responsibility. I also made it clear that this time, not only would millions of children of European Aryan races starve, not only would millions of grown men meet their death, and not only would millions of women and children be burned or bombed to death in the cities, but that the real culprit would atone for his guilt, even if by more humane means. The most fearsome example of this kind is Russia where he Jewry allowed 39 million humans in truly fanatical wildness to die or starve in inhuman agony, in order to secure the mastery of a great people for a gang of Jewish literati and stock exchange bandits. The result is not only the end of freedom for the people oppressed by the Jews, but rather also the end of these parasites of the peoples themselves.

Ich habe sie gebeten und ihnen endlich befohlen, dies nicht zu tun, sondern am weiteren Kampf der Nation teilzunehmen. Goebbels usw. Gegeben zu Berlin, den 29. April 1945, 4.

«Раздался животный вопль»: как ближайший соратник предал Гитлера и бежал в Британию

• Site Information Navigation
• Adolf Hitler: Rede vor dem Reichstag am 1. September 1939
• Речь немцев
• Send Report
• «Раздался животный вопль»: как ближайший соратник предал Гитлера и бежал в Британию -

Адольф Гитлер Цитаты о мужчинах

• служба утерянных цитат - 9
• Send Report
• Adolf Hitler Quotes
• Полный текст обращения Гитлера к немецкому народу 22 июня 1941 года

Известные цитаты Гитлера (100 цитат)

Already 250 years before Christ he was there in all places, and people began to avoid them. Already, then and there, he made the most important decision and became a trader. From numerous Roman texts we know that he traded, like today, with everything from shoelaces to girls. Hear, hear And we know that the danger grew, and that the insurrection after the murder of Julius Caesar was mainly fomented by the Jews. The Jew knew even then how to make friends with the masters of the Earth. Only when they became shaky in their rule, he suddenly became a populist and discovered his wide open heart for the needs of the broad masses. So it was in Rome, as we know. We know that the Jew used Christianity, not out of love for Christ, but partly because he knew that this new religion questioned all earthly power and so it became an axe at the root of the Roman state, the state which was built on the authority of the public servant. He did the same 2000 years ago, and we know that this new Teaching was nothing else than a resurrection of the old truism that people in a state should have legal rights and, above all, that equal duties should give equal rights.

This obvious Teaching was gradually turned against the Jew himself, as the similar Teaching of socialism has to turn on the Hebrew race today, its distorters and corrupters. We know that throughout the middle Ages the Jew infiltrated all European states, behaving like a parasite, using new principles and ways which the people did not know then. And from a nomad he became a greedy and bloodthirsty robber of our time. And he went so far that people after people rebelled and attempted to shake him off. We know it is untrue when people say that the Jew was forced to this activity; he could easily acquire land. And he did acquire land but not to work it but in order to use it as a trade object, just as he does today. Our forefathers were wiser; they knew that land was holy and they excluded the Jew from it, Lively ovation and if the Jew ever had the intention to tend the land and build a state, he could easily have done so at the time when whole new continents were discovered. He could easily have done it if only he used a small part of his power, craftiness, cunning, brutality and ruthlessness, as well as some of his financial resources.

Because if this power was sufficient to subdue whole peoples, it would have been more than sufficient to build their own state. If only he had had the basic condition for this, which is a will to work, but not in the sense of usurious trade but in the sense in which millions work in order to keep a state going. Instead, we see him also today as a destroyer. In these days we see a great transformation: the Jew was once a Court Jew, submissive to his master he knew how to make the master pliable in order to dominate his subjects. For this purpose he whetted the appetites of these great men for unattainable things, extended the credit and soon turned them into debtors. In this way he himself got power over peoples. And he played this game with the same cruelty as, a few years later, the humanistic and philanthropic Jew whose wealth did not suffer at all when he showed his humanitarianism and his spirit of sacrifice to our people. Because he felt that the ground began to burn under his feet.

The ethical duty to work Gradually, he also had to lead an existential struggle against the growing awakening and anger of the people. This forced him to lay his hands on the inner structure of the states if he wanted to remain the master of the peoples. We see the resulting destruction in three areas, namely those same three areas which were preserving and developing the states. The first area was the fight against the principle of the ethical duty to work. The Jew had found another kind of work for himself where he could earn gold without practically moving a finger. He developed a principle which, throughout millennia, made it possible for him to amass fortunes without sweat and toil, unlike all other mortals, and above all — without taking risk. What is industrial capital? It is a constantly changing factor, a relative concept.

Once it was a needle and thread, a workshop and a couple of cents in ready money which a tailor in Nurnberg possessed in the 13th century. It was a sum that made work possible, that is: tools, workshops and a certain amount of money in order to survive for a period of time. Gradually, this small workshop became a big factory. But workshops and tools, machines and factories have, per se, no value able to produce value but are a means to an end. What produces value is work, and the few cents which made it possible to survive difficult times and buy some fabrics, multiplied through time, stand before us today — we call it Capital for continued operation in bad times, that is Working Capital. Here I want to emphasize one thing: Tools, workshop, machine, factory — or working capital, that is, industrial capital — against this you cannot fight at all. You can perhaps make sure that it is not abused but you cannot fight against it. This is the first major scam that one makes to our people, and they make it to distract us from the real fight, to pull it off from the capital which should and must be fought — from the loan and financial capital.

Stormy bravo! This capital arises in a very different way. The smallest master craftsman was dependent on the fate that might affect him every day, on the general situation in the middle Ages, perhaps on the size of his city and its prosperity, the security in this city. Also today is this capital, that is, the industrial capital tied to the state and to the people, depending on the will of the people to work, but depending also on the possibility to procure raw materials in order to be able to offer work and find buyers who will really buy the product. And we know that a collapse of the state, under certain circumstances, renders the greatest values worthless, devalues them, as distinguished from the other capital, the finance and loan capital, which accrues interest very evenly without any regard to whether the owner, for example, of these 10,000 Mark himself passes away or not. The debt remains on the estate. We know that this railway fortunately has now a 20 billion deficit but their bonds must bear interest, and even though they were sold, in part, more than 60 years ago and have already been repaid four times, the debt, the interest, runs further, and while a great nation gains nothing on this company, it still must bleed; the loan capital continues to grow completely irrespective of any outside disturbance. Here we already see the first possibility, namely that this kind of money-making, which is independent of all the events and incidents of daily life, must necessarily, because it is never hindered and always runs evenly, gradually lead to huge capitals which are so enormous that they ultimately have only one fault, namely the difficulty of their further accommodation.

To accommodate this capital, you have to proceed to destroying whole states, to destroy entire cultures, to abolish national industries — not to socialize, but to throw all into the jaws of this international capital — because this capital is international, as the only thing on this Earth that is truly international. It is international because its carrier, the Jews, are international through their distribution across the world. Consent And already here one should knock oneself on the head and say: if this capital is international because its carrier is distributed internationally, it must be madness to think that this capital can be fought internationally with the help of the members of the same race which possesses it. Hear, hear Fire is not extinguished by fire but by water and the international capital belonging to the international Jew can only be broken by a national force. Bravo and applause! So, this capital has grown to incredibly large proportions and today virtually rules the Earth, still eerily growing and — the worst! For it is appalling that the common man who has to bear the burden in order to return the capital sees that, despite his hard work, diligence, thrift and in spite of the real work, he is hardly able to nourish himself and still less to dress, while this international capital devours billions just in interest, which he also must supply, and at the same time a whole racial stratum which does no other work than collect interest and cut coupons, spreads in the state. This is a degradation of any honest work, for every honestly working man must ask today: Does it have a purpose at all that I work?

Yes, one of the foundations of our strength is being destroyed, namely the ethical concept of work, and that was the brilliant idea of Karl Marx to falsify the ethical concept of work, and the whole mass of the people who groan under the Capital are to be organized for the destruction of the national economy and for the protection of international finance-and-loan capital. Stormy applause We know that today 15 billion of industry capital is facing 500 billion of loan capital. These 15 billion of industry capital is invested in creative values, while this 500 billion loan capital, which we always get in spoonful rates of 6 and 7 billion and which we use in periods of 1 to 2 months to supplement our rations a little, these 6 to 7 billion today which are decreed almost worthless scraps of paper, at a later date, should we ever recover, will have to be repaid in high quality money i. This is not only the destruction of a state, but already the application of a chain, of a neck collar for later times. National purity as a source of strength The second pillar against which the Jew as a parasite turns, and must turn, is the national purity as a source of the strength of a nation. The Jew, who is himself a nationalist more than any other nation, who through millennia did not mix with any other race, uses intermingling just for others to degenerate them in the best case; this same Jew preaches every day with thousands of tongues, from 19,000 papers in Germany alone, that all nations on Earth are equal, that international solidarity should bind all the peoples, that no people can lay a claim to a special status etc. What a nation means, he, who himself never dreams of climbing down to those to whom he preaches internationalism, knows well. First a race must be denationalized.

First it must unlearn that its power is in its blood, and when it has reached the level where it has no more pride, the result is a product, a second race, which is lower than the previous one and the Jew needs the lower one in order to organize his final world domination. In order to build it and keep it, he lowers the racial level of the other peoples, so that only he is racially pure and able to eventually rule over all the others. We know that the Hindus in India are a mixed people, stemming from the high Aryan immigrants and from the dark aborigines. And this nation bears the consequences, for it is a slave nation of a race that may seem in many ways almost as a second Jewry. Another problem is the problem of physical decomposition of races. The Jew is trying to eliminate all of which he knows that is somehow strengthening, muscle-steeling, and eliminate above all everything of that which he knows may keep a race so healthy that it will remain determined not to tolerate among themselves national criminals, pests to the national community, but under some circumstances, punish them with death. And that is his great fear and worry; for even the heaviest latches of the safest prison are not so tough, and the prison is not so safe that a few million could not open it eventually. Only one lock is permanent, and that is death, and in front of it he has the most awe.

And therefore he seeks to abolish this barbaric punishment everywhere where he lives as a parasite. But wherever he already is, Lord, it is used ruthlessly. Loud applause And, for the breaking of physical strength, he has excellent means at hand. First of all, he has the trade that should be nothing more than distribution of foodstuffs and other necessary items for daily use. He uses it to withdraw these articles of daily life, when necessary, in order to raise the price on the one hand, but also to withdraw in order to create the conditions for physical weakening which have always worked best: hunger. Everywhere, what we see behind these organizations is not the desire to make a shining organization for food supply, but through them gradually to create hunger. We know that as a politician he never had reason and cause to shun the hunger, on the contrary, wherever the Jew appeared in political parties, hunger and misery was the only soil in which he could grow. He desires it, and therefore he does not even think of easing social misery.

He was a leading proponent of a policy of assimilation for German Jews ] Hand in hand with this goes a battle against the health of the people. He knows how to turn all the healthy normal manners, the obvious hygienic rules of a race on its head, from night he makes day; he creates the notorious nightlife and knows exactly that it works slowly but surely, gradually destroying the healthy strength of a race, making it soft; the one is destroyed physically, the other spiritually, and into the heart of the third it puts the hatred as he has to see the others feast. And finally, as a last resort, he destroys the productive capacity, and if necessary, in connection with it, the productive resources of a nation. That is the great mystery of Russia. They have destroyed factories, not because they knew they would no longer be needed, but because they knew that the people would be forced, with enormous hardships, to replace what had been destroyed. So the Jew succeeds in harnessing the people, instead of the former 9 and 10 hours, for 12 hours. For at the moment when the Jew becomes Lord, he knows no 8-hour day, he recognizes his Sabbath for his cattle, but not for the Goyim, for the Akum [words for non-Jews]. The destruction of culture Finally, he reaches for the last method: The destruction of all culture, of all that we consider as belonging in a state which we consider civilized.

Here is his work perhaps most difficult to recognize, but here the actual effect is the most terrible. This is true inner experience, unlike the other ones, which are only superficial swindle Applause , set in the world with an intent to gradually destroy in the people any healthy idea and to whip the people into a state in which no one can understand whether the times are crazy, or whether he himself is mad. Big laughter and applause. Just as he works in painting, sculpture and music, so he does in poetry and especially in literature.

Одна ласточка весны не делает.

Один в поле не воин Hochmut kommt vor dem Fall. Любовь является одним из решений, а не одна из тайн этого мира. Краткость - сестра таланта. Wenn es etwas Besseres gibt als geliebt zu werden, ist es lieben. Если есть что-нибудь лучше, чем быть любимым, это любить.

Kommt Zeit, kommt Rat. Man soll den Tag nicht vor dem Abend loben. Цыплят по осени считают. Маленькие дети не дают спать, а большие жить. Papier ist geduldig.

Бумага всё выдержит. Всё тайное становится явным. Шила в мешке не утаишь. Кто не успел - тот опоздал. Wenn zwei sich streiten, freut sich der Dritte.

Где два дурака дерутся, там третий смотрит. Kleider Machen Leute. Wer im Glashaus sitzt, sollte nicht mit Steinen werfen. Не руби сук, на котором сидишь. Wie eine Made im Speck leben.

Кататься как сыр в масле. Wer gut futtert, der gut buttert. Каков уход, таков доход. Кто хорошо кормит, у того хорошо пашется. Wenn ich trinke denke ich und wenn ich denke trinke ich Когда я пью - я думаю, а когда я думаю - я пью.

Stille Wasser sind tief. В тихом омуте черти водятся. Wer nicht wagt, der nicht gewinnt. Кто не рискует, тот не пьёт шапманское. Jedem das seine Каждый сверчок знай свой шесток Wer viel gastiert, hat bald quittiert.

Хорошо смеется тот, кто смеется последний. Довольному сердцу везде светит солнце. Только мамина любовь длится вечно. Nur die Liebe der Mutter ist ewig. Спаси и сохрани.

Rette und bewahre. Спасибо родителям за жизнь. Счастливая по жизни. Спасибо маме и папе за жизнь. Интуиция - это жизнь!

Intuition ist das Leben! Моя мама - мой ангел. Мечтай так, словно ты будешь жить вечно. Живи так, словно умрешь сегодня. Lebe so, als ob du heute stirbst.

Моей любви достойна только мать. Nur Meine Mutter ist meiner Liebe wert. Любовь доступна всем, только не мне. Никто, кроме тебя. Niemand als du.

Все к лучшему! Alles, was passiert, ist zu Gutem! Иду к своей мечте. Ich gehe zu meinem Traum. Я не как все, я лучший.

Ich bin nicht, wie alle, ich bin der Beste. Не будь горд с теми, с кем душа хочет сходить с ума. Жить и любить. Leben und lieben. Удача со мной.

Учитесь наслаждаться жизнью… Страдать, она научит сама. Да поможет мне Бог! Hilf mir Gott! Сильная, но нежная. Stark, aber zart.

Любовь победит всё.

При таких обстоятельствах я счел долгом перед своей совестью и перед историей германского народа не только уверить эти страны и их правительства в ложности сделанных Англией заявлений, но, сверх того, успокоить сильнейшую Восточную Державу путем специальных и торжественных заявлений относительно пределов наших интересов. Вы все чувствовали в свое время, что этот шаг был для меня горьким и тяжелым. Германский народ никогда не питал враждебных чувств по отношению к народностям России. Однако свыше двух десятков лет еврейско-большевистская власть в Москве старается разжечь пожар не только в Германии, но и во всей Европе.

Не Германия пыталась перенести свое национал-социалистическое мировоззрение в Россию, а еврейско-большевистские власти в Москве беспрестанно пытались навязать свое господство нашему и другим европейским народам и делали это не только в моральном смысле, но, прежде всего, также и в смысле военной мощи. Однако последствиями деятельности этого режима были лишь хаос, бедствия и голод. В противовес этому, я старался в течение двух десятков лет с минимумом вмешательства и без всякого нарушения нашей продукции1 добиться нового социалистического порядка в Германии, который бы не только устранил безработицу, но также предоставлял прибыль труда в возрастающей мере трудящимся людям. Достижения этой политики создания нового экономического и социального порядка в нашем народе, который, планомерно преодолевая сословные и классовые контрасты, стремится к конечной цели — создать истинную народную общность, являются единственными в мире. Поэтому в августе 1939 г.

Я сделал это исключительно в сознании своей ответственности по отношению к германскому народу, но, прежде всего, в надежде на возможность все же в конце достигнуть длительного примирения и уменьшения жертв, которые иначе могли быть от нас потребованы. Наряду с торжественными заверениями Германии в Москве относительно упомянутых областей и стран — за исключением Литвы — как лежащих за пределами германских политических интересов, было достигнуто особое соглашение на случай, если Англии действительно удастся втравить Польшу в войну против Германии. Но также и здесь имело место ограничение германских требований, которое было не пропорционально достижениям германского оружия. В немецком оригинале: «безо всякого нарушения нашего производства» — «ohne jene Zerstoerung unserer Produktion» S. Результаты этого договора, желаемого мной и заключенного в интересах германского народа, были особенно тяжелы для немцев, живущих в затронутых им странах.

Более полумиллиона германских соотечественников -мелкие крестьяне, ремесленники и рабочие — были принуждены почти в течение одной ночи покинуть свою прежнюю родину, чтобы избежать нового режима, угрожающего им непосредственно беспредельными бедствиями, а раньше или позже полным уничтожением. Несмотря на это, тысячи немцев исчезли! Было невозможно даже установить постигшую их судьбу или же хотя бы их местопребывание. В их числе находятся свыше 160 человек германских подданных. Я молчал в ответ на все это, так как я должен был молчать!

Моим желанием было достигнуть окончательного примирения и, если возможно, длительного согласия с этим государством. Однако, уже во время нашего похода в Польшу, советские власть имущие вдруг потребовали — противно договору — также и Литву. Германия никогда не имела намерения занимать Литву и не только не ставила таких ультиматумов литовскому правительству, но, напротив, отклонила просьбу тогдашнего литовского правительства — прислать с этой целью германские войска как образ действия, не соответствующий целям германской политики. Несмотря на это, я покорился и этому новому русскому требованию. Однако это было лишь началом новых шантажирований1, которые постоянно повторялись с тех пор.

В немецком оригинале «новых случаев давления» — «neuer Erpressungen» S. Победа в Польше, достигнутая исключительно благодаря германским войскам, побудила меня вновь обратиться к западным державам с предложением мира. Оно было отклонено благодаря интернациональным и еврейским подстрекателям к войне. Однако причина этого отказа уже тогда заключалась в том, что Англия все еще надеялась быть в состоянии создать европейскую коалицию против Германии, включая в нее Балканы и Советскую Россию. Так, в Лондоне было решено послать г.

Криппса1 послом в Москву. Ему было поручено определенное задание вновь заняться англо-советскими отношениями и развивать их в английском духе. Английская пресса сообщала об успехах этого задания, поскольку ее не заставляли молчать тактические причины. Осенью 1939 г. Приступая к военному порабощению не только Финляндии, но также и балтийских государств, Россия вдруг мотивировала эти действия в такой же мере ложным, как и смешным заявлением, что она принуждена защищать эти страны от чужой угрозы, которую она должна предупредить.

Под этим могла подразумеваться только Германия. Ибо никакая другая держава не могла ни вторгнуться, ни вести войну в прибалтийских областях. И все же я должен был молчать. Однако власть имущие в Кремле сейчас же пошли дальше. В то время, как Германия весной 1940 г.

Согласно личному заявлению, данному тогда Молотовым, уже весной 1940 г.

Музыку же в этом заведении заказывают … исключительно евреи. И если возродится немецкий народ, будет восстановлено и все остальное. Кровь и раса вновь станут источником художественного вдохновения. И борьба эта была ни чем иным, как бунтом одной пришлой национальной группы, прочно обосновавшейся внутри нашего народа, но так и не научившейся уважать ни гостеприимных хозяев, ни их культуру.

Нездоровая расовая психология данной группы населения изначально предопределила постоянный конфликт некоторых ее представителей с окружающей их иной национальной средой, без малейшей попытки взаимопонимания и преодоления своей культурной инородности. К сожалению, именно такие, не вполне адекватные, представители еврейской интеллектуальной элиты и занялись немецкой культурой, пытаясь переделать ее под себя. Древние греки и римляне оказались вдруг так близки германцам потому, что все три народа своими этническими корнями уходят в общую расовую основу. Так, благодаря расовому родству, бессмертные свершения древних народов вновь и вновь оказывают свое благотворное влияние на дела их потомков. Правительству не мешало бы позаботиться о том, чтобы его народ не подвергался регулярному и целенаправленному отравлению.

Требовать этого — естественное право народа, базирующееся на его сознании, на традиционном представлении о плохом и хорошем. То, что вредит народу, должно быть устранено. Тому, кто отрекается от нации, внутри которой он живет, нет в ней места. Мы обязаны требовать, чтобы пресса стала инструментом национального самовоспитания. И те представители народа, которым свойственны эти качества, обязательно заявят о себе.

Именно они делают историю. Когда на карту поставлено само выживание народа, тогда уже не годятся ни народные представительства, ни парламенты, ни местные самоуправления. Тогда могут спасти лишь сильные личности. Я говорю от имени всего немецкого народа, когда заявляю, что все мы преисполнены искреннего желания искоренить былую вражду, приведшую к жертвам, несоизмеримыми ни с какими возможными победами или приобретениями. Он был построен не на завоевании, не за счет чужих народов.

Его процветание явилось результатом постоянного труда, несказанного усердия и неисчислимых забот наших собственных людей. И все же внутренне мы были бедны, раздроблены и разобщены. Народ, который больше не знал, как должно распоряжаться своим богатством. Это не делает Англию принципиальным врагом Германии, однако и не позволяет упускать ее из вида, как весьма настойчивого претендента на главенствующую роль в Европе. Ради этого двадцать шесть народов мира были хладнокровно натравлены друг на друга той самой прессой, которая практически вся находится в собственности только у одного всемирного народца евреев , только у одной расы — смертельного врага любого национального государства!

Ни кайзер, ни правительство, ни народ этой войны не хотели! Вновь и вновь нас настигают рецидивы упадка. Причины всегда одни и те же. Немец, поддавшийся внутренней слабости, утративший душевное равновесие, с распыленной волей и уже неспособный на поступок, становится бессилен бороться за свою собственную жизнь. Вот тут-то, как раз, и начинаются всякого рода абстрактные мечтания о правах, вместо практического их отстаивания.

А тем временем, пока он витает в облаках, на земле у него выбивают почву из-под ног, и отбирают вполне конкретную собственность. Поэтому сегодня им не стоит жаловаться на нас. Заслуженного ими сполна возмездия пока еще не последовало. Мстить поверженному врагу — не в наших традициях. Но если бы мы действительно захотели им отомстить — нам следовало бы ликвидировать их десятками тысяч!

Как раз наоборот, он относится к той категории политических документов, в которых победители диктуют побежденным размеры и сроки выплаты грабительской дани. А такие « мирные договора » всегда несут в себе зародыш будущих войн. Открытое письмо от 14. Этот договор нужен для того, чтобы отправить на тот свет еще двадцать миллионов немцев и окончательно погубить немецкую нацию. Напротив, такой договор должен быть направлен на скорейшее рубцевание и исцеление этих ран.

Этот мирный договор ежегодно уносил жизни двадцати тысяч немцев. Этих людей просто лишали всех средств к существованию, не оставляя им ни малейшего шанса выжить, - и все ради того, чтобы, не дай Бог, не задержать выплату очередной порции дани победителям. Зато у многих миллионов людей этот фарс неизбежно должен был вызвать чувство ненависти к такому мировому порядку, при котором возможна постоянная диффамация и дискриминация великого народа только за то, что однажды его постигло несчастье проиграть, после героического сопротивления, навязанную ему войну. На трон же низвергнутых королей и царей шустро вскарабкался галицийский еврей. Невозможно совершить революцию, с действительно далеко идущими последствиями, если сам народ внутренне к ней не стремится.

И когда я сравниваю то, что происходит у нас в Германии, с теми ужасами, которые творились, например, во времена Французской революции 1789 года , я с полным правом могу сказать: мы-то, уж во всяком случае, не изобретали и не расставляли по всей стране гильотин, и не устраивали в Германии никаких Вандей! Мы ограничились тем, что изолировали от основной, здоровой, части нации лишь самые недостойные ее элементы. Мы были вынуждены сделать это, поскольку ни одна из тех стран, что регулярно выражают свою горячую обеспокоенность судьбой этих деятелей в нехорошей Германии, почему-то до сих пор так и не удосужилась пригласить их на жительство к себе. Будем по-прежнему рады предоставить их всех в чье угодно распоряжение. И не только у нас.

Она идет повсюду, куда ни бросишь взгляд: и в подавленной России, и в Италии, и во Франции, и в Англии, и во множестве других стран. Это — неумолимая борьба между ясными идеалами национальных, народно-патриотических убеждений и боящимися солнечного света идейками надгосударственного интернационала. Они поймут и признают: Мы были первыми, кому, после тысячи лет недееспособности и недопонимания власти, все-таки удалось собрать всех немцев вместе, и вновь сплотить их в единый народ. Такое видение может оказаться как верным, так и ложным: Оно — исходный пункт формирования собственной позиции по отношению ко всем явлениям и процессам жизни, и, таким образом, связующий и обязующий закон для всякого действия. И чем более это видение согласуется с естественными законами органической жизни , тем больше пользы для жизни народа приносит практическое его применение.

При этом очень непросто бывает, порой, установить степень правильности или неправильности различных взглядов на жизнь, а также и определится в своем отношении к ним, без того, чтобы не выяснить сначала, каковы их реальные последствия для конкретных людей. Цитаты Гитлера все скажут сами за себя. Все знают, что сделал Гитлер, цитаты, которого собраны здесь. Если вы хотите завоевать любовь народных масс, говорите им самые нелепые и грубые вещи. Адольф Гитлер Никогда нельзя встретить лисы, которая обнаруживала бы какие-нибудь гуманные намерения по отношению к гусю, как никогда мы не встретим кошки, склонной к дружбе с мышами.

Адольф Гитлер Для меня существует две возможности: либо добиться полного осуществления своих планов, либо потерпеть неудачу. Добьюсь - стану одним из величайших в истории, потерплю неудачу - буду осужден, отвергнут и проклят. Адольф Гитлер Никогда ещё в истории ни одно государство не было создано мирной хозяйственной деятельностью. Адольф Гитлер Никого не любить - это величайший дар, делающий тебя непобедимым, т. Адольф Гитлер Симпатии людей легче завоевать устным, чем печатным словом.

Всякое великое движение на земле обязано своим ростом великим ораторам, а не великим писателям. Адольф Гитлер За кем молодежь, за тем и будущее. Адольф Гитлер Победителя никто не спросит, правду он говорил или нет. Адольф Гитлер Перед лицом великой цели никакие жертвы не покажутся слишком большими. Адольф Гитлер Только фанатичная толпа легко управляема.

Адольф Гитлер Вы - идиот! Если бы я никогда в моей жизни не был фантазёром, то где были бы вы и где были бы все мы сегодня? Адольф Гитлер Чем чудовищнее солжешь, тем быстрее тебе поверят. Адольф Гитлер На свете живут всемогущие люди и немощные, бедные и богатые, но их трупы воняют одинаково! Адольф Гитлер Нет такой нации, которая не могла бы возродиться.

Адольф Гитлер Кто хочет жить, тот должен бороться, а кто в этом мире вечной борьбы не хочет участвовать в драке, тот не заслуживает права на жизнь. Адольф Гитлер Как повезло властям, что люди никогда не думают. Адольф Гитлер Я пришёл в этот мир не для того, чтобы сделать людей лучше, а для того, чтобы использовать их слабости. Адольф Гитлер Жизнь - это очередь за смертью, но некоторые лезут без очереди. Адольф Гитлер Выбрал свой путь - иди по нему до конца.

Адольф Гитлер Журналист - это чистильщик улиц, работающий пером. Адольф Гитлер Вот, что говорил Адольф Гитлер. Цитаты и афоризмы Гитлера были представлены выше.

Adolf Hitler

Экспансионистская политика Гитлера стала одной из главных причин начала Второй мировой войны в Европе. С его именем связаны многочисленные преступления против человечества, совершённые нацистским режимом как в самой Германии, так и на оккупированных ею территориях, включая Холокост. Международный военный трибунал признал преступными созданные Гитлером организации и само руководство нацистской партии. Дорогие друзья - благодарю Вас за просмотр.

We shall also retire from the entire Near East; because this also became ours through force. However, the struggle against war meant something entirely different in England; namely, this war against war was interpreted to mean every possibility of making good the injustices already existing in this world;... It is about the same as the attitude we recognize also in domestic policy, when people say: "We want no change in the social order. He who is rich is to stay rich; he who is poor must stay poor.

As things are, so are they willed; and as they are willed, so they are to remain; for man should not rise against that which is once willed, because it is so. We see in each state and at each moment of this world the evidence of a never interrupted process of life; and it is impossible to say at a certain moment, "Here ceases this evolutionary process. It lies, on the contrary, in the essence of Nature, that ever and again... That means therefore that from the domestic life of peoples the... And so the talk of war on war has been proved quite false. The best proof for that is that the moment the war was over, the conditions for a new war could by no means be avoided, nor the instruments for waging the new war, either. It would have been a wonderful gesture if after the disarmament of Germany, as it...

We suggested it to them often, begged them to at the time of the Weimar Republic, and still later demanded that they do it. They considered it not at all. On the contrary, the wars went on. Only the defeated people, the German people, lost every prospect ever in this world to change its condition once more for the better. The methods which they used in the first World War were like those with which they are fighting today. At first the war from outside, and war in the form of creating coalitions. Then he himself admits that they were never in a position to fight alone.

But they guaranteed the Baltic states; they guaranteed the Balkans. They went on around: Every state in the world, they declared, needs a guarantee. Great Britain will put her whole strength behind them and will protect them. Today this same arch-liar says: "But we were really never in a position to carry on the war alone. Therefore they cooked up a coalition against us of world-wide extent. The methods have likewise remained the same. Promises to all those of little faith, the credulous, or stupid, who wanted to trust these promises, moreover, the attempt to allow their own interests to be represented with as much other blood as possible.

This truth is connected with the second British method, that is, with the method of division. In that time that the British Empire had its origin, Germany tore herself apart. There were at that time modes of thought that we no longer understand, modes of thought of a religious kind, that unfortunately were fought out only with the sword, modes of thought that became horrible among the people, that seem insufficient to us in their inner being. Only these grievous internal struggles, that cost the German people endless blood, gave England the opportunity in this same period, to raise up a world claim, that never belonged to her either in number or in significance. Then I must always point out that it is not true that we Germans are like upstarts, but if one wants to talk about upstarts, then it is unconditionally the English and not ourselves! We have an older history, and in a time when Europe had a powerful German Empire, England was a quite insignificant, small, green island. In the last World War the possibilities of this splitting up lay in another sphere.

Afterwards the religious problems did not provoke any more bloodshed, especially since the priests themselves would not have been ready any more to sacrifice their lives for these causes. We lived through it then. The parties of the right and the parties of the left, which further broke up in a dozen bourgeois aspects, in a half dozen proletarian aspects, and ever split up some more, and having begun with these parties, from the bourgeoisie of the bourgeois center up to the KPD Communist Party of Germany , succeeded this refers back to the parties of the right and left in undermining and breaking down the German people slowly from within. In spite of that, the course of the war was a glorious one. The years 1914-1918-they proved it: in which not even the opponents triumphed. A low, common revolt was plotted by Marxian-demoralizing-Liberal-Capitalistic subjects-behind all of it as a driving force was the eternal Jew. They brought Germany to its collapse at that time.

Only the cowardice of the then rulers, their indecision, their halfway measures, their own uncertainty brought it on. And so the First World War could not alone be lost by the merit of our opponents, but exclusively by our own fault. The consequences of this collapse in November were not that world democracy stretched out open arms to Germany, were not the concern of others to free the German people from its burdens and to lift the German people to a higher standard of culture. For that they could have no concern at all, for they themselves had a much lower one. But the consequence was just their collapse, the most frightful one, politically and economically, that a people has ever experienced. At that time there came to us a man who has done the German people immeasurable harm, Woodrow Wilson, the man who lied with a straight face. If Germany would lay down her arms, then she would get a compassionate, an understanding peace!

Then she would not lose her colonies! But the colonial problems were fixed up, all right! The man lyingly promised us that there would be a general disarmament, that we would then be accepted on equal terms among nations, peoples, etc. He lyingly promised us that then secret diplomacy would be done away with, and that we too would then enter into a new age of peace, of equality, of reason, etc.! Screams the last sentence. He was his right hand. Our German folk believed this man then.

They had no idea that they were dealing here with an American President, that is, with a man who has no regard for truths; who, for example, can calmly say before an election: "I shall vote against war," and after the election can say: "I vote for war. So there came the hour then the German people got its disappointment at the moment when the German subordinate emissaries entered the car in the Compiegne forest, now known to us for the second time. And there right away came the rude question: "What are you gentlemen doing here? They said: "He who says that the intention is to take from Germany her... They said beforehand: "He who says that we want to take away part of the German people is inciting the people! They had broken all their promises! In a few months the German people sank into a state of unimaginably deep despair and despondency-starving people without hope any longer.

A people that did not get its war-prisoners back, even after the armistice and peace-treaty had been signed! A people that was not given food, even after it was defenseless! A people that was now repeatedly coerced,-if one carefully studies those times-from whom re-subjection was again and again demanded, extorted by some new repression. When one reflects upon this even today, one falls even now into a state of burning hatred and rancor against a world in which anything like this is possible. Well, it was at that time, my racial comrades, when everything was broken up, when the upper leadership had faithlessly fled abroad, when others were surrendering, when the Wehrmacht had to give up its weapons, when the people disarmed themselves voluntarily,-it was at that time, when the agitation? It was such a mad determination in the eyes of those others, that my closest friends did not understand me. I found the strength for this determination only from my knowledge of the people.

If, at that time, I had only known the upper ten thousand, believe me, my German people-I would not stand before you today, I would never have found courage for this thought which is capable of revolutionizing a people. I knew at that time first and all the people itself; I knew... I could not abandon that, for it would have been to betray my own comrades, who were just as badly... I have come to know the great mass of the German people, ladies and gentlemen, from living with them. And these masses have not only upheld my belief in the people, but have restored it, and constantly strengthened it through all the years since then, in the face of contrary circumstances, or when any misfortune seemed to threaten the realization of my plans. It was clear to me that this whole development, just as in the last 20 years or 30 years before the war, could lead only to collapse. But I had already formed the resolve to declare war on this whole development.

That is not merely to declare: "I will get a German Wehrmacht, I will get an army or an air-force"; it was clear to me that the inner structure of the social order must be altered, so that in the dead body of our people the blood would flow again, and that society should hold firmly... I have always looked upon this undertaking as possible, as within the power of the country. But I was of the conviction that strength could only be given to a body in which the sight and the essence of the new condition was already incorporated. Therefore, I was resolved to build up a small movement, beginning with those people who should already have within themselves that which appeared later as really essential to the whole of society. And this was perhaps not so hard as I thought, inasmuch as I was already on guard against the danger of unworthy place-seekers or selfish persons joining my ranks. For whoever joined this movement in those years from 1919-23 had to be a boundless idealist. Any other kind of man would only say: "He is an utter fool.

The man is mad. And I can say that of all my followers, all of them who at that time and later supported me: they had nothing to win, and everything to lose. And how much have they all lost for my sake. I have now begun this battle, first against stupidity, stupidity and inertia, under the so-called higher strata; I have begun it against the cowardice which spreads caste far and wide, the cowardice which always pretended to be cleverness and came around and said: "We must submit; we must be patient"; or, as Herr Erzberger said, "We must sign everything, we must sign everything they put before us; then they will forgive us; then it will be all right again. Often we have experienced... And we were not quiet. I then formed the program: "The German language belongs to the German.

And I had at that time to fight on further against selfish? The man of the Left said to me: "You are going against my interests" or "You are going against my interests. My interests are class interests. And these class interests oblige me to slay the other fellow. We have the interests of station, we too have our interests,... Do not come in here! And above the interests which seemed to be found in station or in class, stood sic the interests which lie in the folk, in that community which cannot be torn apart, all this appears today to be so obvious a thing to get all these...

One group did not want to accept this idea,... We want our old filth... Eventually you will even demand of me that I should add one... To me also it is obvious, we want... All that was thus not so simple, slowly to draw one thing after another out of this people, and how many have quite simply run away from it. It was not, indeed, my national comrades, as if every one who came to me at that time, on that account also remained with me. Many a time I had to bring fifty or sixty somewhere...

All the others were gone again. And one had to begin again. I made a calculation at that time. If I win a hundred over, and have only ten remain to me, and the other ninety always leave me, then gradually they will become a hundred if I win a thousand. If I win ten thousand, they will be a thousand, and gradually the number of those who remain will grow ever larger. And if one had departed for the second or third time, perhaps, then perhaps he will be embarrassed to go the fifth time, and then he too will remain. And thus, with unbelievable patience and with perseverance and persistence I will slowly build up a group that is a majority in the German Reich itself.

The others may laugh or mock as much as they wish. It does not matter. They may go against us. That does not matter; then we will defend ourselves. We will not capitulate. We will not get off the street, we will not give up our places until we... The feeling of the National Socialist is today obvious to us.

However at that time, these were new ideas, new learnings, which were neither understood, nor of course, accepted by many. And another thing was added to this, a cursed tradition, in which every single... It was a fight against traditions, and also, naturally, against the elements of cultural up-bringing. Some said,... One is studied, taught, hammered in, in God knows how many homework hours, and the other is innate born and will always come to the fore, and will know how to find a following among his natural and necessary talents of leadership. It was a struggle against almost all of the things which we were accustomed to in life. Besides this, there was a fight against certain natural interests.

For some, because.

Stark, aber zart. Любовь победит всё. Liebe besiegt alles. Хочу надолго и по-настоящему. Доверяй только себе. Vertraue nur an sich selbst. Прощать не сложно, сложно заново поверить.

Verzeihen ist nicht schwierig, schwierig ist es aufs Neue zu glauben. Надейся на лучшее. Hoffe dich auf das Beste. Будь готова к худшему. Sei auf das Schlimmste fertig. Жизнь - игра. Das Leben ist ein Spiel. Делаем вид, что все хорошо, а внутри страшная боль.

Wir tun, es sei alles gut, drinnen ist aber ein schrecklicher Schmerz. Мы ничего не можем предугадать. Дай мне силы. Удача всегда со мной. Поступки сильнее слов. Мама и Папа, я люблю вас. Mutter und Vater, ich liebe euch. Боже сохрани меня!

Bewahre mich Got! Только потеряв - мы начинаем ценить. Одна любовь, одна судьба! Eine Liebe, ein Schicksal! Как жаль, что некоторые моменты никогда больше не повторятся. Wie schade, dass einige Momente des Lebens sich nie mehr wiederholen. Чем сильнее что-то любишь, тем сложнее это терять. Иногда не хватает лишь капельки смелости, которая может изменить всю жизнь.

Каждый человек имеет право на ошибку. Но не всякая ошибка имеет право на прощение. Jeder Mensch hat sein Recht auf einen Fehler. Nicht jeder Fehler hat ein Recht auf Verzeihung. Цените своих близких, пока они рядом. Идеальных людей не бывает, цените тех, кто смог полюбить ваши недостатки. Не судите чужого прошлого — вы не знаете своего будущего. Gott mit uns.

С нами Бог. Jedem das Seine. Каждому свое. Тот, кто много знает, стремиться к ясности; тот, кто хочет показать, что много знает, стремиться во тьму. Перевод — более опасный враг правды, чем ложь. Меня потрясло не то, что ты меня обманываешь, а то, что я тебе больше не верю. Тот, у кого нет двух третей времени на себя, — раб. Тот, укого есть «Зачем» жить, вынесет любое «Как».

То, что делается из любви, всегда находится по ту сторону добра и зла. Friedrich Nietzsche Фридрих Ницше Dem wird befohlen, der sich nicht selber gehorchen kann. Приказываюттому, кто сам себе не умеет повиноваться. Надежда — это радуга над падающим вниз ручейком жизни. Без музыки жизнь была бы глупостью. Иметь фантазию — не значит что-то выдумывать; это значит, делать что-то новое из вещей. Religion ist Ehrfurcht - die Ehrfurcht zuerst vor dem Geheimnis, das der Mensch ist. Религия — это благоговение — в первую очередь перед тайной, которую представляет собой человек.

Если ты простил человеку все, значит с ним покончено. В тот момент, когда человек сомневается в смысле и ценности жизни, он болен. Мы больше стремимся к тому, чтобы избегать боли, нежели к тому, чтобы ощущать радость. Мужчину легко узнать, женщина же не выдает своей тайны. Прекрасно то, что нравится, даже не вызывая интереса. Имей мужество использовать свой собственный разум. Нужно думать, как единицы, и говорить, как большинство. Постоянны только изменения.

Die Feinde sind es. Друзьями себя называют. Врагами — являются. Прощать и забывать, значит выбрасывать ценный опыт в окно.

Завтра я буду скучать по тебе не больше, поскольку я смогу поцеловать тебя еще раз. Menschen durch die Liebe. Плоды созревают на солнце. Люди через любовь. Die Furcht hat tausend Augen. У страха глаза велики. Ты для меня солнце, ты для меня дом родной, ты для меня счастье мира, даже если он тебе не нравиться. Eigene Last ist nicht schwer. Своя ноша не тянет. Das Ende klang wie Grabgesang. Начали за здравие, закончили за упокой. Doch von diesen 1000 Herzen liebt Dich keines so wie ich! Но эти 1000 сердец любят вас не так как я! Was du heute kannst besorgen, das verschiebe nicht auf morgen. Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня. Sie kommen oft im Moment, wenn sie notwendig sind. Не стоит бояться перемен. Часто они случаются именно в тот момент, когда они необходимы. Ist der Kopf abgeschlagen, wird niemand nach dem Hute fragen. Снявши голову, по волосам не плачут Die Dummen werden nicht alle. Sei in sich selbst sicher und gib nicht nach. Будь уверен в себе и никогда не сдавайся. Мир принадлежит тому, кто ему рад. Воспоминания удивительная штука: согревает изнутри и тут же рвёт на части. Der Appetit kommt beim Essen. Ты главное ешь, а аппетит появится. Только любовь сильнее смерти. Wer fremde Sprache nicht kennt,weiss nichts von seiner eigenen. Тот, кто не знает иностранных языков, не знает ничего и о своём собственном. Все дороги ведут в Рим. Aller Anfang ist schwer. Первый блин комом. Лиха беда начало. Кто обжегся на молоке теперь на воду дует. Paradies: Der Ort, wo Menschen die Liebe ernster nehmen als sich selbst. Рай: место, где люди принимают любовь более серьезно, чем самих себя Geduld bringt Rosen. Терпение и труд все перетрут. Терпи, казак, атаманом будешь. Was Du lernen willst zu tun, lernst Du, indem Du es tust. Тому, чему ты хочешь научиться, учишься ты, делая это. Allen Leuten recht getan ist eine Kunst, die niemand kann На вкус и цвет - товарищей нет. Gute Saat, gute Ernte. Что посеешь, то и пожнёшь. Durch Fehler wird man klug. Reden ist Silber, Schweigen ist Gold. Слово - серебро, молчание - золото. Без труда не вытащить и рыбки из пруда. В любви руки и глаза говорят обычно громче, чем рот. Klein, aber fein. Маленький, да удаленький; Мал золотник, да дорог. Morgen, morgen, nur nicht heute, sagen alle faulen Leute. Не откладывай на завтра то, что можешь сделать сегодня. Кто рано встаёт, тому Бог даёт. Дуракам везёт Eine Schwalbe macht noch keinen Sommer. Одна ласточка весны не делает. Один в поле не воин Hochmut kommt vor dem Fall. Любовь является одним из решений, а не одна из тайн этого мира. Краткость - сестра таланта. Wenn es etwas Besseres gibt als geliebt zu werden, ist es lieben. Если есть что-нибудь лучше, чем быть любимым, это любить. Kommt Zeit, kommt Rat. Man soll den Tag nicht vor dem Abend loben. Цыплят по осени считают. Маленькие дети не дают спать, а большие жить. Papier ist geduldig. Бумага всё выдержит. Всё тайное становится явным.

Did Adolf Hitler Say 'Our Movement Is Christian'?

Reichstag Speech, May 21, 1935. "We recognize, with the understanding and the heartfelt friendship of true Nationalists, the Polish State as the home of a great, nationally-conscious people." "The German Reich and, in particular, the present German Government, have no other wish than to live on friendly. Личный архитектор Гитлера Альберт Шпеер вспоминал, как Гитлеру донесли новость о побеге. (русский текст внизу) Russland hat eine Rede Adolf Hitlers freigegeben, nota bene mit russischen Untertiteln versehen. Die Botschaft an die Machthaber weltweit und an die "Elite" in Amerika kann deutlicher nicht sein: Was AH damals sagte, es trifft exakt auf heute zu. Es mag traurig sein, es ist wahr. Цитаты про Гитлера. Х.С. Чемберлен: То, что Германия в час величайшей беды порождает для себя некоего Гитлера, доказывает, что она жива; о том же говорят и его действия.

Цитаты Адольфа Гитлера

Пользователь Микола Довгенький задал вопрос в категории Лингвистика и получил на него 2 ответа. Немецкая расовая теория привела Гитлера и его друзей к тому выводу, что немцы как единственно полноценная нация должны господствовать над другими нациями. Hitler on the Jews, taken from the transcript of a speech given in July 1922. Крылатые фразы Гитлера. Высказывание Гитлера на немецком. Вождь Рейха Адольф Гитлер имеет полную единодушную поддержку всего немецкого народа: какая еще демократия нужна демагогам Запада?».

Адольф Гитлер Фразы На Немецком Скачать mp3

Ich habe weiter nie gewollt, dass nach dem ersten unseligen Weltkrieg ein zweiter gegen England oder gar gegen Amerika entsteht. Auch dieses Angebot kann nicht weggeleugnet werden. Aus dem Opfer unserer Soldaten und aus meiner eigenen Verbundenheit mit ihnen bis in den Tod, wird in der deutschen Geschichte so oder so einmal wieder der Samen aufgehen zur strahlenden Wiedergeburt der nationalsozialistischen Bewegung und damit zur Verwirklichung einer wahren Volksgemeinschaft. Ich habe sie gebeten und ihnen endlich befohlen, dies nicht zu tun, sondern am weiteren Kampf der Nation teilzunehmen.

He was his right hand.

Our German folk believed this man then. They had no idea that they were dealing here with an American President, that is, with a man who has no regard for truths; who, for example, can calmly say before an election: "I shall vote against war," and after the election can say: "I vote for war. So there came the hour then the German people got its disappointment at the moment when the German subordinate emissaries entered the car in the Compiegne forest, now known to us for the second time. And there right away came the rude question: "What are you gentlemen doing here?

They said: "He who says that the intention is to take from Germany her... They said beforehand: "He who says that we want to take away part of the German people is inciting the people! They had broken all their promises! In a few months the German people sank into a state of unimaginably deep despair and despondency-starving people without hope any longer.

A people that did not get its war-prisoners back, even after the armistice and peace-treaty had been signed! A people that was not given food, even after it was defenseless! A people that was now repeatedly coerced,-if one carefully studies those times-from whom re-subjection was again and again demanded, extorted by some new repression. When one reflects upon this even today, one falls even now into a state of burning hatred and rancor against a world in which anything like this is possible.

Well, it was at that time, my racial comrades, when everything was broken up, when the upper leadership had faithlessly fled abroad, when others were surrendering, when the Wehrmacht had to give up its weapons, when the people disarmed themselves voluntarily,-it was at that time, when the agitation? It was such a mad determination in the eyes of those others, that my closest friends did not understand me. I found the strength for this determination only from my knowledge of the people. If, at that time, I had only known the upper ten thousand, believe me, my German people-I would not stand before you today, I would never have found courage for this thought which is capable of revolutionizing a people.

I knew at that time first and all the people itself; I knew... I could not abandon that, for it would have been to betray my own comrades, who were just as badly... I have come to know the great mass of the German people, ladies and gentlemen, from living with them. And these masses have not only upheld my belief in the people, but have restored it, and constantly strengthened it through all the years since then, in the face of contrary circumstances, or when any misfortune seemed to threaten the realization of my plans.

It was clear to me that this whole development, just as in the last 20 years or 30 years before the war, could lead only to collapse. But I had already formed the resolve to declare war on this whole development. That is not merely to declare: "I will get a German Wehrmacht, I will get an army or an air-force"; it was clear to me that the inner structure of the social order must be altered, so that in the dead body of our people the blood would flow again, and that society should hold firmly... I have always looked upon this undertaking as possible, as within the power of the country.

But I was of the conviction that strength could only be given to a body in which the sight and the essence of the new condition was already incorporated. Therefore, I was resolved to build up a small movement, beginning with those people who should already have within themselves that which appeared later as really essential to the whole of society. And this was perhaps not so hard as I thought, inasmuch as I was already on guard against the danger of unworthy place-seekers or selfish persons joining my ranks. For whoever joined this movement in those years from 1919-23 had to be a boundless idealist.

Any other kind of man would only say: "He is an utter fool. The man is mad. And I can say that of all my followers, all of them who at that time and later supported me: they had nothing to win, and everything to lose. And how much have they all lost for my sake.

I have now begun this battle, first against stupidity, stupidity and inertia, under the so-called higher strata; I have begun it against the cowardice which spreads caste far and wide, the cowardice which always pretended to be cleverness and came around and said: "We must submit; we must be patient"; or, as Herr Erzberger said, "We must sign everything, we must sign everything they put before us; then they will forgive us; then it will be all right again. Often we have experienced... And we were not quiet. I then formed the program: "The German language belongs to the German.

And I had at that time to fight on further against selfish? The man of the Left said to me: "You are going against my interests" or "You are going against my interests. My interests are class interests. And these class interests oblige me to slay the other fellow.

We have the interests of station, we too have our interests,... Do not come in here! And above the interests which seemed to be found in station or in class, stood sic the interests which lie in the folk, in that community which cannot be torn apart, all this appears today to be so obvious a thing to get all these... One group did not want to accept this idea,...

We want our old filth... Eventually you will even demand of me that I should add one... To me also it is obvious, we want... All that was thus not so simple, slowly to draw one thing after another out of this people, and how many have quite simply run away from it.

It was not, indeed, my national comrades, as if every one who came to me at that time, on that account also remained with me. Many a time I had to bring fifty or sixty somewhere... All the others were gone again. And one had to begin again.

I made a calculation at that time. If I win a hundred over, and have only ten remain to me, and the other ninety always leave me, then gradually they will become a hundred if I win a thousand. If I win ten thousand, they will be a thousand, and gradually the number of those who remain will grow ever larger. And if one had departed for the second or third time, perhaps, then perhaps he will be embarrassed to go the fifth time, and then he too will remain.

And thus, with unbelievable patience and with perseverance and persistence I will slowly build up a group that is a majority in the German Reich itself. The others may laugh or mock as much as they wish. It does not matter. They may go against us.

That does not matter; then we will defend ourselves. We will not capitulate. We will not get off the street, we will not give up our places until we... The feeling of the National Socialist is today obvious to us.

However at that time, these were new ideas, new learnings, which were neither understood, nor of course, accepted by many. And another thing was added to this, a cursed tradition, in which every single... It was a fight against traditions, and also, naturally, against the elements of cultural up-bringing. Some said,...

One is studied, taught, hammered in, in God knows how many homework hours, and the other is innate born and will always come to the fore, and will know how to find a following among his natural and necessary talents of leadership. It was a struggle against almost all of the things which we were accustomed to in life. Besides this, there was a fight against certain natural interests. For some, because.

I do not know what is more evil, a bodily threat rather than a spiritual suppression which can perhaps break down a person even faster than a physical threat. There have been heroes who have come forward at that time. And I should like to explain something about that: These heroes have in reality continued the war of 1914-1918. One sees them yet so displayed as if they were soldiers in my eyes and their party, no, that the soldiers have been once, and indeed the best soldiers.

They were the best soldiers that have ever been, who would not and could not bear the acquiescence, thus we recognize it today, that a really good National Socialist will also be always the best soldier. And now came the organized opponents also. They were first of all approximately 46 or 47 parties, who hesitated accordingly to unite together the bicyclists, or the small gardeners, or cottagers, or other people. But there were some 48 parties.

An Allied Opposition. And here above all the party secretaries, their functionaries,. For where, after all, was a... You are fighting here for something that can be of no use to anyone.

You will both have to get off your high horse. In the long run you cannot do without each other. And as an example he says, or he makes rejoinders, which... Where, then, do the trade-union secretaries and the syndics get?

And most of all, where then do the dear Jews get, who had, indeed, their interests so much in both camps, who on the one hand directed capital, even, and on the other hand led the anti-capitalists, and often, indeed, as one family with two brothers in both camps. My dear national comrades! When at that time I began this fight, I knew very well that it was a fight against an entire condition of things, and how hard it was only my fellow-fighters can know, who realized that for me the last war had offered clear... I continued to fight when I could speak again, and I have gone up and down the country, and from city to city, and have spoken and labored again and again, always with the single thought to loose the German people from this bond, to deliver them from their lethargy, and voice is fading.

Not only have I found comrades in arms, but also countless people in the course of these years, who have now helped us, women and men, who have given all, for whom the Party, in particular, was everything. The other wretched bourgeois, especially, cannot understand that. Only those can understand who belong to National Socialism, for whom the movement means everything, so that they have thought of their movement the whole day, so that they have risked all, and have offered every sacrifice. Now the whole nation understands it; what was then counted not even a thousand, today totals millions of fellow countrymen, who are going to the gathering places, and are giving, for the National Socialist Union, their last fur and pullover.

This good fortune, to be able to give... How great the good fortune was only those can measure, apparently, who today can say of themselves: "I am doing everything for my people, everything for our soldiers, so that they may stand fast. Slowly, it is true, but it was well so; it needed time, but it came into existence. This movement exists today; it was not an uninterrupted growth, but there were then again also days of the most severe distress and of doubt, dark days.

I need only remember the year 1923. The enemy stood in the Ruhr district, Germany was in inflation, the whole German people ruined, and seemed to be going under in unparalleled misery, several words unintelligible and they profited by our misfortune. And then I tried at that time to get in my hand the power to bring misfortune to a stop. And at the moment when I might believe that I would get the power, then fate struck me down, and I came, instead of into power, into prison.

And then, at this time, then the movement had to be on guard, and of course, I myself, also. And I may now say that at this moment, when I had yet scarcely come to my senses, I did not lose my head for a minute, but had soon recovered my faith. One sentence unintelligible one needed to have no further hesitation about it, one no longer needed even to choose, National Socialism fading. After 13 months I came back again and began again from the beginning.

And then Providence freed the whole volume? Years of waiting. Then after the first hard blow I got great increases in the movement. What that cost in work is known only to those who were there then.

But I kept then also my boundless faith, faith in my own person, too, Remainder of sentence unintelligible-Hitler is screaming. I took to heart then the saying of a German philosopher: "The blow of an old. At this time the rest of the world took no notice at all of us. These diplomats sent wonderful reports to their governments, in which they depicted the...

They treated the Germany of that day as though there never would exist, or never had existed a National Socialism. And how they treated this Germany! Their Germany, their democratic Germany. The child which they had...

This freak of parliamentary democracy, constitution of Weimar and body of laws from Versailles! How they mishandled this monster-child, oppressed it, wrung it out. If today they act as though they are against us National Socialists, or turn against National Socialist Germany, still, did they not...

Er spricht scharf gegen Rosenberg. Weil er alles und nichts macht. Juli 1933. Schmidt, Der Standard, 20. Er hatte das gewisse Etwas, woraus Legenden geschaffen werden…" - John F.

Kennedy , Tagebucheintrag vom 1. September 1936 "Man wird der historischen Erscheinung Adolf Hitlers nicht gerecht, solange man ihn als Einzelwesen schildert. Ich bekenne, dass mir Hitler selbst sympathisch ist. Luzern: Vita Nova, 1935, S.

Niemand wird den Gewinner fragen, ob er die Wahrheit gesagt hat oder nicht.

Nur ein fanatischer Mob ist leicht zu kontrollieren. Ein Blut ist ein Staat! Ein Wort war mir nie bekannt — aufgeben. Geschichte wurde nie zu einer Zahl gemacht! Kritik ist die Selbstdarstellung der Verlierer.

Intellektuelle sind Abschaum der Gesellschaft.

Adolf Hitler

Sportpalastrede — речь рейхсминистра народного просвещения и пропаганды нацистской Германии Йозефа Геббельса перед многотысячной аудиторией в Берлинском дворце спорта 18 февраля 1943 года. Речь считается одним из самых известных выступлений Геббельса и одним из самых известных и знаковых публичных выступлений политических деятелей того периода во время Второй мировой войны. К моменту выступления Геббельса немецкая армия и её союзники потерпели ряд тяжёлых поражений на фронтах войны: была окружена и разгромлена крупная группировка вермахта под Сталинградом , в Африке велись тяжёлые бои с наступающими армиями сил антигитлеровской коалиции. В своей 109-минутной патетической речи, которая транслировалась по национальному радио в прямом эфире, Геббельс призвал немецкий народ к « тотальной войне » до победного конца.

Подобные мысли ярко выражены и в клятве эсэсовца. Я торжественно обещаю быть преданным тебе и назначенным тобой начальникам до самой смерти, да поможет мне Бог. Ich gelobe dir und den von dir bestimmten Vorgesetzten Gehorsam bis in den Tod, so wahr mir Gott helfe. Понятия «верность» и «честь» претерпели сильнейшее изменение по отношению к их традиционному значению. Понятие «честь» теряло вследствие этого своё традиционное моральное содержание. Вечная честь солдата, который по собственным моральным принципам мог отказаться от участия в военном преступлении, больше не существовала. Это было необходимо для того, чтобы получить безусловное послушание при отдаваемых командах, нарушавших законы и выходившие за моральные рамки нормального поведения солдата. Современное положение Использование данного девиза в некоторых странах является противозаконным. Закон Запрета от 1947 года. Новое в блогах Сила народа есть ни что иное, как единодушие и внутренние связи этого народа. Речь 26. В первую очередь мы думаем о благе нашего народа. Речь 02. Речь 13. Речь 18. Нашему народу нужны руководители, обладающие решимостью делать все, что они сочтут правильным перед Богом, миром и собственной совестью. Речь 27.

Не потому мы четырнадцать лет боролись, что просто желали власти, а для того, чтобы вернуть наш народ к жизни. Борьба и труд во имя народа — только это может нас всех спасти! Для того, чтобы выносить насмешки и издевки, требовалось не меньше гордого мужества, чем героизма и храбрости для того, чтобы защищаться от ежедневной клеветы и травли. Десятки тысяч борцов за национальный социализм были ранены, многие были убиты. Множество наших людей было отправлено в тюрьму, сотни тысяч были выкинуты с работы, либо как-нибудь иначе лишены средств к существованию. Путь указан. И прекратить эту борьбу больше не сможет ни кто и ни что. Порукой тому — наше Движение! Но им не достает энергии. Все мы слишком переоценили значимость чисто механических знаний и, вследствие этого, перестали чувствовать свой народ, отдалились от него. Не случись этого, евреям никогда бы не удалось так внедриться в наш народ. Корпус немецких государственных служащих должен снова стать тем, чем он был в прежние времена! Напротив, именно его процветание или гибель зависят от спасения или гибели крестьянства и рабочих. Они меланхолично созерцают приближение всемирного потопа. В структурах, которым принадлежит реальная власть , под «свободой» подразумевается их возможность грабить широкие массы населения, без каких-либо ограничений, и не встречая хоть сколько-нибудь серьезного сопротивления. Инструменты евреев! Речь 21. Герой стал презираем, трус — почитаем; добросовестность оказалась наказуема, нерадивость — вознаграждаема. Приличного человека уже не ждало ничего, кроме насмешек; опустившийся же, наоборот, стал образцом для подражания. Сила стала вызывать осуждение, слабость — восхищение. Полноценность человеческой личности перестала что-либо значить. Ее место заняло количество, численность, то есть восторжествовала неполноценность, ущербность. Степень бессовестности в обливании грязью исторического прошлого стала сравнима разве что со степенью беззаботности в отречении от исторического будущего для своего народа. А вот утверждение, что все они способны руководить государством или выбирать руководство этого государства, «освящено» именем демократии и не подвергается никакому сомнению. Противоречие одного другому — очевидно! Доклад 27. У тех, кто питал иллюзии относительно идеалов интернационала, появилась, наконец-то, реальная возможность испробовать его диктат на себе. Они получили свое интернациональное государство: Германией правит интернациональный капитал. И это — несмотря на отупляющее действие и беспощадное применение государственного насилия, ознаменовавшего собой конец Веймарского режима. Различают два их уровня. К нижнему уровню в Германии принадлежат те обыкновенные среднестатистические граждане, которым льстит сама возможность приобщиться к некой тайной и могущественной силе. Рассчитанное именно на такую, в общем-то, недалекую публику масонское словоблудие дает им иллюзорное ощущение собственной значимости, посвященности и приобщенности к решению мировых проблем. Но те, кто принадлежат к верхнему уровню масонства и действительно принимают решения, - это люди совершенно иного плана. Они, подобно хамелеону, способны принимать любую окраску, приспосабливаться к любой обстановке. Господин Ратенау — яркий представитель этой породы. Они все похожи друг на друга и хорошо знают друг друга. Именно они в действительности правят этим миром, действуя «через голову» разнообразных королей и президентов, и манипулируя ими. Беззастенчиво присваивая себе все государственные и иные властные посты, они безжалостно и со знанием дела обращают народы в рабство. Они — евреи! Ан — нет. В парламентарном государстве подобный субъект может запросто вернуться обратно во власть и снова получить ответственную должность. Преобладание в обществе индивидуализма — показатель старения народа, приближения его смерти. Пацифист не отказывает себе в праве рассчитывать на альянсы с другими политическими силами , а равно и милостиво возлагает физическую защиту своей особы на тех, кто не отягощен пацифистскими убеждениями. Единственное, в чем он принципиален, так это в своем нежелании вести борьбу за утверждение своих идей самостоятельно. Точно также обстоит дело и с народом. Народ, не готовый защищаться до последнего, - бесхарактерный народ. Но - не ради того, чтобы помочь рабочим, вовсе нет. Что значат для этих апостолов интернационализма рабочие какой-либо страны? Да ни чего не значат! Они их в упор не видят. Рабочие для этих господ — не люди, а расходный материал для воплощения их замыслов, инородный сброд! И именно это является единственным оправданием для не марксистского социализма! Мне нет нужды добавлять, что социал-демократия, в свою очередь, прокладывает дорогу коммунизму. Сила же внутренней организации народа, в свою очередь, зависит от твердости общей позиции по известным основополагающим вопросам. Все больше евреев проскальзывает в семьи сильных мира сего, подсовывая им еврейских жен. Результатом явилось то, что за короткое время именно руководящий слой общества стал абсолютно чужд своему собственному народу. Во-первых, германец во всех смыслах устроен покрепче, чем еврей. Во-вторых, народ, за спасение которого было заплачено двумя миллионами погибших в Мировой войне, обязательно найдет в себе силы отомстить за каждую жизнь, погубленную врагами внешними, и за каждую смерть, обессмысленную предателями и преступниками в тылу. Приложение к «Программе Адольфа Гитлера»: Изречения Адольфа Гитлера Многие поддались внушению и предпочитают более не замечать, что евреи являются отдельной обособленной расой. Однако, найдется ли еще хоть один народ, который, расселившись по всему миру, продолжал бы оказывать поддержку представителям своей расы с такой же исступленной решимостью, как это делают евреи? Зато чужих культур они уничтожили сотни. Чтобы «стать» немцем, ему пришлось бы отказаться от своей принадлежности к еврейству. Что для него абсолютно невозможно. Внутренне еврей не может органично влиться в немецкую национальную среду по целому ряду причин: 1. Это должно сплотить тех, в ком еще бьется немецкое сердце и жива любовь к своему народу, и поднять их на борьбу против общего заклятого врага всех арийцев. Семья … это самая малая, но и самая ценная составная часть во всей структуре государства. Но рождение и воспитание ребенка приносит женщине еще больше — дает ей право называться высоким именем матери. Наоборот, наша идея направлена только и исключительно на осознание задачи, поставленной перед нами самой жизнью: спасение и сохранение нашего собственного народа средствами, адекватными сложившемуся положению. Интервью 03. Потому что наша нынешняя молодежь имеет равные возможности в жизни, вместе марширует, вместе поет песни нашего Движения и Отечества, и верит в Германию, принадлежащую только ей. Их мы с самого начала будем воспитывать в духе совершенно иных идеалов, и, прежде всего, мы научим их видеть друг в друге товарищей. И здесь ценится количество, а не качество. Всезнайство, которое чаще всего оказывается «липовым», — враг эффективной деятельности. Помимо приобретения твердых практических знаний нам нужно развитие инстинктивного и воспитание воли. Другими словами, должно вырасти поколение целостных людей, способных ясным разумом познавать вечные законы развития, сознательно стремясь пробудить в себе древнее инстинктивное знание. И здесь мы также не ограничились одной лишь теорией. Трудно себе даже представить, в какой основательной чистке нуждалась Германия до того, как мы занялись ею несколько месяцев назад! Однако, очищение — длительный процесс, требующий продолжения. Высокий смысл физической работы заключается в том, что именно в ней с особой ясностью проявляются такие качества, как трудолюбие и ответственность. Интервью 18. Речь 08. Приложение к «Речам Адольфа Гитлера»: Изречения Адольфа Гитлера В тот день, когда обе идеи национализм и социализм сольются в одну, они станут непобедимы.

Только фанатичная толпа легко управляема. Кто разрушает дело Божие, тот ополчается против воли Божьей. Удар молота судьбы, опрокидывающий одного, натыкается вдруг на сталь у другого. Даже если вы тысячу раз признаете нас виновными, вечный суд истории оправдает нас и со смехом выбросит вердикт вашего суда. Если какая-нибудь страна, подобно России, отгораживается от всего мира,то лишь с целью лишить своих граждан возможностей для сравнения. Никогда ещё в истории ни одно государство не было создано мирной хозяйственной деятельностью. Победителя никто не спросит, правду он говорил или нет. Перед лицом великой цели никакие жертвы не покажутся слишком большими. Только безыдейные и слабоумные люди могут считать, что те или иныегосударственные границы на нашей земле являются чем-то навекинезыблемым и не подлежащим изменениям. Я пришёл в этот мир не для того, чтобы сделать людей лучше, а для того, чтобы использовать их слабости. Воспитать широкие массы народа в национальном духе можно только на путях поднятия их социального уровня. Люди бывают склонны приносить жертвы лишь тогда, когда они могутдействительно ждать успеха, а не тогда, когда бесцельность этих жертвочевидна. Светские школы недопустимы, так как в таких школах нет религиозногообучения, а общее нравственное обучение без религиозного основаниязиждится на пустоте; следовательно, воспитание личности и религиядолжны основываться на Вере. Нам нужные верующие люди. Сила христианства состояла например вовсе не в попытках соглашения ипримирения, скажем, с близкими ему философскими мнениями древних. Она состояла в непреклонной фанатической защите только одного своегособственного учения. Каждый художник, который изображает небо зелёным, а траву голубой, должен быть подвергнут стерилизации. Чтобы излечить какую-либо болезнь, надо сначала понять, каковы её возбудители. То же самое относится и к лечению политических болезней. Никогда нельзя встретить лисы, которая обнаруживала бы какие-нибудь гуманные намерения по отношению к гусю, как никогда мы не встретим кошки, склонной к дружбе с мышами. Пока я руковожу партией, она не будет дискуссионным клубом для безродных литераторов и салонных большевиков. В последнем счете всегда побеждает только инстинкт самосохранения. Поддавлением этого инстинкта вся так называемая человечность, являющаясятолько выражением чего-то среднего между глупостью, трусостью исамомнением, тает как снег на весеннем солнце. Высшей целью человечества является ни в коем случае не сохранениеданной государственной формы или тем более данного правительства, асохранение народного начала. Грехи против крови и расы являються самыми страшными грехами на этом свете. Нация, которая предаётся этим грехам, обречена. Будь то Ветхий Завет или Новый, нет никакой разницы: всё то же старое еврейское надувательство. Нельзя быть одновременно немцем и христианином. Надо выбрать одно. Нам нужны свободные люди, которые чувствуют и знают, что Бог находиться в них самих. Я не измеряю её по нашим новым фабрикам и новым мостам, которые мы строим, а также по новым дивизиям, которые мы можем мобилизовать. Напротив, в центре суждения об успешности этой работы стоит немецкий ребёнок, стоит немецкая молодёж. Только тогда, когда созданы условия для их роста и развития, я могу быть твёрдо уверен в том, что иой народ не исчезнет, а, значит, и наша работа не окажется напрасной. Мы не желаем удобной жизни, мы стремимся постичь тайну жизни с её сотнями тысяч и миллионами проявлений. Мы вопрошаем звёзды, чья воля заставляет их чередовать свои восходы и закаты. И мы вопрошаем воды, в какую даль и глубину устремляют они свой бег. Мы достаточно сильны сердцем, чтобы не убегать от вечных вопросов «откуда» и «куда» и мы не можем согласится с тем, что научное познание законов природы может дать законченное объяснение этих причин. Наше благоговение перед глубиной мира не исчезает перед лицом необходимости вести борьбу за существование. Но но мы не желаем превратиться в бездеятельных фантазёров или людей, которые, снедаемые постоянными сомнениями, не способны вести активную жизнь. Скорее мы стремимся принять жизнь такой как она есть в повседневности, со всеми ее горестями, которые так же, как и радость, ведут нас к постижению смысла бытия.

Речь немцев

Главная» Новости» Фразы гитлера на немецком. Главная» Новости» Цитаты гитлера на немецком. My German Fellow Countrymen and Women, My Comrades! At present everybody speaks before the forum which seems to them the most fitting. Some speak before a parliament whose existence, composition and origin (are well known). I believe that I should return again today whence I came. Содержание выступления Гитлера перед военачальниками передал в Москву немецкий коммунист и агент Коминтерна Лео Рот. In seiner Ansprache vor dem deutschen Reichstag am 1. September 1939 rechtfertigte Reichskanzler Adolf Hitler den deutschen Angriff auf Polen. Die Rede war nicht nur an die anwesenden Reichstagsabgeordneten gerichtet: Durch Radioübertragung und Übersetzungen wurde Sorge. Цитаты, фразы и афоризмы на немецком с переводом.”.

Похожие новости: