О современном поколении детей интервью #shorts. Зарегистрироваться на фестиваль Получите до 6 уроков при первой оплате уроков в Skysmart Витамины для жителей большо.
Как смотреть балет, понимать искусство, возвращение в Большой
Тот самый «ребенок» Цискаридзе Анжелина Воронцова в интервью о Филине более сдержана, чем ее педагог. Главная» Новости» Цискаридзе николай последние новости где работает сейчас. Н Цискаридзе Интервью (декабрь 2023) – 81 просмотр, продолжительность: 1:49:08 мин., нравится: 4. Смотреть бесплатно видеоальбом Etoile du Ballet ნიკა ცისკარიძე в социальной сети Мой Мир.
Вскрылась главная неудача одинокого Цискаридзе
О современном поколении детей интервью #shorts. Надежда Стрелец и Андрей Цискаридзе – два ярких представителя мира танцев, чье творчество и страсть к музыке завораживают зрителей по всему миру. сторону Николая Цискаридзе 1:28:47 — Артисты, которым больше всего доверяет российская публика 1:30:31 — Причины гонений Цискаридзе 1:33:21 — Как выгоняют из Большого?
«В воздухе всегда витали слухи о нестерпимом характере и остром языке Цискаридзе»
| Николай Цискаридзе: «Жена Дружинина говорит мне такие вещи, которые не расскажет Егору» | В сентябре Николай Цискаридзе заявил, что не собирается осуждать Россию за военную спецоперацию на Украине. |
| Вскрылась главная неудача одинокого Цискаридзе | Цискаридзе Балет как английский газон Интервью Стрелец Подкаст Приколы Новости. |
| Цискаридзе рассказал о непростых отношениях с Дружининым: Искусство: Культура: | Интервью "СОЮЗа" с народным артистом России Николаем Цискаридзе. |
Да, я понимаю, что это сложная профессия, она имеет лимит, она имеет определенные условия — тут есть интриги, там есть клановость и так далее. Но это все прекрасно. Познер: Прекрасно-прекрасно. Вот вы говорите о Большом — я много читал и мало комплиментарного. Вы говорите о невероятной зависти, о том, что… Н. Цискаридзе: Я говорю о людях, а не о Большом. Познер: А что такое здание без людей? Это же люди. Когда вы попали туда, вы постепенно должны, тем более с вашим талантом… Вы сразу стали выделяться. Вы говорили о том, что они думают, как друг друга сожрать вообще, что все время надо вертеть головой, да?
Это как? Как с этим жить? И вообще, что это? Характерно в особенности для балета? Цискаридзе: Для балета это очень сильно характерно по одной причине. Срок сжат. У вас очень мало времени. Если в драматическом театре это счастливое время… Правда, не сыграл ты Чацкого, не смог ты стать Молчалиным, но зато ты сыграешь Фамусова и ты прозвучишь. Есть много артистов, вот, знаменитая актриса я не помню ее фамилию , которая мисс Марпл играет в английском сериале.
Она во сколько лет стала суперзвездой? И так далее, и тому подобное. В балете — нет, только до 23 лет. Ты в 23 года уже должен быть мировой звездой, для большой карьеры. И все. Ничего у тебя не получится. Потому здесь сконцентрировано. Что касательно всяких сложностей, понимаете, я знаю одно. Что любой театральный коллектив или, коллектив на заводе, или где угодно — это модель нашего мира.
В принципе, это Дарвин, это естественный отбор. Не съешь ты — тебя съедят. Если ты не умеешь защищаться… Возвращаясь к первому вопросу, за что мне не стыдно… Я вел только оборонительные войны в своей жизни. Я не позволил себе вести наступательные. Оборонялся я, действительно, очень жестко и очень серьезно. Познер: Как, например? Цискаридзе: По-всякому. Доказывал, ругался и так далее. Мне повезло.
Первое время мне повезло — у меня был иммунитет фантастический: с одной стороны стояла Уланова, с другой — Семенова. Крепче брони не существовало. Но они воспитали мой характер так… Пример вам приведу — будете очень смеяться. Тот же Нарцисс, Галина Сергеевна решила, что не надо танцевать под фонограмму, не надо танцевать под оркестр — под рояль, так, как это решил Голейзовский. Она заходит в кабинет со мной вместе к тогдашнему художественному руководителю и говорит: «Так-то, так-то и так-то, я решила, что на сцене должен стоять рояль, и Коля будет танцевать под рояль». Так как это Уланова, ей надо было подробно объяснить, почему рояль невозможно вынести на сцену. Она его выслушала, потом встала и сказала: «Я поняла: рояль будет стоять на сцене» и вышла. И такой жесткости они меня научили очень сильно. Есть вещи, которые я не позволю сделать.
Познер: Драться приходилось? Но, вы понимаете, это все такие мелочи по сравнению с той радостью, которая у тебя иногда бывает творческая. Я часто думал: «А стоила игра свеч? А стоило туда идти? И они вместе, когда встал вопрос, чтобы мне дать ставку солиста, они вместе — эти женщины очень мало в жизни общались, это было два противоположных лагеря — они вместе пошли к Васильеву, он тогда был худруком и гендиректором Большого театра, и мне выбили премьерскую ставку. И меня с самой низшей ступеньки перевели на самую высшую, где были народные артисты. Значит, за что-то я должен благодарить судьбу, что это произошло? Я, к сожалению, не имею права… В. Познер: После этого вас, наверное, так полюбили.
Это отдельно, ну что вы. Слушайте, вы по ходу пьесы вспомнили Молчалина и Чацкого, а я из-за этого вспомнил ваши слова. Вы как-то сказали, что «время у нас сейчас Молчалиных, а я — Чацкий. К сожалению». Во-первых, я хочу спросить вас, почему вы жалеете о том, что вы Чацкий? Чацкий, все-таки, на мой взгляд, замечательный человек. А время Молчалиных было всегда. Когда-нибудь было время Чацких? Цискаридзе: Я не жалею.
Я, к сожалению, говорю с грустью, что это сложное амплуа. Познер: Да, а время Чацких? Цискаридзе: Да, было. Познер: Два годика — время Чацких. А потом — все, опять Молчалиных. Наверное, 1917 год, 1918 — тоже Чацкие. Когда нужны люди, которые, действительно, что-то хотят сделать. Я, знаете, я у Бисмарка прочитал гениальную фразу, что революцию задумывают романтики, осуществляют фанатики, а пользуются плодами подлецы. Ведь, действительно, если задуматься, все революции, которые мы с вами видели, к сожалению, история свидетельствует только об этом.
Познер: Вы помните, была песенка довольно ироничная «Зато мы делаем ракеты и перекрыли Енисей, и также в области балета мы впереди планеты всей». Это правда? Во-первых, были ли впереди планеты всей? Цискаридзе: Мы должны делать всегда сноску, когда вспоминаем эти строки. Мы впереди планеты всей в классическом балете. Нам нет равных, и равных быть не может. Познер: По сей день? Цискаридзе: По сей день. Познер: Даже французы, создавшие балет?
Они это потеряли. Мы это им вернули, благодаря антрепризе Дягилева, благодаря революции, когда отсюда сбежало, действительно, огромное количество талантов не только в области балета, вообще. Мы вернули туда все. Познер: Но почему нам нет и быть не может равных? Цискаридзе: Потому что здесь учат танцу, целенаправленно эта система существует с 1738 года. Анна Иоанновна подписала этот указ и создала это училище, понимаете? С этого момента. Мы восхищаемся с вами газоном в Англии. Да, его стригут 300 лет.
И нас воспитывают 300 лет. Эта система себя оправдала — сколько выросло гениальных артистов? В классическом балете. Познер: А и сегодня? Познер: Несмотря ни на что? Цискаридзе: Но мы хотим убить это. Наше общество. Потому что Министерство образования сейчас выпускает очень страшные законы, что все музыкальные, театральные, хореографические заведения должны принимать бесконкурсно — кто пришел, мы должны всех взять, учить с 15 лет, потому что это насилие над ребенком. Объяснить невозможно, что руку пианисту надо ставить с пяти лет, что ноги надо в балете ставить желательно с 9-10 лет.
И сейчас идет большой скандал. Все деятели искусства уже написали письмо Президенту, премьер-министру, я написал лично письмо Президенту, написав вообще, когда созданы все эти театральные училища. Хоровое образование уникальное есть только у нас и в Австрии. У нас ему 500 лет. Хореографическому образованию почти 300 лет. Драматическому театру, образованию… Дело в том, что драматическое образование вышло из нашей школы, сначала нас всех вместе учили. Оно 150 лет где-то существует. Но если честно, побольше… И все музыкальные консерватории — им 200 лет. Ну почему мы должны это уничтожить?
Мы до сих пор не можем сделать… Не Министерство образования, люди, которые никогда не играли на скрипке, не танцевали, не пели, должны нам диктовать, как учить детей, сколько часов. Это должны делать профессионалы, звезды, которые, действительно, играют, танцуют, поют на самых главных площадках мира. А наша страна этим может хвастаться как никакая, да? Если мы уже в Олимпиаде — просто нам стыдно говорить о наших результатах, то в искусстве мы еще, действительно, побеждаем всех вообще. Правда, мы рискуем Китаю скоро проиграть все. Но, к сожалению, пока мы не услышаны, Владимир Владимирович. Это очень большая проблема. Я выступал, уже ходил и в Министерство образования, я ходил на коллегию, когда была коллегия Министерства образования, Минобраза и даже ходил в Думу выступал. Но пока мы не услышаны.
Я был как частное лицо, как артист. Пока игнорируют. Познер: Вообще ничего не говорят, не отвечают даже, да? А как вы это понимаете? Не может быть, что это люди, которые хотят уничтожить наш балет. Цискаридзе: Вы знаете, мне кажется, что происходит? Что люди, которые пишут законы, когда их дети учатся за границей, гипотетически свое будущее не связывают с этой страной. Им все равно, как будут учиться остальные дети, понимаете? Я уверен, что если бы у нас был какой-то закон, что все те, кто принимает законодательные проекты и так далее, их разрабатывает, обязаны, чтобы их родные обязательно служили в армии, обязательно учились в нашей стране, только в нашей, тогда потихоньку эта система усовершенствуется.
Вы знаете, почему в очень сложные годы наша школа, хореографическое училище была до последнего дня в перфектном состоянии? Сначала училась Таня Андропова. Познер: Внучка Андропова. Естественно, да. Цискаридзе: А потом училась Ксюша Горбачева. И наша школа даже в самые сложные времена, когда есть было негде, мы в буфете могли есть нормальные продукты. У нас была чистота, вы не представляете, какая. Это было очень важно. Вот эти маленькие детали… Я всю жизнь коленопреклоненным буду стоять перед могилой Раисы Максимовны, которая регулярно приходила к нам в школу и проверяла, как здесь живут дети.
Да, мы стояли в списке. Нет Президента и королевы, перед которыми я в детстве не станцевал, и мои сокурсники и так далее. Потому что к нам приводили всех, этой школой хвастались. Кстати, вы вспомнили французскую школу. Французская школа — да, она существует дольше. Но она сейчас существует по примеру русской. И если русское государство может себе позволить обучать детей фортепиано мы, все-таки, восьмилетку музыкальную заканчиваем параллельно , французы вообще этому не учат. Познер: Александр Васильев, который занимается модой? Цискаридзе: Модой, да.
Его мама была профессором школы-студии МХАТ и мхатовской артисткой. Они не могут позволить себе учить характерный танец в том объеме, в котором учим мы. А у нас потрясающая система. И они вместо 8 лет учат 5. Это самая важная школа в мире после российской. Весь мир хочет учиться здесь, и платит деньги, едет и учится, чтобы в этой системе вырасти. А мы это почему-то хотим сломать. Если мы это сломаем, мы уже не будем в области классического балета впереди. Конечно, мы отстали во многих вещах, то, что называется модерн.
Не то, что отстали. Мы просто 70 лет жили за забором, мы не знали, что там. Как у Андерсена в «Гадком утенке»: мир простирается до забора, а от забора через пасторский луг. А что за пасторским лугом никто не знал. Вот мы и узнали теперь. Но мы сразу не можем все взять. И потом те люди, которые ругают наши театры, забывают, что все западные театры а вы, Владимир Владимирович, должны это точно знать не репертуарные. Они играют 15 названий… В. Познер: За исключением, скажем, во Франции одного театра.
Он не репертуарный. Он блоками. Познер: Комеди Франсез?
Ровно двадцать один год на сцене 38:53 Педагог и артистка балета Софья Николаевна Головкина 44:23 «Грузину пять и в театр взять». Юрий Николаевич Григорович 46:41 О изгнании Юрия Григоровича из Большого театра 50:50 «Зрительный зал ахнул, занавес закрылся и на сцене началась драка» 52:31 «Коля, никогда ничего не подписывай». История о коллективном письме против забастовки в Большом театре 58:42 Две великие женщины: Марина Тимофеевна Семёнова и Галина Сергеевна Уланова 01:02:12 «Это женщины которые мне подарили профессию» 01:03:40 «С их уходом полетело все в тартарары» 01:04:18 Челюсть открывается, память отключается, фотограф забывает нажимать на спусковой затвор.
Николай поставил «Водевиль» буквально на 20 минут. Впрочем, телеведущий доволен и другими ролями.
Он получает удовольствие от сцены. Николай не обременяет себя тем, что делать не хочет. Что касается телевидения, когда в моей жизни появилась программа "Сегодня вечером" на Первом канале, многие вещи уже отпали. Когда меня зовут, я прихожу, когда не зовут — не прихожу. У меня в характере нет раба», — заверил танцор.
Про литературу. Лучшие экранизации великой классики. Как травили Анастасию Волочкову. Про знакомство с принцессой Дианой. Про отношения с Галиной Улановой.
Николай Цискаридзе рассказал о домогательствах в Большом театре
Мало того, у него не было хороших навыков. У нас с восьми до десяти примерно есть подготовительные группы при московской академии, при петербургской. Это было всегда. А уже на обучение мы принимаем после начальной школы, когда ребёнок переходит из четвёртого в пятый класс. Так было всегда, с царских времён и по сей день. Раньше учить балету нельзя. Я говорю об этом много лет. Родители не слышат, ведут к этим шарлатанам. Они им врут, берут у них деньги и портят детей, портят их здоровье. Вчера я очень долго дискутировал с одним парнем, который преподаёт в одной из таких шарлатанских групп. Он рассказывал, как они разовьют то и то...
Нельзя развить. Скелет сломать нельзя. Если скелет от природы вот такой — его не заменить. Точно так же, как голос развить нельзя. Для попсы можно, для оперы — нет. С этим надо родиться. Может, как-нибудь участвуете профессионально в их судьбе? У него программа, у него такой девиз: «Этот номер можно провезти по стране». И он их возит. Я серьёзно занимаюсь образованием.
Было несколько детей, которых мы находили на «Синей птице», и они здесь, в академии, учились. Есть дети, которые мне сами пишут. Вот, допустим, парень, грузин, Гиорги Джишкариани, один из лауреатов «Синей птицы», потрясающе играл на саксофоне. Он мне летом написал в Instagram: «Так и так, получил такую-то стипендию, уезжаю в такую-то школу школа саксофонистов находится за границей ». Мне очень приятно, я за ними всеми слежу. Если вижу — очень радуюсь. Потому что, действительно, значит, человек нашёл свой путь. Мало того, ещё надо отдать должное Даше. С самого начала был мой посыл ей, что мы должны поддерживать педагогов, которые их довели до этого уровня. Есть очень хорошие педагоги.
У нас есть одна дама, ученики которой несколько раз выигрывали. А есть ли черта, которую вы самому себе не позволите никогда перейти? Когда мы находимся в классе, когда мы работаем, конечно, есть очень серьёзная грань. Я всем объясняю: это мой класс, и здесь только одни правила — мои. Здесь не будет правил никаких других. Я им всегда говорю: «Я вас не просто люблю, я вас обожаю. Вы для меня — самое дорогое. Но балет я люблю больше». И так было всегда, и по отношению к Николаю Цискаридзе тоже. Когда мы выходим из зала, когда заканчивается вот эта секунда педагога и ученика, для меня это мои самые любимые люди, самые дорогие.
И моё сердце, кошелёк, здоровье — всё для них открыто, 24 часа в сутки. И даже те, кто не был моим личным учеником, а выпустился в период моего ректорства, знают, что кабинет всегда открыт, по любому поводу они могут прийти. Если я в состоянии им помочь, то всегда это сделаю. Талант — это то, что появляется на сцене. Балет — это точно так же, как большая музыка, большая опера, большой цирк... Я слово «большой» употребляю в значении карьеры на высоком уровне.
Съемка позади, мы идем разговаривать в небольшую гримерку. Здесь два обычных стула и один барный, на высоких ножках. Николай выбирает его и зависает надо мной в воздухе. Это очень театрально. И немного комично — учитывая нашу и без того ощутимую разницу в росте. Он в прекрасном расположении духа, потому что наконец-то выспался: «Я обычно во сне куда-то взбираюсь, а сегодня ничего не видел, так сладко спал! Накануне в Михайловском театре была премьера спектакля, где я танцевал с моей ученицей Анжелиной Воронцовой. Я давно не готовил новую роль, поэтому волновался и за себя, и за Анжелину. И когда все прошло хорошо, был такой счастливый! А на следующий день я перевозил двух своих котят из Питера в Москву. Это тоже стресс. И вот наконец я счастливо уснул. Утром открыл глаза, увидел рядом спящих котят. И мне стало так хорошо…» Николай, вы реалист, циник, человек земной, но при этом верите в чудеса, в мистические вещи. Такой же была ваша мама. По образованию физик, она гадала на картах и предсказывала будущее. Как все это может сочетаться в одном человеке? Николай Цискаридзе: Я не вижу здесь противоречий. Кстати, многое из того, что мама предсказывала, сбывается до сих пор. Перед уходом она говорила об очень важных вещах. В том числе и о том, что я буду возглавлять одну из главных школ мира. Мне было двадцать, жил я в Москве и даже не думал о Ленинграде. И вот, когда через много лет я стал ректором Академии Русского балета, подумал: «Господи, мама-то меня догнала» Мама очень болела и боялась, что может скончаться до моего совершеннолетия. Когда я стал взрослеть, она меня готовила к тому, что я останусь один. Хотела, чтобы у меня всего было в достатке, чтобы имелась крыша над головой. И ей было очень важно, чтобы если уж я выбрал эту странную в ее понимании профессию, то обязательно стал настоящим профессионалом. Разве она могла на это повлиять? Это ведь зависело в первую очередь от ваших способностей, от труда и желания стать первым? Мама дала карт-бланш моим учителям. Вручила педагогу стек для лошадей и сказала: «Мне нужен результат. Если надо — можете его пороть». Она и сама была очень жесткой и строгой. Но при этом я имел столько любви и заботы в семье, как никто. Педагог меня, конечно, не порол, но на орехи я получал регулярно. Однако ни удары, ни крики меня не унижали и не обижали. Просто в моей парадигме не существовало сомнения в том, что это делается мне во благо. Сейчас же я как педагог наблюдаю в основном сломленных, недолюбленных, недоцелованных в семье детей. Кричать на них противопоказано. Им нужно говорить: «Ты самый лучший, я тебя люблю». Похоже, у вас не было проблем с самооценкой? Были чудовищные сомнения и переживания по поводу внешности. И до сих пор есть. Я считаю себя одним из самых некрасивых людей на земле. Понимаете, для меня все красивое — светлое. В моем детском представлении человек с темными волосами не может быть красивым. Я хотел бы родиться белокурым и голубоглазым, а родился… С ужасом вспоминаю период пубертата. Мне казалось, что все сверстники вокруг выглядят лучше меня Но в балетном зале все менялось. Там я понимал, что равных мне нет. И я с большим удовольствием занимался актерством, потому что мне интереснее быть кем-то, а не собой. Уверен, любой большой артист — это побег от самого себя. Я, например, страшный интроверт.
Вы можете разместить у себя на сайте или в социальных сетях плеер Первого канала. Для этого нажмите на кнопку «Поделиться» в верхнем правом углу плеера и скопируйте код для вставки. Дополнительное согласование не требуется.
Я уже выгляжу немного комично: ноги все той же феноменальной формы, и верх, который изменился, не подходит к этим идеальным ногам. Любимая подруга Алена Долецкая часто ругает меня, что я надеваю обтягивающие штаны. Недавно приходим на мероприятие, и мне делают комплимент: «Как ты красиво одет, Коля», — а она добавляет: «Но джинсы можно было надеть пошире». Я поворачиваюсь: «Скажи, у тебя нет знакомых с такими ногами? А вообще с ногами есть знакомые? И почему их нельзя показать? Вот так, мне почти полвека, а ноги все равно хорошо сохранились. Для многих ваших коллег невыносимо отказываться от выступлений, ролей, а вы без сожалений ушли из Большого. Для чего нужно было закрыть эту дверь? Я устал и очень ждал дня, когда не нужно будет работать физически. Пока я танцевал, часто не мог нормально спать. Когда в 2003 году перенес тяжелейшую травму, которая могла поставить крест на карьере, я впервые за долгие годы нормально выспался, не волнуясь за гастроли, за спектакли, мысленно не танцуя. Я психологически себя отпустил, и мне стало хорошо. И тогда я в первый раз понял, что надо из балета выходить Вернувшись в форму, я с огромной радостью стал откликаться на любые предложения: оперетта, телевидение, мюзикл… Но как только я оттанцевал положенный 21 сезон, сразу завершил карьеру. Сейчас вы руководитель учебного заведения, у вас в подчинении огромный коллектив. Отвечать приходится не только за творческую часть, но и за воду в бойлерах, еду в столовой, ремонт крыши… Это сложнее, чем танцевать? Это легче. Я человек очень организованный. Все делаю сообразно правилам и договорам. С моими амбициями и образованием — а я окончил юридическую академию с красным дипломом — мне нужно было чем-то руководить. Поймите, когда ты главный персонаж, очень тяжело потом становиться неглавным. С какими мыслями вы просыпаетесь теперь? Открываю глаза и пытаюсь понять, в каком я городе. Я живу между Москвой и Питером. В зависимости от того, где проснулся, думаю, куда бежать. Не могу обходиться без часов, а когда танцевал, не носил их. Звенел будильник, и дальше я знал все до секунды. До 30 лет я вообще позже 23:00 не ложился, не ходил в клубы, не употреблял спиртное. Правда, нужно учитывать, что я грузин. У меня с детства был бокальчик для вина. Мир сейчас стремительно меняется. Как вам живется в таком мире? Тут уж ничего не сделать. Но в 2013 году меня это спасло. Тогда случилась громкая история с нападением на моего коллегу. Меня пытались к этому «пристегнуть», но правда стала известна уже на второй день после начала следствия. Когда меня допрашивал один крупный чин в Следственном комитете, я увидел, с какой скоростью материалы ложились на его стол, и понял — про всех все знают. И это неизбежно. Что может вас напугать? Кроме болезней, ничего. Даже смерти. А ритуалы, которые люди придумали, чтобы попрощаться с ушедшими, я вообще считаю забавными. Есть замечательный роман Фолкнера «Когда я умирала». Я его читал, когда мама была еще жива, потом про него забыл, а вспомнил, когда смотрел спектакль Миндаугаса Карбаускиса по этому произведению. И я хохотал от начала до конца, казалось, что там все про меня. Правда, мамины похороны растянулись не на десять дней, как в книге, а на месяц Меня тогда добило то, что в день финального прощания, когда маму надо было нести на кладбище, по телевизору началась последняя серия «Просто Марии». А до этого я год слышал мамины причитания: «Я умру, так и не узнав, чем все закончилось». И я стал хохотать. Мама, как всегда, оказалась права… Знаете, я могу хохотать когда угодно и над чем угодно. Нет неудобного места, времени или обстоятельств. Но чаще всего я смеюсь над собой.
Вскрылась главная неудача одинокого Цискаридзе
Мне позвонила редактор — девочка, с которой мы дружим много лет. И сказала, что это просьба съемочной группы. Я так честно описал это Максу. В 2013 году у Цискаридзе случился громкий конфликт с Большим театром: с ним не продлили два контракта. Отношения Цискаридзе с директором Большого Анатолием Иксановым обострились во время реконструкции театра. Тогда Цискаридзе обвинил руководство в масштабных нарушениях, неправильной политике и унижении артистов. Первую попытку уволить Цискаридзе с должности педагога-репетитора в театре предприняли еще в 2011 году. Ситуация накалилась после покушения на худрука Большого Сергея Филина его облили кислотой. Тогда некоторые СМИ обвинили в организации нападения Цискаридзе.
В тот момент в Большом артисту дважды объявили выговор — за общение со СМИ без ведома пресс-службы театра. О том, с кем перестал общаться Часть людей прекратили со мной общение еще после присоединения Крыма. Я сам удивлен, что я вот так легко отказываюсь от людей. Я готовил экзамен для своего класса, рано встал, взял телефон в руки и увидел сообщения от моей близкой подруги. Там были написаны неприятные вещи, я был настолько поражен, потому что за наши почти 48 лет жизни мы с ней никогда не обсуждали ничего политического. Обидно мне — нет, больно — да. Я не считаю, что нужно обижаться. Как человек, который находится за много тысяч километров, может давать оценку тому, чего он не знает?
Мы задавлены лжеинформацией. Мы живем в культуре огрызков. Очень важный выбор — я никогда не хотел поменять страну и язык. Для меня самое ценное — что я русский артист. В 1990-е, когда все бежали из России, я наблюдал за тем, как относятся к тем, кто остался.
Он повзрослел.
Он совершенно не хочет слушать. Он вообще не хочет подчиняться ничьему мнению. Каждый раз я ему говорю: «Деня, ты не имеешь права так танцевать, если ты называешься премьером и хочешь им быть - так нельзя». Первый раз я сильно поругался с Денисом очень давно, когда мы с ним приготовили роль Вишенки в «Чиполлино». И вдруг, когда я ушёл из театра, он перестал надевать очки в своей партии. А он в очках должен быть, он такой всезнайка по роли.
Я спросил: «Почему? На этом всё заканчивается. На удивление. Когда мне стали говорить, что он озлобленный, я не верил. Вообще, я очень поздно стал понимать, что генетика вещь безумно правдивая. Из некоторых котят вырастают тигры, а из некоторых - шакалы.
Если я кого-то полюбил - это навсегда. Я Тёму люблю точно так же, как Дениса [Родькина] и Анжелину [Воронцову] , несмотря на то, что он, мне не стыдно это сказать, подонок. Но я во многом его оправдываю. Человек алчный очень, хочет любыми путями пролезть, он наступит на кого угодно и продаст кого угодно. Но его можно оправдать если встать на его место.
Значит, теперь надо где-то жить, и мама была против интерната. Надо было менять квартиру. Просто совпало: мне было 13 лет, маме исполнилось 55, она оформила пенсию и со мной сюда переехала.
Но это было счастливое советское время: там она сдавала квартиру, здесь мы снимали комнату, у нее была пенсия достаточно большая… В. Познер: А в счастливое советское время можно было сдавать квартиру? Цискаридзе: Да, можно было, и нам хватало денег. Но в один прекрасный день, Владимир Владимирович, рухнул Советский Союз, рухнули все деньги, пенсии обесценились, и жить стало не на что. И вот это, конечно, маму привело совершенно в страшную вещь. Я считаю, что я танцую на ее костях всю свою жизнь, потому что она делала все, чтобы нам было, на что жить, что есть. А еще что было смешно? Несмотря на то, что она была педагогом с 35-летним стажем, когда рухнул Советский Союз, очень много педагогов ушло из школ.
Школа, находящаяся рядом с нашим домом, там не было физики в течение полугода. И директор мечтала ее взять на работу, потому что она была — очень крупный специалист. Но не имела права — у нее не было московской прописки. А это был бы хотя бы заработок хоть какой-то. И так далее, и так далее. Тогда я ничего этого не понимал. Но когда я стал взрослым, когда я стал понимать, что сколько стоит, что такое прописка, что такое квартира… Я тут недавно документы какие-то оформлял и я увидел, в какой момент я прописан в Москву. В марте эта страна рухнула.
В марте бы меня уже не прописали, понимаете? А она положила жизнь на то, чтобы меня прописать, потому что без прописки меня бы в Большой театр не взяли. Познер: Насчет того, как вас взяли в Большой театр. Я не знаю, помните ли вы это или нет вы не могли этого видеть , но когда был первый конкурс имени Чайковского и победил Ван Клайберн, то Рихтер, который был среди членов жюри, поставил Ван Клайберну 20 баллов, а всем остальным поставил 0. И Клайберн победил. И я иногда думаю: «А если бы не было Рихтера, если бы Клайберн не победил? Все равно это был настолько яркий, талантливый человек, что он пробился бы». Теперь ваш случай.
Вас в списках, чтобы попасть в Большой театр, нет. Смотрят списки, видит вас Григорович и говорит: «Грузину — пять и взять в театр». Говорят: «Как это? Он пишет вас под первым номером, несмотря на алфавитный список, и таким образом, в какой-то степени решает вашу судьбу. Цискаридзе: Все, моя судьба решена Григоровичем. Познер: Если бы не было Григоровича я продолжаю параллель с Ван Клайберном , как вам кажется, вы бы выбились в первачи? Я маме сказал такую вещь: «Если меня не возьмут в Большой, я никуда не пойду». Вообще не пойду.
Для меня балет был, с какого-то момента, когда я… Сначала я хотел попасть в сказку, потом понял, что моя сказка — это восемь колонн, квадрига и потому что самое лучшее в этой стране. Просто мы тогда не знали, что есть что-то другое, немножко страна была закрытая. И моя мечта была только о Большом театре. Я много раз говорил… В. Познер: А что было бы? Вот, вы бы не пошли в Большой, и что? Цискаридзе: Наверное, пришлось бы идти учиться на кого-нибудь. Но я, наверное бы, пошел поступать в театральные вузы.
Потому что я очень… Я знаю одно, Владимир Владимирович. Не знаю как, но в театр бы я попал по любому поводу, не артистом, может быть, художником, может быть, оформителем, может быть, рабочим, со светом работал и так далее, и так далее, и так далее. Но театр был для меня… Мне понравилось это производство, мне нравилось там все. Да, я понимаю, что это сложная профессия, она имеет лимит, она имеет определенные условия — тут есть интриги, там есть клановость и так далее. Но это все прекрасно. Познер: Прекрасно-прекрасно. Вот вы говорите о Большом — я много читал и мало комплиментарного. Вы говорите о невероятной зависти, о том, что… Н.
Цискаридзе: Я говорю о людях, а не о Большом. Познер: А что такое здание без людей? Это же люди. Когда вы попали туда, вы постепенно должны, тем более с вашим талантом… Вы сразу стали выделяться. Вы говорили о том, что они думают, как друг друга сожрать вообще, что все время надо вертеть головой, да? Это как? Как с этим жить? И вообще, что это?
Характерно в особенности для балета? Цискаридзе: Для балета это очень сильно характерно по одной причине. Срок сжат. У вас очень мало времени. Если в драматическом театре это счастливое время… Правда, не сыграл ты Чацкого, не смог ты стать Молчалиным, но зато ты сыграешь Фамусова и ты прозвучишь. Есть много артистов, вот, знаменитая актриса я не помню ее фамилию , которая мисс Марпл играет в английском сериале. Она во сколько лет стала суперзвездой? И так далее, и тому подобное.
В балете — нет, только до 23 лет. Ты в 23 года уже должен быть мировой звездой, для большой карьеры. И все. Ничего у тебя не получится. Потому здесь сконцентрировано. Что касательно всяких сложностей, понимаете, я знаю одно. Что любой театральный коллектив или, коллектив на заводе, или где угодно — это модель нашего мира. В принципе, это Дарвин, это естественный отбор.
Не съешь ты — тебя съедят. Если ты не умеешь защищаться… Возвращаясь к первому вопросу, за что мне не стыдно… Я вел только оборонительные войны в своей жизни. Я не позволил себе вести наступательные. Оборонялся я, действительно, очень жестко и очень серьезно. Познер: Как, например? Цискаридзе: По-всякому. Доказывал, ругался и так далее. Мне повезло.
Первое время мне повезло — у меня был иммунитет фантастический: с одной стороны стояла Уланова, с другой — Семенова. Крепче брони не существовало. Но они воспитали мой характер так… Пример вам приведу — будете очень смеяться. Тот же Нарцисс, Галина Сергеевна решила, что не надо танцевать под фонограмму, не надо танцевать под оркестр — под рояль, так, как это решил Голейзовский. Она заходит в кабинет со мной вместе к тогдашнему художественному руководителю и говорит: «Так-то, так-то и так-то, я решила, что на сцене должен стоять рояль, и Коля будет танцевать под рояль». Так как это Уланова, ей надо было подробно объяснить, почему рояль невозможно вынести на сцену. Она его выслушала, потом встала и сказала: «Я поняла: рояль будет стоять на сцене» и вышла. И такой жесткости они меня научили очень сильно.
Есть вещи, которые я не позволю сделать. Познер: Драться приходилось? Но, вы понимаете, это все такие мелочи по сравнению с той радостью, которая у тебя иногда бывает творческая. Я часто думал: «А стоила игра свеч? А стоило туда идти? И они вместе, когда встал вопрос, чтобы мне дать ставку солиста, они вместе — эти женщины очень мало в жизни общались, это было два противоположных лагеря — они вместе пошли к Васильеву, он тогда был худруком и гендиректором Большого театра, и мне выбили премьерскую ставку. И меня с самой низшей ступеньки перевели на самую высшую, где были народные артисты. Значит, за что-то я должен благодарить судьбу, что это произошло?
Я, к сожалению, не имею права… В. Познер: После этого вас, наверное, так полюбили. Это отдельно, ну что вы. Слушайте, вы по ходу пьесы вспомнили Молчалина и Чацкого, а я из-за этого вспомнил ваши слова. Вы как-то сказали, что «время у нас сейчас Молчалиных, а я — Чацкий. К сожалению». Во-первых, я хочу спросить вас, почему вы жалеете о том, что вы Чацкий? Чацкий, все-таки, на мой взгляд, замечательный человек.
А время Молчалиных было всегда. Когда-нибудь было время Чацких? Цискаридзе: Я не жалею. Я, к сожалению, говорю с грустью, что это сложное амплуа. Познер: Да, а время Чацких? Цискаридзе: Да, было. Познер: Два годика — время Чацких. А потом — все, опять Молчалиных.
Наверное, 1917 год, 1918 — тоже Чацкие. Когда нужны люди, которые, действительно, что-то хотят сделать. Я, знаете, я у Бисмарка прочитал гениальную фразу, что революцию задумывают романтики, осуществляют фанатики, а пользуются плодами подлецы. Ведь, действительно, если задуматься, все революции, которые мы с вами видели, к сожалению, история свидетельствует только об этом. Познер: Вы помните, была песенка довольно ироничная «Зато мы делаем ракеты и перекрыли Енисей, и также в области балета мы впереди планеты всей». Это правда? Во-первых, были ли впереди планеты всей? Цискаридзе: Мы должны делать всегда сноску, когда вспоминаем эти строки.
Мы впереди планеты всей в классическом балете. Нам нет равных, и равных быть не может. Познер: По сей день? Цискаридзе: По сей день. Познер: Даже французы, создавшие балет? Они это потеряли. Мы это им вернули, благодаря антрепризе Дягилева, благодаря революции, когда отсюда сбежало, действительно, огромное количество талантов не только в области балета, вообще. Мы вернули туда все.
Познер: Но почему нам нет и быть не может равных? Цискаридзе: Потому что здесь учат танцу, целенаправленно эта система существует с 1738 года. Анна Иоанновна подписала этот указ и создала это училище, понимаете? С этого момента. Мы восхищаемся с вами газоном в Англии. Да, его стригут 300 лет. И нас воспитывают 300 лет. Эта система себя оправдала — сколько выросло гениальных артистов?
В классическом балете. Познер: А и сегодня? Познер: Несмотря ни на что? Цискаридзе: Но мы хотим убить это. Наше общество. Потому что Министерство образования сейчас выпускает очень страшные законы, что все музыкальные, театральные, хореографические заведения должны принимать бесконкурсно — кто пришел, мы должны всех взять, учить с 15 лет, потому что это насилие над ребенком. Объяснить невозможно, что руку пианисту надо ставить с пяти лет, что ноги надо в балете ставить желательно с 9-10 лет. И сейчас идет большой скандал.
Все деятели искусства уже написали письмо Президенту, премьер-министру, я написал лично письмо Президенту, написав вообще, когда созданы все эти театральные училища. Хоровое образование уникальное есть только у нас и в Австрии. У нас ему 500 лет. Хореографическому образованию почти 300 лет. Драматическому театру, образованию… Дело в том, что драматическое образование вышло из нашей школы, сначала нас всех вместе учили. Оно 150 лет где-то существует. Но если честно, побольше… И все музыкальные консерватории — им 200 лет. Ну почему мы должны это уничтожить?
Мы до сих пор не можем сделать… Не Министерство образования, люди, которые никогда не играли на скрипке, не танцевали, не пели, должны нам диктовать, как учить детей, сколько часов. Это должны делать профессионалы, звезды, которые, действительно, играют, танцуют, поют на самых главных площадках мира. А наша страна этим может хвастаться как никакая, да? Если мы уже в Олимпиаде — просто нам стыдно говорить о наших результатах, то в искусстве мы еще, действительно, побеждаем всех вообще. Правда, мы рискуем Китаю скоро проиграть все. Но, к сожалению, пока мы не услышаны, Владимир Владимирович. Это очень большая проблема. Я выступал, уже ходил и в Министерство образования, я ходил на коллегию, когда была коллегия Министерства образования, Минобраза и даже ходил в Думу выступал.
Но пока мы не услышаны. Я был как частное лицо, как артист. Пока игнорируют.
И так было всегда, и по отношению к Николаю Цискаридзе тоже. Когда мы выходим из зала, когда заканчивается вот эта секунда педагога и ученика, для меня это мои самые любимые люди, самые дорогие.
И моё сердце, кошелёк, здоровье — всё для них открыто, 24 часа в сутки. И даже те, кто не был моим личным учеником, а выпустился в период моего ректорства, знают, что кабинет всегда открыт, по любому поводу они могут прийти. Если я в состоянии им помочь, то всегда это сделаю. Талант — это то, что появляется на сцене. Балет — это точно так же, как большая музыка, большая опера, большой цирк...
Я слово «большой» употребляю в значении карьеры на высоком уровне. Это прежде всего сочетание уникальных способностей природных и гигантского количества труда и везения. Если нет этих трёх совпадений — до свидания. Хоть один компонент отсутствует — не получится. Вы не раз говорили, что вам самому устраивали бойкоты, куда-то пропадали ваши вещи.
И про битое стекло в пуантах все эти истории мы слышали от вас, от других танцоров. В фильмах это видим. Нет дыма без огня — наверное, так оно и есть в реальности. Эта среда появляется с самых первых лет обучения? И вообще, почему она появляется?
Единственное, что могу вам сказать как педагог, руководитель школы и как артист балета: вся гадостность ребёнка идёт из семьи. Простите, но здесь: а генетика; б нравы в семье. Если ребёнок вырос в семье, где он видит одни скандалы, где мать обманывает папу, где отец обманывает мать, — всё это будет повторено. Но я могу только предупредить. Потому что всё равно человек поступит сообразно своему...
У меня есть пример: один из моих учеников, в которого я вложил гигантское количество времени, любви, — стукач. Такой известный в Большом театре сейчас стукач. И делает очень неплохую карьеру, по его разумению. Она для меня неприемлема. И главное, что она не обоснована его способностями.
Всё зиждется на стукачестве и подлостях. Но что сделать? Тот человек, о котором я вам говорю, он, слава богу... Там способности очень простые. Как говорила Майя Плисецкая: «Мужик хорош лишь тем, что большой».
К сожалению, когда есть реальный талант и человек подонок, меня рядом не будет. Но, как мы знаем, Пушкин написал: «Гений и злодейство — две вещи несовместные». Самые большие артисты не бывают подонками, стукачами, лжецами. Они, как правило, очень раненые люди, но очень порядочные. А вот этот «середняк» пошёл на все подлости, которые возможны.
Я вам даже описать не могу. Человек лжёт 24 часа всем: родителям, руководству, тем, с кем живёт, с кем дружит. Знаете, была очень интересная вещь. Когда у меня начались трудности в Большом театре... По приказу определённое количество педагогов подчёркиваю — педагогов!
С одной стороны, мне было безумно приятно, что меня в одну секунду возвели в ранг уже неумирающих и я моментально попал к великим артистам. Сразу понятно — статус подтвердился окончательно. Но я с этими людьми провёл массу времени. С некоторыми из них танцевал, кто-то был моим педагогом, кто-то — коллегой. И я, с одной стороны, понимаю, почему каждый из них так поступал: кто-то из зависти, кто-то из-за детей, кто-то из-за того, что боится увольнения.
Николай Цискаридзе откровенно о Путине: «Мне иногда страшно»
Фото: открытые источники Знаменитый танцор балета Николай Цискаридзе рассказал в своем интервью для Надежды Стрелец о домогательствах в Большом Театре. Цискаридзе интервью 2022. Николай Цискаридзе ректор в Академии Вагановой. Цискаридзе интервью стрелец.